Джон Доу

Неважно, как меня зовут. Ну, пусть будет Джон Доу – я не собираюсь раскрывать своё инкогнито, потому что огласка имени не в моих интересах. Кроме того, я не знаю, установлен ли для преступления, о котором я расскажу, срок давности.
Я парикмахер, специалист экстра-класса. Это хорошая профессия, прилично оплачиваемая (естественно, предварительно требуется заработать реноме), не требующая слишком больших усилий, а главное – создающая иллюзию участия в чужих судьбах: люди приходят ко мне, садятся в кресло, и на сорок минут я становлюсь их доверенным лицом. Парикмахеры – особая каста. Мы слышим иногда больше, чем священники на исповеди, но это касается не грехов, а налогов, погоды, семейных ссор и подозрительных болячек на затылке.
Психологи изучают людей годами. А парикмахеру, чтобы поддержать разговор, достаточно видеть в зеркале, как себя ведёт клиент. В моём кресле сиживали и политики высокого ранга, и банкиры, и артисты, и биржевые маклеры, и бог знает кто ещё. Клиенты порой рассказывают мне больше, чем своим адвокатам. Почему? Потому что парикмахеру можно доверить самые сокровенные мысли, и это ни к чему не обязывает. Примерно так же, как со случайным попутчиком в купе поезда.
Был моим клиентом и… Впрочем, нет: это имя я тоже изменю. Незачем давать полиции малейшую зацепку для этого нераскрытого дела. Назовём его Баффет.
Мистер Баффет аккуратно появлялся каждую неделю, привычно жаловался на дела, обсуждал бизнес-партнёров, долги, неприятности – в общем, вёл себя как и все другие. И уж от него-то я ждал подвоха меньше всего…
Почему я его возненавидел?
Должен признаться, я человек амбициозный. Я копил деньги, планировал открыть собственный салон – место, где работал бы сам на себя. Но мне не хватало капитала. По совету Баффета я решил взять кредит, где поручителем выступил сам Баффет – уже и в то время довольно влиятельный финансист, который, как он говорил, поддерживал малый бизнес.
Но когда пришло время выплат, Баффет внезапно изменил условия займа, ссылаясь на незначительную приписку в договоре, набранную самым мелким шрифтом. Вначале он потребовал большую сумму за "финансовое сопровождение", затем ничтоже сумняшеся продал мой долг третьим лицам, а те начали угрожать банкротством. Так моя мечта рухнула.
Но не это было самым страшным.
У меня была невеста – Софи. Она поддерживала меня, верила в успех, но когда всё рухнуло, наши отношения дали трещину. Не хочу разбираться, кто в этом больше виноват... И тут появился Баффет. Элегантный, уверенный, богатый. Он знал, что может полностью уничтожить меня – не только финансово, но и эмоционально. И он сделал это.
Он очаровал Софи, обещая ей жизнь без тревог, и она ушла от меня. Сейчас-то я понимаю, что это был лучший выход из ситуации, но тогда…
Сначала я надеялся, что она вернётся. Но когда увидел её в его дорогом автомобиле, с новой сумочкой, со счастливым взглядом, понял: проклятый Баффет не просто разрушил мой бизнес, он разрушил меня самого. Мою любовь, мою будущность, мою веру в людей.
Я не буду распространяться, чего мне стоило не сломаться. Кому интересны чужие терзания? Я обещал рассказать вам историю – и сделаю это без лишних подробностей.
Я много думал, почему так произошло.
Мистер Баффет был человеком, для которого власть и статус были не просто атрибутами – они определяли его сущность. Парадоксально, но в его мире не существовало врагов – только проигравшие. И он был уверен: проигравшие не мстят, они смиряются. Когда он два года назад разрушил бизнес парикмахера Джона Доу, он не увидел в этом жестокости, для него это была обычная сделка. Для него Доу был не личностью, а строчкой положительного сальдо в бухгалтерском отчёте. Он вращался в кругах, о которых я не мог даже мечтать. И когда перед важной конференцией он решил довести свою причёску до идеального состояния, ему и в голову не пришло, что человек, которого он разорил, мог затаить злобу. Более того – я подозреваю, что он нарочно выбрал именно меня: для Баффета это был акт демонстрации превосходства.
Он не понимал, что этим он подписывает себе смертный приговор. Он считал, что я забыл прошлое. Наивный.
Я не был человеком, привыкшим к жестокости, отнюдь!. Мне всегда казалось, что жизнь – это плавное течение, где каждый сам по мере сил определяет её направление. Но после случая с Баффетом я осознал, что есть ситуации, которые создают шторм, заставляя слабых людей тонуть. Главное – не оказаться в этой когорте.
Эта мысль грызла меня каждую ночь. Я смотрел на своё отражение в зеркале, в котором отражался теперь совершенно чужой человек. Зеркало знало мои тайны так же, как я знал тайны тех, кто садился в моё кресло. Я пытался – честно! – найти в себе остатки прежнего себя, но видел лишь человека, которому не оставили выбора.
Долгими пустыми вечерами я размышлял о справедливости. Мир вокруг меня был миром высоких ставок, безжалостных сделок – мир, в котором проигравший терял всё. Такие, как Баффет, не видели в таком порядке вещей ничего предосудительного и жили по его законам. Но я в глубине души чувствовал, что таким законам не должно быть места.
Я удивлялся, почему люди так жаждут власти, ведь эта сила исподволь делает человека заложником своих решений: он идёт по тропе, усеянной обломками чужих надежд. И ему некогда, да и не хочется рассуждать, правильно ли это. Потому что если оглянуться – увидишь только пустоту. Баффет не понимал этого. Он был уверен в том, что мир существует для его побед.
Баффет, Баффет, Баффет! Как долго я готовился, вынашивая план мести! Сколько способов было детально рассмотрено, забраковано и отметено как непригодные! Но я не терял надежды и однажды нашёл-таки способ восстановить справедливость. Это был яд, при попадании в кровь медленно поражавший мозг и низводивший жертву до положения овоща. А уж небольшой порез при подбривании затылка – дело техники.
И вот наступил день, когда я снова увидел Баффета в своём кресле. В этот момент я неимоверным усилием воли изгнал мысли о мести, потушил гнев: мне нужно было быть предупредительным, любезным и услужливым – таким, каким я бываю обычно. И когда клиент уходил с крохотным пластырем, которым я после многочисленных извинений заклеил ранку, я думал о балансе справедливости, который нужно было восстановить. А потом нахлынуло чувство пустоты.
Я смотрел в зеркало. Там был всё тот же парикмахер, всё тот же наблюдатель чужих жизней. А теперь ещё и убийца. И именно тогда я осознал: не власть делает личность сильной, подлинная сила – это возможность выбирать. Правда, сама по себе она ещё не делает человека счастливым. 
Так или иначе, страница моей жизни была, наконец, перевёрнута. И теперь я выбрал покой. Если когда-нибудь случайно завернёте в маленькую парикмахерскую, где работает всего один мастер, обещаю – больше никаких криминальных историй. Только тихая ненавязчивая музыка и беспредметный разговор ни о чём.