Оббегаю небеса, продолжение

Жизнь — мозаика, сложенная из разноцветных пазлов, с одной стороны, у меня всё расчерчено, размерено, просчитано, предусмотрено, продумано, с другой — неудержимое время в любое мгновение может лишить меня самых устойчивых позиций и несокрушимых пластилиновых и бумажных укреплений.
Перевернутый мир, всё вверх ногами, миллионы сбитых с толку людей, не понимающих, кто они, зачем живут, что приготовил для них завтрашний день и куда они отправятся после смерти.
Унылая осень барабанит монотонным перестуком усталых пасмурных дней, красно-желтые метели из опадающих листьев, грустная мелодия дождя звучит в моем сердце, пестрые серпантинные ленты на вращающемся колесе неизбежности.
Испуганный, стреноженный, опутанный по рукам и ногам, с кляпом во рту бегу по стрелкам, что время нарисовало цветными мелками на полотне моей судьбы.
Бегу из последних сил, за мной всё рушится, проваливается земля, глохнут крики, крошится асфальт, взрываются облака, стачиваются шарниры, горят мосты, деревья выворачиваются с корнями и падают поперек дороги моего счастья, планета неистово несется в космическую бездну и вертится вокруг своей оси.
Я вновь успешно двигаюсь по замкнутому кругу, тщательно оббегая стороною небеса!
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 3, глава 31
Вкусив все предназначенные ей плоды, душа покидает распадающееся тело, чтобы родиться в новом и пожинать новый урожай.
Слепота есть неспособность глаза различать цвета,
Глухота — неспособность уха различать звуки,
Смерть — неспособность пяти чувств воспринимать предметы внешнего мира.
Однако с прекращением деятельности чувств душа не умирает, а ждет той поры, когда чувства оживут в новом теле.
Только плоть боится смерти, для души смерть есть возможность осознать свое бессмертие!
 
Молодость непоправимо прошла, перехожу на режим выживания, иные дороги, иные интересы, иные предпочтения, иные целесообразности, иные производные счастья.
Я перестал смотреть вверх, на небо, на солнце, на звезды, теперь, как и все, я смотрю вниз, на деньги, на молодых женщин, на дорогие машины, на скоростные магистрали большого города, на мерцающие витрины дорогих магазинов, на то, что я могу выжать, вырвать, выклянчить, выторговать у жизни.
Я потерял свое солнце, я потерял свое небо, я потерял свои звезды, я потерял свою молодость, я потерял свое сердце.
Гулкое звучание шагов в опустевшем коридоре жизни, осколки разбившихся надежд, по улице моей судьбы неспешно, но уверенно крадется старость, отравленная стрела времени насквозь пробивает хлипкие доспехи моего распадающегося тела.
Хрупкая надежда на продолжение спектакля, спусковой крючок в провале зрачка, выстрел в упор, навскидку, мой ненадежный мир, слепленный из несчастий, сомнений, страданий, случайностей, беспокойств и летнего дождя, закрывает свои глаза.
Зыбкие узоры жизни то разгораются, то вспыхивают, то распадаются, то угасают, уступая свое место на сцене бытия следующим за ними частичкам вечности.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 1, глава 9
Время, словно ветер, нагнетает над нашими головами черные тучи и рассеивает их.
Время, несокрушимая, непобедимая длань Всевышнего, что приносит нам беды и уносит их прочь, наполняет наши закрома желанными вещами для того лишь, чтобы лишить нас всего.
 
Жестокий мир, он забирает тех, кто не намерен уходить.
Внезапно я понимаю, что мое завтра может и не настать, сегодня, сейчас — это все, что у меня есть.
Вопрос: «Кто ты?»
Ответ: «Начало и конец».
Вопрос: «Куда я иду?»
Ответ: «Ты на пути в страну мертвых, еще живой и уже мертвый одновременно».
Вопрос: «Что там на этой пленке, запечатанной в отрезке времени, называемом жизнь?»
Ответ: «Конец дня, конец месяца, конец года, конец одной истории, эпилог, начало другой».
Открывается следующая дверь, рождение, отражение в зеркале — это мое новое лицо, игра началась, старт, газ, педаль до пола, поехали.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 8, глава 21
Смертному никак не одолеть Всемогущего распорядителя наших радостей и печалей.
Он посылает нам жизнь, Он же и отнимает ее в должный срок.
Время — Его могучая, неудержимая Десница, вечное, оно не может быть всегда другом смертному.
Одолеть время, Наперсника Божьего, невозможно ни силою, ни умом, ни хитростью, ни молитвою.
Пред ним бессильны воины, вельможи, ученые, философы, аскеты, советчики.
Оно не слушает заклинаний и лекарей.
Время сокрушает крепость тела и имения.
 
Темнота до рождения и темнота после смерти, две точки отсчета, исходная и финальная, между двумя этими своенравными определениями зажата жизнь.
Спиралевидное кружение сорвавшейся листвы, дорога на ощупь в темноте, ни одной звезды не мерцает в плотно затянутом дождевыми тучами небе.
Я не нашел то, что искал, я не догнал то, за чем бежал, я не сохранил то, что некоторое время держал в своих руках.
Ты либо жертва, добыча, либо охотник, либо ты охотишься, либо на тебя, либо ты стреляешь, либо стреляют в тебя.
В моем случае я всегда жертва, человек-мишень, с цифрами прожитых лет на спине.
Кто в меня стреляет? Время!
Хронические болезни — его непобедимое оружие,
страх, обреченность, отчаянье и тоска — его штандарт,
бессмысленность продолжения спектакля и опустошенность — его развевающееся знамя,
старость — производная от всего вышеуказанного,
смерть — конечная цель, венец запланированного маршрута!
Я тень густая, я последний вдох, последний шаг, последний взгляд, последний сердца крик, последний струнный всхлип, я ухожу без грусти и прощаний.
Куда? Ищите меня там, где не осталось никого, где нет света, нет окон и нет дверей, где время замерло, где все дни похожи один на другой, где причинный океан встречается с бездонным небосводом, где всегда ненасытная космическая ночь, где пустые чувства спрятались во тьме, где клятвы ничего не стоят, где притаились в беспробудном сне сонмы ускользнувших жизней, где всякий час для меня — полночь.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 5, глава 1
Парикшит сказал: «О учитель, жизнь в миру делает человека рабом бессмысленных обязанностей.
В житейской суете мы забываем, зачем мы появились на свет.
Я полагал, что покой и умиротворение можно обрести только у благодатных стоп Всевышнего.
Человеку же семейному, обремененному мирскими обязанностями, никогда не испытать покоя.
Возможно ли угодить Всевышнему, живя в миру, в заботах о жене и детях?
Разве можно услышать голос Кришны, совершенной Красоты, среди крика детей, жены и родичей?»
Шука отвечал: «Чье сердце принадлежит Кришне, тот с упоением слушает о Нем от святых, узревших Его облик.
Кто изведал вкус Прекрасной Реальности, тот будет искать Ее повсюду, каждое мгновение, невзирая на житейские перипетии.
Брахма изрек Веду и приступил к творению после того, как соприкоснулся с Прекрасной Реальностью, о которой невозможно говорить не стихами.
Кришну, неотразимую Красоту, невозможно не искать, как невозможно и пресытиться Им».
 
Мерцающие звезды колышутся в объятиях ласковой бархатной ночи, они тихонечко перешептываются между собой, делясь таинственными секретами и тайнами, сквозь них струится неисчерпаемый свет запредельного мира.
Но все они когда-нибудь безвозвратно угаснут, одни совсем незаметно, неслышно, бесшумно, другие ослепительно, ошеломляюще, эффектно.
Ярко вспыхнут всего лишь на миг, перед тем как навсегда растаять в утробе беспредельного космического бытия.
Я не звезда, я обычный маленький незаметный человек, я не являюсь исключением из установленного регламента и, так же как все, плывущие по этой реке, постепенно перегораю, теряю силы, схожу на нет, растворяюсь в волнах причинного океана и гасну в нестерпимом однообразии перерождений.
Безумная центрифуга вращается уже без меня.