Долгожданные встречи в подозрении от ВС

ВС про лес http://proza.ru/2024/07/09/1455


                Мы не можем быть вдалеке от ваших проблем,
                но хотелось бы, чтобы вы находились подальше…

          Сижу на совещании, звонок от Писа. Сбрасываю. Снова звонок. Снова сбрасываю. Опять звонок, теперь видео. Смотрю, а эти два сказочника, судя по всему, уже встретились вместе и накоротке пару рюмок обсудили. У одного плечо оторвано, на саморезе держится, у второго от плеча до пальцев бинты наворочены, точно в мумию превращают до лучших времён. Первый, знаю, что на плечевой сустав несколько раз подряд падал и ни разу не зашибся до смерти, хотя должен был, а второй, видимо, не по тем тропам к девкам ходил или не по тем заборам убегал, не знаю. И вот столкнулись в больнице на хирургическом этаже и мне по видео звонят, хвастаются, что, мол, они уже вместе и схожие диагнозы проказы имеют, типа, и ты присоединяйся. Из ума я ещё не выжил, чтобы в таком инстриме прямо сейчас участвовать, и их приглашение оставил без внимания. Раз вместе, думаю, стало быть, свои хвастушки уже отхвастали, а о моих не знают, а знать бы хотелось, вот и звонят. А я не отвечаю, не разговариваю: на совещании же сижу, по их мнению: балду гоняю и пятой точкой дырки в стуле сверлю – никак, не выйти, не поговорить, не объяснить, что великими делами занят, и новости свои, стало быть, до лета сберегу…
          Это было примерно в феврале, я уже и забыл про то, как меня эти два нерусских, почти еврея, двойным дуплетом в четыре глаза сглазили, а к августу приехал домой, и вот как оно всё обернулось.

          В первый же день приезда домой спешу к ВС на годовую профилактику грыжевой индустрии своего паразитного организЪма, насквозь пропитанного бездельем и леностью городской инфраструктуры современного бытия…

          ВС сегодня подозрительно молчит. Мне плечо через колено гнёт, вправляет и молчит: ну, это очень подозрительно. Покорно безмолвствует, меня истязая, как медведь мнёт мои косточки и ни гу-гу, ни га-га, всё молча. Никакой психологической терапии, никакого сочувствия моим недугам не наблюдаю и это более чем подозрительно. Спрашиваю:
          – Ты случайно не заболел?
          – Чё?! – встрепенулся ВС.
          – Молчишь, говорю, подозрительно.
          – А хренли мне с тобой говорить?! Ещё уболтаешь меня кредиты взять с ипотекой или вон органы на имплантацию тебе отписать. Заболел, ещё спрашивает…
          Заболел… Заболел! И вот хренли мне с тобой разговаривать, если ты со мной не разговариваешь. Мы же звонили тебе, так ты только рожи нам строил и руками махал, гипнотизировал. После твоих гипнозов аппетит пропал – пол года уже не пью, а тут и юбилеи разные, и события важные, и всё мимо, всё стороной обходит, каждая рюмка мимо носа проплывает…
          Не разговариваю… У меня гостей полон дом, целая футбольная команда на постое, если выстроятся по росту да за руки возьмутся, то полстраны вдоль границы перегородят, а если жёнка пособит, то и всю страну заботают. И заметь, все родственники первой линии с претензией на наследство. С каждым надо поговорить или хотя бы словом обмолвиться и лучше ласковым, кабы чего не вышло. Мы же не молодеем: с прямыми наследниками надо помягче себя вести, а то всё припомнят и вон в интернат сдадут или как Мальчика-с-пальчика в лес отведут и оставят на съедение волкам, или вон как Му-му в лодку посадят и… В лучшем случае, мешок сухарей ржаных дадут и по Илеше отпустят в свободное плавание к Белому морю… Может быть, кто-то там и подберёт на расплод, какая-нибудь селяночка из нижних районов, а не подберут, то последней надеждой только белая медведица останется, к ней в полон на расплод и пойдёшь, если понДравишься, и ничего не сделаешь – медведица женщина строгая. А где всем слов ласковых найти, когда мы сами их и не слыхивали. На Севере ведь люди смурые, суровые, одним словом, хмурные, как кирзовые сапоги… Вот много ты слов ласковых от батьки с мамкою слышал?! В лучшем случае, окрик без мата и объятия голой рукой без вицы и ремня – вот и вся северная ласка и любовь, скупая на похвалу и словно доброе: обуты-одеты, напоены-накормлены и ладно, ещё оплеуху на ночь, чтобы быстрей уснул и всё: Макаренко на этом и заканчивался.
          А тут вы ходите как в прорву, и все с оторванными, словно отрывной календарь, членами: у одного левая рука, у другого правая, то локоть, то плечо, то нога, то иные части сложного на подъём организма и все жалитесь на жизнь сволочную, как будто не вы, а жизнь вам руки и ноги оторвала и поломала, мол, вы и ни при чём тут овсё. Сами висните не на тех, суёте не туда и куда ни попадя, и ходите там, где нужды нет, а потом ко мне на ремонт и профилактику, и чтобы я ещё чего-то и говорил ласковыми словами без мата, а лучше, рассказал бы чего смешного про жизнь нашу заграничную. А ты же знаешь, я без матерного слова говорить не могу, язык запинается, не получается без ругательства, тем более, рассказывать, русских слов таких нет, чтобы моё возмущение вами литературными словами высказать.
          Вы же ведь все иностранцы! Привыкли, что перед вами все вытанцовывают, кланяются в пояс, на лучшие места садят, в глаза льстиво заглядывают, тараторят без умолку, чарку подносят и всё за просто так. От уважения, думаешь? Вот, кто мне из вас чарку за просто так поднёс?! из уважения! – нет таких. Только, когда чего-то где-то оторвалось или сломалось и терпеть не в моготу, тогда ко мне по отчеству и с придыханием, с посулами разными, вплоть до подарков скульптур Микеланджело с Рафаэлем и статуи «Свободы» в оригинале, и чарка Херноси на подносе и Текила с лимоном и солью… Когда болько – все уважают! А так и не глядят, стороной иностранца обходят, хорошо под зад не пинают и в спину не плюют, и на том спасибо!
          Ну, ты хватил, а как я вам не иностранец-то? если вы в своей родной деревне иностранщина! Ни хрена о ней не знаете и знать не хотите, и сердце с душой у вас о ней не болит и не заходится ничего, моЖущее заходить – всех от себя отваживаете, всю деревенскую рать синюшников: весь деревенский бомонд… Так ведь только иностранцы поступают – используют чужой ресурс и гадят кругом, и в душу православную плюют своими выходками. И всё-то вам неладно да не так, всё-то вам здесь опротивело до блёву, а сами прётеся и прётеся до родимой ненавистной землицы, и полагаю, в неё же и прилечь норовите до лучших времён воскрешения. Давно ли от сих мест убежали без оглядки, а гонору в вас и гордыни вагон и маленькая тележка не на один состав. Тащите сюда всякое непотребство, чего вам там негоже, и манеры городские православной культуре чуждые, нас отсталыми аборигенами находите, а мы малую родину стережём и хоть что-то да от предков и батьки с мамкой сберегаем. Не все, как вы, родства не помнящие, мы насмерть за Русь стоим православную. Вонака моё место, как у Катюши: на высокий берег выхожу. На высокий крутой берег Илеши, возле «тумбочки дневального» по выправке смирно стою часовым окрестных мест. Обоз стерегу от понаехавших: расхитителей социалистической собственности православной веры и предков наших: помеси чуди белоглазой и их гонителей велико-новгородцев, да вербованных с переселенцами…
С вами, покинувшими нашу родину свою словно предатели, надо строже поступать, как с инагентами: просьбы игнорировать, рыбные места не показывать, в лес по ягоды и грибы не пущать, в магазинах не отоваривать, от госуслуг отключить, к концертам местных певушек-молодушек не подпускать, доступ к власти единоросов перекрыть, на возможность подать жалобу Вере Михайловне: санкции наложить, интернет с Теле 2…
          ВС ещё от чего-то меня хотел отлучить, но тут в моём плече что-то хрупнуло. Я вскрикнул. ВС удивлённо:
          – О! Так ты, оказывается, живой ещё! Терпи! анестезию приберегём на более подходящий момент, в обморок упадёшь, тогда, может быть, и налью или, когда по девкам пойдём. Пойдём по деФкам-то?! Тогда терпи, наливку переводить на пустяки не будем.
          Наливать вам ещё, мой НЗ расходовать… Ты, кстати, чего мне для анестезии принёс, опять тротилу из кактуса? Мне твоя Текила в прошлый раз понравилась, хорошо повеселились, посидели, вези ещё…
          А вот, вспомнил. Тут ко мне недавно, зимой под весну уже, это чудо, ну, как его, твой друг школьный из Осяткино, как у него кликуха-то? Точно, Пис. Совсем старый на кликухи стал. Тебя-то ещё помню, как кликали: котом… Как тебя забудешь, если ты везде на глаза лез: куда не глянь, ты уж там, и в партии и комсомоле, и в пионерии и октябрятах, на сцене и под сценой, и на доске почёта и на доске их разыскивает милиция: полиция по-теперешнему. К комнате несовершеннолетних преступников тоже, кажись, числился и был учтён… К невесте на свиданку придёшь, к соседке твоей, а ты уже в окне напротив дома на турнике маячишь, подъёмом с переворот мозолистого тела соблазняешь. Еле-еле тебя от жёнки моей отогнал, этакого настырного соседа до чужого добра… Так вот, на днях Пис приезжал ко мне правиться. Плечо у него овсе отвалилось. Без плеча, можно сказать, приехал, как от манекена в руке принёс: «На, – говорит, – цепляй обратно». А для моего устрашения какого-то амбала из города притащил два на два метра из спецназа ГРУ КГБ, видно, что малёхо нервный и отмороженный из-за прыжков без парашюта в тыл врага. А как прицепишь, если ему в плечо шурупы с саморезами сам профессор из Москвы Макитой по живому, прямо в мясо вкрутил. Откуда я ему в Красной японский шуруповёрт найду? Если только у цыган взять, так цыгане давно с эксклюзивным инструментом из Японии на продажу к нам не приезжали, на них ведь тоже санкции наложили, на цыган-то. Засада, одним словом. А он куксится, скулит сквозь зубы – видно что болько. Конечно мясо заныло от посторонних в теле предметов. Ладно бы саморезы были из нержавейки или хотя бы белыми, а тут прямо чёрными китайскими насквозь стянуто и концы с обратной стороны ещё и загнуты – смотреть страшно: наляпано тяп-ляп и «следующий заходи!» Вот так нынче в городах лечат: наляпают непотребства, а потом посылают куда не попадя, что и рад бы пойти, но не дают прочувствовать конкретики. Направления вроде бы точные и правильные, а к кому и к какой особе подойти – не говорят. Мол, мы договорились, идите Вас там встретят. С радостью пойдешь или даже побежишь по указанному направлению, а там никого, одни трущобы и развалины – глазу не за что зацепиться, только пыль и мрак, а мы уже на исцеление интимом настроились. Вот кому ещё в городе верить, если докторам веры нет? Послать бы Писа обратно к ним, так он же мне в глаза маленьким котёночком смотрит, верит, надеется, что это срамьё исправлю. И амбал из ГРУ зубами скрипит, страху наводит. Я бы и рад, так в таком случае, как у него, никакой анестезии не хватит, чтобы экоё непотребство исправить, легче всё оторвать и заново приладить и суровыми нитками пришить.
          – Согласен ли суровыми нитками пришить тебе чего-нибудь?! – переключился ВС на меня. И пока я думал, что ответить, он снова, что-то у меня в плече хрумкнул.
          – Потише! – кричу ему, – понежней бы как-то хотелось бы на родной земле и поласковей бы-бы…
          А ВС изящными словами от Достоевского:
          – Мне, – говорит, – ваши просьбы и указания до некоторого мужеского любознательного органа хрен и выполнить, поэтому они мне и до женского игривого детородного в природе своей, тоже пофиг и не дозваться… – и продолжил кромсать меня до полного выздоровления по девкам…

          Так и лечим в деревне все недуги и проказы, стараемся без мата, но если не получается, то смачные словца в хороводе дел нет-нет да проскакивают в переводе Достоевского…

05:26, 31.07.24, п.Красная