История с математикой

В любом учебном заведении хоть гражданском, хоть военном основной структурной единицей является кафедра. На радиотехническом факультете, на котором я учился, было восемь кафедр. Среди них были такие, которые занимались так называемыми спецпредметами, весь личный состав этих кафедр состоял из офицеров. Здесь царила зашкаливающая секретность, даже в расписании занятий нельзя было написать «Радиоприемные устройства (лекция)». Было написано «Курс 32-1» (32 — это номер кафедры, 1 — порядковый номер курса на этой кафедре). Кроме этого были кафедры основополагающих предметов, такие как кафедра высшей математики. На этих кафедрах офицеров не было, там работали, как их тогда называли, вольнонаемные. О некоторых не совсем обычных событиях, связанных у меня с кафедрой высшей математики, я и хочу рассказать здесь.

Если основной «боевой» единицей была кафедра, то основным законодательным документом был учебный план. Этот документ определял, сколько учебных часов выделено на преподавание того или иного предмета. Когда учебное заведение существует уже длительное время, то учебный план так или иначе изменяется, чтобы соответствовать требованиям времени. В нашем же случае в 1967 году Рижское среднее училище было преобразовано в Высшее инженерное училище. Откуда же во вновь созданном учебном заведении взялись те самые учебные планы? Начальник факультета полковник Войтик неоднократно говорил с трибуны перед нашим курсом, что нас, курсантов, предписано обучать по планам ВВИА им. проф. Жуковского. Например, если в Академии на изучение математического анализа выделено 585 академических часов, то и у нас на факультете будут те же 585 часов. Тем самым он хотел нам дать понять, что хоть наше заведение называется Училище, но мы получим точно такие же знания, как и выпускники Академии. Мы должны были проникнуться этим фактом и гордиться тем, что мы учимся именно в Рижском училище.

Так вот, в соответствии с учебным планом мы должны были изучать математический анализ в течение трех семестров, и в конце каждого семестра сдавать экзамен. Лекции по этому предмету нам читал сам начальник кафедры Сморкачев Евгений Тихонович. Он отличался невероятной требовательностью к нам, добивался, чтобы мы как можно лучше знали его предмет. В этих требованиях он был очень жестким, если не сказать жестоким человеком. Приведу один пример. На одной из сессий в один день и в аудиториях, расположенных в одном коридоре буквально друг против друга, сдавали экзамен наша учебная группа и учебная группа с факультета «Самолет и двигатель». На нашем факультете учились рядовые курсанты, подавляющая часть которых только окончила среднюю школу, а на том факультете учились офицеры, ранее окончившие среднее училище и прослужившие в строевой части 5-6 лет. В основном это были техники звена, и им для карьерного роста кровь из носу нужно было высшее образование. Что представляет из себя работа техника звена в авиационном полку, я хорошо представляю — сам варился в этой среде два года. Я пишу не в осуждение кого-то, а просто такова жизнь. Они когда в школе учились, редко кто математику на четверку знали, а за время службы многое еще и забыли. Математический анализ давался им очень тяжело. Так вот, картина такая, по окончании экзамена подхожу к двери их аудитории, на которой висит листок с фамилиями, и считаю. В группе численностью 26 человек 14 двоек, это между прочим больше половины группы. Вы должны четко понимать одну вещь: двойка на экзамене, затем двойка на пересдаче и отчисление от обучения в училище. По существу, это жизненная трагедия, у офицера была единственная возможность «выбиться в люди», и он ей не воспользовался. И теперь что, до самой пенсии в капитанах ходить? На нашем курсе чувствовалось, что ребята пришли сразу после школы, и у них уровень подготовки повыше, но и на нашем факультете в учебной группе на экзамене по математике могли поставить 6-7 двоек.

По моему мнению, требовательность — это было не самое главное качество Сморкачева. Он был уникальный преподаватель в плане чтения лекций. К сожалению, современная журналистика испохабила значение слова «уникальный», употребляя его по поводу и без повода. Я же употребляю это слово в его исконном смысле, уникальный, значит единственный и другого такого нет. За пять лет обучения мы повидали много преподавателей, которые читали нам лекции. Кто-то приходил на лекцию с тощим портфелем, доставал из него несколько тетрадей, раскладывал их на кафедре в определенном порядке и начинал лекцию. Кто-то приходил на лекцию с одной тетрадкой или вообще с парой листиков, держащихся на скрепке. Сморкачев приходил на лекцию, если можно так выразиться, с пустыми руками. Он подходил к кому-нибудь, кто сидел на первом ряду, и заглядывал в конспект, чтобы посмотреть, на какой фразе он остановился на прошлой лекции. Через пару секунд он кивал головой, дескать: «Достаточно», - после чего подходил к доске и продолжал изложение материала точно с этого места ни разу не запнувшись! Это было похоже на цирковое выступление артиста с феноменальной памятью, который мог запомнить длинную последовательность цифр и потом воспроизвести ее, ни разу не сбившись.

Про себя могу сказать, что я пришел в училище с хорошей подготовкой по математике. В этом заслуга моей учительницы Додель Олимпиады Ивановны. Почему я не употребляю определение «отличная подготовка»? Потому что я учился в обычной средней школе, а не в специализированной школе с физико-математическим уклоном. Между этими двумя учебными заведениями, все-таки, огромная дистанция. За все время обучения я только один раз участвовал в городской олимпиаде по физике и с треском провалился — не решил ни одного задания. Для себя я сделал такой вывод, что человека нужно специально натаскивать на решение олимпиадных задач — для этого нужен особый склад ума, а знаний, которые дает средняя школа, крайне недостаточно.

Тем не менее, тот материал, который мы проходили в первом семестре, был мне вполне по силам и не требовал какого-то сверхнапряжения. Я не буду писать, что он мне давался легко, математический анализ надо уважать. Экзамен на первой, зимней, сессии я сдал на пятерку, хотя сдавал я его в специфических условиях. Надеюсь, что у меня еще будет возможность подробно описать мою первую сессию в училище. Но в жизни ничего не проходит бесследно, так случилось и у меня. Конечно, признаваться в этом неприятно, но во время следующего, второго семестра автор несколько зазвездил и решил, что к мат. анализу можно ослабить внимание.

На одной из лекций - я не знаю, какая муха меня укусила, я нарушал тишину в аудитории и тем самым мешал Сморкачеву вести лекцию. Он прервал объяснение формулы, повернулся к залу, положил мел на кафедру. Пару секунд он молчал, видимо, чтобы успокоить свои эмоции, а потом бесстрастно сказал: «Арбичев, встань». В аудитории сразу наступила гробовая тишина, всем было интересно, что же последует дальше. Я встал, даже не успев сменить выражение лица на виноватое. Далее последовала такая тирада: «Ну, Арбичев, ты у меня на экзамене пятерку не получишь, понял?» После моего утвердительного кивка головой он сказал: «Садись», - повернулся к доске и как ни в чем не бывало продолжил лекцию. Здесь можно было бы сказать, что Евгений Тихонович почти повторил знаменитую фразу из мультфильма: «Ну, [заяц] Арбичев, погоди!» - но вот незадача, легендарный мультфильм вышел гораздо позже.

Время течет неумолимо, прошли два месяца, и наступила очередная сессия. Опять надо сдавать математический анализ. Единственное, что в моих силах — это максимально хорошо подготовиться к экзамену, а там как карта ляжет. И вот наступил день экзамена. Не могу сказать, что я сильно волновался, как-то смирился, что будет — то будет. Зашел в аудиторию, сдал зачетку, вытянул билет и пошел за свободный стол готовиться. Вопросы в билете были средней степени паршивости, но ничего особо криминального. Написал на листе бумаги все формулы, которые требовалось рассказать по этому билету и стал ждать, когда освободится преподаватель. На экзамене присутствовали три преподавателя кафедры математики, в том числе и Сморкачев. Через несколько минут очередной курсант закончил ответ, получил на руки зачетку с отметкой, а преподаватель освободился. Пришла моя очередь идти отвечать. На кафедре был преподаватель, мужчина лет сорока, щупленький как подросток, волосы вьющиеся с рыжиной. Скорее всего, по национальности он был еврей. У нас в группе этот преподаватель не вел занятия, я про него ничего не знал, у нас работала жена Евгения Тихоновича.

Когда я сел за стол рядом с преподавателем, с другой стороны к нему подошел Сморкачев и что-то шепнул на ухо. Тот утвердительно кивнул головой. Мне сразу все стало понятно. Но делать нечего, надо отвечать. Материал билета я знал, поэтому стал рассказывать как можно спокойнее, стараясь скрыть свое волнение. Осветил все вопросы, которые были в билете. Преподаватель задал дополнительный вопрос, уже не по билету. Так делают, когда хотят проверить кругозор испытуемого. Я дал развернутый ответ. Получил еще один вопрос не по билету, ответил и на него. И мне, и моему экзаменатору ситуация была предельно понятна, дальше играть спектакль не было никакого смысла. Преподаватель посмотрел мне прямо в глаза и выражением лица дал понять, что в этой ситуации он уже ничего не может сделать. В ответ я кивнул головой, мол: «Я все понимаю». Он взял зачетку, записал четыре балла, расписался и протянул ее мне. Я взял зачетку и с пунцовыми щеками вышел из аудитории. На этом акт воспитания зарвавшегося курсанта можно было считать законченным. 

После этого события прошли долгие четыре года, достаточно большой кусок жизни для любого человека. Окончание учебы в училище ознаменовалось закономерными событиями: защита диплома, распределение к новым местам службы, присвоение первичного офицерского звания — лейтенант и, конечно же, выпускной вечер. Для него арендовали недавно построенный Дворец спорта, в котором играла хоккейная команда «Динамо» Рига. Этот выбор был обусловлен количеством участников — более четырехсот человек. Выпускники двух факультетов — радиотехнического и электротехнического, кто успел к этому времени жениться, те были с женами, и профессорско-преподавательский состав. На этом вечере мы имели последнюю возможность вот так близко пообщаться со своими любимыми преподавателями, сказать им слова благодарности за полученные из их рук знания. Что касается Сморкачева, то у меня было какое-то внутреннее ощущение, что подобного разговора мне недостаточно. Я подумал над этим вопросом и придумал. Мы с женой пригласили Евгения Тихоновича с женой провести вечер в ресторане «Лидо», одном из лучших рижских ресторанов. Мое предложение было принято, дата проведения согласована, и я заказал столик на четверых. Мы прекрасно пообщались, вспомнили многие моменты из училищной жизни, естественно, вспомнили и тот самый момент, а-ля «Ну, заяц, погоди!». Никакой обиды у меня на Сморкачева за ту четверку на экзамене не было, наоборот я благодарен ему за преподанный жизненный урок. Прошло с тех пор более полувека, а я до сих пор хорошо помню те события.

P.S. Я закончил училище с отличием. За все время обучения в моей зачетной книжке появились только две четверки. История появления первой из этих оценок изложена выше, получил я ее только по собственной глупости. А вот вторая четверка была получена по курсу «Авиационные системы автоматического управления». Считаю, что это был один из сложнейших предметов за все время обучения в училище. Цифровых вычислительных машин настолько компактных, чтобы их можно было разместить на военном самолете, тогда еще не существовало. Поэтому нам преподавали основы построения аналоговых вычислительных машин. Для постижения материала нужно было обладать хорошо развитым абстрактным мышлением. Материал давался очень тяжело. Так что полученная мной четверка по этому предмету была для меня пределом возможного, я и ей был рад.

29 мая 2025 года