Циклы, деньги, страны. Часть III. Мексика

Здоров ты или болен, богат или беден, силён или слаб,– ты уйдёшь. Если сильно повезёт, то будешь смотреть на мир лет сто; когда же всё наоборот, то и секунд хватит.

Широк размах личного цикла; широк, но обязательно конечен. Конечна жизнь и у стран.

Это эссе о «счастливых» странах, странах, не считавших часы и дни, а полностью прошедших свой жизненный путь и, состарившись, освободивших место на Земле.

Если считать жизненный цикл таких стран в поколениях, то, к примеру, монгольская империя Юань существовала четыре поколения, китайская Мин – одиннадцать поколений, романовская Россия – двенадцать, СССР – три.

О конкретных людях разговор обычный: первые поколения живут в предвкушении счастья, следующие просто живут, не сильно загружая себя думами о вечном; в конце пути, среди тех, кому «Бог дал жить в эпоху великих перемен» счастливых людей исчезающе мало.

Речь в эссе не о циклах вообще или хронометраже событий, а о причине старения больших социумов (экономические циклы лишь проходящие эпизоды, иногда смертельно опасные приключения, но никак ни причины прогрессирующего дряхления государственного организма).

Почему стареет человек, никто не знает; есть бодро начатые, а сегодня вяло дышащие теории: эволюционные, соматические, мутационные, …

Теории старения общества тоже есть; их меньше, они почти не интересуют людей, но именно об одной из них разговор. Это теория «Социальной ректификации», постулирующая главное свойство потока живой энергии: испарение прав на блага у нижних слоёв общества и их конденсация вверху иерархической пирамиды.

Здесь к месту заметить: поток живой энергии (ход событий) плохо стыкуется с вечными пирамидами. Властная иерархия хрупка и изменчива, ей лучше подходит термин из прогноза погоды типа циклон, антициклон, иногда шторм и даже торнадо; в любом случае что-то типа властного круговорота (кратоворота).

Кратовороты рождаются из вихрей бытия. Проснулся человек, поел. Мозг сгенерировал из полученной материи психическую (по терминологии Юнга) энергию.

Томимые жаждой наследники обитателей гамет и личным опытом отсортированные байты сползлись с обоих полушарий мозга к энергетической струе; они соединились, сначала как попало, но после ночного сна в более–менее логичные спирали; отяжелевший поток энергии, кряхтя и спотыкаясь потащил информацию к другим людям; а без этой тяжести, без общения заскучала бы психика, расползлась, растворилась бы живая энергия в пространстве, и погиб бы человек.

Но пока он жив, он стремится и бегает. Обычно человек знает, к чему он стремится: к богатству, к славе, к новым знаниям, к дал;ким звёздам, …

Надо думать, что и ручная белочка тоже знает, к чему она стремится – бежит
к своей цели и вертит колесо.

Про белочку – это аналогия, но аналогия совсем хромая: убери белочку, и остановится колесо. Человек же «вертит колесо» по-другому; да и другое «колесо» дал ему Создатель – не материальное.

Если уйдёт человек, если прикажет долго жить, то не враз сотрётся оставленный им в этой жизни след: пусть уже без жизненной энергии, но часть наработанной информации пополнит общественный организм.

Прибавится работы у нотариусов, может быть у адвокатов; у одних людей проблем станет меньше, у других больше, но самое главное – накопленная информация, идеи давно ушедших людей мостят дорогу ныне живущим.

Именно это отличает человеческое общество от бесконечных повторов жизненных циклов муравейников, косяков рыб и животных стай, вытягивая колёса исторических циклов в спирали, крутанувшие нас от разрозненных племён к современности.

Куда ведут новые дороги и как мостят их на почве идей, думают философы, социологи, политологи и много кто ещё.

Нам эти сложности не нужны, лишние они для данного эссе; мы ищем причины угасания государств; причины же развития рождённых на их месте обществ найдены Ибн Халдуном в асабии и Львом Гумилёвым в пассионарности.

«Всякая причина должна быть проще своего следствия» – предполагал И. Ньютон; не должна, а так и есть, утверждал А.В. Суворов: «Великие приключения происходят от малых причин».

И теория Социальной ректификации кладёт в свой фундамент простейшую схему: каждый человек, как отдельный квант, как пульсирующая клетка общественного механизма, осознающая себя под символом «Я», пытается утвердить себя в иерархическом круговороте, пытается выделиться, карабкается на статусную орбиталь.

Жизненная энергия противна энтропии и гравитации – вселившись в человека, она борется с хаосом, взлетает выше и выше. Из людей высоко взлететь удаётся единицам.

Чем выше, тем больше привилегий, большая доля благ достаётся человеку, и вот что из этого следует.
А из этого следует, что для других, не взлетевших высоко людей, доля благ меньше и меньше. Можно сказать «нижним» людям: «Трудитесь, повышайте производительность труда и богатейте». Вы и будите богатеть, если объём блага будет быстро расти; но те, кто богател на вашем труде раньше, будут и здесь богатеть быстрее вас. Расслоение этим не остановить.

Да и всё кончается: производительность быстро и вечно повышать не получится.

Общество теряет силу, даёт трещины, в которые соседние государства с радостью забивают клинья – процесс старения набирает ход.

В первой части эссе эта смертельная болезнь, этот всемировой хронический процесс показан на примере китайской империи Мин, во второй части – на примере королевской Франции, сейчас очередь Мексики.

Разные континенты, разные эпохи и один и тот же ведущий к гибели страны процесс – прогрессирующее расчленение общества на более и более бедных и сжимающуюся кучку безумно богатых.

Выбор примеров вёлся по одному единственному признаку: упомянутые страны не завоёвывал внешний враг – они развалились сами.

При этом к Мексике нельзя даже близко применить популярную демографическую теорию исторических циклов: плотность населения империи Мин и Франции в рассматриваемые периоды примерно 30 - 40 человек на квадратный километр, а Мексики – около 8 человек.

Всё, что происходило на американском континенте до появления там испанцев, помечено печатью «highly likely», и об этом здесь разговор не идёт.

Саму лёгкость, с которой горстка испанцев опрокинула многомиллионное государство ацтеков, я, пожалуй, тоже отнесу к последней стадии, к завершению процесса социальной ректификации империи Монтесумы. Иначе непонятно, как такой исход событий можно объяснить.

Свято место пусто не бывает – и на месте бывшего индейского государства европейские авантюристы в 1521 году оформили страну "Новая Испания". В поисках богатств они рыскали по всему континенту, а в новой империи "мечтали жить в аристократической праздности за счёт индейцев" ©.

В полной мере этой "прекрасной" мечте не суждено было сбыться, потому что конкистадоры (завоеватели) не есть революционеры. Завоеватели подчиняются своему правительству, а правительству не нужны новые вельможи с собственными рабами. Правительству нужны богатства завоёванных территорий.

«Испанские короли понимали, что со свободных индейцев корона может получать дань, а индейцы порабощённые приносят пользу, главным образом, своим владельцам» ©.
 
Соответственно официальная политика испанской короны была следующей: «Монахи обучали индейцев письму и закону Божию. В индейские обычаи, пока они были совместимы с христианством, вмешиваться не полагалось, и местное управление индейскими деревнями должно было осуществляться индейскими касиками <> все энкомьенды сохранялись до смерти их владельцев, а раздача новых энкомьенд отменялась. Духовные лица и чиновники, владевшие энкомьендами, должны были немедленно от них отказаться. Рабство отменялось. Законы должны были издаваться на важнейших индейских языках» ©.

Мало что из законов пошло в жизнь; испанские колонисты, обзаведясь рабами и поместьями, сопротивлялись устремлениям метрополии «цивилизовать» колонизацию.

Тем не менее это сопротивление в значительной степени удерживалось королём Испании в определённых рамках и "с 1548 года ведёт своё начало тот непрерывный поток серебра из Мексики в Испанию, который в сочетании с богатствами Боливии и Перу распространился по Европе, гальванизировал её производительную энергию и ускорил рост капитализма" ©.

Для Испании ускоренный рост капитализма вышел "боком": в своём развитии метрополию обогнали Англия и Франция; Англия начала громить Испанию на море, Франция на суше.

Ослабление Испании развязывало руки потомкам конкистадоров. "В XVII - XVIII вв. население индейских деревень стало больше страдать от незаконных вымогательств землевладельцев – креолов. Попытки правительства охранить общинные земли, которых в стране было ещё большинство, сводились на нет продажными чиновниками.<…> Это было вторым завоеванием, менее драматичным, чем то, которое совершил Кортес, но по своим последствиям для мексиканского общества даже более полным и глубоким» ©.

Кто же будет подчиняться слабым? Испания теряет материковую часть Новой Испании; в 1821 году появилось независимое государство - Мексиканская Империя.

После приобретения независимости собственные правители Мексики и новые колонизаторы, в основном, англосаксы, значительно ускорили процесс откачки прав на блага и ресурсы в пользу верхних властных орбит, а в абсолютном выражении значительно увеличили производство этих благ.

Далее как у всех – экономический цикл прибыльной экономики не оставил шансов на жизнь населению Мексики, а извне в умы населения просачивались новые понятия об устройстве общества.

Ускоренный процесс длился до 1910 года, в котором Мексику населяли примерно семь миллионов индейцев, пять – шесть миллионов метисов, то есть потомков от смешанных браков испанцев и индейцев и миллиона полтора креолов – белых людей, потомков испанских завоевателей, родившихся в Мексике. То есть почти 90% населения Мексики составляли индейцы или их потомки и почти 97% из них остались без собственной земли. Все земли, включая общинные, перешли во владения горстки латифундистов и англо-саксонских компаний.

При обрушении государства возникает хаос, пусть не полный, не идеальный. Предсказать заранее, как оно будет, довольно сложно. Люди, вставшие во главе восстаний, имеют, как правило, ярко выраженный индивидуалистический психический настрой и не склонны к длительным объединениям друг с другом. Да и внешнее вмешательство зачастую играет важную роль.

Действительно, предводители основных крестьянских армий Панчо Вилья и Эмилиано Сапата на коротких дистанциях действовали заодно, но оставались индивидуалистами, что сказывалось на стратегических решениях.

Союз же серпа и молота здесь вообще не состоялся: армии нищих крестьян сражались с отрядами нищих рабочих, подчиняясь больше своим пассионарными руководителям, чем идеям классовой солидарности и общности целей.

Считается, что завершение цикла, формально начавшееся в 1910 году и продолжавшемся лет семь, похоронило под своими обломками миллион или более человек. В процентном отношении это сопоставимо с потерями русского народа в цикле 1917 года.

Сейчас другая эпоха – XXI век, и весь мир больше интересует состояние территорий к северу от мексиканских границ, где окуклились и вошли в стадию метаморфоза Соединённые Штаты Америки.

Естественной северной границей Новой Испании был Ледовитый океан. "Неудачливые конкистадоры бродили по пустыням Мексиканского плоскогорья и болотам долины Миссисипи в поисках золота ... Нашли они только полудикие племена. ... В своих походах на север испанские завоеватели находили болезни, смерть от голода или смерть и плен в схватках с апачами, каманчами, ...". На этом направлении смысла в дальнейших завоевания не было.

К югу лежали богатые и сильные империи с вице-королями, с интенсивной торговлей, финансовыми системами, ...; к северу от Новой Испании взаимоотношение племён было несколько иное. Кое-что о той жизни нам рассказал Джек Лондон, записав далёкие воспоминания встретившегося ему старого индейца.

Индеец рассказал о своём восхождении на самую вершину власти после разгрома соседнего племени и захвата его богатств.

"Я ждал, но никто вперёд не вышел. Тогда я крикнул: "Хо! Я отведал крови! Теперь несите мясо, потому что я голоден. Разройте все ямы со съестными припасами, принесите рыбу из всех вершей, и пусть будет великое пиршество. Пусть люди веселятся и поют песни, но не погребальные, а свадебные. И пусть приведут ко мне девушку Кэсан. Девушку Кэсан, которая станет матерью детей Одинокого Вождя!".

Услышав мои слова, отец мой, Выдра, который был очень стар, заплакал, как женщина, и обнял мои колени. И с этого дня я стал вождём и шаманом. И был мне большой почёт, и все люди нашего племени повиновались мне".

Выдвижение нового вождя у индейцев не спровоцировало внутриплеменной резни, а произошло бескровно и быстро, потому что всеми членами племени эта процедура и образ жизни признавался данным свыше, признавался справедливым. Справедливым они считали и то, что стали богаче за счёт энергии уничтоженного ими чужого племени.

Понятие о справедливости – центральная ось иерархического круговорота, и хорошо бы точно знать, каково сейчас понятие справедливости наших соседей по планете.

Старый индеец закончил свои воспоминания словами: "[Так было] до того дня, пока не появился пароход".

Из-за океана на "пароходе" появились и вступили на земли индейцев белые люди – не конкистадоры, попросту мигранты. Они не подчинялись европейским правителям и тем более не собирались посылать им золотые караваны; они собирались жить на новых территориях; они не верили в справедливость: их беспросветная жизнь в Европе не могла сформировать такого понятия.

Дома остались более законопослушные и пассивные соотечественники, а эти буйные ребята знали лишь один закон: "Делаю, потому что могу".

Это даже не закон, это первопричина их юриспруденции: все выросшее на таком фундаменте людские законы есть следствия, призванные ограничить индивидуальные "могу".

"Написанный белой диаспорой закон страшно не выполнять, но обойти его, нарушить данное обещание, порвать подписанный договор, обмануть партнёра, сделать то, что я хочу и могу – это почётно и справедливо," – думали их потомки тогда, думают и сейчас.

Мало того, с детства сражаясь с друзьями в игре "Монополия", они на уровне приобретённого рефлекса точно знают: по-другому, без обмана, им не выжить. У кого не получилось – тот неудачник, у кого получилось – тот победитель, герой.

Вот и вся их справедливость.

Через сто лет после образования Новой Испании, в 1620 году, на американском континенте высадились первые мигранты, или, как их иногда называли, пилигримы. Индейцы помогли им выжить, о чём нам напоминает величайший праздник США - День благодарения.

В дальнейшем увеличившаяся белая диаспора уничтожила коренное население Северной Америки, чтобы оно не мешало им жить на новом месте.

Интересно, что конкистадоры (захватчики) покорённое население не уничтожили, а смешались с ним и образовали к настоящему времени мексиканскую нацию.

Так что же происходит там сейчас, работает ли социальная ректификация? Что делают потомки буйных головушек - пилигримов (мигрантов)?

Туристов опрашивать бесполезно: не на то они смотрят. Лучше послушать бывалого человека – талантливого журналиста Игоря Свинаренко, почти год колесившего по США в поисках американских "Moscov". Он пишет: "Ну вот, объехал я пол-Америки, насмотрелся этих Москв [штук 40], выбрал себе одну и засел, зажил в ней...".

Как он там жил, это отдельный разговор. Для нашего эссе достаточен его диалог с небезызвестным в России отставным вице-премьером нашего правительства Альфредом Кохом.

"Свинаренко: – Когда мотаешься по просёлкам среди кукурузных полей Оклахомы какой-нибудь или Арканзанщины, один причём, никого кругом, кроме индейцев и обкуренных негров… <…> у них никакое образование и едва заметный интерес к жизни. Это по совокупности делает их просто никакими собеседниками. Там, в их
американской глуши, всё какое-то пыльное, там дороги битые, а дома бедные, и люди смотрят на чужих исподлобья ….
Заправки я там видел деревянные, каких даже в глухой русской провинции не сыщешь. <…> Какие-то типы бомжеватые, несвежие, пьяные. Толпятся у винного магазина, подслеповатого, с жёлтыми немытыми окнами. Нет, заграницей это никак не казалось. С таким же успехом можно было поехать куда-то в Златоуст или Каргасок. <…>
Бывало, зайдёшь в бар в такой глуши. А там сидят люди как пыльным мешком по голове стукнутые. Мужики скучные такие, измученные, сонные, какие-то женщины помятые, иные с детьми, в бар их притащили, и дети какие-то унылые. Это не парадная картинка Америки, а задняя, затрапезная.

Кох: – Ну, понятно, это то, что Никсон называл молчаливым большинством своих товарищей-американцев. И ведь их десятки миллионов там.

Свинаренко: – Да … И это нагоняло такую тоску… Я думал – ну на х… это нужно, кто будет читать мои репортажи про эту м…? Было страшно, что я там запью… Бред какой-то. Страна живёт именно так – криво, косо.
Одноногие негры, пьяные индейцы, белые, которые живут жизнью индейцев и негров… Опускающиеся матери-одиночки. Все в кроссовках, в джинсах, в жутких этих бейсболках…. Как униформа".

Ездил по Америке командированный журналом "Столица" Игорь Свинаренко в конце ХХ века. Вряд ли что-то изменилось там к лучшему за тридцать прошедших лет.

Так какой же выход у США из этого положения?

Для справки: Часть I. XIV-XVII вв. империя Мин. Китай.
http://proza.ru/2024/05/01/687

Часть II. XVIII-XIX вв. Франция.
http://proza.ru/2024/06/02/762