Новая хозяйка

День первый.

На улице все заметено снегом. Еле видно окно соседнего дома. Сижу у батареи и отогреваюсь горячим чаем. Кутаюсь в теплый свитер не по размеру. Дома холодно. Нужно чтобы было ниже двадцати градусов, это необходимое условие. Мяса полная морозилка, разложить есть куда и во что. Замки надежные, двери тоже. На окнах крепкие ставни. Подпол хорошо закрыт. Главное, чтобы было темно. Чтобы свет в доме не попадал вниз. Все делала сама, рабочим нельзя. Это слишком личное. Судорожно отпиваю чай. Осталось три дня. Три дня до отъезда. Лишь бы все прошло как надо.

Звонок в дверь гулко прокатывается по дому. Черт побери, ну что опять там происходит. Нервничаю, но стараюсь не подавать вида.

Ставлю пустую кружку на подоконник и иду. Надеваю куртку на ходу, проверяю баллончик внутри кармана. Смотрю в глазок и открываю дверь. На пороге соседка из соседнего дома. Как всегда удивленное выражение лица, будто она первый раз в жизни меня видит.

Ярко намалеванные веки и непрокрашенные корни волос. Все это вместе с модной укороченной курточкой не по размеру и усталым выражением глаз. Затем какой-то невнятный монолог, смысла которого я не понимаю. Вернее, догадываюсь, чего она хочет и надеюсь, что быстро уйдет. Девушка (все никак не могу запомнить, как ее зовут?) просит сахар, так как она не успела в магазин после работы. Она ездила за ребенком в садик, потом стояла в пробке. Проезд дорогой, садик дорогой, мужики пошли уже не те, сумки никто донести не поможет.

"Какие нахрен сумки? Ты же в магазин не успела сегодня?" - так и хочется спросить мне. Вместо этого я просто киваю, слушая перескакивания с пятого на десятое, затем беру стакан из ее руки и иду на кухню. Надо выдать сахар и выпроводить ее прочь вместе с ее обывательским шармом.

Срабатывает. Увидев наполненный стакан, она откланивается, говорит, что я чудо, и уходит восвояси.

Закрываю за ней дверь и слышу тихий шорох. Он раздается из подвала. Вздыхаю. Началось.

День два.

В этот раз намного раньше обычного. Надо быстро ориентрироваться в ситуации. А это значит, что спустить мясо вниз надо будет утром. Вечером нельзя. Иначе существует вероятность самой стать ужином для него. Или нее. Никогда не задумывалась над половой принадлежностью этой штуки. Да и с трудом вспоминаю, откуда вообще она взялась там.

Судя рассказам отца, жила она давно, ещё в детские годы моей бабушки, которая растила его самого, его младшего брата и... В общем, я не знаю откуда он взялся. Бабушка с отцом особо не откровенничала, она достаточно суровой женщиной была. Наказала стеречь - значит делай без лишних вопросов. Он и стерег, пока  его случайно не настигла смерть. Толком даже передать не успел ничего. Все самой пришлось разгребать. Однако  я получается все правильно поняла, раз уже десять лет забочусь о нем и все без происшествий происходит. Помогли сориентироваться бабушкины заметки в старой книге, где наряду с советами по уходу записаны были заклинания и рецепты. Надо сказать, что благодаря порядку и системности в записях читать было не только познавательно, но и приятно.

Углубившись в воспоминания я не заметила, как заснула. Будильник прозвенел ровно в семь утра. Пора. Иду на кухню, беру из раковины   килограмм растаявшей говядины, кладу в железную большую миску и несу вниз. Из подпола разносится тихий гул. Он знает, что я иду. Надо быть осторожной.

День три.

Остался всего один день до отъезда. Вещи давно собраны, а я сама сижу на чемоданах в ожидании. День прошел в хлопотах, устала. Глаза закрывать не хочу, мучает нехорошее предчувствие. Однако физиология берет верх и я сама не замечаю, как засыпаю. Просыпаюсь от шороха. Но не обычного, деликатного и тихого, который я чаще всего слышу в этом доме, а от неряшливого и человеческого.

- Тихо, - говорит причина шороха. - Если просто отдашь деньги, то тебя не трону. Вопить начнешь - убью и сам возьму. Выбирай.

Вижу перед собой дикий взгляд молодого парня и нож, чье лезвие уткнулось мне в сонную артерию. Явно наркоман. Руки чуть подрагивают, глаза бегают, брови подняты. Одежда старая, давно не стираная. В голове тут же возникает идея.

- Хорошо, как скажешь. Вот только не держу я их здесь, не все собрала перед отъездом. Вниз идти надо.

- Веди, - командует он.

Я встаю, иду вперед. Чувствую заинтересованный взгляд на своей пятой точке. Еще чего не хватало. Вспоминаю, где в подполе конкретно лежит топор и чуть мешкаю.

- Слышь, не тупи, времени нет, - рявкает он и толкает меня в спину.

Открываю дверцу в подвал и спускаюсь вниз. Он идет следом.

- Ну? Где? - спрашивает он. - Чего темно так, лампочку вруби!

- На полках, где ключи, - говорю шепотом. - Справа. Света нет здесь.

Нож упирается мне в сонную артерию вновь.

- А ну отдавай живо! - орет парень. - И без фокусов, сука!

- Зря ты так, - отвечаю тихо. Он не любит этого.

За спиной раздалось шипение, затем приглушенное мычание.

- Что?

Это единственное, что он успел произнести. Затем раздался громкий шлепок, будто на бетонный пол упало что-то огромное. Затем нож тоненько стукнул следом. Я отбежала  подальше к лестнице и повернулась.

Восемь пар глаз смотрели на меня, длинный язык обвивался вокруг тела неудачливого грабителя, который не подавал признаков жизни. Я вздрогнула. Всего языков, кажется, пять. Или восемь, как глаз.  Как минимум три из них ядовитые. В полумраке его исполинские грязно-белые очертания были хорошо видны. Часть щупалец лежали на балках подвала, часть лихорадочно шевелилась на полу. Давно он не давал себя рассмотреть. Я легонько улыбаюсь. Нельзя смотреть долго, это непочтительно. Быстро взбираюсь по лестнице наверх. Восемь глаз смотрят мне вслед. В них угадывалось подобие благодарности.

- Приятного аппетита, - тихо говорю я и закрываю дверь подвала.

Снизу раздается гортанное урчание.

Сегодня я точно угодила с ужином.

Я точно хорошая новая хозяйка.