Алтайкраеведение. Зверев. Мобилизация 1914 года

ГЛАВА ИЗ КНИГИ ЗВЕРЕВА "ЗАИМКА В БОРУ"

На фотографии М. Д. Зверев (1896--1996)

На пароходе ехала рота солдат. Они сели в Новониколаевске и с трудом разместились в третьем классе. Командир роты занял каюту первого класса. Утром басовитый пароходный гудок прокатился над рекой. Я вышел на палубу. "Илья Фуксман" тихим ходом подваливал к пристани села Камень.

На берегу гудела толпа призывников и провожающих. К самому берегу их не подпускала цепь городовых в черных шинелях, с шашками и револьверами на красных шнурах. Полицейский надзиратель в офицерской светлой шинели что-то кричал толпе, грозя кулаком в белой перчатке.

С парохода спустили трап. На него, к удивлению пассажиров, с парохода вышли солдаты с винтовками и стали в два ряда по краям, образуя живой коридор. Офицер скомандовал. Солдаты вскинули винтовки и зарядили их на глазах притихшей толпы на берегу. Только теперь с парохода стали выпускать приехавших в Камень пассажиров и впускать новых.

Посадка быстро закончилась -- желающих ехать в Барнаул было всего несколько человек. Под конвоем на пароход завели двух арестованных офицеров. За ними солдат нес их шашки и портупеи. На пароход с шумом и руганью хлынули призывники. Почти все были пьяные. Некоторых тащили под руки. Провожающих солдаты на пароход не пустили. Толпа на берегу разразилась причитаниями и плачущими воплями.

С ружьями у ноги солдаты бегом вернулись на пароход. Сходни и чалки торопливо убрали. "Илья Фуксман" проревел басом сразу три отвальных гудка, без обычных первого и второго.

-- Полный вперед! -- раздалась команда капитана. Рядом с ним стоял командир роты, настороженно смотря на толпу у пристани.

Едва пароход отошел, как среди пассажиров началось тревожное перешептывание.

-- Говорят, все монопольки в деревнях запасные разгромили, -- спрашивала пожилая женщина соседку, севшую на пароход в Камне.

-- Подчистую, матушка, ни единой не осталось!

-- А у нас не то что кабаки -- магазины разгроми ли купеческие, -- добавил старик в поношенном пиджаке. -- До старости дожил, а такого охальства не видывал.

-- Господа-то офицеры чем провинились?

-- Говорят, не приняли строгих мер, вот и к ответу...

Среди пассажиров слухи ползли сначала шепотом. Люди оглядывались и даже крестились Кто-то сказал, что Барнаул сгорел дотла. Ему стали возражать Спор разгорелся. Вскоре пароход наполнился испуганным громким говором.

В течение дня "Илья Фуксман" несколько раз причаливал к селам на берегу. И опять по обеим сторонам сходен выстраивались солдаты с винтовками и шла посадка призывников, под плач и причитания провожающих.

Наступила ночь. Призванные из запаса, опустошив бутылки с вином, взятые из дома, недружно пели на нижней палубе и корме. Играли сразу две гармошки. Кто-то ругался, кто-то всхлипывал.

-- Пожар, пожар! -- вдруг раздалось с верхней палубы.

-- Какой пожар? Где?

Ночное небо действительно светилось заревом в той стороне, где должен быть Барнаул.

-- Небось запасные буянят перед фронтом, -- хмуро сказал старый крестьянин в черном картузе. -- По наехали подводы с провожающими, тут слезы, тут пьянки, а там понеслось!

Крестьянин оказался прав. Утром пароход не мог пристать к дебаркадеру, потому что он горел, а другие уже сгорели. Капитан приказал бросить сходни прямо на берег, опасаясь, как бы не подожгли и его пароход. Запасные с криками вывалились на берег.

-- Пошли казёнку громить! -- крикнул кто-то, и толпа устремилась к винному складу.

Высадив всех, пароход отошел на середину реки и бросил якорь.

Я вышел со своим узелком с гостинцами в город и попал в самую гущу событий. Те, кого царское правительство гнало на бессмысленную войну, выражали свой протест самым буйным и пьяным образом Летели камни в стекла магазинов. Чиновники разбежались из учреждений по домам. Полиция и воинский начальник спрятались. Город был во власти новобранцев. Пристани, пакгаузы и склады Барнаула пылали Сгорели три улицы около пристани. Лишь одна пристань не пострадала. Ее отстаивала администрация пароходства Седой капитан что-то пытался говорить пьяному плечистому новобранцу, но тот вдруг схватил его за мундир и отбросил в сторону. Толпа ворвалась в буфет, и вскоре здание окуталось красно-желтым пламенем.

Из двухэтажного винного склада за городом тащили водку и спирт. Люди шли шатаясь, ползли, валялись в канавах, на полу и в коридоре винного завода.

А толпа уже направилась в центр города. Полетели камни в зеркальные стекла большого магазина Морозова. Вскоре оттуда стали появляться люди с тюками материи, с мешками, набитыми обувью и бельем. Толпа бросилась к огромному смирновскому пассажу, занимавшему целый квартал Выломала двери, ворвалась в первый этаж магазина и устремилась на второй, где помещались страховое общество "Саламандра", "Русский для внешней торговли банк"...

Я стоял в подъезде какого-то дома, испуганно выглядывая оттуда Железные жалюзи были спущены на всех окнах магазина. Внутри было темно. Из дверей выбегали люди с награбленными товарами"

Вдруг в конце улицы показались солдаты Они шли рядами, с винтовками на плечах, сверкая штыками. Впереди -- полицейский пристав и офицер, который приехал на пароходе "Илья Фуксман" с этими солдатами. Толпа перестала шуметь, но и не разбегалась.

Офицер что-то скомандовал. Солдаты построились вправо и влево двумя шеренгами, перегородив улицу. Офицер и пристав оказались позади солдат.

Потом рассказывали, что солдаты больше не стреляли. Они окружили выломанные двери и хватали выбегающих людей с награбленным. Казаки уводили их в тюрьму. Люди перестали выбегать, боясь быть схваченными. Но вдруг обвалился горящий потолок и завалил выход. Многие погибли в огне.

Радость матери по поводу моего благополучного возвращения была безгранична...

ПРИЛОЖЕНИЕ. ПОЧЕМУ "ЗАИМКА В БОРУ" ТАК И НЕ ВЫШЛА НА АЛТАЕ

Кудинов появился в Союзе навеселе. Не-не, не подумайте чего плохого. Не поддатым. У него якобы язва, и не то что пьяным, но и пьющим-то его редко кто видел. Навеселе в прямом смысле слова, весёленьким.

-- Кажется, яшинское "Стечение обстоятельств" нам удастся все-таки напечатать. Невский (секретарь по идеологии) прочитал повесть и сказал, что никакого криминала в ней не видит. Но на всякий случай спросил: "А в ЛИТО с повестью уже знакомы?", "Да вроде как бы и нет" говорю я. "Так ты значит решил мною прикрыться от ЛИТО? Хитер, ты братец, хитер. Ну бог с тобой, чуть что, поговорю я с ЛИТО, повесть того заслуживает". Не плохой он мужик все же Невский.

Все дружно закивали головами.

-- Все это хорошо, -- вставил в общее согласие две свои копейки я. -- А вот за чей счет банкет, господа? Вместо кого будет печатать?

И посмотрел на нашу святую краеведческую троицу Бородкина, Гришаева и примкнувшего к ним молодого Родионова. Эта троица делила между собой печатные листы в альманахе, издательстве, краевой газете. Люди они, за исключением Родионова, были интеллигентными, друг другу в жилетки не вцеплялись. А мирно установили очередь и по порядку её соблюдали. Повесть Яшина могла пойти только по линии краеведения, значит кому-то из них пришлось бы уступить свою очередь.

Пришлось бы. Если бы не одно благоприятное обстоятельство. В резерве альманаха находилась зверевская "Заимка в бору". Эта автобиографическая повесть о детстве героя в предреволюционном Барнауле, очень интересная и содержательная, каковых у нас на Алтае никто еще не написал и вряд ли когда напишет. Сам Зверев, доктор биологических наук, работает в Казахстане. Там ему удалось выпустить и свою "Заимку". Но он хотел бы увидеть её опубликованной именно на родине, и уже много лет стучится во все злачные места, где раздают места под типографским солнцем.

Все согласны, что повесть хорошая, что это позор, что на Алтае она до сих пор не опубликована. И говорят глаза, никто не против, все за. Но вот поступиться своей очередью никто не хочет. Всё же повести Зверева вроде бы выкроили место за счёт книги Фердинанда Фердинандыча Аунапу. Он всё равно уже умер. Ему теперь там в могиле спешить некуда. Что ему доспеется, если его "Записки директора" полежат ещё чуток? И вот теперь, когда Звереву, кажется, выкроили место, нелёгкая принесла Кудинова с его яшинскими "Стечениями обстоятельств".

Святая краеведческая троица сидела, низко голову опустив: участь "Заимки в бору" была опять предрешена.