Тимоша

  ТИМОША

 А мне жена сказала: "Давай собаку заведём". Да зачем, подумал я, ведь только недавно была, да так мало пожила, всего два года, а какая была красавица, Нюськой звали. Ещё свежо в памяти - такая маленькая чихуашка была. Ну, с другой-то стороны, а почему бы и нет, может, и правда, нужно завести новую собаку и не вспоминать, не мучиться уже. Ладно, говорю, давай попробуем. И уже в этот же вечер, по приходу с работы, я слышу: «Нашла, нашла, нужно ехать срочно, иначе не успеем». Срочно, так срочно, заводим "Матиз", доехать бы, но понимаю, что раз сказал "а", говори и "б", и мы в ночь едем куда-то под Домодедово за новым другом. "Матиз" уже сильно старенький, и фары светят так слабо, что почти ничего не видно, а нас, наоборот, слепит каждая встречная машина, и мы слепые, как кроты, мчим за щеночком. "Какой породы хоть выбрала?" - спрашиваю я. "Ой, такой милый, такой милый таксёныш". Как таксёныш? Я думал, что опять чихуахуа или йоркширский терьер, но такса? "Да, такса, но он очень милый, и такие глаза грустные…" Ладно, такса так такса, грустные так грустные. Едем уже. А вот и наш поворот. Поворот в обычный спальный район, а в нём обычная пятиэтажка, а в ней обычная квартира с обычными приветливыми, уставшими людьми. Ведь пока мы ехали, темнело, а пока доехали, началась ночь.
   Здравствуйте, а где наш будущий красавчик? - спрашиваю я так бодро, как будто время не одиннадцать вечера, а часов девять утра.
- Где? Где-то был! - говорит усталая женщина.
- Оля, а где щеночек? За ним приехали, ты его не видела? - кричит она куда-то на кухню.
- Видела, мам, он, как обычно, на своём месте.
- На каком своём?
- Ну, как обычно, под диваном, как обычно, спрятался и не выходит.
- Да уж, думаю я, теперь понятно, почему милый и глаза грустные. Если для маленького щенка было обычно сидеть под диваном, а не носиться, таскать, трепать, играть и лаять. В таком случае нужно и правда спасать друга из этого «родительского дома».
- А достать сможем? - спрашиваю.
- Конечно, Оля, неси швабру.
   И спустя пару волшебных движений из-под дивана появился он, смешной, длинный таксёр.
Сразу было видно, что он не чистокровный, так как сильно пушилась грудь, и пятно на ней было белое. А вот глаза были умные, умные и грустные - грустные. Даже не совещаясь с любимой, мы в один голос сказали: «Берём». Оставили вафельный тортик бывшим хозяевам, чтобы пёс прижился. И поехали ночью домой, уже втроём.
   Тимошей назвали. И мы с Тимошей подружились. Ох, подружились! Да какой умный оказался, чётко знал, что можно делать, что нельзя, а что нельзя при всех и можно, когда никого не было. Ох, чесались зубы у Тимоши, сколько проводов от зарядок он сгрыз, а я всё говорил, что, наверное, у него кончился заряд и он хотел подзарядиться, но вот никак не находил подходящий штекер. Чуть повзрослев, Тимоша полюбил читать. Сначала рекламные буклеты, потом газеты, потом перешёл на более серьёзную литературу. Как-то мы уехали, оставив на прикроватном столике полное собрание сочинений Хэдли Чейза в десяти томах. Тимофей читал весь день. От корки до корки, даже каждую страницу, неспешно, несколько раз перечитал прямо по абзацам, по горизонтали и вертикали. Вернувшись, я, мягко скажем, удивился, что этот малыш мог вполне заменить шредер промышленных масштабов. Тимоша рос, и уже стал бегать за кошками, догнать, понятно, не догонял, но лаял исправно, и после того, как нагавкается всласть, выгибал грудь колесом и гордо шмыгал обратно. Мол, в этот раз не вышло, в следующий точно догоню. И один раз догнал, кот старый бежал, еле перебирая лапами, Тимоша молодой резвый. Догнать догнал, а что дальше делать не знает. Так и ушёл от него ничего не сделав, но непременно сделав грудь колесом.
   Каждое утро повторялся ежедневный ритуал. После завтрака Тимофей просился на улицу и обходил свои владения по периметру в поисках неприятеля, ну или игрушечки какой новой, потом запрыгивал на лавку, потом на столик, который на лавке вроде как подлокотник был; и так в лучах солнца сидел, как каменное изваяние. Сидел часами. То ли загорал, то ли добычу высматривал. Ещё у Тимоши была одна удивительная особенность, которую я ни разу не встречал у других собак. Он спал обычно на спине, но в этом ничего такого. А вот когда спал, он не мог контролировать свои губы, и они у него постоянно сползали и распахивались под собственным весом, открывая ровный ряд белых зубов. Со стороны это смотрелось, как будто во сне скалится волк. Ну, только мини-волк, очень мини-волк, микро-волк. Ну или спит, улыбается, и такая забавная была эта улыбка. И часами спал с щеками, запавшими вниз.
   А на одной из прогулок он убежал от нас, и мы долго не могли его найти, думали, может, собаки съели, или загнали куда? Или под машину попал и действительно что-то случилось в тот день. Тимошу мы нашли через несколько часов, но он хромал на одну лапу, а рассказать, что с ним случилось, не мог. На лапу почти не наступал. Мы в тот же день повезли его к ветеринару, и ветеринар сказал, что ничего страшного, вероятно, просто ушиб. Вправлять, оперировать ничего не нужно, что лапа немножко припухла, и это ничего страшного. Выписал супервонючую мазь с пчелиным ядом из обычной людской аптеки и был таков. Мазь эту я каждый день, с утра и вечером, втирал в бедную лапку, как и выписал доктор. Ох, не нравился Тимофею этот процесс, но всё же, он сам шёл, опустив голову, намазывать. И каждый раз он подходил, и говорил глазами: «Хозяин, может, не надо? Ну, не нужно мазать. А вдруг врач что-то не то выписал. Хозяин, мне кажется, эта мазь совсем мне не помогает». Да как же не помогает? Раз врач выписал, значит, помогает, ему виднее. И только спустя несколько месяцев мы поняли, что действительно мазь не помогала. На лапе была рана от укуса. Небольшая такая, вероятно, цапнул кто за ногу, но ранки не было видно под шерстью, а мы, горе-хозяева, втирали в рану вонючую мазь, да ещё и с пчелиным ядом. К ветеринару этому, само собой, мы больше не ходили никогда. Пока лечили лапу, а это было несколько месяцев, Тимоша прекрасно освоился жить на трёх ногах, иногда даже на двух. Бежал Тимофей потихоньку на четырёх лапах, и тут кошка! Включался турборежим, одна лапа поднималась, как шасси у самолёта, и он мчался на трёх лапах значительно быстрее, чем на четырёх. В турборежиме на трёх лапах он легко догонял всех котов в округе. Правда, он всё же не знал, что с ними делать, когда догонял, и просто догонял. В общем, мускулатура на оставшихся трёх лапах была развита не по годам хорошо. И спустя примерно месяц мы заметили такую картину. Как обычно любая собака справляет малую нужду? Ну, подходит, поднимает лапу в сторону и готово. У Тимофея всё было не так; он видел столб, ну, для малых нужд, примерно за пять шагов до него вставал на передние лапы, как силач в цирке, на передних подходил к столбу, и, стоя вниз головой, поднимал больную лапу в сторону столба и делал своё дело, и так же, с важным выражением на морде, отходил на передних лапах. С большой нуждой обстояло всё примерно так же, если обычная собака ищет тихое, низенькое, укромное местечко, а лучше ямку или канавку. Тимоша же, завидев пригорок или наполовину вкопанную покрышку, делал невозмутимое выражение на морде, вставал на передние лапы, и как грузовик сначала подходил передом, разворачивался, потом отпускал задние лапы на вершину, делал большое дело, и как настоящий спортсмен уходил на передних лапах.
   Тима был необычный, но очень любил свою обычную собачью резиновую косточку. Она пищала, только если сильно-сильно нажать на неё зубами, она была ему великовата, но он очень любил её и раскладывался с ней в огороде. Лежал и попискивал.
   А ещё примерно через месяц у нас случайно появился ещё один щенок, Даниил. Мы взяли его, можно сказать, случайно. Поехали покупать мамочке собаку. И так получилось, что из помёта осталось всего два щенка - первый, за которым мы ехали для мамочки, а второй - шоколадный красавец, который почему-то никого не заинтересовал и грустно ходил взад-вперёд, тыкался в пол. А мне любимая говорит: "Какой же красивый! Давай возьмём его, вместе им веселее будет и расти вместе будут". Так мы поехали за одной собакой, а приехали с двумя.
   Тимоше новый друг не понравился. Во-первых, он был совсем маленький. В основном ел и спал и не хотел играть ни в какие игры. Во-вторых, этот маленький друг по размеру был уже больше, чем Тимоша. Тима был старше и хитрее, и постоянно этим пользовался, когда малыш доводил его, но обидеть не мог. Просто дотянуться не мог до самого Дани, и кусал его за лапы. А зимой, примерно в декабре, когда река уже начала замерзать, и лёд потихоньку стал тянуться от берегов к центру, Тимоша, гуляя с малышом, встал на самый край, и стал звать его, лаять, вызывая на игру. Даня, конечно, с радостью побежал к старшему. Да, и само собой, соскользнул в воду. Дальше сам Тимоша испугался, ведь малыш никак не мог выбраться. Он ставил лапы на лёд, а лёд крошился и обламывался под его весом, тут и Тимоша стал визжать и скулить, вызывая помощь. К счастью, я был рядом и, сняв куртку, аккуратно лёг на лёд и достал из воды неудавшегося плавца. Много было забавных историй, но всё изменилось в один осенний день. Мы с любимой поехали по делам, с утра уехали и на весь день, и как обычно, оставили наших красавцев в огороде. У нас частный дом. Мы часто их оставляли. На несколько часов, ну наедине с природой, с огородом, так скажем, в дикий мир отпускали. Вернувшись после обеда, я сразу понял, что что-то не так. И внутренне напрягся, как-то сжался, в ожидании непредсказуемого, зашёл в огород. Я увидел грустного малыша Даню, и он был один, Тимоши нигде не было, а калитка была открыта. Что тут скажешь, всё ясно, очевидно. И можно было бы закончить на этом историю. Написать, что Тимоша убежал и больше не возвращался, а мы жили с Даней и часто вспоминали вредного таксёныша, ну, почти хэппи-энд.

Особо впечатлительных прошу закончить чтение на этом месте.

Если всё-таки решили читать дальше, пожалуйста.

   Дело в том, что у нас в огороде две калитки: одна на улицу, а вторая в палисадник. И взволновало меня так сильно то, что была открыта именно вторая калитка. А еще то, что Даня встречал нас настолько испуганными глазами, что я сразу понял, что что-то не так.
Если бы была открыта калитка на улицу, я бы и глазом не повел. Ведь мы живем в деревне, и сколько раз я забывал её закрывать. Тимоша выбегал из огорода и через пару минут возвращался. Он был хоть и дикого характера, но здраво оценивал свои небольшие габариты. Так вот, в палисаднике не было абсолютно ничего, совсем ничего, кроме септика, в который стекала вода. И да, первым делом я подумал, что он мог туда упасть, но я сразу выкинул эту мысль из головы, ведь там крышка из досок, и, лишь взглянув на этот септик, мне хватило доли секунды, чтобы понять, что сбылись самые страшные опасения. Крышка была, но одна из досок треснула и провалилась, и септик смотрел на меня дырой в каких-то двадцать сантиметров. На негнущихся ногах я подошёл и заглянул внутрь. Мой друг Тимоша плавал в мыльной воде на боку, как плюшевая игрушка. Остекленевшими глазами смотрел вперёд и уже не дышал. С большим трудом я смог дотянуться и достал уже одеревеневшее тельце и положил рядом.
Малыш Даниил скулил.
   Тимошу мы похоронили возле забора, прямо в любимом домике, а вечером нашли под диваном любимую косточку и решили, что нужно её тоже прикопать, чтобы ему там не скучно было, чтобы он там играл и ходил на передних лапках…