Выпить море

Фанфик "Выпить море" или "Яд ядом"
Фандом: Звёздные Войны. Игра - Star Wars: The Old Republic (SW:TOR)
Звёздные войны: Старая Республика.

Никто не знает, что скрыто за улыбкой очередного триумфа.

В ролях: Дарт Ваурон, Дарт Барас (упоминается), Дарт Мортис, Сущность

Предупреждение: текст содержит сцены 18+

ВЫПИТЬ МОРЕ
ЯД ЯДОМ

Ну вот и всё.

Ещё одна партия сыграна.

Ещё одна линия роли вышла к закономерному финалу.

Закономерному? Словно всё так, как должно было быть, однако всё предвиденное всегда равно и непредвиденным рискам.

С Дартом Барасом покончено. Вот бы Гнев приняла иное решение вопреки всему… Тогда и расслабляться не пришлось. Не было бы этой неправильной и ненужной передышки.

Он сказал: «Наконец, я снова могу дышать полной грудью»!

Враг, пошатнувший чаши весов в Тёмном Совете, пал. Ваурон выдохнул.

Заблокировал двери кабинета. На столе бутылка креплёного — одно из любимых вин из зиостской коллекции. Спасибо супруге. Приберегла для него старые запасы. Мало того, что дикие виноградники давно смёрзли, так и селекция не удалась. Неповторимый вкус. Охлаждает внутренний огонь, притупляет жар раненного сердца.

Никто не знает, что скрыто за улыбкой очередного триумфа. Только Мортис спросился о назначении встречи, чтобы открыть новую партию. «Дебют». Советнику интересно мнение союзника о шансах Танатона против юной восходящей звезды, за которой стоит великая Тьма древних. Ему интересно… Ваурону тоже.

Ещё один бокал. И ещё один залпом.

Вдох и выдох полной грудью. Тишина личных покоев на Коррибане. Тишина.

Как-то стремительно всё прошло. Само собой. Бравада Бараса быстро сдулась. Лишённый внешней поддержки от порабощённого духа, он лишился лояльности и собственных сторонников. Да и были ли они? Те, кто был — молчали. Те, кто принимал участие были заинтересованы в его ликвидации. Мортис… молчал.

Что такого Барасу о нём было известно, чего не знал Ваурон? Из соображений солидарности чистокровный не пытался разведать нюансы компромата. Тем более прямо сейчас друг вместе с гвардией занят изъятием всех активов падшего лорда, приговорённого как предателя воли Императора.

Казнь оправдана. На имя Бараса посмертно записали всё: скрытые спекуляции, внутренние подрывы, диверсии, покушения. Длинный список подразумевающий тотальное падение не только для лорда, но для его последователей и слуг. Многое изымалось в пользу преемника Сферы военного наступления. Что-то будет отдано разведке для проведения локальных расследований компетентными агентами в пользу Империи. Что-то заберёт себе глава Сферы закона и правосудия. Чем-то поделится с тем, кто избежал сотню покушений…

Скромность Ваурона в данной договорённости Мортис принял скептически, но принял. Их союз подразумевал достаточно доверия. Оба были заинтересованы в том, чтобы каждый оставался при своих позициях власти.

«- Мне всё равно, Мортис.»

«- Пройдёт время, и вы с сожалением вспомните это решение.»

«- Что бы ты ни нашёл в его данных — забирай себе.»

«- Могу твоё — оставить тебе. Могу как и своё — предать огню…»

Ваурон тихо рассмеялся:

«- Предайте, коллега… Предайте огню — всё.»

Какая тишина… Он слушал собственное дыхание. Глоток за глотком следующей порции креплёного. Ничто не помогает. И не поможет.

Перед глазами так и стоит прощальное кострище. Эхо ритуального пламени. Огненные языки съедали тело его сына.

Прямо перед отбытием на Кореллию. Если бы Кета не было рядом… и не напоминание о сообщениях от Хареша. О том, что их ждёт. Он бы задержался в прощании дольше. Он бы так там и остался. И как он вынес всё это разом?

Вынес. Забрал с собой. И когда политике был отдан свой час, личному осталось — время.

Эта утрата навсегда останется с ним. Это чувство потери бесценного сокровища не восполнить. Рана в сердце никогда не срастётся.

Вдох и выдох чистыми лёгкими. Запах горения… Треск ветвей… Эхо.

Его плеча касается чужая ладонь…

Призрачный холод сменяется иллюзией реальности — приобретает физическую весомость. Почти тёплую и живую, но это не так.

Оборачиваясь на нежное прикосновение, Ваурон видит перед собой Серкет. Родная сестра. Его погибшая первая страсть. Любимая девочка, павшая жертвой древнего проклятия. Как настоящая!

Хочется протянуть руку в ответ и коснуться любимого лица. Он так давно её не видел. Наверное минула вечность с той юности… Каштановые локоны прикрывают короткие косточки на скулах. Ярко-очерченные карие губы. Безбрежный океан света заключён в янтаре её глаз. Ночное платье коротко и тонко. Не скрыта красота острых юных грудей. Всего три маленьких ниточных бантика. Он тянул их неторопливо, лаская шею горячим языком:

«- Не бойся.»

«- Я не боюсь.»

«- Ты дрожишь.»

Она берёт его лицо в ладони и гладит по щекам, чувственно очерчивая коготками линии наростов, с улыбкой смотрит в глаза:

«- Всё хорошо.»

Да… Ничто не повторяется дважды. Никто. Видение было ложным. Их первый раз был не таким как бы ему хотелось. Это не его воспоминание. Сущность смогла принять облик, но была недостаточно прозорлива в восприятии памяти того, с кем вознамерилась поиграть.

Не воспоминание — нет. Она увидела далёкую, забытую фантазию и заставила его пережить сладкий, но такой же горький фантом из прошлого.

Дух поняла, что её раскрыли. Дух заговорила своим голосом, не меняясь в выбранном облике:

— Его первая любовь… Я. Его эксперимент.

Ваурон вспомнил её слова в ловушке на Кореллии, где она оказалась порабощённой Барасом. Кажется она говорила о любви к Императору. Да… она сказала — «Моя любовь. Ваш Император». Так вот в чём дело… Вот почему она приняла облик Серкет. Странный способ явления себя своему освободителю. Незримо ступала за ним до самого Коррибана и только после того, как оскорбитель был повержен, дала знать о своём присутствии рядом.

Ваурон был так погружён в себя, что даже этого не заметил. Непростительная оплошность могла ему очень дорого стоить. Явись он с этим, например… домой к жене с дочерью.

— Что тебе нужно?

— Пришла к Императору. Затаился в тени. Ждёшь времени. Наденешь венец.

Фигура чистокровной леди становилась условной. Рдела алым светом его могущества, с которым Сущность сплелась после ритуала освобождения. Но были и иные всполохи, те что темнее и гуще — последствия древнего колдовства. «Эксперимент Владыки?»

— Мда… моему дедуле это пришлось бы по душе. Думаю, вы бы нашли с ним общий язык. Я бы проводил в крипту и познакомил, но с тем древним мои дела закончены. А может вы и знавались? — сыграв улыбку, ситх одёрнул самого себя и перешёл к требовательности в повторении главного вопроса: — Что тебе нужно от меня?

Сущность сменила свой облик. Теперь, она была его первой безответной любовью. Высокий хвост роскошных тёмных волос. Хищный взгляд алых глаз. Нечитаемое выражение. Та, что играла с его чувствами. Та, что проверяла градус ревности, доведя любовника до соучастия в супружеском сексе. Доигралась. Он убил её прямо в постели. И её мужа. Не тронул маленькую наследницу, случайно заглянувшую в родительскую спальню. Атарта выросла и сама взошла к нему на ложе. Но, ни той страсти, ни той любви, сколько бы он не снял проб — не повторить. Он оставил леди в покое с её возлюбленным. Ничто не повторяется дважды. Никто.

Он слышал шелест тканей вызывающего платья хищницы. Подошла ближе. Холодное касание клыков на мочке уха — прикусила вместе с острой золотой серьгой… Почти также, как было когда-то!

Почти. Возникшее оцепенение прошло быстрее, чем ожидалось. Больная привязанность и обида давно выжжены. Ничего не осталось, кроме каких-то естественных рефлексов тела, но и те подавлялись волей разума. Он не сделал шага вперёд. В сторону. И не отступал. Какой-то странный азарт к продолжению… «Зеркало твоих страстей. Смотри. Что думаешь об этом?»

И следом ответ самому себе: «Прошлое прошло. Жизнь была долгой. Их было много. Всех не сыграет… Любопытно… на ком остановится».

Дух переменилась в лице… Маленькая Шаар. Оранжевые глаза, лишённые Силы, вдруг вспыхнули Ею и ребёнок стал молодой женщиной. Влюблённая в него ученица, но навсегда только приёмная дочь.

А вот и совершенная красота леди Хетит. Бесподобный лик чистокровной, запечатлен кистью приглашённого им художника. Случайная любовница, с которой он был один единственный раз. Она родила его единственного сына. Которого он потерял ни единожды. Не отпустил! Не отпустил! Не отпустил…

Ситх отворачивается от светлого взора нежной, несчастной матери его погибшего наследника. Но руку, что тянется к вину, останавливает другая рука… Длинные пальчики с аккуратным маникюром, на одном бриллиантовое кольцо, подаренное им на её сорокалетие. Собственную жену он узнает и по кончикам ногтей, по блеску рубиновых волос в сумерках комнаты без освещения. Шесмет смотрела на него непривычно. Искажённо. Неправильно.

Ваурон отстранившись, закрыл глаза. Задело до тревоги. Отрезвляющей. Наваждение чувств сброшено молниеносно.

— Умеешь любить. Он не умеет. Буду рядом.

Только этих проблем ему не хватало. Он дал духу свободу, но Сущность забыла, что это такое в полной мере. Века назад явленная Тьмой гордо правила и сражала. Орден Джедаев едва не пал к Её ногам… Но вот она сейчас — отвергнутая, оставленная одним господином, вдруг увидела свет понимания и взаимности в другом. Льнула… или правильнее сказать «липла»?

— То, что я любил многих, не говорит о том, что готов любить каждую о том просящую.

Так древний, могущественный дух полный не испитой потенции Тёмной Силы, раскрыл себя первозданную.

На него смотрела светловолосая человеческая девушка с глазами солнцами. Красивая. Абсолютно нагая. Встала перед ним на колени и протянула руки, раскрыв свои ладони, как чащу:

— Капля крови. Твоя. По ту сторону жизни. Вижу. Слышу больше. Могу помогать. Служить тому, кто достоин.

— Ооо… — ситх облизал пересохшие губы и, задрав голову, оскалился.

Громко вдохнув и собравшись с мыслями, чистокровный снова посмотрел вниз… на ту, что дарила себя, как дарят безнадёжно отчаянные:

— Где же ты была, милая, когда я потерял самое ценное?

— Впереди. Ещё потеря…

Он не дал ей договорить и, наклонившись, сжал пальцами острый подбородок, абсолютно осязаемый физически:

— Довольно! — алые глаза вспыхнули яростью: — Никаких предвестий более! Довольно… с меня и помощников из Бездны… и лиц… и голосов. Я дал свободу, а ты вздумала, что я буду утешать тебя и впредь… Нет, куколка. Из-под Бараса… — он цокнул языком и изобразив искреннее неприятие в лице, помотал головой: — …из-под Владыки… Не хочу.

Прекрасный лик соблазнительницы обратился иссушенным древним. Уже не на коленях, а его пальцы касаются пустоты. Ситх выпрямился. Сущность стояла поодаль. В воинственных одеждах старой, использованной колдуньи без имени.

На обезображенном порчей лице гримаса оскорбленности. Слов она не находила. Предпринять какую-либо мстительную подлость тоже не могла. Он был во всеоружии. По меньшей мере — он был живым. По большей — превосходящим в могуществе, о котором не ведал никто, кроме тех, кого уже нет нигде.

— Да… — задумчиво протянул ситх: — Ты видишь меня. Не потянешь. Смотри… и внемли! Потревожишь меня без моего повеления… хоть раз — неволя в подчинении грузному, плохому актёру тебе покажется лучшим воспоминанием.

— Несправедливо.

Ваурон смягчился. В чём-то она была права. Нет ни в мире, ни в мирах справедливости… или напротив, повсюду лишь она. И всё, что с ними они заслужили сами собой, такими, каковыми являются?

— Могу оказать последнюю услугу…

Он не успел вынести своё предложение об упокоении. Дух исчез. Не скрылась в присутствии. Пропала в никуда, как из ниоткуда и появилась.

Ни один ритуал не остаётся без последствий. Они всегда привязываются!

Сняв перчатки и отбросив на стол, Ваурон раздражённо потёр глаза. Опустив ладони к гладкой, почти что зеркальной поверхности, опёрся и опустил голову. Прикрыв веки, повторил в памяти мгновения смены женских лиц… Все кто для него что-то значил. Все кого он коснулся сердцем и кто касался его… И если о погибших беспокойств не было, то примеренный мертвецом образ супруги по-прежнему откликался гневом и тревогой. Инстинкт защиты своего.

Сигнал поясного комма вывел из транса в попытке быстрого успокоения подстёгнутого нерва:

— Ваурон… Как ты?

Жена.

Почувствовала.

Она очень редко беспокоила его сама. Обычно он был инициатором связи перед тем, как выпадало свободное время навестить семью. Причёска украшена драгоценным гребнем. Бархат платья и через голо кажется осязаемым. Мягкость и теплота.

— А ты? В чём дело, дорогая? Что-то случилось? Средь бела дня… Без повода.

Он вложился в вальяжную невозмутимость с максимальным театральным преувеличением.

Шесмет посмотрела на него с грустной улыбкой. Задержалась взглядом на выражении, застывшем в его глазах. Вздохнула, досадно вскинувшись своими красивыми руками, плавно провела по воздуху. Завершила вызов.

Вот и весь разговор. А сколько заботы и… помощи. Его дорогая утешительница. После его признания о гибели внебрачного сына и разделения с ним первой горечи безвозвратной утраты, каждый такой жест внимания был особенным.

Прикрепив комм обратно к поясу, ситх увидел боковым зрением призрак сестры… Всё тот же — ложный.

— Передумала? Если нет, то накажу… как и обещал.

Сущность лишь мелькнула. И вновь исчезла.

— Ты не сведёшь меня с ума. Не надейся. Силы в тебе — пей и пользуйся. Как бездонный колодец. А хитростью Владыка не поделился?

Ваурон засмеялся и продолжил говорить в пустоту:

— Если всё же решишься сделать мне приятно, то твоё собственное лицо мне вполне по нраву.

— Могу явить дитя, — прошелестела дева, снова представ преклонённой у его ног в своём юном красивом лике.

А Владыка был падок на людей… даже, когда ещё чувствовал и переживал близость с иными телами, как чистокровный.

— В самом деле? Это было бы феноменально, милая.

— Сына… Восполню утрату. Сосуд. Можно пить. Можно залить собой. Воспроизвести…

Она второй раз подняла руки и изобразила ладонями чашу, протянутую к его поясу.

— Ты сама… сколько бы столетий не прошло — всё как наивное дитя. Такую утрату не восполнить. Не воспроизвести!

Первый гнев на выходки потерявшейся Сущности спал. Издеваться над ней, играючи, всё равно, что насмехаться над ребёнком.

Её Любовь… Император… она Его так и не дождалась.

Самое ужасное для Ваурона то, что он был склонен к внезапной сердечности в отношении женщин. Какой бы древней и могучей она ни была… Особенно, если несмотря на всё многообразие настойчиво выбирали его и просили милостей. Не мог отказать.

Проведя рукой по вновь физически ощутимым светлым волосам леди, лорд огладил ладонью привлекательное человеческое лицо.

— Я не такой, куколка. Не один из них. Не хочу. Может быть ты была бы полезна, но я уж как-нибудь сам справлюсь… Не принимай это на свой счёт.

Она прильнула щекой к его ладони и закрыла глаза:

— Не могу. Поняла. У врат забвения. Обернулась. Ты сиял. В своей Силе. Как сияют старые Боги.

— Поведай мне о своём прахе… Я помогу уйти иначе.

Прижавшуюся ближе, погладил свободной рукой по голове. Усмирённый в своих желаниях дух, открылся памятью. Увидев всё, что было нужно, ситх наклонился к девушке и та, ждущая поцелуя, стала исчезать под чарами произносимого заклинания.

Сколько же в Её взгляде было удивления этому переживанию! Как изменились Её глаза!

— Это… ни на что…

— ...не похоже, — завершил он за неё растворившуюся в Свете.

Тёмная Сила чёрными, густыми всполохами вилась в воздухе и стелилась к ногам того, кто её подчинил. Забрал себе.

Тьма устремилась вверх по телу, сплетаясь с мужской фигурой, проникала под кожу. Огромный поток хлынул волной меж порченых губ. Глоток за глотком. Только казалось, что нет конца. У любого могущества есть видимый предел.

Сложный ритуал.

Ритуал, дарующий свободу от Тьмы одной душе и приумножающий Её мощь в другом. Он не любил им пользоваться, каким бы выгодным это ни было. У всего своя цена. Он думает, что больше не может платить.

Головокружение подавлено. Острая боль натянутых нервов лишь казалась невыносимой — как спасение, хоть чуть-чуть отвлекла на себя от разрывающегося сердца.

Рука соскальзывает по коллекционному сосуду, и тот катится по столу, оставляя винную дорожку кровавого цвета. Ситх не останавливает это движение. Разбивается о холодные плиты со звоном. В дребезги. Множество осколков хрустят под каблуками его сапог.

Тишина. И через множество стен можно слышать, как Долину Тёмных лордов накрывает глухая песчаная буря.

Мастер заговорил с ним. С присущей только ему палитрой из чувств любования и самолюбования. Где страсть и нежность были едины, а неразгаданная тайна собственной привязанности отравляла рассудок или рассеивала тоску прежней жизни:

— Пригодилось. Снова и снова. Мой возлюбленный ученик. Что за диво глядеть на тебя опечаленного приумножением Её Даров? О, мальчик… Так бы и любовался. Моя бездонная чаша. Мой отравленный пленник. Яд ядом не вывести. Иль так уж его много, что на тебя не действует? Сколько бы ни выпил, куда всё девается? Какая… красота! Что ты такое, а? Смогу ли понять…

Ваурон проиграл в памяти остроты учителя ещё раз и посмеялся над собой.

В который раз…

Безжалостно милосерден.

«- Ещё ложечку… вот так… За любимого мастера. Умница! А теперь — за себя… И повторим!»


Примечание:

«Выпьешь море, видишь сразу
Небо в звёздах и алмазах.
Море — это море крови,
Море — это море боли,
Море — это соль и слёзы,
А на небе-небе звёзды!
Надо только выпить море.»
(с) песня: Агата Кристи - Выпить море