Последний вздох Помпей в зеркале вечности

Последний вздох Помпей в зеркале вечности…

Город спит. Но не тем сном, что ласкает усталые веки смертных, а сном каменным, вечным, беспробудным. Лава, некогда ярая и алчная, ныне остыла, застыла в чёрных складках, будто саван над усопшим. Помпеи - не город, а надгробие. Не жилище, а саркофаг. 

Я ступаю меж колонн, обрушенных временем, и мне чудится, будто тени былого шепчут мне на ухо свои тайны. Вот здесь, под этим сводом, некогда смеялись; там, в тени кипарисов, любили. Теперь лишь ветер, словно слепой певец, бродит по пустынным улицам, завывая надгробные песни. 

О, как страшен сон разума, когда пробуждается рок! Люди пировали, не ведая, что уже обречены. Они украшали стены фресками, слагали стихи, спорили о высоком - а Везувий, тем временем, копил в своём чреве огненную кару. И вот он разразился - не гневом, не местью, но равнодушием вечности. 

Что есть человек перед лицом стихии? Миг. Дым. Тень, мелькнувшая на стене и тут же исчезнувшая. И всё же - как прекрасен этот миг! Как трогательны эти следы: отпечаток тела в пепле, застывший жест объятий, сосуд с недопитым вином. Они не знали, что умрут, и оттого жили так страстно, так ненасытно. 

Я склоняюсь над окаменевшим силуэтом: женщина прикрывает дитя, словно надеясь уберечь его от гибели. Тщетно. Но разве не в тщетности - высшая красота человеческого духа? Мы обречены, но мы сопротивляемся. Мы знаем, что нас поглотит вечность, но всё же строим, творим, любим. 

О, эти камни! Каждый портик, каждая трещина в мостовой - немой свидетель минувшего величия. Вот здесь, под сенью разрушенных колонн, тени патрициев в пурпурных тогах всё ещё ведут неторопливые беседы о судьбах империи. Их голоса растворились в вечности, но мрамор помнит лёгкость их шагов, их гордые осанки, их презрительные взгляды, брошенные в сторону черни. 

Мостовые, вытертые до блеска тысячами сандалий, - теперь лишь холодные плиты под бледной луной. Они хранят следы последнего бега, последнего отчаянного рывка к спасению, которого не было. Куда ты бежишь, человек? От огня? От смерти? Но разве можно убежать от судьбы, вписанной в скрижали времени? 

А эти дома с пустыми глазницами окон… Когда-то здесь лилось вино, звучали цитры, шептались влюблённые. Теперь лишь ветер, как бродячий философ, гуляет по опустевшим атриумам, перебирая обломки мозаик - осколки былой красоты. Стены, помнившие песни и споры, теперь безмолвствуют, но если прислушаться, в их трещинах слышится стон - последний вздох заживо погребённого города. 

И разве не так же и мы, ныне живущие, ходим по мостовым, которые однажды станут нашими надгробиями? Разве не строим свои дома на пепле забытых эпох? Всё повторится. Лава остынет, трава пробьётся сквозь камень, и новые люди будут гадать над нашими следами - так же, как мы гадаем над этими. 

P.S. Жизнь - это пламя, пожирающее само себя. Но как ослепительно оно горит!