Странники сказка Легенда о мужестве

ЛЕГЕНДА О МУЖЕСТВЕ


В жизни существуют равнины, и существуют горы. Это факт. Там разная жизнь. И это тоже неоспоримо. Внизу суетная грязь человеческих помыслов, в вышине – неторопливая белизна плывущих облаков. Душа сошедшего к подножьям постепенно чернеет от злобы, зависти и алчности, сердце добравшегося до вершин медленно очищается от зловонных испарений человеческих страстей.
На самом ли деле это так?
Умудренные сединами старики в горных аулах говорят, что так, и подтверждают свои слова притчами. 

1.

Мамед был братом Рагима. Они родились в один и тот же день, и даже в один час: Мамед раньше, Рагим позже. И аллах не даровал других детей их родителям.
Они походили друг на друга во многом, кроме цвета глаз и характера. Черные как угли остывшего костра глаза Мамеда успевали увидеть все: пахнущие кузнечным потом иссеченные искрами горна руки отца, согнутую бесконечными кувшинами воды из горного ручья и неподатливой почвой огорода спину матери, блеющих во время стрижки, нагулявших летний жирок овец и коз. Успевали увидеть и помочь. А еще Мамед в каждую редкую минуту коротких передышек любил спокойно созерцать, как меняют цвет снеговые шапки гор. От розовых в часы рассвета до ослепительно белых в полуденный зной, от сиреневых на закате дня до голубевших на черном ночном небосводе в отраженных лучах лунного сияния. 
Огонь синих глаз Рагима сверкал неистовым пламенем рвущихся наружу страстей. Как же хотелось ему, чтобы жилось хорошо, и не только его родным, но и всему аулу, всем горцам! Ради такого Рагим готов был отдать свою кровь, до последней капли, и даже свою жизнь. Неверные, люди с грязных равнин, тревожили обитателей гор, не давая им покоя, желая подчинить воле своих богов, и Рагим с утра до ночи носился по летним луговым травам и осеннему сухостою сначала с деревянным прутом, а потом с выкованной отцовской рукой короткой саблей. И пускай это выглядело только лишь наивной детской игрой, именно из детских игр вырастают будущие великие свершения.
Братья любили друг друга, а мать с отцом любили их обоих, но больше неугомонного непоседу Рагима.
В год, когда братьям исполнилось восемнадцать, шейх Исмаил поднял народы снежных вершин на освободительную войну против неверных. Он сказал:
– Зачем мы словно поджавшие хвост собаки трусливо сидим и ждем, когда гяуры ворвутся в наши жилища, чтобы убить наших мужчин, обесчестить наших жен, отобрать наш скот? Нужно спуститься к ним, напасть на них в их каменных домах, и раз и навсегда прекратить их разрушительные набеги! Горы должны спать спокойно!      
И неистовый Рагим ушел вслед за шейхом. Уезжая, он гордо вскидывал в воздух руку с подарком отца: зажатым в ней настоящим боевым клинком.

2.

Не бывает коротких войн, случаются лишь короткие сражения. Человечество воюет все бесконечные тысячелетия своего бренного существования. И ведь что удивительно: при этом даже самые справедливые битвы, во главе которых стоят самые бескорыстные герои, рано или поздно обрастают бесполезным кровопролитием, превращая бескорыстных этих героев в черных сердцем убийц, жаждущих или власти, или обогащения, или того и другого сразу.
Исмаил вел свои армии к окончательной победе полтора десятка лет. Да, вначале он стремительно ворвался в каменные дома жителей равнин, убил мужчин, полонил женщин, разрушил храмы чужих богов. Это потребовало времени. Неверные собрали новые силы и напали на воинов аллаха, которые дрались как снежные барсы, но отступили. Однако, разве таковы жители гор? Шейх избрал новую тактику. Избегая крупных сражений, нападая на разрозненные гарнизоны и отряды, он вынудил врага оставить и плодородные равнины, и многочисленных жен и наложниц, и набитые золотом сокровищницы.
Рагим воевал бесстрашно, именно так, как представлял себе все это в детских мечтах. Он не мог навестить родителей и брата, потому что не слезал с коня и не успевал вложить саблю в ножны. Но вести о славных подвигах Рагима, о проявленных им мужестве и доблести долетали даже до самых дальних горных аулов. В одном из сражений он спас самого шейха, став его любимым другом и прославленным военачальником.
Родители Рагима и Мамеда вытирали сухими старческими руками слезы, но это были слезы радости, смешанной с гордостью за сына-героя. Мамед тоже гордился братом и ловил на себе укоризненно-недоумевающие взгляды отца и матери. Ловил и не обижался: он-то ведь не был героем и не проявил никакого мужества.   

3.

А потом отец заболел и слег. Огонь в кузне погас, а из окон сакли кузнеца доносились теперь его надсадный кашель и сдавленные всхлипывания жены.
Мамед обошел старух-целительниц во всех окрестных аулах. Рискуя сорваться в пропасть, он собирал для них разные травы и поил терпкими отварами больного отца. Все напрасно. Отец угасал; его взгляд оживился один только раз, когда добравшийся до аула посланник привез дары от Рагима: два теплых шитых золотом парчовых халата, дамасскую саблю в изукрашенных драгоценными камнями ножнах да ларец, полный золотых монет с чьим-то незнакомым профилем на тусклых срезах.
И снова Мамед уловил на себе два укоризненных взгляда: отца и матери. И снова не обиделся: мужественный Рагим заслужил и награды и похвалы, а что сделал он, простой сын своих родителей? Только что любил их и все. А Рагим любил всех: и родителей, и всех жителей аула, и все горы.
Отец начал готовится к смерти. И в это время до Мамеда донеслась весть, что высоко-высоко, на горном плато живет самый мудрый и самый опытный лекарь. Но труден и долог был путь к целителю, отец же был совсем хвор и мог не дождаться возвращения сына. И тогда с молчаливого согласия матери Мамед привязал отца к своей спине двумя широкими кушаками и отправился в дорогу.
Мог ли он сорваться в пропасть на козьих тропах, где и одному-то пройти не под силу? Мог, но бережно нес отца к возможному избавлению от страданий. Мог ли замерзнуть в глубоком по пояс снегу? Мог, но согревал отца теплом разведенного из веток редких и чахлых деревьев костра и теплом своего тела. Мог ли он утратить силы и не дойти? Мог, но дошел и, взобравшись на плато, теряя сознание, упал к ногам появившегося на пороге сакли мудрого старца.
Первыми словами очнувшегося Мамеда были слова беспокойства об отце. Однако тот не умер, но жил, и на впалых бледно-зеленых щеках его играло даже некое подобие румянца. Сердце Мамеда переполнилось счастьем. Горец сполз с кровати и поцеловал землю у ног мудрого лекаря.
Целителю пришлось лечить обоих. Через десять дней старец сказал:
– Иди. Теперь ты можешь дойти и донести отца назад. Он будет жить, однако помни: каждую неделю ты должен будешь приносить мне воду Хрустального ручья. В ней содержится сила снегов, и только она пригодна для лечебного отвара, который помог твоему отцу. Помни и то, что сама вода и приготовленный на ней отвар держат целебную силу только в течение четверти луны, а потому и должны обновляться раз в семь дней. А теперь иди.   

4.

Мамед вернулся с поправляющимся отцом, положил его в сакле, едва успел помочь в хлопотах по дому матери и тут же отправился в обратный, но от этого не менее опасный путь.
Так продолжалось из недели в неделю, из месяца в месяц ровно пять лет, в течение которых старый кузнец хотя и не ковал железо, но жил. И по-прежнему его глаза загорались радостью, когда он заходил посмотреть на остывший горн кузни, и когда  с равнин доходили вести о подвигах Рагима. И снова Мамед не обижался. Ему просто было некогда думать об этом: рискуя жизнью, он торопился к Хрустальному ручью и к мудрому старцу, а потом назад, в родную саклю.
Но никто не живет вечно. Пришло время, и аллах призвал к себе отца братьев. Мамед тут же отправил весточку Рагиму; ее понес юный сосед, пожелавший прославить себя ратными подвигами. Однако время летит быстро, а гонец передвигается куда как медленнее. Проплакав о горячо любимом муже и не менее горячо любимом, но так и не увиденном сыне, умерла мать. Она скончалась от тоски ровно через две недели после супруга.
Мамед не мог сообщить об этом брату: из жителей аула никто больше не собирался на равнины. Горец лишь был несказанно удивлен внезапному появлению во дворе своего дома мудрого старца-целителя. На немой вопрос Мамеда мудрец ответил:
– Аллах послал мне весть, и я пришел поддержать тебя в трудную минуту, сынок. Сиротливый стебель гнет любой ветер. Гнет и подчас ломает. Ты сильный человек, но и сильному бывает нужна поддержка.
Еще больше удивился Мамед, когда услыхал за каменной оградой звон копыт. Рагим не попал на поминание отца, хотя и выехал в тот же день, когда получил известие, но успел на похороны матери. Он влетел в ворота, осадил горячего жеребца, бросив поводья одному из воинов многочисленной свиты, и обнял брата. Червонное золото богатых одежд сверкнуло на фоне видавшей виды бурки.

5.

Рагим оставался в родном ауле неделю. И всю неделю каждый вечер резали баранов, всю неделю лилось рекой привезенное бравыми воинами вино, всю неделю звучали поминальные слова, звучали вперемешку со здравицами отважному герою Рагиму. Взбудораженные рассказами о битвах с неверными сельчане славили храбрость и мужество Рагима. И снова Мамед не обижался. Его глаза восхищенно смотрели в сторону брата, хотя сердце полнилось печалью по родителям и еще какой-то неясной горечью.
И только мудрый старец тихо сидел в тени сакли, не говоря ни слова. И тогда один из воинов Рагима подошел к нему с чашей вина и сказал:
– О мудрейший из мудрейших, почему ты молчишь? Разве ты не веришь нашим словам?
– Верю, – просто ответил старец.
– Тогда почему ты не славишь храбрость воинов аллаха и мужество нашего Рагима?
Мудрый старец помолчал и, пожевав губами, ответил:
– Пойдем, я покажу почему.
Все встали и пошли за мудрецом. Старик привел их на край аула и, вытянув руку, указал на одну из высоких гор, а потом обратился к Рагиму:
– Там мой дом. Я уже стар, о храбрый воин, и мне тяжело подниматься на эту вершину. Отнеси меня, пожалуйста.
Рагим хмуро молчал, а все тот же словоохотливый воин из его свиты возмущенно бросил:
– Ты смеешься, старик?! Или просто выжил из ума?! Кто же сумеет взобраться на такую крутую гору, да еще с грузом за спиной?! Разве что глупый самоубийца?! И причем здесь мужество Рагима?
И тогда мудрый старец ответил:
– Легко быть храбрым и мужественным, когда твоя кровь кипит от ненависти, глаза твои застилаются кровью врагов, а уши полнятся воплями сражения и стонами умирающих. Но тогда дорогу мужеству мостит не разум, а безумие. Настоящее мужество родится тогда, когда разум осознает всю глубину грозящей ему опасности, но, несмотря на это, смело идет ей навстречу, потому что видит перед собой не славу во имя расплывчатого счастья многих, а судьбу одного конкретного человека. Твой брат, Рагим, мужественно поднялся на эту гору пять раз по пятьдесят, продлив тем самым жизнь вашего отца на целых пять лет! 
12 декабря 2002 года