3. 13 Джереми выступает в защиту Ребекки

Ведьмы гиблого леса
Часть III Суд человеческий
Глава 13 Джереми выступает в защиту Ребекки

На следующее заседание ведовской комиссии народу собралось чуть не в половину меньше. Показательная казнь дерзкого охотника Джека, не за колдовство, а только за пособничество ведьме Мэри, которую многие знали как женщину добродетельную, подействовала на население устрашающим образом.

Следуя примеру циркачей, спешно собирались в дорогу цыгане. Люди, у которых были родственники в других городах, уезжали целыми семьями. Остававшиеся молились, проливая слезы покаяния из-за страха смертного, потому что все понимали, что обвинить могут каждого. Но несмотря на ужас, охвативший всех, народ уныло тянулся в церковь в день суда, чтобы быть в курсе событий.

Дабы устранить панические настроения, местный судья, взявший на себя роль прокурора, в этот раз начал с фразы:

--- Мы все здесь благочестивые люди, мы не хрюкаем и не харкаем пеной, и не кричим, как сумасшедшие.

Потом он заговорил о том, что повешенный охотник Джек на допросе дал любопытные показания, и что теперь у них есть новое имя – Ребекка.

Куртизанка в этот момент похолодела от ужаса, у нее потемнело в глазах, и все, что о ней говорили потом, и о чем спрашивали, переживалось ею, словно во сне. Сила воли и самообладание покинули ее, и когда ее вывели и поставили перед судьями, она подтвердила и род своих занятий, и то, что Филипп частенько с ней изменял своей жене Мэри.

Судья задавал вопросы ненавязчиво, вкрадчиво, втираясь в доверие. Он понял, что неверный муж оклеветал постылую жену, поэтому теперь хотел вывести Ребекку на чистую воду, уличив в заговоре.

--- Простите, но трудно не заметить, что Вы, мисс, в интересном положении, не так ли? – тихо и мягко произнес он.
--- Да, - пролепетала Ребекка, давно уверовавшая в собственную ложь.
--- Что ж, учитывая Вашу репутацию, положение еще более интересное, - продолжил обвинитель. – Вы сохранили ребенка, Вам скоро рожать. Отец ребенка пообещал взять на себя его содержание и заняться воспитанием?
--- Да, - подтвердила Ребекка, не понимая, зачем ее вообще об этом спрашивают.
--- Филипп Уорд получил в начале этого года наследство. Вы подтвердили, что он был одним из Ваших любовников. Могу ли я предположить, что, по счастливому совпадению, он окажется отцом ребенка?
--- Нет, - с трудом выговорила женщина.
--- Что ж, - театрально вздохнул обвинитель, - в таком случае, в ваших же интересах, сообщить суду, кто действительно является отцом Вашего ребенка, чтобы, допросив его, снять с Вас все подозрения.
--- А в чем меня обвиняют? – неуверенно спросила Ребекка.
--- В торговле ядами… - небрежно бросил прокурор. – К тому же, есть вероятность, что к Рождеству Вы избавитесь от новорожденного, продав его сатанистам для жертвоприношения, если отец ребенка не сдержит данного обещания и откажется Вас содержать.

Ребекка молчала. Она невидящим взором обводила благородных судей и благопристойных сограждан, и понимала, что ее песенка спета.

Но все это время на нее смотрел и о ее судьбе думал сэр Джереми Олдингтон, скучавший рядом с Ванессой на скамье для элиты, покрытой красным бархатом. Он пребывал в дурном расположении духа из-за вынужденного состояния трезвости, и чувствовал себя довольно плохо из-за лихорадки, которая развилась у него после волчьего укуса. Доктор Льюис Рид регулярно обрабатывал и перевязывал рану, но с каждым днем лорду становилось все хуже и хуже. У него уже начинались галлюцинации, но он не отдавал себе в этом отчет. И сейчас Джереми сидел ссутулившись, мрачный, косясь на возлюбленную, и размышляя о том, что жизнь этой неверной женщины теперь целиком и полностью в его руках. Одно его слово спасет ее, а если он промолчит, она погибнет. Но месть никогда не бывает красивой, и без того его больное сознание металось между любовью и ненавистью. Из двух зол выбирают меньшее, но какой все-таки позор для его семьи! Эдгар будет в ярости! А отец сошлет по делам в Индию, лишит доли наследства, права жениться на благородной девушке, и забудет о его существовании. Он давно уже прослыл паршивой овцой их семейства. Джереми признавал, что он – непутевый пьяница. Лорд потер болевшую руку.

«Пьяница, который скоро превратится в оборотня, - подумал он. – Ребекка права, она – лучшее, что случилось в моей жизни».

Между тем, всеобщее молчание затянулось, и прокурор повторил вопрос:
--- Кто отец Вашего ребенка, мисс? Скажите суду, это в Ваших интересах. Иначе…

Джереми поднялся со своего места на первой скамье:
--- Я! - громко заявил он. – Я – отец ее ребенка!

Все были ошеломлены, как и предполагалось. На мгновение воцарилась гробовая тишина. У Ребекки подкосились ноги, и она опустилась на пол. Бессильно упала ее рука в белой перчатке на голубой атлас платья. Женщина плакала. Джереми взял слово.

--- Я часто и уже давно, хожу, что называется, «в народ», переодеваясь в одежду бедняка. Здесь есть люди, которые об этом знают, остальные же знают меня по имени Роберт, или просто Боб. Я стал любовником этой женщины, и облагодетельствовал ее, потому что полюбил. У нее доброе и великодушное сердце, мягкий нрав, она красива не только внешне, у нее прекрасная душа большого ребенка. Стать публичной женщиной ее заставила жизнь, и она проклинала каждый день, когда ей приходилось этим заниматься.  Но Ребекка – сильная духом женщина. Она выжила и сохранила свою возвышенную и благородную душу, сохранила смелость и способность любить и доверять. Мне жаль, что я не имею права назвать ее своей женой, но ее ребенка никогда не брошу. Прости отец, - он поклонился в пояс Чарльзу Олдингтону за судейским столом. – Я – такой, какой есть. Я живу, как хочу, потому что всегда был бунтарем.

Он замолчал.
Во время речи Джереми доктор Джон потихоньку сказал Эдгару, что у его брата лихорадка, что ему нужен покой и лекарства. Эдгар сразу понял, что это из-за волчьего укуса после охоты, и обещал позаботиться о родственнике.

--- А кто торгует в борделе ядами для сброса плода и другими снадобьями? – между тем спросил прокурор.
--- Я встречал и мужчин, и женщин, и детей, - сказал Джереми, - но, заверяю своей честью, как лорд, что никого из них не знаю.

Он подошел к Ребекке, которая взглянула на него с такой благодарностью полными слез глазами, что ему захотелось ее поцеловать. Но он только помог ей подняться, и, воспользовавшись общим замешательством, поспешил вывести ее из церкви, с глаз долой.

Обвинения с публичной женщины были сняты, ввиду такого скандала, все подозрения рассеялись.

А на следующий день, как ни в чем ни бывало, Ребекка переехала жить к Филиппу, оставив свою, роскошно обставленную, комнату в борделе Шейле, пытаясь убедить Джереми, что та – тоже веселая девчонка.

Мать Филиппа, которая помогала Мэри и нянчилась с внуком, выразила категорический отказ жить под одной крышей с потаскухой, и, выплакав все глаза о порочном сыне на плече старшего, отца Говарда, взяв у него благословение, уехала жить насельницей в женский монастырь в соседний город.

 Ребекка дождалась, когда однажды вечером Филипп вернулся с работы на подворье мужского монастыря очень уставшим, так что ему было не до чего, и притворилась больной, сказав, что днем родила мертвого ребенка из-за пережитого страха за свою жизнь во время суда. Сожитель только хмыкнул.

--- А! черт с тобой, живи у меня, если будешь вести хозяйство. Ты ведь хотела честной жизни? Но Говард нас венчать не станет, я тебе точно говорю.
--- Нужно переехать в Лондон, как можно скорее! Там нас никто не знает.
--- Переедем, скоро! Заживем! Дай пожрать чего-нибудь.

Заседания ведовской комиссии продолжились, однако Джереми-Боба видели на них еще только пару раз.