Гимн

Руки дрожат. Разум водопадом извергает мысли. Кубарем они срываются, катятся куда-то, несутся, цепляясь друг за друга. Что это будет? Во что это выльется? Каждое... Снова водой переполнена мыльница. Мыльной густою, но всё же водою...
Холод на улице бодрит сильнее, чем гимн, ноющий всюду, из всех репродырок. Гимн исковеркан враждебною мовою, душу и тело сравнить со свободою, и обменять, чтобы выгодно было, только не мы запрягаем кобылу.
Расчёска беззубо скрипит в чистоте мокрого волоса. Выключаю воду, сушусь полотенцем. Слышу, как на кухне щёлкает чайник. Готов.
Улица жёлто-синяя. Снова кого-то хоронят, заставляя прохожих вставать на колени. Олени! Выжившим всё равно. Нет уважения к павшим. К тем, кто сражался за деньги. Душу и тело за чью-то свободу. Воля без надобности мёртвому сброду.
Если б в апреле он подписал договор, что ему предлагали, были бы живы все мои близкие, погибшие в мае. Кто как не он виноват, вашу мать? Тот, кто решил, мол, давай воевать?
Жёлто-синяя улица концлагеря. Сотни прохожих стоят на коленях под дулом автоматов. Провожают в последний путь хлопца, всего две недели как бусифицированного... Готов.
Миллионы мужиков томятся в заложниках, размышляя: прятаться дальше в тылу или ехать на фронт, чтобы стать «мясом»...
Где, «вольнолюбые», ваша решимость? Ваша свобода? Непогрешимость? Вышли б на улицы, как в дни майданные, волей народною свергли бы падлу бы... Но не идёте, чего опасаетесь? Властной жестокости? Нет большей радости, чем по-казацки скинуть бы гетмана, если тот «крышей» своею поехал…
Бабы, свободно пересекающие границы, вдыхающие воздух Вены, Мадрида, не замечают апартеида. Баба способна свалить и вернуться, а мужикам просто нужно заткнуться... Или однажды всё же проснуться?
Иду по улице. Ветер насквозь продувает замёрзшую оправу очков. Глаза мёрзнут. Моргаю. Моргаю. Моргаю… Не помогает. Согреваю глаза прикосновением тёплых пальцев. Киев смотрит в ответ пустым немигающим взглядом.
Если бы он подписал тот злосчастный договор! Они все были бы живы! Ну, дался ему этот полуостров? Кормить рыбу у причала обещал? Кормить рыбу чем? Трупами украинцев?
Обезумевший карлик, охрипший от крови. Он долгое время гримасничал в школе. После пошел на юриста, затем КВН... превратился в фашиста.
Иду дальше. Машины проносятся по проспекту. Гул моторов. Спешат куда-то киевляне. Кто-то сидит на скамейке и пьёт кофе. Будто, так надо? Будто, всё в норме?
Жёлто-синяя улица. Если смешать жёлтый и синий, получится зелёный. У нас тридцать лет перед глазами было два цвета: жёлтый и синий, и вот мы выбрали "Зелёного". Нас программировали, готовили, вели. Нет судьбы, кроме той, которую нам навязывают сверху!
А ещё нас заставляли петь гимн. "Встанем, братья, в бой кровавый". Этот гимн мы пели, надрывая глотки, тридцать лет. Со школьной скамьи. На стадионах. В армии… С кем нам предписали воевать авторы гимна? В бой встанем где? От Сяну до Дона? С поляками? С русскими? Программирование нации на заклание. Тридцать лет зомбирования! Результаты? Так вон же везут под жёлто-синими флагами – на кладбище.
"Душу и тело мы положим за нашу свободу"? Не нужно свободы мёртвому сброду. Мертвец не оценит пьянящую волю, он кормит червей в перекопанном поле, сжимая костлявыми пальцами долю. Долю ли, дулю ли – не одна ли малина, если ты мёртв…
А душу? Положишь бессмертную душу? Душа - это символ Христианства. Душа - навсегда. Душа - это суть постоянства. И только Лукавый способен забрать твою душу. Так кто же вам лил этот гимн в ваши уши?
Иду дальше. На тротуаре сидит инвалид. Оторваны ноги, протянуты руки. Табличка на мове: " под Бахмутом был, бил врагов, а теперь мне нечего жрать..." Готов.
Вот край тротуара. Та самая точка. Смотрю на часы. Практически точно. Минута осталась – это самая малость. И вижу – кортеж показался. Не врали. Всё точно.
Перед моими глазами встают мать и отец, жена, старший брат. Погибшие в мае двадцать второго. И были бы живы, поставь бы он подпись на стамбульской бумаге. Но он захотел воевать…
Я готов!
Машины всё ближе. Он должен быть в третьей. Достал из кармана. Чеку за чекою, бросаю гранаты. Всего две попытки. Пришёл час расплаты. Два взрыва, две жертвы: зелёный и хриплый. Завыла сирена, повсюду солдаты. Машина застыла искореженным тазом, завершаю войну…  Где же эта зараза? Выползает из недр сквозь пробитую дверцу и алеет его зелень ткани под сердцем. Он хрипит и кричит, и не хочет шутить. Я устал от войны. Мне не хочется жить. Кто-то должен закончить… Или я или ты. Кто-то должен закончить, чтобы спасти тех, кого ещё можно спасти.
Готов.
30.05.2025