Любушка

Любушка помахала белым платочком в распахнутое окошко, вытерла щеку, слегка влажную от семи крепких прощальных поцелуев, смахнула украдкой набежавшую от умиления слезу, полной грудью вдохнула свежесть летнего утра, пропитанную сладко-горьким запахом полыни, на пару минут замерла, поддавшись очарованию солнечных лучиков, ласково игравших с россыпью росинок на зеленой травке, встрепенулась, поежилась и медленно развернулась лицом к столу.

Братья на завтрак кушать любили плотно, с удовольствием и богатырским размахом. Любушка расстелила на полу большое полотенце и стала методично укладывать в него грязную посуду: семь больших мисок, семь ложек и столько же здоровенных кружек для кваса. Любушка поблагодарила Бога за то, что ее названные братцы неприхотливы в плане быта и без претензий лопают и кашу, и репу, и суп, и пироги, и даже жареные грибочки из одной лоханки, не требуя перемены посуды. Но всё равно, 21 предмет сервировки плюс котелки и поварешки весили немало. Любушка вздохнула, стянула края полотенца в узел и потащила посуду к ручью на помывку. Экспериментальным путем за месяц жизни в этом уединенном обиталище семи богатырей Любушка установила, что посуду нужно мыть в первую очередь. Если замешкаться на пару-тройку песен соловья дольше, то остатки каши застывали предательской коркой на дне мисок и тогда приходилось их замачивать, а затем оттирать речным песком, который неприятно царапал непривыкшие к тяжелой работе нежные пальчики.

Разобравшись с посудой, Любушка стала заправлять хозяйские кровати. Эта процедура ей нравилась гораздо больше, чем мытье посуды ледяной водой. Любушке доставляло детскую радость расправлять некогда яркие лоскутные одеяла, пропахшие крепким мужским запахом, и пирамидкой ставить жесткие подушки. Она знала, что под каждой подушкой ее ждет какой-нибудь сюрприз, оставленный специально для нее. Завершив уборку в спальне, Любушка разложила на столе три серебряных колечка, пару сережек с бирюзой, коралловые бусики, зеркальце в резной берестяной оправе и упакованную в красивый мешочек медную заколку. Всё это было так мило. Братья знали, что как любая девушка Любушка обожает красивые вещички. Конечно, они не могли себе позволить подарить ей шкатулку с самоцветами, наподобие той, что Елисей преподнес ей на помолвку, но лучше что-то, чем ничего. Ведь дорого внимание, а не какие-то там бриллианты с изумрудами. Уложив подарочки в сундучок, Любушка глянула в окно. Солнце сияло высоко. Пришла пора готовить ужин.

Любушка вышла на улицу и подошла к грядкам с репой, свеклой, луком и капустой. Потом навестила курятник, собрала три десятка яиц. Вечером она хотела угостить братьев ботвиньей, пирогами, тушеными овощами, гречневой кашей, запечёнными грибами, лосятиной со вчерашней охоты и овсяным киселем. Ингредиенты заняли половину огромного стола. Любушка хотела было уже немного взгрустнуть и прихандрить, но тут ей вспомнились те ласковые слова, которыми назвали ее братья: зорюшка наша, лебедушка, золотинушка, лапушка, пташечка, голубка, звездочка. Сердце девичье приятно защемило от нахлынувшей нежности, и Любушка твердой рукой взяла в руки кухонный нож. Овощи почистила, капусту нашинковала, тесто замесила, мясо и кашу на огонь поставила и присела отдохнуть немного, скоротав время за шитьем. Семь рубах, семь штанов, давно не латанных, лежа в сундуке ждали ее заботливой хозяйской руки. Шить Любушка любила. Для нее это было безмятежное время, когда не нужно было таскать тяжести или терпеть боль в пальцах, посиневших от холодной воды. Сидишь, ниточку с иголочкой туда-сюда перетаскиваешь, о чем-то своем тихонько думаешь. Хорошо. Спокойно. Любушка методично штопала штаны и рубахи, мурлыкала песенку себе под нос и незаметно для себя уснула.

Проснулась она от настойчивого тыканья собачьей морды в свою руку. Любушка вздрогнула, распахнула свои огромные голубые глаза с розовыми капиллярными кружевными сеточками и замерла. Ну как же так! Пироги еще не в печи, пол еще не подметен, а она тут спит. Братцы милые, которые от смерти лютой ее спасли, уже скоро домой вернутся, а у нее еще не всё готово. Любушка вскочила, побежала к столу, стала быстро лепить семь пирогов с капустой. Глядь в окошко, а солнце уже к горизонту близко. Вот тут-то Любушку и накрыло. Руки задрожали, сердце бешено забилось в груди, дыхание перехватило. Приближалось самое страшное для Любушки время – ночь.

Жить с семью молодыми мужиками – это мощное испытание. Любушка от накатившего вдруг отчаяния и страха перед неизбежностью грядущего опустилась на скамью. Она нежно любила своих названных братьев, была им безмерно благодарна за подаренную ей жизнь, но бесконечные бессонные ночи она выносила с большим трудом. Как только она представила, что снова наутро будет это ощущение песка в глазах и тяжести во всем теле, ей стало совсем дурно. Не то чтобы Любушка не хотела, чтобы братья вернулись домой, но в те ночи, когда они были на выезде, она чувствовала себя вполне счастливой. А тут братья, соскучившись по ней, уже пятую ночь подряд обещали быть дома. Вдруг Люба поняла, что воет. Воет от тоски и безысходности. Куда же ей бедненькой бежать? Дома ее не ждут. Да и дорогу через темный лес она не знает. И на братьев жаловаться грех. Ведь они заботятся о ней, стараются порадовать. И в целом она уже свыклась с непривычной для нее работой и жизнью уединенной. Всё хорошо. Если бы не эти ужасные бессонные ночи. Тягучие и невыносимые. Когда от усталости всё тело ломит, хочется спать, а ты не можешь. Пытаешься заснуть. И не можешь. Ворочаешься, волшебные заливные луга с овцами представляешь. А уснуть не можешь. Потому что весь дом дрожит, и посуда дребезжит в унисон мужицкому семиголосому храпу.

Она ненавидела эти ночи всей душой. Научилась распознавать все оттенки братского храпа от басовитого рыка старшего, до слегка свистящего прерывистого тенорка младшего. Временами ей хотелось биться головой об стену от того, что завтра ей предстоял тяжелый домашний труд, а она не может даже на полчасика уснуть. Она злилась на братьев. Не понимала, как они сами могут спать под звуки этой могучей какофонии. Она ненавидела себя и весь мир в эти моменты жестокой пытки отсутствием сна. А утром, вся разбитая, она видела, как семь пар влюбленных глаз ласково и преданно смотрят на нее, и ей становилось легче. Но пятую ночь подряд Любушка вынести не могла. В голове крутилась любимая фраза мачехи: в гробу выспишься. И гроб казался самым райским местом во Вселенной. Любушка встала не колени и стала усердно молиться во избавление ее от страданий.

Стук в дверь. На пороге старушка с яблоком в руке. Где-то всё это уже было… Но не важно. Плохо соображая, Любушка вырвала яблоко из рук старушки, впилась в него зубами, откусила, проглотила и с блаженным стоном рухнула на пол.