Однажды в расположении

     Баргузин Махайрод по прозвищу Барбаросса вызвал через младшого боцманмата капудан - пашу   "Блистательного стрекала победобесной армады " на свой флагман пиратского флота, застигнутого мертвым штилем в районе Эгегейских островов, образовывавших архипелаг со столь непочтительным наименованием, данным ему легкомысленными эллинами во дни Иудейской войны, что адмирал предпочитал называть его Шайтан - ябу, мудро избегая искушения и соблазна. В дверь его каюты, занимавшей всю кормовую часть командной галеры, осторожно поскреблись. Барбаросса наморщил свой гигантский нос, грозно свисавший под полуприкрытыми густыми бровями острыми глазами, с трудом втягивая сквозь заросшие диким волосом ноздри витающий за дверью воздух. Пахло пачулями. Сыром. Салом, адмирал даже сплюнул, но насущная необходимость призванного в грядущем штурме и сломе духовных скреп ничтожных греков, укрывшихся знаменательной пелериной лорда Байрона от чутких соглядатаев тунисских пиратов, занявших подобающие их статуту места сил по всему побережью, легко смахнула неприятный привкус от столь явного нарушения заветов Пророка. Адмирал согнул указательный палец, лишь немного запачканный свежим калом пажа, давая оному пажу непреклонный знак отворять.
     - По вашему повелению, экселенц, - склонил горделивую выю перед блеском величия Барбароссы затаежный и байкальский министр по чрезвычайности, обдавая командира затхлым амбрэ сивухи, этого, не побоюсь этого слова, бича всех военнослужащих и частично билизованных в бесчисленные Десятые батальоны, расквартировавшиеся по зимним квартирам, хотя и было лето, но самая суть армейско - флотской патриотической деятельности и состояла в отсутствии какой бы то ни было сути и даже смысла, - пан атаман Грициан Таврический прибыл пред ваши светлейшие очи.
     Барбаросса склонил рыжую бороду, и давшую ему имя, ровно на дюйм, а явившийся капудан - паша мел свой густо отросшей эспаньолкой палубу адмиральской каюты, мимоходко отмечая вкрапления кала и прочие необходимые в быту предметы материального мира.
     - Как мне сообщили, - рокочущим баском начал адмирал, подавая знак пажу угощать явившегося любым пристойным случаю и ситуации уважением, что тот и не преминул исполнить, поднеся штоф водки алой, выпитой лихим бойцом подсознания, кем капудан - паша, вне всяких сомнений, и являлся, махом и лихо, - на связь с нами вышел Капица.
    Пан атаман поперхнулся ледяным напитком, с трудом удерживая алкогольные обороты внутри тут же забурчавшего негодованием желудка. Барбаросса снисходительно улыбаясь снял с него картуз и пожурил няньку, роль коей в этой непростой, но решаемой ситуации исполнял все тот же паж, в долгие бессонные ночи рейда у Эгегейских островов ладно справлявший должность походно - водяной жены блистательного Барбароссы.
     - И чо говорит ? - поинтересовался капудан - паша, зажевывая напиток узюмом.
     - Узюм говорит ! - гаркнул Барбаросса. - Натурально узюм красиво стареющая ваша Ландер, грит, теперь, грит, понимаю я коалу, дрочащего именно на рыжую и с титьками, даешь, грит, Беломор - канал, уроды !
    - Все понял, - отвечал капудан - паша, стремительно покидая каюту адмирала.
    Ровно через склянку ( краткую, морскую ) он доставил не кого бы там, а самого Шаинского. И грянул пир ! Горой.