Вечер пятницы в конце мая

Глава первая
Начало июня 1989 года, Адлер

— Кася, пойми, я не могу не встретить Женю, — в сотый раз терпеливо объяснял Саша и легко касался губами светловолосой головы, прижавшейся к его плечу. — Ведь она моя жена.

Мужчина почувствовал, как доверчиво прильнувшая к нему девушка напряглась и попыталась отстраниться, потому теснее сжал руки.

— Зачем вообще ей сюда приезжать? — капризно и нежно пропела Ксения, которая настаивала на том, чтобы её называли Касей.

— Ты же знаешь, что нам с Женей выделили эту путёвку ещё зимой, я тебе рассказывал. Тогда мне и в голову не могло прийти, как всё повернётся... Что встречу тебя и полюблю... К тому же, я понятия не имел о том, что ты прилетишь сюда... сюрпризом.

Саша даже близко не подозревал и о том, что знает ещё не обо всех сюрпризах, которые приготовила Ксения, его возлюбленная. Например, он и предположить не мог, что перед отлётом она отправила письмо его жене Евгении. А ещё она вложила в письмо свои и Сашины совместные фотографии.

Решительная девушка устала ждать судьбоносных шагов от любовника, которого, похоже, всё устраивало, и он будто даже не собирался ничего рассказывать своей половине. По подсчётам Ксении, жена Саши должна была получить письмо ещё вчера. Однако сегодня утром Александр ходил на переговорный пункт и созванивался с Евгенией, которая, судя по всему, до сих пор не в курсе важных новостей и грядущих перемен. Во всяком случае, Евгения по-прежнему собирается приехать к мужу в санаторий.

Александр Вадимович Козырев двадцати шести лет от роду всю жизнь прожил в Челябинске и к морю выбрался впервые. Он вырос в очень простой рабочей семье; родители всю сознательную жизнь посвящали ударному труду на металлургическом комбинате, а отдыхали только на шести сотках.

Саша первым в семье получил высшее образование и начал работать инженером на том же предприятии. Успел очень хорошо зарекомендовать себя, стал ценным грамотным специалистом, потому и получил путёвку в санаторий.

Женился Александр четыре года назад, ещё на последнем курсе. Женя была на год моложе и училась в педагогическом институте. Она покорила Сашу скромностью, застенчивостью, порядочностью, добротой и жизнелюбием. Он был человеком спокойным и как-то сторонился излишне смелых, активных девушек.

Евгения приехала в Челябинск из большого села Колино*, расположенного на востоке области. Родителей своих девушка не помнила. Точнее, отца она никогда и не знала, а мать не видела лет с пяти, — та завербовалась на одну из комсомольских строек, вышла там замуж и с тех пор не давала о себе знать. Женю вырастила бабушка Любовь Александровна Плющикова, которая по-прежнему жила в Колино. До замужества Женя тоже носила фамилию Плющикова, поскольку при рождении мать записала её на себя.

После окончания института Евгения сразу приступила к работе в школе, преподавала в младших классах.

Несмотря на то, что Саше выделили семейную путёвку, Женя не смогла поехать с ним сразу, поскольку отпуск у неё начался второго июня, а билет удалось купить только на третье. По правилам Александр должен был прибыть в санаторий вовремя, потому уехал на несколько дней раньше жены и ждал её... но внезапно приехала Кася, которая когда-то успела купить путёвку втайне от него.

Ксении, которая полгода назад пришла работать в отдел кадров комбината, едва исполнилось двадцать, но уверенности в себе и упорства девушке было не занимать.

Ей сразу понравился скромный, но очень симпатичный инженер Козырев, и даже наличие у мужчины жены не стало препятствием. Как известно, довольно часто излишне спокойная и благополучная жизнь без встрясок и проблем подталкивает людей к поискам приключений на разные части тела. Не стал исключением и Саша, потому его благополучная жизнь очень скоро трансформировалась в двойную. Совесть мучила, но адреналин зашкаливал, и мужчине порой казалось, будто он действительно испытывает к Касе настоящие глубокие чувства.

... — Тогда поклянись, что сразу расскажешь ей о нас с тобой! — плачущим голосом протянула Ксения и прерывисто всхлипнула.

Александр лёгким и осторожным движением поднял подбородок девушки, с нежностью и заботой заглянул в её лицо. Большие карие глаза Каси были абсолютно сухими.

— Хорошо, любимая, расскажу, — пообещал он и мысленно порадовался, что до приезда Жени остаётся ещё больше двух суток.

Как и всякий человек, не привыкший встречать проблемы лицом к лицу, Саша надеялся на то, что всё как-нибудь рассосётся и решится само собой.

* Название села является вымышленным, все совпадения случайны

Глава вторая
Отправляя послание, призванное раскрыть глаза Евгении, самоуверенная Кася не учла тот факт, что зачастую цепь случайностей пересиливает самую железобетонную закономерность.

Письмо было заказное, и почтальон принесла его, когда Жени не было дома: в первый день отпуска она поехала в Колино, чтобы проведать бабушку. Возвращалась поздним вечером, усталая, да ещё мысли были заняты предстоящей поездкой,  потому начисто забыла о почтовом ящике.

А утром Евгения торопилась на переговорный пункт, чтобы позвонить мужу, потому опять не проверила почту. Открыла ящик на обратном пути, обнаружила почтовое уведомление и заспешила в отделение связи, которое по счастью работало в субботу до обеда.

Вернувшись домой, сразу надорвала конверт, достала свёрнутый тетрадный лист в линейку и несколько фотографий. Сердце отказывалось верить увиденному и прочитанному, слёзы застилали глаза, и в конце концов Женя перестала их вытирать. Они стекали по лицу и капали с подбородка, дорожки от слёз на лице подсыхали, и кожу начинало щипать.

Женщина не знала, сколько времени прошло с момента открытия письма. Она начисто забыла о том, что ей совсем скоро нужно ехать на вокзал, иначе она рискует опоздать на поезд. Вспомнив, тяжело задумалась. Некто Ксения не преминула сообщить ей о том, что уже будет на юге рядом с Сашей, когда Женя получит письмо. Интересно, утром, когда Саша говорил жене по телефону о том, как скучает и ждёт, его новая любовь уже была рядом?

Немного успокоившись, Евгения начала вспоминать и анализировать события прошедших нескольких месяцев и пришла к выводу о том, что её добровольная осведомительница, похоже, не лжёт. В памяти всплыли и слишком частые Сашины задержки из-за сверхурочной работы, и внеплановые вызовы, и участившиеся командировки, и рабочие субботы.

А если так, то и не верить в остальное смысла нет: наверняка любовница Саши уже присоединилась к нему. Значит, ей, Жене, в Адлере делать нечего.

Да, она поверила разлучнице, то есть, человеку, который в принципе не может желать ей добра, но и причин не верить не было. Как не было и желания сейчас встречаться лицом к лицу с мужем и выяснять правду.

Евгения решила, что никуда не поедет, а когда Саша вернётся, они всё выяснят и подадут на развод. К тому времени, может, и сама Женя немного придёт в себя, успокоится. Во всяком случае, она на это очень надеялась.

Сейчас нужно было взять себя в руки, съездить на вокзал и сдать билет, но Женя поняла, что сил на это у неё нет. Да и ладно, пусть билет остаётся. Конечно,  деньги не лишние, но по-сравнению с тем, что жизнь рушится прямо на глазах, это сущая ерунда, не заслуживающая внимания.

Подумав ещё и оглядев их с Сашей однокомнатную квартиру, которую муж получил от комбината, Евгения поняла, что не может и не хочет здесь больше находиться. Это не её место, она тут не по праву. Это место Ксении. 

Решительно достав дорожную сумку,  женщина начала собирать всё самое необходимое. Часть отпуска она проведёт в Колино у бабушки, а уже потом будет думать над тем, где и как жить дальше. Скорее всего, придётся просить место в общежитии.

К счастью, автостанция находилась неподалёку, и вскоре Женя была на пути в Колино. А ведь прошло ещё меньше суток с тех пор, как она возвращалась от бабушки совсем другим человеком, — воодушевлённым, счастливым, смело и открыто смотрящим в завтрашний день.

Теперь придётся жить только днём сегодняшним, поскольку впереди нет ни ясных перспектив, ни радости,  ни счастья...

* * * * * * *

... — Случилось что? — с тревогой спросила Любовь Александровна, встретив внучку на крыльце.

Бабе Любе недавно исполнилось семьдесят два года, но на пенсию она вышла только прошлым летом. Несмотря на безусловное присутствие бодрости и ясного ума, ей уже было тяжело работать ветеринаром.

Поскольку внучка молчала, виновато глядя на бабушку, последней пришлось уточнить самой:

— Что-то с Сашей? Надеюсь, с ним всё хорошо?

— У Саши всё просто замечательно, — успокоила Женя. — Буквально лучше некуда. Ничего, и у меня скоро всё наладится, я уверена в этом!

— Вот и ладно, — кивнула Любовь Александровна.

Весь вечер она по мере сил старалась утешить внучку, на которой буквально не было лица, и скрасить её пребывание в доме детства. Однако выпытывать правду и настаивать на своём Любовь Александровна не решилась, справедливо рассудив, что утро вечера мудренее.

Вот только утром и внучка, и бабушка забыли обо всём, поскольку так же, как и вся большая страна, были потрясены новостью о произошедшей ночью не так уж далеко железнодорожной катастрофе, которая до сих пор считается самой крупной в истории современной России.

Глава третья
Сначала страшную новость Любови Александровне сообщила соседка Татьяна, пока они обе поливали с утра грядки. Бабушка Жени во-первых, не привыкла всё принимать на веру, а во-вторых, в такие вести и верить-то не хотелось...

Однако, вернувшись в дом, женщина поспешила включить радио. Евгения, которая уже проснулась и собиралась идти в огород, чтобы помочь бабушке, тоже всё услышала. Потом они включили телевизор.

Женя долго не решалась сказать правду бабушке, но всё же не выдержала:

— Бабуль, ты только не волнуйся, — стараясь говорить спокойно, начала молодая женщина, хотя прекрасно понимала, что её предупреждение звучит глупо, неуместно. Как можно не волноваться в такой ситуаци? — В одном из этих двух поездов должна была ехать я.

— Да я уже и так поняла, — закивала Любовь Александровна и смахнула передником набежавшие слёзы. — Ты ведь позавчера приезжала и говорила, что собираешься ехать на поезде к Саше в Адлер.

Женя встала, нашла в своей сумке конверт с письмом от Ксении и протянула бабушке:

— Вот, вчера пришло.

Та прочитала, тяжело вздыхая и качая головой. Фотографии смотреть не стала, отложила.

— Получается, что это письмо, возможно, спасло тебе жизнь?

— Получается так, — пожала плечами Женя.

— И что ты решила, Женечка?

— Что тут решать? Развод, конечно. Вот приедет Саша... с отдыха, и подадим заявление.

— Погоди-ка, а билет ты сдала?

— Нет, — покачала головой Евгения. — Не было сил ехать на вокзал, стоять в очереди в кассу.

— Так ведь... все будут думать, что ты  была в поезде!

— Но вот же она я, и документы у меня в порядке. Просто не поехала, и всё. Не переживай, бабуля, если я понадоблюсь, меня найдут. Участковый у нас очень хороший, да и здесь, в Колино, Павел Иннокентьевич тоже хорошо меня знает.

— А как же Саша? Ведь сначала-то он наверняка будет уверен, что ты ехала к нему. Не по-людски это — так человека мучить. Каким бы он ни был.

— А он себя ведёт по-людски? — начала кипятиться Евгения. — Знает, что я к нему еду, а он там с любовницей! И помалкивает! Меня никому не жалко?

— Да всё это понятно, Женя! Я и не агитирую тебя его простить. Но сообщить всё равно надо, как-то дать о себе знать.

— Бабуль, если Саша начнёт меня разыскивать, он всё равно первым делом позвонит сюда, на переговорный, или приедет к тебе. Только вот я очень сомневаюсь в том, что он будет искать. Наоборот подумает, что руки у него теперь развязаны. Может, и обрадуется даже.

— Не обрадуется. И искать будет, — убеждённо ответила Любовь Александровна. — То, что он дал себе задурить голову какой-то вертихвостке, не означает, будто он вдруг стал подлецом.

— А по-моему, бабуль, как раз означает. И ещё неизвестно, кто из них кому дурил голову.

— Она, конечно. Увидела порядочного и скромного парня, да ещё при должности, и вцепилась мёртвой хваткой. Видно птицу по полёту. Из письма про неё многое понятно. А Саша твой... он не плохой. Поверь, я плохих людей нутром чувствую. Хотя повёл он себя по-глупому и нечистоплотно, это да. Потому от развода тебя отговаривать не стану, — это только вам двоим решать. Но сообщить, что ты жива-здорова, надо.

— Хорошо, бабушка, я подумаю, — мрачно ответила Женя.

Пока что она даже представить себе не могла, как заговорит с Сашей по телефону, услышит его голос... Всё внутри бушевало и кипело от невыносимой боли и обиды.

* * * * * * *

Александр не имел привычки в отпуске слушать по утрам радио, — ему хватало этого по утрам в рабочие будни. В отпуске, а тем более, впервые в жизни у моря, ему хотелось только отдыхать и получать максимум удовольствия.

Однако во время завтрака отдыхающие в столовой гудели почти как пчелиный рой, и постепенно Саша с Касей полностью погрузились во всеобщее переживание.

Уже позже некоторым из присутствующих предстояло узнать, что в каком-то из двух поездов ехали  их соседи, знакомые или даже родственники. И далеко не всех уберегла судьба.

О том, что именно в поезде, идущем из Новосибирска, ехала Женя, Саша впервые подумал не раньше, чем через час. Мозг, расплавленный южным солнцем, отдыхом, жарой и собственным двусмысленным и неприятным положением, работал медленно.

Саша с Касей шли после завтрака к морю, когда мужчина вдруг резко остановился. Мысль пришла внезапно и сразу превратилась в уверенность, завладела каждой клеточкой мозга, каждой частичкой души.

— Саша, ты чего? — девушка снизу вверх заглянула в побледневшее лицо Козырева. — Тебе плохо? Что случилось?

— Случилось, — проглотив комок в горле, тихо ответил мужчина. — Именно в том поезде, который шёл из Новосибирска, ехала Женя. Я вспомнил, она вчера утром сказала: поезд Новосибирск — Адлер. И номер вагона, и место.

— Если бы с ней что-то случилось, тебе бы уже сообщили.

Ксения заволновалась: ей совсем не понравилось то, как её возлюбленный переживает за жену. Такое в планы разлучницы явно не входило. А вот поездка Сашиной жёнушки именно в том поезде оказалась очень кстати, хотя обнаруживать свою заинтересованность ни в коем случае нельзя. Нужно всем своим видом изображать сочувствие, хоть это и тяжело, потому что в голову постоянно лезет мысль: сколькие проблемы решились бы, если бы...

— Кася, — нетерпеливо отмахнулся Козырев, — ты представляешь себе масштабы трагедии? Там сотни людей. Для того, чтобы разобрались с личностью каждого пассажира, нужно немало времени.

— Значит, подожди, — настойчиво порекомендовала Ксения. — Там не простые люди работают, а профессионалы, и они знают, что и как нужно делать.

— Я не могу ждать, — покачал головой Александр. — Мне нужно срочно лететь туда. Я должен разобраться. Почему Женя не позвонила мне, если... если... Почему не заказала переговоры?

— И что ты сделаешь? Кто тебя там ждёт? — Кася начала всерьёз тревожиться.

— Я должен лететь, — с ударением на каждом слоге настойчиво повторил Александр.

— Это глупо, Саша! Тебя близко не подпустят к месту катастрофы!

— Не хочу спорить, Кася. Мне некогда. Я иду собирать вещи, поеду в аэропорт. Если не получится купить билет, буду добираться на перекладных.

Мужчина высвободился из цепких рук подруги и быстро пошёл в сторону корпуса.

— Если уедешь, между нами всё кончено! — крикнула ему в спину Ксения, которая от охватившей её паники была больше не в силах держать маску.

— Да пошла ты... ! — не останавливаясь и не оборачиваясь, громко ответил Козырев.

Глава четвертая
Саше удалось купить билет на тот же день, — в иной ситуации мужчина назвал бы это везением, но сейчас на ум ничего позитивного и радостного, разумеется, не приходило. Правда, пришлось всё же провести несколько часов в аэропорту, в зале ожидания, потому времени для раздумий и размышлений оказалось более чем достаточно.

Как он дошёл до жизни такой? Погряз в непорядочности и во лжи? Предал человека, которого считал самым близким? И почему для того, чтобы он это осознал и очнулся, должна была случиться беда?

Думать о самом плохом было невыносимо, однако холодный и безжалостный внутренний голос настаивал: будь Женя в порядке, она бы уже дала о себе знать.

Как же так? Глаза защипало, и Александр часто заморгал. Он запретил себе горевать. Нужно надеяться, до последнего надеяться...

Вспомнил, как чуть больше суток назад говорил с Женей по телефону. Она была очень воодушевлена и с нетерпением ждала поездки.

— У меня ощущение такое, Сашка, — голос жены звучал бодро и радостно,  — как бывает вечером в пятницу в конце мая.

— Почему? — рассмеялся Александр, который на несколько мгновений даже забыл о своей измене, о трудной жизненной ситуации и о липкой Касе. — Как это? Сейчас ведь уже июнь!

Женьке всегда удавалось наполнять его жизнь радостью, смыслом и оптимизмом.

— Знаешь, — в звонком голосе жены по-прежнему чувствовалась улыбка, — это когда впереди выходные, июнь и всё лето. И обязательно произойдёт что-то хорошее...

* * * * * * *

Если бы Саша умел молиться, он бы наверняка молился о том, чтобы Женька каким-то чудом оказалось дома. Однако квартира была закрыта на все замки, электроприборы выключены, пустой холодильник стоял с открытой дверцей. Отсутствовали часть вещей жены и большая дорожная сумка.

Паника внутри нарастала в геометрической прогрессии, грозила захлестнуть с головой, потому Александру пришлось сделать практически невозможное: он смог запретить себе думать, только действовал.

Разбирать свои сумки не стал. Быстро сходил в душ, надел спортивный костюм, собрал минимум вещей, документы и пошёл в гараж за машиной.

Длинный день клонился к закату, но на скамейке сидели три соседки: одна из того подъезда, в котором жили Саша и Женя, и ещё две из других подъездов.

Махнув рукой на то, что наверняка пойдут разговоры и пересуды, после обмена приветствиями мужчина задержался около скамейки.

— Скажите, пожалуйста, может, кто-то из вас вчера видел мою жену?

— Видели, конечно, — ответила Зинаида Степановна, соседка из третьего подъезда. — Евгения на такси уезжала, с большущей сумкой. Мы ещё подумали, что поссорились вы.

— А почему вы так подумали? — Саша не смог скрыть своего удивления.

Они с Женей вообще никогда не ссорились.

— Женечка как будто заплаканная была и даже разговаривать с нами не стала, только быстро поздоровалась и проскочила мимо. А она всегда вежливая, хоть парой слов перекинется, даже если ей некогда.

Ещё того удивительнее! Самому Саше не доводилось видеть жену плачущей. Наверняка соседки что-то перепутали, однако разбираться времени нет. Мужчина спешно поблагодарил пожилых женщин, попрощался и быстро пошёл в гараж.

Сначала отправился на железнодорожный вокзал. Там уже работал штаб, потому вскоре Александр, подтвердив свою личность и тот факт, что он является мужем Козыревой Евгении Юрьевны,   узнал: билет Женя не сдавала.

Документы проверили, имя жены внесли в какой-то журнал. В штабе Саше также удалось ознакомиться со списками. Имя Жени не значилось ни в одном из них, а это говорило о том, что её нет ни в одной из больниц Челябинска. На данной информации Саша старался не зацикливаться; главное  — имени его жены не оказалось в самом страшном списке.

В небольшой городок, вблизи которого произошла катастрофа, Козырев приехал глубокой ночью. Там тоже были и штаб, и списки, ни в одном из которых не обнаружилось имя Жени. Список пропавших без вести пока находился на стадии формирования.

Саша немного поспал в машине, а на рассвете в составе команды добровольцев приступил к поисковым работам и разбору завалов. Помощников у военнослужащих и милиции было достаточно, однако в подобных ситуациях подмога лишней не бывает.

Козырев весь день провёл на месте трагедии, потом переночевал в выделенном для добровольцев спортзале одной из школ, а наутро вновь отправился помогать.

Во время отдыха пошёл в больницу, чтобы посмотреть обновлённые списки из Челябинска и Уфы. Пока напряжённо читал, почувствовал, как кто-то тронул его за руку. Удивлёно обернулся, но никого не увидел. Додумался опустить голову и лишь тогда встретился взглядом с огромными синими глазами. На него молча смотрел мальчик, совсем маленький, примерно двух лет.

— Коля, пойдём в палату, нам пора, — тут же рядом оказалась невысокая и полная женщина средних лет в белом халате и в медицинской косынке.

На вопросительный взгляд Саши незнакомка лишь покачала головой, печально вздохнула и взяла малыша за руку.

— Один остался, — всё же прошептала она едва слышно. — Родственников вызвали, дальних. А пока тут у нас его приютили во взрослом стационаре. В детском-то мест нет.

Саша и хотел бы что-то ответить, да не мог: настолько сжалось горло. А ещё, глядя вслед удаляющимся женщине и мальчику, он подумал, что должен навестить бабушку Жени, Любовь Александровну. Именно он должен сообщить пожилой женщине о том, что случилось.

Козырев работал на поисках почти до ночи, а утром следующего дня поехал в Колино.

Глава пятая
Женя зашла в продуктовый магазин и задумчиво остановилась около витрины. Уставившись невидящим взглядом на жестяные банки с морской капустой и «Завтраком туриста», молодая женщина размышляла о том, что бабушка права, и всё же придётся ехать в Челябинск.

Женя, конечно, сходила к местному участковому Павлу Иннокентьевичу ещё вчера. Он всё записал с её слов, проверил билет и пообещал передать данные в область, но когда это ещё будет?

Твёрдо пообещав себе, что завтра же утром она отправится в город и пойдёт в отделение милиции, Евгения тяжело вздохнула и под понимающим и философским взглядом продавщицы покинула магазин, так ничего и не купив.

О Саше Женя пока что думать себе запретила. Мысль о том, что он даже не заволновался и не вызвал бабушку на переговоры, была слишком тяжела и горька, невыносима. Хотя чему удивляться? Мало ли среди знакомых случаев, когда кто-то из супругов перечёркивает, с корнем вырывает десятилетия, прожитые вместе. У них с Сашей общей жизни всего пять лет: в течение первого года они встречались, а потом поженились и прожили в браке четыре года. А теперь всё, отсчёт закончился. «На месте стой! Раз-два».

Увлечённая своими невесёлыми думами Евгения не сразу заметила, как ноги сами привели её к кооперативному магазину «Сельхозпродукты». Конечно, от чисел, красовавшихся на ценниках, глазам было больно, зато изобилие радовало взгляд.

Два вида копчёных колбас, рыба холодного копчения, вяленая и солёная, орехи, сухофрукты... И помидоры в трёхлитровых банках не мелкие и зелёные, а крупные и красные. Разумеется, консервы бабушка закручивает сама, но чтобы помидоры покраснели, их приходится снимать почти зелёными и хранить в тепле.

— Евгения, это ты что ли?

Удивлённый мужской голос раздался совсем рядом, и женщина вздрогнула от неожиданности. Правда почти тут же узнала бывшего соседа бабушки Петра Васильевича Лепихина. Раньше семья Лепихиных жила в соседнем доме, а лет семь назад Пётр Васильевич начал строительство на другом конце села.

— Здравствуйте, Пётр Васильевич!

— И тебе не хворать, Евгения! А я смотрю — ты или не ты? Совсем взрослая стала. Говорят, учителем работаешь?

— Да, но сейчас в отпуске. Приехала вот к бабушке.

— Это правильно, одобряю. Молодец,  что бабушку не забываешь, хоть она и молодая ещё у тебя, бодрячком. Но молодёжь-то сейчас не больно любит в село приезжать.

— Василич, — едко заговорила продавец — дородная женщина с высокой причёской — и сверкнула сразу несколькими золотыми зубами, — ты опять пришёл у меня покупателей переманивать? Стоишь тут, зубоскалишь!

— Да что ты, Тамара Арсеньевна! — бойкие карие глаза мужчины округлились от притворного удивления. — Как переманивать, если у нас с тобой товар разный? Я-то собираюсь предложить Женечке клубнику, которую мы вырастили в собственных теплицах. Ни у кого ещё нет, а у нас уже есть.

— Клубнике солнце нужно, — скептически заметила Тамара Арсеньевна. — А в теплице откуда его взять?

— Сейчас и солнце для теплицы можно найти, не переживай, — парировал Лепихин и повернулся к Жене. — Ну так как, Евгения? Хочешь клубники? Для тебя специальная цена, сделаю хорошую скидку. Пойдём?

Продавец цокнула языком и покачала головой.

— Хорошо, Пётр Васильевич, пойдём, — согласилась Женя. Попробовать клубнику почти на месяц раньше положенного срока было заманчиво. — Если вы подождёте меня чуть-чуть.

Она купила немного колбасы на бутерброды и своё любимое печенье «Шакер-чурек», а потом присоединилась к Петру Васильевичу, который ждал её на улице.

По пути мужчина рассказывал Евгении о том, как они с супругой занялись фермерством, а сейчас и старший сын присоединился к ним, строит для своей семьи дом по соседству с родителями.

— А младший окончил второй курс Технического института, вот должен приехать на каникулы через неделю. Ты как, Женя, ещё будешь у бабушки гостить в это время? Егор у нас парень симпатичный. Познакомились бы.

— Пётр Васильевич, — впервые за несколько дней рассмеялась Женя, — я ведь хорошо помню Егора. Он меня моложе лет на шесть минимум.

— Ой, да подумаешь, разница! Главное, что ты девушка очень красивая и человек хороший, проверенный.

— Спасибо вам за доверие, Пётр Васильевич, но я считаю, что Егор должен сам выбирать себе девушку.

— А я уверен, что ты бы ему точно понравилась.

Пришлось Жене всё же сказать слова, произнесение которых она откладывала сколько могла:

— Я ведь замужем, Пётр Васильевич!

Не хотелось ей вспоминать о том, что у неё есть муж, однако по-другому выбраться из этого странного разговора не представлялось возможным.

Через час Женя возвращалась домой с большим и плотным бумажным пакетом, полным крупной  клубники. Задержалась, поскольку жена Петра Васильевича Нина Ивановна уговорила её выпить чаю.

Женя шла по улице к дому бабы Любы с одной стороны и была уже почти у ворот, когда из-за угла с другой стороны вывернула слишком хорошо знакомая машина. От удивления женщина буквально остолбенела; так и стояла у ворот с сумкой в руке и с прижатым к груди бумажным пакетом.

Саша даже мотор не заглушил — так и выскочил из машины, кинулся к Жене, и ей пришлось отступить на пару шагов, поскольку она боялась, что он полезет обниматься.

— Женя! Женечка, ты живая! — повторял мужчина, и его серые глаза лихорадочно блестели. — Я ведь почти потерял надежду... Не знал, что и подумать! Почему ты не сообщила, что никуда не поехала? Ты ведь знаешь, что случилось?

— Кому надо, тому я сообщила, — сухо отрезала Евгения, хотя, если честно, реакция Саши, его глаза и весь его вид заставили сердце женщины затрепетать, давая ненужную и неуместную надежду. — А тебе зачем? Ты что примчался-то?

— Жень, я... — Александр смолк, закрыл глаза и вцепился длинными пальцами в свою тёмную лохматую шевелюру. — А откуда ты...?

— Не утруждайся, мне не нужны ни объяснения, ни раскаяние. Посиди тут, подожди, я сейчас.

Женя скрылась за воротами, оставила на столе в кухне пакет с ягодами и купленные продукты, а потом достала из дорожной сумки письмо и снова вышла на улицу.

— Вот, это тебе на память, — протягивая мужу конверт, усмехнулась она.

— Что это? — растерянно спросил Саша.

Он выглядел сонным и вялым: после безумной радости и невероятного облегчения его начало отпускать напряжение прошедших нескольких дней.

— Письмо от твоей возлюбленной и фотографии с вашего турслёта, который был на майских. Помнишь, когда ты мне сказал, что в этот раз собираются только работники завода, без семей. Кроме тебя там все знакомые были семьями, если что. Хотя как знать, ведь смотря кого ты считаешь семьёй.

— Женя...

Александр взял из рук жены письмо, однако читать не стал. Брезгливо положил конверт на скамейку, на которой сидел, навалившись спиной на забор палисадника.

— Между прочим, зря ты брезгуешь, — запрещая себе жалеть мужа и думать о том, что он примчался из санатория и искал её, ледяным тоном продолжила Евгения. — Вполне возможно, что это письмо спасло мне жизнь. Ведь именно из-за него я не поехала к тебе... к вам в Адлер. Так что можешь передать своей Ксении мою искреннюю благодарность, даже двойную: она не только спасла меня, но и избавила от предателя.

Ворота открылись и в проёме появилась бабушка Жени.

— Здравствуйте, Любовь Александровна, — Саша открыл глаза и выпрямился.

— Здравствуй, Саша! — кивнула пожилая женщина и перевела взгляд на внучку. — Женя, почему Сашу у ворот держишь? В дом приглашай, пусть отдохнёт с дороги. Я оладушек с зелёным луком напекла.

Глава шестая
Женя не стала спорить с бабушкой. Во-первых, заметила уже нескольких любопытных соседей, наблюдающих за ней и за Сашей со скамеек, из ворот и из-за заборов. А во-вторых (и в-главных!), что бы она ни чувствовала в данный момент по отношению к изменнику, всё же прекрасно понимала: отпускать его одного в таком состоянии нельзя, да и вообще ему не следует пока садиться за руль. В любой ситуации нужно прежде всего оставаться человеком.

Александр молча смотрел на жену, ожидая её решения.

— Заходи, — коротко распорядилась Евгения и первая прошла через ворота во двор.

Саша решил умыться в огороде, у крана летнего водопровода, а когда пришёл в дом, Любовь Александровна внезапно засобиралась в магазин.

— Давай-ка, Женя, хозяйничай, угощай гостя, — повязывая платок у тройного зеркала, невозмутимо проинструктировала Евгению бабушка. — Сметана в холодильнике,  и домашняя, и магазинная.

— А ты зачем в магазин, бабуль? — всё прекрасно понимая, тем не менее поинтересовалась Женя. — У нас, вроде, всё есть?

Любовь Александровна и бровью не повела.

— Прогуляюсь, посмотрю, вдруг что-нибудь интересное привезли.

Через пару минут Женя и Саша остались вдвоём в кухне, да и во всём доме. Мужчина ел с жадностью, и Евгения, поддавшись извечной бабьей жалости, не выдержала.

— Саша, ты сам как? Вид у тебя неважный, честно говоря, измождённый.

— Нормально всё, устал просто. Почти не спал трое суток, да и поесть иногда забывал, не до того было.

— А ты... когда вернулся?

— Сразу, как только узнал о катастрофе. Мотался между Челябинском, Уфой и... той местностью, где всё случилось. Записался добровольцем, помогал разбирать завалы.

Слушая рассказ Саши, Женя вымыла ягоды, сложила в большую эмалированную миску и поставила на стол.

— Ешь, — приказала она, когда Саша наелся оладий.

— Откуда клубника? Ведь рано ещё! — удивился муж.

— Купила у фермера, бывшего соседа бабушки. Это тепличная, потому, возможно, не такая сладкая и сочная, как хотелось бы, но всё же клубника, витамины.

— А Любови Александровне ты оставила?

— Не переживай, я отложила для неё.

На некоторое время в кухне повисло молчание. Женя ела ягоды, предварительно обмакивая их в блюдце с сахарным песком, а Саша — просто так, без добавок.

— Жень, я... В общем, знаю и понимаю, насколько виноват, и ответственность полностью лежит на мне. Но всё равно очень прошу: пожалуйста, постарайся меня простить. А я очень постараюсь всё исправить.

— Нечего исправлять, Саша, — покачала головой женщина. — Сам посуди, как тут простить? Вот ты простил бы, окажись на моём месте?

— Да не дай бог, — пробормотал мужчина.

— Вот и я о том же. Даже если я сделаю над собой усилие, Саша, просто пойми: ничего и никогда не забуду, просто не смогу. И в чём смысл подобной совместной жизни?И потом, на ровном месте ничего не происходит. Раз уж нашёл другую, значит, там появились чувства, а здесь — ушли.

— Думал, что появились, — вздохнул Александр. — Но ошибся. Кася... она мне казалась слабой, немного беспомощной. А я сам себе казался сильным рядом с ней, очень нужным ей.

— Понятно, куда ты клонишь, Козырев! — возмущённо выпрямившись, выпалила Женя. — Виновата во всём я, да? Поскольку не родилась актрисой и не смогла талантливо изображать слабость и беспомощность! И потому ты решил, что мне-то точно не нужен?

— Нет, Женя, я же сказал, что виню только себя. Трудно объяснить... Очень трудно. Будто затмение. А как узнал о том, что случилось, так сразу всё в голове и вернулось обратно на свои места.

— Я тебя поняла, Саша. В твоей голове, может, всё и вернулось, а вообще-то нет. Моё отношение к ситуации не изменится, я по-прежнему собираюсь подавать на развод. Тебе как, очень срочно будет нужно постановление?

— Мне оно вообще не нужно, как и развод, — мрачно буркнул Козырев. — Но палки в колёса вставлять не собираюсь, потому делай всё так, как удобно тебе, на меня не оглядывайся.

— Тогда я пока побуду здесь, в гостях у бабушки, у меня же всё-таки отпуск. А когда приеду из отпуска, сразу подам заявление.

...Любовь Александровна вернулась почти через час, и к тому времени Саша давно спал в маленькой комнате на кровати с панцирной сеткой.

Пообещал, что поспит пару часов и уедет, но когда проснулся и посмотрел на солнечные лучи, скользящие по невесомой занавеске, понял: уже утро. Потом догадался взглянуть на настенные часы, подтвердившие его догадку. Вот это он поспал!

Поскольку обнаружил себя не сразу, успел услышать обрывок разговора Жени и Любови Александровны.

— Нет, бабуля, — тихо, но настойчиво говорила Евгения. — На рейсовом уеду. Вернусь быстро, схожу только в милицию, и всё. Надо подтвердить свою личность, показать билет.

— В Челябинске есть специальный штаб, Женя, — перестав конспирироваться, подал голос Александр. — Тебе лучше обратиться прямо в эту организацию. Я сам тебя свожу туда и обратно, а потом сразу уеду. Моя помощь ещё нужна... там.

Глава седьмая
Пока ехали в Челябинск, в машине царило молчание. Женя не хотела разговаривать, — вроде, всё уже выяснили. Мусолтиь тему измены и грядущего развода не было желания, а болтать как ни в чём не бывало казалось неуместным. Потому Женя смотрела в окно и молча размышляла, а Саша старался ей не докучать.

Евгения думала о том, почему бабушка так любит Сашу. Даже сейчас, после всего случившегося, Любовь Александровна не сторонится мужа внучки и кажется, почти не осуждает его. Конечно, молодой женщине совсем не хотелось напряжённости в доме, однако было всё-таки немного обидно.

Когда они уезжали, и Саша пообещал привезти Женю обратно, бабушка сказала, что поставит тесто и напечёт пирогов. В том, что пироги и вправду будут, Женя ничуть не сомневалась.

В штабе записали все данные Евгении и завели личное дело, в которое подшили билет. Потом Женя и Саша заехали домой (женщина пока не могла свыкнуться с тем, что для неё эта квартира больше не будет домом, и придумать новое название), чтобы взять некоторые вещи. Женя собиралась задержаться в гостях у бабушки как можно дольше, а Саша планировал продолжить выполнять работу добровольца.

В Колино они приехали во второй половине дня, как раз к пирогам (как и предполагала Женя). После плотного обеда Саша вдруг спросил:

— Женя, а ты не могла бы проводить меня к вашему бывшему соседу, тому самому фермеру?

— Хорошо, провожу, — стараясь скрыть удивление, пожала плечами Евгения. — Только мне проще проводить тебя пешком, чем объяснять, как туда доехать.

— Прогуляемся пешком, на машине я ещё успею наездиться, — сдержанно улыбнулся Александр.

— Вот и хорошо, что ты ещё за машиной придёшь, Саша, — закивала Любовь Александровна. — Пирогов тебе в дорогу соберу.

Как только вышли за ворота, Женя заговорила первая.

— Решил купить клубники? — понимающе спросила она. — Понравилась?

— Скорее, да. Ну и выбора пока нет. Надеюсь, что получится довезти ягоды. Я ведь не для себя, а на угощение хочу купить.

— Кому?

— Двухлетнему мальчику по имени Николай. Коля. Я его навещал уже несколько раз. После случившегося он остался совсем один. Пока его приютили во взрослом стационаре, но наверняка скоро отправят в дом малютки.

— Как жалко, ужасно, — голос Жени сел, она быстро смахнула слёзы, но тут же взяла себя в руки. — А как там вообще, Саша? Чем ты занимаешься, какую помощь оказываешь, много ли добровольцев?

Пока супруги Козыревы ездили в Челябинск, они почти не разговаривали, общались только по делу. А сейчас вдруг разговорились: Саша рассказывал, а Женя задавала всё новые и новые вопросы. Она всегда умела слушать так, что собеседнику хотелось ей рассказать как можно больше.

А ещё она думала о том, что события прошедших нескольких дней открыли мужа с разных сторон, — как с ужасных, так и с удивительно хороших. Она никогда раньше не знала, например, что Саша настолько отзывчив и неравнодушен к чужой беде, готов бескорыстно помогать, готов пожертвовать отпуском, личным временем.

Также Женя размышляла о том, что Ксению вряд ли устраивает текущее положение дел. Она наверняка возмущена тем, как с ней поступил её любовник. А это значит, вернувшись, обиженная «беззащитная» красотка захочет получить моральную компенсацию.

Интересно, как поведёт себя Саша?

На этой мысли Евгения сама себя остановила и запретила себе думать в подобном направлении. Её не касаются чужие дела. Пусть голубки разбираются сами.

...К счастью, Пётр Васильевич оказался дома, и ягоды в наличии были. После Саша проводил жену, собрался и уехал. Любовь Александровна собрала не только пироги для Александра, но и небольшую посылку для маленького Коли. Бабушка Жени очень прониклась этой историей; остаток дня всё вздыхала и переживала.

* * * * * * *

За ужином Женя всё же не выдержала и задала волнующие её вопросы.

— Бабуль, скажи, а почему ты так любишь Сашу? И даже после того, что он сделал, не стала относиться к нему хуже?

Любовь Александровна немного помолчала, потом вздохнула и покачала головой.

— Ты уверена, что тебе нужны мои откровенные ответы? Можно, я лучше отмолчусь, чтобы ненароком не задеть тебя? Ведь прежде всего ты моя внучка, единственный мой по-настоящему родной человек, и я тебя очень люблю.

— И я тебя очень люблю! — Женя торопливо поцеловала бабушку в щеку. — Потому не обижусь. Тем более, на правду не обижаются.

— Ещё как обижаются-то, — усмехнулась бабушка. — Зачастую гораздо сильнее, чем на враньё. Ну да ладно. Я не задумывалась о том, люблю ли Сашу, просто он как-то сразу стал для меня родственником. То есть, у меня даже сомнений не было, принять его или нет, он казался мне понятным, открытым, правдивым, без камня за пазухой. Я была уверена в том, что он тебя никогда не обидит, но вот... Очень расстроена, конечно, из-за того, что произошло. А почему отношение к нему не изменилось... Вот если бы он не примчался сюда, и я бы не увидела его лицо, то изменилось бы.

— Как бы он сейчас себя ни вёл, он до этого несколько месяцев лгал мне, бабушка! И допустил, чтобы какая-то... лезла в нашу семейную жизнь. Даже не допустил, а практически сам притащил её в нашу семью.

— Всё так, — опять вздохнула Любовь Александровна. — Потому я и не хотела говорить на эту тему. Решать только вам двоим.

— А ты бы простила в такой ситуации, бабуль?

— Знаешь, Женечка, как говорят? «Чужую беду руками разведу». Понять о ситуации всё может только человек, оказавшийся в ней. А у меня всё же взгляд со стороны, хоть ты и самый мой родной человек. Ты видишь в своей ситуации только измену, руководствуешься чувствами. А я вижу ещё много всего. Но агитировать за Сашу не буду. Говорю на эту тему только потому, что ты сама спросила. Однако и отворачиваться от него не стану, даже если вы разведётесь. Лично для меня клейма на нём нет. Оступиться может каждый, на то мы и обычные люди, непогрешимых очень мало. И тем более, Саше скоро очень понадобится помощь, поддержка.

Потрясённая рассуждениями бабушки Женя не зацепилась мыслями за последнюю фразу, поскольку у неё уже был готов новый вопрос.

— Бабуля, а тебе самой изменяли когда-нибудь? И как ты поступила, если да?

Деда своего Женя почти не помнила: его не стало ещё до того, как уехала мама Евгении. Но судя по рассказам бабушки и по фотографиям, он был намного старше бабы Любы.

— Я приехала в Колино незадолго до начала войны, — взгляд Любови Александровны стал задумчивым, направленным словно вглубь себя. — До этого несколько лет работала в другом селе. Ну да ты об этом знаешь, я много раз рассказывала.

— И что? Расскажи ещё раз, бабуля, я люблю, когда ты вспоминаешь.

— Сама понимаешь, какие тогда были времена, совсем не до личной жизни. Мне уже двадцать пять было, как тебе сейчас, когда в сорок третьем после тяжёлого ранения комиссовали Григория. Ему на тот момент было сорок два. Жена у него была красавица, Алла, директором школы здесь работала, а вот детей у них не было. Сам Гриша до войны был директором ремесленного училища. Когда Григорий лежал в госпитале, а может, и раньше, Алла сошлась со своим бывшим одноклассником, он какую-то большую должность занимал в Челябинске, бронь у него была. Развестись с Гришей он ей помог. И вот она уехала, а Григорий остался. Немного оправился после ранения и развода, а потом снова приступил к своей работе. Через полгода мы с ним начали встречаться. Его смущала разница в возрасте, всё же семнадцать лет — это немало, а мне было всё равно, я её не чувствовала. Любила его больше жизни, он для меня был единственным, настоящим героем. В конце концов и он бороться устал, сдался, позвал меня к себе жить. Мы расписались, никакой свадьбы не было, не те времена. В конце сорок четвёртого родилась Галя, твоя мама. А в сорок шестом в Колино вернулась Алла. Что-то у неё не задалось там с её новым мужем. Директором школы её, конечно, не назначили, она преподавала химию и биологию. Грише тогда было сорок пять, Алле — сорок, а мне двадцать восемь. Галя маленькая на руках. Я за мужем никогда не следила и не шпионила, потому не знаю, что и как там началось. Видимо, не всё у него к ней прошло, когда мы с ним встретились, а я его сразу активно в оборот взяла. А общем, ушёл он к ней. Я не жаловалась никуда, мне было совсем не до того. Надо было как-то с ума не сойти от боли, да ещё дочку маленькую поднимать, это и спасало, видимо. И всё же с директорства Гришу сняли. Они с Аллой уехали в Свердловскую область.

Любовь Александровна замолчала, она по-прежнему была мыслями где-то далеко, не здесь.

— Но ведь я помню деду Гришу, — Женя тронула бабушку за руку. — Очень плохо, но помню. И фотографии есть. Значит, он вернулся, и ты его приняла?

Глава восьмая
— Я на развод подала, — после паузы продолжила Любовь Александровна. — Сама, не стала ждать, пока Гриша подаст. Пришлось ехать на заседание в Челябинск. Впервые я тогда с Галей так надолго рассталась, договаривалась с няней из яслей, очень переживала. На первом заседании нас не развели, дали месяц для примирения. Гриша, раз уж приехал, побывал и в Колино, навестил Галю, оставил деньги и уехал обратно в Свердловскую область. А через месяц... За два дня до повторного заседания поздно вечером в ворота кто-то постучал. Мы с Галей тогда жили в этом доме, Гриша нам его оставил. Дочка уже спала. Мне стало страшно: мало ли кто и с какими мыслями пожаловал? Схватила в сенях что под руку попалось и пошла открывать. Оказалось, лопату взяла. Ещё странным показалось то, что Тимка, наша дворовая собака, не лает как обычно на чужих, а будто скулит. Подхожу к воротам, тихонько и грозно так спрашиваю басом: «Кто?» «Это Григорий, — отвечает. — Люба, не бойся, открывай!» А мне и на ум не пришло, что он совсем вернулся; подумала, может, по дочке соскучился, потому приехал пораньше, а не прямо на заседание. Отодвинула щеколду, доску сняла, ворота открыла, и Гриша как был с чемоданом и мешком, так мне в ноги и рухнул. А на дворе осень, начало октября, уже белые мухи нет-нет да и пролетают. Хорошо хоть я как раз в тот день щи сварила, так что быстро собрала на стол. Гриша со станции пешком пришёл, а станция тогда была в четырёх километрах от села, это потом ближе ещё одну сделали. У меня как-то даже в мыслях не было, что я могу Гришу в дом не впустить, тем более, это был его дом. Григорий поужинал, и я хотела постелить ему в той самой комнате, в которой Саша сегодня ночевал, но мы затеяли разговор и проговорили до утра. Уже светать начало, а мы всё в кухне сидели. Гриша, конечно, с себя вины не снимал. Он ведь очень Аллу любил когда-то, вот и погнался за прошлым. Но потом понял, что только со мной рядом он почувствовал себя по-настоящему семейным человеком, кому-то нужным, для кого-то самым родным. Алла не хотела детей, отказывалась рожать, боялась подурнеть. А я ему сразу родила дочку. Конечно, я не могла запретить Грише жить рядом, и не в моих силах было сделать так, чтобы он не возвращался в Колино. Ссориться и скандалить я тоже никогда не умела, да и не хотела, но и прощать не собиралась. На суде Гриша попросил ещё месяц на примирение, и судья пошёл ему навстречу. Сначала я разозлилась, конечно, а после, когда немного успокоилась и смирилась, начала размышлять о ситуации. Григорий ходил за мной по пятам, умолял простить его и клялся, что я никогда об этом не пожалею. Я думала о дочери и о том, как она будет расти без отца, ведь приходящий отец — это всё же не то, семья-то неполная.  А потом просто честно спросила сама у себя, чего хочу. И оказалось, что по-настоящему хочу простить, хочу жить как прежде, опираясь на сильную руку Гриши. Но мне было неудобно перед людьми: ну как это, совсем, получается, гордости нет! В итоге я всё же рискнула, и ты знаешь... Гриша сдержал обещание: я ни разу не пожалела о том, что простила его. И до сих пор уверена,что поступила правильно. После этого случая мы прожили двадцать один год душа в душу. Твой дед работал мастером в том же ремесленном училище, которое когда-то возглавлял, а когда вышел на пенсию, продолжал работать, только уже завхозом в сельсовете. И вот уже двадцать один год я живу без Гриши и стараюсь вспоминать только хорошее. Тем более, мне не нужно прикладывать для этого никаких усилий: хорошего было много, очень. Вот и всё.

— Всё же разница есть, ведь у вас была дочь, — после раздумий ответила Женя.

Ей почему-то хотелось плакать. И хотя сегодня она узнала деда не с самой лучшей стороны, всё равно было очень жаль, что он мало  пожил — тяжёлое раненое сыграло свою решающую роль.

— И всё же в подобных случаях это дело двоих, — покачала головой Любовь Александровна. — Можно развестись, но при этом оставаться настоящими хорошими родителями для своих детей.

— Даже не знаю, в чём больше силы — в умении прощать или в умении не прощать, — задумчиво произнесла Женя.

— И то, и другое сложно. Расплачивается в любом случае тот, кому изменили, — памятью на всю жизнь, недоверием ко всем и ко всему, постоянными сомнениями. Но если принял решение простить, тема измены должна стать запретной. Измена остаётся только в памяти, в архивах, и на дальнейшую жизнь семьи влиять не должна. Иначе нет смысла прощать.

* * * * * * *

Время в Колино летело очень быстро, и с каждым днём Женя всё яснее чувствовала, как лёд в душе постепенно подтаивает. Помимо прочего, молодая женщина увлеклась велосипедными прогулками. Велосипед остался со школьных времён. Евгения нашла его в сарае, привела в порядок и подарила ему шанс на новую жизнь.

Однажды, возвращаясь домой уже ближе к ужину, Женя издалека заметила стоящую у дома машину Саши, замедлила путь.

Козырев, пока ждал Женю, сидел на скамейке у палисадника, хотя успел ненадолго зайти в дом и перекинуться парой слов с Любовью Александровной.

— Здравствуй, Женя! Прости, что приехал без предупреждения. У меня к тебе очень важный разговор.

Глава девятая
Женя в течение нескольких секунд смотрела на гостя задумчиво и хмуро, а потом кивнула на ворота:

— Заходи. Почему тут ждёшь?

— Решил просто посидеть, воздухом подышать. Хорошо здесь, — Саша поднялся и пошёл во двор следом за  женой. — Любовь Александровна тоже предлагала в доме подождать. Кстати, она ушла на день рождения к подруге. Ну да ты, наверное, знаешь об этом.

— Угу, — пробормотала Евгения.

У бабушки три подруги: тётя Зина, тётя Феня и тётя Тома. Ни у одной из них сегодня точно нет дня рождения.

— Почему я никогда не знал о том, что ты умеешь и любишь ездить на велосипеде? — удивлённо спросил муж, наблюдая за тем, как Женя загоняет велик в сарай.

— Мы много чего друг о друге не знали, как выяснилось, — напомнила женщина.

Александр ничего на это не ответил, только вздохнул.

В холодильнике обнаружилась большая миска с салатом, который нужно было только заправить, а на плите — «зелёная» летняя похлёбка. Женя и сама очень проголодалась, потому сначала они с Сашей просто молча ели. Женщина надеялась на то, что излишне тактичная бабушка не ушла голодная «на день рождения к подруге», успела поесть.

Когда подкрепились, Саша наконец-то рассказал о цели своего визита.

— Женя, я прошу тебя повременить с разводом. Это очень-очень серьёзное и важное дело.

Евгения удивилась, но постаралась не подавать виду, слушала внимательно, ловила каждое слово. Она почему-то сразу поверила в то, что причина и вправду настоящая, а не выдуманная и не притянутая за уши.

— Помнишь, я рассказывал тебе о мальчике, который остался один? — Саша, поняв, что скандала и возмущений не будет, немного приободрился.

— Помню, конечно. Его зовут Коля, и ему около двух лет.

— Да, — пока непонято чему обрадовался мужчина. Видимо, тому, что Женя не забыла о Коле. — Его дальние родственники так и не приехали, прислали ценным письмом подписанный и заверенный юристами отказ. Условия их жизни не позволяют воспитывать приёмного малыша. И вот... Недавно Колю перевели в дом ребёнка. Для детдома мальчик ещё слишком мал.

Александр замолчал и проглотил комок в горле. Женя, глядя на него, почувствовала, как внутри всё сжалось. А ещё она отчётливо поняла, что за разговор привёл к ней почти бывшего мужа.

— Жень, я принял решение усыновить Колю. Но без твоей помощи мне не обойтись, ведь семья должна быть полная, иначе ничего не получится, откажут. Не могу я его оставить одного. Не прощу себе.

Женщине очень хотелось сказать что-то язвительное. Например, предложить наоборот развестить как можно скорее, и пусть Саша женится на своей возлюбленной. Ксения наверняка отнесётся с большим энтузиазмом к идее Александра и захочет ему помочь.

Конечно, Женя ничего такого не сказала. Она возненавидела бы саму себя, если бы произнесла что-то подобное. А ещё в голову вдруг пришла мысль о том, что судьба уберегла её, Женю, неспроста, а для какой-то важной миссии. Но на этой мысли женщина пока зацикливаться не стала. Ещё ничего не ясно, всё лишь вилами по воде.

— Ты всё ещё работаешь... там? — задала пока нейтральный вопрос Евгения.

— Да, и буду работать ещё десять дней до окончания отпуска. Документы на усыновление уже начал собирать. Что скажешь, Женя?

— Ты хорошо подумал, Саша? Надеюсь, тебе не нужно объяснять, насколько ответственный шаг ты собираешься сделать? Если ты усыновишь этого мальчика, то навсегда. Другого варианта нет, и повернуть назад не получится. Иначе ты будешь не просто подлецом, а человеком гораздо худшим... Таким, для которого даже определение придумать сложно.

— Всё обдумал. И это не каприз, не сиюминутное решение, принятое под влиянием момента. Я просто всей душой чувствую, что должен сделать это, по-другому жить уже не смогу.

— Когда ты принял это решение? Ты говорил о нём моей бабушке?

— На уровне интуиции принял почти сразу, как только увидел мальчика и узнал о его судьбе, но ты первая, кому я об этом говорю.

Женя задала свой вопрос не просто так: она вспомнила, как бабушка говорила о том, что Саше скоро очень нужны будут помощь и поддержка. Ну и ну! Бабушка всё понимала и чувствовала, а Женя, выходит, не видела дальше собственного носа, погрузившись в личные переживания.

— Что ж, — выпрямилась женщина. —  Если решение обдуманное, взвешенное и прочувствованное, а не принятое под влиянием момента, то я, безусловно, сделаю всё от меня зависящее, чтобы помочь. Какие мои действия? Рассказывай.

— Спасибо, Женька, — мужчина во все глаза смотрел на жену так, словно видел её впервые.

Выходит, они и вправду плохо знали друг друга! Он-то приготовился уговаривать, убеждать, умолять, доказывать собственную правоту, мысленно оформил доводы...

— На данный момент мне требовалось твоё принципиальное согласие. Но через несколько дней нам нужно будет вместе ехать в Новосибирск, ведь Коля родом оттуда. И ехала его семья оттуда.

— Значит, поедем, — кивнула Евгения. — У меня ведь тоже пока отпуск.

— Ещё раз спасибо тебе, Женя! Ты... ты настоящая. Хотя об этом я и раньше знал. Обещаю, что как только всё будет сделано наверняка, ты сможешь подать на развод. Но процедура усыновления займёт несколько месяцев.

«Ага, разведёмся, и на моё место заступит Ксения, которая наверняка спит и видит, как заменит несчастному ребёнку мать. Держи карман шире!»

— Я знаю, Саша, — сухо ответила женщина. — Разберусь.

Они обсудили детали предстоящей поездки, и Саша начал собираться.

Глава десятая
На следущий день Саша приехал за Женей, и они вместе отправились в Челябинск. Евгении нужно было взять справки в школе и в отделе образования, а любое бюрократическое мероприятие далеко не всегда бывает заведомо успешным и быстрым.

Вот и в этот раз пришлось ждать, и в итоге ожидание растянулось на три дня. Александр заказал справки раньше, и на следущий после приезда день отправился на завод.

Он поднимался по лестнице в здании, которое занимали инженерно-технические работники, а также экономический отдел, бухгалтерия и отдел кадров.

Мужчина почти достиг цели, то есть, практически дошёл до бухгалтерии, когда из коридора навстречу ему вдруг вышла Кася.

Александр удивился собственной реакции на внезапное появление девушки, которую ещё три недели назад считал любимой: не испытал ничего, кроме досады. Конечно, он полностью отдавал себе отчёт в том, что тяжёлого разговора не избежать. Возможно, не просто разговора, а настоящего скандала. Ведь виновата во всём не только Кася, а прежде всего он сам.

Но как же не ко времени сейчас!.. Хотя кому он лжёт? Это никогда теперь не будет ко времени. И большие тёмные глаза Каси, и длинные золотистые волосы, и стройная фигурка, — всё будет вызывать в нём чувство отвращения к самому себе, стыда и горечи. А также желание забыть о прошедших нескольких месяцах как о страшном сне.

— Привет, — певуче протянула девушка. — Какими судьбами? А я уже решила, что ты теперь всегда будешь прятаться от меня, окончательно ушёл в подполье.

Саша видел, что Кася пытается изобразить на лице обиду, надувает красивые губки и щёчки, но получается откровенно плохо, поскольку в глазах ясно читается натуральная злость.

Знать-то знал о неизбежности разговора, но вот готовиться было абсолютно некогда, потому не имелось у Саши ни объяснений, ни оправданий, ни доводов. Однако в этот момент вместе с реалистичным взглядом на девушку, ещё недавно числившуюся любимой, пришло и другое прозрение: мужчина понял, что не будет больше лгать никогда и никому. Вот и сейчас, раз уж Касе приспичило выяснять отношения прямо тут, в рабочее время, он расскажет ей исключительно правду... Это лучшее, что можно сделать.

— Здравствуй, Кася, — Саша остановился и быстро огляделся по сторонам: вроде, никого.

— И это всё? — голос девушки зазвенел от возмущения.

— Я не бегал и не прятался, у меня были дела. И сейчас я здесь по важному делу, потому тороплюсь.

— Ничего, потерпишь.

Кася чувствовала, что стремительно сдаёт позиции, потому практически перестала играть. Если любовничек уверен, что вышел сухим из воды и отделался лёгким испугом, то придётся его разочаровать.

— Я была у тебя дома. Несколько раз. Звонила, стучала. Ты нарочно прячешься?

— Кася, конечно, я далеко не образец порядочного человека, но даже мне не пришло бы в голову прятаться от проблем за закрытой дверью.

— От каких ещё проблем?

«Угадай с трёх раз!»

— Ты меня назвал проблемой?

— Нет, Кася. Не тебя, а наши отношения, построенные на лжи.

— Ой, какие мы благочестивые! Раньше тебя ни капли не смущала собственная ложь.

— Откуда знаешь, что не смущала? — усмехнулся мужчина.

— Козырев, ты так и будешь ёрничать? Хочешь скандала?

— Нет, не хочу, но вижу, ты настроена. Кстати, не советую. Директор не потерпит подобных выяснений на рабочем месте, в этих стенах. И даже если я получу выговор, то ты элементарно вылетишь с работы.

— Ты угрожать мне смеешь?

— Ксения, — став серьёзным, заговорил Саша, — я уже сказал, что не прятался от тебя, это не враньё. Меня и вправду не было дома.

— В где ты был?

— Уже больше двух недель живу в дороге. Между Челябинском, Уфой и местом катастрофы.

— А что ты там делаешь? Ведь твоя благоверная выжила, насколько я понимаю?

— Да, Женя не попала на поезд.

Саша решил, что не станет дразнить Касю и передавать ей благодарность от Жени за письмо. Это было бы слишком. Не следует испытывать судьбу.

— Ну и в чём тогда дело, Саша?

— В огромной беде. В том, что кому-то нужна моя помощь, жизненно необходима.

— А извиниться передо мной ты не хочешь?

— За что? — искренне удивился мужчина.

— За тон, которым разговаривал со мной перед тем, как сбежал из Адлера!

Саша в течение нескольких секунд удивлённо хлопал глазами, поскольку начисто забыл о том разговоре. Пришлось напрячься, и воспоминание всплыло: он тогда послал подругу и ушёл.

— Нет, не хочу, поскольку ты заслужила подобный ответ. Нашла время заниматься шантажом!

Злость и обида в глазах Ксении временно сменились замешательством. Девушка начала понимать, что теряет не только позиции, но и контроль над ситуацией. Самоуверенность и ограниченность мешали ей оценить всё реально и понять, что у неё никогда и не было этого контроля.

— Сашенька, прости, я тогда и вправду погорячилась, — моментально сменила тактику Кася.

Она придвинулась ближе к Саше, но он тут же отступил на шаг.

— Кася, мы на работе.

— Простишь?

— Зачем тебе моё прощение?

— Затем, что я люблю тебя! А ещё ты обещал, что разведёшься с этой своей и женишься на мне. Или ты уже передумал разводиться?

— Моё мнение тут мало что решает, — пожал плечами Александр. — Ведь ты рассказала обо всём моей жене, и теперь у меня нет другого выхода, кроме как развестись. Женя настаивает на расторжении брака.

— Саша, — глаза Каси забегали, а голос зазвучал слишком высоко и лживо, — я боролась за наше счастье. Сам ты никогда бы не решился...

— Кася, я не осуждаю тебя. Ты ничего не сказала Жене, кроме правды.

— Значит, ты меня простил? И я тебя простила! Тогда не будь таким холодным, Саша!

— Мне просто некогда сейчас, Кася. У меня очень много дел. Неотложных дел.

— Какие такие неотложные дела? Если жена даёт тебе развод, зачем затягивать с этим? Чем раньше вы разведётесь, тем быстрее мы сможем быть вместе, пожениться. Нам больше не нужно будет прятаться.

«Мы особо и не прятались», — с горечью подумал мужчина.

— Ты уверена, что готова выйти за меня замуж?

— Что за вопрос, Саша?! — нахмурилась девушка. — И вообще... Мне не нравится то, как ты разговариваешь, твой тон! Я заставлю тебя со мной считаться...

— Хорошо, — прервав возмущённую тираду Каси, спокойно и обстоятельно заговорил Александр. — Мы с Евгенией и вправду приняли решение развестись, но не сейчас, а спустя несколько месяцев. Дело в том, что я принял ещё одно решение: усыновить мальчика, который остался один в результате катастрофы. Круглый сирота. Он совсем маленький, осенью исполнится два года. Даже не говорит почти. Если у меня не будет полной семьи на момент предполагаемого усыновления, мне откажут, потому Женя согласилась помочь и временно отложить развод.

— Ты... Ты что, с ума сошёл, Козырев? — теперь сама Кася отступила от Саши на пару шагов и посмотрела на него как на чумного.

— А в чём дело, Кася? Что я такого сказал?

— Зачем тебе чужой ребёнок? Чужой! Ведь ты молодой и здоровый мужчина, у тебя будут свои дети, родные... когда-нибудь. Ты хоть понимаешь...

— Я принял решение, и оно не обсуждается, — равнодушно и сухо ответил Саша. — И я очень рад, что у меня есть ты, твоя поддержка. Как только мы с Женей разведёмся, ничто не будет препятствовать нашей с тобой женитьбе, и у малыша появится настоящая мама. Всё же маленькому ребёнку необходимы материнская забота и ласка.

— Я... Саша, мне нужно свыкнуться с этой мыслью, как-то принять её, — глаза Каси опять забегали, взгляд прятался от пристального и изучающего взгляда мужчины.

Ксения понимала, что Александр говорит правду. Через её руки проходили некоторые приказы, потому она знала, что Козырев собирает какие-то документы, в том числе, характеристику.

— Кася, я сейчас спешу, мне нужно бежать. Поговорим чуть позже, хорошо?

— Хорошо-хорошо, — закивала девушка. — Конечно, беги! Дело есть дело. Всё обсудим потом.

— Спасибо тебе за понимание, родная! — прочувствованно сказал Саша, едва сдерживая смех. — До встречи!

— Да-да, иди. Ты в бухгалтерию? Поторопись, пока там все на месте, а то скоро обед.

Саша кивнул, прошёл мимо Ксении и скрылся за поворотом коридора. Растерянная Кася так и не заметила, что мужчина улыбается.

Глава одиннадцатая
Дом малютки, в котором в данный момент жил Коля, находился в Челябинске. Мальчика решено было пока оставить здесь, поскольку в Новосибирске его никто не ждал, а тут нашлись потенциальные усыновители.

Потому в первый же день Саша, вернувшись с завода, предложил Жене навестить Колю. Мужчина не скрывал сам от себя того факта, что помимо настоящего и искреннего желания помочь осиротевшему ребёнку и попытаться заменить ему семью, им движет и желание сохранить собственную.

Да, спохватился он слишком поздно. И то, что семьи фактически не стало, — целиком и полностью его «заслуга». Но от понимания и осознания данных истин желание повернуть время вспять не пропадало.

После тех навеки врезавшихся в память дней, когда он думал, что безвозвратно и страшно потерял Женю, приоритеты как-то сами нашли свои места в его голове и в его душе.

А реакция Жени на новость о том, что он собирается усыновить Колю, убедила Сашу: когда-то он выбрал в жёны самую лучшую женщину, неравнодушного человека, искреннего и настоящего. Тогда, выбирая, он руководствовался интуицией и юношескими чувствами. Теперь же понял всё отчётливо и окончательно, разумно и по-взрослому; жаль, что поздно.

С Касей ему всё было ясно, и он видел её насквозь с тех пор, как с глаз упала пелена. Он был уверен в том, что как только она удостоверится в правдивости его слов по поводу усыновления, так интерес к нему пропадёт сразу, резко и навсегда.

С Женей всё было намного сложнее, многограннее и не поддавалось никаким прогнозам. Такие искренние, преданные и порядочные люди, как она, не изменяют сами и не терпят предательства от других. В то, что жена сможет простить его, Козырев не верил. Но в глубине его души теплилась надежда на то, что Женя привяжется к Коле, не сможет его бросить.

Саша сам себя ругал за эти мысли, почти ненавидел, пока в конце концов не задал себе вопрос: что изменилось бы, если бы он наверняка знал, что Женя никогда его не простит, а развод обязательно состоится?

Ответ был следующий: не изменилось бы ничего. Он сделал бы всё для того, чтобы усыновить Колю, и он никогда бы не возобновил отношения с Касей.

Честно ответив себе, Саша решил, что у него всё же есть шанс не стать подлецом окончательно, и немного успокоился.

Пока он ездил на завод, Женя приготовила обед, и Козырев обрадовался этому ранее обыденному для него обстоятельству как ребёнок. Даже если они будут жить как соседи... Ну и что? Главное, Женя рядом, и он наверняка знает, что с ней всё хорошо, может видеть её, слышать её голос.

— Хочешь познакомиться с Колей? — осторожно спросил Саша, когда обед подходил к концу. — Мы можем съездить к нему вместе.

Некоторое время Евгения молчала, о чём-то размышляя и хмурясь, и Саша уже начал морально готовиться к отказу, когда её лицо просветлело, и она решительно кивнула:

— Хочу! Конечно, давай съездим.

Женя росла одна, без братьев и сестёр, а почти все ребята из дальней родни были её старше. Среди подруг и знакомых детьми пока никто не обзавёлся, а в школе она работала с ребятами от семи лет и старше. То есть, теоретически она ориентировалась и в возрастах, и в возрастной психологии, но личных наработок в общении с малышами не имела.

Возможно, именно из-за недостатка опыта женщина оказалась не готова к тому, что Коля окажется таким маленьким и абсолютно беззащитным.

Бледный, худенький, с тонкими ручками и малюсенькими ладошками... Огромными и очень живыми были только синие глаза. Движимая до этого времени дремавшим материнским инстинктом женщина сама не заметила, как усадила малыша на колени и начала гладить его по отросшим русым волосам, осторожно прижимать к себе худенькое тельце. Ей хотелось отогреть несчастного мальчика, защитить его от всех бед и невзгод.

Однако для посещений было предусмотрено строго отведённое время, и вскоре Женя с Сашей уже ехали домой.

— Саш, — задумчиво и не слишком решительно заговорила Евгения, когда они остановились на одном из перекрёстков, — а давай завтра снова съездим к Коле?

Глава двенадцатая
Осень 1989 года, село Колино

Женя не помнила точно, когда и почему начала воспринимать Сашу как родного человека. Именно как родного; раньше, даже в их лучшие времена, такого не было. Сначала он в течение нескольких лет был для неё любимым мужчиной, единственным и неповторимым. Она восхищалась им, боготворила его.

Потому и падать потом оказалось так больно; настолько больно, что было время, когда и жить не хотелось. Хорошо, что рядом оказалась бабушка, окружившая внучку заботой и спасающая своей мудростью.

А теперь, спустя несколько недель после усыновления Коли, изменилось и всё вокруг, и вся жизнь, и внутреннее состояние Евгении. Она всё чаще задумывалась о том, что пока они с Сашей жили только для себя, это была как будто ненастоящая жизнь, лишь подготовка.

Да, психологи, которых становилось вокруг всё больше, утверждали обратное: каждая минута, каждая секунда жизни неповторима и представляет собой ценность. Женя и не спорила. Но она чувствовала, что только сейчас поняла и осознала своё истинное предназначение.

Остаток отпуска, а после и остаток лета пролетели быстро: несколько поездок в Новосибирск, оформление документов, судебные заседания. Те самые дальние родственники Коли, которые, поняв, что судьба мальчика кого-то всерьёз заинтересовала, вдруг активизировались.

Был такой напряжённый период, когда они ещё имели право и возможность вмешаться в процесс, и Женя с Сашей тогда вместе пережили очень тяжёлые и страшные дни. Возможно, именно тогда было положено начало их настоящему духовному сплочению.

Они прекрасно понимали, что родню Коли не особо беспокоит его судьба; родственникам не нужно было ничего, кроме денег, да те и не скрывали.

— Жень, я собираюсь продать машину, — сказал Александр в один из вечеров в конце августа.

Вернувшись с работы, он поужинал, но продолжал задумчиво сидеть за столом в кухне. Женя сидела рядом, с тревогой вглядываясь в его оснувшееся и потемневшее лицо.

Саша и вправду очень устал, но больше морально, от переживаний за Колю и за то, как пройдёт приближающееся заключительное судебное заседание. Если бы не это, Козырев был бы, пожалуй, вполне счастлив.

Женя даже не вспоминала о разводе,  хотя они жили рядом как соседи или соратники, а не как муж с женой или мужчина с женщиной. Евгения по понятным причинам об этом даже не задумывалась. Из-за Коли она закрыла для себя многие темы, отодвинула обиды и боль. Но в то время, когда одна часть её души жила интенсивно и на всю катушку, вторая, отвечающая за личные взаимоотношения и восприятие окружающих мужчин, практически угасла.

Саша, напротив, и думал о таком, и страдал, и маялся. Всё же мужчины устроены по-другому. При этом он полностью отдавал себе отчёт в том, что ждать ему придётся долго, но даже при соблюдении им всех условий и правил игры результат не гарантирован. Однако Козырев твёрдо решил ждать и надеяться до последнего.

Одним из облегчающих сложную и запутанную жизнь Саши стал тот факт, что в конце августа Кася выскочила замуж за выпускника военного училища и уехала вместе с мужем к месту его службы, в Ленинградскую область. Хоть одной проблемой стало меньше: Козырев больше не встречаля с бывшей любовницей в коридорах и кабинетах здания, где работали ИТР. Каждая такая встреча всякий раз ярко напоминала Саше о том, что он негодяй, изменник и предатель. А он и без данных нервирующих его встреч об этом не забывал.

— Они всё же требуют денег? — тихий и встревоженный голос Жени вывел Александра из задумчивости.

— Это было предсказуемо, — хмуро кивнул мужчина. — Пусть подавятся. Но большая часть суммы от продажи машины уйдёт на хорошего частного адвоката, сейчас есть такие, и мне посоветовали одного. Надо сделать всё наверняка; так, чтобы у так называемых родственников Коли больше не было шансов манипулировать нами и мотать нервы.

— Хорошо, если ты решил, пусть так и будет, — согласилась Женя, которая прекрасно знала, как любит Саша свою машину, и помнила, как он о ней мечтал.

— Машина — дело наживное, — словно в ответ на её мысли задумчиво продолжил муж. — А нам нужно оформить всё так, чтобы наверняка. Чтобы эти... на пушечный выстрел не могли приблизиться к Кольке.

— И ещё нужно будет обо всём ему рассказать, как только он начнёт понимать, ведь сам Коля вряд ли что-то конкретное вспомнит, — осторожно добавила Евгения. — Тогда в дальнейшем никто не сможет грубо вмешиваться в нашу жизнь, и нам не нужно будет опасаться, что Коля узнает правду от чужих людей.

— Это обязательно! — энергично согласился Козырев, воодушевлённый словами «нашу жизнь» и тем, что Женя не отвергает долгосрочную перспективу этой жизни.

Машину Саша продал быстро, после чего состоялся последний и решительный разговор с родственниками мальчика. Потом было судебное заседание, после которого Коля наконец-то покинул стены казённого учреждения.

Впереди Козыревых ожидало ещё очень много бюрократических дел, но главная цель была достигнута: мальчик обрёл дом и заботливых родителей.

Решено было не отдавать Колю в детский сад до трёх лет. Во-первых, ребёнку нужно было подрасти и окрепнуть, а во-вторых, казённой каши он и так наелся на много лет вперёд. Евгения собиралась уволиться из школы, чтобы посвящать всё своё время сыну. Однако то обстоятельство, что супруги Козыревы стали усыновителями, давало им определённые гарантии. Жене предложили взять творческий отпуск на год, хоть она ещё и не отработала в образовании полагающийся срок.

Потому, когда все бюрократические дела были наконец-то закончены, Женя и Коля на неопределённое время уехали из города. Вот уже третью неделю они жили в Колино, у Любови Александровны. Саша приезжал вечером в пятницу и уезжал обратно в город рано утром в понедельник, но иногда, соскучившись, вырывался к своим ещё и посреди недели.

Начало октября радовало хоть и прохладной, но сухой и ясной погодой, потому большую часть дня Женя и Коля проводили на улице, гуляя по окрестностям.

Евгения, которая в силу профессии привыкла говорить очень много, теперь отрабатывала этот навык по полной, ведь Коля пока не говорил совсем. Видимо, случившееся всё же наложило свой отпечаток, и хотя все специалисты в один голос утверждали, что мальчик развивается абсолютно нормально, Женя всё же в глубине души очень тревожилась.

Держась за руки, они вышли из пролеска и направились к селу, то и дело останавливаясь, чтобы как следует рассмотреть то куст, поражающий яркой листвой, то причудливую паутину, украшенную капельками росы. Жене удалось насобирать немного поздних рыжиков, которые она несла в детском пластмассовом ведёрке. Можно пожарить грибы с картошкой. Конечно, рыжиков поменьше, а картошки намного больше, но всё равно будет вкусно...

Вышли на свою улицу, и увлечённая гастрономическими идеями Евгения не сразу заметила гостя, сидящего на скамейке у их палисадника. Было утро среды, и Сашу пока не ждали, но он приехал. Рядом с ним сидела Любовь Александровна.

Женя вышла из задумчивости, когда Коля вдруг начал выдёргивать из её руки маленькую ладошку. Увидев бабушку и Сашу, женщина отпустила сынишку, и он припустил бегом по улице. А пока бежал, радостно и чисто выкрикнул:

— Папа!

Глава тринадцатая
— Привет, Никола! — Козырев успел встать, поймал подбежавшего к нему сына, поднял над головой на вытянутых руках.

Коля рассмеялся, и Саша прижал его к себе.

— Привет! — голос Жени прозвучал не слишком приветливо, но это из-за того, что она едва сдерживала слёзы. — Какими судьбами?

Александр бросил быстрый взгляд на жену и каким-то шестым чувством понял, что ему здесь рады все, даже Женя.

— Соскучился, — признался Козырев-теперь-старший. — И подумал: если тебе как усыновителю полагаются льготы, то может, и мне тоже? Оказалось, да, полагаются. Потому... Не знаю, рады вы или нет, но я приехал на целый месяц, до ноябрьских. А потом, наверно, вместе уедем в Челябинск?

— Конечно, рады, Саша! — Любовь Александровна успела украдкой смахнуть слёзы. — Вот и Николка тебя папой назвал. Это ведь первое слово у него.

Женя смотрела на то, как маленькие детские ручки обнимают крепкую шею мужа и думала о том, что сегодня — самый счастливый день из всех до сих пор прожитых. И впереди ещё будут счастливые дни, но этот запомнится навсегда.

Это ярко-синее осеннее небо, прохладный воздух, ещё не опавшая бурно-яркая листва и рыжики в синем детском ведёрке. А рядом люди, которых она любит больше жизни, самые близкие и дорогие, — все вместе и каждый по-своему.

— Ладно, пойду в дом, — улыбнулась Женя. — Надо грибы почистить и картошку. Вы пойдёте или ещё погуляете?

— Я тебе помогу, Женя, — Любовь Александровна поднялась со скамейки. — В четыре руки быстрее. Сварю для Коли молочный суп, грибы-то такому маленькому нельзя пока.

— А мы с Николой погуляем, — Саша поставил Колю на пожухшую траву и взял за руку.

— Только не очень долго, — обернулась Евгения уже от ворот. — У Коли скоро тихий час.

После обеда Коля быстро уснул, а Женя начала мыть посуду.

— Жень, давай помогу, — вызвался Саша.

— Тебе, может, тоже надо отдохнуть? Ты же с дороги.

— Я не устал, — покачал головой Козырев. — Наоборот... Хотел позвать тебя на прогулку, пока Никола спит.

— И правильно, — закивала Любовь Александровна. — Оставь посуду, Женя, я сама займусь. Идите, прогуляйтесь.

Все трое понимали, что супругам Козыревым предстоит важный разговор, но сначала Женя и Саша говорили на нейтральные темы, не касаясь самого важного.

— Наверняка на заводе тебя не хотели отпускать, да ещё на целый месяц? — улыбаясь, спросила Евгения.

— Не хотели, — усмехнулся Саша.

Его серые глаза хитро блеснули, но выглядел он при этом смущённо. Запустил пальцы в свою русую шевелюру, взлохматил волосы, потёр лоб.

— Но другого выхода у руководства не было. Во-первых, из-за того, что мы с тобой стали усыновителями. А во-вторых...

Саша замолчал, и Женя, с любопытством глянув на мужа, осторожно тронула его за локоть: дескать, говори дальше, раз уж начал.

— Наградили меня тут, хоть я и был против. Я же от души тогда помогал там, на месте ликвидации, а не за ценный подарок и благодарность. Сначала вообще...

— Меня надеялся найти? — догадалась Женя.

— Скорее надеялся не найти, — тихо отозвался Александр. — Убедиться, что тебя там нет.

Повисла красноречивая пауза, которую вскоре нарушила Евгения.

— Значит, тебя наградили ценным подарком и благодарственным письмом? — она заглянула в лицо мужа. — И внеочередной отпуск дали?

Мужчина пожал плечами.

— Козырев, вот что ты за человек?! Всё из тебя вытягивать приходится! И всё-то ты втихую! Ну ладно... плохое, но ты даже похвастать не можешь, когда реально есть чем! Мы бы с бабушкой и с Колей порадовались за тебя!

— Я свой настоящий подарок уже получил. Колька меня папой назвал.

— И всё равно, Саша! — Женя остановилась, с укоризной глядя на мужа.

Они уже вышли за пределы села, миновали поле и оказались у пролеска.

— Знаешь, я очень горжусь тобой, — смягчилась женщина. — Это чистая правда.

Александр смотрел нерешительно, но в то же время не отводил взгляда от её лица, и на этот раз смутилась Женя.

— О, вот и калина, — воскликнула она и шагнула к кустарнику, украшенному гроздьями ярко-красных ягод. — Я ещё утром, когда мы с Колей гуляли, подумала о том, что надо сюда наведаться. При нём не стала срывать и есть с куста, чтобы не подавать плохой пример. А то начнёт тянуть в рот что попало.

— А самой, значит, можно? — Саша тоже остановился у калины и смотрел на жену, улыбаясь. — Как вообще это можно есть?

— В пирогах же ешь, — пожала плечами  женщина. — И в компоте.

— Ну так то в пирогах и в компоте! — протянул Саша.

— Заморозок уже был, она не такая уж горькая. Это сейчас тепло, а несколько дней назад знатно приморозило. Будешь пробовать?

— Не-е-ет, — смеясь, покачал головой мужчина.

— Как хочешь, — легко ответила Женя и отправила в рот горсть ягод.

Сначала муж вглядывался в её лицо, пытаясь уловить тот момент, когда ей станет противно, но она проглотила ягоды, даже не поморщившись. Саша замер и уставился на губы Жени, украшенные алыми пятнами.

— Передумал, — хрипло сказал он и подвинулся ближе. — Всё же попробую.

Женя не оттолкнула его. Спустя долгое время она снова почувствовала себя целым человеком, а не половиной, которой была с тех пор, как прочитала письмо Ксении. И сердце вновь стало целым, забилось горячо и отчаянно.

— Жень, я... — отдышавшись, начал Саша, поскольку нужно было всё же сказать что-то, а не только целоваться, стоя у пролеска.

— Собираешься есть со мной не только сладкие ягоды, но и горькие? — Женя обняла мужа за шею и увидела в его глазах настоящее неподдельное счастье.

— Да. А ещё хочу снова и снова слышать, как наши дети начинают произносить первые слова.

— Снова и снова — это сколько? — притворно удивилась Евгения.

— В идеале ещё раза три, — охотно ответил мужчина. — В крайнем случае два. Что скажешь?

— Скажу, что я согласна. И на два-три раза согласна, и на то, чтобы ты ел вместе со мной любые ягоды, даже самые горькие.

...Мечты Жени и Саши осуществились: супруги Козыревы идут по жизни рука об руку по сей день. Они вырастили троих сыновей и одну дочь, а сейчас у них уже семеро внуков. Любовь Александровна прожила восемьдесят девять лет и до последнего дня сохраняла ясность ума, помогая внучке и зятю, как она называла Сашу, растить и воспитывать её правнуков.

Семья Козыревых почти каждый год посещает место той самой давней трагедии; бывают они и в Новосибирске, где нашли последнее пристанище настоящие родители старшего сына Николая и его сестрёнка. Эти поездки помогают супругам ещё больше ценить то, что они имеют. А также не забывать о том, что настоящее счастье часто идёт рука об руку с грустными, а порой и очень  тяжёлыми обстоятельствами.

Конец. Спасибо за внимание!