Воспитательный процесс

Ребёнком я был с одной стороны спокойным и даже несколько флегматичным, но головы местами не было прямо-таки совсем. За что регулярно мне и прилетало. Вот, например, классе в четвёртом – пятом на рыбалку я отправился на Петропавловку. – Чтобы в 16:00 как штык! - А то! А в восемь-девять вечера меня родители с бабушкой уже искать шли. Я всё новые места осваивал, а то без рыбы как домой возвратиться?! То на новой куртке показывал в школе, какой мне острый ножик купили. То в бочке из-под краски мы с братом друг друга катали. Одним словом, размеренная жизнь предоставленного самому себе шкета!
Наказание было редким, но суровым. Раз в полгода где-то, хотя бывало и пореже. Мама сама меня никогда не била, но когда папа уставший с работы приходил, то протягивала ему ремень и со словами: «твой сын…» призывала к действию. А папа у меня человек неконфликтный совсем, но раз надо, то долг прежде всего. Ему, правда, для экзекуции самого себя накручивать приходилось. Бил он меня вначале армейским ремнём, пряжкой. Причём не по мягкому месту, а куда попадёт. Так, что прикрываться я ещё с детства наловчился. Синяки эти со звёздами здоровые были и болючие. Но не долго это длилось, ибо беспредел такой я терпеть был не намерен и порезал втихаря мамиными ножницами этот ремень на мелкие кожаные кусочки. Когда отец брался за следующий ремень, то и его вскоре постигала таже участь. Последний узкий был, зараза, полтора оборота вокруг ноги моей сделал. Синяк, наверно, сантиметров пятьдесят был. Сидеть больно было. Я отцу не раз говорил, что – это всё не выход, да и не поможет. Но он уже накрученный, его и не остановить было. Мне тогда ещё не раз от обиды на память приходили слова из Нахалёнка: «Вот выпадут у тебя, деда, зубы, я тебе жевать не буду!».
Бил меня отец где-то класса до шестого. В том году меня мать как раз в СКА (Спортивный клуб армии) на дзюдо записала. Через год-другой у меня уже какие-то навыки появляться стали. Да и с отцом мы уже по габаритам почти сравнялись. Решил он как-то, просто шутя, силу свою показать – побеситься, типа. Так я под него нырнул и на мельницу поднял. Он замолчал, покраснел и с тех пор мы в такие игры больше не играли.
Сейчас смотрю на него: сухонький с палочкой, пятидесяти килограмм в нём нет, да и за восемьдесят давно перевалило. Обнимаю его крепко, улыбаюсь. А сына своего даже пальцем не трогаю.