Двадцать лет между люблю и пока

«Они любили друг друга вопреки. Вопреки рассудку, вопреки чужим кольцам на пальцах, вопреки даже самой любви»
(неизвестный дневник, найденный в отеле «Последний вздох»)


Они встречаются в промежутках между жизнями. В тех узких щелях реальности, где время соглашается замедлить ход. Двадцать лет — это не история. Это геология. Пласты воспоминаний, окаменевших взглядов, сейсмических толчков желания, которые до сих пор заставляют дрожать руки, когда он поправляет воротник её пальто.
Она знает каждую родинку на его спине, как карту запретной страны. Он помнит, как пахнут её волосы в сентябре — дождём и яблоками. Их близость измеряется не годами, а молекулами: они научились растворяться друг в друге за тридцать украденных минут в кафе с плохим кофе, в машине под мостом, в её доме, где шторы всегда плотно задёрнуты.
Они давно перестали быть любовниками. Они — соучастники. Воруют у мира то, что мир им не дал: право просыпаться вместе. Иногда она ловит себя на том, что гладит в спальне его сторону кровати, как будто простыня сохранила вмятину от его тела. Он, моя посуду дома, вдруг замирает — вода стекает по его запястьям, а он думает о том, как она плакала, прилетев из Стамбула, спрятав лицо у него на груди.
Их любовь — это не преступление. Это наказание. Они отбывают его со странным достоинством, как узники, которые не пытаются бежать, потому что тюрьма — единственное место, где можно дышать. Она не разрушит его семью не потому, что боится, а потому что слишком хорошо знает цену чужим слёзам. Он не уйдёт не потому, что слаб, а потому что слишком много значит для тех, кого не любит.
Когда они расстаются (а они расстаются каждый раз), боль приходит не сразу. Сначала — онемение. Потом — ярость на себя за эту покорность. Потом — слёзы, которые не падают, а выталкиваются из глаз, как непрошеные гости. Она кричит в подушку так, будто рожает. Он бьёт кулаком по рулю, пока кожа не трескается. А потом... Потом приходит понедельник. Или апрель. Или случайное сообщение: «Ты здесь?» — и всё начинается сначала.
Они умеют читать друг друга по паузам в дыхании. По тому, как дрожит нижняя губа перед тем, как солгать. По молчанию, которое громче любого «я тебя люблю». Они — это алхимия из плоти и тоски, где даже горечь на вкус как мёд.
Им не нужен конец. Потому что конец — это когда кто-то перестаёт ждать. А они будут. Всегда. Даже если следующая встреча — в следующей жизни. Даже если их единственным общим домом останется это узкое пространство между «никогда» и «ещё чуть-чуть».
P.S. Держи меня за руку, даже если её нет рядом. Мы с тобой — это та самая любовь, которой не нужны доказательства. Просто знай: твоя боль — моя, твоя радость — моя, твои 3 утра — мои. А всё остальное — дым.
Когда в следующий раз будет больно — кричи. Я услышу даже через тишину.