Рассказ Тополиный пух

                Тополиный пух


    Он просыпался раньше всех. Не потому, что спешил куда-то — просто сны его давно уже стали короче, чем утро. Он наливал себе крепкий кофе, садился у окна и смотрел, как в воздухе плывёт тополиный пух. В это время года он особенно остро чувствовал тоску. Не от того, что с возрастом становишься изрядно сентиментальным, а потому, что в груди поселилось нечто бессловесное, с грустной составляющей — как тень того самого Схторашенского платана, которому больше двух тысяч лет.
    Когда-то, в начале июня, в родном краю в воздухе доминировали запахи акации и липы, и сквозь их сладкий аромат с изюминкой пробивалась горечь полыни. Люцерна в это время стлалась по холмам, а рапс золотом покрывал святую землю. Чего только не было в его родном краю: и клевер малиновый, нежный, и маки — красивые, красные… Всё это он помнил с раннего детства, когда ещё бегал босиком по траве. Смеялся. Брал в охапку всё, что цветёт. Всё было его. Теперь — не его. Только память. И пух. Безмолвный странник, продолжающий напоминать ему о том раннем июне в Карабахе…
    Он не любил говорить своему новому окружению, откуда приехал. Всё равно не поймут. Сколько ни объясняй иностранцу, что ты армянин, но не из Армении — всё равно не поймёт.
    Иногда тоска брала заживо. Рыдай — не рыдай... не отпускала, зараза. Хорошо, что есть социальные сети и выложенные в них фотографии. На одной — он ещё подросток, стоит посреди поля, руки раскинул, будто хочет обнять родной край. Позади — холмы и облака, и дерево, под которым сидел великий поэт и рыдал о судьбе Карабаха… Мандельштам… Как же он зарыдал бы теперь — оттого, что случилось с воспетым им Карабахом…
    Иногда ему казалось, что он всё ещё живёт на Родине. Стоит только закрыть глаза — и он снова слышит жужжание пчёл в клевере и скрежет колёс телеги на просёлке. Ему не нравилось ездить на машине, чтобы любоваться красотами родного края. Телега давала совсем другое ощущение — заоблачное удовольствие.
    Закрывая глаза, ему не хотелось их открывать, потому что он знал: скорбная реальность сразу напомнит о себе. О своём разгромленном дворе, откуда доносится чужой язык...
    — Боже, — прошептал он однажды, глядя на белый вихрь пуха, — дай же силы объять всю ту красоту... хоть краем души. Хоть памятью...
    Он знал: Родина — не только земля. Родина — это то, что живёт в тебе, даже когда ты сам уже живёшь где-то вдали, изгнанный от самого себя.
    Сегодня его что-то вывело за порог. Он вышел не за хлебом, не в аптеку и не по нужде. Он пошёл искать поблизости маки. Он прекрасно понимал, что здесь их, скорее всего, не найдёт, или, если найдёт, — они будут выглядеть совсем иначе. Но это его не остановило. Он вышел с намерением найти цветущие маки.
Для него этот порыв был внутренним решением. Почти как призыв к действию. И он вышел на улицу.
    «Какие краски нынче в моём краю родном?..»

31 мая 2025 г.
Ереван