Глубокое небо

                ( События начала 80-х годов)
                Часть 1.
                В сосновом бору.
 Этой ранней весной Юлия проходила лечение в кардиологическом профилактории «Сосновый бор». Весьма живописное местечко в центральном Казахстане, на берегу небольшого, но чистейшего, прозрачного озера, окаймлённого сосновыми лесами. Официально – психотерапевт, а неофициально – доктор, занимающийся биоэнергетическими практиками, Юлия Сергеевна прозябала бы в тоскливом уединении, если бы не флиртовал с ней симпатичный молодой человек, заехавший поправить своё здоровье пятью днями раньше прибывшей недавно Юлии.
 Соседка по номеру досталась Юлии очень сексуально озабоченная и уже на второй день их совместного проживания жалобно попросила Юлю погулять вечерком часа два по территории профилактория, так как к ней должен был прийти в гости один мужчина. Юлия учтиво согласилась, о чём теперь уже сильно пожалела: бессовестная соседка почти ежедневно начала ставить Юлю в известность со скольких и до скольких она будет лишняя в их номере. Таким образом, Юлия моталась в свободное от процедур время по всем закоулкам территории профилактория, а когда к ней присоединился и симпатичный, спортивного телосложения молодой ухажёр, им стало веселее мотаться вдвоём. Иногда, по той же причине занятости их номера, Юлия до полночи сидела сонная в холле, а поставить на место обнаглевшую соседку всё не решалась… Молодой спутник Юлии (с именем Гена), как- то попробовал поговорить с распоясавшейся женщиной, но, облитый нецензурной бранью, повторять попыток больше не стал. Жаловаться администрации – это был не метод для доктора, тем более психотерапевта, потому Юлия терпеливо ждала случая, который когда-то переломит ситуацию и в её пользу. О закономерности уравновешивания событий она знала всегда, хотя сама столкнулась с подобным перекосом, да ещё так остро, впервые.
 Днями парочка, каковой считали Юлию и Гену, гуляли по дорожкам у озера и по аллеям в сосновом бору, а вечерами, как прочие отдыхающие, ходили на культурно-массовые мероприятия: танцы, развлекательные игры, кино и редкие концерты, организованные в основном местными клубами художественной самодеятельности. И всё было бы ничего, да у Юлиного спутника стали просыпаться толи инстинкты, толи настоящие чувства… Парень стал проявлять теперь уже всесторонний интерес к некогда просто задушевной собеседнице Юле, и его стремление к их уединению становилось очевиднее и навязчивее с каждым днём. Юле же пока просто льстило, что один из самых заметных, и не только ростом, женихов их заезда всё время рядом именно с ней, и она пускала по касательной адресованные их паре завистливые женские и любопытные мужские взгляды. Так наверно флирт и продолжался бы до конца заезда, если бы изначально верный Гена не стал строить глазки некоторым другим жительницам их оздоровительного места пребывания. Такого Юля, конечно, потерпеть не могла и через две недели их платонического романа перевела роман в самый настоящий…
Случилось это в одно из позднейших зависаний Юлии в холле, когда, не дождавшись освобождения своего номера от почти постоянного посетителя, они с Геной пошли в спортивный зал и встретили своё первое нежнейшее утро в объятиях… на спортивных матах. Теперь уже Гена был только её – до конца… Да и она стала чувствовать к нему нечто очень трепетное, по крайней мере большее, чем симпатию…
 В тот вечер, когда мирную жизнь профилактория перевернуло с ног на голову появление одной персоны, в розыгрышах какой-то очередной массовой игровой глупости Юлию и Геннадия премировали бумажными медалями – как самую спортивную и красивую пару нынешнего заезда. В момент положенного триумфального шествия победителей, вдруг, присутствующие в зале вначале поочередно, а потом и все, стали заметно переключать своё внимание в сторону украшенной разноцветными шариками колонны танцевального зала. Через минуту и наша блистательная парочка уже не могли оторвать взгляда от небывалой красоты женщины в красном декольтированном платье. Светлые волнистые волосы спускались с её оголённых плеч – почти до пояса. Женщина, казалось, привычно принимала восторженную реакцию окружающих на её появление – широко улыбалась, обнажая ровные бело-жемчужные зубки.
Юлия всеми фибрами своей души почувствовала, что для окружающих и даже для самой себя, вмиг потеряла статус оставаться интереснейшей… Она, как наверно и многие из присутствующих, почти физически ощущала трепет и замирание в груди при каждом движении чаровницы, безжалостно уничтожающей все выстроенные до неё события и эмоции...
 Женщина в красном неумолимо приближалась к центру зала и непосредственно – к Юлии и Гене. Подойдя вплотную к сегодняшней звёздной парочке и пахнув на них (и рядом стоявших) тонким ароматом своих духов, женщина повернулась к невольно шатнувшемуся ей навстречу Гене:
 - Вы очень симпатичный малый. Но мне интересен другой человек. – Она опустила свои огромные тёмно-синие глаза, проходя мимо Юлии.
Через несколько минут женщина также неожиданно покинула вечер развлечений, как неожиданно и возникла на нём.
Утром следующего дня Юля проспала завтрак, в обед опоздала на обед: она просто отсыпалась за всё своё бессонное время жизни в профилактории. Дело в том, что ожидаемое энергетическое равновесие в пространстве их номера наконец свершилось, правда очень неприятной ценой: страстные любовники забылись по какому поводу они пребывали на лечении и перегрузили свои не очень здоровые органы… Не выдержал нагрузки конечно же ведущий – любовник, он был отправлен каретой скорой помощи в кардиологическое отделение областной больницы.
 После обеда у Юлии и Гены планировалось занятие в группе у психотерапевта. Прибыли в кабинет с минутным опозданием. Тихонько заняв закреплённые за ними места, начали прислушиваться к своим ощущениям: есть такая методика расслабления – слушать своё тело, потом свои мысли, эмоции и т.д. Юля пошла на эти занятия исключительно из солидарности с Геной, которому не мешало бы немного привести в порядок свои нервы: первый год работы юристом на крупном производстве и постоянное напряжение соответствовать доверию и пр. подорвали сон и почти спровоцировали у парня панические атаки. Самой же Юлии методики работы психотерапевта в санатории были известны, а практикуемые здесь – попросту не интересны.
Итак, чтобы не выделяться из общей массы, Юля начала прислушиваться к себе… Но сегодня у неё это не получалось, с какого бы боку она к этой методике не подходила. Не работало:
«Идут помехи… Чьё-то поле перекрывает моё, я впервые не владею своим полем как обычно, запросто…».
 Она стала вертеть головой в поисках источника помех и… наткнулась взглядом на сидящую в самом конце кабинета вчерашнюю красавицу. Сегодня женщина была одета в спортивный костюм, который также как и вчерашнее платье, ничуть не скрывал всех достоинств её тела. Более того, упрощённая одежда её несколько одомашнивала, но не делала менее привлекательной. Юля точно определила, что светящееся золотисто-фиолетовым цветом поле именно этой женщины – сильнее полей прочих присутствующих, а значит оно и помеха… В конце занятия психотерапевт, заметно волнуясь, начала выделять из всей группы именно новенькую, задавая ей больше вопросов о результатах проведённого тренинга. К чему-то начала осыпать женщину комплементами, а в конце, ни с того ни с сего, провела в группе транс медитацию с частичным погружением в гипноз. Именно на высоте своего эмоционального волнения психотерапевт и закончила занятие. Юля понимала, что так нельзя, но… хозяйкой занятия здесь была не она… а вмешиваться – не имела права; только на слабо поставленном выходе группы из транса, шепнула на ухо Гене, что положено… и они, в полном здравии, удалились первыми из кабинета. На другой день Юля заметила, что уже на завтраке вчерашние пациенты психотерапевта ведут себя заторможено. Кроме того, что они говорят, как спросонья, они ещё и ходят, пошатываясь, и жалуются окружающим на слабость и желание спать. Надежда оставалась на занятие с психотерапевтом, которое должно было состояться и сегодня, после обеда. Но собравшимся у двери психотерапевта был вывешен сюрприз: записка о том, что психотерапевт заболела и будет лишь через пять дней. Такой срок, в состоянии невыхода из транса, был чреват и осложнениями. Юля отлично понимала, что сейчас, кроме неё, помочь людям будет некому:
 - Внимание, товарищи! Прошу меня услышать. Я тоже психотерапевт и знаю, что говорю. Давайте пройдём в кабинет, пусть даже без спросу: это не большое преступление, ответственность беру на себя. Я вам всё разъясню по поводу ваших состояний.
 На удивление люди покорно пошли за Юлией. Кратенько представившись, Юлия Сергеевна убедила пациентов в необходимости поддаться её воздействию с целью снятия их заторможенного состояния. Объяснила тем, что при последующем занятии психотерапевт, конечно же, планировала это сделать, и что такая методика существует: она даёт возможность перевозбуждённой нервной системе хорошо отдохнуть. (Как иначе могла поступить Юлия, не топить же коллегу, чтобы на её хребте прославиться). Занятие она провела отлично. Все сразу почувствовали облегчение, и даже новенькая, проходя мимо – на выход из кабинета, мельком заметила:
 - Молодец Вы! Спасибо. В долгу не останусь.
Не успела Юлия что-либо ей ответить, как красавица уже закрыла за собой дверь.
 На ужине были все пациенты их группы, кроме Виолетты. Так звали загадочную даму. Нет, она сама не представлялась никому. Просто на столе психотерапевта, под стеклом, был перечень нынешних пациентов, и Юлия прочитала имя и фамилию новенькой. Фамилию дамы она не запомнила, только отследила, что она прибалтийская, а имя запомнилось сразу.
 Весь вечер Юля невольно искала глазами красотку, но её нигде не было видно. Даже фильм «Иван Васильевич меняет профессию» не производил сегодня на Юлю обычного впечатления: она практически не смеялась и не могла переключиться с тревожной мысли: «Не случилось ли чего с Виолеттой?» Уж кто-кто, а эта дамочка точно по адресу в данном профилактории для сердечников: Юля ещё в первый день их встречи заметила, что при значительной физической нагрузке у Виолетты синели губы, особенно – когда эта роскошная женщина никому не отказывала вальсировать с ней…
Гена наблюдал за своей возлюбленной, не находя ответа на перемену в настроении Юли, но в душу не лез, и на удивление, сразу после выхода из кинозала отправился в свой номер спать.
 Ночь Юля провела опять-таки в тревоге, а на утро, на завтраке, не обнаружив Виолетту за её столиком, находящемся практически в конце столовой, Юля почти запаниковала. Завтрак подходил к концу, когда в широком дверном проёме столовой появилась загадочная Виолетта – в синем, сродни цвету её глаз, костюме и с пышной бордовой розой в руке. Она решительно подошла к Юлиному столику и остановилась рядом с Юлей. Юля привстала, повернувшись к Виолетте лицом. И тогда Виолетта, с неизменной очаровательной улыбкой, протянула Юле розу, поблагодарив за лечение, и поцеловала её мягким чмоком в щёчку. Юлии послышалось, как все завтракающие в столовой на пятьсот человек, одномоментно ахнули и замерли от (такого!) жеста Виолетты… А виновница колыхания привычного болотца отдыхающих, далее молча проследовала к своему столику и, под мощным обстрелом сотен любопытно-испытующих глаз, принялась спокойно и аппетитно поглощать свой творожный завтрак.
 - Я знаю, откуда она привезла цветок, – Гена ревностно глянул на розу, бережно несомую Юлией в её номер. Но, преодолев ощущение неловкости от чьего-то внимания, превзошедшего его внимание к Юле, он всё же отыскал у кастелянши вазу и демонстративно водрузил в неё чужой подарок.
 - Так откуда этот цветок? Что ты знаешь об этом? – Юля ласково приобняла своего паренька, но уже, как она почувствовала, больше по-сестрински.
 - Эта Виола (так Гена сократил имя Виолетты) с шестичасовым автобусом уехала в город, как теперь понятно – в цветочный магазин, я видел сам: ты же помнишь, моё окно выходит на остановку служебного автобуса. А обратно, наверняка, она приехала на такси. Автобус ведь только два раза ездит в город: утром и вечером.
 - Не грузись, мой милый, – Юля максимально всыпала нежности в свой голос, – я твоя, если не навеки, то уж на наш заезд, точно.
 - Тем более что у меня осталось два дня, – грустно проговорил Гена.
 - И у меня меньше недели, – в тон ему произнесла Юля.
 - Я постараюсь, правда, не знаю, как это сделать, но продлить свою путёвку до твоего срока… и вместе уедем. Ты хочешь этого? – Гена испытующе смотрел прямо Юле в глаза.
 - Да, хочу… – неубедительно ответила Юля и, опомнившись, тоже глянула в небольшие, продолговатые по форме, серые глаза Гены.
 - Нет, не уловил мою… интонацию, – мелькнуло у Юли. – Не так тонок восприятием, слава Богу. Иначе бы разборок до ночи хватило…
 Вечером планировались танцы. Культ массовик почти выскакивал из собственной шкурки, когда к танцующим присоединилась новая Звезда заезда: Виолетта была просто нарасхват. Она не отказывала никому из приглашающих её на танец и блистала безупречным владением своего тела и потрясающим чувством ритма.
И опять жители профилактория не отводили своих восторженных взглядов от этой очаровательной женщины. Гена, инстинктивно чувствуя недоброе, только-только намеревался увести Юлю с танцев, но к нему (совершенно неожиданно) подошла сама Виолетта и пригласила на танец. Отказаться от подобного мог бы лишь невменяемый мужчина. А Гена был здоров и, конечно же, пошёл за Виолеттой в самый центр зала, чтобы начать неуверенно переставлять свои длинные ноги в захватывающем ритме вальса.
 - Нет!.. Это не вальс! – Хохотала чаровница. – Это – издевательство над музыкой!.. Учитесь, молодой человек, пригодится хотя бы в день вашего бракосочетания… Вот, вот, отлично: уже не оттопчете ноги своей невесте!
 И Гена изо всех сил старался, в такт движениям партнёрши, хотя бы подтягивать свои непослушные ноги, а не то чтобы успевать ещё и перебирать ими…
 - Принимайте Ваше сокровище! – продолжала смеяться, Виолетта, подводя в танце Гену к Юле.
 Юля смеялась тоже, глядя на окончательно растерявшегося своего парня:
 - Ну что, герой, пойдём или ещё потанцуем?
 - Нееет, я пас. Легче пятикилометровку пробежать… Пойдём погуляем: я весь взмок.
 - Раз взмок, то пока не пойдём. Там ещё не весь снег растаял, холодно, если ты помнишь… Или ты сейчас всё напрочь забыл? – Юля хохотала от всей души, понимая тонкую игру Виолетты и восхищаясь изобретательностью её сюрпризов.
 Через два дня Гена, ничего не придумавший, чтобы остаться до окончания Юлиного сезона, покидал «Сосновый бор». Несмотря на ночное, жаркое, предотъездное прощание, в шесть утра Юля всё же подошла на остановку, чтобы ещё раз обнять и отпустить паренька в его иную, уже без неё, Юли, жизнь…
Почти до вечера Юля откровенно грустила по Гене, бродила по местам их прогулок, даже заглянула в спортивный зал и, увидев уже сложенные стопкой маты, вспомнила что плед, взятый ими в ту ночь у кастелянши, она ещё не вернула…
 - Да… несерьёзная я женщина: несмотря на двухлетнюю дочку, чувствую себя ещё девчонкой студенческой поры… Зачем голову морочила парню: он ведь на целых четыре года моложе меня! Четыре года назад… я вышла замуж и вскоре, как вышла, так и зашла… Зачем выходила? Многое в моей жизни «зачем?». Ладно, не буду грузиться. Ещё пять дней беззаботной жизни и… домой! Мама заждалась, а о Наточке даже думать боюсь, иначе сорвусь раньше срока… Так скучаю по ребёнку, что иногда всем лицом ощущаю её тёплое, вкусное дыхание: это самая большая моя жизненная ценность и счастье моё!.. – Юля частенько проговаривала свои мысли шёпотом, это был для неё весьма эффективный метод снятия стресса.
 Вскоре она вышла из спортивного зала и побрела по коридору, почему-то в сторону концертного зала, хотя собиралась идти на свой этаж, в свой номер. Проходя мимо закрытой двери в концертный зал, зачем-то толкнула её, дверь оказалась открытой. Юля сделала несколько шагов внутрь и замерла от – вначале услышанного, а затем и увиденного: фортепианная музыка наполняла каждый миллиметр огромного зала своим тонким, переливным звучанием; она, как дыхание, входила в грудь почти рефлекторно и затем растекалась по сосудам, замирая в нервных окончаниях всего тела. И эти фантастические звуки, в правом углу сцены, вынимала из рояля сидящая за инструментом Виолетта. Заметив или скорее почувствовав появление Юли, Виолетта обернулась, но не сразу, а лишь доиграв произведение до конца. И даже, когда звуки смолкли, она, по-прежнему не поворачивая головы, громко произнесла со своим лёгким прибалтийским акцентом: «Долго идём… Мне казалось, что Вы раньше услышали, что Вас зовут. А… я не учла, что у Вас печаль: любимый уехал… Так?».
Только тут Виолетта резко повернулась к Юле: «Подходите ко мне, Юлия, давайте в четыре руки сыграем что-нибудь. Я уверена, что Вы тоже играете на инструменте. Иначе и быть не может».
 - Да, играю… но как Вы, увы, не смогу. – Юля, не доходя до сцены, села в первом ряду зала. – Пожалуйста, поиграйте ещё, если можно. Люблю слушать, особенно когда вот так… ооочень душевно играют…
 - Ну что же, если « вот так душевно», то можно… – улыбнулась Виолетта и продолжила свою захватывающую ощущениями игру…
Сколько времени продолжался концерт для одного слушателя, Юля не помнила: она была почти в забытьи от эмоций, порождаемых умело подобранной музыкой, от мастерского исполнения этой пленительной музыки, оживляющей в её мозгу трогательные, ещё детские воспоминания… Очнулась Юля от того, что кто-то осторожно касается её плеча и что-то невнятно говорит. Придя в себя окончательно, стала разбирать слова:
 - Так мы с Вами точно опоздаем на ужин и останемся голодными до утра. – Виолетта сидела на соседнем с Юлей месте и смотрела на неё всей своей бездонной синевой…
 - Простите и спасибо Вам, Виолетта, за такое…
Вы гениально очаровываете людей!
 - И чем же? – улыбнулась Виолетта.
 - Да всем, всем очаровываете! – Юля уже жестко взяла под контроль свои эмоции. – Ещё раз огромное спасибо Вам за музыку! Действительно время пролетело незаметно, уже ужин. Вернее, опять ужин… Пойдёмте, Виолетта. Теперь, я так понимаю, сюрпризы за мной: с Вас уже достаточно. Но вот успею ли? До отъезда – четыре дня.
 - Успеете. – Уверенно сказала Виолетта и пошла на сцену закрывать рояль.
 Утро следующего дня не предвещало ничего тревожного. Птицы пели весенние перезвоны, и снег заметно сошёл уже со всех дорожек, оставаясь только у подножий густорастущих деревьев. Так, по крайней мере, выглядел уходящий март из окна Юлиного номера.
 - Надо сегодня порисовать. Ведь обещала больничной редколлегии, что привезу картинки акварелью и всё взяла с собой, да времени не нашла. Сегодня точно найду. – Юля пошла в душ, а выйдя из него, обнаружила, что её ключа на крючке нет. Значит, её сплошное горе-соседка снова взяла оба ключа, и теперь Юле придётся ждать, когда соседка позавтракает и может быть придёт в номер, а может и не сразу придёт…
 - Только через полтора часа ключ заскрежетал в замочной скважине. Соседка вначале сильно удивилась своей рассеянности, а потом неглубоко посочувствовала, что Юля по её вине осталась без завтрака.
 - Ничего, успокоила себя Юля, – будет разгрузочный день. Если честно, эта столовская пища уже порядком надоела.
 Взяв альбом и краски, Юля оделась потеплее и пошла в бор. Когда она шла к озеру, заметила красные флажки, появившиеся в смешанной полосе леса, неподалёку от места обрыва, где Юля давно приглядела очень красивую, старую сосну с огромными шишками. Присела на корни соседней, тоже древней сосны: выпирающие из земли корни были настолько мощными, что вполне могла сойти за сидение. Устроилась более чем удобно и начала отображать на бумаге, как солнце щедро осыпает лучами макушку сосны-натурщицы. Рисовала где-то в течение часа, не отвлекаясь на непонятные шумы со стороны леса и отдалённые чьи-то разговоры. Удивительного ничего в том не отметила: гуляют отдыхающие, наслаждаются неповторимым кислородным коктейлем воздуха. Как вдруг, совершенно неожиданно, Юля почувствовала, что кто-то сильно схватил её и толкнул вперед к обрыву; за мгновения едва успела осознать, что уже летит в объятиях кого-то, вернее они вместе с кем-то кубарем летят вниз – с обрыва к озеру. И тут же наверху послышался оглушительный взрыв, а за ним последовало ещё два взрыва.
Присела, оглянулась: рядом с ней неподвижно лежала Виолетта. Она вся была перепачкана землёй, песком, снегом. Юля наклонилась над Виолеттой: лицо женщины было мертвенно бледным, губы синими, но она дышала, хотя глаза не открывала.
 - Виолетта, что с Вами? Где болит? Что вообще происходит? – Юля ещё ближе наклонилась над ней, и тут Виолетта порывисто обняла её, да так крепко, что и без того перепуганная Юля чуть не задохнулась.
 - А – а – а, испугалась? Слава Всевышнему! Жива! – Слёзы потекли по чумазому лицу Виолетты. – Разве так можно? Ведь объявляли же, на завтраке… всем говорили…
 - Что говорили? Я не была сегодня на завтраке… – Только сейчас Юля заметила, что она такая же грязная и чумазая, как и уже сидящая рядом с ней на прибрежном песке Виолетта.
 Через какое-то время слегка умытые ледяной озёрной водой, в перепачканной одежде, Юля и Виолетта всё же предстали перед очами профилакторских жителей, которые уже явно притомились обсуждать их чудачества. По долгой дороге к корпусу (шли медленно, потому что на каждый шаг тело сигналило своими ушибленными местами) Виолетта рассказала Юле, как на завтраке многократно объявляли, что в связи со строительством нового корпуса и подготовкой закладки фундамента, на территории профилактория до обеда будут вестись взрывные работы. И что красными флажками огорожена опасная зона. А Юля благополучно перешла флажки, да ещё и в двух местах. Так что, если бы не Виолетта, которая спохватилась и встревожилась отсутствием Юли на завтраке, то Юлины косточки уже были бы разбросаны и по смешанному лесу, и по обрыву.
 В обед слегка покряхтывающие от болевых ощущений в теле, но отмытые и радостные, уже почти подруги, посетили последнее Юлино занятие у психотерапевта, куда Юля пришла теперь на пару с Виолеттой, которой тоже не мешало бы, как и некогда Гене, основательно поддержать свою нервную систему. Вечером Виолетта пригласила Юлю к себе в номер – отпраздновать второе рождение Юли. Отказаться было не реально, да и не хотелось. Номер у Виолетты оказался на одного человека, то есть – люкс. Стол в номере был украшен горящими ароматическими свечами, на кровати лежала красивая, дорогая гитара. На столе были конфеты, печенья и в банке с маленьким кипятильником уже закипал будущий чай.
Обстановка была приближена к домашней, и сама хозяйка предстала в красивом сиреневого цвета пушистом халате и таких же пушистых тапочках.
 - Извините, я устаю от костюмов и каблуков, а уж после нашего совместного полёта, тем более… Можно я по-свойски? – Виолетта осторожно присела на стул возле накрытого стола.
Не надо быть доктором, чтобы понять, что у Виолетты, хоть и не тяжелый, но все же ушиб поясничного отдела позвоночника.
 - Конечно, – Юля тоже присела к столу. – Одеваемся, как удобно, ходим, как можем… – она виновато посмотрела на Виолетту. – Но к лечащему врачу завтра обязательно зайдите, пусть хотя бы массаж назначит, после предварительного снятия и анализа ЭКГ, конечно. И… наверно пора познакомиться, не правда ли?
 - Да уж, коль обещанный Вами ответный сюрприз уже состоялся, то ничего не остаётся, как узнать побольше друг о друге… – Виолетта привычно развеселилась...
 - Обо мне Вы уже знаете достаточно. А иногда мне кажется, что знаете всё… – Юля смущённо опустила глаза.
 - Кое-что знаю, но в основном чувствую… как все музыканты. Я – профессиональная пианистка. С нашим главным симфоническим оркестром Латвии объехала практически весь мир. Пишу и свою музыку. Из того что Вы слышали, половина музыки моей, вернее не моей, а идущей через меня… А после окончания вокального отделения консерватории теперь  ещё устраиваю и  свои сольные концерты по просьбе, конечно.
 - Да что Вы? Это прекрасно!
 - Нет, всё проще. Пейте чай, а это – очень вкусные французские конфеты, я их с собой привезла. Некоторые из них с коньяком и ликёром.
 - Спасибо. Алкоголь не переношу.
 - Потому, что лечите алкоголиков?
 - Нет, врождённый дефицит расщепляющих алкоголь ферментов.
 - Жаль. Иногда можно хорошо расслабиться. Вот, например, у Вас сильно напряжены мышцы шеи и спины. Можно их расслабить приёмом небольшой дозы алкоголя или теперь уже без вариантов – массажем. – Виолетта встала и, подойдя со спины, положила свои руки на плечи Юли. Руки у неё были настолько горячими, что, казалось, прожигали тело сквозь шерстяную Юлину водолазку. Слегка растерев плечевые мышцы (сильные прикосновения были не реальны из-за боли, теперь уже практически во всем теле), Виолетта опустила руки на спину Юлии, за пару минут прогрела руками мышцы её спины и в конце прогрева приобняла за плечи. Юля вздрогнула и слегка отшатнулась.
 - Не чувствуй своей вины за случившееся. Главное, мы живы! И не пугайся. – Виолетта без всяких реверансов перешла на «ты». – Мне интересны реакции человеческого биополя. Твоего поля особенно: оно имеет физические параметры очень высокой частоты. Я ведь тоже проводник – «музыкальный проводник», как меня называют. Это врождённое свойство. Моё воздействие звуками на биополе и чакры людей – очень сильное. – Она отошла от Юли и снова осторожно присела на свой стул. – Я могу заставить звуками плакать или смеяться любую аудиторию, в любом количественном и качественном составе. Могу только вибрацией своего голоса вызвать у присутствующих те или иные внешние и внутренние реакции организма. Так я нашла своего будущего мужа и до сих пор он влюблён в меня, как мальчишка, хотя абсолютно в курсе что, несмотря на мои «якания», эти способности – не моя заслуга… Жаль, что Бог не дал нам с ним детей, возможно и у них проявились бы подобные врождённые свойства. Именно в разлуках я отчётливо осознаю, как мне повезло с мужем и как я всё-таки люблю его! Он, правда, славный... Но то, чем обладаешь ты, я не владею: ты более универсальный проводник. Возможно потому что медик. Я и обратила на тебя внимание, когда ты, на том примитивном конкурсе, вдруг, спела под гитару свою песню. Мелодия мне показалась простенькой, а вот слова… Они несут такую энергетику, что проникают на небывалую глубину земли и закидывают в небывалую глубину неба. Мы с тобой – истинная противоположность, даже внешне. Наши глаза: чёрные и синие, волосы – светлые и тёмные; наши способы восприятия ауры: я слышу, а ты видишь и т.д.
 - Главное, наше отношение к людям… Я уверена, что ты (Юля тоже перешла на «ты») спасла бы любого, окажись он на моём месте.
 - Да уж… наспасалась. Была в специальном отряде спасателей. Правда, я там в основном расчёты проводила с помощью звуков… это сложно и требует большой аналитической работы чувствительных и слуховых центров и ещё – выдержки. Но… находили людей: и под завалами, и в воде, и в лесу, и даже в других странах…
 - Интересно. Значит, меня ты вычислила по песне? А как
сегодня определила моё место нахождения?
 - Вначале песня, потом – занятие, которым ты вывела людей из транса, да ещё некоторых и из гипнотранса… И нашла тебя сегодня по звучанию… Я точно знаю, что наша с тобой встреча не случайная, а связь – кармическая. Мы – родственные души и ты ещё в этом убедишься.
Вот сейчас смотрю на гитару, а если бы мы с тобой песни совместно писали, представляешь? Какова была бы сила воздействия?..
 - Интересная ты, Виолетта. Не представляю, как по звучанию можно найти человека? И вообще, как ты справляешься с этой сумасшедшей влюблённостью в тебя?
 - Привыкла. Но некоторым приходится объяснять, что любят они не меня саму, а ту энергию, ту высшую силу, что идёт через меня: через музыку, которую я исполняю и которую сочиняю (вернее принимаю и провожу в жизнь) и через вибрации голоса, когда пою или даже просто говорю. Эта божественная энергия, идущая через проводников, восстанавливает биополе людей, потрёпанное их болезнями, всяческими перегрузками и на высоте обретённого людьми состояния гармонии, я кажусь им чем-то особенным… всё банально.
 - Понимают объяснения?
 - Кто как. Да ты и по себе знаешь, когда после твоих сеансов пациенты благодарно бросаются тебе на шею и признаются в своих чувствах… Значит гармонизировала их, так ведь?
 - Бывает… От тебя, Виолетта, ничего не скроешь…
 - А ты попробуй, – рассмеялась хозяйка номера и взяла в руки гитару. – Я написала, вернее через меня пришла мелодия на те твои трогательные стихи, что ты промурлыкала на конкурсе, в день нашей встречи. Правда, я не все слова запомнила, но уж как получится… Послушай.
Виолетта запела. Нет, это было не пение, это было совместное прижизненное вознесение душ: слушающего и поющего – в манящую райскую даль!..
 Когда стих последний гитарный аккорд и последний тонкий как пёрышко отзвук голоса, Юля не только эмоционально, но и физически – с трудом пыталась выплыть из небесной глубины музыки, глаз и голоса исполнительницы… Выплывала и, как все тонущие, пугалась своего состояния: в данном случае – полной неуправляемости собственным биополем, с его мощными электромагнитными, тепловыми, световыми, торсионными, микролептонными… свойствами, оказавшимися бессильными противостоять вибрациям человеческого голоса.
 - Вижу, ты по максимуму прочувствовала звуки и наверняка даже увидела звуковые картинки…
 - Да… круто! – Юля выплыла окончательно. – Сила и красота в созвучии… что-то бесподобное! Слов не нахожу… И ещё я заметила, ты при общении вольно или невольно касаешься интересующих тебя людей… Или мне это показалось?
 - Не показалось. Так оно и есть: при прикосновении поле человека усиливает своё звучание, как музыкальный инструмент… Знаешь, я хочу завтра вечером дать концерт для отдыхающих, уж больно приелась всем, как я поняла, приезжающая сюда никакая по качеству художественная самодеятельность. Одобряешь идею? Надеюсь видеть тебя в первом ряду и думаю, ты уловишь те музыкальные нюансы, которые будут понятны не многим. Потом обсудим.
 - Идея отличная! – искренне ответила Юля и поспешила прервать общение, сославшись на усталость. Она почему-то, вдруг, ощутила себя подопытный мышкой в руках непредсказуемого мага…
Всю ночь Юля провела, как в бреду: в её коротких снах ей виделись – мама, Гена, синеглазая Виолетта и больше всех – доченька Натка.
 Рано утром Юля прекратила свои сомнения-колебания и окончательно успокоилась, когда утренний автобус тронулся с обычного места стоянки и понёс её, на своих резиновых ногах, обратно – домой… к любимым и родным.
                Часть 2.
                Энергетический дублёр.             
 Прошло полтора года, ничего не изменивших ни в личной, ни в профессиональной жизни Юлии. Она по-прежнему была без любимого и единственного и по-прежнему ей не выделяли достойного помещения для проведения групповых занятий по психотерапии. Пациенты ютились в душном подвальном помещении их больницы, и доктор, извиняясь за неудобство, укладывала своих пациентов на пол, на ватные больничные матрасы, и так проводила сеансы аутотренинга и гипнотерапии.
 Как-то, одним осенним утром, когда Юлия Сергеевна практически заканчивала своё групповое занятие, и ей оставалось лишь подвести итог проведённого сеанса, стоя спиной к двери, она услышала, что кто-то осторожно приоткрывает дверь. И тут же, неожиданно, почувствовала лёгкое прикосновение к её плечу, как она успела поймать боковым зрением – двумя сложенными вместе тонкими, кожаными, женскими перчатками. Резко обернулась. На пороге её, так сказать, «кабинета» стояла во всей своей красе – Виолетта! Кто не потеряет от такой неожиданности дар, даже самой уверенной речи? Юля в одно мгновение и онемела, и покраснела, и от макушки до самых пяток проследила волну своей нервной дрожи.
 - Как так? – Едва выдавила из себя Юля, но этого времени уже хватило ей, как натренированному проводнику, чтобы совладать с собой. – Занятие… я скоро. – Уже почти спокойным, тихим голосом сказала она Виолетте и более громко продолжила свою слегка прерванную речь…
Но непредсказуемость – это неизменный конёк чаровницы: в одно мгновение, скинув с себя своё лёгкое пальто, она улеглась на свободный матрас, прямо у ног ведущего занятие доктора и прикрыла, как все прочие пациенты, свои глаза. Юлия вначале слегка растерялась, а потом улыбнулась её выходке и закончила занятие, как всегда, успешно.
 - Ах, как приятно видеть и слушать тебя в деле!.. – Были первыми слова Виолетты, когда за последним пациентом Юлиной группы закрылась дверь. Виолетта, в присущей ей манере, порывисто обняла Юлю, прижавшись к ней так сильно, что казалось, вконец смяла её белоснежный, отлично накрахмаленный халат.
 - Ты откуда, Чудо непонятное? – Юля еле перевела дыхание… – Какими судьбами?
 - Нашей общей судьбой, конечно! Но об этом позже. Я к тебе на два дня, на те самые… на которые ты раньше сбежала из профилактория. Тогда программа нашей встречи не была окончена, вот я и прилетела её завершить. Думаю, ты не против? А сейчас пойдём куда-нибудь поедим. Есть хочу, просто умираю!
 Юлю опять, как и ранее, улыбнул этот очень интересный, немного протяжный прибалтийский акцент Виолетты.
 - Давай пойдём… в кафе или ресторан? Здесь неподалёку есть приличное заведение… – Юля напряжённо вспоминала название недавно открытого в их городе шикарного ресторана…
 - Нет, давай туда, где ваша экзотическая кухня: ну эти… чебуреки. манты, бешбармак, плов… На худой конец – шашлык.
 - Вот и начнём с худого конца, – рассмеялась Юля, – я знаю, где отменно жарят шашлыки: это на рынке.
 - Рынок – это здорово! Как раз и посмотрю, что там есть и чем можно поживиться...
 Через полчаса Юлия и Виолетта уже потчевались на щедром азиатском рынке. Шашлык ели с особым аппетитом и оттого почти молча, разговорились уже сидя в лагманной, когда, после полпорции лагмана, Виолетта прикупила себе ещё и манты:
 - У меня будет вторая группа после обеда и еще индивидуальный приём. Отменить никак не могу… Сама понимаешь, больные. У них до выписки всё расписано, это же стационар, не поликлиника. Вот если бы ты заранее… а не как снег на голову…
 - Понимаю. И принимаю. Сейчас покажешь мне свой город, а потом вместе на приём. Мне тоже надо с тобой кое-чем поделиться, если захочешь взять…
 По городу ездили довольно долго. Таксист, весьма общительный молодой мужчина, почему-то принял их за сестёр, из которых одна постарше, та, что красивее, а другая помладше, с которой ему общаться было проще…
 Назавтра Виолетта договорилась с этим же таксистом, что по её звонку в диспетчерскую такси, он свозит их к мавзолеям: Айша-биби и Карахана. (Где-то же умудрилась латышка познакомиться с древней легендой о несчастной любви детей двух известных ханов; по существу – с почти историей Ромео и Джульетты, только на казахский манер?).
 - Подобные намоленные места подпитывают, настраивают… – Так кратенько объяснила гостья свои намерения в ответ на молчаливое удивление Юлии.
Было очевидным, пребывание гостьи расписано ею по часам, так как завтра она уже отбывает восвояси. Остановилась Виолетта в гостинице «Интурист» и потому решено было сегодня ужинать в гостиничном ресторане.
 - Как ты нашла меня, уже не первый раз интересовалась Юля. – Ведь я не оставила тебе своих координат.
 - Элементарно, Ватсон! Я нисколечко даже не утруждала свои поисковые возможности и не обиделась, что ты сбежала, знала, что сбежишь. Ты побоялась потерять уверенность в себе и своих способностях. Это правильно: мы все имеем право быть сильнейшими! А твои координаты я упросила дать мне там же, в профилактории. В твоей санаторной карте всё значилось: и адрес домашний, и телефон, и место работы.
 - Да, человек не иголка, особенно если есть цель его найти. Ты молодец, Виолетта! Ну что, по коням? У меня сейчас группа. А потом индивидуальный приём.
 - Слушай, во сколько индивидуалка? Я хочу ещё в одно место съездить, а к приёму прибуду. Лады?
 - Лады: хоть мешать не будешь, а то мои несчастные пациенты только и будут пялиться на тебя, время зря терять... – Юля смеялась с искренней веселостью, как уже не смеялась, если честно, так и есть – полтора года их разлуки…
 - Всё же эта дама, странным образом, возрождает во мне аппетит к жизни, – отметила про себя доктор.
 Виолетта прибыла точно по расписанию. На приём к Юлии Сергеевне должна была прийти женщина из неврологического отделения. При первом общении женщина имела массу жалоб, и Юля, ранее научно подтвердившая свой статус биоэнерготерапевта, с согласия зав неврологии планировала провести пациентке бесконтактную диагностику.
 Полненькая пациентка робко вошла в кабинет и первым делом покосилась на сидящую рядом с уже знакомой ей доктором, незнакомую ей красавицу без халата. Виолетта тут же вышла, давая возможность Юлии соблюсти все нормы врачебной этики.
 - Позволите ли поприсутствовать на сеансе диагностики моей очень хорошей знакомой, тоже в некотором роде целителю? – Спросила разрешения Юлия у пациентки.
Мнительная и настороженная пациентка заметно перевела дух и благородно допустила присутствие Юлиной помощницы…
Затем Юлия пригласила Виолетту и начала сеанс. На расстоянии примерно двадцати сантиметров от тела пациентки Юля поочерёдно исследовала ладонями своих рук всё её тело, предварительно попросив пациентку снять с себя украшения и, если таковые имеются, убрать монеты из карманов одежды. Когда диагностика была закончена, она попросила пациентку покинуть кабинет на время обсуждения результатов со своей помощницей.
 - Давай, чтобы не было никаких поддакиваний друг другу или споров, каждая из нас самостоятельно напишет те отклонения в биополе женщины, которые сейчас обнаружила. – Как всегда неожиданно предложила Виолетта один из вариантов чистоты сравнительного исследования.
 - Давай! – Легко подхватила идею доктор. И они, сев поодаль друг от друга, принялись записывать свои результаты. Через десять минут обменялись бумагами. Тому, что показатели их диагностики совпали на все сто процентов, удивилась только Юля:
 - Как так? Ты ведь даже не подходила, как я – вплотную к пациентке.
 - Я посылала ей звуковой сигнал и получала ответ от её биополя и конкретно от каждой чакры.
 - Как посылала? Ты же не произнесла ни звука.
 - Я определяю, как звучит в целом поле человека, иногда своим внутренним голосом давая посылы и получая ответ в виде вибраций соответствующих тональностей. Проще, конечно, при разговоре или игре на инструменте, или при пении определять тональность: мажор или минор. Тут же определяется и тоника. Например, у этой женщины всё было классическим вариантом: она звучит просто – тональностью ля минор. Дальше, по чакрам, выстраивается звукоряд, и я отслеживаю точность его звучания. Я не врач и потому могу только показать в каких чакрах какие проблемы: какова их энергонасыщенность или какие дефекты… Если мне трудно работать в какой-то определённой мною тональности, могу в себе же звучно-мысленно транспонировать звуки, а иногда и даже аккорды, в другую, более простую тональность – чаще в до мажор. А уж если захочу послушать, как звучит поле человека инструментально, то произвожу транскрипцию – переложение для любого другого инструмента, кроме моего любимого фортепиано.
 - Ну, это просто высший пилотаж! И ты к этому пришла сама?
 - Нет, не сама: Боженька одарил. Это у меня врождённая способность. Я с детства слышала, как люди звучат, и потому общалась со многими неохотно и проблемно. Спасала, как ты говоришь, «моя красота»…
 - И какой тональности я, по твоей диагностике?
 - Ты… Если бы не твоё звучание… вряд ли бы ты меня сейчас лицезрела. Ты – си-бимоль мажор, с тоникой, конечно же, си-бимоль. Это тональность, в которой любили писать музыку Моцарт и Бетховен. Я играю второй концерт Бетховена – для фортепиано с оркестром. Так что, как встретилась с тобой, так и звучишь ты у меня этим концертом. – Снова начала веселиться Виолетта.
 - Значит, ты тогда нашла меня на обрыве, как си-бимоль мажор?
 - Конечно! Времени не было транспонировать даже в до мажор, – рассмеялась Виолетта. Кстати, полное название ноты si – siderae переводится, как Небеса.
 - Да уж, небеса…  Только усиливаешь ты моё звучание далеко не через флейту и скрипку, а, судя по твоим объятиям, скорее всего через некий меховой инструмент: баян или аккордеон!.. – Юлия без труда подхватила посланную Виолеттой шутливую нотку... но тут же спохватилась:
 - Ладно, понятно, что не всё понятно… Спасибо за мастер-класс! Пора нам приглашать пациентку, она уже заждалась итога нашей диагностики. Надеюсь, в случае её интереса, ты не станешь ей объяснять про её тона и полутона… Иначе она окончательно заболеет или нас больными сочтёт… – Юлия сделала серьёзное выражение лица и пригласила пациентку в кабинет.
Кратенько объяснив, на что женщине нужно обратить внимание в плане её здоровья, и поуспокоив немного встревоженную женщину, посчитавшую, по-видимому, что раз её долго не приглашают, значит, она – тяжёлый или запущенный случай, Юлия Сергеевна написала рекомендации лечащему врачу по дальнейшему обследованию пациентки и отпустила женщину восвояси.
 С таким же успехом прошёл приём еще трёх пациентов. И, наконец, диагносты покинули больничные стены в надежде успеть ещё куда-то, о чём Виолетта прежде времени не стала говорить Юле. Когда такси привезло их по адресу, названному Виолеттой, Юлия была более чем удивлена. А когда из единственного в городе христианского храма им навстречу вышел священник и кивнул Виолетте, как его знакомой, загадок стало ещё больше.
 - Я подумал, даже посоветовался… и… не могу дать Вам разрешения на озвучивание какой-то там мелодии. Это не по нашему уставу. У нас строгое предписание количества ударов и в какие именно колокола, и по каким дням, и в какое время. – Спокойно, но твёрдо священник отказал Виолетте в, по-видимому, ранее озвученной ею просьбе. Юле стало понятно, куда исчезала по делам её гостья, когда попросилась пропустить групповое занятие. Сказать, что ничего не подозревающая Юля была ошарашена происходящим, это просто ничего не вымолвить…
 - Какой-то мелодии… – Толи обиделась, толи усмехнулась Виолетта, снисходительному определению священником её благих намерений.
 - Я допускаю Вашу уверенность, что Ваша музыка очищает души и объединяет их, как Вы говорите, в каких-то там следующих жизнях, а как мы говорим – в вечном царствии Божием… – Уже с лёгким сарказмом продолжал говорить священник.
 - Вы так скептично отнеслись к понятию «следующих жизней». Но я уверена, Вам известно, что Библия неоднократно подвергалась коррекции и именно в пользу Земных посредников между Богом и человеком. – Не унималась Виолетта.
Священник промолчал.
  - А ведь души могут поддерживать друг друга, помогать, даже быть энергетическими дублёрами! Но Вы такое не знаете, или знать не хотите… Как-то у вас всё приземлённо… Тогда, извините. Просто времени у нас мало… очень мало времени! – Виолетта еле сдерживалась, чтобы достойно закончить это рандеву.
 Уже прилично отойдя от церкви, Юля и её гостья всё ещё шли молча, каждая думая о своём.
 - И что тебя подвигло на такое решение: сыграть на колоколах? – Наконец Юля прервала напряженность их словесной тишины.
 - А… к чему теперь об этом, если ничего не получилось? Главное, что звонарь оказался толковым и всё сразу просёк. И очень ему моя идея понравилась: спрятать тему мелодии в глубине традиционного перезвона... – Виолетта словно сдулась в одно мгновение. – Ничего… – она снова вынырнула из своей печали и распушилась, – сейчас мы пойдём в ресторанчик и с горя там напьёмся!
 - Я не пью, ты наверно забыла? – Юля никак не могла подобрать нужные слова, не говоря уже о нужном тоне, чтобы побыстрее вернуть их общение в прежнее русло.
 - Не старайся… и не переживай. Мне бы вина бокал и хорошую музыку... Вот что я сейчас хочу больше всего!
 - А может быть тебе просто пора отдохнуть? Как сердечко твоё? Судя по твоей ауре… да и внешнему виду…
 - Вот только не надо о моём здоровье! – Почти взорвалась Виолетта. – Эта тема – табу!
Через секунды она уже искренне извинялась за свой выпад…
 Пойманное по дороге такси быстро доставило спутниц в «Интурист». Столики были ещё свободны: вначале в зал запускали проживающих в гостинице, и лишь спустя час –других посетителей. Выбрали место во втором ряду столиков. Заказали всё самое вкусное, дирижировала заказом, конечно же, Виолетта. И сама же постепенно допила заказанную ею бутылку дорогого французского вина – с очень большим сроком выдержки. Вскоре музыканты взялись подстраивать свои инструменты, и зал наполнился хмельным веселием. Юля не лезла к гостье со своими вопросами, зная, что Виолетта всё равно скажет всё, что хотела сказать, приехав к ней в такую даль… Но гостья тянула с откровениями. Наконец, когда в ход пошла и бутылка шампанского, Виолетта пришла в своё обычное благодатное настроение. И, дождавшись паузы в игре и пении ресторанного ансамбля, по обыкновению не знакомя Юлю со своими намерениями, она, совершенно не пошатываясь, взобралась на сцену и, подойдя к синтезатору, вмиг настроила его нажатием каких-то кнопок. Села на стул у синтезатора и начала играть. Уже при первых взятых ею аккордах, гул зала начал стихать. Сыграв очень красивую мелодию, ранее не слышанную Юлией, Виолетта притянула к себе микрофон и сказала следующее:
 - Дорогие слушатели, я хочу сейчас спеть вам нашу с моей подругой песню, написанную полтора года назад в одном профилактории. У этой песни замечательный, глубокий смысл. Постарайтесь принять его всем сердцем. А то мы сейчас были в церкви, так у священника оказалось очень маленькое сердце… Оно не сумело вместить нашей просьбы: позволить ещё живущим в этом мире душам приобщиться к бессмертному... Но я очень надеюсь, что ваши сердца большие, тёплые и добрые, и вы сумеете принять эту жизнеутверждающую песню.
 Виолетта запела и мир ресторана рухнул у всех на глазах, превращаясь в мир концертного зала: люди перестали пить и есть… Они, в большинстве своём, как завороженные повернули головы в сторону сцены и, любуясь исполнительницей, жадно насыщались звуками её голоса… А голос её просто разносил души слушающих – своими резкими перепадами: то провалами в небесную бездну, то скоростными полётами вниз, с риском ударов о земную твердь; или одаривал звонким пением птиц и почти реальными всплесками вод бескрайних океанов... Когда песня была допета, люди ещё несколько секунд пребывали в восторженном оцепенении, а затем стали хлопать, в полном смысле, чуть не отбивая свои ладони. Под множественные крики «браво», уже спустившаяся со сцены Виолетта, подошла к Юле и привычным концертным жестом руки представила её публике, невольно заставив встать и раскланяться. Ресторанный народ снова взорвался аплодисментами.
 - Это тебе вместо моего санаторского концерта, с которого ты тогда сбежала, – Виолетта заметно стала хмелеть…
 - Знаешь, что я хочу тебе сказать, – начала она тот разговор, которого уже давно ждала и боялась Юля, – я даже не могла и предположить, что моим (образно говоря) энергетическим дублёром будет такая слабовольная, как ты. Ты себя не ценишь и не уважаешь. Где, среди кого ты живёшь? Как ты работаешь? Твои пациенты валяются, как отбросы, на полу – на грязных бывших в употреблении матрасах. А твои работодатели пользуются твоей добротой и твоим божьим даром, почти бесплатно растаскивая тебя на молекулы и атомы… Но ты продолжаешь служить интересам исторически ещё незрелого, несамостоятельного народа – вашего местного населения, вернее его байской элите. Я тебе предлагаю уехать со мной. Переехать всей вашей семье к нам на второй этаж нашего двухэтажного дома или, если не захотите, временно – на съёмное жильё, а после продажи вашей квартиры, мы поможем вам купить небольшой дом. Муж не будет против: я ему уже озвучила эту тему. Мы создадим твоему таланту все условия: у тебя появится своя клиника, где будет чисто и красиво, и каждый твой любимый пациент будет иметь отдельную кровать, а не матрас. В конце концов, познакомим, а там, глядишь, и выдадим тебя замуж за брата моего мужа. Кстати, он холостой и тоже врач, довольно обеспечен: владеет собственным лечебно-диагностическим центром. От тебя зависит только дать согласие. Дорогу и все расходы по проживанию я беру на себя. Но нельзя же так… нельзя так гробить свой дар… вернее не твой – божий!
 - Ну, вот и славно, что ты, наконец, выстрелила из ружья, которое долго висело на твоей сцене, – Юля облегчённо вздохнула. –Ты меня будто вербуешь на службу: себе ли, твоей республике или ещё каким-то целям… Конечно, если ты всем меня одаришь, я по гроб доски буду обязана тебе… Нет, дорогая, никуда я с тобой не поеду. Я люблю этот некогда кочевой народ, я здесь родилась и выросла. Мы – одна дружная советская семья, а настрой вашей республики давно прозрачно виден. Я была ребёнком в Риге на экскурсии. До сих пор помню, как в магазинах обслуживали в первую очередь латышей и лишь потом нас – детей-школьников, говорящих на русском языке. Я не скрываю, что специально говорила в некоторых магазинах на казахском языке, чтобы продавцы хотя бы просто обратили на меня внимание и дали булочку с сыром. (Нас кормили так, что мы ночами под одеялом ели печение). Я не говорю, что все так относились, было наверно и иное обращение, но в памяти сохранилось весьма унизительное... Одну радость я увезла тогда из Риги: воспоминание о Домском соборе и пении Ирины Архиповой в нём. Она исполняла «Аве Марию», и ещё… я купила возле собора пластинки с концертами Архиповой. А здесь, кто из казахов тебя обидел или даже недоброжелательно посмотрел в твою сторону? А? Молчишь… потому, что образованности здесь, конечно, меньше, а вот человечности пока побольше… Да ладно, что мы с тобой взялись за международное… Давай лучше закажем чаю с лимоном и по домам. Меня дочка уже заждалась и мама тоже. – Юля с трудом осадила свою горячность.
 - Запомни в своей речи ключевое слово «пока»… потом ты его вспомнишь, это я тебе говорю, как провидец. Да, кстати, у меня в номере подарки всем вам. Надо только подняться на третий этаж. Может, пойдём: там, в номере, чай и попьём, как тогда в профилактории?
 - Пойдём, иначе, если ты допьёшь ещё и шампанское, то затащить тебя на третий этаж я уже не смогу…
 Юля впервые была в люксовом номере «Интуриста». Номер ей показался – царскими палатами и хотелось не только ходить по трём его комнатам, но и всё потрогать, чтобы удостовериться, что такая роскошь – в реальности.
 - Я не могу больше скрывать от тебя, что приехала… потому, что это последняя наша встреча, что нужно было торопиться… – Виолетта смотрела на Юлю своими – сейчас просто иссиня-чёрными глазами. – Скоро одна из наших душ покинет этот мир, мир земной... И я очень НЕ хочу, чтобы это была твоя душа...
 - Что за глупости ты говоришь, Виолетта? Вот воистину: надо напоить человека, чтобы у него на языке появилось то, что было на уме…
 - Не перебивай, прошу. Это правда. Я тебе расскажу, откуда я это знаю. Завтра расскажу, когда проснёмся, позавтракаем и съездим к мавзолеям (номер такси я запомнила). По дороге будет немного времени… Сегодня я просто сражена наповал отказом вашего ре-минорного священника: наш бы такую просьбу исполнил… запросто. Вот тебе и духовность… Кстати, в ре-миноре у Иоганна Баха есть его известнейшая фуга…
 - Мне непонятно, почему ты ищешь опору в церковном, если ты напрямую, с рождения, общаешься с божественным?
 - Как всё же ещё несовершенен мир, который человек сотворяет для себя и окружающих, не осознавая своей изначальной зрелости… – продолжала говорить Виолетта, будто не слыша или не слушая Юлю. – Вот и я тоже… примчалась, чтобы спасти или спастись?.. Но прежде – убедиться в способности твоей души услышать музыку Вечности…
 - И что, убедилась?
 - Ещё не знаю. Но знаю одно: в случае окончательного расставания мы и в последующих воплощениях будем искать друг друга… потому, что мы – не просто абсолютно гармоничные проводники, а ещё и взаимные энергетические дублёры. Нам дана исключительная возможность продлевать жизнь друг другу за счёт нашего природного умения владеть определёнными свойствами вселенского энергопотока. Наши вибрации на редкость совместимы, дополняемы и даже замещаемы! И ещё, наши души могут переместиться в другие тела, если будет необходимость закончить какую-то жизненную программу их развития. Так что в случае моего преждевременного ухода частичка моей души может откликнуться в чьём-нибудь другом певческом голосе. Прислушивайся! Ты думаешь, зачем мы приезжали в профилакторий? Чтобы дать отдых своим телам? Да нет… в основном – отдых душам, которые задолго до нашей встречи вибрационно вычислили друг друга в пространстве и вот… по необходимости притянулись… за поддержкой. Давно известно, что душевные переживания укорачивают жизнь. Душа и сердце – одна чакра, и уменьшая энергопотребление души (которая, поверь, берёт энергию первой), люди увеличивают возможность жить сердцу, делая это чаще неосознанно. Только не мы с тобой: нам, глупым, надо выматывать свои души, посылая вибрации такой частоты, к которой ещё не готовы те души, которых мы пытаемся вывести на иной уровень, как Некто пытается выводить и нас… через  творчество... Дублёры мы, на счастье или несчастье встретившиеся! Надо ценить и развивать наши душевные способности. Тогда и сердцу будет больше доставаться энергии для жизни.
 После столь длительного монолога, который не просто дался не так хмельной, как заметно уставшей Виолетте, она облегчённо вздохнула и прилегла на диван, предложив Юлии переночевать на кровати, так как сама хозяйка номера теперь уже «уходит в ночь на этом ложе».
Юля прикрыла спящую одеялом, сняв его с кровати, и спустилась на первый этаж. Попросила у вахтёрши позвонить. Встревоженная отсутствием Юли мама доложила, что всё с Наткой в порядке, уже спит, и что она ждёт Юлю домой.
 - Хорошо, – пообещала Юля, – постараюсь скоро быть. – Она снова поднялась в номер. Виолетта крепко спала, как ребёнок, положив ладошки под щёку. Юля впервые внимательно рассматривала черты (сейчас несколько бледноватого) лица своей: знакомой, подруги, спутницы во Вселенной… или какое ещё можно было дать определение статуса этой женщины: её тёмные, тонко очерченные брови, почти чёрные ресницы, небольшой аккуратный носик и пухлые, с чёткой каёмкой, губки. Ничего казалось бы сверхсовершенного, что может так завораживать людей… но это пока… пока она не распахнула свои глаза – зеркала души… потому, что именно они и вершат её магию – покорять сердца…
 Посидев ещё с полчаса рядом с Виолеттой, Юля нашла в своей сумке чистый лист бумаги и написала на нём, что ей нельзя оставаться в номере позже 23 часов, таков закон для посетителей. Потому она отправляется домой и надеется, что утром, желательно до начала Юлиной работы, Виолетта сообщит ей звонком, во сколько она уезжает. И если будет время, Юля хотела бы, кроме их поездки к мавзолеям, ещё успеть познакомить Виолетту со своими родными: мамой и дочкой.
Утром от гостьи звонка не было. Занятие Юля проводила, как на иголках. Позвонила домой. Мама сказала, что приезжала на такси какая-то необыкновенно красивая женщина, привезла кучу подарков. Даже поиграла на пианино и потом ещё посидела в обнимку с Наткой. И уехала на том же такси. Оставила номер своего телефона, сказала, если ты что-то надумаешь, чтобы сразу ей позвонила. Она будет очень ждать.
 - А куда она поехала, сказала? – Юля почувствовала себя, как в детстве, когда от сильной обиды или невозможности что-то изменить у неё начинали капать слёзы из глаз. Просто капали из открытых глаз, как дождик: одна за одной… Вот и сейчас она еле успевала размазывать носовым платком солёные капли по щекам, лихорадочно думая – ждать приезда Виолетты к ней на работу или рвануть в поисках её? Но куда ехать: вокзал, аэропорт? Юля вспоминала, что Виолетта утром хотела поделиться с ней какой-то важной информацией о душе, её сроке пребывания в этом мире… переходе… И что для беседы у неё ещё будет время. Знать бы, какое время? Не выдержав ожидания, Юля выскочила на улицу, всматриваясь во все такси, тормозящие у больничных ворот. А время шло… Тогда она притормозила очередное освободившееся такси и попросила срочно довести её до вокзала. Ещё с полчаса металась по перрону и изучала (по автомату в здании вокзала) время прибытия проходящих поездов на Москву. Потом на такси помчалась в аэропорт и там дождалась вылета самолёта тоже на Москву. Но Виолетты нигде не было. Настроиться на поиск беглянки Юля не могла: стресс был сильный и открыть свою макушку для включения свойств проводника не получалось…
 - Эх ты, моя «кармическая родственная душа», что же ты так обесточиваешь мою душу переживаниями, оставляя меня со своей недоговорённостью… Почему одна из наших душ должна вскоре покинуть этот мир? И где, и как я могу услышать музыку вечности? – Обессиленная Юлия позвонила с аэропорта, попросив зав отделением повесить объявление о переносе индивидуальных занятия на завтра. Она понимала, что сегодня работать не в силах. Потом Юля все равно заехала на работу убедиться, что её никто не искал и не спрашивал, и лишь тогда, вконец разбитая, приехала домой. За время её отсутствия домой ей тоже никто не позвонил. Обесточенная, почти на грани нервного срыва, Юля пошла в спальную комнату и зарылась под одеяло. Её потряхивало. Мама сказала, что телефон утренней посетительницы она записала на газете, первой попавшейся под руку. И что газета – на фортепиано. Сколько спала Юлия, она не помнит, проснулась вечером. Погуляла с Наточкой на своих несильных ногах: послестрессовая слабость еще сохранялась и, выпив на ночь кефира, снова принялась защищать свою психику сном... Утром встала более ли менее, отработала тоже нормально. Ждала, что, прилетев домой, Виолетта ей позвонит… Зря ждала. А позвонить самой, значит, как было условлено, принять её предложение переехать в Латвию. Переезжать Юлия не хотела. Сейчас она вообще не знала, чего бы хотела: ей было просто душно, одиноко и бессмысленно…
 Прошла неделя. Юля, наконец, решилась позвонить, чтобы узнать, как её недавняя гостья добралась домой и как себя чувствует, и если разговор опять пойдёт о переезде, просто положить трубку. Юля спросила маму о газете. Глянув на пианино, мама просто ахнула: она даже не предполагала, что Юля не взяла газету с телефоном, лежавшую тогда в стопке сверху. А за неделю газет прибавилось, и соседка (частенько заходящая к ним в гости) попросила лишние – себе для ремонта; мама, конечно же, и отдала – половину стопки… Юля пересмотрела все оставшиеся газеты, сбегала к соседке, которая уже давно побелила потолок в зале и благополучно снесла грязные газеты в мусорный ящик.
 И Юля поняла, что такое уйти, не простившись... Она переключала себя напряжением: вспоминая, откуда пошло выражение «уйти, не простившись»: толи от французов, что уходили с поля боя от затянувшейся войны, еще в 19 веке; толи от какого-то английского лорда, который уходил с собраний и балов молча. Только помнила, что вопрос спорный и что сейчас она понимает цену этому выражению. Напряжение не помогало ей переключиться, как и не помогало расслабление…
 - А, кто эта женщина? – Рискнула поинтересоваться мама, глядя, как дочь страдает от потери связи с человеком.
 - Эта женщина спасла мне жизнь. Там, в профилактории… Она спасатель… душ людских спасатель! Не то, что я: обеденный врачеватель…
 Спустя какое-то время Юля решила пойти путём Виолетты и написала на имя администрации профилактория «Сосновый бор» письмо с просьбой дать координаты Виолетты (фамилию своей загадочной знакомой Юлия, к своему огромному стыду, так и не запомнила). Но после почти трёхмесячного молчания пришёл ответ, что «... по запросу (в частном порядке) сведения об отдыхающих администрация не даёт». Тогда Юлия начала усиленно заниматься поисками Виолетты по карте, но все её попытки были тщетными: сигнал улавливался лишь от города Риги и то, скорее всего потому, что там бывала сама Юлия. Перенастройки на любые другие потоки (в процессе поиска) тоже оказались безрезультатными. Такое в практике Юлии было впервые.
Поисковик делала выводы: либо так велико её желание, что создаёт мощную доминанту в головном мозгу, препятствующую прохождению необходимой для поиска дополнительной энергии или информация о человеке заблокирована по независящим от Юлии причинам. Отчаянный доктор убеждала себя, как постоянно убеждала и своих пациентов, что безвыходных ситуаций не бывает, и лелеяла единственную надежду: попытаться лично предстать пред очами администрации профилактория «Сосновый бор» и упросить, по срокам пребывания Виолетты в профилактории, поднять её санаторную карту из архива. Она снова написала письмо в администрацию, с просьбой принять её лично, потому как даже всесоюзный розыск без знания фамилии невозможен, и получила очередной отказ, только уже с угрозами…
 Минуло три года. В жизни Юли появился интересный мужчина, журналист, с приходом которого пришло и долгожданное Юлино женское счастье. Теперь проблем с изданием текстов её песен и просто её стихов совсем не было: любимый и редактор (в одном лице) оказались более, чем рядом… Вот только не писались у Юли песни… На вопрос – почему? – она в основном отшучивалась, что «не пишутся стихи потому, что душа, наверное, буквы забыла»…
Впрочем, несмотря на длительный творческий вакуум, в основной работе у Юли, как и в её личной жизни, тоже происходили позитивные перемены: неожиданно осмелевшая Юлия Сергеевна буквально волевым усилием добилась другого помещения для лечения своих пациентов. Правда, площади бывшего рентген кабинета оказалось маловато для размаха её занятий, но уж, по крайней мере, это был не подвал… Дочке шёл седьмой год, начиналась подготовка к школе. И, казалось бы «живи и радуйся», но тревога за будущее ребёнка быстро наполняла копилку Юлиных бессонных ночей: сбывалось предсказание Виолетты по поводу «пока»: в Казахстане, как когда-то и в Латвии, стали появляться националистические настроения у коренного населения – по отношению к русскоязычным жителям республики. Учащались случаи откровенной травли и гонения. Тема миграции для многих становилась всё более актуальной.
 Но Юлия пока ещё занималась своей семьёй (в её обновлённом составе) и погружалась с головой в любимую работу, на которой не было и дня, чтобы при звуках классической музыки она не вспоминала Виолетту… а музыка с доктором была на каждом её сеансе.
 Теперь Юля научилась ощущать и своё внутреннее время, что оно летит более стремительно, переплетая своими хлопотными крыльями невидимые простым глазом нити прошлого и настоящего, чтобы затем (на сотканном им энергопотоке) приносить с собою уже созревшие события. Например, как сейчас – откровенно порадовать Юлию и её подругу-кардиолога тем, что у Юлии в течение последнего месяца значительно улучшились показатели работы её сердца (словно некто волшебным образом одарил Юлю дополнительным источником жизненных сил!). Чудо и только!
Но… неожиданный звонок на домашний телефон приземлил полёт внутреннего Юлиного времени – грузом исчерпывающих ответов на многие вопросы. Позвонил незнакомый мужчина. У него был одинаковый с Виолеттой акцент…и Юлино сердечко забилось раненной птичкой, затрепетало предчувствием недоброго... Она, как в тумане слушала неторопливый голос: о том, что Виолетта, по возвращению из гастролей (в Ташкенте и Алма-Ате), которые она выбивала почти год, чтобы суметь заехать к Юле, опять устроилась на работу в Государственную пожарно-спасательную службу Латвии. Что принимала участие во многих спасательных работах, как уникальный экстрасенс-звукодиагност; а месяц назад её сердце не выдержало перегрузок и… остановилось.
 - Виолочка предчувствовала свою скорую смерть: что не перенесёт повторной операции на сердце и торопилась жить, то есть – помогать людям. Только ей никто не смог помочь… – Будто с какой-то укоризной произнёс эту фразу мужчина. Или Юле так показалось? Она сейчас почти физически сгрызала себя за то, что даже мысли не допустила про автобус… на котором, конечно же, тогда Виолетта уехала в Ташкент (ничего не сказав о гастролях)…
 А мужчина далее продолжал говорить, что, как Виолетту не упрашивали не оставлять концертную деятельность, она отвечала, чаще отшучиваясь, что душа у неё почему-то больше не поёт: наверно ноты забыла. Ещё мужчина сказал, что Виолетта очень хотела, чтобы у Юлии был свой лечебный кабинет, и она даже собрала на него денег, и что он, её муж, просит номер банковского счёта, чтобы перевести Юле эти деньги. На что рыдающая Юля ответно попросила мужа Виолетты на эти деньги записать и растиражировать все произведения, которые когда-то исполняла его незаурядная жена и, если сохранились, растиражировать ещё и её песни. Недолго сопротивляясь, мужчина принял Юлино предложение.
P/S.
Вечером того же дня Юля, впервые за долгое время, написала песенные стихи с названием «Глубокое небо». Строки были насквозь пропитаны пронзительно-светлой грустью о том, как одна душа продлила энергетическую жизнь другому сердцу… а  другое сердце теперь своей энергией стремится укрепить в жизни  частичку той  благородной, родственной души.
На утро Юля заказала такси, чтобы успеть доехать в церковь прямо к утреннему колокольному звону. Без труда отыскала звонаря и осведомилась, работал ли он здесь три года назад и помнит ли он женщину, говорящую с акцентом, которая просила его исполнить звоном колоколов написанную ею мелодию. Несмотря на свой преклонный возраст, звонарь сразу вспомнил Виолетту и расплылся в доброй, приятной улыбке:
 - Как же, помню и женщину, и музыку… Очень красивая мелодия, хотя похожа на песенную. Я пробовал вплетать тему этой мелодии в общий звон. Получается как-то даже возвышенно!
 - А можно сейчас сыграть? Ведь у вас как раз время для заутрени.
 - Отчего же нет. Можно.
 - А ваш священник не будет против?
 - Нынешний нет. Он очень хороший и понимающий человек. Молодой… только два года, как назначен сюда.
 - А можно с Вами подняться на колокольню?
 - Нееет, уж на это точно нужно позволение его, нашего батюшки. Да вот он, идёт в храм.
 Юля почти бегом догнала молодого стройного мужчину в рясе и очень искренне попросила разрешить ей послушать колокольный звон непосредственно рядом, на самой колокольне. Объяснила это желание тем, что знает о целебном воздействии звона колоколов и что именно в этом её нынешнее спасение… На приведённые аргументы священник не смог отреагировать иначе, как только дать согласие Юле, в виде редчайшего исключения, подняться на колокольню. И она успела. В самый последний момент перед тем, как звонарь уже начал натягивать веревки…
 - Слушайте мелодию после благовеста, это сорок ударов. Потом будет трезвон и даже перезвона немного! Вот там и слушайте! – звонарь сосредоточился, как настоящий музыкант перед выходом на сцену.
Эту необыкновенно нежную мелодию, которую без труда смогла услышать Юля в общем хоре колокольного трезвона и перезвонов, через минуту она уже почти напевала! К её огромному удивлению и небывалому восторгу, написанные ею накануне слова песни (именно слова припева) легко ложились на льющуюся, словно с самих небес, завораживающую музыку. Звонарь, невольно наблюдавший за стоящей рядом и просто трепещущей от счастья Юлией, тоже, по-видимому, испытывал эмоциональный подъём, искусно оживляя голоса больших и малых колоколов…
С трудом справляясь с переполняющими их ощущениями, Юлия и звонарь задержались на колокольне ещё и после того, как окончательно стих последний отзвук от удара колокольного языка о купол самого маленького колокольчика. Стояли молча, глядя в заречную, степную даль, кажущуюся им сейчас тоже окрылённой… Расставались нехотя, после долгого, крепкого рукопожатия.
 Ближе к вечеру, придя с работы, Юля первым делом взяла гитару, настроила её в тональности си-бимоль мажор и замерла в ожидании… Затем тихо тронула аккорды и почти прокричала в прочувствованное ею именно там, на колокольне, музыкальное пространство Вселенной: «А теперь посылай целиком, всю мелодию, скорее посылай, моя бесценная родственная душа! Мы же с тобой – вечная песня и песня Вечности!!».
Душе и сердцу суждено
Единым быть созданьем Бога.
Всё, что любовью им дано,
И не узреть и не потрогать!
Друг в друге побеждая смерть
Они обожествляют Вечность:
В сердцах душа должна гореть,
 а согревает – душ сердечность…