Геродот, похитители душ и египетское рабство невед

Геродот, похитители душ и египетское рабство неведения

Прозрение о том, что история – это наука, поражающая своей точностью, снизошло на меня еще в те невинные времена, когда страницы "Истории" Геродота открыли передо мной не только панораму древнего мира, но и нечто гораздо более фундаментальное о человеческой природе и искусстве повествования. В самом начале первой книги, "Клио", где отец истории повествует о похищении аргосских женщин финикиянами, меня, как ударом молнии, поразила фраза, своей обезоруживающей логикой претендующая на аксиому: ;;;; ;;р ;; ;;;, ;; ;; ;;;;; ;;;;;;;;;, ;;; ;; ;;;;;;;;;. "Очевидно ведь, что их [женщин] не похитили бы, если бы те сами того не хотели".

Какая глубина! Какая безупречная точность в анализе причинно-следственных связей! В этой одной фразе – весь ключ к пониманию не только древних конфликтов, но и современных механизмов подчинения. Ведь если следовать этой незыблемой логике Геродота, то все те, у кого сегодня похищают мозги, элементарное благоразумие, способность к критическому мышлению, – они, очевидно, сами того хотят. Иначе как бы это стало возможным? Не похитили бы, если бы не было внутреннего, пусть и неосознанного, согласия, некой тайной готовности обменять свободу мысли на утешительные иллюзии, на простые ответы, на чувство принадлежности к "правильному" стаду.

И тут образ историков, этих жрецов Клио, начинает играть новыми, более зловещими красками. Они уже не просто бесстрастные летописцы или пытливые исследователи прошлого. Нет, они подобны тем хитрым древним семитам, финикиянам из рассказа Геродота, которые, прикрываясь торговыми сделками и блеском заморских товаров, похищают не просто женщин, а нечто гораздо более ценное – души. Они похищают наше восприятие прошлого, нашу идентичность, нашу способность самостоятельно судить о событиях и их смысле.

Куда же они уводят эти похищенные души, эти умы, добровольно отказавшиеся от сопротивления? В Египет. Но не в географический Египет фараонов и пирамид, а в символический Египет – страну рабства неведения, страну духовной тьмы, где прошлое переписано, герои назначены, враги определены, а любая попытка усомниться в официальной версии карается остракизмом или хуже. Там, в этом Египте, похищенные души будут пребывать в рабстве не четыреста лет, как древние израильтяне, а, возможно, гораздо дольше – доколе не восстанет Пророк.

Но кто этот Пророк? Это не обязательно одна харизматическая личность. Это может быть и тихий голос разума, пробивающийся сквозь шум пропаганды. Это может быть и коллективное прозрение, рожденное из невыносимости рабства. Это может быть и новое поколение, свободное от гипноза "похитителей". Этот Пророк должен обладать мужеством Моисея, чтобы бросить вызов фараонам нового времени, и мудростью Аарона, чтобы говорить с народом на понятном ему языке. Его задача – вывести эти похищенные, но все еще тоскующие по свободе души из тьмы египетской к свету подлинного знания, к критическому осмыслению, к восстановлению своей собственной, не навязанной извне, истории.

История, таким образом, предстает не как объективная наука о прошлом, а как поле битвы. Битвы за интерпретацию, за память, за души. И "точность" этой науки – это точность попадания в уязвимые точки человеческой психики, в ее готовность поверить, подчиниться, отказаться от бремени свободы.

Современные "финикияне"-историки, вооруженные новейшими технологиями манипуляции, куда искуснее своих древних прототипов. Они создают целые нарративные вселенные, в которых комфортно и уютно жить, пока не начнешь задавать неудобные вопросы. Они предлагают простые объяснения сложным процессам, четко делят мир на черное и белое, избавляя от мучительной необходимости разбираться в оттенках. И многие, уставшие от сложности и неопределенности реального мира, с радостью отдают им свои "мозги и элементарное благоразумие". Ведь, как учит нас Геродот, их бы не похитили, если бы они сами того не хотели.

Но надежда остается. Пока существует хотя бы один человек, сомневающийся в "очевидности" навязанных истин, пока жив внутренний вопрос "А так ли это было на самом деле?", до тех пор есть шанс на исход из Египта неведения. И, возможно, истинная задача историка – не похищать души, а быть тем самым Пророком, который помогает им вернуться к себе, к своей подлинной, неискаженной памяти. Пусть даже для этого придется пройти через пустыню сомнений и разочарований. Свет знания, как и Земля Обетованная, стоит того.