Ускользающее

- Ученые допускают бесконечное существование параллельных миров. Например, до сих пор существует мир, в котором развивается СССР. Да-да, распавшаяся на наших глазах страна. – Лектор остановился, посмотрел на студентов, явно ожидая их хоть какой-то реакции. Но аудитория молчала, и студенты или не поднимали глаз от конспектов, либо смотрели на преподавателя, ожидая продолжения лекции, либо были рады паузе, чтобы заглянуть в свои сотовые, осиротевшие уже на полчаса.
Арона Израилевича это озаботило. Он видел перед собой серую массу молодых людей, умудривших сдать экзамены в его институт.
Он вспомнил, как радовался своему поступлению в вуз, именовавшийся просто: технический. А сейчас это заведение в своём названии и предназначении несёт столько условностей и неточностей, что не понятно: кто выйдет по его окончанию в свет. И это не окрыляло, не придавало уверенности в правильном обучении.
Он потрогал очки, снял их, протёр носовым платком.  «Вероятно, кто-то из студентов подумал, - взглянул испытывающе на аудиторию, - чистый ли он, не сморкался ли я в него?»
Вот чем забиты их мозги! Но это было бы лучшим вариантом. Нет, многие уже уткнулись в мобильники в надежде получить что-то из внешнего мира. Не важно, что! Лишь бы их телефон ожил и был в ожидании ответа. Нет, это совершенно другой мир! Он уже вошёл в иную плоскость, которая уже претит моему поколению. А нынешняя молодёжь не понимает, что происходит вокруг в силу своей ограниченности! Произошёл страшный перелом идеологий, сплетение стремлений и желаний! Но, надеюсь, что всё это обратимо!
Преподаватель смотрел на молодых людей и видел, что вытянуть из них какое-то стремление к пониманию действительности архисложная задача! Но выполнимая.
Почему человечеству необходимо развиваться именно на пределе своих сил и возможностей? Всегда! Во все времена! Почему?
Он снова заговорил, продолжая лекционное занятие. Через минуты две прозвенел звонок. Что ж, его пара закончилась.
Молодые люди стали собираться и уходить. Они радовались, что занятия на сегодня окончены и остальное время – их! И только их!
Арон Израилевич укладывал свой чемодан-папку, когда к нему подошла Слепко Татьяна. Она немного постояла в нерешительности, преподаватель заметил её желание что-то сказать:
- Вам что-то в лекции непонятно? У меня есть копия. Возьмёте?
- Спасибо, я всё поняла, хотя это неверно. Всего понять невозможно. Я видела Ваше стремление поговорить с нами. Но мы Вас не поняли.
- Да, это так. Мысленно поговорил...
- И, видимо, не удовлетворены?
- Да что же вы хотите, милочка? Услышать мой немой монолог?
- Не знаю. Мне стало вас жаль…
- Вот ещё чего! Хотя такое жалостливое отношение между поколениями привычное дело. - Понимаете, для того, чтобы слышать такие диалоги, необходимо иметь особые органы душевного слуха.
- Они есть, но не у всех развиты, Арон Израилевич!
- Вот как? Хорошо, выйдем-те из душного помещения! Время перекусить, с утра ни крошки! Приглашаю вас в кафе напротив!
Они вышли, обычная для вузов пара – учитель и ученик. Негромкого говорили, останавливались, если к этому принуждало желание уяснить предложенную мысль или просто утвердить её.
За столиком в ожидании заказа разговор перешёл в более личностную плоскость:
- У вас есть друзья, ну, подруги? Вы иногда говорите о смысле жизни? Вы спорите о вкусах или пристрастиях?
- Конечно. Но всё это на каком-то бытовом, не обобществлённом уровне. Без понимания какой-то признанной всеми основы…
- Вы её просто инстинктивно понимаете и принимаете, но не осознаёте! Основа одна - лучшая  жизнь и её продолжение! Остальное оформление материальное и немного нравственное. По секрету скажу, при советском строе было наоборот – нравственное и немного материальное!
Принесли по модному рецепту пирог и кофе.
Они ели молча, поглядывая то друг на друга, то в окно: проезжали авто, пробегали люди и… дети.
И оба неожиданно усмехнулись, потому что получилось, что дети как-то и не входили в понятие людей.
- Да, малыши не люди…  А представители иных миров, которым надо выжить и стать взрослыми здесь, именно здесь!
Сказал преподаватель, а студентка во все глаза смотрела на него, потому что он говорил о том, о чем она думала. И именно в таком ключе.
Пожилой человек почувствовал их единение. Он даже немного разволновался. Давно напрямую не общался вот так уединенно с женщинами, тем более с очень молодыми. И передернул плечами.
- Что с вами, Арон Израилевич?  Вам плохо?
- Да нет. Напротив, мне показалось, что вернулась моя дочка София.
- Она далеко?
- Она умерла от шальной пули в Риме, когда гуляла у Колизея. Она в Италии училась.
- Я вам сочувствую. Это очень тяжелое вспоминание.
- Вот и смотрел на вас сегодня: все такие молодые, красивые, разные, но не объединенные общим стремлением желать ВСЕМ жить хорошо! Именно желать и всем! Не мне одному, не мне по рождению, а всем!
- Это, конечно, хорошо. Но всем не получится. Иногда всем, значит - никому!
- Откуда это в вас?
- Не знаю, девушки, точнее, женщины, это понимают лучше мужчин. Вот на земле копошится огромная куча муравьев. Я принесла им еды и положила с краю около их скопления. Те, что поближе сразу же ухватили свою часть. Другие - чуть меньше, а тем, что прибежали позже – ничего не досталось!
- Значит, следует положить еду в нескольких местах вокруг вашего скопления…
- Для этого необходимо создать центр распределения еды… И им же руководить. Бесстрастно, объективно и… умно! Вот чем должен был в свое время заниматься строй социализма! В ваше время!
- Отвечаю. Занимались, но для распределения не хватало материальных ресурсов…
- И объективности, которая тоже имела ограничения…
- Оказывается, вы уже хорошо разобрались в нашем прошлом?
- В нём разобрались все. Поэтому обществу и понадобился определённый регресс, откат на стартовую позицию. Я – понимаю почти детально. Другие - на инстинктивном восприятии прошлого.
- Спасибо, хорошую лекцию теперь  прочли мне. Вы умная девушка… Можно я поделюсь с Вами некоторыми своими открытиями?
- Вы? Я к вам подошла, и, оказывается, вы нуждаетесь в совете…
- Мы всегда что-нибудь упускаем, ищем и, благодаря общности интересов, находим ответ. Это не вы подошли ко мне, а я притянул вас к себе… Такие вещи происходят с людьми ежесекундно, но они не замечают в этом истонченной закономерности. Так вот, мне приснился сегодня сон, который был продолжением всех предыдущих с очень давних для меня времен, так сказать, путешествий моей сути в иных мирах во время сна. Я заметил удивительное постоянство оформления моего «сонного» мира: он скомкан, состоит из непонятных зданий, окружен рвами, глиной под ногами, одним словом, неухоженным и не приспособленным для спокойной и размеренной жизни. И в этом, совершенно не приспособленным для существования мире я кого-то теряю и долго ищу, просыпаюсь, закрываю глаза и ищу… Что это? У вас бывает такое?
- Нет. Во сне передо мной радужный, светлый мир добра и счастья…
- Вам 19-20 лет?
- Да. Точнее, сегодня исполнилось 20.
- Вы в детстве видели более обустроенное наше общество. А я – все послевоенное. Этим и объясняю тот фон своих сновидений. Только, ради бога, не говорите о нашем разговоре никому. Моей супруги давно нет в живых. Я замкнут и статичен в чувствах и мыслях. Вот и сегодня посмотрел на вас, молодежь, и призвал её подумать. Не получилось. Барьер между нами, значит и поколениями, непреодолим!
- Но я как раз подошла к вам, сказать, что поняла вас. У меня подобные разговоры происходят с бабушкой…
- Ой, извините, дорогая Татьяна, я помню вас ещё с приемных экзаменов. И что вы хотели сообщить мне?
- Я хотела извиниться за ребят. Они хорошие, но все углублены в себя.
- Спасибо! Ей Богу спасибо! Искал преграду между нами, а вы сообщили об углубленности в себя вашего поколения. Занятно. И поучительно! Мы ищем препятствия на гладкой поверхности… Вот так, век учи, но и самому не мешает поучиться…
- Ой, извините, надо бежать домой. Меня ждут…
Так они и расстались. Раньше, по статусу, - преподаватель и студентка. А после этого разговора - друзья и коллеги!
Ведь иногда то, что со стороны кажется пустым и ничего не значащим, неожиданно наполняется глубоким смыслом содружества.