О традициях женской власти

Мы долго петляли среди горных вершин, пока неожиданно не очутились в крошечной деревеньке, затерявшейся среди холмов. Шофер резко сбавил скорость возле небольшого сельского жилища. Меня охватило любопытство: зачем мы остановились посреди глухой ночи?

— Здесь живут мои приятели, — спокойно объяснил шофёр. — Мы задержались, а я успел проголодаться. Поверь, они обязательно порадуются нашему визиту и угостят нас.

Я озадаченно осмотрелся вокруг: кромешная тьма, без единого огонька. Часы показывали далеко за полночь, значит, вся деревня давно погрузилась в сон. Представив лица местных жителей, разбуженных посреди ночи ради незнакомого путника из столицы, я мысленно усмехнулся, заранее зная итог подобного визита. Тем не менее, возражать было бессмысленно.

Шофёр выбрался из автомобиля, легко преодолел крутые ступени тропинки и уверенно постучал в потемневшую от времени дверь. Через мгновение тусклая лампа осветила крыльцо, слегка приоткрытая створка двери позволила услышать отрывистые фразы на непонятном языке. Вернувшись обратно, шофёр невозмутимо сообщил:

— Друзья знали, что мы подъедем немного раньше.

Я мысленно скептически хмыкнул, но вслух ничего не сказал. После короткой паузы весь дом внезапно залился светом, дверь широко распахнулась, и приветливый голос зазвучал чётко и понятно:

— Проходите скорее!

Интерьер домика поражал простотой и бедностью обстановки: деревянные стены, деревянный пол, минимум предметов интерьера. Атмосфера напомнила мне чёрно-белые снимки фермёров времён американской Великой депрессии. Правда, перед нами раскинулась картина другой страны и другого исторического периода.

Однако первое впечатление изменилось, едва мой взгляд упал на стол, заставленный разнообразными угощениями. Даже сложно представить, сколько народа могло бы насытиться приготовленной едой! Сам хозяин тепло поздоровался, крепко пожал мою ладонь и вежливо извинился, сказав, что вынужден ненадолго покинуть помещение. Лишь позже выяснилось, куда он направлялся: резать молодого барашка для нашего долгожданного пиршества.

Пока ожидали хозяев, моё внимание привлекла одна деталь комнаты: в дальнем углу находилась маленькая кровать, на которой неподвижно лежала глубокая старушка. Её огромные тёмные глаза смотрели прямо на меня с такой глубокой грустью, что создавалось ощущение, будто она лично пережила каждую страницу истории своего народы: величие и славу нации, череду вторжений, осады Римского войска, парфянские стрелы, византийские жестокости, монгольские набеги, геноцид соседней империи … Глядя в её умудрённый веками взор, я почувствовал себя бесконечно ничтожным и уязвимым.

Потом заметил выстроившихся вдоль стены ребятишек — семь мальчишек разного возраста, одетых одинаково аккуратно и строго. Самый старший стоял справа, младший слева, разница в росте была минимальной. Хотя самому высокому я мог бы дать максимум двенадцать-тринадцать лет, выражение его лица выдавало зрелость и ответственность, превышающие его юный возраст. Общее сходство глаз всех мальчиков и бабушки поразило меня ещё сильнее. Мне показалось, что взгляды детей хранят столько мудрости и опыта, сколько вряд ли удастся приобрести человеку за целую жизнь.

За столом хозяйка дома отсутствовала, бабушка лишь тихо наблюдала за происходящим, прикованная болезнью к кровати, а супруга мужчины скромно примостилась рядом с ней, следя за нашей трапезой. Увидев такую картину, я испытал смешанные чувства досады и раздражения, высказавшись по этому поводу спустя некоторое время, когда прощался с семьёй.

Старушка еле заметно кивнула головой, мать семьи доброжелательно улыбнулась, ребята поочерёдно протянули руки для рукопожатия согласно старшинству, а сам глава семейства обнял меня крепче медведя.

Этот случай навсегда остался в моей памяти ярким символом стойкости духа, живущего в людях маленькой горной деревни, которым удалось сохранить свою историю, язык и идентичность вопреки множеству испытаний и невзгод.