Человек и закон 3

Только жить я начал – пришло моё время!
Куда ни глянул – злое да злое!
Растут невзгоды, а истины нету!
(Из средневавилонской поэмы о невинном страдальце)

Преступление есть порочное движение души, побуждающее к действию, в котором душа и утверждает себя дерзостно и взбаломучено. (Блаженный Августин, "Исповедь")

Некуда жить, вот и думаешь в голову. (Андрей Платонов, "Котлован")

Законы в виде положенного на бумагу текста являются материализованным воплощением духовных субстанций – моральных правил, дарованных богом или возникших в процессе развития рода людского и основанных на запомнившихся прецедентах. Следуя простой человеческой логике, можно предположить, что моральные принципы базируются на справедливости, а писанные законы, стало быть, направлены на принятие справедливых решений. Однако многовековая практика убедительно показывает, что не всё так однозначно – люди понимают справедливость по-разному. То, что представляется справедливым богатому землевладельцу, жестокосердному генералу или утратившему способность адекватно оценивать окружающий мир сенатору, кажется облыжным и отвратительным крестьянину, поливающему собственным потом участок каменистой земли, вдове легионера, павшего в боях за империю и не успевшего сколотить сколько-нибудь приличное состояние, или умудренному невзгодами философу, скрупулёзно анализирующему происходящие в мире события и перемены.

На этапе интерпретации божественных заповедей происходит адаптация их к интересам интерпретаторов, которые, как правило, оказываются людьми знатными, богатыми и могущественными, способными не только создать законодательную систему, отражающую их групповые интересы, но организовать соответствующую правоприменительную деятельность и выпестовать когорту правоохранителей, готовых без зазрения совести переломать хребет не только ярым оппонентам, но и вполне безобидным обывателям, которые время от времени вспоминают о своих человеческих правах. То есть забавная штука получается – независимо от того, насколько заповеди или моральные императивы соответствуют интересам людей, образующих популяцию, при формулировании актуального законодательства превалируют интересы верхнего эшелона, тогда как для основной массы это почти всегда оборачивается вопиющей несправедливостью. Другими словами, законотворчество и, тем более, правоприменительная практика имеют селективный, классовый характер. Как тут не вспомнить тов. Ульянова-Ленина!

С другой стороны, справедливость подразумевает соответствующее совершённому преступлению неотвратимое наказание.  Вот только соответствие преступления и наказания зиждется на глубоко субъективных суждениях и моральных устоях, которые редко могут быть приняты всеми. Библейский принцип «око за око, зуб за зуб» утратил былое императивное значение, имеет об эту пору крайне ограниченное применение и не соответствует более общественной морали, возникшей в более поздние времена. Какой мерой отмерить за оскорбление величества или клевету на доблестных центурионов, особенно если клевета эта выглядит лучше, чем объективная реальность, а оскорбление лишь в малой степени отражает качества оскорбляемого?

Мучительные экзекуции, совершаемые в полном соответствии с законом, действующим в тот или иной период истории человеческого племени, очень многими не воспринимаются как торжество справедливости, скорее они напоминают вариативные проявления права сильного, которые post factum весьма часто расцениваются как вопиющие преступления, за которые уже некого наказывать. Или нет желания наказывать у тех, кто имеет такую возможность, но чувствует своё сопричастие с былым лиходейством или духовное родство с ушедшими во тьму веков криводушниками и вероломцами.

Если принять, что существует некая универсальная высшая справедливость, опирающаяся на «правильный» моральный императив (надежда на это помогает жить многим доверчивым людям!), то приходится с неизбежностью признать, что не только наказание как результат правоприменения может быть несправедливым, но и само законодательство с большой вероятностью не укладывается в рамки не только справедливости, но и здравого смысла. Христа распяли в строгом соответствии с законом – действие «формально правильное, а по сути издевательство»…

Несправедливость, проникающая во все поры государственной жизни, часто объясняется корыстными мотивами – высший эшелон попросту отжимает ресурс у низших слоёв, используя многочисленные законы и подзаконные акты. Если же властвующая группировка теряет здравый смысл и начинает использовать законодательные возможности для подавления всякой гражданской активности, мешающей удовлетворению неадекватных амбиций и дурацких фантазий, то пиши пропало, рано или поздно это приведёт к голоду и разрухе!

Но это верхушка, а что же нижестоящие, средний слой, сознательный пролетариат? Почему они терпят все эти фантазии и амбиции? Некоторые, неспособные справиться с когнитивным диссонансом, проникаются этими самыми амбициями, получая сомнительное моральное удовлетворение и формируя свой собственный категорический императив. Другие же поступают так же из сугубо меркантильного интереса – «правильная» идеология, совпадающая со взглядами сильнейшего, позволяет набить брюхо и карманы падающими со стола элиты крохами и кусками. Очень многие люди, независимо от образовательного и имущественного уровня, элементарно боятся несправедливого правоприменения, справедливо предполагая неправедный характер действующих законов, и молча покоряются обстоятельствам. Такая безропотность на короткое время создаёт впечатление стабильности, но никак не способствует развитию и, более того, приводит к деградации и вымиранию популяции, о чём убедительно свидетельствуют разнообразные статистические исследования.