Гнев Ахилла как воплощение демонических сил души

"Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына…" – именно такими словами легендарный древнегреческий поэт-сказитель Гомер начинает свою знаменитую эпическую поэму под названием "Илиада", которая, наравне с "Одиссеей" все того же Гомера, не просто повлияла в дальнейшем на произведения последующих античных авторов, но и сформировала внешний облик всей западно-европейской литературы.

Гнев Ахиллеса, один из центральных мотивов "Илиады" Гомера, представляет собой не просто сильную эмоцию главного героя, но зловещий языческий символ, раскрывающий темные глубины психологической природы человека, которая полностью подчинена влиянию противоборствующих сил, благодаря своеобразному взаимодействию которых, в человеке проступает скрытый облик некой таинственной сущности, подчинившей своей воле ее обладателя – человека. В античности данную сущность, являющуюся стержневой основой специфического поведения человека, называли «даймоном», т.е. демоном  Необходимо отметить, что негативной семантической (смысловой) окраской данное слово наделили уже поборники христианства, ибо Античность не ведала, как и древние евреи, создававшие корпус текстов Ветхого Завета, привычную нам дихотомию души и тела. Ярость Ахиллеса, в лучших традициях эпического жанра воспеваемая величайшим слепым певцом Древней Греции, целиком и полностью охватила героя после оскорбления со стороны Агамемнона, когда тот похитил, взамен Хрисеиды, по праву принадлежавшую Пелейону его пленницу по имени Брисеида, добытую после захвата и разрушения Фив. Исходя из контекста повествования "Илиады", очевидным представляется факт эстетического наслаждения самого ее автора в моменты поэтического переложения историко-мифологических событий троянского цикла. Нет никаких сомнений в том, что Гомер, описывая читателю ссору Ахиллеса с Агамемноном, видит нечто более масштабное, чем обычное негодование героя, ставшего жертвой жадного и коварного правителя. Гнев Ахиллеса – это воплощение демонических сил, затаившихся в душе каждого человека и способных привести к разрушению и гибели целого царства, что Вергилий в дальнейшем и продемонстрирует в своей не менее великой поэме "Энеида", взяв за основу данное событие в качестве отправной точки для своего повествования. 

Надо признать, что даже с высоты XXI века, когда литература достигла небывалого размаха, если принять во внимание современное положение дел относительно исключительно сценического и жанрового разнообразия художественной литературы, повидавшей многое за долгие столетия своего развития, Гомер мастерски, подобно истовому психологу, изображает трансформацию Ахиллеса под влиянием гнева. Герой, прежде олицетворяющий силу, доблесть и справедливость, превращается в безжалостного мстителя, жаждущего пролития крови всех и вся, вне зависимости от того, является ли его жертва виновной в злоключениях героя или нет, потому что когда разум застилается пеленой тьмы, решения всегда принимаются на основе импульсивной ярости, а не здравого смысла. Самым настоящим парадоксом является то, что отвлеченная рациональная оценка человека, в действительности подверженного стихийному влиянию гнева, не вызывает положительных эмоций у современного свидетеля данного происшествия, как не вызывала тождественных эмоций и одобрения у современников самого Гомера. Подобное происшествие в действительности отражает стремительный процесс  духовной деградации личности человека и опасность неконтролируемых эмоций, способных погубить даже самых благородных людей. Как же не похожа на действительность художественная литература! Ведь одно и то же явление в реальности, заставляющее нас испытывать определенный спектр негативных эмоций, в художественной литературе вызывает эмоции совершенно противоположного характера. Ни современному читателю Гомера, ни тем более его античному читателю не может не импонировать гнев Ахиллеса, достигший своего триумфального апофеоза в сцене с Гектором. По сути лишь условно Ахиллес считается главным героем "Илиады", на самом деле ее главным героем является та таинственная сущность, которая скрывается за самим Ахиллесом и незаметно следует за ним по пятам, подобно тому, как тень человека в ясный солнечный день, словно пришелица из потустороннего мира, следует за человеком. Именно мелкие проделки данной потусторонней сущности, именуемой "Гнев Ахилла", вызывают такие значительные и непоправимые беды в посюстороннем мире, в котором мы, будучи еще живы, пока что живем.

Образ Ахиллеса, обуреваемого неотступным приступом гнева, перекликается с архетипами демонических существ из греческой мифологии. Как титаны, взбунтовавшиеся против олимпийских богов в знаменитой битве "Титаномахии", так и фурии, олицетворяющие мщение, не заключают в себе ничего, что относится к притягательным человеческим качествам. Подобно им, сам Ахиллес, начиная с первых глав "Илиады", становится похожим на упомянутых выше демонов (кстати, которые в "Божественной комедии" Данте Алигьери таковыми по определению и являются), теряет свой человеческий облик и превращается в разрушительную силу, в того самого сидящего Демона, изображенного на одноименной картине знаменитого художника Михаила Врубеля. Его гнев становится   неконтролируемым, подобно стихийному бедствию, сметающему все на своем пути.

Важно отметить, что Гомер не просто восхищается гневом Ахиллеса как могущественной демонической сущностью, но считает его вполне закономерным и оправданным психологическим состоянием, олицетворяющим собой неизбежный результат оскорбления чести и достоинства героя. Героя, не просто способного с помощью собственной силы и силы своего оружия постоять за себя, но и от которого зависит исход всей десятилетней осады Трои. В этом контексте гнев выступает не только как разрушительная сила, но и как защитный механизм уязвленного человека, позволяющий последнему сохранить свою моральную идентичность и высокое положение в милитаризированном ахейском обществе.

Однако, именно в этой двойственности гнева Ахиллеса кроется его трагизм. Герой страдает от своей ярости, понимая ее разрушительную силу, но неспособный контролировать самого себя. Его судьба – это непрерывное противостояние с собственными демоническими силами, приводящее в конечном итоге к гибели как его самого, так и целого царства, в котором помимо воинов, готовых встать на защиту своих родных стен, живут женщины и дети, которые в реалиях античного общества никогда не принимались серьезно в расчет (см. указанный мною выше случай с пленницами Брисейдой и Хрисейдой, за которых Ахиллес и Агамемнон так неистово ратуют лишь потому, что бедные женщины, являются всего лишь частью их и без того огромного имущества; незавидная судьба их сводится лишь к тому, чтобы «ткацкий стан обходить и разделять ложе» фактически разделять ложе со своими похитителями).

Таким образом, гнев Ахиллеса в "Илиаде" – это не просто литературный персонаж, лишенный всяких собственных персонификаций, а глубокий символ психологической природы самого человека. Он олицетворяет нашу способность к великому благу и ужасному злу, демонстрируя хрупкость разума перед силой необузданных эмоций. История Ахиллеса служит неиссякаемым источником эстетического наслаждения и вечным напоминанием о необходимости поиска равновесия между страстью и рассудком в реальной жизни.

1 июня 2025 года