Призрак Одетты. Глава 4. Карина

ГЛАВА 4. КАРИНА

— Как тебя зовут? — спросила Карина.

— Максим. А тебя?

— А меня Карина.

Максим застенчиво опустил глаза, и Карина с восхищением уставилась на его густые светлые ресницы. Карина в свои неполные восемь лет знала почти всю ребятню Ленинска и поэтому с уверенностью могла сказать, что таких мальчиков в их городке никогда не водилось.

— Ты к нам навсегда? — заговорила она снова.

— Угу.

— А в какую школу ты будешь ходить?

— Пока не знаю, — пожал плечами Максим.

— А можно мне присесть рядом?

Мальчик робко подвинулся, освободив место на узкой лавочке. Карина с радостью порхнула к нему под тень старой яблони.

— Сколько тебе лет? — продолжала она расспросы.

— Восемь.

— Мне тоже. Наверное, мы будем учиться в одном классе! — радостно воскликнула девочка.

Максим снова застенчиво отвернулся. Карину, по всей видимости, безудержно забавляли его стеснительность и робость. В их городке все мальчишки ведут себя нагло и дерзко, дразнятся и задираются при каждой встрече. К тому же, по мнению Карины, они и наполовину не были так хороши, как этот новенький сосед с волосами и ресницами цвета спелой кукурузы. Карина не умела скрывать свои чувства, и потому ее восторг от нового знакомства уже бил через край.

— Пойдем, я тебе покажу нашу палатку! — проверещала она, беря его за руку.

Максим испуганно отдёрнул кисть руки, и щеки его вмиг налились краской. Карина хихикнула и снова сделала попытку взять его за руку. Максим прижался к яблоне, как зайчонок. Тогда Карина почесала макушку, растрепав голубые ленты на гладких волосах. Оглядевшись вокруг, она подняла с земли сухую тонкую веточку и осторожно протянула ее Максиму.

— Вот, держись за нее, если боишься, — предложила Карина.

Максим недоверчиво взялся за краешек ветки, и Карина повела его за собой. Корявая ветка была длинной, и потому со стороны казалось, что Карина выгуливает нового соседа на поводке. Они перешли дорогу и приблизились к соседнему дому. Карина толкнула калитку, и они вошли во двор.

— Аня! — звонко воскликнула девочка. — Аня, выходи.

Дверь осторожно приоткрылась, и на крыльцо стыдливо выглянула Аня. Те же голубые ленточки в волосах, пестрое платьице в широкую трапецию. Но на лице ее читались такие недоверие и боязнь, что Максим даже не сразу заметил, что девочки копия друг друга. Карина ожидала, что он сейчас что-то скажет по поводу их сходства — так ведь на них реагировали незнакомые дети и взрослые. Но Максим насупился и молчал как сыч.

— Аня, это Максим. Он наш сосед. А это моя сестра Аня. Можно я покажу ему наш шалаш?

Аня кивнула и, обувшись в резиновые тапочки, полностью вышла на крыльцо. Заметив, что новый сосед, как покладистый щенок, ковыляет за Кариной, Аня двумя прыжками нагнала их и пошла чуть впереди.

— Я сама покажу шалаш, — командным тоном сказала Аня.

Карина пожала плечами и замедлила шаг. Максиму, который всё еще держался за краешек ветки, тоже пришлось замедлиться. Аня провела их через огуречные гряды на задний двор. Там за развалившимся сараем в тени виноградника раскинулся целый шатер из старых покрывал, полотенец и веток тутовника. Сестры упорно трудились над шалашом, с тех пор как земля высохла от последнего снега. И всё лето они то и дело латали дыры на его крыше, придумывали, как сделать шалаш крепче и красивее. Вот почему лица их просияли, когда они показали своему новому соседу целое произведение искусства. Но Максим отрешенно посмотрел на странное аляпистое скособоченное строение и едва слышно хмыкнул себе под нос. Ему как мальчишке было понятно только то, что девочки усердно пытались утеплить крышу и пол. Видимо, в их понимании палатке не обязательно иметь четыре стены. Шалаш опирался на сарай и продувался почти со всех сторон. Зато пол был выстлан кусками старого линолеума, ванным ковриком и пуховой подушкой. Максим поморщился, а Карина прыгнула на подушку и похлопала по пустому месту рядом, приглашая его присоединиться.

— А с какой стороны дверь? — спросил наконец Максим.

Аня указала на более широкий проем и сказала:

— Здесь.

— А если дождь пойдет? — пробурчал Максим. — Всё намокнет. У вас ведь нет стен и двери, которую можно закрыть.

Аня деловито сложила руки на груди и уже хотела было что-то сказать, как Карина воодушевлённо накинулась на Максима:

— Точно. Мы еще не успели. Ты, наверное, точно знаешь, как сделать дверь. Давай вместе делать. У нас даже доски есть, и молоток, и гвозди.

Карина выпорхнула из шалаша и помчалась в сарай, увлекая Максима за собой.

— У нас чего только нет, — роясь в ящиках, хвасталась Карина. — Вот смотри, тут даже старая пила, папины плоскогубцы, мамины грабли, старые штаны, сушеные груши, сломанные очки…

Максим стоял как столб, глядя на чумазенькую девочку, роющуюся в ящиках и вытаскивающую всё добро на пол. Он даже не успел опомниться, как она вдруг вручила ему молоток и ящик с ржавыми гвоздями и поманила за собой. Даже если бы ему в голову взбрела мысль о побеге, Максим бы всё равно не успел, так как его новая знакомая была куда шустрее и напористее. А кроме того, ее голос был настолько звонким, что заглушал все его думы. Так что через минуту он уже прикладывал доски и деловито командовал сестрами, говоря, что подавать и где придержать. Работа закипела, и день пролетел незаметно. Для детей каждый час проживается, как взрослыми неделя. Так что к вечеру, когда они распрощались, Максиму казалось, что он всю свою жизнь был знаком с этими сестричками.

Перед сном, когда Аня взобралась на вторую полку двухъярусной кровати, Карина сладко зевнула и мечтательно отвернулась к стенке. Она мысленно вновь поблагодарила сестру за то, что та отправила ее первой знакомиться с Максимом. Аня часто так делала, если хотела с кем-то познакомиться сама, но боялась, что над ней посмеются или отвергнут ее. Вот и в этот раз после обеда, когда они вышли на крыльцо и увидели через забор нового мальчика на их улице, Аня строго отдала приказ Карине, чтобы та пошла и всё разведала. Карина уже знала, что спорить с сестрой нет смысла. К тому же Аня старше на целых десять минут, а это так важно, когда тебе всего восемь лет. Так что Карина уже привыкла беспрекословно выполнять все указания сестры, даже если ей было неловко или страшно. В этот раз Карине особенно было совестно. Ведь она уже, как и все девочки в ее возрасте, безумно смущалась в присутствии красивых мальчиков. Но деваться было некуда, а иначе Аня будет дуться на нее весь день. Карина уже приблизительно знала, как нужно вести себя, чтобы не было страшно. Она усвоила, что главное — надо говорить чуть громче обычного и делать вид, что всё так и должно быть. Главное — нужно вытерпеть начало, а потом с каждым словом будет всё легче и легче. Это всегда работало, и в этот раз всё было так же.

— Эх, жаль, что мы сегодня не успели всё доделать, — вздохнула с досадой Аня, кутаясь в простыню.

— Завтра доделаем. Успеем, — устало ответила Карина.

— Нужно завтра его снова позвать.

— Я позову его, — смиренно сказала Карина.

— Нет. Завтра я пойду.

Карина почувствовала неприятное першение в горле, потому даже не смогла выдавить ни слова в ответ.

На следующий день Аня, как и обещала, позвала Максима, и строительство продолжилось. А на следующий день Максим уже пришел без приглашения. Вот так и потекли дни за днями. Дети резвились сначала вокруг недостроенного шалаша, возились в сарае, устраивали пикники на широком крыльце. А еще через несколько недель мама Максима, добродушная тетя Ксения, пригласила девочек в гости на чай с блинами и ежевичным вареньем. Дружба между детьми стала такой крепкой и незыблемой, что они напрочь перестали друг друга смущаться. И если девочки в самом начале знакомства приятно робели от теплой улыбки Максима, то в скором времени они настолько привыкли к нему, что совсем забыли о том, что он красивый мальчик. Максим стал для близняшек обыкновенным соседским мальчиком, с которым они резвились всё лето, от чего стали совсем родными.

А в сентябре, когда отгремел первый звонок, сестры снова вспомнили, что Максим — прежде всего симпатичный мальчик, а потом уже их сосед и друг. Потому что как только он появился в их классе, вдруг все девочки моментально преобразились, стали улыбчивыми, умными и нарочито взрослыми. Сестры с недовольством и ревностью наблюдали за тем, как все девочки в их классе начали активную борьбу за внимание Максима. Кто как мог: одна металась всю перемену между партами, другая носилась по классу и лупила других мальчишек, третья кокетливо крутила косы на пальцы, сидя на передней парте. Но Максим словно ничего этого не замечал. Он сидел на третьем ряду на пятой парте, позади Ани и Карины. Если ему что-то было нужно или непонятно, он просто обращался к ним. Сестры в этой негласной войне с другими одноклассницами объединились как никогда. У них была теперь одна цель: защитить Максима от этих куриц и сделать всё, чтобы ни у одной из них не получилось привлечь его внимание. И нужно отметить, что все их старания были не зря. Максим действительно не смотрел по сторонам. Вместо этого он старательно учился, а на переменах играл на площадке с другими мальчишками. Зато домой, на зависть всем девчатам, он всегда шел в сопровождении Ани и Карины. И если они задерживались на уроке шитья, то он верно ждал их во дворе. Приметив это, некоторые маленькие кокетки даже пытались намеренно сблизиться с близняшками, но Аня и Карина всегда всех держали на расстоянии, а теперь и подавно. Сестры люто оберегали свой мирок. Они никогда об этом не договаривались и не давали друг другу обещаний. Но где-то далеко на подсознании они знали, что ни одна подруга не может быть ближе сестры. В их мире была только одна девчачья дружба, которую они привыкли воспринимать как само собой разумеющееся. Поэтому они искренне недоумевали, как можно дружить с совершенно чужим человеком, как это делали их одноклассницы. Дружбу с Максимом они в этот расчет не брали. Сами того не осознавая, сестры уже давно причислили Максима к числу родных им людей. Потому они совершенно спокойно относились к тому, что Максим часто бывает у них дома, а они у него. Втроем они делали уроки, посещали школьные кружки и прогуливали уроки пения. В столовой они занимали друг другу место, делились школьными пирожками и котлетами. Максим легко мог позволить себе стащить с тарелки Ани или Карины ложку раздавленной картошки. Зато если кто-то другой, кроме сестер, пытался засунуть ложку в его тарелку, он твердо заявлял, что так не гигиенично и неправильно есть. Вскоре весь класс и даже вся школа привыкли к этой странной троице и перестали им докучать. Только изредка на переменах девочки всё же подшучивали, закидывая расспросами Максима прямо на глазах у сестер.

— Максим, а кто тебе больше нравится: Аня или Карина? — подтрунивали они. — Ты бы на ком женился? Тебе Аня больше подходит. Она такая же спокойная, как и ты. А в Карину уже влюблены Димка из параллельного класса и Борька-рыжик. Да, так что выбирай Аню, преград меньше будет.

На все эти выпады и реплики Максим мог долго отмалчиваться, а потом так гаркнуть, что все мигом затихали. Сами же Аня и Карина никак не реагировали на подобные шутки, считая своих одноклассниц пустоголовыми дурами. Когда такое происходило, они натягивали равнодушные маски и занимались своими делами. Но всякий раз, когда Максиму задавали вопрос, кто из сестер ему нравится больше, у обеих на миг замирало сердце. Аня и Карина привыкли всё обсуждать друг с другом, но именно об этом они решили отмалчиваться. Будто бы негласно поклялись друг другу не поднимать эту тему между собой. Только однажды ночью, когда девочкам уже было по одиннадцать лет, Аня спросила сестру:

— А ты бы смогла встречаться с Максимом?

Карина прыснула.

— Ты что?! — насмешливо выпалила Карина. — Мы ведь друзья. Какая может быть между нами любовь?

— То есть тебе он совсем не нравится? — не унималась Аня.

— Нравится, но не до такой степени, чтобы с ним встречаться. И вообще, что это за вопросы? Максим — это ведь Максим. Как вообще можно о нем думать иначе?

— То есть если однажды он, как все парни, начнет встречаться с какой-нибудь девочкой, тебе будет всё равно?

Карина на несколько секунд умолкла. Она никогда не думала о том, что рядом с Максимом может быть какая-то другая девочка кроме нее с сестрой. От одной этой мысли ей стало не по себе.

— Не совсем, — ответила Карина честно, как могла. — Мне не всё равно. К примеру, если бы он начал встречаться с Поликарповой, я бы не стала молчать.

— Вот именно на Поликарпову он никогда бы не обратил внимания, — рассмеялась Аня. — Она ему совсем не пара.

— А кто же ему, по-твоему, пара?

Снова повисла тишина. В этом безмолвии Карина услышала, как что-то щелкнуло. Это Аня грызет ногти. Она всегда так делает, когда о чём-то глубоко задумывается. Карина уже знала, что если не перебить ее поток мыслей, то Аня так и будет молча рассуждать до завтрашнего утра, уставившись в одну точку.

— А почему ты об этом думаешь? Ты случайно сама не влюбилась в него? — не выдержав паузы, спросила Карина.

— Дура, что ли?! — воскликнула Аня. — Что за вопросы?

Карина услышала шорох одеяла, и двухъярусная кровать зашаталась. Даже не видя сестру, Карина поняла, что Аня нервно отвернулась к стене. А это могло значить только одно: разговор окончен, и пора спать. Карина тоже повернулась на бочок и закрыла глаза. Если Аня так бурно отреагировала, то это могло значить, что Максим ей не нравится. Карина всегда держалась того мнения, что ее сестра всегда говорит правду. Ведь Аня так и говорила всю жизнь: «Я никогда не вру, даже в мелочах. В этом наше различие». Карина никогда не проверяла правдивость этих высказываний. Она просто приняла это как данность и никогда не сомневалась. Раз Аня говорит, что не врет, значит, это так и есть. Вот почему и в этот раз у Карины не осталось ни малейшего сомнения в том, что Аня не может влюбиться в Максима в принципе, как и она сама.

Такая странная дружба между тремя детьми могла бы продолжить свой путь во взросление так же беспечно и тихо. Они бы так и продолжили мирно общаться и дружить, не задаваясь лишними вопросами, кто они друг другу на самом деле. А потом однажды каждый бы выбрал себе пару, и это никак бы не отразилось на их привязанности друг к другу.

Но всё пошло по другому сценарию. Однажды в их школе появилась Иоланта Андреевна. Откуда только взялась эта деловая и красивая молодая женщина, именующаяся себя детским психологом? Директор школы сказала, что Иоланта Андреевна — высококвалифицированный специалист, который приехал к ним из самой столицы. Эта женщина с первого дня как будто околдовала весь учительский состав своей компетентностью и опытом работы с различными детьми. С ее появлением школа начала преображаться. На детей перестали кричать, прилюдно унижать их на линейках или всеобщих собраниях. Даже сократили количество домашних заданий. Иоланта Андреевна несколько раз в день могла повторять, что дети — это личности, и к ним нужно адекватно относиться. Иоланта Андреевна считала, что нужно сделать всё, чтобы ребенок смог раскрыть свою индивидуальность и научился самостоятельно решать, что ему нужно, а что нет. Нахрапом же ничему научить нельзя.

Обладая светлым умом и внешней привлекательностью, Иоланта Андреевна всего за пару месяцев добилась в их школе того уровня уважения и почтения, на что другие учителя тратят годы работы. Именно ей удалось выбить для всех школьников места в детском лагере за самую смехотворную цену. Это событие стало чуть ли не историческим в их школе. Ведь ни разу прежде их школа не проводила вместе летнее время.

Ане и Карине в то лето исполнилось двенадцать лет. За всю свою жизнь они ни разу не были в детских лагерях и потому целый месяц пребывали в волнительном предвкушении. Каждая из них планировала, что возьмет с собой в лагерь. Максим перед отъездом чаще обычного наведывался к ним, делясь с ними информацией об их поездке. Среди его дворовых друзей было много ребят, которые уже не единожды побывали в этом лагере и многое могли поведать. Недели, как назло, тянулись медленно и мучительно, и дети считали часы до своего отбытия.

Сборы вещей Аня взяла на себя.

— Я лучше знаю, что нам понадобится. Я старше, — твердо заявила она.

Карина и не думала спорить. К тому же ей было совершенно всё равно, что Аня предпочтет взять с собой, а что отложит в сторону. Карина приблизительно догадывалась, что именно Аня решит непременно упаковать в дорогу. У Ани и Карины было множество одинаковых платьев, шортиков и блузок. Почти весь гардероб выбирала Аня. Когда мама выводила их на рынок для покупки одежды, Аня твердо стояла на том, чтобы ей и Карине покупали одинаковую одежду. И если на каком-нибудь прилавке не оказывалось двух пар соразмерных комбинезонов или двух платьев одной расцветки и покроя, то Аня наотрез отказывалась покупать вещь. Карина в такие минуты просто стояла рядом и даже не думала возражать. Отчасти потому, что очень боялась рассердить сестру, а отчасти потому, что всегда знала: Аня старше, и ей виднее. Ане же доставляло огромное удовольствие выйти на улицу с сестрой, облачившись в одинаковые платья. Хотя Аня старалась не показывать это явно, но ей так льстило внимание со стороны прохожих, соседей, одноклассников, которые, завидев обворожительных близняшек, да еще и в симметричном облачении, начинали умиленно смотреть им вслед, восклицать, улыбаться. Карине такое внимание никогда не казалось чем-то важным или необычным, за что стоило бы так бороться. Но раз Ане так это было нужно, то приходилось уступать, а уступать Карина умела. Так случилось и в этот раз. Аня уложила в чемоданы только те вещи, которые имели сходную пару. Она, видимо, решила всю лагерную смену ходить с сестрой в одношерстных нарядах. Бедная Аня даже не подозревала, какой неприятный сюрприз их ожидает в самом лагере.

Распределением детей по отрядам занималась сама Иоланта Андреевна. Именно она настояла на том, что Аню, Карину и Максима следует поместить в разные группы.

— Это будет очень непросто, — запротестовала их классная руководительница. — Ребята со второго класса вместе. Им будет очень сложно друг без друга.

— Я эту бригаду сразу же приметила, — деловито заявила Иоланта Андреевна. — Да, вы правы. Это будет очень непросто. Однако я настаиваю на том, чтобы их разделили на эти три недели. Ничего страшного за это время с ними не случится.

— Позвольте, — не уступала учительница, — а ведь вы сами говорили, что детей нельзя перегружать эмоционально. Для этой троицы это будет настоящим стрессом. И вместо отдыха и праздника они всё лето будут плакать и скучать друг по другу.

— Мы не можем знать наверняка, как они себя поведут в этой ситуации. По моим наблюдениям, близнецам иногда нужно ненадолго разлучаться, чтобы они научились воспринимать себя как целостную личность, а не как половинку друг от друга. Эти трое слишком привязаны друг к другу. Это не выглядит как здоровые отношения.

— Но откуда вам знать? — вступилась за детей завуч школы. — Они дружат с самого детства, и ни у кого не возникало никаких проблем с этим. К тому же Карина слишком бойкая девочка: она может закатить скандал или, еще хуже, попытаться сбежать из лагеря.

— Думаете, эта милая девочка на такое способна? — усмехнулась Иоланта Андреевна.

— А что, разве вы не заметили? — всплеснула руками завуч. — Карина у них всем заправляет. Ее одну только и слышно. Она у них лидер.

Иоланта Андреевна сдержанно улыбнулась и, скрестив руки на груди, иронично вздохнула. Такой вид на себя напускают обычно те, кто знает нечто большее, чем все остальные.

— Вы правда считаете, что в их команде всем заправляет Карина? — спросила она и, не дав никому вставить ни слова, продолжила: — Карина — всего лишь добрая, послушная и смелая девочка. Именно ей эта дружба с сестрой не дает раскрыться полностью. Аня выглядит серьезной, сдержанной и даже робкой, но именно она манипулирует всем составом исподтишка. Аня нуждается во внимании, как в воздухе, и в то же время она безумно боится хоть в чём-то опозориться. И поэтому на все безумные идеи она толкает сначала Карину. И если той всё удается, Аня вступает в игру и забирает себе всю славу и почести. А Карина просто веселая и простодушная девочка, которой с детства внушили, что она должна быть послушна старшей сестре. Ане просто выгодно, чтобы все относились к Карине как шуту, чтобы ей самой тихо делать то, что ей удобно. Сестер необходимо разделить, чтобы каждая из них поняла, кто она без своей половинки. А Максима нужно поместить в другую группу, для того, чтобы у них не возникло желание составить заговор и сбежать. К тому же, так будет честнее к каждой из них, если Максим будет ни с той и ни с другой.

Иоланта Андреевна могла бы при желании привести еще множество доводов и неоспоримых фактов своей правоты, что в итоге всё равно привело бы к тому, что стало бы так, как она хочет. Спорить с ней не было смысла. Эта с виду тонкая и хрупкая женщина обладала несгибаемой волей и вечно прятала несколько козырей в рукавах на все случаи жизни. Так что в конечном итоге всему учительскому составу пришлось пойти на попятную и сделать так, как предложила Иоланта Андреевна.

Всё сложилось именно так, как и предсказывал этот молодой школьный психолог. Когда девочки узнали об этой шокирующей новости, они сначала отошли в сторону, а когда вернулись, то вперед выступила Карина и, уперев руки в бока, начала топать и требовать, чтобы их непременно поместили в одну группу, а иначе они поедут домой. В эту минуту к ним подошла Иоланта Андреевна и, взяв Карину за руку, отвела ее в сторону. Аней занялась завуч. Никто из вожатых и учителей не пожалел ни времени, ни слов, чтобы подробно разъяснить девочкам распорядок и правила лагеря. Все вмиг объединились для одной-единственной цели — разлучить сестер на время их пребывания в лагере. И как бы ни билась в истерике Карина, как бы ни закрывалась от всех Аня, все педагоги оставались твердыми в своем решении. Девочек и Максима поместили в разные группы и не давали им лишний раз видеться. Даже в столовой им не разрешали садиться вместе. Максим также болезненно переносил разлуку с сёстрами. Втроем они не ели весь первый день и отказывались от игр и развлечений. Аня всё время плакала, а Карина кричала и топала ногами. Максим пытался договориться с директором лагеря, как взрослый, но никто его даже слушать не стал. Он был так рассержен, что два дня подряд отказывался от обеда и ужина. Он даже приклеил к своей тумбочке две фотографии, с которых, казалось, смотрело одно и то же лицо. Мальчика не особо старались утешить, и он находил выход из своей тоски как мог.

В первую неделю все только и делали, что следили за троицей, чтобы они не вздумали бежать или выкинуть какой-нибудь фортель. Помимо этого, им уделялась масса внимания и сочувствия. Даже дети — и те беспрестанно окружали сестер, поддерживая их словами и мелкими подарками. Так что через неделю были замечены первые улучшения. Аня, окруженная детьми из своего отряда и постоянной заботой и вниманием молоденькой вожатой, первая перестала требовать встречи с сестрой. Хотя при этом Аня продолжала строить из себя мученицу и время от времени пускать слезу. Но Иоланта Андреевна утверждала, что теперь все эти слезы вовсе не от тоски по Карине, а от желания закрепить свое положение жертвы в обществе.

— Аня уже усекла, что ее страдания выделяют ее из среды других детей, — заключила Иоланта Андреевна на одном из собраний. — Она уже поняла, что кто первый заплачет, тот и прав. Вот так она умело всех держит на поводке, и ей это неплохо удается. А что касается Карины, то сейчас для нее настал переломный момент. Сейчас она всё еще тянется к Ане. Заметили, как она смотрит на Аню, когда они пересекаются в столовой? Она всё еще скучает. Но вы должны быть сильнее и не позволять им обещаться. Вскоре вы увидите, что Карина начнет проявлять свою личность. Без сестринских указаний она откроет себя совсем с иной стороны.

И в этот раз Иоланта Андреевна словно в воду глядела, когда говорила о Карине. Действительно, уже в конце второй недели Карина нашла себе подругу и стала принимать активное участие во всех играх и соревнованиях. Истерик больше не было. Карина не бунтовала, не возмущалась, не устраивала сцен. Как оказалось, эта девочка — совершенно покладистая и послушная, несмотря на свои эмоциональность и непоседливость. А последнее даже сыграло на руку всему отряду. Ведь Карина со своими новаторскими идеями и неуемностью вывела весь отряд на Доску почета. Почти во всех конкурсах Карина играла решающую роль и приносила огромное количество баллов своей команде. Так что в скором времени все позабыли о горе близняшек и стали воспринимать Карину как отдельную личность, в то время как Аня для всех оставалась закрытой девочкой с вечной тоской на лице. Но даже несмотря на то, что обстановка немного разрядилась, Иоланта Андреевна строго следила за тем, чтобы девочкам не давали возможности общаться, что теперь не составляло большого труда.

С Максимом за это время произошли свои перемены. Сначала он был расстроен и даже растерян, когда ему вдруг запретили общаться с сестрами. Но, в отличие от девочек, его переживания не были столь бурными и болезненными. Было заметно, что он всё так же бросает томительные взгляды на сестер, но не смеет к ним подойти. Но со временем Максим обзавелся новыми друзьями, среди которых даже были девочки. Над его кроватью с самого первого дня висели фотографии близняшек. Но к исходу первой недели на тумбочке Максима осталось изображение только одной из девочек. Сложно было определить, которая из сестер была изображена на оставшейся фотографии. Никто об этом его и не спрашивал. Все считали, что Максим просто скучает по сестрам, а так как они похожи как две капли воды, то незачем вешать две фотографии. Но однажды вечером после долгой игры в шарады Максим пришёл комнату и обнаружил, что фотография исчезла. В этот же вечер он поднял такой шум, что вожатой пришлось рыскать под всеми полками и кроватями, а потом долго и нудно допрашивать всех ребят. Никто не знал, куда делась фотография, но Максим не желал успокаиваться. И куда только делся его дружелюбный и покладистый характер? Он готов был поднять весь лагерь на уши ради того, чтобы ему вернули украденную вещь. В этот раз снова вмешалась Иоланта Андреевна. Она пригласила мальчика в свой кабинет и заперла за ним дверь.

— Что тебя так беспокоит? — степенно начала она. — Сейчас уже ночь на дворе. Ты ведь можешь потерпеть до утра? Утром мы постараемся найти фото.

Максим стоял насупившись, не желая даже смотреть в сторону этой приятной женщины.

Тогда Иоланта Андреевна вытащила из-под стола цветной прямоугольник. Это была почти такая же фотография. Тот же фон, то же лицо, та же белая рубашка и те же гладкие волосы в голубых лентах.

— Вот, возьми, — произнесла Иоланта Андреевна, пододвигая к Максиму фотографию. — Это из школьного архива. Можешь оставить ее у себя, мы распечатаем новую.

Максим взглянул на фотографию и презрительно отвернулся от молодой женщины.

— Что не так? — настороженно спросила Иоланта Андреевна.

— Это не та фотография, — фыркнул он.

— Я знаю. Но какая разница? Лицо одно и то же, — с наивным недоумением сказала Иоланта Андреевна.

— Нет! — вскричал Максим. — Я хочу свою фотографию!

— Максим, успокойся. Возьми сейчас эту, а завтра мы поищем твою. Какая тебе разница? Зачем поднимать такой шум? Не будь глупцом.

— Это вы глупцы! — запротестовал Максим. — Разница есть, и еще какая! На вашей фотографии Аня!..

Тут он осекся, словно выдал одну из величайших тайн Вселенной.

Иоланта Андреевна пристально взглянула на него и осторожно спросила:

— А на твоей была Карина?

Максим опустил лицо и не вымолвил ни слова в ответ.

— Значит, вот из-за чего весь шум… — тихо вымолвила Иоланта Андреевна. — Не переживай, я никому не скажу. Но и ты, пожалуйста, перестань упрямиться. Возьми сегодня эту фотографию, а завтра мы поищем твою. В принципе, большой разницы нет. Девочки очень похожи. Ты ведь можешь смотреть на Аню и думать, что это Карина. Это ведь всего лишь фотографии. И это всего на одну ночь.

Максим вскочил с места и быстрыми шагами направился к двери.

— Вы ничего не понимаете, — злобно фыркнул он. — Разница огромная: они совсем не похожи.

Он выскочил за порог и яростно хлопнул дверью.

Как только его шаги стихли, Иоланта Андреевна достала из-под стола другою фотографию, затертую, помятую, с кусочками клейкой ленты на углах. Именно она всё это время была прикреплена к тумбочке Максима. Поставив фотографии сестер рядом, Иоланта Андреевна пристально уставилась на лица девочек.

— А по-моему, их не различишь, — сказала она в пустоту.

На следующее утро снимок чудесным образом нашелся, и гнев Максима утих. Иоланта Андреевна сдержала свое слово: она никому не рассказала, кто же на самом деле изображен на найденном фотоснимке. Весь подвох был в том, что даже сами сестры не могли с точностью сказать, кто из них на каком снимке. А тому, что Максим поднял шум из-за фотокарточки, ни Аня, ни Карина не придали большое значение. Они тоже скучали по нему и были бы не прочь повесить над своими кроватями его изображение, если бы оно у них было.

— В этом нет ничего особенного, — прокомментировала Карина, когда узнала об этом. — Мы ведь друзья, а друзья скучают друг по другу.

На этом весь инцидент был исчерпан, и все об этом благополучно забыли уже к обеду. И никто даже не догадался, кто и зачем устроил весь этот балаган. Только Иоланта Андреевна выбранила себя в душе за простое женское любопытство, которое подтолкнуло ее к таким странным действиям.

Три недели звонкого лета остались позади, и троица вновь воссоединилась. Первое время казалось, что разлука еще сильнее скрепила их дружбу. Девочки первую неделю после лагеря вообще не выходили из дома и играли только вдвоем, изредка допуская к себе только Максима. Но через неделю боль от разлуки поутихла, и они снова стали показываться во дворе. Так что можно было бы с уверенностью сказать, что эксперимент школьного психолога ни к чему не привёл, а только потрепал детишкам лишний раз нервы. Но первые тревожные звонки выявились уже через две недели после их возращения из лагеря.

Девочки и Максим сидели за обеденным столом и уплетали вареники. Тетя Ксения гремела у раковины грязной посудой. На кухне у тети Ксении всегда негромко журчит включенное радио. Оно никому никогда не мешало, и дети настолько привыкли к сопроводительным звукам, что уже даже не замечали его присутствие.

— Что будете делать после обеда? — спросила тетя Ксения, не оборачиваясь к ним.

— Мы хотим пойти на речку, — ответил Максим.

— В такой зной это не полезно, — мягко возразила тетя Ксения. — Скоро вам в школу. Ты ведь не хочешь, чтобы девочки пришли на школьную линейку как угольки.

— Я тоже об этом думала, — подхватила Аня. — Может быть, мы лучше поиграем в старом сарае?

— Фу, не будь такой неженкой, — фыркнул Максим. — Ты вообще в последнее время ведешь себя как принцесса на горошке.

— Сам ты горошек, — обиженно ответила Аня. — В прошлом году мы тебя послушали и потом ходили с облезлыми плечами. На физкультуре было стыдно переодеваться. Карина может подтвердить мои слова.

Прервав спор, они перевели вопросительные взоры на Карину. Но она сидела напротив с совершенно отсутствующим взглядом. От Карины в этом неподвижном теле как будто совсем ничего не осталось. Она сидела, поглощая свет плоскими расширенными зрачками, глядя куда-то в глухую пустоту, словно перед ней отрылся видимый только ее взору портал.

— Что это с ней? — недоуменно произнес Максим. — Эй, Карина? Ты что, перезагружаешься?

Карина приставила к губам палец и строго зашипела на ребят. Максим приподнял брови и умолк. Аня с подозрением устремила взгляд на сестру.

— Ты что, заболела? — спросила она.

Нахмурившись, Карина встала с места, подошла к холодильнику, на котором покоился старый радиоприемник, и прибавила звук. Из хрипящего динамика томно тянулись звуки гитары под яркий фон стройных ударных звуков. Чувственный голос солиста густо вытягивал каждое слово, от чего казалось, что он с неутомимой страстью возносит к небесам одну и ту же молитву. Что-то было во всей этой музыке чарующее и зазывающее, от чего, даже не понимая суть песни, хотелось расплакаться. Карина припала к радиоприемнику, словно превратившись в пористую губку, впитывая каждый плачущий гитарный аккорд, плотный голос певца и загадочные слова:

«А в облаках

Застыл луны неверный свет,

И в нем

Перемешались города, и я

Зову ее несмело.

Не потерять бы в серебре

Ее одну.

Заветную…»

Снова протяжно запели струны, и чуть слышно загремели тарелки. Песня, как по спирали, подходила к своему логическому завершению, и Карина медленно начала пробуждаться. Когда она снова обернулась к ребятам, то глаза ее были полны восторга и очарования.

— Кто это? — спросила она с восхищением в голосе.

Максим усмехнулся и деловито ответил:

— Это «Би-2». Ты что, раньше их не слышала?

Карина отрицательно покачала головой. Они с сестрой всегда в основном слушали классические песни, потому что Ане очень нравилась музыка из балета «Щелкунчик». На другую музыку Карина раньше вообще не обращала никакого внимания. Но сейчас, когда в Карине просыпался подросток, мир ее ощущений начал медленно обостряться. И этот процесс, который уже включился в круговерть жизни, уже нельзя было остановить.

— Если тебе так нравится, то я могу дать тебе две кассеты, — сказал Максим. — У меня есть два их старых альбома, и песня «Серебро» там тоже есть.

— Ты что, их раньше уже слушал? — изумилась Карина.

— Угу.

— А почему ты никогда не давал послушать?! — чуть ли не с наездом выпалила Карина.

— А ты что, спрашивала? Ты ведь в основном слушаешь Чайковского.

Тут вмешалась Аня.

— Наш папа всегда говорит, что классическая музыка облагораживает, — важно сказала она. — А эти непонятные ритмы для танцулек загрязняют душу.

— Во-первых, «Би-2» — это альтернативная рок-группа, а не какие-то тебе там танцульки, — оскорбленно произнес Максим. — И потом, они одни из лучших среди русских рок-групп, почти легенда. Так что не смей так говорить.

— Да что ты знаешь о легендарных музыкантах? — сдерживая раздражение, ответила Аня. — От такой музыки мозги сохнут, а Чайковский был действительно гением. Так что оставь свои кассеты при себе, они нам не нужны.

— А я тебе и не предлагаю, — грубо отшил ее Максим. — Карина, ты еще хочешь их?

Карина косо взглянула на сестру и тут же, опустив ресницы, кивнула. Аня готова была просверлить Карину взором, но Карина нарочно больше не смотрела на сестру.

— Я возьму, — твердо заявила Карина.

— Карина, не глупи, — возразила Аня. — Тебе это не нужно.

— Нужно, — робко, но непоколебимо сказала Карина.

Раскрасневшись от унижения и захватившей ее ярости, Аня вскочила из-за стола и демонстративно вышла из дома соседей.

В этот раз Карина впервые не стала догонять и возвращать сестру, но через несколько минут Аня сама возвратилась и оскобленным тоном выпалила:

— Я против того, чтобы ты слушала такую музыку! Ты забыла, что папа нам всегда говорил? Современная музыка сушит мозги и развращает дух. Так что пошли домой.

— Нет, — возразила Карина.

— Карина, не зли меня, — сжав зубы, прошипела Аня. — Ты забыла, что я старше? Так что слушайся.

В этот раз в разговор вмешалась тетя Ксения. Она промокнула руки поленцем и, обернувшись к детям, мягко заговорила:

— Аня, нельзя так категорически относиться к людям, деля их на хороших и плохих только потому, что кто-то не разделяет твое мнение. Чайковский, вне всякого сомнения, был гением, и его музыка, безусловно, бессмертна. Но это не значит, что те, кто его не слушает, совершенно деградирующие личности и не имеют души. Смею тебя заверить, что не всегда человек, слушающий классику, становится автоматически порядочным и добрым. Тебе просто нужно научиться уважать чужое мнение.

— А я сейчас не говорю про всех, — пыталась оправдаться Аня, скрывая дрожь в голосе. — Я сейчас говорю про Карину.

— А что, у Карины не может быть своего мнения? — спросила тетя Ксения.

На глаза Ани набежали слезы. Она чувствовала себя оскорбленной и перевела взгляд на Карину, как бы ища у нее хоть какой-то поддержки. Но Карина, опустив глаза, не проронила ни слова. Губы Ани задрожали, и она стиснула их в тонкую полоску, чтобы удержать предательские всхлипы. Не в силах больше терпеть такое унижение, Аня выскочила из дома соседей и побежала к своим воротам. У крыльца Аня чуть было не сбила Лолу Эльдаровну с мотыгой.

— Дочь, что с тобой?! — испуганно бросила ей в след мать.

Аня ничего не ответила. Она вбежала в спальню, поднялась на свою верхнюю полку и, уткнувшись лицом в подушку, горько зарыдала. Такого отвержения она не испытывала за всю свою жизнь. Ей показалось, что Карина предала ее, а тетя Ксения прилюдно унизила. Да кто она вообще такая? Как смеет указывать ей, что делать, а что нет? Как будто ее паршивого мнения кто-то допытывался. Оно-то и видно, что она ничего не смыслит в музыке: мозги у нее иссушены до основания. Про Максима Ане вообще не хотелось думать. Она считала, что во всём с самого начала был виноват он. Если бы Максим не предложил Карине кассету с этими гребаными музыкантами, то ничего бы этого не было. Карина вскоре забыла бы об этом, и всё было бы как раньше. В порыве горя Аня пообещала себе больше никогда не переступать порог соседского дома и вообще больше не здороваться с тетей Ксенией. Ведь это всё она со своими убеждениями, что надо уважать чужое мнение, сбила Карину с верного пути. Теперь Карина никогда не будет прислушиваться к ней как к старшей сестре. Аня была безутешна. Так больно ей еще никогда не было.

К вечеру обида Ани поутихла, и к тому времени как раз вернулась Карина. Аня сразу же обратила внимание на то, что сестра виновато сжимала в руках два пластмассовых кассетных футляра. Аня презрительно отвернулась от нее и весь вечер не проронила ни слова. На все вопросы Карины она отмалчивалась, а потом пораньше отправилась спать.

— Что у вас случилось? — спросила Лола Эльдаровна Карину, когда они остались одни.

— Не переживай, мамуль. Аня обиделась, но мы помиримся.

— А на что она обиделась?

Карина задумалась. Обычно они с сестрой многое скрывали от родителей, а точнее, Аня настаивала на том, чтобы мама с папой меньше знали о подробностях их жизни, а тем более о причинах их ссор. В этом вся Аня: скрытная и неприступная. Но в этот раз Карина переступила привычные рамки и, всё еще испытывая страх и сомнения, поведала Лоле Эльдаровне обо всём, что случилось на кухне у Максима.

— А тебе так понравилась эта музыкальная группа, что ты из-за этого пошла наперекор сестре?

— Мамуль, можно я скажу тебе правду? — заговорщически прошептала Карина.

Лола Эльдаровна наклонилась к ней, превратившись в слух.

— Мне никогда не нравился Чайковский, — робко, словно пробуя на вкус каждое слово, вымолвила Карина. — Я всегда думала: как музыка, которая мне не нравится, может просветить мой ум, ведь всякий раз, когда я ее слушаю, мне хочется спать или грызть заусенцы. Ты ведь сама говоришь, что нервы не восстанавливаются. А у меня иногда от Чайковского так воспаляются нервы!.. Я думаю, это всё потому, что меня заставляли его любить.

Лола Эльдаровна добродушно улыбнулась и потрепала дочь по макушке.

— Не переживай, — сказала она. — Ты не должна слушать то, что тебе не нравится. Я скажу папе, и он всё поймет. Но вот с Аней тебе придется договариваться самой.

— Это будет непросто, — вздохнула Карина. — Ты ведь ее знаешь. Она будет обижаться, пока я не уступлю.

— Знаю. Так что тебе лучше сразу уступить. Это самый легкий путь.

Карина ничего не ответила. Она подошла к Лоле Эльдаровне и, поцеловав ее в щеку, пожелала спокойной ночи. Когда Карина вошла в спальню, то Аня уже лежала в своей постели, отвернувшись стене. На полке был зажжен зеленый ночник-лягушонок. Карина посмотрела на забавного лягушонка, у которого светились глаза и пупырышки на спине. Этот ночник тоже выбрала Аня. Карина вспомнила, что в тот день ей приглянулся белый волчонок, но Аня сказала, что это скучно. Так что пришлось купить нескучного лягушонка. Всё в этой комнате было так, как хотелось Ане, но Карина всегда была всем довольна. Карине вовсе не хотелось менять то, что уже есть в их спальне, но в дальнейшем она уже не видела себя слепо следующей приказам старшей сестры. Всего за три недели в лагере Карина привыкла к тому, что она Карина — девочка, с которой считаются и любят за ее идеи и веселый нрав. Что плохого в том, чтобы хотеть быть отдельной личностью, а не одной из близняшек? Аня полагала, что в этом вся их особенность: их двое, и они похожи как две капли воды. Карина же была теперь уверена, что все люди так или иначе уникальные, вот почему нет в этом ничего уникального. Все мы не такие, как все, вот почему мы все одинаково хороши. Карине не хотелось отличаться, ей хотелось быть простой девочкой, способной делать свой выбор. Как она дошла до таких мыслей, Карина сама не могла себе объяснить. Но с тех пор, как это стало укореняться в ее голове, она уже не могла оставить всё как прежде даже в угоду любимой сестре.

Карина взобралась на вторую полку к Ане и легла позади нее, прильнув к ее плечу щекой.

— Аня, — ласково позвала ее Карина. — Мы ведь с тобой всегда останемся родными сестрами. Не важно, кто какую музыку слушает.

— Нет, это важно, — возразила Аня. — Мы с тобой всегда были во всём похожи, а теперь ты предаешь нашу дружбу из-за какой-то рок-группы.

— Мы с тобой не можем быть одним и тем же человеком. Достаточно ведь, что мы и так во многом схожи. Должны быть и различия.

— Зачем? Так хорошо ведь, когда мы так похожи. Тогда нам легче друг друга понимать.

— Мы можем и дальше понимать друг друга. А небольшие различия помогают людям меняться в лучшую сторону. Помнишь, еще Иоланта Андреевна это нам говорила.

— Да пошла эта дрянь к чёрту! — злобно вспыхнула Аня. — Это всё из-за нее. Если бы она не настояла на том, чтобы нас разлучили в лагере, ты бы так не изменилась.

— Аня, на самом деле я всегда была другой.

— С каких это пор ты стала такая умная? Кто это тебе внушил, что ты такая особенная?

— Я не говорю, что я особенная, — виновато пролепетала Карина. — Просто рядом с тобой мне приходилось становиться такой, как тебе удобно.

— И что в этом плохого? Зато мы отлично ладили и поддерживали друг друга.

— Я обещаю тебе, что мы будем и дальше отлично ладить друг с другом.

— Тогда верни эти кассеты Максиму, и давай уже закроем эту тему.

— Нет. Я не могу.

Аня резко поднялась и устремила на Карину дикие глаза, полные колючих слез.

— За сегодня ты уже раз сто сказала «нет», — до боли сжимая челюсти, прохрипела Аня. — Ты что, взрослой себя почувствовала? Хоть сколько ты ни взрослей, я всегда буду старше.

— Я знаю и не спорю с этим, — поспешно заговорила Карина. — Но я хочу, чтобы наши с тобой отношения были честнее, чем раньше. Раньше я всегда обманывала, говоря, что мне нравится всё, что ты выбираешь и слушаешь. Я уступала во всём, но не потому, что мне всё нравилось, а потому, что не хотела тебя обидеть.

— Вот это было правильно. Ты берегла наши отношения.

— Но разве тебе не обидно, что я была с тобой нечестна, когда ты о чём-то спрашивала?

— И что? Ты всегда была врушкой, я к этому привыкла и воспринимала тебя как есть.

— Ты не могла воспринимать меня как есть. Потому что я никогда не была с тобой такой, как мне хотелось.

Голос Карины становился всё тверже, от чего Аня уже лезла из кожи вон.

— Сейчас бесполезно с тобой говорить! — стиснув зубы, выпалила Аня. — Тебе там тетя Ксения промыла мозги по поводу своего мнения. Да что она вообще о нас знает, чтобы такое говорить? Кто она вообще такая, чтоб меня учить? А ты сидела, как дура, и слушала, как твою сестру унижают, и даже не заступилась за меня. А теперь, если хочешь помириться со мной, выбрось эти кассеты и мы будем снова дружить, как прежде.

— Нет, — прошептала Карина и решительно спустилась на свою полку. — Но я буду слушать эти песни так, что ты их никогда не услышишь. Я не буду тебя беспокоить и нервировать этим.

— Мне плевать! — вскричала Аня тонким истеричным голосом. — Делай теперь что хочешь! Раз тебе сестра больше не нужна!

Зеленый воздух в комнате пронзили частые обрывистые всхлипывания Ани. Карина с горечью закрыла глаза и натянула на нос одеяло. В эту минуту Карина подумала о том, что так, как прежде, уже никогда не будет. И в этом она видела свои преимущества, как бы жестоко это ни звучало по отношению к оскорбленной Ане.

Прошел месяц после их первой серьезной ссоры. Аня продолжала упорно дуться и демонстративно игнорировать Карину и все ее попытки примириться. Порой Карина замечала, что Аня нарочно крутится рядом и всячески пытается вызвать в ней любопытство и интерес. То смеется над открытой книгой, то прячет что-то за пазухой, то пишет что-то, прикрывая верх листа рукой. Но стоило Карине заговорить с ней, как Аня натягивала на лицо надменное выражение и оторачивалась. Карина уже давно изучила повадки сестры и потому знала, что Аня на самом деле жаждет, когда Карина снова попытается с ней заговорить, чтобы еще и еще раз продемонстрировать свою обиду. Поначалу Карина велась на эти трюки. Хотя бы в этом ей хотелось угодить сестре. Но потом Карине стало всё это надоедать, и она перестала бегать за Аней как щенок. Сначала это давалось очень непросто, ведь по привычке, находясь в одной комнате с сестрой, Карине нестерпимо хотелось заговорить с ней, подурачиться, как раньше. Она скучала по беседам с Аней, но подкармливать сестринское самолюбие ей больше не хотелось.

Прошел еще месяц, и Аня поняла, что Карина больше не стремится к ней и никакие трюки ее больше не берут. Карина остро чувствовала, как бесится внутри себя Аня, но даже тогда ничего менять не стала. Может показаться, что Карина выбрала для себя самый легкий путь. И только сама Карина знала, как сложно ей сдерживаться, чтобы не пойти на поводу капризов Ани. Ведь куда проще было подойти и сказать Ане, что она больше никогда не будет слушать рок-музыкантов, и всё пошло бы как прежде. Карина сама себе признавалась, что она далеко не относит себя к разряду безбашенных фанатов «Би-2». Ей, безусловно, нравились эти ребята, их музыка, подача и стиль, но не до такой степени, чтобы ссориться и не разговаривать из-за этого с сестрой такое длительное время. Но Карина держалась намеченного пути, потому что уже начала самостоятельную жизнь, и отступать было бы глупо. К тому же ей совсем не хотелось, чтобы было как прежде. Но и без сестры было очень сложно.

До конца лета оставалось меньше недели. Всё это время Карина одна ходила в гости к Максиму. Максим же если и приходил сам, то старался не переступать порог дома, чтобы не столкнуться с обвиняющим взглядом Ани.

Приближался сентябрь, начались приготовления к школе. Карина в эти дни особенно ждала каких-то сдвигов в отношениях с Аней. Ведь именно Аня дорожила статусом их нераздельной троицы. Для Ани были важны не столько дружба, сколько громкие отзывы и завистливые взгляды со стороны одноклассников. И если теперь все заметят, что их дружба расстроилась, то начнётся много пересудов, сплетен и даже злорадства, а уж всего этого, тем более последнего, Аня никак не могла вынести. Так что перед началом учебного года Аня сама как бы невзначай заговорила с Кариной.

— Что наденешь на первый звонок? — спросила Аня.

Карина всеми силами удержалась, чтобы не выказать своей радости.

— Не знаю, — спокойно ответила Карина. — Может быть, прошлогоднюю блузку.

— Смеешься, что ли? Ты из нее давно выросла.

— Может быть, тогда скажем об этом маме и поедем вместе в город за покупками? — осторожно спросила Карина.

— Почему бы и нет, — равнодушно пожала плечами Аня.

Карине хотелось броситься на шею к сестре и разреветься у нее на плече. Столько времени быть так близко, но не говорить друг с другом — какие это мучение и горе… Но Аня сидела холодная и колючая, поэтому Карина изо всех сил удержала эмоции в узде и решила подождать еще какое-то время.

Начался учебный год. Аня, Карина и Максим, как ни в чём не бывало, снова были вместе. Если не всматриваться, то казалось, что ничего не изменилось: они всё так же приходили вместе, обедали за одним столом, ждали друг друга после занятий, обсуждали рефераты, посещали одну и ту же спортивную секцию. Никто так и не догадался, что между ними уже давно нет той дружбы, что раньше. Аня и Карина, конечно же, помирились, но это было совсем не так, как раньше. Не было слов раскаяния и прощения. Они не обсуждали, как прежде, что их ранило и задело. С того дня, как Аня решилась заговорить с Кариной, они больше не игнорировали друг дружку, но и тему той ссоры больше не поднимали. Аня больше ни слова не сказала по поводу своего недовольства вкусами сестры. А Карина слушала «Би-2» только в наушниках и только когда Ани не было в комнате. Одеваться, однако, они продолжали как обычно: в схожие платья, блузки, комбинезоны. Карине было абсолютно всё равно до таких пустяков, как одежда. Поэтому, зная, что Ане это в угоду, она облачалась каждое утро в то, что надевала сестра. Аня безмолвно косилась на нее, и Карина читала в ее взгляде тихое одобрение. Ссор между ними больше не было, но и, к сожалению, доверие к Карине со стороны Ани в разы поубавилось. Карина оставалась открытой и, как прежде, готова была поведать сестре все свои тайны, если бы та только захотела слушать. Но Аня закрылась от нее, как и от всего мира. Если Карина ей что-то рассказывала, Аня молча выслушивала и не давала никаких комментариев. Ни один мускул на ее лице не выдавал интереса или участия. Так что Карине со временем тоже перехотелось говорить с сестрой на животрепещущие темы. А ведь это был именно тот период, когда секретов вдруг стало так много, что они готовы были разорвать душу на части. Карина недоумевала, как Ане удается так терпеливо молчать и удерживать свое мнение при себе. Карине же хотелось обсуждать всё до мельчайших подробностей. Поэтому жертвой всех ее девичьих порывов и слёз стал не кто иной, как Максим. Ему пришлось ради детской дружбы ко всему привыкнуть. И даже порой, когда Карина стучала к нему в окно в три часа ночи, он бранился, но выходил во двор, чтобы выслушать очередные переживания или дать дельный совет. Карина обращалась к нему по всем вопросам. То прыщи на лбу доконали, то оценку ей снизили несправедливо. Порой Карина приходила злая как собака и готова была придушить весь мир, а особенно учительницу по алгебре. А иногда стучалась к нему в окно с блаженной улыбкой и вздыхала о том, что жизнь прекрасна во всех ее проявлениях. То сердце у нее колотится и готово выпрыгнуть, то уснуть она не может из-за страха смерти. Один день Боря-рыжик ее достает, другой день ей самой хочется над ним поизмываться. Короче говоря, Карина бурно переносила все прелести пубертатного периода, а бедному Максиму пришлось стать невольным участником всех ее волнений, переживаний за будущее, философских размышлений о жизни и любви.

Вот в таком русле и двигалась эта теперь уже номинальная троица. В школе они не разлей вода, а дома по разным углам. Время мчалось в старших классах куда быстрее, чем в начальной школе. Карина и Аня успешно сдали все экзамены и готовились к поступлению в колледж. Аня еще в десятом классе решила, что хочет стать медсестрой, а Карина — акушеркой. Они даже вместе несколько раз съездили в Волжский, чтобы посетить медицинский колледж. К тому времени отношения между сестрами стали теплее, хотя о прежней дружбе не могло идти и речи. Карина уже смирилась с положением вещей, и ее тоска по сестре уже давно стихла. Ей было достаточно того, что Аня рядом и говорит с ней хотя бы на поверхностные темы, что было тоже весьма кстати для такой трещотки, как Карина.

Самым долгожданным и запоминающимся днем стал выпускной бал. Сестры не стали изменять своим традициям и вырядились в одинаковые вечерние платья сине-стального оттенка. Тяжелое и холодное платье в пол раскрыло красоту сестер с самых необычных сторон. Этот наряд они выбирали вместе. Карина на этот раз сама настояла на том, чтобы они облачились именно в одинаковые платья и даже сделали однотипные прически. Появившись на празднике в строгом и в то же время невероятно элегантном наряде, сестры беспощадно перетянули на себя внимание всех выпускников. Аня в первый раз за долгое время так сияла, из-за чего различить сестер в этот вечер было куда сложнее, чем обычно. Даже Максим немного пришел в замешательство, когда подошел к ним. Он-то всегда, в любое время и с любого ракурса мог угадать, кто из них кто. Но в этот вечер и он был немного растерян. Отчасти потому, что Аня непривычно много улыбалась и говорила. Весь вечер Максим вел себя как настоящий джентльмен, ухаживая за обеими сестрами, подставив каждой из них свой локоть. Многие парни предпочли бы в ту вечеринку оказаться на его месте. Но Максим, как ревнивый самец, окружённый с двух сторон неслыханной красотой, никому не давал даже на секунду украсть у него девочек.

В самый разгар праздника заиграли романтические напевы, и все как по команде разделились на пары. Максим стоял рядом с сестрами, не смея никого из них пригласить на танец. Было бы слишком жестоко с его стороны оставить кого-то стоять в углу. Так, по крайней мере, рассуждал Максим. Но внезапно перед ними нарисовался рыжий, как солнце, Боря и с лукавой улыбкой обратился к Максиму:

— Могу я украсть одну из твоих дам?

Максим сразу же догадался, кого из сестер Боря желает пригласить. Обожженный внезапным порывом ревности, он напрочь забыл о своей деликатности. Отступив на полшага в сторону, он сделал небольшой поклон, галантно уступая рыжику растерянную Аню. Не успел Боря отрыть рот, как Максим взял под руку Карину и увел в зал к танцующим.

— Мне кажется, он хотел потанцевать со мной, — сказала Карина Максиму, когда они уже медленно раскачивались под музыку.

— С чего бы вдруг?

— Не дури. Все знают, что Борька в меня с первого класса влюблен.

— И что, теперь ты обязана с ним танцевать?

— Я этого не говорила. Я сказала, что Боря хотел пригласить меня, а ты уступил ему Аню.

— Ничего страшного. Потанцует с Аней. Сегодня вы с ней как две капли воды, так что для него не велика потеря.

— Это правда. Нас с ней сегодня даже мама с папой спутали.

— Вас многие путают… Кроме меня.

Максим слегка отпрянул и заглянул ей в глаза. Карина почувствовала, как между их ладонями стало тепло и липко. Никогда еще ей не становилось так жарко от того, что на нее сморит Максим. Она лихорадочно принялась нашептывать себе слова, как молитву, твердя себе, что Максим всего лишь соседский мальчик, друг, товарищ. Но всё было бесполезно. В горле уже предательски застыл сухой, твердый, как древесина, ком.

— Что с тобой? — ощутив дрожь в ее теле, спросил Максим.

Карина нарочито расхохоталась и заговорила специально громко, как она обычно делала, чтобы снять волнение и страх.

— Что это ты сегодня такой чувственный? Неужто обольстить меня хочешь? — сказала она, желая разбавить интимную атмосферу.

Максим тесно прижал ее к себе, не давая шанса продолжать этот спектакль.

— Может быть, потому что пришло время, — прошептал он ей на ухо.

Карину заколотило, как при сорокоградусной температуре. Что делать? Ничего не помогает. Она теряется и краснеет. Если он сейчас на нее посмотрит, то заметит ее смущение, и завтра им обоим будет стыдно за этот диалог и эти объятия. Самым пугающим было для Карины то, что она не могла найти в себе силы сопротивляться. Они так часто бывали вместе, но никогда не были так близки, как сейчас. Но даже не это пугало. Карина оторопела, потому что вдруг обнаружила, что очарована и покорена новым ощущением рядом с Максимом. Ощущением близости не с другом, а с парнем. До этого ведь она никого так близко не подпускала. Лола Эльдаровна слишком строго относилась к добрачным отношениям. Поэтому Карине и Ане еще с детства вбили в голову, что честь — самое дорогое, что есть у девушки.

— А ты, я смотрю, опасен, — еле выдавила из себя Карина.

— Не настолько, чтобы бояться, — отшутился Максим.

— Тебя тут никто и не боится, — с натянутой отвагой сказала Карина.

— Правда? А слабо тебе со мной сбежать?

Карина ощутила, как покрылась пупырышками, от чего ей стало страшно и любопытно одновременно. Почему с ней такое сейчас происходит? И почему вдруг Максим стал для нее каким-то другим? Зачем он предлагает ей сбежать с ним? Хоть и казалось это странным и необычным, но тем самым новое ощущение еще больше возбуждало в ней любопытство и интерес.

— Запросто, — ответила Карина, немного поколебавшись.

— Когда весь класс пойдет встречать рассвет на реке, мы с тобой сбежим, — прошептал Максим.

Карина не успела ответить: музыка закончилась, и всем невольно пришлось вернуться за свои столы. Раскрасневшаяся Карина уселась на свое место и залпом выпила два стакана с газировкой. Пузырьки больно закололи в носу, заставив Карину невольно прослезиться. Слезы брызнули по щекам, и Карина в тот же миг поняла, что это не только от газиков в носу. Максим, по всей видимости, тоже немного растерялся и вместо того, чтобы вернуться за свой стол, завис у барной стойки с другими ребятами, откуда частенько поглядывал в сторону Карины. Когда Аня села рядом, Карина уже пребывала с мокрыми глазами, вытираясь салфеткой. Карина изо всех сил сражалась с распирающими ее эмоциями, чтобы не проболтаться. И нужно отдать ей должное: она держалась целых восемь минут. Но когда ее терпение уже начало трещать по швам, Карина открыла рот и всё махом выдала сестре.

— Максим в меня влюблен. Ты себе представляешь? — лихорадочно заговорила она.

— С чего вдруг? — равнодушно спросила Аня.

— Он мне дал это понять. А еще он предложил мне сбежать, когда мы пойдем всем классом встречать рассвет. Наверное, он хочет признаться мне в любви наедине.

— А ты что?

— А я согласилась. Не знаю, почему, но мне очень хочется услышать его признания.

— И ты пойдешь с парнем одна ночью невесть куда? А если мама узнает? Снова будешь врать? — строго сказала Аня.

— Я маме потом сама всё объясню. Тем более Максима она знает. Он ничего плохого не сделает, я ему верю.

— Как знаешь.

— До рассвета я вернусь.

На мгновение Аня снова стала такой же, как прежде: бледная и холодная. Карине показалось, что Ане совсем не хочется с ней говорить, поэтому она умолкла и уставилась на танцующую толпу девушек в вечерних платьях. От растерянности и предвкушения свидания с Максимом у Карины всё поплыло перед глазами, а ведь ни она, ни Аня, по строгому наущению матери, даже не прикоснулись к спиртным напиткам. Ей становилось то жарко, то холодно. Трясло, как при лихорадке. Карина цеплялась за любую возможность отвлечься от своих мыслей, чтобы угомонить волнение. И тут на помощь пришла Аня.

— Боря тоже пригласил меня на свидание, — сказала она без малейшего трепета. — Тоже предложил мне скрыться, когда все пойдут на реку. Ох уж эти парни. Никакой фантазии.

Карина изумленно захлопала ресницами:

— Правда?

— Почему это тебя так удивляет? — колючим тоном произнесла Аня. — Не думаешь ведь ты, что он будет всю жизнь за тобой бегать?

Карина замотала головой. В эту минуту она совсем забыла о том, что Боря бегал за ней с первого класса.

Аня тем временем продолжала:

— Когда мы танцевали, он признался мне, что на самом деле всегда был влюблен в меня. Но боялся подойти, так как я ему казалась неприступной стеной. Ты же казалась ему доступной и легкой добычей. Я только сейчас поняла, что он через тебя хотел подобраться ко мне. Хотя можно было бы не выбирать такой сложный путь. Я ведь на самом деле не такая строгая, какой кажусь.

Аня вскинула голову и оценивающе взглянула на сестренку. К своей досаде, она заметила, что Карина не нашла ничего оскорбительного в ее словах. Она наоборот просияла, как начищенный песком самовар, и залепетала, как восторженный ребенок:

— Так ведь это здорово! А я всё время чувствовала себя перед ним виноватой. А он вон какой глупый: такой длинный путь выбрал, чтобы подобраться к тебе.

Глаза Ани вмиг яростно вспыхнули.

— Не смей так говорить! — вскричала она. — Я всегда подозревала, что ты испорчена и высокомерна! По-твоему, все парни глупы только потому, что ты их не интересуешь?

Карина побледнела. Ее никогда даже не навещали подобные мысли. Она даже не знала, что такие мысли вообще могут существовать в чьих-либо головах.

— Нет конечно, — оправдывалась Карина. — Я не это имела в виду… Просто зачем нужно было так всё замудрить, если бы он мог просто подойти к тебе, как Максим. Он ведь нашел в себе силы просто подойти ко мне, а Боря этот…

Но тут она увидела, как на глаза Ани навернулись слезы и она поспешила прикрыть лицо рукой, как козырьком.

— Аня, ты плачешь? — удивилась Карина и приобняла сестру за плечи. — Почему? Скажи, что с тобой? Это из-за того, что я так сказала?

Карину вдруг осенило, что ее сестра уже давно влюблена в Борю. Ну конечно, как она могла такое не заметить? Да, Аня была права, когда обвинила, ее в высокомерии и эгоцентричности. Обняв Аню за плечи, Карина принялась клясть себя за то, что не смогла заметить таких явных вещей. «Как можно было упустить из виду такой очевидный факт? — корила себя Карина. — Скорее всего, Аня давно влюблена в Борю. Просто характер у Ани совсем другой, она скрытная, и поэтому было сложно знать точно, что у нее на уме». Но даже это не могло облегчить совести Карины.

— Прости меня, — горячо прошептала Карина. — Я не знала. Ты права, я думаю только о себе. Если бы я знала, что тебе он так нравится…

— То что? — грубо оборвала ее Аня. — Что бы ты тогда стала делать? Пошла бы и ему всё рассказала? Начала бы устраивать мою жизнь? Всем бы продемонстрировала свое благородство, чтобы еще раз доказать, что ты святая, а я дрянь последняя?

Пораженная до глубины души подобным обвинением, Карина даже не нашлась, что ответить. Аня же не стала дожидаться реплик сестры. Она выскочила из-за стола и поспешила покинуть банкетный зал.

Карина осталась сидеть, как прибитая к стулу. Несколько раз она порывалась выскочить из-за стола и помчаться вслед за Аней — найти ее, утешить, еще раз поговорить и объясниться. Но она осталась сидеть, как парализованная. Пару раз Карина бросала взор на парней за барной стойкой. Среди этой буйной толпы она заметила Борю и Максима. Вместе со всеми они пили за здравие учителей и свое светлое будущее. Глаза Максима уже затянулись хмельной дымкой, и Карина твердо решила отказать ему сегодня в свидании. Она не может уйти сейчас и бросить Аню в слезах. Это ведь единственный в жизни выпускной, и если она уйдет, Аня всю жизнь будет вспоминать этот вечер с болью и разочарованием.

Прошло около часа, Аня в зал так и не вернулась. Карина уже не могла ни о чём думать, кроме как об Ане: где она и что с ней? Так что когда в конце праздника Максим, чуть пошатываясь, подошел к ней, Карина холодно отшила его, сказав, что ей сейчас совсем не глупостей. Максим в недоумении попросил объяснить, что случилось, но Карина была настолько раздосадована, что ни за что накинулась на Максима с упрёками.

— Что с тобой такое?! — яростно вскричала она. — Напился и говоришь невесть что. А завтра будешь жалеть обо всём. Как можно так легкомысленно раскидываться такими словами? Что ты вообще понимаешь? Поиграть решил со мной? Катись куда хочешь и сбегай сколько тебе угодно. А когда проспишься и отрезвеешь, тогда и поговорим.

На лице Максима читались такие ущемление и обида, что Карина сразу же пришла в себя. Она уже готова была попросить прощения, но Максим горько усмехнулся и, не сказав ни слова в ответ, убрался прочь. Карина посмотрела ему вслед и твердо пообещала себе извиниться перед ним, но лишь после того, как найдет Аню. В полной решимости Карина в очередной раз выскочила в фойе. Потом прочесала весь женский туалет. Обойдя все кабинки, она опросила всех девчат, не видели ли они Аню. Но никто ничего не знал. Весь остаток праздника Карина изводилась, разыскивая и дожидаясь сестру. И когда надежды совсем не осталось, вдруг кто-то из ребят сообщил ей, что видели Аню с Борей.

— Они ушли вместе. Обещали вернуться до рассвета к реке, — еле держась на ногах, сказал один из одноклассников. — Так что не переживай. Пойдем к реке. Там и увидишь свою Аню. Ничего не сделает с ней Борька. Тем более что он лыка не вяжет. Просто поболтают — и всё.

Это мало утешило Карину, но она хотя бы перестала носиться в поисках сестры. И сейчас она снова вернулась к мыслям о Максиме. Ей стало так неприятно и горько от всего, что она ему наговорила. Больше всего она мечтала, чтобы наступило утро и она смогла бы поговорить с трезвым Максимом и попросить у него прощения.

В два часа ночи выпускники наконец двинулись в сторону реки. Карина чувствовала себя измотанной и несчастной. Ребята не соврали ей, когда сказали, что Аня придет встречать рассвет. Правда, пришла Аня без Бори. Карина кинулась к сестре, но Аня злобно отпихнула ее от себя. Даже в предрассветных сумерках Карина смогла разглядеть изменившийся взгляд сестры. Это невозможно было ничем объяснить, просто Карина знала, что сестра изменилась. Даже лицо Ани как будто еще больше заострилось, и из глубины глаз уж предательски просачивался взгляд женщины. Не нужны были объяснения, Карина была половинкой своей сестры и поэтому без слов догадалась, что случилось с Аней за эти несколько часов. Удивительно, как трансформируются лицо и взгляд с потерей девственности. Аня выглядела как изнасилованная озлобленная кошка, стыдливо уводящая глаза в сторону. Карина ничего не стала больше говорить. Она оставила сестру в покое и до наступления рассвета больше не приближалась к ней.

Наконец солнце взошло над серой полоской реки, и до изнеможения усталые и сонные ребята начали расходиться. Аня ушла первая. Карина не стала ее в этот раз догонять. Начались громкие прощания, обещания оставаться на связи, слезные признания и тому подобное. Когда всё это закончилось, Карина вместе с остальными ребятами зашагала вверх по пляжу. Она всё еще оглядывалась в надежде увидеться с Максимом, но он так и не появился. Но Карину ждал другой сюрприз. Проходя мимо зарослей кустов и камышей, она вдруг услышала насмешливые вздохи ребят:

— Кто это у нас тут примостился? Борька, вставай! Вот презренный…

Карина ринулась к оторопевшей толпе. Протиснувшись вперед, она увидела Борьку, храпящего в кустах. Распростершись на траве, как морская звезда, Борька мирно спал, не подозревая, что стал достоянием насмешек. Его рыжие спутанные волосы торчали во все стороны, как ржавый железный ершик. Рубашка, расстегнутая до пояса, обнажала розовую веснушчатую грудь. Ребята продолжали насмехаться, пытаясь привести Борю в чувство. Карина живо нарисовала в своей голове омерзительную картину. В ее сознании, как пазл, собралась следующая сцена: Аня подождала, когда Боря напьется до беспамятства, и увлекла его за собой. По всей видимости, она так была влюблена в него, что решила переступить все мамины указания. От ожившей картины Карине стало до того противно, что она поспешила удалиться оттуда. Она бросилась бежать со всех ног, утирая на бегу слезы. «Когда всё это уже закончится? Скорее бы наступило следующее утро!» — думала она. Стерев ноги до крови, она примчалась на родную улицу, которая всё еще утопала в безмятежных снах. Подойдя к своим воротам, Карина прислонилась к калитке и беззвучно зарыдала. Ей было и мерзко, и больно за Аню. Карина пыталась себя убедить, что ничего плохого не случилось: такое ведь происходит со всеми девушками и ребятами, когда они взрослеют. И с ней однажды это тоже произойдёт. Но от одной мысли, что Аня валялась в кустах с пьяным одноклассником, Карину снова накрывало такое горькое разочарование, что она едва могла удержать удушающий вопль. Карина твердо дала себе обещание никому об этом не рассказывать, а в особенности родителям. Значит, ей нужно было выплакаться здесь, чтобы потом избежать расспросов от домашних. Она присела рядом с калиткой и горько зарыдала. Весь подол ее платья уже был запачкан песком, травой, пылью, слезами. Подошвы ног горели, пальцы были натерты до крови. Карина сидела на земле и, раскачиваясь, как в люльке, безутешно рыдала. И вдруг в самый разгар горя она увидела Максима. Он шел домой с противоположной стороны от реки. Видимо, он весь вечер проболтал с ребятами в центре города, а сейчас протрезвевший шел к дому. Когда Карина увидела его, ей захотелось прижаться к нему и всё рассказать, ведь ей никогда не удавалось долго держать свои эмоции в узде. Но именно этого она сейчас испугалась. Нельзя было, чтобы кто-то узнал об Ане и Боре. Даже если Карина была уверена, что Максим, ее лучший друг, никому не проболтается, всё равно она не могла себе позволить так поступить с сестрой. Поэтому, едва уловив движение Максима в свою сторону, Карина вскочила на ноги и скрылась за воротами. Щелкнул железный засов. До ее ушей донесся голос Максима, но Карина уже ничего не слышала. Она вспорхнула на крыльцо, вбежала в дом и наглухо затворила дверь.

Аня уже была дома. Она успела переодеться и принять душ. Даже в привычной пижаме она уже не выглядела прежней. Карина не стала ничего говорить. Она тоже переоделась, приняла душ и улеглась спать. Перед сном Карина несколько раз, как мантру, повторила себе, что ничего не случилось и никто ничего не узнает.

Весь следующий день прошел в молчании. Аня не обмолвилась с сестрой ни словом, а Карина даже не знала, с чего бы ей следовало начать. Несколько раз к их дому подходил Максим. Карина очень боялась, что, оставшись с ним наедине, тут же выдаст всё, что ее мучает, тем самым открыв тайну сестры. Поэтому она только раз вышла к нему, попросив дать ей немного времени, чтобы прийти в себя после выпускного.

— Это никак не связано со вчерашним, — повинилась Карина. — Ты был пьян, а я расстроена. Мне стыдно за всё, что я наговорила, и за то, что вела себя подобным образом. Ты ведь меня знаешь, обычно я так не делаю.

Максим отчаянно ухватился за ее руки и прижал их к губам. В глазах его читались смешанные чувства: невыразимые терзания, нежность, страсть, чувство вины.

— Я так боялся, что ты не захочешь со мной общаться, — поспешно заговорил он. — Мне не стоило вчера напиваться. Это я всё испортил. Сегодня утром, когда я увидел тебя, плачущую, у калитки, у меня чуть было сердце не разорвалось…

— Ты здесь ни при чём, — замялась Карина.

В животе у нее снова всё забурлило, и Карина почувствовала, что еще немного — и она выльет на Максима все переживания. Поэтому она, не медля ни минуты, поспешила распрощаться.

— Я потом приду к тебе сама. Дай мне немного времени.

Карина еще никогда не видела, что Максиму было так сложно с ней прощаться. Его густые брови сошлись на лбу домиком, и таким жалобным он раньше не выглядел никогда. Он словно умолял ее остаться с ним. Словно боялся, что она уйдет и не вернется. Но, как бы ни было сложно, Карине пришлось на время перестать с ним видеться.

Вместе с Аней они заперлись в своей комнате и лишь изредка показывались на кухне. На все вопросы родителей отвечала Карина. Она применяла свою фантазию, как могла, чтобы прикрыть Аню. То говорила, что у Ани разболелась голова после шумной вечеринки, то у нее женские дни, то она переживает из-за вступительных экзаменов. А сама тем временем ходила за Аней как тень, настаивая, чтобы та поела. Аня не хотела даже смотреть на еду. Она могла весь день не вставать с кровати и горько плакать, ни о чём не рассказывая. Карина не расспрашивала Аню, это было бесполезно. Но всякий раз, когда сверху доносился плач сестры, Карина поднималась к Ане и ложилась рядом с ней. Они ни о чём не говорили. Аня безутешно хлюпала носом, обливаясь слезами, а Карина, обняв сестру, гладила ее по голове. В таком настроении прошел целый месяц. Сестры совсем потеряли счет времени. Они целыми днями только и делали, что сидели в своей спальне, никого не желая видеть.

Постепенно Аня начала приходить в себя. Она первая заговорила с Кариной, попросив включить музыку Чайковского. Карина с радостью и поспешностью исполнила просьбу сестры. Комнату снова залила восхитительная музыка гениального композитора. Аня и Карина лежали вместе на верхней полке. Неожиданно Аня повернулась к сестре и обняла ее за плечи. Этот жест был громче всех слов признательности и благодарности. И если бы Карину снова попросили пройти с Аней весь этот тяжелый месяц, то ради одного этого жеста Карина бы согласилась пройти все мучения снова. Карина тоже обняла Аню, и так они пролежали молча, впитывая музыку из «Лебединого озера».

Аня стала медленно возвращаться к жизни. Карина помогала ей одеваться, выводила ее на свежий воздух. За ушедший месяц Аня так исхудала и побледнела, что стала похожа на живого мертвеца. Но забота и участие Карины помогли ей снова вернуться к повседневным радостям. Аня снова начала общаться с родителями, ходить за продуктами в магазин, облачаться в любимые платья, слушать классическую музыку. Карина, видя, как сестра возвращается к повседневным обязанностям, тоже постепенно возвращалась к жизни. Она почувствовала, что и в ней самой произошли перемены. Она стала взрослее и сдержаннее. Теперь ей не было страшно за свой язык. Карина была уверена, что никому не проболтается теперь. Буря внутри Карины поутихла, и она смогла преодолеть свое желание поговорить с кем-то о случившемся на выпускном. Теперь она была убеждена, что смогла похоронить тайну Ани в глубине своей души и никто об этом никогда не узнает, по крайней мере от нее.

Казалось бы, всё пошло на поправку, и тяжелые дни миновали. Карина и Аня даже стали ближе после всего случившегося. Аня впервые за всё время, после их первой ссоры в двенадцать лет, сама начала тянуться к Карине. Она даже пошла на рынок и купила для Карины новый альбом «Би-2».

— Прости, что я тебя совсем не понимала, — сказала Аня. — Ты права: ты — личность, и ты не должна быть такой, как я хочу.

Карина готова была расплакаться, но Аня ее остановила:

— Только не плачь, не то я тоже начну. У меня уже глаза щиплет от слез. Давай уже больше не будем горевать.

Карина сдержалась при Ане, но, выйдя за порог дома, она всё же дала волю своим слезам. Наконец наступило истинное примирение, о котором Карина уже даже перестала мечтать. Аня как будто совсем преобразилась. Стала старше, мудрее, терпимее и понятливее. Карина была твердо убеждена, что теперь их отношения будет складываться по-новому.

В такой идиллии и гармонии прошли еще недели две, когда вдруг Аню стало тошнить по утрам. Когда это случилось в первый раз, Лола Эльдаровна смолчала, подумав, что всё дело в испорченной запеканке. Но когда Аня стала регулярно выскакивать из-за стола, а потом и вовсе отказалась от еды, то всем в доме стало ясно, что Аня беременна.