Пластмассовые розы

«Жизнь — как коробка конфет: сладкая, но быстро тающая во рту, оставляющая лишь послевкусие и пустую обёртку». Эта мысль, словно тень, следовала за мной, пока я шагал по проспекту Ушакова в утренней суете. Казалось бы, что может быть проще: взять в одну руку букет алых пластмассовых роз, в другую — лопату и грабли, и пройти по главной улице города в час пик? Но за этим простым действием кроется нечто большее — поиск смысла, попытка соединить прошлое с настоящим, ощутить связь с теми, кого уже нет.

Вчера вечером я тщательно готовился: обернул острые части инструментов плотным жёлтым целлофаном, закрепил их скотчем, чтобы не привлекать лишнего внимания. В рюкзаке — бутылка минеральной воды и пара яблок, как символы скромного, земного существования. Утро встретило холодом, и мысль о зонте мелькнула в голове, но я отмахнулся — лишняя ноша лишь отвлекает от цели. От моего дома до центрального рынка — около четырёх километров. Путь по главной улице, вдоль которой город оживает в будничной суете, занимает у меня минут тридцать-сорок, в зависимости от настроения. А дальше — автобус до Лазурного, ещё сто двадцать километров, туда, где время замирает у могильных плит.

Город бурлил: около восьми утра люди всех возрастов высыпали из подъездов, собирались под козырьками остановок, ожидая маршруток. Я не стал испытывать судьбу, втискиваясь с садовым инструментом в переполненный транспорт, и пошёл пешком. Шаги отдавались в ритме мыслей: о жизни, о её хрупкости, о том, как быстро она ускользает, словно конфета, растворяющаяся на языке. Я чувствовал взгляды прохожих — кто-то улыбался издалека, кто-то отводил глаза, а некоторые шептались, когда я касался пластмассовыми бутонами их пространства. Жёлтый целлофан, скрывающий лопату и грабли, не смущал меня. Напротив, он был символом: ярким, но искусственным, как попытка удержать жизнь в неподвижности.

Меня не волновало, что я выгляжу странно. Но я невольно смущал других — тех, кто, возможно, угадывал причину моего появления. Мы редко задумываемся о смерти, пока она не напомнит о себе. Мои шаги по проспекту были не просто движением к рынку, а ритуалом, связующим нитью между мной и моими родителями. Даже ушедшие, они заслуживают, чтобы кто-то из семьи выдергивал сорняки, менял цветы на могиле, говорил с ними о победах и поражениях. В этом разговоре — надежда услышать ответ, почувствовать утешение, что жизнь, несмотря на её быстротечность, прожита не зря.

Философия этого пути проста, но глубока: мы все идём по проспекту своей жизни, неся свои букеты и инструменты. Пластмассовые розы — это наши попытки сохранить то, что вечно ускользает. Лопата и грабли — орудия труда, с помощью которых мы приводим в порядок не только землю, но и свои мысли, своё место в мире. А взгляды прохожих — это зеркала, в которых отражаются наши страхи, надежды и вопросы: зачем мы здесь? Что оставим после себя? И есть ли смысл в этой суете, если всё заканчивается так же быстро, как коробка сладких конфет?

Иногда хочется верить: мама или отец услышат. Что между мирами есть тонкая трещина, куда просачиваются слова, как дождь сквозь тряпичный зонт. И, может, где-то там, в тишине, они улыбаются, слушая нас.

Мы приходим к ним не потому, что они ушли, а потому, что мы — всё ещё здесь.
И если есть в жизни хоть один момент, когда ты стоишь на коленях у могилы и чувствуешь, что тебя слышат — значит, жизнь прожита не напрасно.(20016 год)