Конец високосного года 89

- Меня тоже. Я, правда, гадать на Камасутре не собираюсь, но одно почти несомненно: там происходил обмен биологическими жидкостями, в ходе которого кто-то кого-то вполне мог заразить вирусом иммунодефицита человека.
- Причем, уже через пару дней этот кто-то настаивает на исследовании кого-то, и - вот совпадение - как раз на вирус иммунодефицита человека.
- Я думаю, это больше, чем совпадение, - пафосно заявляет Хаус. - Я думаю, что это драматическое оправдание худших опасений.
- А я думаю, - говорю я, неожиданно для самого себя, - что это мотив.
- Мотив? Ты же не имеешь в виду...
- Имею. Потому что тут уже не сотрудник "на крючке" - тут уже, похоже, сам Ньюлан заглотил крючок - не выплюнуть.
- Но если она ему не сказала, откуда он...
- Есть базы данных СПИД-центров. Простому смертному, конечно, до них не добраться. Но если он, действительно, собирал полное досье на каждого, то, будь покоен, и про твой межпальцевый грибок он тоже знает. Но, к счастью, ты с ним общими тапочками не пользовался, а вот медсестра Клейн...
- Чинила с ним трубы?
- Или сосала ему Чупа-чупс. Ну, ладно, а ты бы как на его месте поступил?
- А ты?
- Мне трудно представить, я не пользуюсь наёмным сексом. А ты пользуешься - вот и представь.
- Представить, как бы я поступил, если бы шлюха заразила меня СПИДом?
- Вот именно.
- Я же тебе уже сказал: я бы предохранялся.
- А если бы не предохранился?
- Рванул бы за зидовуддином.
- Что, и не имел бы претензий?
- К собственной глупости? Имел бы.
- А к ней? За то, что не предупредила, обманула?
Хаус всерьёз обдумывает это и медленно качает головой:
- Нет.
- Потому что все врут?
Такой же медленный раздумчивый кивок:
- Да.
- И потому что ты считаешь это неотъемлемым правом каждого?
Ещё один кивок - на этот раз с больше готовностью.
- А если бы ты так не считал? Если бы ты был уверен, что люди обязаны говорить правду, тебе обязаны говорить правду, и не прощал им лжи?
- Трудно представить...
- Напрягись.
- Тогда... тогда я, возможно, задушил бы её на бельевом складе.
- Ага, вот видишь!
Но он снова качает головой:
- Брось, - хотя в его глазах я даже через перегородку вижу какую-то прозрачную неуверенность.
- Самая лучшая мысль, - говорю я тоном лектора по психологии, - будучи озвученной, зачастую сильно теряет в своей серьёзности, начинает даже казаться нелепой. Но то, что она пришла в голову нам обоим, всё-таки заслуживает некоторого внимания.
- Так это когда лучшая…
Бельевой склад у нас в больнице ассоциируется не только с защитными костюмами и постельным бельём. Даже я сам, что греха таить, с Ядвигой Блавски... В душе, впрочем, тоже. Сначала в душе, а потом на бельевом складе. И, надо думать, этим алгоритмом пользуемся не только мы с Блавски.
- Психологи утверждают, что преступника тянет на место преступления, - ни к кому специально не обращаясь говорю я, стихийно продолжая свою лекцию.
- Предлагаешь устроить засаду среди простынок и одеял? Даже звучит уже глупо. К тому же, мы тут заперты, если ты помнишь. Двадцать один день, а прошло всего ничего.
- Я не собираюсь устраивать никакой засады, я просто думаю: почему бельевой склад?
- Потому же, почему там и трахаются. Внезапно туда никто не войдёт - во-первых, есть двухсторонний замок, запирающийся изнутри ручкой, во-вторых, нет камеры, в-третьих, когда Ней не в больнице, открыть этот склад из вне, по-любому, нечем - ключи у неё.
-Вот по той же причине там и душить удобнее. И из этого косвенно следует, что место выбирала не Саманта. Это же не она, а её собирались душить.
- Допустим. А как до неё донесли, какое место выбрано? Встретили в коридоре с пробирками, обняли за плечи и "пойдём-ка поговорим на бельевом складе"?
- Поговорим? Или...
- Даже если "или". Ещё глупее выглядит: "Ах, ты несёшь кровь на анализ? Постой-ка, завернём сначала на бельевой склад предаться горячему сексу с последующим удушением." И она, такая, идёт прямо с пробирками…
Несколько мгновений мы с Хаусом смотрим друг на друга, осознавая всю нелепость предложенной ситуации, а потом, как в многоголосном оперном речитативе, произносим одновременно:
- Смартфон!
- Мобильник!
"Я тебя жду на бельевом складе прямо сейчас" - и сразу отбой. И нет возможности ответить: "подожди, я сначала отнесу кровь в лабораторию" или "давай встретимся попозже под часами", а если ситуация серьёзная, и на душе кошки скребут, ещё как кинешься  - хоть с  кровью, хоть с калом и мочой, только чтобы сразу узнать, выяснить, а исправлять и сглаживать углы можно потом.
- Звони! - требует Хаус, тыча пальцем в моё собственное устройство.- Давай! Ты - босс, она тебе ответит, не доставая миллионом вопросов и упреков.
У меня даже сомнения не возникает, кто эта "она". Я просто набираю номер:
- Лиза, вещи Саманты у вас? Не знаешь, где может быть её телефон?
- Не знаю, но, наверное, тоже где-то среди её вещей.
- Хиллинг ещё до него не добрался?
- Как будто бы нет. Его здесь ещё не было.
- Понимаешь... тут выяснилось, что она родственница того умершего парня, чья мать теперь с нами судится. Ну, которого вскрывали у вас ещё до карантина – ты же помнишь. У них неблагополучная семья, живут в трущобах...
- И что? – Кадди, кажется, ничуть не удивлена родством Саманты с Байкли.
- Ну, я от них особой чистоплотности не жду. Ты же знаешь, для таких малоимущих любые средства хороши...
Эти постоянные «помнишь» и «знаешь» Блавски назвала бы каким-нибудь «навязыванием сопричастности» или таким же мудрёным термином. И я прекрасно осознаю, что пытаюсь манипулировать Кадди, но что поделаешь – гомо гомини манипулятор эст, Хаус- свидетель. Главное, чтобы она велась.
- В общем, перед тем, как им или Хиллингу отдадут её телефон, хочу сам убедиться, что там нет каких-то сомнительных записей, которые они могли бы использовать в суде против нас.
- То есть, - спрашивает Кадди.- Ты решил в смысле нечистоплотности сыграть на опережение, так, мистер Чистая Совесть?
- Я ведь, - говорю, - мог бы и благовидный предлог выдумать, и ты бы проглотила. Но, видишь, я честен с тобой. Мне просто нужен её телефон.
- Да ты король щепетильности, - издевается Кадди и просто бросает трубку.
Я беспомощно гляжу на Хауса:
- Кажется, она разозлилась? Не принесёт...
- Принесёт, - убеждённо успокаивает он. – Лишь бы Хиллинг не перехватил.
Ждать приходится довольно долго, и я успеваю употребить какао с пончиками и получить ещё пару кубиков животворящей влаги в ягодицу, и пять по вене, а Хаус только по вене. Чейз успевает зайти проведать нас всех, поморщиться на мою температурную кривую и взять кровь у Хауса на коагулограмму, а Харту и Орли сообщить, что держит их в изоляторе теперь только срок карантина. А Хаус успевает затеять с Орли диспут о правомочности авторского видения при экранизации классических произведений, в который вставляют реплики – и не на стороне Хауса – и Харт, и Крейфиш, и оживившаяся после обхода Кира и Варги Рубинштейн.
Кадди появляется лично. В защитном костюме и маске, убрав под шапочку волосы, и Хаус спрашивает Орли, так же выглядела таинственная медсестра, добавившая отраву в капельницы?
- Какая медсестра? – настораживается Кадди. А мне очень хочется пихнуть Хауса ногой, но через перегородку не достать.
- У мистера Орли были галлюцинации, - объясняет Хаус. – Он видел Крейфиша в костюме медсестры с кружкой Эсмарха, полной пива. Я думаю, что это твой прошлый приход его декомпенсировал – вы ведь уже лежали вместе в дурке, да? Давай сюда телефон! Саманта могла это сфотографировать, мы сверим фотографии с действительностью – Блавски пригодится для истории болезни, когда мы переведём мистера Орли в психиатрию.
Когда Хаус вот так начинает гнать пургу, я уже знаю: он что-то важное прячет в шелухе пустых слов, как каракатица прячет в чернильном облаке путь своего отступления. Но сейчас мне и разгадывать не надо – мы прячем одно и то же: причину, по которой нам нужен телефон Саманты. Если наша догадка верна, самое важное сейчас: последний входящий.
- Бог знает, что ты городишь, - вздыхает Кадди. – Ты, наверное, сам проверься: у тебя осложнение новой вирусной инфекции на мозг – это же видно.
- Кадди, - мягко прошу её. – Положи в фильтр телефон.
- Если ты что-то удалишь, - предупреждает она, - я тебя сдам Хиллингу.
- Я не собираюсь ничего удалять. Только посмотреть.
«А вдруг он под паролем? Я не сумею обойти пароль – это Хаус мастер на такие дела. А вдруг этот тип стёр свой звонок?»
Кадди кладёт телефон в фильтр-бокс – такое маленькое пространство вроде раздаточного окна в буфете.
Пароль графический. Беспомощно взглядываю на Хауса. Нет, а с другой стороны, почему я так уж переоцениваю фантазию бывшей проститутки из многодетной трущобной семьи? Ну-ка… Соединяю точки так, чтобы получить букву «С» - «Саманта».
«У вас осталось две попытки, после этого телефон будет заблокирован».
«К» - Клейн? Просто крестик? Квадратик? Буква «Л»? Треугольник?
А, ладно, пусть будет «К».
Экран, мигнув, вывешивает рабочий стол. Как Хаус не скажет, мазль тов!
Теперь всё просто: входящие, отвеченные. Интересно, а не сохраняла ли она записи разговора? Ого! «Лучший ребёнок на свете». Вот так ник!
Я поворачиваю телефон так, чтобы Хаус видел экран. Его брови лезут вверх.
Но по времени прямо подходит-подходит. Так что,вероятнее всего, что именно  этот "лучший ребёнок на свете" вызвал Саманту на бельевой склад и там её придушил?
На всякий случай листаю телефон, пытаясь извлечь из него максимум информации, а Кадди не уходит – она дала мне его посмотреть, контролирует просмотр и заберёт, не оставит. Это – вещественное доказательство, она отвечает за сохранность этого телефона. Я это отчётливо вижу в её нетерпеливых глазах. То, что она вообще его мне сюда принесла – и то Бог знает, какая уступка дружбе, нарушение процедуры, и всё такое.
Нужно запомнить этот входящий, записывать – плохо, записывать – привлечь лишнее внимание. Она и так уже спрашивает:
- Какой ты там компромат выискиваешь? Она фотографировала листы назначений, уровень физраствора в бутылках или снимала тебя во время самоудовлетворения - что?
- Как раз нет, - говорю. – Всё в порядке, забирай, - и отдаю телефон. – Можешь отдать его Хиллингу или мамаше Байкли – что тебе ближе?
Я запомнил последние цифры, я узнал номер оператора. Хаус тоже видел экран. А вдруг это вообще – ерунда, пустяк, и мы всё нафантазировали? Может быть, этот «лучший ребёнок на свете» - просто кто-то из её братьев? Лучший ребёнок на свете… лучший ребёнок…
Я смотрю на Хауса, и мои глаза, как у больного тиреоидитом Грейвса, выкатываются из глазниц. Хаус смотрит на меня взглядом прозрачнее оконного стекла. Лучший ребёнок… Кид Бест!