Призрак Одетты. Глава 6. Максим

ГЛАВА 6. МАКСИМ

Обойдя старые тополя, Максим завернул за угол и оказался в компании пьяных до умопомрачения одноклассников. У них тут, по всей видимости, был свой выпускной бал. Скудный желтый свет, исходивший от единственного в этой местности уличного фонаря, подсвечивал посиневшие лица ребят. Они сидели на пыльной земле, опираясь на стену с давно облупившейся штукатуркой. В запылившихся парадных брюках и в измазанных крошкой от старого обожжённого кирпича рубашках они сидели, потягивая прямо из бутылок крепкие хмельные напитки. Завидев Максима, они с громкими приветствиями приняли его в свой круг. Максим посмотрел на ребят с досадой. В баре он уже успел немного выпить, но сделал это исключительно для храбрости. Ведь он надеялся совсем на другое продолжение вечера. Он так долго планировал, как признается Карине в своих чувствах, и вот этот вечер настал. Ему показалось, что во время медленного танца Карина дала ему повод надеяться на самый благоприятный исход. И всего несколько минут назад Максим был больше чем уверен, что Карина не оттолкнёт его как парня. Вот отчего разочарование было таким глубоким и болезненным, когда она вдруг ни с того ни с сего отвергла свидание с ним. В голове всё не укладывались ее слова, и он никак не мог понять причину такого резкого отказа. Никогда в жизни Максиму не хотелось так напиться, как сейчас. Не сказать, что он совсем не пил алкоголь до этого вечера, но всё же он оказался менее подготовленным, чем остальные ребята. Уже после первого бумажного стакана со спиртным его подкосило, и он свалился на землю, как подбитое животное. Ребята протяжно и невнятно заголосили:

— Что это с тобой?

— Ты что, плачешь?

— Максу больше не наливаем! Убери свой стакан, дебил. Не видишь, ему плохо.

— Макс, а что случилось-то? Отказала тебе Карина?

— А ты просто не ту выбрал! — посыпались насмешки. — Вон Борька до твоего прихода как увалень повис на Аньке, и только их и видали. Нужно было старшую выбирать. Она тихоня тихоней, а смелее оказалась этой твоей…

Максим поднял с земли обломок кирпича и что есть силы швырнул его в пьяного болтуна.

— Заткнись, урод! — взорвался Максим. — Не смей так говорить ни о Карине, ни об Ане. Они мне как сестры.

Толпа расступилась, и кирпич пролетел между ребятами, как по узкому туннелю.

Все вмиг всполошись, и несколько до дури опьяневших ребят уже готовы были наброситься на Максима с кулаками.

— Ты что творишь, урод?! — раздался гневный возглас. — Придурок! Тебе что, жизнь не мила? Сестры они тебе? Так присматривай за ними получше. Анька твоя с рыжим укатила, а Карина тебе самому не дала, вот ты и бесишься. Так что не заливай нам тут про сестер.

Максим уже мало различал голоса. Всё поплыло перед глазами. Ребята потрепали его за воротник, но бить не стали. Только две верхние пуговицы отлетели с рубашки. Несколько раз Максим делал попытку подняться и уйти из этого места, но всё плыло перед глазами, а земля под ним проваливалась и пружинила. В итоге Максим так и не нашел в себе сил подняться. Там, в клубе, его уже немного развезло от вина, а теперь ему подсунули какую-то гадость, от которой он вот-вот распрощается с жизнью; по крайней мере, ему так казалось. Он валялся на полу, измазав белоснежную рубашку желто-серой пылью. Комары нещадно впивались в шею, уши, лицо. Отбиваться от них не было толку. Несколько раз Максим лупил себя по щекам, чтобы отмахнуться от нагло впившихся в его щеки насекомых. На его лице сразу же появились кровавые полосы от раздавленных жирных комаров. Всё это бесполезно: комары в это время года — как египетская саранча. Максим сдался и, склонившись к земле, крепко заснул. Сколько Максим проспал, он не знал точно. Проснулся он от страшного грохота, раскатисто рвущего ночное небо над головой. На мгновение Максиму даже померещилось, что начались какие-то военные действия. Он вскочил и похлопал себя по лицу. Поблизости никого не оказалось. В голове гудело. На дворе всё еще стояла ночь. Правда, Максиму подумалось, что это уже другая ночь. «Наверное, я проспал здесь целые сутки», — решил он. Всё тот же желтый фонарный свет скупо освещал улицу. Максим медленно поднял голову, отчего в затылке начало так противно тянуть и давить, что казалось: вот-вот выкатятся глаза на улицу… Небо горело какими-то причудливыми узорами и разноцветными брызгами. Не сразу Максим понял, что это выпускной вечер подошел к концу, и все собрались на площадке у входа, чтобы запустить прощальный салют. Музыка в клубе всё еще долбила по ушам, но голоса ребят были слышны так отчетливо, будто они все нарочно столпись над ним и орут невесть на каком языке. Максим с трудом поднялся и осмотрелся вокруг. Никого в эту минуту не было рядом с ним. Голова всё так же гудела, а тело не слушалось. Он готов уже был снова повалиться на землю, как вдруг перед ним возник чей-то силуэт. Тусклое освещение и двоение в глазах не давали ему возможности разглядеть приближающуюся фигуру.

— Поднимайся, — услышал он знакомый женский голос над собой.

Прищурившись, он поднял глаза и с трудом промямлил:

— Аня, ты?

Девушка наклонилась к нему и провела руками по бурым разводам на его щеке.

— Как же так, Макс? — с легкой иронией пронесла она. — Ты ведь всегда убеждал всех, что никогда не спутаешь нас.

Максим встряхнул головой и начал пытливо всматриваться в лицо девушки. Он и вправду считал, что Аня и Карина совсем не похожи, и различить их было самым простым делом для него. Ему нужно было лишь заглянуть в глаза, чтобы понять, кто из них кто. Но в этот раз он впервые смутился. От того ли, что в глазах всё двоилось, и он никак не мог рассмотреть, кто же перед ним на самом деле?

— Что ты здесь делаешь? — протянул он.

— Ты ведь сам предложил мне сбежать с тобой после окончания вечера, — услышал он в ответ.

— Но ведь ты прогнала меня.

— Я передумала.

Она чуть задрала платье и присела рядом с ним на сырой бетон. Проведя рукой по его вискам, она ласково прошептала:

— На самом деле я немного испугалась. Думала, что если мы перейдем черту, то не сможем, как раньше, быть друзьями. Я ведь даже не могла подумать, что ты ко мне относишься совсем иначе, чем я привыкла.

Максим поймал ее тёплую руку и прижал к своим губам. Как только девушка напомнила ему о побеге, Максим сразу же понял, что перед ним сидит Карина.

— Глупышка ты, — горячо произнес он. — С самого первого дня нашего знакомства и до этого момента ты никогда не была для меня просто другом.

— Неужели? — спросила Карина.

Максим кивнул:

— Да. Помнишь, как сильно я был смущен и напуган, когда ты при первой же нашей встрече попыталась взять меня за руку? Мы были еще совсем детьми, но уже тогда я понял, что ты для меня никогда не будешь просто другом. Потом, когда ты понимающе предложила мне взяться за другой край ветки, лишь бы не отпугнуть меня, я пожалел, что выдернул руку из твоей руки. Ты, наверное, не знаешь, но эту ветку я взял домой и обломал ей края, сделав ее чуточку короче. Я подумал, что вот так незаметно ты снова возьмешь меня за руку… Но на следующий день меня позвала играть Аня. Ты не представляешь, как сильно я жалел, что тогда так испугался и отдернул свою руку. Думаю, именно в тот момент ты решила, что я для тебя буду всего лишь другом. А то какой бы девочке понравился такой пугливый мальчик, как я… Что я такое говорю? — Максим снова хлестнул себя по щеке. — Я сейчас так пьян, что едва соображаю. Язык метет как помело. Но ты должна мне верить. Я сейчас совсем не вру. Может быть, завтра мне будет стыдно за такое поведение, но зато ты наконец будешь всё знать. Я тебя люблю. Только тебя одну.

Максим взял девушку за руку. Она, опустив глаза, внимательно слушала, но на лице ее читались странное недоумение и даже какая-то досада. Она горько усмехнулась и спросила:

— А почему же ты не предложил Ане взяться за ветку, когда она за тобой пришла?

— Потому что Аня — это не ты.

— Да, но ведь мы так похожи. Все нам это говорят. Даже родители нас порой не могут различить.

— И что? Даже если и так, вы всё равно не один и тот же человек.

— Но раз мы так похожи, то, может быть, нет такой большой разницы, кто тогда в первый раз пришел к тебе в детстве.

— Ты смешная, — язык Максима всё еще заплетался. — Разница есть, и она огромная. Вы с Аней совершенно разные люди. Ты другая.

— А что же с ней не так?

— Разве я сказал, что с ней что-то не так? Аня — хороший человек, — Максим устало рассмеялся и снова заглянул в ее глаза. — Но я влюбился в тебя, и этим всё сказано.

Максим коснулся ее лица и убрал за уши растрепавшиеся пряди волос.

— И ты готов отдать мне всю твою любовь? — спросила она, вздыхая от волнения.

— Да.

— Такую огромную и пылкую, что ее хватило бы даже на двоих, и ты отдашь ее только мне?

— Да.

Она уклонилась от его поцелуя и решительно взяла его за руку.

— Тогда поднимайся. Сбежим от всех, как и договорились.

Максим еще раз взглянул на девушку рядом с собой. Его охмелевшую голову всё еще посещали сомнения, а ослабевший голос здравого смысла продолжал ему что-то неприятно нашептывать. Но соблазн был слишком велик, и Максим, отогнав от себя все подозрения, встал на ватные ноги. Опираясь на хрупкое тело своей спутницы, он заковылял по узкой бетонной дорожке. Обогнув клуб, они нырнули во тьму и оказались у торца здания. Как только они погрузились в темноту, Максим снова охмелел и почувствовал сильное желание куда-нибудь уложить свое тяжелое туловище. Но вместо этого он неспешно брел туда, куда вела его подруга детства. Так они поднялись по узким ступенькам. Скрипнули старые петли ржавой металлической двери. Мрак из синего стал темно-коричневым. Воздух в помещении был пропитан сыростью и запахом плавленого целлофана. Они прошли вглубь помещения и очутились у другой, более низкой двери. Максим всё старался как можно шире открыть глаза, чтобы разглядеть хоть что-нибудь в этой кромешной тьме.

— Где это мы? — пробормотал Максим, когда ему пришлось согнуться в три погибели, чтобы пройти в низенький проем.

— Уже почти пришли, — последовал ответ. — Это старая заброшенная гримерная.

Ноги Максима то и дело натыкались на мелкие предметы, разбросанные по всей комнате. Они прошли вглубь. За спиной Максим услышал скрип натянутой пружины, и дверь с грохотом затворилась. Почти в эту же минуту он ощутил, как летит лицом вниз. Руки, как бесчувственные веревки, заболтались по воздуху, и он уже было подготовился к встрече с твердым полом, но вместо этого приземлился на что-то мягкое. Тело со скрежетом чуть отпружинило наверх, и Максим понял, что лежит на мягком старом диване, обивка которого пахла как пожелтевшие страницы книг. На короткий миг мозг его снова отключился. Когда он пришел в себя, то глаза его, уже привыкшие к темноте, могли более-менее различать силуэты и тени вокруг. Оказалось, это была узенькая комната, заваленная старой мебелью. Одна-единственная дверь, и ни одного окна. Максиму уже представлялось, что он навечно погрузился в эту сумасшедшую ночь и этот выпускной вечер никогда не закончится. Сквозь мрак он заметил, как чья-то женская фигура накинула на огромное зеркало старое покрывало.

— Карина, это ты? — спросил он.

Вместо ответа девушка подошла к нему и прилегла рядом. Снова заворчали пружины, и Максим очутился в теплых женских объятиях. В голове его от начала и до конца вырисовывалась картина последующих событий. Он живо представил, чем подобное свидание может закончиться. Когда он приглашал Карину на свидание, он всеми силами старался отогнать от себя подобные мысли. Ему хотелось только лишь признаться ей в любви и предложить ей больше чем дружбу. Максим не раз слышал, как Карина рассказывала ему о строгих родителях, которые с детства учили их с сестрой беречь целомудрие. Поэтому, когда Максим вдруг ощутил на своём теле нежные женские прикосновения и легкие поцелуи, он совсем растерялся.

— Что ты делаешь? — спросил он.

— Я хочу быть с тобой, — ответила она.

От этого родного голоса его пробрала дрожь, все страхи стали медленно отступать.

— Ты не пожалеешь потом? — спросил Максим.

— Нет, — прошептала она. — Я никогда не говорила о том, что я думаю о тебе и как отношусь к тебе на самом деле. Но я всегда была в тебя влюблена. С самого первого дня нашей встречи: с тех самых пор, как увидела тебя с нашего крыльца. Мне было так непросто от того, что ты всегда относился ко мне лишь как к другу.

Максим горячо прижал ее к себе и прижался губами к ее шее.

— Почему ты никогда мне этого не говорила? — прошептал он. — Я ведь тоже мучился от того, что не знал, кто я для тебя.

Максим всем телом прильнул к подруге детства, и на этом сознание его полностью отключилось. Больше он не чувствовал запаха старых книг. Его не смущала странная пыльная обстановка. Несколько раз в его голове всё же проскальзывали мысли о том, что нужно остановиться, но эти мысли были похожи на мелкие песчаные узоры, которые при дуновении даже слабого ветра бесследно стирались.

Придя в себя, Максим снова ощутил адскую боль в голове и противный звон в ушах. Он уже в тысячный раз за весь этот вечер поклялся себе больше никогда не пить. Сейчас он ощущал себя более трезвым, и от этого головные боли только усилились. Он с трудом поднялся и сел на низком диване. Всё та же узенькая пыльная гримёрка с кучей старых тряпок и мебели. Но когда взгляд его упал на прикрытое зеркало, Максим вдруг детально вспомнил, что произошло в эту ночь. Он огляделся по сторонам. Карины нигде не было. Торопливо одевшись, Максим кинулся искать выход. За время поисков он успел посчитать лбом все перекладины и косяки. Наконец он нашел ту самую желанную дверь и выскочил на крыльцо. На улице уже было светло. Снова Максим подумал о том, что, скорее всего, это уже наступило другое утро. Уж слишком долгой казалась прошлая ночь. Он спустился по лестнице и осмотрелся по сторонам. Вокруг ни души. Видимо, все ушли встречать рассвет. Неужели Карина ушла вот так просто, не сказав ему ни слова? Он дважды обошел клуб. Карины нигде не было. Отчаявшись найти ее, Максим побрел по дороге. Ноги сами несли его в сторону дома. Максим надеялся, что Карина просто испугалась подозрений матери и поэтому ушла пораньше. Но чем ближе он подходил к дому, тем навязчивее становилась мысль о том, что Карина пожалела обо всём, что случилось. Теперь она точно его бросит. Он ей станет противным на всю жизнь. Она решит, что он воспользовался ее слабостью и доверчивостью. А если еще и Лола Эльдаровна об этом узнает, то Карину будет ждать жестокая порка. От этих жужжащих в голове мыслей Максиму становилось плохо. Он еле дошел до долгожданного поворота. Свернув на свою улицу, он почти сразу заметил серо-синее пятно у соседских ворот. Это была Карина. Она сидела, прислонившись спиной к штакетнику, и горько вздрагивала от слез. Максим сразу же понял, в чём тут дело: бедняжка стыдится своего поступка и боится войти в дом. Когда Максим увидел ее в таком отчаянии, он как никогда в жизни возненавидел себя и внутренне проклинал себя всеми словами. Карина подняла на него заплаканные глаза. Не выдержав угрызений совести, Максим ринулся к ней, но она, как напуганная лань, вскочила на ноги и быстро скрылась за воротами. Щелкнул железный засов, и сколько бы Максим ни колотил в дверь и ни звал, всё было тщетно. Он прислонился головой к воротам и горько заплакал.

Всю следующую неделю Максим сторожил Карину у ворот. Звал ее, стучал, пытался дозвониться. Но она не отвечала и даже носа на улицу не показывала. Лола Эльдаровна начала уже на него браниться. Каждый день для него тянулся как вечность. Он выходил за свою ограду, садился на лавочку и всё смотрел на заветные ворота, полностью превратившись в ожидание. И вот однажды Карина всё же вышла к нему. Когда Максим увидел ее, бледную и исхудалую, ему захотелось кинуться к ней, упасть на колени и просить за всё прощения. Но она первая заговорила с ним. И когда она говорила, то ни в одном слове он не услышал упрека или обиды с ее стороны. Карина лишь сказала о том, что Аня чем-то больна, и ей нужно быть рядом с сестрой. Вот и всё. Максим даже не сразу поверил, что всё так просто. Обычно Карина не имела привычки скрывать обиду или таить злость. Она всегда говорила всё как есть и порой она даже бывала чрезмерно открытой и честной, что не раз вводило Максима в ступор. Поэтому у него не было оснований думать, что Карина всего лишь прикрывается болезнью сестры. Она всё так же с нежностью и ожиданием смотрела на него, словно ничего не произошло. Этот короткий разговор успокоил и в то же время сильно озадачил Максима. Он понял, что Карина и не думает его бросать. По ее взгляду и поведению было ясно, что она не то чтобы не жалеет обо всём случившемся, но как будто для нее та ночь была самым обыкновенным событием. Это ввело его в еще больший ступор. Но он решительно настроился дождаться того дня, когда Карина сама к нему придет и они смогут обо всём поговорить.

Прошел месяц. Максиму так и не удалось встретиться с Кариной. Он терпеливо ждал, поминутно выглядывая в окно. Ни Карина, ни Аня за всё это время даже носа не показали.

Как-то раз Максим сидел на старой лавочке, то и дело бросая взгляд на соседний дом. Он словно гипнотизировал двери дома Карины, повторяя, как мантру: «Выйди. Ну выйди же…» Где-то в глубине души он понимал, что так недолго довести себя до умопомрачения, но ничего не мог с собой поделать. Но в один заветный день щелкнул засов на воротах, и протяжно заскрипели петли. Максим весь вытянулся в струну. Несколько секунд ожидания показались ему вечностью. Он уже представлял, как сейчас перед ним возникнет она. Тогда он бросится к ней и тут же предложит ей выйти за него замуж. Даже слушать ничего больше не будет. Пусть она не думает, что он тогда просто ею воспользовался. Пусть знает, что чувства его настоящие и намерения серьезные. Он даже готов вместе с ней поступить в медицинский колледж в Волжском, только бы она всегда была рядом. Сотни мыслей он успел прокрутить в голове, прежде чем за ворота высунулась круглая голова в пестрой косынке. Это была Лола Эльдаровна с длинной тяпкой на плече. Как всегда, в своем цветочном халатике и в пыльных галошах. Напряжение тут же спало с плеч Максима, и он, разочарованно выдохнув, округлил спину.

— Доброе утро, Лола Эльдаровна! — крикнул он.

— Доброе, Максимка! — помахала она ему тяпкой. — Что сидишь там? Воробьев считаешь?

— Нет. Просто отдыхаю.

— Понятно.

Лола Эльдаровна прислонила к себе черенок тяпки и покрепче перевязала платок на голове. Потом деловито засучила рукава и пошла рубить сорняки у ворот. Максим лениво покосился на крепкую фигуру Лолы Эльдаровны и не смог выдержать уколов совести.

— Лола Эльдаровна, давайте я вам помогу, — сказал он, решительно переходя улицу.

— Чего тут помогать? — сказала она. — Нечего делать.

— Я всё же помогу.

Он выхватил у нее тяпку и принялся резво выкорчевывать сухую траву.

— Как знаешь, — сдалась Лола Эльдаровна. — Я тогда пойду грабли принесу. Вместе мы быстрее справимся. Может быть, я даже еще успею сегодня грядки выполоть.

Через полчаса добрая половина участка была очищена от сорняков. Максим работал усердно, боясь лишний раз взглянуть в глаза честной и строгой Лоле Эльдаровне. В душе он задавался вопросом, рассказала ли Карина маме о том, что случилось. Зная Карину и ее безудержный язык, он вполне мог рассчитывать на то, что Лола Эльдаровна уже давно всё знает. Но, с другой стороны, он едва сдерживал себя, чтобы не начать расспрашивать ее о дочках. Что там такого серьезного с Аней, и почему они с Кариной уже целый месяц из дома носа не показывают? Он всё думал и думал, с чего бы начать разговор, чтобы плавно перейти на нужную тему. Но тут Лола Эльдаровна сама заговорила с ним.

— Попей водички, — протянув ему глиняный кувшин, сказала она. — Немного передохни. Тут осталось совсем немного.

— Спасибо. Не переживайте, я даже не успел устать.

— Всё равно отдохни.

Максим вонзил тяпку в разрыхленную землю и прислонился подбородком к черенку.

— Я наш двор от амброзии еще на этих выходных вычистил, — сказал он, — а сегодня утром смотрю — опять лезет.

— А что делать? — вздохнула Лола Эльдаровна. — Оставить так — тоже не дело. Комаров потом налетит туча. Я вчера все грядки прополола. Даже дышать стало легче. Осталось тыквенные ряды прочистить.

— А потом начнется сбор урожая, закрутка солений, и так всё лето. Вы как моя мамка в точности.

Лола Эльдаровна рассмеялась и, вытерев пот со лба, снова взялась за грабли.

— А что нам еще остается делать? Вот достигнешь ты наших лет — и тебе станет приятно в земле ковыряться. Сейчас ты еще молодой, крылья крепкие, вот и тянет куда-то ввысь. Знаю, каково это, сама ведь была юной. Многое хотелось успеть, и жизнь казалась такой бесконечно длинной! А сейчас смотрю — и не верится, что молодой когда-то была.

— Что вы такое говорите? Вы и сейчас еще молодая.

— Подхалимничаешь! — зарделась Лола Эльдаровна. — Про Карину хочешь выведать?

— Что вы? Я ведь от всей души… А если честно, то как она там? Почему не выходит?

Лола Эльдаровна отложила грабли и снова перевязала платок.

— Да чёрт их знает, — чуть ли не сплюнула она от досады. — Сидят круглые сутки в комнате. Одна ревет, другая успокаивает. Нам с отцом ничего не говорят. Я уже привыкла, что у них от нас всегда какие-то тайны. Скоро уже вступительные экзамены начнутся, а они даже не чешутся. За учебники совсем не садятся. Не знаю, как будут поступать. Управы на них никакой. Орать на них бесполезно, наказывать уже поздно, а говорить с ними — всё равно что мёртвого короткой юбкой соблазнять.

— Может быть, если бы вы меня впустили, то я смог бы с ними поговорить, — осторожно намекнул Максим.

Лола Эльдаровна всплеснула руками и горько рассмеялась.

— Что ты, милый? Они никого не хотят видеть. Если мы с отцом заходим, то Анька сразу к стене отворачивается, а Карина умоляюще просит выйти. Я уже не раз говорила им, что ты сторожишь у ворот. Так они просят никого к ним не впускать. Мы уже с отцом не знаем, что думать. Может, обидел Аньку кто на выпускном? Так она молчит, ничего не говорит. Она у нас не такая, как Карина, у которой всё на языке.

— Думаете, что ее кто-то обидел? — озадаченно спросил Максим.

— А как же? На простую болезнь это не похоже. Ой, чует моё сердце, что-то неладное с ней произошло на этом выпускном. Да будь моя воля, я бы уже давно всех опросила и узнала бы правду, да Каринка попросила меня по-человечески не делать этого. Говорит, что так еще больше навредит Аньке, потом она совсем доверять не будет. А мне даже смешно стало. Анька у нас и без того никогда никому не доверяет, но ради Карины мы с отцом ждем. Посмотрим, что там дальше будет. У Аньки частенько бывают такие дни, когда она начинает дуться на весь мир. А потом снова приходит в себя и живет дальше, как ни в чём не бывало.

— Надеюсь, она скоро поправится.

— Поправится, не переживай. Она уже понемногу приходит в себя. Хорошо еще, что Карина с ней всегда рядом. Потом я у нее обязательно выведаю, что там такое случилось на выпускном…

— А что там могло случиться? — махая тяпкой, вымолвил Максим.

И тут же его осенило. Он вспомнил, как ребята подшучивали, что тогда Анька ушла с Борей и после этого их никто больше не видел. Он остановился и, уставившись в одну точку, пробубнил себе под нос:

— Борька, козел… Ну держись.

— Что? — переспросила его Лола Эльдаровна. — Что ты там сказал?

— А? — Максим растерянно поднял на нее глаза. — Лола Эльдаровна, я тут вспомнил, мне нужно кое-что срочно сделать. Можно я уже пойду?

Лола Эльдаровна озадаченно посмотрела на него, потом пожала плечами и ответила;

— Иди конечно. Тут уже нечего делать.

Максим поспешно откланялся и помчался вдоль улицы, как взбесившийся лошак. Пребывая в постоянных думах о Карине, он совсем забыл об Ане. Только теперь он вспомнил, как ребята подтрунивали над ней и Борей. Сейчас Максим словно начал прозревать. Борька, сволочь, обидел ее! Что он с ней сделал? Это он! Кто еще может, кроме него? Их видели вместе, он был пьян вдрызг. В Максиме снова проснулись братские чувства. Он перегрызет Борьке горло, если узнает, что Анька из-за него сейчас так страдает.

В этих суматошных думах Максим добрел до главной дороги и там без труда поймал маршрутное такси. Дорога до автовокзала казалась ему бесконечно долгой и длинной. Наконец он очутился на нужной ему улице. Подойдя к серой калитке, он без стука вошел во двор, поднялся на крыльцо и что есть силы забарабанил в дверь.

— Борька, выходи! — озверело кричал он. — Борька, ты где?!

На крыльцо вышла щупленькая женщина. По глубоким бороздам вокруг ее рта промчался испуг. Увидев остервенелого Максима, она перекрестилась и пролепетала:

— Что ж ты так орешь? Нет Борьки дома.

— Извините, — взяв себя в руки, произнес Максим. — А где он, не подскажете?

— Он на речке с отцом. Рыбачить поехали.

— Когда вернутся?

— Вечерком, наверное. А что случилось? — женщина испуганно замигала глазами.

Максиму стало неловко от того, что так напугал чуткую мать Борьки. Она всегда была тщедушной и мнительной женщиной. Не раз ему доводилось видеть, как ее глаза покрывались слезами из-за сына после каждого родительского собрания. Максим не мог смотреть на женские слезы и всегда подумывал о том, что Борьку следовало бы поколотить как следует за то, что он так изводит мать. Но если всё это время Максим молчал, то сейчас он готовился за всё расплатиться с этим рыжим негодяем. Все в школе знают, что для Максима Аня и Карина всегда были дороже всех остальных. И если с Кариной его связывала горячая влюбленность, то к Ане у него были не менее нежные, хоть и братские чувства. Так что пусть только попадется ему этот Борька! А он попадётся, потому что Максим решил не двигаться с места, пока не поговорит с ним и не узнает, что такое случилось с Анькой.

Максим извинился перед Бориной мамой и вышел за ворота. Усевшись на низенькую лавочку, он опустил голову на ладони и принялся ждать. Время близилось к полудню, и солнце нещадно палило его неприкрытую голову. Но он даже не думал уходить. Пока не добьется правды, он отсюда ни ногой. Так он и просидел до самого вечера, подставив свою светлую копну волос под палящие лучи. Где-то в пятом часу он сквозь дрему услышал тарахтенье мотора. Он очнулся от сна и огляделся. К дому подъезжал трёхколёсный мотоцикл. Борька сидел за рулем, а в люльке дремал его лохматый отец. Еще издали завидев Максима, Борька радостно поднял вверх свою конопатую длинную руку и замахал ею, как флажком.

— Здоров! — приветливо сказал Борька.

Голодный, перегревшийся на солнце и уставший Максим готов был на месте расквасить это сияющее радостью лицо. Но он дождался, пока Борькин отец выйдет из коляски, возьмет снасти, ведро с рыбой и войдет в дом.

— Заходи на ужин, — пригласил Максима Борькин отец — У нас сегодня будет уха.

— Какими судьбами? — протянув Максиму ладонь, спросил Боря.

Максим, скрипя зубами, пожал его большую иссушенную солнцем руку.

— Поговорить надо, — сходу начал Максим.

По суровому выражению лица Максима Боря почувствовал что-то неладное, и улыбка тут же сошла с его губ.

— Что у тебя? Выкладывай.

Максим огляделся по сторонам. Улица была пустой. Только из-за угла доносились голоса дворовой ребятни. Подойдя вплотную к Боре, Максим прошипел сквозь зубы:

— Что ты сделал с Анькой, ублюдок? Ты же знаешь, она мне как сестра. Я тебя убью за это. Что ты ней сделал?

Борька скорчил недоуменную мину и оттолкнул от себя Максима.

— Полегче, браток! — выпалил он. — Что я с ней сделал? Я ее с самого выпускного не видел.

— А на выпускном что было? Не отпирайся, гад. Вас видели вместе. Ты, пьяная скотина, увел ее с выпускного, и вас больше никто не видел.

— Слышь, ты, достал обзываться, — Борька угрожающе вцепился в ворот рубашки Максима. — Ты сначала докажи, а потом лезь с кулаками. Ничего я твоей Аньке не сделал.

— Не сделал? А почему она тогда ревет целыми днями с самого выпускного? Из дома не выходит. Ничего не ест. Все ведь знают, что вы тогда вместе ушли… — Максим до боли сжал зубы и затрясся от ярости.

— Откуда я знаю? — начал капитулировать Борька, видя, что Максим в бешенстве. — Я ее никуда не уводил. Она сама подошла ко мне, когда я стоял с ребятами позади клуба. Подошла и сказала что-то. Я уже не помню… Что-то вроде «Забери меня отсюда». Мы пошли в сторону набережной, кажется. По дороге она дала мне что-то выпить. Пиво, вроде бы. А потом я начал медленно отключаться. Меня так тормозило, что я думал, будто вот-вот откину лапы. Мы почти дошли до набережной, и я попросил ее подождать меня, так как нужно было по нужде в кусты. А когда я вернулся, она куда-то исчезла. Как сквозь землю провалилась. Я порыскал по кустам, а потом там же и уснул. Так я и проспал до утра. Меня потом ребята нашли, продрогшего и искусанного комарами. Вот и всё, что было на выпускном. Да, я был пьян, но всё равно помню, что было. И с Анькой я ничего не делал.

Максим испытующе глядел на Борю. Тот никогда ему не нравился, но всё же именно сейчас в его глазах Максим видел только правду, как бы досадно это ни звучало. Он отцепился от Бори и злобно провел пятерней по своим коротким волосам. Всё теперь казалось Максиму еще более сложным.

— То, что она ревет и не ест, — не моя вина. Спроси ее, куда она делась после того, как исчезла с набережной. Может быть, там что-то и случилось, но это не по моей вине.

— Да понял я уже! Заткнись! — рявкнул Максим.

— Сам заткнись.

Максим отчаянно вздохнул, опустил голову и уселся на прогретую солнцем лавочку.

— А что же с ней такое произошло? Страшно подумать… — пробубнил Максим.

Боря уселся рядом.

— Пойдем. Поужинай с нами. У нас уха. На сытый желудок легче думается.

Максим уже хотел было отказаться, но от одного слова «уха» у него так громко и истошно заурчал желудок, что он даже покраснел. Такого предательства от собственного организма Максим не ожидал. Борька усмехнулся и, подав ему руку, помог встать. Так что в тот вечер, вместо того чтобы узнать правду и избить рыжего, Максим сидел за щедрым столом бывшего врага и с большим аппетитом уплетал наваристый суп вприкуску с черным хлебом. После ужина Максим так подобрел, что даже попросил у Бори прощения.

— Всё нормально, — ответил Боря. — Я понимаю. Но кто, как не ты, знаешь, что я всегда был влюблен в Карину. Аньку я бы не тронул, даже если бы совсем с дуба рухнул.

Максим слабо улыбнулся. Он больше не испытывал ревность. Ему даже было немного жаль Борю: ведь Карина никогда не воспринимала его всерьез.

Максим вернулся домой разбитый и уставший. Всё теперь казалось ему куда более сложным. В голове рисовались страшные картины той ночи. Жутко было даже представить, что могло произойти с Аней, после того как она вдруг так внезапно исчезла с набережной. Все знают, что на речку ходить ночью очень опасно. Уже бывали случаи в их городке, что наутро вылавливали из воды труп изнасилованной девушки. Его безумно радовало, что Аня всё же осталась жива. Но если она так страдает, значит, точно что-то ужасное случилось. Максим закрыл глаза и почувствовал, как его прямо затянуло в вязкую дрему. Всю ночь ему что-то снилось. И пока он спал, ему казалось, что он смог найти разгадку. Он будто бы даже удивился во сне, узнав, что же на самом деле случилось с Аней. Но когда он проснулся, то всё вмиг стерлось из памяти. И как бы Максим ни старался вспомнить, что ему приснилось, всё было тщетным.

Через месяц Аня и Карина снова показались на улице. Они стали понемногу выходить на рынок и готовиться к вступительным экзаменам. Правда, поговорить с ними Максиму так и не представлялось возможным. Аня всё еще сторонилась людей, но Карина порой на несколько минут всё же наведывалась к нему. Они говорили очень поспешно, как преступники, потому что Карина утверждала, что должна быть рядом с сестрой, и только это сейчас важно. Максим радовался этим коротким встречам. Они говорили о многом, как и раньше, когда были просто друзьями. Но Максим всё не решался заговорить с Кариной о том, что произошло с ними в той гримерной. Он всё ждал, когда Карина придет к нему без этой спешки и они смогут нормально поговорить. Но, как назло, произошло другое неожиданное событие, которое ошеломило весь городок, и разговор с Кариной снова пришлось отложить.

После того как Лола Эльдаровна побывала с Анькой в местной поликлинике, всем стало ясно, что Аня вовсе не больна, а беременна. Слухи распространились быстро благодаря тому, что в гинекологическом отделении работала одна очень болтливая пожилая медсестра, которая входила в родительский совет в их школе. И, как это часто бывает в маленьких городках, где все друг друга знают, слухи поползли самые нелепые. Ситуация усугубилась еще и тем, что Аня наотрез отказалась признаваться, кто отец ребенка. Сначала все подозрения пали на Борьку. Но Боря и сама Аня опровергли этот факт. Борька ради своего оправдания рассказал всем о том, что случилось той ночью. Как они дошли вместе до речки, а потом Аня внезапно исчезла. И тут все следы обрывались, потому что о том, что случилось потом, Аня наотрез отказалась говорить. Бедняжку стали травить повсюду, где бы она ни появлялась. От аборта она отказалась, да и Лола Эльдаровна ей этого бы не позволила. Поэтому тем летом, когда все их одноклассники поступали в учебные заведения, Аня и Карина сидели дома, стыдясь высунуть даже носа на улицу. Живот у Ани стал выпирать уже на третьем месяце, отчего она еще больше привлекала внимание соседей, когда показывалась на улице. Максим всё крутился рядом, но приблизиться не решался. И в это же самое раскаленное время Карина вдруг по каким-то причинам стала избегать его. Ей словно опротивело его присутствие, а порой она смотрела на него с такой ненавистью, что Максиму хотелось на месте пустить себе кровь, лишь бы не видеть этого удушающего взгляда. Всякий раз, когда Максим делал попытку поговорить с Кариной, она то сбегала, то закатывала истерику на всю улицу. Короче, поговорить с Кариной не представлялось возможным. Максиму даже уже стало казаться, что у этих сестер начинает медленно ехать крыша на фоне всех этих событий. Они держались вместе, как неразлучные сиамские близнецы. Никого к себе близко не подпускали, ни с кем не хотели говорить. Только изредка можно было наблюдать за тем, как они о чём-то горячо перешептываются и обливаются слезами, словно кровно клянутся друг другу в чём-то. Лолу Эльдаровну и ее мужа Сергея Петровича такое поведение дочерей стало понемногу выводить из себя. Родители сестер очень болезненно переносили насмешки и укоры со стороны. Повсюду на них сыпались желчные комментарии, за их спинами люди то и дело перешептывались. Лола Эльдаровна всеми силами показывала, что ей плевать на всех и она не собирается ни перед кем оправдываться. Но, приходя домой, она накидывалась на девочек, требуя объяснений. Всем было интересно, от кого же Анька понесла. Из-за всей этой неизвестности люди стали строить собственные догадки — кто на что горазд. Самые отвратительные слухи проросли по всему Ленинску так, что невозможно было спрятаться от всего этого.

Как-то раз Лола Эльдаровна стояла на остановке и ждала кольцевой автобус. Запыхавшись после посещения рынка, она обмахивалась газетными листами, как веером. Завидев ее, Максим подошел к ней и предложил свою помощь.

— Что тут помогать? — сказала она. — Сейчас автобус придет, а там от остановки до нашего дома рукой подать.

— Но я вам всё же помогу, — настоял Максим.

— Как знаешь. Тогда посторожи сумки, я пойду садовый журнал куплю.

Лола Эльдаровна подошла к ларьку и встала в небольшую очередь. Сбоку под навесом торговой палатки стояла молодая мама с сыном лет девяти. Мальчик стоял подле женщины и толстым синим маркером писал на белой стене ларька каракули.

— Малыш, не рисуй здесь. Это тебе не альбом, — строго сказала Лола Эльдаровна.

Мальчик тут же насупился, отвернулся от нее и продолжил рисовать как ни в чём не бывало.

— Не рисуй, тебе говорят. Потом всё это не сотрется, — настойчиво сказала Лола Эльдаровна. — Ты ведь дома не рисуешь на стенах и дверях.

— Отстаньте от него! — вдруг гневно заговорила молодая женщина. — Вам-то какое дело? Пусть рисует, он еще маленький.

Лола Эльдаровна с праведным гневом взглянула на мать мальчика и рассерженно ответила:

— Если так будете всё ребенку позволять, тогда он однажды и чужой дом спалит. Тогда вы тоже скажете, что можно, потому что он у вас маленький? — вспыхнула от возмущения Лола Эльдаровна.

Молодая женщина презрительно усмехнулась и уже хотела было что-то сказать, но тут в их разговор влезла старая дачница. Для такого дела она даже отставила в сторону свои заполненные корзины.

— Ты бы лучше за своими детьми следила. У самой дочка на сносях, а кто отец, так и не знаешь, — проквакала она.

Толпа у ларька тут же оживилась и притянула к себе все взоры людей на остановке. Максим сразу же смекнул, в чём дело. Взяв сумки, он подошел к Лоле Эльдаровне.

— А может, ее тихоня дочь сама не знает, кто ее обрюхатил? — высокомерно раскудахталась молодая женщина. — Лучше бы вы своих девочек хорошо воспитывали, чтобы вот так не краснеть. А за своим чадом я уж как-нибудь сама присмотрю.

— Вот, вот! — подхватила толпа. — У самой рыло в пуху.

Лицо Лолы Эльдаровны залила густая краска. На нее даже было страшно смотреть в этот момент. Максим подхватил бедную соседку под руку, и прежде чем Лола Эльдаровна успела вступить в перепалку с этими базарными женщинами, он увел ее подальше.

— Не обращайте на них внимания. Они дуры, а это, к сожалению, не лечится.

Сказав это, Максим ощутил, как все тело женщины сотрясается от ярости. Губы ее побелели и стали сухими, а на глаза набежали мутные слезы. Максим наскреб последние деньги и поймал такси. Всю дорогу Лола Эльдаровна не проронила ни слова, только хлюпала носом и судорожно выдыхала. Предчувствуя что-то дурное, Максим последовал за ней в дом без приглашения. Как только они переступили порог, Лола Эльдаровна обрушила весь свой гнев на девочек, которые в это время преспокойно готовили обед. Никогда Максим не видел Лолу Эльдаровну в таком состоянии. Она словно помешалась на короткое время.

— Твари неблагодарные! — вопила она на весь дом так, что даже на улице это было слышно. — Мы с отцом всю жизнь на вас батрачим, чтобы вы ни в чём не нуждались! А вы нас даже за родителей не почитаете! Ходите, шепчетесь между собой, а мы перед вами должны тут на цыпочках плясать! Лишь бы вам тут во всём угодить и чтобы вам тут было комфортно. Мы отцом для вас кто? Мы что вам, собаки? Анька, говори немедленно, кто отец! От кого брюхатая ходишь? Говори немедленно, а то выпорю так, что месяц на задницу не сядешь!

Лола Эльдаровна схватила со стола огромный черпак и злобно пригрозила им дочери.

— Говори, а то так отлуплю, ты меня знаешь! Не выводи меня! — ревела она во всё горло. — Сейчас же говори! Мало того что в подоле принесла, так еще и повод даешь другим придумывать невесть что! Я разве так тебя воспитывала?! Позоришь нас с отцом! Носа уже невозможно на улицу показать!

Она со всего маху въехала Ане по плечу, но в это же мгновение Карина заступилась за сестру.

— Мама, пожалуйста! Она ведь беременная! Пожалей! — завопила Карина.

— А ты всё ее прикрываешь! Пошла вон! — истерично кричала Лола Эльдаровна. — Если бы не ты, она бы нам во всём призналась. На свою голову родила вас!..

И тут черпак кинулся гулять по Карине, отскакивая от ее худой спины, обнаженных плеч, ног, живота… Максим, разбросав по всему полу купленные на рынке продукты, бросился к озверевшей Лоле Эльдаровне. Он выхватил из ее рук черпак и, обхватив ее за плечи, как спрут, крикнул девочкам:

— Бегите! Ко мне домой бегите!

Карина помогла Ане подняться, и они босые помчались в соседский дом, как в спасительное убежище. Долго Лола Эльдаровна билась и ревела как зверь, пытаясь высвободиться из рук Максима. Но под конец она размякла и без сил рухнула на пол, причитая, как безумная.

— Что теперь делать?! — ревела она. — Такой позор! Разве я их так воспитывала?! Никогда нам теперь не отмыться! Вся семья будет запятнана!..

Максим не знал, какие нужно подобрать слова, чтобы угомонить соседку. Но одно ему было понятно: что Лола Эльдаровна не со зла накинулась на дочек. Под таким давлением любой характер прогнется. Вот и Лола Эльдаровна не выдержала, хотя всё это время старалась держаться достойно. Весь тот день до самого вечера Максим пробыл рядом с затравленной соседкой. Как послушный сын, он поил ее валерьянкой, обтирал лицо влажным поленцем, утирал ей слезы и даже сварил ужин к приходу Сергея Петровича. Лола Эльдаровна была настолько ослабевшей, что даже не могла подняться с постели. Так и пролежала там весь вечер, пока не уснула. Тогда только Максим, как дежурный врач, сдал смену ее мужу и выжатый как лимон отправился в свой дом.

Как только он переступил порог дома и увидел на кухне заплаканную Карину и свою мать с ней в обнимку, он понял, что и тут творится что-то неладное. По всей видимости, они тут сидели уже не первый час, и слезы на глазах девушки успели высохнуть. Но набухшие мешки под глазами и воспалённый взор выдавал ее глубокую печаль.

— Что у вас тут? — устало спросил Максим.

— Ничего, — не выпуская Карину из объятий, сказала Ксения. — Ты голоден? Садись, поешь.

— Нет. Я не хочу.

Он уставился на Карину. Она сидела неподвижно, закутанная в большой махровый плед. Она боялась даже глаза на него поднять. Только вот Максим никак не мог понять, по какой причине Карина так себя с ним в последнее время ведет?

— Мама, ты не могла бы оставить нас наедине? Мне нужно поговорить с Кариной, — сказал он, усаживаясь за пустой стол.

Ксения посмотрела на сына, потом на согбенную девушку и, перекрестив ее по-матерински, вышла из кухни.

Наконец они остались одни. Карина никуда не спешила, не плакала и не пряталась. Она сидела тихо, согнув плечи и склонив голову.

— Как Аня? — спросил Максим.

— Она спит, — ответила упавшим голосом Карина. — Тетя Ксения ее накормила, заварила чай с ромашкой. Так что сейчас она спит.

— А ты как?

Карина пожала плечами, и из-под пледа выглянули острые ключицы. На правом плече показалось что-то буро-фиолетовое. Максим недоуменно вскочил на ноги и подошел к ней. Не спрашивая разрешения, он скинул с нее плед и обнажил хрупкие плечи и руки, сплошь покрытые ссадинами и гематомами. На глазах его проступили слезы. От увиденного вся душа его перевернулась. Он аккуратно привлек к себе Карину и уткнулся носом в ее волосы.

— Зачем ты так себя мучаешь? — терзаясь и сам, спросил он. — А меня зачем?

Тело Максима сотрясалось от слез. Карина подняла исполосованные руки и тоже обняла его.

— Я просто не знаю, как мне жить дальше, — затравленно ответила она. — Мне так хочется, чтобы всего этого не было. Хочется, чтобы всё это было только сном.

— Что именно? О чём ты? — Максим заглянул в ее измученные глаза. — Ты жалеешь о том, что произошло между нами? Ты поэтому меня избегаешь и придумаешь разные отговорки? Ты боишься, что о тебе будут говорить так же, как и об Ане? Я сделал тебе больно?

В глубине глаз Карины мелькнули такие отчаяние и боль, что у Максима закололо в груди. Неужели она и вправду так страдает из-за того, что между ними произошло? Но тут, словно читая его мысли, Карина потупила взор и ответила:

— Нет. Я не жалею. Мы ведь оба этого хотели. Правда, перед родителями теперь стыдно.

— О нет, прошу тебя, — спешно заговорил Максим. — Я женюсь на тебе хоть завтра. Пусть они не думают… Я тебя люблю. Я только тебя всю жизнь и любил с самого детства. Давай поженимся завтра или сегодня. Лола Эльдаровна всё поймет…

— Она ничего не знает, — перебила его Карина. — Прошу тебя, не говори об этом моим родителям. Им сейчас и без того сложно из-за того, что произошло с Аней.

Максим лихорадочно замотал головой и кинулся покрывать ее поцелуями.

— Нет. Я не скажу, — сумбурно лепетал он. — Я обещаю. Ты только не переживай. Не уходи больше и не бегай от меня. Мы поженимся завтра же. Я буду работать, а ты на следующий год поступишь в медицинский колледж. Мы будем ухаживать за Аней. Вот увидишь, всё будет хорошо. Моя мама нам поможет. Аня родит ребенка, и мы вместе его будем растить. Только ты будь рядом.

— Я обещаю тебе, — прошептала Карина. — Я больше не уйду. Мы всегда будем вместе. Мы всё забудем, и всё у нас с тобой будет как в первый раз, но после свадьбы. А тот случай в гримёрной мы вспоминать не будем и никому об этом не расскажем.

Карина прижалась к Максиму, и они, совсем как в детстве, когда были просто друзьями и соседями, разревелись друг у друга на плече. Измученные последними событиями, они так и уснули в объятиях друг друга на кухне. Это была та ночь, когда вся жизнь для них разделилась на «до» и «после». Максим еще совсем недавно был просто выпускником, а теперь он ощущал себя повзрослевшим мужчиной. Даже во сне он думал, как ему уберечь сестер от травли соседей, от дурных слухов и даже от гнева их собственных родителей? Как сделать так, чтобы Аня спокойно выносила малыша и родила? По каким-то неясным причинам он чувствовал ответственность за еще не родившегося ребенка. Он объяснял это тем, что Аня всегда была ему как родная сестра, а он ни за что бы не бросил сестру в таком затруднительном положении. Целый рой мыслей и идей крутился в его голове, пока он спал. Максим даже не знал, спал ли он вообще в ту ночь. Он вскакивал от каждого шороха. Ему всё мерещилось, что кто-то тайком хочет проникнуть к ним в дом, а он не может подняться на ноги, так как всё тело его одеревенело и перестало слушаться.

Но всё оказалось куда проще, чем он себе представлял. Когда наступил новый день, все проблемы сами собой разрешились. Едва занялась заря, кто-то нерешительно постучал во входную дверь. Максим сразу же проснулся и начал оглядываться. Карина была рядом. Свернувшись в комок, она посапывала на стуле, прислонившись к подоконнику. Максим беззвучно поднялся, осторожно прикрыл ее пледом и подошел к порогу.

— Кто там? — прохрипел он.

— Максим, открывай. Это я, — ответил женский голос.

Максим отворил дверь. На пороге стояла Лола Эльдаровна. Всего за ночь она, казалось, постарела лет на десять. Согбенная фигура, уставшее опухшее от слез лицо, опустившиеся уголки губ — всё это свидетельствовало о ее глубоком раскаянии в том, что случилось вчера. Хотя Лола Эльдаровна часто бранилась на Аню и Карину и в детстве не раз грозилась огреть их плеткой, но за всю жизнь ни она, ни Сергей Петрович не посмели поднять руку на дочерей. Так что теперь она стояла измученная совестью и пронизанная жалостью к дочерям. Увидев спящую Карину, Лола Эльдаровна прикрыла лицо ладонью, и слезы снова покатились к ее подбородку. От ее всхлипываний Карина проснулась и, как сонный котенок, приоткрыла глаза. Завидев плачущую маму, она кинулась к ней в объятия. Лола Эльдаровна даже не нашла в себе сил взглянуть на дочь, сплошь покрытую синяками. Она прижала к себе Карину и подняла такой вой, что весь дом пробудился. На эти возгласы тут же выбежала Ксения, а за ней Аня. Примирение было до того бурным, что Максиму думалось: еще немного — и вся их изба потонет в бабских слезах. Он радовался тому, что Лола Эльдаровна попросила прощения у дочек. Карина даже и не думала сердиться на мать. А Аня сама повисла на шее матери и так слезно просила прощения, что Максиму пришлось выйти, чтобы вместе с ними не утонуть в слезах.

— Вернемся домой, — сказала Лола Эльдаровна, когда они чуть успокоились. — Всё будет хорошо. Родишь малыша, вместе будем его воспитывать. А всяких идиотов не слушай. Как жили спокойно и честно, так и будем жить. Никто нам не нужен. Сами воспитаем малыша. А про отца ребенка я больше спрашивать не буду. Если захочешь, сама расскажешь. Не плачь, моя девочка. Мама тебе поможет. Мы тебя еще потом замуж выдадим, и пусть только кто слово скажет. А насчет папы не переживай. Он уже давно не сердится. Это я ему мозги компостировала, чтоб он выведал, кто этот поганец. А сейчас всё хорошо. Не хочешь говорить — и не надо. Главное, что ты жива и здорова. А всё остальное — это мелочи жизни. Мы их переживем, и всё забудется…

И еще многими другими словами утешала Лола Эльдаровна своих дочерей. Так что Аня и Карина с лёгким сердцем вернулись в отчий дом, и всё пошло так, как и обещала Лола Эльдаровна. Никаких больше скандалов и допросов. Да и слухи вокруг этой семьи сами собой начали утихать. Так что Аня уже могла спокойно выйти в магазин за хлебом и даже выезжать на рынок, чтобы помочь маме с продажей сезонных овощей.

Максим тоже не забыл свое обещание и всякий раз напоминал Карине о том, что пора бы ему уже попросить ее руки у родителей. Но Карина всё отказывалась. Объяснять толком не объясняла, но всякий раз находила какие-то смешные отговорки. То время неподходящее, то свадьбу она не хочет в жару. А потом и вовсе сказала, что лучше им подождать год, чтобы она успела поступить в медицинский колледж. Так еще неизвестно, на сколько бы затянулся вопрос о женитьбе, но на помощь пришла повестка из военкомата. Увидев ее, Карина сразу же дала свое согласие, так что уже осенью они сыграли скромную свадьбу.

Гостей было немного. Свадебный вечер устроили во дворе невесты. Накрыли длинный стол и распевали песни, желая молодым процветания и любви на долгие годы. Поздравить пришли только самые близкие и родные. Аня уже была на пятом месяце беременности, поэтому выстояла только официальную церемонию, а потом заперлась в своей комнате и не выходила оттуда до окончания торжества. После свадьбы Карина не пошла спать в свою привычную комнату. Теперь она была жена, и поэтому ее домом стал расписной дом напротив. В эту ночь Карина и Максим были вместе. После того ужасного выпускного Максим дал себе зарок больше не брать в рот спиртного и сдержал это слово даже на собственной свадьбе. Так что в ту ночь с Кариной он был трезв как стеклышко. Всё произошло действительно как в первый раз. Воспоминания об их первой ночи в заброшенной гримерной были до того притуплены, что Максим не мог с точностью припомнить, как всё было у них тогда. Но в этот раз было как-то совсем по-другому. Карина была нежной, трепетной и даже немного запуганной. А когда всё закончилось, Максим был сконфужен, когда увидел, что вся простыня под ними оказалась запачкана кровью.

— Я думал, так бывает только при первом разе, — сказал он.

Раскрасневшаяся от стыда Карина едва заметно покачала головой.

— Не всегда, — робко ответила она. — Люди ведь не роботы, чтобы у всех всё было одинаково. Иногда крови вообще не бывает, иногда бывает даже при втором и третьем разе. Так что нет тут ничего странного. Можешь мне верить, ведь я будущий медик.

— Тебе снова было больно?

— Нет. Всё уже в порядке.

Максим прижал ее к себе.

— Как я теперь смогу уехать в армию и оставить тебя? — с грустью прошептал он.

— Поезжай спокойно. Я теперь твоя жена и никуда не денусь. Буду жить с твоей мамой и заботиться о ней.

— Пиши мне каждый день, — требовательно заявил Максим.

— Каждый день будет слишком жирно, — рассмеялась Карина. — Но раз в неделю или в две недели точно буду.

Провожать Максима собралась чуть ли не вся улица. Даже Аня с огромным животом приехала на вокзал, чтобы попрощаться с ним. Максим всю дорогу не выпускал из своей руки руку Карины. Еще не успел он насладиться семейной жизнью, как приходится ехать невесть в какую даль. Радовало его только то, что вместо двух лет теперь ребята служили всего год. Так что Максим уже всё успел распланировать.

— Вернусь из армии, а ты будешь уже учиться в колледже, — делился Максим с Кариной по пути на вокзал. — Я устроюсь на работу и потом тоже поступлю на заочное куда-нибудь. Через три года ты получишь специальность акушерки, как мечтала. Так что всё у нас будет хорошо. Главное — что мы наконец-то вместе.

Карина жалась к мужу и только молчанием давала понять, что на всё согласна, лишь бы он скорее вернулся. Максим заметил, что в Карине что-то переменилось со времени тех тяжелых событий. Она стала более молчаливой, а в глазах ее поселилась какая-то невысказанная тайна. Но Максим и не думал тормошить ее, чтобы выведать, что с ней такое творится. Он подозревал: возможно, то, что она скрывает, связанно с Аней и с той ночью. Но он не давал так глубоко прорасти этим мыслям.

На прощание он еще раз крепко поцеловал жену и вручил ей новый альбом рок-группы «Би-2».

— Тебе понравится, — сказал он. — Все песни как на подбор: все твои любимые.

Карина снова прослезилась и поцеловала Максима. Потом по очереди к нему подходили друзья, соседи, родственники. Каждый давал ему напутственные слова. Последней к нему подошла Аня. За долгое время она впервые вот так прямо и открыто взглянула на него. Максим даже смутился, когда заглянул в ее бесконечно глубокие глаза, которые выражали столько смешанных чувств, что Максим будто бы даже начал в них захлебываться. Он протянул руку и обнял ее.

— Я тебя люблю, сестричка, — прошептал он. — Береги себя и малыша. Всё будет хорошо. Я буду вас защищать.

Аня на короткое мгновение прильнула щекой к его мягкой щетине, и в то же мгновение, когда их животы соприкоснулись, Максим почувствовал бурное шевеление плода внутри Ани. Будто малыш начал рваться наружу, чтобы прикоснуться к нему.

— Ого! — воскликнул поражённый Максим. — Кто это там такой подвижный?

Он аккуратно прикоснулся к животу Ани и бодро, как настоящий солдат, проговорил:

— Тихо, малыш. Всё хорошо. Маме твоей волноваться нельзя. Пока я не вернусь, ты за старшего.

Как только он убрал руку, на ее живот упали две большие капли слёз, которые тут же расползлись по белому хлопковому платью. Максим не успел поднять глаза на Аню, как она быстро поцеловала его в щеку и поспешила скрыться в толпе. Максиму было ужасно жалко ее. Она ведь так и не призналась никому, что с ней случилось в ту ночь. Максим подозревал, что ей, скорее всего, пришлось пережить ужасное насилие. И когда он только об этом думал, всё внутри него начинало закипать от гнева, а нервы натягивались до скрипа. Так обычно его мама натягивает бельевые веревки во дворе, а потом удивляется, почему они лопаются всего от двух мокрых полотенец. Так и он порой готов был взорваться от злости на того, кто мог причинить такое зло беззащитной Ане. Даже сейчас он об этом не переставал думать. Максим говорил себе, что когда вернется из армии, то обязательно выяснит, кто это был, и безнаказанным этот ублюдок не ускользнет.

Распрощавшись со всеми и еще раз поцеловав молодую жену, Максим сел в поезд и умчался со всеми остальными призывниками в далёкий Владикавказ.

Первые два месяца показались Максиму самыми длинными и тяжёлыми. Хотя он был не из робкого десятка и к ранним подъемам и сложной работе привык еще с детства, всё равно ему было невыносимо от нового распорядка дня. Он много раз слышал от других ребят, что нынешняя армия — всего-навсего показуха и дешевая пародия на настоящую службу. Но судьба так распорядилась, что именно он попал в самую настоящую армию. Строгий порядок, железный режим и правила. Никому не было поблажки. Никаких телефонов, никаких гаджетов и Интернета. Только письма и редкие выезды в город. Письма из дома приходили регулярно. Карина сдержала свое слово и садилась за письмо чуть ли не каждую неделю. Даже на расстоянии он ощущал ее бодрый и веселый дух. Она словно снова становилась прежней: тараторила обо всём, что придет на ум, шутила так же лихо, как прежде. Это значило, что Карина понемногу восстанавливалась от пережитых событий, и Максим этому безмерно радовался. Вообще в армии он стал каким-то чувствительным и даже сентиментальным. В голову лезли самые романтические идеи и безумные мысли. То он вспоминал, как шалил в детстве и этим самым доводил маму до слез. То как воровал яблоки у соседей. Максиму становилось за всё так стыдно, что он клятвенно обещал себе по приезде возместить всё каждому, кого когда-то обидел.

И только письма Карины давали ему успокоение и надежду, что его любят, ждут и никто не вспоминает о нем плохим словом. В письмах она делилась всем, что происходит в родном городке. Так же шутила и баловалась, как тогда, когда они были школьниками. Порой Максиму казалось, что он настолько отчетливо слышит голос Карины, пробивавшийся через нацарапанные строки, что он начинал думать, будто он дома.

«Спешу объявить тебе радостное известие, — писала она в одном из своих писем. — Аня наконец родила. Ты не угадал. И никто не угадал, кроме меня. У нее вовсе не мальчик, как все думали, а прехорошенькая девочка. Только родилась, а уже столько успела о себе заявить. Грудь она брать не хочет. По ночам спать не думает. Все вокруг нее только и пляшем с тех пор, как их выписали. Я сама совсем не высыпаюсь. Девочку Аня назвала Лолой, в честь нашей мамы. Мама даже сейчас порой может прослезиться от радости. Аня понемногу восстанавливается после родов. Признаться, роды у нее были очень сложными. Бедняжка мучилась около восемнадцати часов и совсем потеряла силы. Уже думали ее класть на операцию, но всё обошлось. Во время родов открылся удивительный факт. Оказывается, у Ани изначально развивалось два плода. Следом за Лолой вышел еще один послед, только пустой. Врачи всё осмотрели, провели какие-то тесты и сказали, что это была тоже девочка. Ты можешь себе представить? У Лолы, оказывается, в материнской утробе была сестра-близнец, но исчезла на раннем этапе. Врачи говорят, что такое бывает: когда не хватает ресурсов для двоих, один плод жертвует собой ради того, чтобы выжил другой. Когда Аня узнала об этом, то так сильно плакала, что совсем не могла смотреть на новорожденную. Наверное, еще поэтому Лола напрочь отказалась брать грудь. А потом у Ани и вовсе молоко перегорело. Мы кормим малышку смесью из бутылочки, так что она в порядке. Растет, развивается, треплет нам нервы по очереди. Но в целом мы все довольны. Только Аня изредка впадает в неясное уныние. Начинает думать о той, которая не родилась. Аня думает, что причиной всему стали стрессы, которые она перенесла во время беременности. Да что уж там говорить… Всё равно этого уже не изменишь. Исчезнувшую девочку не вернешь, так что нужно радоваться, что хотя бы с Лолой всё в порядке. Но ты ведь знаешь Аню: она всё время себе что-то накручивает, а потом сама же от этого и страдает.

Теперь немного о нас. Твоя мама посадила в теплице новый сорт томатов. Говорит, что будут сладкими как мед. Мы с ней живём дружно. Я ей во всём помогаю, а она проводит со мной занятия по химии и биологии. Она у тебя учитель от Бога. Я постепенно привыкаю называть ее мамой. С каждым разом это делать всё проще. Короче говоря, всё у нас хорошо. Мы тебя ждем и молимся, чтобы ты вернулся к нам целым и невредимым. Твоя мама научила меня молиться и читать псалмы. Так что теперь каждый вечер мы вместе читаем псалмы. А еще твоя мама записала меня на крещение. Так что к твоему приезду я уже буду крещёной. Батюшка сказал, что даже новое имя мне даст. Я пока еще не выбрала, какое именно. Твоей маме нравится имя Людмила. Может быть, его и выберем.

На этом пока всё. Напишу тебе еще через неделю или две. Как там получится, потому что сейчас полно хлопот с племянницей. Пиши скорее ответ. Целую. Твоя Карина».

Через полгода письма стали приходить реже, и по содержанию они были куда короче, чем все предыдущие. В них Карина в общих словах описывала их с мамой жизнь. Ничего особенного вроде бы не происходило, судя по ее словам, но что-то Максима всё же сильно настораживало. Карина не из тех, кто упустил бы возможность рассказать во всех красках о произошедших событиях.

Однажды он не выдержал и позвонил к маме на работу. В тот день Ксения провела четыре контрольных работы и была настолько уставшей, что сначала даже не узнала голос родного сына.

— Сынок, а что ты сюда звонишь? — спохватилась Ксения. — Что-то случилось?

— Нет, мам. Не переживай, — замялся Максим. — У меня всё в порядке. Что у вас там происходит?

— Ты о чём? Всё хорошо.

Максим заметил, что голос матери немного дрогнул и сразу же стал каким-то нарочито бодрым и веселым.

— Мам, не обманывай. Что у вас там такое? Я ведь знаю: что-то происходит. Карина стала всё реже писать мне и пишет как-то совсем мало. Не похоже на нее.

— Сынок, по правде сказать… — нерешительно заговорила Ксения. — Ты только сразу не переживай. Она немного приболела…

— Что с ней?

— Ничего серьезного. Просто грипп. Скоро ее уже выписывают из больницы.

— А что, у нас теперь из-за гриппа в больницу кладут? Мама, скажи мне как есть. Я ведь чувствую, что-то неладное у вас там творится.

— Что еще себе придумаешь? — заворчала Ксения. — Она, наверное, поэтому и не хотела тебе говорить. Потому что ты сразу же начнешь себе что-то накручивать. А на самом деле там ничего страшного. Короче, ты служи себе спокойно. О нас не переживай. Если что-то будет серьезное, мы тебе сразу же сообщим.

Больше ничего Максим не добился от своей матери. Но он слишком хорошо знал маму, чтобы поверить, будто бы там нет ничего серьезного. Поэтому в тот же день он позвонил Лоле Эльдаровне. Он будто бы поставил зарок на свою душу: нужно во что бы то ни стало узнать правду. Раздались длинные гудки, и сердце его уже начало учащенно биться. Трубку сняла Аня. Голос в точности как у Карины, но немного ниже тембром. Максим не ожидал, что будет так рад услышать ее. Он даже на несколько мгновений забыл, зачем звонил.

— Привет! — радостно воскликнул он. — Как я рад тебя слышать! Как ты там поживаешь? Как дочка?

— Привет! — раздался удивленный и не менее радостный голос Ани. — Я тоже рада. У нас всё хорошо. Дочка растет. Хочешь послушать ее?

Раздались шуршание и непродолжительная возня, а потом в трубке послышалось ласковое лопотание.

— Привет, Лолочка! — воскликнул Максим, сам от себя не ожидая такого ликования.

Он сам не мог объяснить себе, почему у него так сжалось сердце, когда он услышал этот невнятный лепет малышки.

— Как ты там? — начал Максим односторонний диалог. — Ты маму слушаешься? Кушай хорошо и спи по ночам. Я скоро приеду. Веди себя хорошо. Ты ведь хорошая девочка.

Лолочка ему по-своему что-то напевала, словно отвечая на все его наставления. Аня перехватила трубку.

— А ты как поживаешь? Скоро вернешься? — спросила она.

Максим заметил, что ее голос будто бы стал немного печальным.

— Вернусь. Уже совсем скоро. Слушай, я вот зачем позвонил. Ты не знаешь, что там с Кариной? Она что-то в последнее время стала редко писать мне.

— Ах, так ты поэтому звонишь… — разочарованно пробормотала Аня. — С ней всё в порядке. Обычная простуда. Скоро уже будет дома. Я скажу, что ты звонил.

После этого разговор больше не клеился. Аня отвечала односложно, холодно. А потом и вовсе сказала, что ей пора кормить малышку, и, не дождавшись его ответа, отключилась.

После этого у Максима не оставалось сомнений: наверняка случилось что-то серьезное. Но через три дня пришло длинное письмо от Карины. Прочитав его, Максим успокоился. Карина, как обычно, кинулась рассказывать ему о последних происшествиях во всех подробностях. Из этого письма Максим узнал, что Карина простыла на речке и лежала с температурой целых три дня, из-за чего пропустила день вступительных экзаменов по химии. Вот почему в этом году она снова не сможет поступить в колледж. Но, судя по ее письму, Карина что-то не сильно из-за этого огорчилась. Она была полностью поглощена малышкой Лолой, и на данном этапе ей, казалось, ничто другое не было важно.

«Как интересно наблюдать за тем, как она растет! — писала Карина. — Такая любопытная и прыткая. Всех вокруг себя собирает. Мы вечерами сидим вокруг нее и только смотрим за тем, что же она учудит в этот раз. Как жаль, что ты не можешь этого видеть. Она такая молодчина. Всему так быстро учится. Твоя мама уже поставила Лолочку на очередь в детский садик. Так что, может быть, через год Аня сможет поступить в медицинский колледж…»

После этих слов Максим понял, почему Карина не особо старалась поступить в колледж в этом году. Она ждет свою сестру. Внутренне он даже немного огорчился. Раньше ему никогда не приходило такое в голову, но сейчас он отчетливо понял, что для Карины всегда на первом месте будет стоять Аня. Никто, даже он, не сможет стать для Карины ближе, чем ее сестра-близнец. Они как будто связаны невидимыми нитями, и никому не под силу разорвать эту связь. Ему почему-то стало так грустно от осознания этого факта, хотя раньше его мало волновали их сестринские отношения. Только сейчас он стал понимать, что нет ничего здорового в такой связи между сестрами. Ему вспомнилось, как однажды во время их самой долгой ссоры из-за группы «Би-2» Карина пришла к нему ночью в слезах. Она тогда в первый и последний раз сказала очень странные слова: «Я никогда не буду полностью счастлива рядом с Аней, но и без нее я даже не представляю своей жизни. Какое это проклятье — быть половинкой одного целого. Мне никогда не ощутить себя полноценной личностью, пока она рядом. Я ее люблю так сильно, что даже порой ненавижу…»

Когда на память Максиму пришли эти слова спустя столько лет, он впервые подумал о том, что ему нужно увезти Карину подальше от Ленинска. Эта мысль сначала как маленькое зерно залетела в его голову и скрылась на некоторое время, пока не дала первые всходы. Тогда Максим стал всё больше утверждаться в правильности этой идеи — увезти Карину подальше от Ани, разлучить сестер и дать каждой из них возможность жить собственной жизнью. С каждым днем эта мысль крепчала, пока однажды не стала чуть ли не навязчивой идеей. Всё, о чём теперь Максим думал, так это о том, чтобы поскорее вернуться и устроить грандиозный переезд, и не так, чтобы в соседний городок, а как можно дальше. Он даже стал подумывать о том, чтобы вернуться с Кариной и мамой в тот край, где он родился. Поселиться рядом с Охотским морем и начать новую тихую жизнь. Все эти россказни о призраках на море его ничуть не страшили. К тому же там у них еще остались дальние родственники. Он обратится к ним за помощью, если будет совсем трудно в первое время. Главное — чтобы Аня была подальше от Карины и не могла влиять и вмешиваться. Всё оставшееся время службы Максим вынашивал эту идею. Так что домой он возвратился с полной решимостью поступить именно так. Но, как известно, у судьбы на всё свои взгляды, и она порой мало считается с нашими планами.