Подарки

Волшебству всегда сложно прорваться сквозь обыденность. Оно- как короткая вспышка, искра, что лишь на миг подсвечивает дорогу. Но двигаться по ней предстоит самому человеку. Интуитивно… без точного знания, что встретится ему на пути

***
По случаю наступления октября осень закатила пир.
Усыпав лиственным серпантином улицы и дворики, она постепенно подбиралась и к строящейся магистрали.
На юг всё приходило с опозданием. Если столица уже давно была расчерчена линиями, словно кто-то большой и грузный, собирался сыиграть в классики, то дороги южнее Сеула походили на тонкие, прерывистые стрелки. По одной из таких стрелочек, ведущей почти до провинции Чолла-Намдо, двигался красный автомобиль.

И где-то ближе к её острию Джи Ну затормозил. Остановившись у небольшого рынка, они ещё переводили дух в автомобиле, когда вокруг того стала собираться группа зевак. Но стоило супругам открыть дверцы, Рита уловила уже вторую интенсивную волну любопытства. В столице европейцы не были такой уж редкостью, но в южных провинциях дело обстояло иначе.
И несмотря на то, что женщина привыкла, что на неё смотрят, как на диковину, она все ещё ощущала некое сжатие.
Отделившись от мужа, Рита стала прогуливаться вдоль прилавков, и заговаривая с местными на чеджумаль, замечала, что их взгляды теплеют. Они охотно обсуждали погоду, цены на продукты, а некоторые даже осмеливались спросить, откуда девушка родом. Но какое-то напряжение продолжало витать в воздухе, и считывалось несмотря на улыбки, спокойный тон и даже искреннее участие.
Рита до конца не могла понять, являлась ли эта настороженность следствием  внешнего отличия или можно было приписать её местному обычаю- не доверять незнакомцам. А может отношение людей являлось лишь отражением  собственной отчуждённости.

С Джи Ну дело обстояло несколько иначе. В присутствии мужчины собеседники расслаблялись. Энергетически это ощущалось так, словно бы из шара выпустили лишний воздух, и оболочка продолжала мягко удерживать исконный природный запас. Рита считывала, как сердца людей раскрываются навстречу.
Мужчина достаточно быстро перенял сеульский диалект и иногда подшучивал над женой. В том духе, что хотя бы её речевой аппарат оказался более консервативным, чем его собственный, раз она по-прежнему говорит на чеджумаль. Рита же шутливо оправдывалась тем, что она осталась верна островному быту, сохраняя таким образом о нем память.
Однако оба порой ощущали рудиментарную неловкость. За то, что так и не стали частью сообщества. В большей степени это касалось , конечно же, Риты.
Ей тяжело давалось повышенное внимание, какого бы оттенка то не было. Женщина любила уединение, и у них этого было предостаточно, пока супруги жили на острове. Там был выстроен тёплый и уютный мирок на двоих. И даже те, кто оставался вне его, со временем стали воспринимать Риту, как что-то родное. Пусть по-прежнему непонятное, но полноценно включённое в общинный быт . Точно корни её заморского дерева, немного поплутав по острову, сплелись со множеством других, местных.
Сам этот край по природе своей отличался контрастами. Здесь с березами спокойно соседствовали мандарины, а камелии делили обочины с придорожной кашкой и шиповником. Женщина по-прежнему ощущала свой дом там.
С переездом же в столицу, ей пришлось многому учиться. Как не отказываясь от своего эфирного мира, быть частью мира материального. Того, что предлагался ей историческими и национальными реалиями. Потому что дальше прятаться было уже не возможно.
На Риту хлынуло такое множество оттенков человеческих ценностей, что её зрение не сразу воссоединилось с восприятием. Чистые, без искажений сигналы, пульсирующие в нервах, часто не находили своего подтверждения в материи.
Весь опыт её духа говорил, что созданное тут людьми во многом является иллюзией. Желанием выдать чужую действительность за истинную мечту, словно бы это было не облако газа от красного pony, а некая эфирная дымка. Но как мало в этом было от истинной потребности души. Сквозь кальку материи явственно проступала жажда любви.

История же самой машинки была, действительно, необычна. Она пришла к ним, словно по волшебству. Заехала во двор чуть ли не с конвейера. С лёгкой руки одного из высокопоставленных пациентов Джи Ну.
Первоначально подарок поверг супругов в шок, причём как сам щедрый жест, так и сопутствующие тому обстоятельства.
Во-первых, всё лечение тогда ограничилось одной лишь  консультацией. И Джи Ну простился по-доброму с будущим чеболем, не предполагая, что судьба сведёт их снова.
 Во- вторых, такой поступок казался далеко не в духе национального менталитета. Сами подарки-да, очень даже приветствовались. Особенно когда это была какая-то практичная мелочь. Но вот дорогих подношений люди избегали. Тем более если не было серьёзного повода, а ты не являлся сватом или братом дарящему.
Было ещё и в-третьих. Автомобиль этот оказался красного цвета, что негласно считалось для презентов неуместным.
 Во всём этом присутствовал дух какой-то нереальности, но в тоже время произошедшее изрядно и забавляло обоих.
Рита даже была готова отпустить предубеждение. О том, что ничему тут не сможет больше удивиться.
Так что пошутив, а затем и порадовавшись возможным будущим путешествиям, супруги решили подарок принять.
И стали искать идеи для ответного дара. Здесь Джи Ну решил полностью довериться склонной к новаторству жене. У них не было возможности ответить равноценной материей, да и не нужна скорее всего она была бы богачу. Но оба обладали ценностями иного рода, из которых им и предстояло выбирать.

Восток во многом противоречив- ткань тонкая и крепкая. Но часто не дышащая, плохо пропускающая инакомыслие и спонтанность.
Ведь там, где свободно живётся мудрецу, иногда очень тесно творить художнику.
А Рите нравилось поступать по-своему. Не то что бы в ней обитал бунтарский дух, просто она не привыкла действовать наперекор сердцу. И когда что-то не считывалось им, как истина, девушка была готова пренебречь устоями и пойти собственным путём.
Джи Ну же напротив всегда стремился к равновесию. Что однако не являлось признаком конформизма, просто данное общество взрастило мужчину, обучило сотрудничеству и взаимопомощи. И даже увидев впоследствии все его изъяны, тот от него не отказался. Не изменяя себе, он умело вплетал в общий узор свою душевную канву.
Поэтому там, где жене не хватало гибкости, Джи Ну её страховал. А в случае когда уже ему требовалась непредвзятость и ясность видения, он позволял себе опереться на Риту.
Как многие пары, сумевшие стать счастливыми, они были едины в своей природе, но возвращались к этому единству с противоположных сторон.

Ещё немного побродив по рынку, женщина увидела то, что искала. Рядом с маленькой скобяной лавочкой она обнаружила закуток с ритуальными предметами. Быстро пробежав по ним взглядом, она интуитивно выбрала собан.
Маленький письменный столик из ореха был очень похож на тот, который Рита представляла. Джи Ну покроет его лаком, а она украсит перламутровой инкрустацией. Сама тема рисунка пришла ей накануне во сне и Рите не терпелось приступить к делу.
Высмотрев в соседнем ряду мужа, она интенсивно ему замахала. Женщина была воодушевлена и обрадована. И этой дальней поездкой, что с каждой милей на юг, словно бы приближала её к дому. И пусть они не планировали посещать Чеджудо, но одна мысль, что родной потухший вулкан рядом, грела Рите сердце.
Второй же причиной её радости была возможность отблагодарить. Она чувствовала, что за этим автомобилем стоит подлинное чистосердечие, потому супруги разделяли желание тем же самым на него и ответить. Благодарность согревала сердца обоих, и являлась лучшей профилактикой против творческого выгорания или налёта цинизма.
Джи Ну заметив собан, одобрил выбор жены. И тепло попрощавшись с местными, они двинулись дальше на юг.

Там располагался их главный подарок.- притихшая в ожидании гостей гора Юдолсан.

Причудливые, занавешенные лесом скалы и укрытые золотистой скатертью выступы.
 Каменные плиты, напоминающие своим видом табуретки, были давно расставлены природной рукой. И как заключительный штрих- ветер, что бесшумно раскидывал сейчас по периметру салфетки. Осенние, лиственные.

Гостеприимство природы было всегда велико.
Однако ничто по-настоящему не нарушит покой в её доме.
 Ни до гостей, ни после.