Собака друг человека

   На улице была ранняя весна. Заснувшая на зиму матушка-природа только начинала просыпаться. Глаза её ещё были закрыты, но сок по жилам уже начинал набирать обороты и тёк всё быстрее и быстрее. Она пока только потягивалась, но в воздухе уже чувствовался тот непередаваемый запах наступающих перемен.
    А снег? Снег уже давно растаял.
  Да был ли он вообще?
  В нашем меняющемся климате всё пошло наперекосяк: сегодня он есть, а завтра уже нет. И вот, когда все решили, что пора распускаться, полезли первые почки и цветы на деревьях, вдруг снова пошёл снег и всё сгубил, как это уже было в прошлом году в мае.
   Но пока приближалась матушка-весна.
 Посреди городского микрорайона стоял большой универсальный магазин — торговый центр, как это сейчас называется. Вокруг него была стоянка для машин, а перед входом — парковка для велосипедов и электросамокатов, которые ещё не выползли из своих нор, но уже разминали свои подшипники и готовились выскочить на улицу на радость одиноким прохожим. Прохожие же расслабились за зиму и отвыкли отскакивать с тротуара, пропуская ретивых самокатчиков. Но ничего, всё ещё впереди.
  А пока, да и потом тоже, парковку использовали владельцы собак, привязывая четвероногих друзей перед входом, чтобы те не мешали покупателям наслаждаться покупками. А то ведь как бывает, зайдёшь с питомцем в магазин, он вырывается и начинает бегать вдоль стеллажей с мясом, выбирая себе кусок по сочнее и пугая остальных покупателей. Впрочем, не все так делали: те, у кого были маленькие собаки — такие собаки-кошки — брали их с собой. Сажали в тележку с продуктами и катили по всему магазину под их звонкий, смешно-грозный лай, проходя в кассу без очереди. Все расступались и пропускали их, а то кто их грозных знает, вдруг укусят от отчаяния!
   Но я отвлёкся.
  К магазину шла женщина средних лет, среднего роста, средней толщины и смотрела на всех подозрительным взглядом. Звали её Наталья. На поводке у неё был большой, уставший рыжий пёс с добрыми глазами — Ньюфаундленд редкой масти. Обычно они чёрные, а этот был рыжий. Говорят, их специально разводили, чтобы потом продавать шкуры как медвежьи. Но может, это всего лишь слухи. Женщина взяла его в питомнике и назвала Захаром. Она как обычно привязала его перед входом и пошла в магазин. Захар послушно лёг на землю, распуская вокруг себя свои рыжие кудри, и стал покорно ждать. Через некоторое время к нему подошёл его друг — чёрный с белым дворняга по кличке Никодим — и лёг рядом. И начали они свой неторопливый собачий разговор.


  Рядом с магазином среди приезжающих и уезжающих машин стояла одна, которая никуда не уезжала, она жила здесь. Это были старые «Жигули» седьмой модели — когда-то мечта горячих кавказских парней. А в этой машине жил пожилой человек, мужского пола.
 Так вот, собака Никодим, жил с ним. Сначала в квартире, а потом, когда тот обиделся на жену, детей, весь мир и переехал в машину, он переехал с ним.
   Мужчину звали Трофим.
Домой он, конечно, заходил, чтоб грозно оглядев беспорядок громко хмыкнуть, принять душ и с гордо поднятой головой вернуться в машину.
  Получал он небольшую пенсию по возрасту, но на еду ему и собаке хватало — а что ещё нужно пожилому человеку? К нему заходили друзья — тоже пожилые люди — тогда он выбирался из «жигулёнка», и они вместе шли на соседнюю лавочку в сквере. Там садились и под хруст пластиковых стаканчиков предавались воспоминаниям о том, как хорошо было раньше — не то что сейчас. А виноват во всём был, конечно же, Запад и нерадивые мужья с жёнами — у каждого свои причины. Но ничего, вот у нас теперь во главе страны знающий и заботливый человек; уж он-то порядок наведёт.
  Потом друзья уходили к своим нерадивым мужьям и жёнам, а Трофим шёл в свою машину, позвав верного пса для тепла.
  Захар и Никодим лежали у дверей магазина, непринуждённо общаясь. Никодим, как более подвижное существо, иногда вскакивал в порыве эмоций и переходил на визг. Захар же, медленно и уверенно, останавливал его движением своей большой рыжей лапы, и Никодим вновь укладывался, говоря спокойно. Они дополняли друг друга: Захар был степенным и рассудительным, а Никодим — подвижным, многословным и импульсивным.

— Как там твой дедушка? — спросил Захар.

— Как как? Обижен на весь мир. Вот потеплело, опять ночуем в машине. У него-то спальник, а я? Я же не такой лохматый, как ты. Но хозяев не выбирают. А твоя как?

— А что моя? — задумался Захар.

  Его хозяйка Наталья была, как сейчас говорят, недолюбленной в детстве. Её родители рано развелись, и она осталась с мамой. Мама бросилась во все тяжкие: в доме постоянно появлялись новые мужчины, времени на дочку не хватало. Так и росла оторвой: улица, друзья, вино, драки, милиция. Когда она подросла, встретила как-то подругу с коляской и задумалась: «А я что, хуже?» Она нашла на сайте знакомств парня из другого города, влюбилась и поехала к нему. Но он тоже оказался оторвой. Пузо-то привезла, а его нет. Когда родился сын, он приезжал, пытался наладить отношения, но Наталья уже закусила удила и прогнала его. Так они и жили — на два города, перекидывая друг другу обиды. Потом алименты, которые он платил через раз, а потом совсем пропал. Наталья осталась одна воспитывать сына и всю свою нерастраченную любовь перекинула на него: до пятнадцати лет собирала ему ранец, в ванной спинку терла. Но ей этого показалось мало — любви-то много накопилось. Поэтому она взяла из приюта меня, девочку чёрной масти, на тебя похожую, и трёх кошек.
  Жила она тогда в квартире умершей тёти, которую унаследовала, а мама жила отдельно. Но денег стало не хватать, и они с мамой съехались, а её квартиру сдали. И стали жить как кошка с собакой. Хотя мы с нашими кошками дружно живём, а они ругаются каждый день. Наталья умудряется ругаться со всеми: с мамой (мало помогает), с соседями по даче (не там дерево посадили), про отца ребёнка вообще молчу. Прямо заговор какой-то вокруг неё. Только нас любит — ну и сына, конечно. В общем, обижена на весь свет — как твой Трофим. А он, кстати, чего обиженный?

— Чего-чего? — Никодим вскочил и обежал вокруг Захара.

— Он родился в посёлке городского типа на окраине города и всё детство провёл там. У них было хозяйство: сад-огород, даже куры были. Потом город стал расширяться — их снесли и всем дали квартиры. Но деревенская жилка, эта хозяйственность, в нём осталась. Закончил техникум, познакомился с интересными творческими людьми, потом армия. Вернулся — а страны уже нет. Работы нет — что делать не понятно. Друзья из техникума занялись «ювелиркой» и позвали его с собой. Не то чтобы они прям золото-бриллианты делали — так, поделочные камни оправляли в нихром. Делали кольца, серьги — всё куда можно камни запихать. Тогда был дефицит — сметали всё.
 Он со своим хитрым деревенским умом прижился там. Придумал несколько лёгких в изготовлении моделей — «комбинашек», как он их называл, и штамповал их в большом количестве. Нашёл себе девушку на выставке-продаже, женился — появились двое детей. Но потом рынок заполнился качественными изделиями, а его «комбинашки» почти не имели спроса. Он переключился на стандартное производство: стал паять из мельхиора и серебра, занялся ремонтом поломанных изделий — но дела шли всё хуже и хуже. Все его друзья покинули ювелирку, а он остался. Деревенские люди вообще очень инертны. А тут ещё художник! Да-да, он решил, что он художник, мастер и что вокруг все не понимают, кто он. Но он-то знает.
  В общем, денег стало не хватать — на другую работу он не хотел: он же художник! Или пусть платят как положено художникам. Жена начала ворчать, он начал много пить; дети выросли, но продолжали жить с ними. Ему дали пенсию по возрасту; в конце концов он разругался со всеми и ушёл жить в машину.
— Да, — сказал Никодим, — а давай познакомим их. Два одиночества, может, они искали друг друга всю жизнь?

— Ника, Ника, Ника! — вдруг раздалось из-за угла.
— Тьфу ты! — проворчал Никодим. — Опять он меня по-женски называет.

  Из-за угла появился Трофим. А из магазина вышла Наталья, на кого-то по пути огрызаясь.

  Они встретились.

— Захар, пойдём домой, — сказала Наталья, отвязывая его от турникета. — Пойдём, пойдём, нечего тут с дворовыми шавками обтираться.

— Это кто тут дворовая шавка? — тут же ощерился Трофим.

Ну вот, подумали Захар с Никодимом, знакомство состоялось.

Они стояли друг напротив друга, два одиночества, не нашедшие себя в этом мире. И взгляд их становился всё теплее и теплее.

— Какая это вам шавка? — сказал Трофим. — Это собака, друг человека, может, единственный.

— Да, — ответила Наталья, вдруг почувствовав, что что-то с ней происходит. — Не похоже.

— А пойдёмте, я вам сумки помогу донести, — неожиданно произнёс Трофим, сам не зная, откуда вылетели из него эти слова, и протянул руку.

— А пойдёмте, — неожиданно для себя ответила Наталья.

  И они пошли, разговаривая по дороге и обсуждая этих несносных людей вокруг.
  А Захар с Никодимом шли сзади, радостно подмигивая друг другу.
Через некоторое время друзья Трофима пришли к заветному «жигулёнку», а там пусто. Пыль лежала в салоне. Давно не было, решили друзья. Трофим всегда вытирал пыль, такой аккуратист был, может, помер? Да вроде здоров был. И пошли они одни на лавочку судачить о непростой людской доле и зловредных мужьях и женах.
  А Трофим с Натальей отправили маму обратно к ней домой. Сын пошёл в кадетское училище учиться, в другой город — давно мечтал. Трофим, обретя новый смысл в жизни, устроился на работу водителем в автобусный парк. Теперь там все водители его возраста, есть с кем поболтать. Да и платят неплохо.
  Наталья, вдруг почувствовав любовь и заботу, стала улыбаться прохожим. И даже как-то раз перевела бабушку через дорогу. Соседки по подъезду удивлённо перешёптывались за её спиной и пожимали плечами. В общем, жизнь у них налаживалась, вдвоём. Ну как вдвоём — с Захаром, Никодимом и тремя кошками.