Бахар

Мы шли по берегу Аму-Дарьи. Близко к воде идти было рискованно, потому что берег могло смыть и в любой момент ты мог оказаться в крутой воронке из корней, песка и ветвей кустарника. Мы шли по течению уже около часа. Бахар нисколько не устала. Она бежала в метрах пяти, что-то напевала и успевала ножиком откапывать в песке грибы. И ещё весело поглядывала на меня, отмечая степень усталости:
- Эй, москвич, кажется ты запыхался. Я набрала грибов и могу сварить их. Для мясного бульона хватит зайчика или тушканчика.
- Как их увидеть? И чем я могу их застрелить? Я не хочу мясной, просто отвари грибы, если они съедобные. Вот возле того бархана.
- Нет, мой гость попьёт зеленого чая с лепешками из тамдыра.  У меня есть ваша, в смысле, магазинная плитка туриста на таблетках!
Мы доехали из Чарджоу до Дейнау на автобусе, а потом пошли пешком до земснаряда Васильева, получившего за свой труд медаль Героя Труда СССР. Бахар корреспондентка местной районной газеты, увязалась за мной вопреки утвердившемуся мнению, что местная девушка ни за что не останется в пустыне наедине с мужчиной. Но она была не из робких, и я был уверен, что при случае обгонит по песку любую машину и скакуна. Шагать, тем более бежать по песку можно было только такой, как она. Песок в Каракумах был мелкий и вязкий. Только человек с хорошим зрением мог перескакивать с одного бугорка на другой, потому что под ними была близко глина и она позволяла легко отталкиваться и передвигаться.

До земснаряда оставалось километра два. С какой стати я согласился идти пешком, когда в области мне могли дать хороший газик с передним приводом колес? Но мне захотелось экзотики и остаться на несколько часов с пустыней, а присутствие девушки пригодится, потому что я писал для женского журнала Москвы очерки с тематикой судеб местных женщин при социализме.
Мы присели с теневой стороны бархана, Бахар быстро согрела воду для чая. Пить его следовало не из стакана или бокала, а с помощью пиалы. Даже при небольшом ветре чай быстро остывал и мог тотчас же утолить усталость и жажду.
- Ты молодец, Бахар. Можно я собираюсь написать о тебе очерк в толстый журнал?
- А как ты напишешь, если меня ещё ни о чём не спрашивал?
- Мне хватает наблюдений за тобой. Я уже видел и слышал тебя и о тебе в кабинете редактора на планёрке, мне нравится, как ты разговариваешь с людьми и ничего не боишься!
- Я туркменская девушка, мне очень много привито, воспитали, как вести себя, как одеваться, как глядеть и не глядеть на людей… Я много чего должна бояться и боюсь. Особенно гнева отца и своих братьев, редактора, секретарей партии…
- Хорошо, но ты не подаешь вида…
- Для тебя. Я влюбилась в тебя, но это ничего для меня и тебя не значит.
Я обомлел от такого поворота. Мне никто не признавался в любви, по крайней мере,  намекали, но я не доводил до разговоров: никто сильно не нравился!
Но я пошутил:
- Тогда я на тебе обязан жениться!
- Но ты же меня не любишь…
- На обратном пути влюблюсь!
- Не смейся, я тебя тогда сразу разлюблю!
- Бахар, какое непостоянство!
- Нет, ты красивый и умный, можешь писать, о чем можно и нельзя! Я бы тоже хотела бы так работать и жить. Но судьба восточной женщины определена с самого её рождения одним словом – подчинение. Я должна жить в тени одного мужчины, даже если его не понимаю, не уважаю и не люблю. Так у нас понимают свободу женщин! Вся наша женская беда в том, что сочетание любви и подчинения у нас редкое, иногда и невозможное явление!
Мне тронули её рассуждения и опасения! Бахар говорила, мыслила и обобщала как грамотная советская женщина. Я поверил в слова о любви нечто большее, чем влечение к мужчине. Нет, это было влечение и жажда свободы! И в её смелом и откровенном признании чувствовался вызов судьбе, на который способна только сильная женщина. Взволновало то, что она доверилась мне! Именно поэтому её слова говорили о глубоком чувстве, а не кривляние кокетки. Да какая из неё светская дама? Какое кокетство в песках? Только лишь в голливудских фильмах. Где местные дамы показаны как безропотные слуги и женщины «на всякий случай», а он появляется при первых же глотках виски…
Конечно, в Москве у меня были девушки как в редакции, так и по случайному знакомству. Да и в командировках были беглые романы, ни к чему не обязывающие друг друга.
Ситуация взволновала меня. Я встал и обогнул бархан, до берега реки было шагов десять. Вода несла мусор в виде веток, корней солодка, и ближе к берегу с бешенной скоростью мельтешил песок.
Я сел на край бугра, свесил ноги, вглядываясь в даль. На другой стороне были песчаные и глиняные холмы. А по течению внизу увидел нашу цель: земснаряд Васильева. Значит мы уже в конце нашего поиска! Но вдруг меня кто-то схватил за шиворот рубахи и потащил от воды!
Я ухватился за руку Бахар и вовремя: кусок берега подо мной частично исчез и ноги от икр уже висели над бездной реки! Ещё чуть-чуть и я бы рухнул вниз, но девушка  с необыкновенной силой сдёрнула меня дальше и упала.
Теперь  вскочил я и потянул ее ещё ближе к надёжному бархану. Споткнулся и упал рядом с ней. Протянул руки и прижал её к себе. Передо мной оказалось испуганное лицо и горящие от волнения глаза.
Я прижался к её губам.
Бахар не раздумывая проявила готовность подчиниться вынужденному соединению губ, но тут же вскочила:
- Шайтан! Харам! Это нельзя!
Вот собственно и всё. Мы собрались и вскоре уже разговаривали с Васильевым. Фото моего героя получились удачными. Много снимков сделано самой Бахар и даже сам Васильев снял нас с ней. К позднему вечеру приехала Волга председателя ближайшего колхоза Давлетова и мы уехали в область.
А после было прощание. Поговорить с девушкой никак не удавалось, меня все время окружали люди. Но, уже садясь в машину, которая  должна была заказана увезти на аэродром, ко мне подбежала Бахар с кучей снимков. Но это было лишь поводом. Я шепнул, что увезу её в Москву. И для быстрой связи подсказал, что найти меня можно по такому-то телетайпу.
Через четыре месяца после той командировки девушка приехала ко мне. Мы тотчас же подали заявление в загс и к Новому году расписались.
За это время выяснилось, что у девушки был подходящий для диктора голос. Ещё год ушёл на безукоризненное обладание русским языком и постановку речи. И уже на очередной Новый год она выступила по первому каналу России.
Это было необычно даже для советского времени - туркменка на центральном телевидении огромной страны!
Прошло около сорока лет, всё изменилось, мы с Бахар вместе и до сих пор пишем книги о Туркмении - старой и новой.
Нас окружает множество симпатичных и весёлых внуков!