Я видел эту смерть со стороны

      Первым топонимом, который я освоил в начале жизни, была Володарка (посёлок имени Володарского под Ленинградом). Там мы летом снимали дачу. Было это в 1972 году, мне уже исполнилось два года, я говорил вовсю, хотя и не договаривал многие слова, и выговорить эту Володарку стоило большого труда. Для понимания этих речевых усилий замечу, что чемодан, принадлежавший одному из обитателей дачи, "дяде Пупе", я называл "дан". Полное имя "дяди Пупы" семейное предание не сохранило, но, почти наверняка, я его тоже сильно сократил. Этот дядя Пупа казался лысым гигантом с большим животом, в памяти он выступает из потемок своей комнаты, в белой майке и серых брюках. А в последующих воспоминаниях мутирует в Робина Бобина Барабека, да так и остается героем стишка-страшилки.
       На улице лето, мама работает воспитателем в детском саду на даче. Когда-то в Боровичах она закончила педучилище, и периодически этим пользуется, чтобы ребёнок был при ней. Но в то первое лето вторгается обстоятельство, нарушающее идиллию. Однажды, посреди бела дня мама падает на землю прямо на моих глазах.
К ней сбегаются взрослые, а потом приезжает скорая помощь, сияя желтой мигалкой.
Кто-то произносит над ней странные слова: "потеряла сознание, упала в обморок".
Но для меня в тот миг ясно одно: я чуть не лишился её. Помню, меня объял дикий страх, и как положено ребенку моих лет, я зарыдал что было сил.
       Впрочем, этот миг, между смертью и воскресеньем, краток: люди в белых халатах приводят её в чувство. Она сначала садится, потом встаёт, обводит взглядом собравшихся, и слабым голосом спрашивает:
- Сереженька, ты здесь?
- Десь, - отвечаю я, и плачу, плачу навзрыд.