Призрак Одетты. Глава 10. Мила заключение

ГЛАВА 10. МИЛА

Мила пересекла висячий мост и намеренно отстала от остальных студентов. Пока они фотографировались на каждом шагу, Мила по крутым тропинкам взобралась на одну горных вершин, где брал свое начало густой хвойный лес. Пристроившись между отвесными скалами, покрытыми мхом и частыми кустами, Мила с блаженством посмотрела вниз. Отсюда открывался незабываемый вид. Огромный сказочный замок Нойшванштайн словно тонул в матовых облаках. Макушки деревьев напоминали пестрый стеганый ковер. Игра оранжевых, красных, горчичных и серебристых оттенков слепила глаза. Но восхитительнее всего выглядела мерцающая поверхность озера. Яркие аквамариновые блики делали озеро почти невесомым. Порой создавалось впечатление, что вода перетекала в небо, а затем растворялась в воздухе. Даже прозрачный туман превращался в выпуклое зеркало, отражая в себе изумрудные, аметистовые и золотые кольца. Местами поверхность воды блестела так, что слепила глаза, а местами озеро снова казалось матовым, напоминая пудровый сатин. Время уже близилось к закату, и вдалеке виднелось вечернее сияние. Небо на западе горело, как полированная медь. Все эти краски тянулись вниз, словно озеро впитывало в себя небо, закат, кучевые облака, разноцветную листву. Всё это было похоже на потерянный рай. Неудивительно, что именно здесь великий Чайковский получил вдохновение для создания бессмертной музыки к балету «Лебединое озеро». Мила вспоминала, как однажды бабушка Ксения сказала, что деревья, скалы и горы вечно воздают хвалу Творцу. Видимо, утонченный дух поэта может уловить звуки вечной хвалы Создателю.

Мила закрыла глаза и представила, как по ночам к этому озеру слетаются стаи белоснежных лебедей. Ее взору представлялись картины первой встречи королевы лебедей с принцем. Их первый танец и самый первый поцелуй. Во всей этой чувственной лебединой сказке было одно непонятно Миле: как принц мог спутать свою возлюбленную с ее черным двойником? Неужели для принца была важно лишь то, как выглядит его возлюбленная? Ведь внешность — это далеко не всё, за что можно полюбить. От этих мыслей на глаза Милы снова набежали слезы. Она готова была вновь предаться своей печали, как вдруг услышала позади себя шорох.

— Какая красота! — воскликнул кто-то на немецком. — Ты себе там гнездышко свила?

Мила подняла глаза. Над тем ущельем, где она уединилась, стояла девушка лет двадцати пяти. Первое, что заметила Мила, — это были глаза незнакомки. Они были огромные, чуть ли не кукольные. В серо-голубых радужках и черных зрачках ясно отражалось озеро. Только теперь казалось, что это ее зрачки поглощают озеро, а не наоборот. Но самым необычным было то, что по краю радужки этих дивных глаз тянулась нежно-фиалковая каемка. Плюс ко всему эти глаза контрастировали с несоразмерно узеньким личиком. Мила даже на миг растерялась, когда увидела эту притягательную незнакомку.

— Что вы сказали? — недоуменно вымолвила Мила на голландском.

— Можно мне тоже туда, к тебе? — бесцеремонно спросила незнакомка на немецком.

Мила чуть заметно кивнула, и девушка тут же шмыгнула под отвесную скалу. Захрустели ветки, зашуршал мох, покатились вниз камушки. Девушка наконец примостилась между валунами рядом с Милой.

— Вот это красота! — восклицала она.

Мила поняла, что в тишине ей уже не удастся побыть.

— Как вас зовут? — спросила Мила.

Незнакомка глянула на нее, и Мила со страхом подумала, что сейчас утонет в этих фиалковых очах.

— Что это ты со мной на «вы»? — спросила девушка. — Меня зовут Тая. А тебя?

— А меня Мила.

— Очень приятно.

Тая говорила на немецком с сильным славянским акцентом. Мила за версту чувствовала родную кровь.

— Вы из России? — спросила Мила уже на русском.

Тая смущенно улыбнулась.

— Сильно заметно? Я из Украины, — ответила она на русском. — Мне еще нужно как следует подтянуть язык.

— Давно вы здесь?

— Давай на «ты», — настояла Тая. — Я здесь всего два дня, да и то проездом.

— А куда ты едешь?

Уже очень давно Миле не приходилось общаться на родном языке с незнакомыми людьми. Так что эта милая большеглазая девушка с задорным лицом стала для нее глотком свежего воздуха. Тая тоже всем видом показывала свое расположение к общению.

— Я еду в Швейцарию. Там меня ждет одно важное дело, — ответила Тая. — А ты как давно живешь в Германии?

— Я не из Германии. Мы с группой студентов приехали сюда на экскурсию из Амстердама.

— Ого! И как там, в Амстердаме? Нравится тебе? Я много слышала об этом городе и о стране вообще. Может быть, когда я завершу свои дела, обязательно навещу этот город.

— А что ты должна сделать? — полюбопытствовала Мила.

На этот раз на лицо Таи опустилась тень. Миле стало понятно, что вопрос был некстати, и она поспешила повернуть беседу в другое русло:

— Тебе понравится в Амстердаме. Особенно если ты туда поедешь весной.

Личико Таи снова озарилось радушной улыбкой.

— Весной, говоришь? — произнесла она. — Тогда так и сделаю. А где твои одногруппники? Почему ты здесь сидишь одна?

— Мы договорились встретиться внизу через час. Так что я хотела просто посидеть в тишине.

Тая рассмеялась:

— А тут такая я подсела и нарушила твою идиллию!

— Нет. Всё в порядке. Я даже рада, что ты подсела. А то я уже устала молчать.

— То-то я смотрю, ты такая грустная… Нам, женщинам, это жизненно необходимо — выговариваться.

— Ты права, — Мила задумчиво уставилась в даль. — Только я уже забыла, как это делать.

— Ты что, живешь в нидерландской пещере? Неужели там у вас не с кем поговорить?

Теперь смех охватил Милу.

— В какой-то степени ты права, — ответила Мила. — Можно сказать, что я живу в пещере и веду беседы только со своим молчаливым пони.

— Выкладывай, — бесцеремонно сказала Тая, приготовившись слушать.

Мила с изумлением уставилась на собеседницу, а та лишь наивно пожала плечами.

— А что тут такого? — сказала Тая, заметив замешательство в глазах собеседницы. — Я тут совершенно бесплатно готова тебя выслушать. Это даже хорошо — делиться тайнами с незнакомцами. Через час мы с тобой спустимся с этой горы и разъедемся. Ты на север, я на юг. Мы, может быть, даже никогда больше и не встретимся. И я, скорее всего, через час забуду обо всём, что ты расскажешь.

Мила прижала к груди колени и устремила взор на сумрачно-медную полоску заката.

— А почему бы и нет… — сказала она как будто самой себе. — Только я ведь не знаю, с чего начать…

— Тогда начни с главного.

Мила с благодарностью посмотрела в эти огромные притягательные глаза. И вдруг ей показалось, что эти глаза стали мягко вытягивать из нее правду.

— Я полюбила не того человека, — начала Мила с главного и застряла.

Тая не выдержала долгой паузы:

— Почему не того? С чего вдруг такие выводы?

Мила хотела лишь сказать, что он — парень ее сестры, но стоило ей открыть рот, как она выдала всю правду. Рассказала про Лолу, про свое заточение, про Анну и про то, как эти люди уже давно используют ее. Мила сама не заметила, как поведала незнакомке всю свою печальную историю на одном дыхании. Всё время своего рассказа Мила смотрела вдаль, словно пёстрые деревья и закатное озеро помогали ей безболезненно раскрыть свою душу. Хотя она спрашивала себя, для чего она это делает, но остановиться уже не было сил.

— Что за мрак у тебя там водится?! — только и смогла вымолвить ошарашенная Тая, когда Мила закончила рассказ. — И ты с двенадцати лет терпишь это?.. Даже не знаю, как это назвать, чтобы не заматериться.

— Мне больше ничего не остается делать. У меня нет возможности сбежать. Да и некуда. Я всё это время надеялась, что удастся встретиться с бабушкой, но теперь ее уже нет. Я не знаю, как можно выпутаться из всей этой ситуации. Сказать честно, я даже уже привыкла к такой жизни и перестала сопротивляться. Потому что после того, как я узнала о смерти бабушки, я потеряла смысл жизни. Я просто смирилась со всем, но тут появился он, и мне снова захотелось стать собой. Захотелось, чтобы он узнал обо мне. Чтобы любил меня, а не ее. Может быть, я и обманываюсь, но иногда мне кажется, что он догадывается о моем существовании. А в своих самых смелых мечтах я даже позволяю себе думать, что он ищет всевозможные способы, чтобы быть именно со мной.

— А вдруг так и есть? Ты ведь не знаешь наверняка.

Мила печально улыбнулась:

— Я тоже сначала так думала. Я так много об этом думала, что начала в это верить. Но совсем недавно он приезжал к нам домой. Точнее, он приехал в гости к моей сестре. О том, что я тоже живу в этом доме, он даже не знал. Но нам всё же удалась встретиться. Он сказал, что любит меня. Только я не знаю, кого он имел в виду.

— Нужно было спросить! — нетерпеливо вставила Тая.

— Я не смогла. Я просто сбежала. Нырнула в озеро и спряталась под камнем и слушала его рыдания. Сидела там, пока он не уснул. В те минуты я столько всего передумала, что уже готова была ему во всём признаться. Я вдруг в безумии решила, что он приехал в этот дом из-за меня, а не из-за Лолы. Но потом я вошла в свою каморку и там через прозрачное зеркало увидела его в постели с ней… — глаза Милы увлажнились. — Мне тогда стало так плохо, так паршиво, так тоскливо и больно… Я не знаю, как так получилось. Обычно я могу держать себя в руках, но в тот момент на меня словно что-то нашло. Я схватила самый маленький горшок с фиалками и швырнула его в зеркало. В душе я мечтала о том, чтобы это проклятое зеркало разбилось и чтобы он увидел меня. Но оно только треснуло, а я так и осталась внутри отражения…

— Какая дикость, — недоумевала Тая. — Неужели такое бывает? Почему ты всё это терпишь? Ты должна что-то сделать. Ты не можешь всю жизнь жить за зеркалом и быть чужим отражением, двойником, тенью. Ты самостоятельная личность.

— Я уже и забыла, каково это — быть просто собой, — вздохнула Мила.

— Ты просто предательница! — вспыхнула вдруг Тая.

Эти слова больно кольнули Милу. Она с плохо скрываемым возмущением посмотрела на Таю: «Как она может так говорить? Она даже не знает, через что мне пришлось пройти».

— Как ты смеешь? — вымолвила Мила. — Зачем ты так говоришь?

— Потому что это правда. Ты предала свою бабушку, своих родителей.

По щекам Милы как по цепочке побежали слезы.

— Это неправда! — возмущенно прикрикнула Мила. — Как я могла их предать?

— Ты забыла, кто ты, поэтому ты предала их. Предала память о них. Неужели ты думаешь, что твоя мама хотела бы, чтобы ты выросла чужой тенью? Думаешь, твоя мама хотела бы, чтобы ты смирилась с такой жизнью и перестала бороться? Ты предала помять о них, живя подобным образом.

— Что ты знаешь?! — дрожа от гнева, вскричала Мила. — Я не могу иначе!

— Это безответственно — так говорить. Есть способы всё изменить, если бы ты только захотела.

— Кто ты? — испуганно вопросила вдруг Мила. — Что тебе нужно от меня? Кто ты такая?

Тая чуть приподняла руки, словно желая показать, что она не вооружена.

— Только не думай, что я шпионю за тобой, — спокойно произнесла она. — Я здесь просто проездом. В Цюрихе меня ждет своя история, и не факт, что я с ней справлюсь. Так что у меня своих проблем хватает. Но я сделаю всё, чтобы не сложить крылья, как ты.

Мила вскочила на ноги и торопливо выбралась из насиженного гнездышка.

— Подожди! — окликнула ее Тая. — У меня тут кое-что для тебя есть.

Мила обернулась.

— Еще раз повторяю: я за тобой не шпионила, — начала Тая. — Я покупала себе местный хлебушек в пекарне, когда ко мне подошел один симпатичный молодой человек. Видимо, он, как и ты, догадался по моему акценту, что я говорю по-русски. Он попросил меня об одном одолжении. Не за бесплатно, конечно. А мне сейчас каждая копейка дорога. Вот я и согласилась.

Мила взволнованно уставилась на Таю. На миг ее посетили мысли, что это Лола подослала к ней шпиона. Только для чего?

— Кто он? Что он хотел? — спросила Мила.

— Он показал на тебя в толпе студентов и попросил передать тебе вот этот конверт.

Тая достала из маленькой сумки дымчато-синий прямоугольник.

— Я так и хотела сделать. Но подумала, что будет неприлично, если я просто тебе его передам. Вежливости ради я решила сначала перекинуться с тобой парой словечек, а тут такое стало открываться, что мне до сих пор дурно. Не верится, что такое в жизни бывает.

Мила взяла конверт.

— Ладно, — более спокойным тоном сказала Тая. — Вообще-то это не моё дело. Меня просто попросили передать тебе конверт. Этот молодой человек тебя ждет на той стороне моста. Так что поступай как знаешь, я что-то просто разнервничалась из-за всего услышанного.

Мила прижала конверт к груди и опустилась на мягкую траву. Тая уже готова была распрощаться с ней, но, заметив подавленный вид Милы, снова присела рядом и посмотрела вниз. Туман начал сгущаться, и белый замок сказочного короля Людвига Второго постепенно окутывался светло-лиловой дымкой, отчего казалось, будто дворец поднялся над землей и завис в воздухе. Остроконечные башни словно растворялись в небе, как миражи. Озеро на закате превратилось в плоское холодное зеркало. И чудилось, что с белых вершин могучих Альп на замок опускался призрак самого лунного короля, который бродил по этим заповедным лесам с заходом солнца.

— Моя мама никогда бы не поступила так, как я, — задумчиво произнесла Мила. — Она была доброй, но она никогда не была слабой.

Тая сидела рядом. Теперь, когда она с горячностью высказала свое мнение, она успокоилась и просто слушала Милу. А та тем временем продолжала:

— Когда мама узнала, что моя тетя заперла меня в голубятне на весь день, мама оттаскала тетю за волосы так, что вся изба ходуном ходила. Мама ни за что бы не согласилась жить как я. Они с папой отчаянно любили жизнь во всех ее проявлениях. Я помню, как в детстве часто ездила с ними в Волжский. Они включали на всю громкость песни «Би-2». Особенно мама очень любила этих ребят. Эта страсть и отличала ее от сверстников, которые слушали мыльные попсовые песни о безответной любви.

— Эти ребята давали концерт в нашем городе, — довольно сказала Тая. — И мне даже удалось бесплатно пройти на него. Я тогда была студенткой, и мне страсть как хотелось услышать их вживую. Но билеты были дорогущими, так что я осталась стоять на лестнице рядом с закрытым буфетом и слушала, как они поют там, наверху. Но потом добрый охранник подозвал меня и, пока никто не видит, пропустил меня на концерт. Вот было счастье! Никогда в жизни я этого не забуду. Дай Бог здоровья тому охраннику. У меня даже есть видео с того концерта.

Тая достала мобильный телефон, поводила по нему пальцем и поднесла экран к Миле. Послышались невнятный шум и восторженные крики, а потом завибрировала музыка.

— Качество видео не такое хорошее, но всё равно можно разглядеть их, — сказала Тая.

Песня, которая фонтаном брызнула с телефона, была не знакома Миле. Видимо, она была с нового альбома группы. Тая успела заснять только фрагмент песни. Голос основного солиста вернул Милу в детство. Она даже ощутила присутствие мамы и папы рядом. Под звуки ударных и подгоняющее вибрирование электрогитары из динамика телефона рвались следующие слова:

«Бьется и дышит сердце целого мира.

Оно научило ничего не бояться.

И ты не живешь как все остальные.

И ты не уйдёшь. Ты будешь драться…»

Когда звуки в телефоне стихли, Мила ощутила, как в ней что-то пробудилось. Она не могла с точностью определить, что именно изменилось в ней после этой беседы, но эта песня стала отправной точкой в разговоре с этой большеглазой незнакомкой.

— Тая, — решительно сказала Мила, — я найду выход.

Тая улыбнулась и поднялась на ноги.

— Отлично, — сказала она с довольным видом. — На этом наши пути расходятся. Мне пора.

— Спасибо тебе большое, — сказала Мила.

Тая размяла ноги, отряхнула колени и, еще раз бросив взор на стелющуюся под ногами красоту, ответила:

— Если будешь в церкви, то помолись за меня. В моем пути важно, чтобы вышние силы были на моей стороне.

— Я буду молиться за тебя. Я обещаю.

— Ну что ж… Значит, у меня все получится.

Тая подняла ладонь и помахала Миле.

— Прощай, — сказала она.

Мила улыбнулась и тоже помахала ей в ответ.

Тая подошла к краю ущелья и принялась неуклюже спускаться. Когда тень девушки поглотилась скалами, Мила распечатала конверт. Плотная бумага была исписана ровным почерком ярко-синими чернилами, адресуя ей следующее послание:

«Окна ночных домов

Тают, как угли в костре.

Шепот заветных слов

Я посвящаю тебе.

Я поднимаю глаза.

Блещет созвездия ряд.

Но для меня небеса —

Фразы из чистых Плеяд.

В скверах средь буйства тюльпанов

Плещут косые дожди.

А с раскаленных экранов

Шепчет мне голос: «Ищи…»

Я тебя вижу повсюду,

В спинах чужих узнаю.

В бликах кругов изумрудных

Вижу улыбку твою.

Жизнь без тебя была шаткой:

Брел я, как в пьяном бреду.

Меря шаги по брусчатке,

Чувствовал, как я тону.

Принято так, что внезапно,

Вихрем врывается страсть

И не тайком, не украдкой

В плен берет разума часть.

Но всё не так было с нами:

Тихо, без шума и трелей,

Без потрясенья, цунами.

Просто открыл тебе двери.

В летний закат без осадков

Ты снизошла со страниц.

Кутаясь тайной, загадкой,

Прячась от света и лиц.

Рифмы твои — кружевные

Искусно сплетённые нити —

Меня покорили впервые,

Ведя к горизонту открытий.

Не знаю, как я дотянусь.

Как мне расстоянье убить?

Фиалковый запах и вкус

Из губ твоих нежных испить.

Пусть гаснут окна домов,

Пусть тают угли в костре,

Но шепот горячих слов

Я посвящу лишь тебе.

Буду искать терминал

Наших сплетения судеб.

Я твоим призраком стал,

Обратной дороги не будет».

Мила свернула листок и поспешно вложила его в конверт. «Он знает, — застучало у нее в висках. — Он знает правду». Без лишних раздумий она ступила на ухабистую тропу и начала спускаться с горы. «Тая сказала, что меня ждут на другой стороне моста…» Сердце колотилось так, что Мила боялась не дойти до назначенного места. Она юрко пробивалась сквозь толпу туристов. На мосту их было так много, что не протиснуться. Никогда прежде Мила не ощущала себя такой нетерпеливой, как сейчас. Мост висел над пропастью, и когда Мила шла по нему в первый раз, ее пробирала дрожь от страха. Но сейчас она смело миновала это расстояние. Оказавшись по другую сторону моста, Мила начала осматриваться по сторонам. Предвкушение встречи с Яковом выворачивало ее сердце наизнанку. Столько было лиц кругом, столько голосов, но она бы всё равно узнала его. Внезапно кто-то коснулся ее плеча, Мила вскрикнула и обернулась. Перед ней стоял Герман.

— Это ты? — вымолвила она, не скрывая разочарования.

Герман стоял как громом пораженный, словно видел ее в первый раз.

— Мила? — спросил он побелевшими губами.

Мила вздрогнула. Он назвал ее по имени.

— Ты знаешь? — пролепетала она.

Герман кивнул.

— А где Яков?

— Он сейчас вылетает из волгоградского аэропорта.

— Что он там делает? — заикаясь, спросила Мила.

— Он поехал туда к твоей бабушке. Он ищет тебя.

— Яков всё знает?

Герман снова кинул. Несколько секунд они стояли молча. Мила находилась в смятении, а Герман не сводил с нее глаз, словно боясь, что она сейчас испарится. А потом он вдруг сжал ее плечи и с отчаяньем бросил ей в лицо:

— Как ты могла?! Зачем ты пошла на эту ложь?!

Мила даже не пыталась высвободиться. Герман тряс ее за плечи, а она так и осталась стоять с потупленным взором.

— Он ведь чуть с ума не сошел! — возопил Герман. — Как так можно играть с человеком?! Если ты его не любишь, то хотя бы пожалеть можно было бы!

Мила подняла на него затравленный взор, внезапно прижалась к Герману, как ребенок, и разразилась неистовыми рыданиями.

— Помоги мне! — исступленно кричала она. — Помоги мне! Я не могу так больше! Отведи меня к нему!..

Герман обнял Милу и принялся легонько постукивать ее по плечу.

— Всё хорошо, — нашёптывал он. — Всё будет хорошо. Я помогу тебе. Я знаю, что делать. Мы тебя вытащим. Глупенькая, как ты могла пойти на такое? Яков сразу же понял, что ты не Лола. Он ведь только из-за тебя все эти месяцы был рядом с ней. Он даже, как дурак, поехал зачем-то в Ленинск. Но теперь всё будет хорошо.



***

— Где ты, черт возьми?! — кричала в трубку Лола. — Все мои одногруппники уже вернулись! Не вздумай шутить со мной. Ты меня знаешь!

— Не кричи, — спокойно ответила Мила. — Я пропустила свой поезд. Сейчас уже еду домой.

— Через сколько минут будешь дома? — требовательно спросила Лола.

— Минут через сорок.

— Давай быстрее. И не забудь про наш уговор. Ты присматривала за моим котом, пока я была в отъезде. Ты ни с кем не встречалась, никого не видела и ни с кем не разговаривала. Ничего не перепутай и смотри не ляпни там перед мамой невесть что.

— Я помню, что нужно сказать.

Положив трубку, Мила взглянула на сидящего рядом Германа. Он припарковался недалеко от станции. В машине было тепло, но Мила никак не могла унять дрожь. Ее охватывал страх перед неизвестным.

— Ты вся дрожишь. Ты точно справишься? — спросил Герман.

Мила утвердительно кивнула.

— Вот твои новые документы, — сказал Герман, протягивая ей плотно запечатанный конверт. — Яков возвращается сегодня ночью.

— Значит, на грядущих выходных всё и произойдет… — как будто самой себе прошептала Мила.

— Да. Я приеду в гости к Анне, чтобы отвлечь ее. Ровно в девять вечера позади сада тебя будет ждать коневозка. Ты и Остин выйдете через задние ворота. Вам помогут.

Мила откинула голову на сиденье и сделала два глубоких вдоха и выдоха.

— Странно: я так давно ждала этого дня, что теперь всё кажется таким нереальным… Неужели это произойдёт на самом деле, и я смогу быть свободной?

— Свободной ты в любом случае будешь, — ответил Герман. — Только я не понимаю, почему ты хочешь бежать? Мы могли бы всё сделать открыто. Подать в суд на твою тетю и на ее дочь. Их бы наказали как следует.

Мила покачала головой.

— Куда их еще наказывать? — прошептала она. — Их бесконечная ложь, злость и зависть — уже огромное наказание. Разве можно быть счастливыми с таким характером? К тому же я просто хочу жить спокойно там, где нет напоминаний о прошлом. Там, где много солнца, чтобы я могла отрастить собственную тень.

— Ты забавная, — улыбнулся Герман. — Несмотря на испытания, ты сохранила в себе ценные качества, которые с возрастом стираются у тех, кто всё время вращается в современном обществе. Не удивительно, что Яков в тебя так безнадежно влюбился.

На щеках Милы проступил нежный румянец.

— Мне уже пора, — сказала она.

Герман пожал ее руку, и на миг его охватила светлая зависть. Ведь с такой девушкой и он мог бы быть счастлив.

— Совсем забыл, — отвлекая себя от странных мыслей, сказал он. — Возьми вот этот телефон. Так мы всегда сможем быть на связи. Там есть номер Якова и мой тоже. Ты можешь звонить в любое время.

— Спасибо, Герман, — с глубокой признательностью произнесла Мила, прижав к груди телефон.

— Не благодари сейчас. Потом, когда всё получится. И вот еще, на случай, если наш план сорвется.

После этой фразы он протянул ей толстый конверт. Не дожидаясь, когда Мила распечатает его, Герман сказал:

— Это деньги. Если что-то пойдет не так, то ты сможешь уехать отсюда, а мы потом тебя найдем. Скажи только, где тебя искать?

В ответ Мила попросила ручку и листок бумаги. Она что-то там нацарапала, сложила вдвое и передала Герману.

— Если что-то пойдет не так, то передай это Якову.

— Я надеюсь, там адрес?

Мила уклончиво улыбнулась.

— Не совсем, — ответила она. — Когда мы встретились с Яковом в первый раз, я ему рассказывала об одном белоснежном андалусском городке — Касаресе. Это была первая экскурсия, которую нам устроил Нилс. Я всегда вспоминаю этот городок. Мне кажется, что там я смогла бы быть счастлива и всё забыть.

— И там ты точно сможешь отрастить собственную тень, — улыбнулся Герман. — Там столько солнца! Совсем не так, как здесь.

— Вот и я об этом думаю. Помню, когда мы были там, я каждый день гуляла по пляжу Пьедра-Палома. Просто удивительно, какое там море. Именно там я поняла, что не все морские волны вселяют в меня ужас.

— Я буду надеться, что туда ты отправишься уже вместе с моим братом.

Мила всунула конверт и телефон в сумку и, не говоря больше ни слова, вышла из машины и еще раз посмотрела вслед удаляющемуся Герману.

Пройдя станцию, она побрела на набережную. Море в этот раз было далеко, а по берегу синхронно метались длинноклювые песочники. На холме высился всё тот же дом, куда ей предстояло еще раз вернуться. Теперь, когда появилась возможность выбраться из своего плена, Милу еще сильнее охватило желание поскорее покинуть этот дом.

Перед тем как переступить порог, она еще раз сделала несколько глубоких входов и выдохов, чтобы успокоить рвущееся сердцебиение.

Анна сидела на освещенной террасе, укутавшись в теплый плед. Мила вышла к ней и поздоровалась.

— Ты уже вернулась? — сонно произнесла Анна. — Садись, отдохни.

Мила присела на плетеное кресло.

— Лола звонила, — сказала Анна. — Она уже вернулась с экскурсии. Ей ужасно понравился замок. Ты с ней виделась?

— Нет. Она мне тоже предварительно позвонила. Я должна была покинуть квартиру до ее приезда, чтобы нас никто не увидел вместе.

— Как прошли эти три дня?

Мила пожала плечами.

— Ничего особенного, — сказала она. — Я сидела в квартире, присматривала за котом Лолы, кормила ее рыбок, поливала герани.

— Скучала по своим фиалкам и Остину? — Анна мягко улыбнулась.

В такие минуты Миле даже не верилось, что Анна могла быть злой, коварной и расчетливой. Милу даже что-то больно кольнуло в груди, когда она подумала, что вскоре покинет эту еще молодую, но уже такую уставшую женщину.

— Очень скучала, — ответила Мила.

— Не переживай. Я хорошо присматривала за Остином и регулярно поливала твои фиалки.

Когда Анна пребывала в таком добром расположении духа, Миле нередко хотелось обнять ее и умолять, чтобы та перестала быть злой. Но вместо этого она опускала глаза и произносила свои дежурные фразы.

— Спасибо большое, — сказала Мила. — Тогда я пойду спать.

— Ты не будешь ужинать? — спросила Анна. — Я запекла утку и сделала цитрусовый пудинг. Хотя Павэль съел почти весь пудинг.

— Он уже спит?

— Угу.

— Могу я зайти к нему на минуту?

Анна покачала головой:

— Нет, не надо. А то после встреч с тобой он закидывает меня вопросами. Он отказывается верить, что Лола его единственная сестра.

— Он уже взрослый мальчик и всё понимает.

— Вот и я об этом. Поэтому тебе лучше не выходить из своего зазеркалья, когда Павэль дома. А то он уже начинает подозревать, что в нашем доме еще кто-то живет. Чего доброго еще расскажет об этом в школе. Но ты не переживай. Завтра приедет Лола, и после того, как мы втроем поужинаем, ты можешь подняться к нему. Тогда у него не будет никаких вопросов.

Мила сжала кулаки и решила сделать последнюю попытку поговорить с Анной начистоту.

— Почему вы не хотите, чтобы он знал обо мне? — спросила Мила.

— Что за вопросы? — устало произнесла Анна. — Мы ведь уже говорили с тобой об этом. Зачем ему знать о тебе, если ты всё равно скоро покинешь наш дом? А он к тебе привяжется и потом будет страдать. Для ребенка это стресс. Ты ведь должна это понимать.

— Куда вы хотите меня отправить? — осторожно спросила Мила.

Анна с подозрением посмотрела на нее.

— Что с тобой сегодня такое? Как будто с неба свалилась. Ты поедешь к своей бабушке.

— Вы обещали, что я поеду к бабушке, как только мне исполнится восемнадцать.

Анна утомленно вздохнула и уронила лицо на худую ладонь.

— Не надоедай мне этими разговорами, — холодно произнесла Анна. — Ты ведь знаешь, что я не люблю все эти разборки. Не моя вина, что Нилс так скоропостижно скончался. Мне просто нужна была чья-то помощь. Одна бы я не справилась. Подожди немного. Я скоро выйду на работу и отправлю тебя обратно.

— Обратно к бабушке? — с болью в голосе спросила Мила. — К моей бабушке, которая в психиатрической лечебнице?

Анна с раздражением взглянула на Милу.

— Меня начинает утомлять твоё присутствие, — сказала Анна. — Иди спать.

Мила поспешно отвернулась, чтобы скрыть накатившиеся слезы.

— Завтра, когда Павэль будет в школе, приберись в саду, а то проклятые вьюнки скоро до крыльца доберутся, — приказным тоном сказала Анна.

Мила, ничего не ответив, вошла дом. Перед тем как спуститься в погреб, Мила всё же, вопреки указанию Анны, поднялась в детскую спальню. Павэль сладко спал в своей кроватке. Она наклонилась и поцеловала его в лоб. Слезы непроизвольно проступили из глаз. Мила со щемящей тоской подумала о том, что ей придется расстаться с малышом, которого она лелеяла с пеленок. Какое-то время она еще стояла над ним, пытаясь запечатлеть в памяти его лицо. Напоследок Мила нежно, по-матерински провела рукой по его мягким волосам и вышла из спальни.

Спустившись в погреб, Мила не пошла в свою каморку. Вместо этого она миновала длинный узкий коридор, а оттуда поднялась в конюшню. Этой ночью она будет ночевать на мягкой соломе рядом с Остином.

Утром, едва Мила открыла глаза, как увидела перед собой Лолу.

— Доброе утро, мышь, — фамильярно поприветствовала ее Лола. — А на кровати спать, как все люди, ты уже не можешь? — насмешливо сказала она, оглядывая ярко освещенную конюшню.

Остин вскочил на ноги и принялся злобно фыркать и рваться с места.

— Тише, тише, Остин, — уговаривала его Мила. — Всё хорошо.

— Твое животное меня на дух не переносит, — усмехнулась Лола.

— Давно ты приехала? — игнорируя замечания Лолы, спросила Мила.

— Минут десять назад. Приехала, а меня тут никто не встречает.

— Мама твоя повела Павэля в школу. Скоро вернется.

Мила принялась водить гребешком по мягкой гриве Остина, отчего он немного успокоился.

— Как прошла экскурсия? — спросила Лола, прислонившись к деревянной дверце.

— Ты не могла бы выйти? — попросила Мила. — А то Остин нервничает.

Лола презрительно хмыкнула:

— Ничего страшного. Перетерпит твой Остин.

— Нет, не перетерпит, — твердо сказала Мила. — Давай поговорим снаружи.

После этой фразы Мила уверенно двинулась к выходу, и Лоле ничего не оставалось, как последовать за ней.

— Нормально прошла экскурсия, — сказала Мила, склонившись над сорняками. — Это сказочное место. Я ничего подобного в своей жизни не видела. А твои одногруппники ничего не заметили. Да и что им было замечать? Я с ними, по-моему, больше времени провожу, чем ты. Поэтому они уже ко мне привыкли.

— Значит, ты хорошо провела время? Видишь, как я к тебе добра. А то когда бы ты еще увидела такое прекрасное место? Я тебе даже немного завидую.

Мила, отложив в сторону тяпку, с вызовом посмотрела на Лолу:

— Зачем завидовать? Нужно было просто поехать самой.

— Я бы с удовольствием, но именно на это время у меня на работе был назначен большой фитнес-марафон. А так как я ответственный тренер, я не могу подводить своих дамочек. И на экскурсии я просто обязана была быть, я ведь как-никак активистка в своей группе. Но у меня еще будет возможность навестить Нойшванштайн. Может быть, поедем туда с Яковом в свадебное путешествие. А может быть, даже и свадебную фотосессию там устроим.

Мила опустила голову и снова принялась наматывать на руку стелившиеся вдоль тропинки вьюнки.

— Ты что, нервничаешь? — насмешливо выдала Лола. — Завтра вечером у меня свидание с Яковом. Передать ему от тебя что-нибудь?

— Ничего не надо, — вымолвила Мила.

— А ты что, его больше не любишь? — продолжала злорадствовать Лола. — Кстати, спасибо тебе огромное, что ты так нам помогла. Без твоих стихов он бы не смог разглядеть, какое я сокровище.

Мила с корнем вырвала жесткие побеги и, отбросив их в сторону, решительно распрямилась.

— А ты у нас сокровище? — не скрывая гнев, спросила Мила.

— Спокойней. Что это ты так расхрабрилась? Или что-то там случилось на экскурсии, что ты вдруг стала такая бесстрашная? А может быть, мы спросим Остина?

Зрачки Лолы ядовито сверкнули. Мила сразу же поняла, на что та намекает.

— Не тронь его, — холодно промолвила Мила.

— А это мы посмотрим на твоё поведение, — заявила Лола и расхохоталась в привычной для нее манере. — Пойду внутрь, — сказала она, — а то солнце начинает припекать.

Она вошла в дом.

«Осталось совсем немного, — сказала себе Мила. — Я уже скоро буду свободна».

Вечером после ужина Лола поднялась к себе, а Мила, как призрак, направилась в спальню к Павэлю. Анна уже успела искупать мальчика и уложить его спать. Мила беззвучно вошла к нему и, откинув уголок одеяла, прилегла рядом. Павэль не спал. Увидев ее, он радостно встрепенулся.

— Я знал, что ты придешь сегодня, — сказал он, прижимаясь к ней.

— Как ты узнал? — Мила ласково его потискала.

— Потому что Лола приехала. Мама разрешает тебе приходить ко мне, когда Лола дома. Так ведь?

— Смотри, какой ты умный! Сразу видно, что ты начал ходить в школу.

Павэль сладко заёрзал у Милы под боком.

— Ты была права, — ответил он. — В школе очень хорошо. И учителя там добрые, и ребята хорошие.

— Ты уже нашел себе друзей?

— Только одного. Правда, он не из нашего класса.

— Он учится в параллельном классе?

— Нет, — Павэль улыбнулся. — Это наш школьный психолог. Его все зовут доктор Винер. Но мне он сказал, что я могу звать его просто Герман.

Мила вздрогнула.

— Герман? — чуть слышно переспросила она. — Какой Герман?

— Я уже давно хотел тебе рассказать о нем. Он очень хороший. Я ему рассказал про тебя. Он обещал сделать всё, чтобы помочь тебе. Мы вместе спасем тебя.

— Павэль, ты кому-нибудь еще об этом рассказывал? — испуганно зашептала Мила.

Павэль замотал головой:

— Нет. Никому.

— Прошу, не говори об этом ни с кем.

— Хорошо. А ты знаешь Германа? Он тебя знает, кажется. Он говорил по телефону со своим братом о тебе, и я всё слышал. Герман сказал своему брату, чтобы он ехал к твоей бабушке.

— Павэль, пожалуйста, говори чуть потише, — Мила наклонилась к мальчику и прижала палец к его губам. — Нам нельзя так громко говорить об этом, а иначе ничего не получится.

— Значит, ты скоро будешь свободна?! — ликующе воскликнул Павэль.

— Тише, прошу тебя, — зашипела Мила.

Павэль сам себе плотно зажал рот и энергично закивал.

Мила крепко прижала его к себе.

— Я люблю тебя, — пролепетала она ему на ушко. — Мы обязательно с тобой увидимся. Ты, главное, помни, что я существую, тогда мы сможем найти друг друга, сколько бы ни прошло лет.

Павэль провел рукой по ее щеке и, мужественно удерживая слезы, ответил:

— Я всегда знал, что ты есть. Я помню тебя. Ты всегда была рядом.

Мила укутала его в одеяло и взяла к себе на колени, как в те времена, когда он был еще совсем крохой.

— Расскажи мне стихи, как раньше, — пробормотал Павэль сонным голосом.

— Стихи зачитывают, — улыбнулась Мила.

— А ты расскажи.

Мила наклонилась к нему и залопотала детские четверостишия, которые Павэль уже знал чуть ли не наизусть. Вскоре он сладко засопел у нее на руках.

И прежде чем он окончательно уснул, Мила вручила ему тонкий пластмассовый футляр с компакт-диском внутри.

— Что это? — спросил Павэль.

— Это песня. Когда ты ее прослушаешь, ты поймешь, где меня искать. Я буду тебя там ждать. Приезжай ко мне, когда станешь большим. Хорошо?

Павэль прижал к груди подарок и в знак обещания нарисовал пальцем крест у себя на груди.

— Включи мне ее, — попросил Павэль, потирая глаза кулачком.

Мила потянулась к музыкальному центру. Раздалось характерное щелканье, загорелись синие кнопки. Мила вставила диск, и через несколько секунд из динамика полилась приятная раскачивающаяся мелодия, похожая на андалусские напевы. Мила включила песню на повтор и под размеренный такт принялась укачивать малыша, который уже и без того не в силах был бороться со сном.

Когда малыш уснул, Мила аккуратно уложила его в кроватку. Еще раз коснувшись губами его макушки, она вышла из спальни. В гостиной было тихо. Анна была у себя, а Лола, скорее всего, уже успела уехать. Мила осмотрелась по сторонам. Этот огромный дом так долго держал ее в заточении, что она уже успела привыкнуть к нему. Теперь ей даже казалось сложным покинуть эти стены навсегда. Окутанная волнением от предстоящего побега, она поднялась в свою спальню. В комнате Лолы было пусто и темно. Значит, она уже успела уехать в Амстердам последним поездом. Мила вынула из сумки телефон, который ей дал Герман. Последние сомнения и страхи растаяли под ее пальцами, когда она коснулась кнопки вызова под именем «Яков». Раздались гудки, и Мила почувствовала, как ее всю обдало жаром. Все тело пульсировало, а в горле встал ком.

— Алло, — услышала она заветный голос и тут же в испуге сбросила вызов.

Не успела она прийти в себя, как телефон в ее руках шумно завибрировал, а на экране высветилась короткая фраза: «Яков вызывает».

Унимая дрожь в пальцах, она коснулась зелёного кружка на экране. Телефон перестал вибрировать. Мила хотела было что-то сказать, но вместо этого она даже перестала дышать.

— Алло, — услышала она снова голос Якова. — Мила, это ты?

Пытаясь унять боль в груди, Мила открыла рот, но у нее совсем не нашлось слов. Он назвал ее по имени. Для нее это прозвучало как самая чудесная песня.

— Мила, — горячо прошептал Яков, — я знаю, что это ты. Я ждал, когда ты позвонишь. Прошу тебя, не молчи. Скажи мне что-нибудь. Я так скучаю по тебе.

— Я тоже… — робко вырвалось у нее из уст. — Я тоже скучаю.

В трубке повисла долгая сладостная пауза.

— Неужели я слышу тебя? Как же я хочу тебя сейчас увидеть!

— Потерпи до завтра.

— В девять вечера я буду ждать тебя и Остина позади сада. Скорее бы настало это время. Даже не верится, что я говорю с тобой и ты больше не пытаешься от меня сбежать.

— Нет, я больше не буду убегать от тебя. Завтра в девять вечера я и Остин будем ждать тебя позади сада.

— Хорошо, — выдохнул Яков.

— Тогда до завтра.

— До завтра, любимая.

От этих слов вся внутренность Милы встрепенулась. Переполошившись от нахлынувшего на нее смущения, она поспешила сбросить вызов. Когда звуки в трубке стихли, Мила еще долго слышала, как бойко стучит ее сердце. Ей казалось, что даже стены вокруг стали пульсировать в унисон. Всё ее лицо и тело пылали, как в лихорадке. Никогда прежде ей не приходилось испытывать ничего подобного. Небывалая радость уже готова была вырваться наружу сладостным восклицанием, как вдруг она ощутила внезапную острую боль в затылке. И прежде чем Мила без сознания рухнула на пол, она успела разглядеть перед собой чужую тень.



***

Мила пришла в себя от ужасной ноющей боли в голове и шее. Ее тошнило. Голова кружилась, а картинка перед глазами плыла. Поначалу ей даже сложно было определить, наяву или во сне происходит с ней всё это. Но когда расплывчатые образы перед глазами стали проясняться, она отчетливо разглядела Лолу, которая раскинулась на ее кровати.

— Уже пришла в себя? — спросила Лола, повернув к ней голову.

Мила хотела было поднять руку, чтобы дотронуться до затылка, но вместо этого ощутила, как в ее запястье врезалось что-то острое. Осмотревшись, Мила поняла, что привязана к каминной решетке.

— Сиди спокойно, а то маму разбудишь. Хотя можешь кричать. Мама принимает такие таблетки, что спит до обеда, как слон, — сказала Лола и, присев на кровати, спустила ноги на пол. — Вот что ты наделала? — глубоко раздосадованным тоном произнесла она. — Зачем нужно было всё так усложнять? Неужели ты думала, что я не догадаюсь? Ах, конечно, у нас в семье ведь только ты умная…

— Развяжи меня, — мучительно выдавила из себя Мила.

— Смешная ты, — Лола ехидно хихикнула. — Как можно быть такой наивной? Ты что, думаешь, я так просто тебе его отдам?

— Зачем тебе это? Ты ведь его не любишь. Неужели только из-за денег ты так стараешься?

— Давай я тебе всё объясню, — Лола села по-турецки напротив Милы. — Я на самом деле не такая плохая, как ты обо мне думаешь. Сначала я и вправду охотилась за богатыми парнями. Ну а как по-другому? В этом мире ведь нужно прогрызать себе дорогу в светлое будущее. Яков поначалу мне показался таким наивным романтиком, который только строит из себя недотрогу. Заполучить его мне не казалось чем-то сложным, хотя все вокруг твердили обратное. Даже было интересно, получится у меня или нет? Всё начиналось как игра. У меня на примете были и другие богатенькие парни. Но я всё же решила пойти на самые рискованные шаги: включила всю свою смекалку, обаяние и даже подключила тебя как своего дублера. Результат того стоил. Яков мной заинтересовался. Я подумала, что если замуж мне за него не удастся выйти, то хотя бы приятная интрижка у нас могла бы сложиться. Тоже неплохо. Но потом, когда он вдруг стал оттаивать… Знаешь, я что-то внезапно ощутила вот здесь, в груди. Что-то такое екнуло. Представляешь? Со мной такого раньше никогда не было. Сама удивляюсь, как так получилось. Я ведь всегда думала, что браки по расчету куда прочнее, чем по любви. Ну сама подумай, вот выйдешь ты замуж за любимого человека. Сначала будете жить хорошо, а потом начнете ссориться и остывать друг к другу. А потом милый муженек заведет себе любовницу. Вот если твой любимый изменит, тебе ведь будет очень больно? Да если он даже после ссоры просто хлопнет дверью, тебе будет чрезвычайно обидно. Потому что ты его любишь. А если брак держится на холодном расчете, то тогда всё можно простить. И сердцу будет совсем не больно от всех измен и скандалов. Главное — чтобы банковская карточка всегда была тяжелой. И такой брак будет вечным, нерушимым. Всё можно простить и стерпеть, пока есть между вами деньги… — на глазах Лолы выступили гневные слезы. — Это я так рассуждала, пока не встретила Якова. А потом… Потом, знаешь… Как бы это сказать, чтобы до твоих умных мозгов дошло? Я его полюбила. Представляешь? Сама в шоке от себя. Просто вот взяла и влюбилась в него без памяти. За это тебе спасибо. После того как ты стала писать ему стихи, он вдруг стал смотреть на меня с такой нежностью… На меня никто так не смотрел, понимаешь? Все парни смотрели с вожделением, с похотью. А он смотрел на меня как на личность. Столько неподдельного уважения было в его взгляде… Чёрт возьми, а ведь это, оказывается, так здорово, когда на тебя вот так смотрят. Я впервые почувствовала злость на себя за то, что так мало времени уделяла знаниям. Представляешь, оказывается, умные женщины возбуждают мужчин куда сильнее. Красивое тело, как у меня, вызывает только мимолетную похоть. А тут всё было совсем по-другому. Вот почему я так влюбилась в него без памяти. Удивительное это было время. Хочешь, расскажу? После того как ты написала ему ответное стихотворение о надежде, он пригласил меня на свидание. Видела бы ты, как он на меня в тот день смотрел. Как он за мной ухаживал. Как он подбирал слова. Мне пришлось включить все свои актёрские способности, чтобы не растерять его внимание. С того дня каждый раз, когда мы виделись на работе, он смотрел на меня так, словно я самая уникальная девушка на свете. Чёрт возьми, меня это так зацепило. Прямо до мурашек пробирает. Мне даже немного стыдно перед тобой, ведь я получила столько его любви и заботы. Я теперь понимаю, как это здорово, когда тебя считают незаурядной, гениальной, талантливой. Когда выделяют тебя среди других тупоголовых красоток. А ты ведь всю жизнь жила с этим чувством. Помнишь, как в школе постоянно говорили: «Мила такая умница. Она такая уникальная. Просто сокровище». Бабушки и учителя — все были от тебя без ума. Так вот, к чему я это всё говорю: нельзя быть такой жадной. Если тебя так любили, то нужно уметь делиться. Я не вижу ничего плохого в том, что ты помогла Якову влюбиться в меня. К тому же сейчас всё изменилось. Я тоже люблю его. А любовь, как ты говоришь, облагораживает. Это оправдывает все моё неприглядное поведение и ложь. Может быть, если я буду горячо им любимой, то смогу стать доброй и отзывчивой, как ты. Тебе ведь дали много любви. Ну же… Где твоё благородство? Уступи мне его. Люби врага и благословляй его. Так ведь тебя учили?

— Что ты хочешь сделать? — не выдержав долгих философствований Лолы, спросила Мила.

Лола поднялась на ноги и прошлась по комнате.

— Я тут случайно подслушала твой разговор с Яковом. Вы такие деловые, я вам скажу. Решили сбежать. Нельзя было как-то открыто мне сказать, что мой обман раскрылся и все такое прочее? Нет, ведь вам надо обязательно бежать. Но вы же такие романтичные… Я всё понимаю и не сужу вас… — Лола горько расхохоталась. — Короче, я поняла, что вы собрались делать: завтра в девять ты и Остин должны быть позади сада, так ведь? Послушай, что я придумала.

Лола подошла к небольшому шкафу и вынула оттуда льняное платье Милы.

— Фиалковое платье, — надменно произнесла Лола. — А это правда, что ты получила его в подарок от одной сумасшедшей бабули? Мне мама рассказала. Но ничего страшного. Я не брезгливая. Надену я это платье, заплету волосы в дурацкую косу, как у тебя, потом возьму Остина и выйду в сад в девять вечера. Яков как увидит меня, так и упадет в мои объятия. И уж тогда-то я своего не упущу.

— Он ведь всё равно поймет, что ты — это не я.

— Я что-нибудь придумаю. Ну ты же меня знаешь… Только вот думаю сейчас, что бы мне сделать с Остином? Этот зверь ведь меня на дух не переносит. Начнет ржать на весь сад и всю малину мне испортит. Ах, я придумала. Я его отравлю, а потом слезно нажалуюсь Якову, что его убила моя мерзкая сестра Лола. Я буду так трогательно плакать, что он всему поверит. Как тебе мой план?



***

В три часа ночи на ночном столике Якова завибрировал телефон.

— Алло, — хрипло ответил он.

— Яков, это я, Мила, — услышал он слабый женский голос.

— Что с тобой? — он мигом проснулся. — Ты где?

— Прошу, приезжай скорее. Лола обо всём узнала. Она хочет бежать с тобой вместо меня. Сейчас она забрала Остина и ушла куда-то. Прошу, приезжай сюда. Она убьёт его. Она сказала, что отравит его. Пожалуйста, приезжай скорее, мы еще сможем его спасти!

Через пять минут Яков уже мчался по мокрому шоссе, прорезая автомобилем длинные косые нити дождя. Он очень редко садился за руль, и потому машину качало во все стороны. В спешке он даже забыл позвонить Герману. Через час он уже добрался до побережья. Волны острыми гребешками вздымались вверх. Ветер ревел, как стая оборотней. Почти поперечные нити дождя хлестали по лицу. Небо было сплошь черное, а тучи свисали, как рваные занавески. Яков оставил машину у подножия холма и, прорезая густую тьму, помчался к дому. Еще издали он увидел, как дверь в сад рвалась с петель, потому как была распахнута настежь. В предчувствии самого ужасного исхода Яков рванулся в сад. Свет горел в конюшне, и он прямиком направился туда.

— Мила! — вырвался из его уст тревожный зов.

— Я здесь, — послышался слабый голос.

Яков поспешно направился в стойло, откуда донесся голос. В стойле на полу лежало неподвижное тело в синем платье, запятнанном кровью. Яков бросился к девушке, как безумный.

— Что с тобой?! — поднимая ее с пола, вскричал он. — Что она с тобой сделала?

Лицо и шея девушки были безжалостно исцарапаны. Кровь вязкой росой застыла на длинных ссадинах.

— Лола забрала Остина, — дрожащим голосом произнесла девушка. — Она узнала о нашем плане. Она связала меня в комнате, но я смогла вырваться. Нам нужно бежать. Скорее бежать. Она вернется и убьет меня. Она безумная. Ты ее не знаешь. Прошу тебя, забери меня отсюда.

Не теряя ни минуты, Яков поднял ее ослабевшее тело на руки и понес к выходу. У порога он чуть было не сбил с ног Павэля. Мальчик словно вырос из-под земли. Яков воскликнул от неожиданности.

— Что ты тут делаешь? — сказал он, прижимая к себе тело Милы, потерявшей сознание. — Иди скорее в дом, ты промокнешь.

Павэль пристально смотрел на Милу. Яков понял, что мальчик, скорее всего, испугался вида крови, и поспешил прикрыть лицо Милы ладонью.

— Иди домой. Всё будет хорошо. Я позабочусь о ней, я тебе обещаю.

Павэль перевел на него свой взор, потом, как в замедленных кадрах фильма, вынул из-за пазухи прозрачный футляр с компакт-диском и протянул его Якову.

— Это мне? — спросил Яков.

Павэль кивнул. Бледные, как полотно, щеки мальчика вводили Якова в замешательство.

— Я возьму. Только ты иди скорее домой.

Яков наклонился к мальчику и, заглянув в его напуганные до смерти глаза, клятвенно пообещал, что с его другой сестрой всё будет в порядке.

После этого он завернул Милу в свой плащ и выбежал из сада.

Рассвет настиг беглецов уже на немецкой автомагистрали. Глаза Якова слипались от усталости. Внезапно раздался телефонный звонок. На экране засветилось лицо Германа. Мила едва заметно шелохнулась во сне.

— Алло, — чуть слышно вымолвил Яков. — Я в порядке… Она со мной… Мы недавно пересекли немецкую границу… Нет… Хорошо… Я постараюсь…

После длительной паузы Яков, не прощаясь, положил трубку.

Мила открыла сонные глаза и осмотрелась.

— Где мы? — спросила она.

— Мы убегаем.

— Куда?

Яков многозначительно взглянул в ее затуманенные глаза и включил магнитолу. Пространство в машине заполнилось спокойной музыкой и чувственным пением. Услышав знакомый голос солиста группы «Би-2», Мила улыбнулась. Песня кружилась над головами, накрывая их приятной грустью. Порой казалось, что из динамиков то и дело пробивается просвечивающая красная вуаль, которая обволакивает своих слушателей, скрывая их лица.

— Ты тоже их слушаешь? — спросила она.

Яков кивнул.

— Странно, что Павэль дал мне этот диск. Как думаешь, зачем?

Мила пожала плечами и устало закрыла глаза.

Из динамика пролился последний куплет:

«Всё что угодно, но только не ждать

Нервной гитары сдержанный плач.

Всё что хотите, но путь мой туда,

Где танцуют фламенко…»

— Нам нужно заправиться, — сказал Яков, когда песня начала медленно угасать.

Они свернули на заправку.

— Ты, наверное, проголодалась, — заботливо сказал Яков. — Пойдем, нам нужно позавтракать, а то еще долго ехать.

Мила сконфуженно оглядела себя. На ней было тонкое синее платье, заляпанное пятнами крови. Заметив это, Яков протянул ей свой длинный плащ.

— Накинь пока это. Мы потом что-нибудь купим подходящее.

Яков вышел, обошел машину и помог Миле. Заправка была небольшая, и людей в ней было не так много. Мила пошла в туалет, а Яков остался стоять у кассы. Через десять минут, когда она вернулась, Яков уже ждал ее за накрытым столиком у окна. Мила села напротив него, умытая и причесанная. Волосы ее были заплетены в слабую косу, а царапины на лице стали менее заметными. Только небольшое синее пятно на подбородке напоминало о пережитой борьбе.

— Где мы сейчас? — спросила она, всматриваясь в пейзаж за окном.

Яков подвинул к ней горячий кофе и сэндвич с сыром.

— Уже очень далеко от Амстердама.

— Куда мы едем? — спросила Мила.

Яков слабо улыбнулся и задумчиво посмотрел за оконное стекло.

— Это сюрприз, — ответил он и посмотрел на свои наручные часы. — Ты пока начинай завтракать, я пойду помою руки.

Мила кивнула. Яков встал из-за стола и пошел в туалетную комнату. Там он включил кран, выдавил жидкое мыло на ладонь и тщательно вымыл руки. Вода в кране стихла. Яков выдернул из держателя несколько бумажных поленец и осушил кисти рук. Перед тем как выйти из туалета, он пристально посмотрел на себя в зеркало.

— Ты идиот, — прошептал он своему отражению и вышел из туалета.

Мила сидела за тем же столом спиной к нему. Он еще раз взглянул на нее, и вышел из здания. Потом свернул за угол, подошел к своей машине, открыл дверцу, сел за руль. Несколько секунд он пребывал в раздумьях над тем, правильно ли он сейчас поступает. Но после того как он дал себе обещание, что это его последнее свидание, которое заканчивается таким образом, он успокоил голос совести и завел автомобиль. Через пару секунд его машина рванула с парковки и выехала на дорогу.

Как только Яков оказался на автомагистрали, он набрал номер Германа.

— Ты где? — спросил Герман сходу.

— Еду по скоростной дороге, — ответил Яков.

— Ты один?

— Да.

— А где она?

— Оставил ее на одной немецкой заправке.

— Молодец.

— А теперь расскажи мне, что там случилось на самом деле.

Герман протяжно зевнул и заговорил сонным голосом:

— Анна позвонила мне в пятом часу утра и попросила приехать. Сказала, что ее разбудил Павэль и сказал, чтобы она меня срочно вызвала. Я примчался ни свет ни заря. Павэль отвел меня в каморку Милы. Там всё было перевернуто вверх дном. Зеркало в шкафу разбито вдребезги, на полу кровь, клочки волос и одежды. Явные следы борьбы. У камина валяется бельевая веревка, перемазанная в крови. Все горшки с фиалками перевернуты. Анна прочесала весь дом. Она никак не могла взять в толк, что произошло, и всё спрашивала, где ее дочь. Мне еле удалось успокоить эту женщину. Потом я попросил ее выйти, чтобы поговорить с Павэлем наедине. Как только она вышла, Павэль мне всё рассказал. Он проснулся от того, что услышал странный шум внизу. В комнате Лолы было темно, но из-за плохо задвинутого зеркала пробивался свет. Мальчик подкрался и заглянул в узкий проем. По его словам, Лола привязала Милу к камину, а потом они о чём-то долго говорили. Но после того как Лола сказала, что убьет Остина, Мила вынула руки из-за спины и вцепилась ей в глаза. Павэль сказал, что впервые видел, чтобы его другая сестра дралась. Она как следует оттаскала Лолу за волосы, а потом взяла пальто, сумку и юркнула в проем в полу. По всей видимости, Мила через погреб пробралась в конюшню, забрала Остина и скрылась. А Лола нашла телефон, который я дал Миле, позвонила тебе и разыграла перед тобой эту драму. И ты, как всегда, повелся. Не позвони я тебе, так и увез бы не ту.

— Так где сейчас Мила? — нетерпеливо произнес Яков.

— Хороший вопрос. Не имею понятия.

— Что значит не имеешь понятия? Не могла ведь она сквозь землю провалиться.

— Я думаю, что она воспользовалась деньгами и документами, которые я ей дал, и сбежала из Нидерландов. Но ты ведь знаешь, где ее искать.

Яков кивнул, словно Герман мог его видеть, и достал из кармана брюк свернутую пополам записку.

— Больше она тебе ничего не передавала? — уточнил Яков.

— Нет. Только нацарапала это короткое четверостишие и сказала, что ты сможешь ее найти. Я, конечно, мог бы выпросить у нее точный адрес гостиницы, где она остановится на время. Но вы ведь такие лапочки, вам нужно, чтобы всё было романтично и загадочно. Так что ищи ее сам.

Яков рассмеялся и включил магнитолу. На глазах проступили слезы. Снова полилась лирическая музыка группы «Би-2».

— Тогда я поеду прямо сейчас, — сказал Яков.

— Хорошо. Позвони, как доберешься.

— А ты что будешь делать?

— Я останусь тут и поговорю с Анной. Я знаю, что ей сказать, чтобы она оставила вас, голубков, в покое. Да, и за этим смышлёным мальчиком кто-то должен присматривать, пока его сумасшедшая мамаша будет приходить в себя от случившегося.

— Не понимаю, почему этот смышленый малыш просто не сказал мне, что я взял не ту девушку.

— Павэль не из тех детей, кто так легко выдает семейные тайны. Он запуган и нуждается в длительной психологической поддержке.

— Но в любом случае передай ему спасибо. Сейчас я понял, зачем он передал мне диск с одной-единственной песней.

— Передам. До связи.

— Увидимся позже.

— Подожди, а что насчет Лолы? Ты оставил ее на заправке без денег и телефона. Как она доберется домой?

— Ну что ты! Не переживай. Она такая находчивая! Она не пропадет.

— Обязательно было так делать?

— Всё в порядке. Это моя последняя подобная выходка. Я уже дал себе слово.



***

По белому песку тянулась паутинка следов. Пронизанные солнцем волны ласково накрывали берег, шлифуя каждую песчинку до кристального блеска. Ветер здесь был игривым и мягким. Он словно слегка рыхлил тёплые воздушные массы. Солнце еще только поднималось, но уже пригревало как днем. Под ногами Якова стелилась отчетливая тень. Прежде чем Яков спустился к пляжу, он уже знал, что найдет ее здесь, и не ошибся. Среди немногочисленных людей Яков заметил вдали тонкий стан, облаченный в длинное платье теплого фиолетового оттенка. Рядом с девушкой резво скакал лохматый пони, подставляя голову против ветра и позволяя солёному воздуху проникать в его густую гриву. Увидев их, Яков ощутил долгожданное умиротворение. Однажды его папа сказал ему и Герману, что когда на жизненном пути встречается судьба, то сердце обязательно переполняет мир. Настоящая любовь выше страсти и минутного вожделения. Яков только теперь стал понимать, что имел в виду папа, когда сказал, что если столкнешься с настоящей любовью, то Бог наполнит сердце миром и радостью. Потому что всегда, когда ты следуешь воле небес, внутри не возникает противоречий и борьбы. Дух, душа и тело сливаются в одну гармоничную песню. Именно эта песня свидетельствует внутреннему человеку, что ему суждено быть с любимой, несмотря на все испытания и трудности, которые возникают на пути. И именно эта песня наполнила внутренность Якова, когда Мила, ощутив на себе его взгляд, обернулась. В глазах девушки читалось то же спокойствие. Прежде чем он шагнул навстречу, в голове его промелькнуло короткое четверостишие, которое она передала ему через Германа:

«Любовь — это дар. Не считай ее чувством.

У любви есть грани. У нее есть оттенки.

А наша любовь — это даже искусство.

Я жду тебя там, где танцуют фламенко».