Стальной храм Иштар. Глава III Надпись

Вокруг царила необычная тишина — будто сама земля задержала дыхание. Артур осторожно выбрался наружу, ощущая под ногами холодный камень булыжной мостовой и густой запах забвения.

Он обошёл танк, окидывая взглядом разрушенные дома и обвалившиеся крыши. Казалось, время здесь застыло, словно мир замер между двумя эпохами. Но что-то привлекло его внимание — на левом борте танка, у самой пушки, выцарапана надпись, которой раньше не было.

«Врата открыты. Суд идёт на колесах из стали.»

Артур поднёс руку к холодному металлу, пальцы скользнули по грубой поверхности букв, врезавшихся в сталь, будто выжженных огнём.

— Мёрфи, ты это видел? — позвал он, но ответа не последовало. Вокруг было пусто, только ветер гонял сухие листья по булыжникам.

Мёрфи появился на другом конце танка, его лицо было бледным, а глаза — пустыми, как если бы он увидел нечто, что заставило его забыть дышать.

— Я клянусь, — сказал он тихо, — этой надписи здесь не было. Ни вчера, ни утром. Мы прошли этот круг десять раз.

Эзра, вылезая из люка, настороженно огляделся.

— Кто мог это сделать? — спросил он, всматриваясь в черту.
— Никто, — ответил Артур. — Или кто-то другой.

Они нашли укрытие в полуразрушенной часовне на окраине Келдерика. Ветхие стены, исписанные неизвестными символами, всё ещё держали форму, будто сами отказывались пасть. Ночь уже опустилась, как покрывало, и над руинами царила звенящая темнота.

— Слушайте, — начал Лоуренс, грея руки над крошечным огнём, — в университете я слышал одну легенду. Про ассирийскую богиню, похожую на ту, что мы видели на барельефах.

— Иштар? — уточнил Артур.

— Она. Говорили, будто её культ не исчез, а ушёл под землю. И с тех пор в каждую великую войну она возвращается. Сначала с колесницами. Потом — с пушками. Теперь — с танками.

— Богиня войны и любви. Забавное сочетание, — усмехнулся Эзра.

— Не такое уж и странное, — вставил Мёрфи. — Вспомни Скапа Флоу. Там корабли тонули красиво, будто под музыку. А моряки тонули, держась за медальоны с лицами любимых. Война — всегда личное.

Наступила пауза. Только ветер свистел между стен. Внезапно Эзра подал голос:

— А вы знали, что в Первую крестовую походную армию входил не только рыцарский сброд, но и женщины, прорицатели, странные монахи? Один такой — Пётр Пустынник — говорил, что видел на небе знак: стальная колесница, изрыгающая огонь. В XI веке.

— Визионер, — буркнул Мёрфи. — Или время тогда уже треснуло.

— А что, если оно трещит сейчас? — задумчиво проговорил Артур. — Что, если наш Judgement — не просто танк, а звено? Машина, внутри которой сходятся реальность и миф.

— Тогда мы с вами не экипаж, а жрецы, — сказал Лоуренс и усмехнулся, но в его взгляде не было радости.

Вокруг потрескивал слабый огонь, и тени танцевали на лицах.

— То, как мы похоронили их, — произнёс Лоуренс, нарушая молчание, — это было не просто прощание. Это было... будто обряд. Как будто мы знали, что именно так и должно быть.

Мёрфи покачал головой:

— Мы уложили их по кругу. Как жертв, как фигуры в каком-то заброшенном ритуале. Камни, гильзы, кровь. А потом — тишина. Знаете, что это мне напомнило?

— Что? — спросил Артур.

— Старый аккадский миф. Люди были созданы, чтобы служить богам. Но боги устали от тишины и захотели... шума. Сражений. Крови. Чтобы небо снова было алым, а земля — тёмной. Вот мы и тут.

Эзра тихо добавил:

— Иштар — богиня любви и войны. Две стороны одной медали. Когда бог любви отвернулся, осталась только война.

— Ты хочешь сказать, — задумчиво протянул Артур, — что мы не просто сражаемся. Мы участвуем в ритуале. Мы — жертвы. Вся война — это алтарь. Танки — колесницы. Солдаты — приношения.

— А Judgement — её храм, — прошептал Лоуренс. — Её трон.

Молчание сгустилось. Где-то в руинах завывал ветер, точно эхом вторя их мыслям.

— Наш бог... — начал Мёрфи, но не договорил.

— Он ушёл, — закончил Артур. — Или отвернулся. Мы молимся в пустоту. А она — она слушает. И отвечает.

— Кровью, — мрачно сказал Эзра. — Металлом. Смертью. Каждый раз, когда мы теряем кого-то — мы платим. За проход. За ответы. За выживание.

Они долго сидели молча, глядя на огонь. Теперь, когда тела товарищей покоились в земле, казалось, что сама земля стала частью ритуала. Священное поле, насытившееся железной кровью.

На рассвете Артур снова подошёл к борту танка. Надпись была всё там же — словно ещё более чёткая на фоне утреннего инея.

«Врата открыты. Суд идёт на колесах из стали.»

Он приложил ладонь к металлу. Танк не казался ему больше просто машиной. Это было что-то древнее, ожившее в новой оболочке. Колесница мертвых. Артефакт войны. Молчаливое божество.