Стальной храм Иштар. Глава V Живот с зубами

Ночь опустилась, как саван. Келдерик маячил вдалеке — руины, чернеющие на фоне рваного неба. Но Артур не спал. Он не мог. И не хотел. Он сидел внутри танка, уставившись в темноту, где приборы отказывались показывать хоть что-то разумное. Воздух внутри был густым, как в склепе. Казалось, сама машина дышит — выдыхает уголь, смолу и что-то древнее.Он задремал.

Во сне Артур стоял на краю пустыни, бесконечной, как сама смерть. Песок был чёрным. Жарким. Густым, как зола. На горизонте поднимался храм — зиккурат, сияющий золотом, чуждый и безвременный. Воздух вибрировал от звуков — не голосов, а откликов — как будто сама материя отвечала на безмолвный зов.
Перед ним вырастали лестницы, тянущиеся вверх и вниз одновременно. По ним спускались женщины. Их руки были покрыты письменами, их глазницы были пусты, но светились ярким светом. Они пели — мелодию без слов, от которой кровь в венах леденела. Среди них шла Она.

Высокая, в венце из рёбер и зубов. Её кожа — будто выкована из меди и пепла. В правой руке — круг, пылающий синим огнём. В левой — чаша, полная чего-то живого. В ней билось сердце. Его сердце.

— Ты вернулся, — сказала Она, и голос её был эхом всех женщин, что когда-либо умирали в войнах. — Ты снова стоишь у порога. Разве ты не помнишь?
— Кто ты? — спросил он. Голос звучал не из горла, а из груди, как рычание танка.
— Я та, что ждёт. Та, что зовёт. Я была рядом, когда первый нож коснулся плоти. Я была в крови, что окропила алтарь. Ты был жрецом. Ты был воином. Ты был сосудом. Сталь помнит.
— Это сон?
— Это ты.

Она подошла ближе и положила ладонь ему на грудь. Холодная. Тяжёлая. От неё пахло пеплом и ладаном, порохом и чем-то…

— Скажи мне, — прошептала она. — Когда ты услышал первый выстрел, ты думал, что защищаешь их? Или жаждал убивать?

Он хотел солгать. Но не смог.

— Я… я хотел быть другим. Лучше. Но всё обрушилось. Мы стали частью машины. Животом с зубами.

Она кивнула.

— Именно. И теперь ты готов вернуться. Готов привести меня туда, где снова звучит барабан. Где мужчины умирают без смысла и цели. Ведь я и есть и смысл, и цель.

Он попытался отступить, но ноги погрузились в песок — сначала по колено, а спустя минуту уже по грудь. Она протянула ему руку.

— Прими. Прими мою печать. Ты — мой голос на этом поле. Твоя сталь — моя кожа. Твой гнев — мой зов.

Артур закричал, но звук превратился в рев танкового двигателя. Мир дрогнул.

Тело Артура дрожало. Лицо было в пыли. Рука сжимала армейский жетон из вулканизированных волокон асбеста красного цвета. Известно, что после начала Великой войны, британские войска столкнулись с острым недостатком алюминия. Но теперь на нём был символ: восьмиконечная звезда. Он знал этот знак. Видел его на барельефе. Во сне. На лбу Женщины.

Он поднялся, вышел наружу — воздух был густ, не ночной. Он дышал им, как будто втягивал дым. Пепел падал с неба, как снег. И в нём — нечто звенело. Почти незаметно. Почти… музыкально.

У танка стояли Мёрфи и Лоуренс.
— У тебя был сон, да? — спросил Лоуренс. Он уже не пытался скрыть свои кошмары. Его глаза были пустыми и внимательными.
Артур кивнул. Не спросил, откуда тот знает.
Мёрфи вытащил из кармана сигарету, поджёг, дрожа.
— Мне снилась она. Опять. На этот раз… я разговаривал с ней. Только я не помню, о чём. Но я чувствую, будто обещал что-то.
— Мы все что-то пообещали, — тихо сказал Артур. — Не теперь. Раньше. До всего этого.

Лоуренс посмотрел на небо. Он сжал жетон в ладони. Жетон всё ещё был горячим. Или это ему казалось? В этот же момент загремел мотор Judgement. Сам по себе. Ни одна рука не коснулась стартера. Экипаж замер.

Артур обернулся к танку. Тот будто смотрел на них — пустыми "глазами" своих орудий. Смотрел и звал их отправиться вместе с ним в новые, неизведанные глубины то ли этого мира, то ли их подсознания.

Артур снова тяжело вздохнул.
— Ладно. Если она хочет, чтобы мы шли — мы пойдём.
— Куда? — спросил Эзра, спускаясь по люку.
Артур взглянул на восток.
— Домой.