Бессмертная птица

– Я бы хотел добраться до города, не промокнув, – кротко напомнил небесам Харат, придерживая своего коня за уздцы. Тяжелые грозовые тучи только и ждали подходящего мгновения, чтобы прорваться и обильно оросить землю дождем. Краешек солнца еще робко выглядывал из-за туч, но Харат чувствовал, что и он скоро будет закрыт.
Харат был монахом, священником Всеблагого Бога, заповедовавшего людям жить в любви и доброте. Одежду Харата в другие времена составляла пурпурная ряса, но сейчас он сменил ее на более удобное облачение путешественника, надев меховую накидку, крепкие штаны и кожаные сапоги. Монах пристальнее вгляделся в небо, словно мог там еще что-то увидеть, кроме туч и почти уступившего их напору края солнца. Он старался понять, сможет ли успеть до дождя в нужный ему город Страд, или лучше повернуть и остановиться в другом.
Проще всего было повременить и дождаться, пока небо очистится – дорога дальше была такая, что ехать по ней в дождь было бы самоубийством. Но, с другой стороны, если начнется ливень, здесь не проедешь и через неделю, к тому же Харату нужно было спешить – ведь ему было поручено доставить важные свитки.
Монах больше не стал думать. Он забрался на коня и помчался в Страд. «Если будет на то воля Бога, я успею» – подумал Харат и выбросил это из головы.
В городах и деревнях говорили о том, что Хаос снова зашевелился, и, вроде бы, даже несколько форпостов сметены – до того сильны вышедшие из Туманных Врат чудовища. Монах этим слухам не верил. После того, как Нарфеус Хромоногий прошел Врата, Хаос по-настоящему поднимал голову всего лишь пару раз, и оба раза слабо и неудачно. К тому же, там, в форпостах Изнайских Гор, столько рыцарей и магов, что даже будь там три Хаоса, не пройдут они. Не пройдут – и все.
А слухи шли. Стало больше разбойников, воров и прочего шебутного люда. Некоторые семьи собирали вещи и уезжали к родственникам, жившим подальше от Туманных Врат, чтобы ненароком не попасть под первый удар Хаоса, если он случится. Вдобавок ко всему в трех городах начался мор.
Скоро Харат поравнялся с каким-то всадником и тот окликнул его:
– Куда так мчишь?
– В Страд! – крикнул Харат. – А ты?
– Поедем вместе!
Монах пожал плечами. Какая ему разница, ехать с кем-то вместе или же одному? Всадник, конечно, может вполне оказаться разбойником, но для таких случаев Харат всегда носил у пояса кинжал.
Незнакомец был одет странно – в вычурную фиолетовую хламиду с капюшоном, закрывающим голову вместе с лицом. В дорогую ткань были вплетены позолоченные нити, свивающиеся в причудливых узорах.
Когда спешились, чтобы дать коням немного передохнуть, Харат прямо спросил у незнакомца, кто он.
– Я Феникс, – ответил незнакомец, скрестив руки на груди. С коня он слезать не стал. Харат поглядел на своего скакуна – весь в мыле, бока тяжело вздымаются, – и понял, что загнал его. Конь Феникса же не выказывал признаков усталости.
– Здесь неподалеку город, Каллива, – произнес Феникс. – Дай своему скакуну немного отдохнуть, а я пока съезжу туда. Подожди меня здесь, пожалуйста.
Он развернул коня и быстро поехал по широкой дороге, отходящей от той, по которой они прежде ехали. Харат заметил переброшенный через седло кнут с позолоченной ручкой. Вскоре поворот дороги скрыл Феникса от глаз монаха.
Харат погладил коня по гриве. Тот жалобно поглядел на него.
– Скоро доберемся, – успокоил коня монах. – Или в Страд, что лучше всего, или, на худой конец, в Калливу.
Кто же этот странный человек? Какой-нибудь барон или граф, спешащий на встречу с не менее маститой родней? Или могущественный и равнодушный к миру маг, скрывший свое лицо дорогой тканью? А является ли Феникс вообще человеком?
Нет. Не может быть! Харат даже похолодел от неожиданной догадки. Потом вспомнил – при нем же амулет, который предупреждает о созданиях Хаоса поблизости! А значит, странный всадник точно не от Хаоса.
– Все в руках Всемогущего Бога, – напомнил себе монах. – Пусть он решает.
Ему показалось, что он слышит слабые крики. Харат закрутил головой, но все уже стихло. Монах, насторожившись и не шевелясь, постоял еще некоторое время, но крики больше не повторялись.
Поднялся сильный ветер. Харат всегда любил ветер, любил чувствовать, что он дует прямо в лицо. Монах закрыл глаза и наслаждался.
Ветер переменил направление, и Харат закашлялся. Запах дыма и вонь паленых волос ударили ему в ноздри. Монах испуганно открыл глаза и увидел, что с востока летит черный пепел. Там, за деревьями, виднелось слабое зарево.
– Что там находится? – испуганно забормотал Харат и тут же сам себе ответил: – Каллива.
Со стороны дороги раздался стук копыт. Монах обернулся – Феникс возвращался. Лошадь остановилась около Харата. Тот крикнул:
– Каллива горит! Им нужна помощь!
– Я знаю, – надменно ответил Феникс. – И помощь им не нужна. Взбирайся на моего коня.
Харат безропотно сел позади Феникса, тот дернул уздцы и погнал во весь опор. Дорога невыносимо быстро проносилась мимо монаха, а в лицо бил ветер. Однако это был не добрый и легкомысленный ветер странствий, нет, он нес гарь и вонь. Жестокий ветер пепелища.
Феникс миновал поворот, и Харат увидел горящую Калливу, вернее, догорающую. Закопченные дочерна городские ворота, оплавленные трупы стражников, доспехи которых стали одним целым с их телами. Вдруг Феникс захохотал.
«Этот человек – демон!» – подумал Харат в ужасе. Там, у пояса, кинжал, и если дотянуться до него одной рукой... нет. Монах не решился. Опустил голову.
Феникс въехал прямо в ворота.
– Ты думаешь, что я демон, – надменным и донельзя довольным голосом сказал он. – Но я всего лишь обычный человек, заурядный, посредственный, такой же, как ты, или как сотни людей, которые совсем недавно жили здесь.
Черный пепел взметался из-под копыт коня. Город стал золой. Харат закашлялся и никак не мог остановиться, Феникс громко смеялся.
Они выехали на то, что совсем недавно было главной площадью, и Феникс слез с коня, а потом стащил кашляющего монаха.
На дымящейся земле было горячо стоять. Харат в ужасе увидел у себя под ногами черный человеческий череп, который наполовину рассыпался от касания его ноги.
– Здесь нехорошо, – сообщил Феникс. Одним движением он снял кнут с седла и широко размахнулся им, а потом ударил.
Кнут удлинился и стал пламенем. Дымящиеся каменные дома вдоль площади потрескались и осыпались прямо в черный пепел – вверх тут же взметнулись тонкие и невесомые хлопья. От вопля рассерженных камней заложило уши.
– Ты безумец, маг, – сказал Харат, пятясь от Феникса. Но здесь, в разрушенном городе, городе пепла и дымящихся камней, уйти было некуда.
– Ошибаешься, – ответил Феникс. – Я совсем не маг.
– И кто же ты?
– Я неудачник, который хотел стать чем-то большим, чем являлся на самом деле. Глупец без талантов, без силы и магического Дара. Скажи, что ты видишь здесь?
– Разрушенный город, – Харат хотел замолчать и не говорить с сумасшедшим, но у него никак не получалось.
– И опять ты ошибаешься. Смотри, – Феникс взял с земли горсть пепла. – Вдумайся. Здесь все одинаково. Нет никого, кто бы ругался, спорил, унижал других. Нет тех, кто выше. Нет тех, кто ниже. Здесь лишь воплощенная справедливость, принесенная на крыльях пламени, на крыльях бессмертной птицы.
– Сумасшедшая тварь, – прошептал Харат.
– Ты можешь подумать, что я всего лишь вооружился одним из артефактов древности. Нет, совсем нет!
Феникс подошел к Харату вплотную и выдернул кинжал из ножен на его поясе. Монах не сдержался и зажмурился, ожидая смерти. Страх липкими щупальцами обхватил его сердце, мешая ему биться, и оно постаралось биться чаще и сильнее.
– Да посмотри же, бедняга, – услышал Харат.
Монах нерешительно открыл глаза. Феникс держал в руке его кинжал: лезвие пламенело.
– Видишь, это я делаю, – сказал Феникс. – Не мой кнут. Я.
Харат молчал. В глазах его застыла обреченность.
– Я хочу, чтобы весь мир объединился, – отворачиваясь от монаха, сказал Феникс. – Пусть все в нем будут равны в своем страхе передо мною. Пусть знают, что есть человек, способный разрушить вот так, просто, целый город. Мне больше не хочется уничтожать, но, возможно, в скором времени захочется, и я найду себе новый город.
– Тебя убьют! – воскликнул монах.
– Кто? – издевательски засмеялся Феникс. – Ты? Воины, маги? Священники? Никто не сможет. Возможно, Бог, который, как вы говорите, сидит где-то на небесах, но я чувствую, ему все равно. Ты, монах, расскажешь всем о судьбе Калливы. Скажешь всем: я могу приехать в любой город, даже столицу, зайти в любой дом или найти любого человека. Нигде не получится спастись от меня. Я бессмертная птица, убивающая одним взмахом горящих крыльев. Я уравняю добро и зло, ибо лишь пепел справедлив, я же Властелин Пепла, Властелин Справедливости!
И Феникс умчался прочь. Из-под копыт его коня летел пепел. Дым забивал ноздри, резал глаза, а земля жгла ноги. Харат плакал. Как Всемогущий Бог, держащий в руках клубок нитей жизней людских, мог допустить такое? Как он мог допустить, чтобы пришел Феникс и похоронил все под слоем сажи, все мечты, все жизни и судьбы, любовь и ненависть, вражду и дружбу?! Долго тут будут плакать призраки, в проклятом месте, где огненной болью упокоились навеки младенцы и матери, юноши и старики, купцы и нищие – все, все... и никто не смог ничего сделать.
Что за напасть пришла на земли королевства Рантал? Харат побрел прочь, и слезы на его лице смешивались с дождевой водою и капали вниз, увлажняя пепел; монах плакал по Калливе и боялся, что бессмертная птица найдет его родной город и превратит его в горящее кладбище.
– Я найду того, кто тебя остановит! Кто тебя убьет! – выкрикнул монах. – Найду!
Сжав кулаки, он зашагал быстрее. Мир должен узнать о том, что, быть может, даже страшнее нашествия Хаоса из Туманных Врат.
Мир должен узнать о бессмертной птице.