В. Канарис о плане нападения Германии на СССР

       Перед началом Второй Мировой Войны система разведки Германии включала три главных органа: «СД-Аусланд» (служба безопасности за границей, так называемое 6-е управление Главного управления РСХА, а также 4-е управление, государственная тайная полиция-«гестапо» РСХА), которые контролировались нацистской партией. Абвер-Аусланд (управление военной разведки и контрразведки за границей, которое контролировалось штабом ОКВ (верховного главнокомандования вермахта) и два разведывательных отдела: «Иностранные армии Востока» и «Иностранные армии Запада «, которые контролировались главным командованием и штабом сухопутных сил (ОКХ). Кроме того, имелась служба криптографического анализа и радиоразведки, которая подчинялась командующему ВВС рейхсмаршалу Герингу, «служба Хенке» при Министерстве иностранных дел, внешнеполитическое бюро НСДАП (нацистской партии), возглавляемое   Альфредом Розенбергом; «Аусландорганизацион НСДАП (зарубежная организация нацистской партии), возглавляемая Эрнстом Боле, и «Фольксдойче мительштилле» (центральное бюро лиц немецкой национальности, являющихся гражданами других стран), возглавляемое группенфюрером СС Лоренцом.
                Наиболее крупным и старым разведывательным органом был «Абвер-Аусланд», которым руководил я, на основе традиций, оставленных нам по наследству полковником Николаи. К тому времени мы располагали уже самой мощной и разветвлённой разведывательной сетью из всех германских разведывательных служб. Однако, мы всегда испытывали недоверие со-стороны фюрера и его ближайшего окружения, что безусловно снижало эффективность  деятельности нашей службы. Этому же способствовало и разобщённость всех разведывательных служб Германии. Хотя мы с Вальтером Шелленбергом, руководителем 6-го управления РСХА, понимая это, пытались компенсировать эту разобщённость, усилением сотрудничества наших двух специальных служб.  Гиммлер и Гейдрих,  руководитель РСХА, открыто выражали  желание  централизовать разведывательную службу, но это было трудно осуществить даже им, чрезвычайно влиятельным лицам, так как Гитлер был тогда против этого, считая это средством, обеспечивающим его личную власть. Централизовать разведывательную службу в определённой степени удалось лишь 12-февраля 1944 года, когда Гитлер подписал секретную директиву о создании единой службы немецкой разведки.
                Многие люди до сих пор задают вопросы, кем был адмирал Канарис?  И находился ли он на службе у англичан? Прежде всего, я был патриотом Германии, которому доверили в 1935 году возглавить германскую разведку «Абвер», одну из самых могущественных разведывательных служб в мире. Но самому о себе говорить всегда неудобно, поэтому я представляю слово некоторым хорошо известным широкой публике лицам:
Гросс-адмирал Дёниц на Нюрнбергском процессе заявил: «Он (Канарис) сильно отличался от нас. Был очень импульсивным. Мы даже говорили, что у него в груди               
семь разных душ»;
Английский историк Тревор-Ропер назвал шефа абвера  - «Гамлетом консервативной Германии»;
Директор ЦРУ Аллен Даллес - «Адмирал Канарис – был гениальным руководителем разведки»;
Генерал Лахузен - «Канарис был человеком высокой интеллектуальности, который при своём своеобразии и сложном характере ненавидел всякое насилие, а потому ненавидел войну, Гитлера, его систему, и в частности его методы. Канарис, как бы его ни оценивали, был человеком».
Писатель Клод-Поль Пюхар так писал о Канарисе: «Этот маленький, щупленький, с виду робкий человек, утонувший в синем габардине - самая таинственная и в то же время самая опасная фигура германского рейха. Это единственный человек способный состязаться в могуществе с Гитлером или Гиммлером».
Писатель Теренс Притти называет Канариса убеждённым антикоммнистом-фанатиком.
Канарис родился 1 января 1887 года в семье директора сталелитейного завода. В 1905 году он становится кадетом королевского ВМФ. В 1907 году направляется на крейсер «Бремен», затем на крейсер «Дрезден». Весной 1915 года «Дрезден» получил пробоину в заливе Камберлен, члены экипажа были интернированы чилийскими властями на острове Хуана Фернандеса. Пробыв несколько месяцев Канарис, совершил дерзкий побег и через Анды добрался до Вальпараисо. Получив паспорт на имя Ринда Розаса, на голландском корабле прибыл в Германию. Проникнув в Испанию, был зачислен в штат немецкого посольства в качестве помощника военно-морского атташе. Он должен был выявлять на испанских базах лиц, согласных работать на немецкий ВМФ, и вести наблюдение за движением транспорта союзников и нейтралов (особенно через Гибралтар). Благодаря хорошему знанию испанского языка и умению обходиться с людьми Канарису удалось создать успешно функционирующую группу, действовавшую с территории Испании и Португалии. Вскоре он был отозван в Германию, чтобы принять командование подводной лодкой. В 1918 году принял предложение о работе адъютантом военного министра Г. Носке. Принял участие в подавлении выступления «спартаковцев» в Берлине, выдвинувших лозунг «Вся власть Советам». Стоял за кулисами убийства в 1919 году Розы Люксембург и Карла Либкнехта. Затем продолжил службу в ВМФ, сначала в штабе на Балтийском море, затем на крейсере «Берлин» После продолжал службу в штабе начальника морского управления военного министерства. Ведал вопросами развития и вооружения подводного флота.  В 1929 году получил звание капитана 2-го ранга и вскоре был назначен начальником штаба ВМФ на Северном флоте. А в 1932 году становится командующим линкора «Шлезвиг», затем командиром базы ВМФ в Свинемюнде. 1-января 1935 года становится начальником разведки и контрразведки (абвер) при военном министерстве, а с 1938 года при Верховном командовании вооружённых сил.
Выписка из служебной характеристики: «…чувствуя до тонкости психологию и национальные особенности иностранцев, обладая к тому-же поразительным знанием многих языков, Канарис умеет отличным образом устанавливать контакты (от самого маленького человека до знаменитостей) и завоёвывать в кратчайшие сроки доверие. Когда же он имеет задание установить такой контакт, то никаких преград для него не существует. Ничто не может удержать, нет такого неприступного бастиона, куда бы он не смог проникнуть к интересующему его лицу, а затем, одержав быструю победу, строить по детски наивную мину».
Но как бы не были лестны для меня или наоборот обидны эти оценки, безусловно, я не был антинацистом, я, прежде всего, старался служить интересам традиционной Германии. И всегда старался руководствоваться истиной, высказанной ещё полковником Вальтером Николаи: «Служба разведки - это занятие джентльменов. Если доверить это дело другим, оно развалится». В любом случае я не верил в способность Гитлера обеспечить победу Германии над Советским Союзом. Но я не принимал участие в заговоре против Гитлера, и не предпринимал ничего радикального против гитлеровского режима. В то же время понятно, что утверждения некоторых людей о том, что я якобы выдал союзникам точную дату наступления немецких войск на Западе (10-мая 1940 года) являются ложными. Хотя бы потому, что в этом не было необходимости. Это сделали те, кто в действительности являлись агентами английской разведки. Я лично подозревал в этом начальника оперативного отдела штаба ОКВ генерала Хойзингера. Но тогда в абвере мы не имели доказательств этому. Только позднее было подтверждено, что он был завербован английской разведкой в годы Первой мировой войны, когда находился в плену, и именно он  передавал им все планы фюрера. А тот факт, что в этом потом обвинили меня, являются доказательством лишь  того, что Гиммлер и Гейдрих боролись за власть, пытаясь ограничить моё влияние на фюрера и высшее командование вермахта, пытаясь подчинить себе все разведывательные службы Германии. Кроме того, Гейдрих испытывал ко мне личную неприязнь. Дело в  том, что когда он начинал свою службу на флоте, молодым офицером на крейсере «Берлин», которым тогда командовал я, он был уволен со службы за аморальное поведение. Не случайно он поставил перед собой цель собрать доказательства якобы моего предательства. Чем потом воспользовались Гитлер и Гиммлер, чтобы расправиться со мной. 
                Перед нападением Германии на Советский Союз , я пришёл к выводу о том, что Германия может быть втянутой в войну на два фронта, со- всеми отсюда вытекающими негативными последствиями. Я неоднократно высказывал верховному командованию свои опасения по этому поводу, но по-    мнению генерального штаба ОКВ, наше превосходство в количестве войск, в их технической оснащённости, в качестве военного руководства, было настолько значительным, что подготовленная компания против русских будет завершена в течение десяти недель. Я считал, и меня в этом поддержал руководитель другой разведывательный службы, 6-го управления РСХА Шелленберг, что оптимизм военного руководства вермахта ничем не оправдан. Однако убедить начальника штаба ОКВ, генерал-фельдмаршала Кейтеля нам не удалось. Он утверждал, что действия запланированные Гитлером, будут настолько стремительными и мощными, что советская система, как бы она не была прочна, не устоит. То есть  руководители вермахта повторяли ту же ошибку, которую допустили накануне войны западные союзники в отношении сил Германии. Шелленберг пытался доказать ошибочность плана нападения на СССР, через своих непосредственных начальников: Гиммлера и Гейдриха. Он неоднократно говорил Гейдриху и Гиммлеру о том, что было бы правильно при планировании военных действий против России принять во - внимание, что Сталин сможет укрепить костяк своей партии и своего правительства, что война, навязанная России, станет скорее источником её могущества, чем слабости. Что нужно, хотя бы из предосторожности, проанализировать другой расклад обстоятельств, дабы подготовиться ко-всякого рода неожиданностям. Гейдрих на это заметил, что он повторяет слова адмирала Канариса, который высказывает свои пораженческие заявления, добавив: «Смотрите, как - бы Сталин не наградил вас медалью».   
                Гиммлер по поводу война на два фронта заявлял:
« Да, фюрер  не смог разрешить военно-политической проблемы, связанной с Великобританией. Он полагает, что в то время, как боеспособность нашей авиации подорвана, Британия с помощью Америки сможет быстро провести перевооружение своих войск. . Вот почему Гитлер старается ускорить создание нашего подводного флота. Гитлер намеревается сделать наш подводный флот настолько сильным, чтобы отбить всякую охоту у американцев затевать против нас военные действия. Гитлер видит опасность, которая сможет создаться в случае тесного сотрудничества США с Англией. Он полагает, что, хотя Франко и отказывает нам в активной помощи, мы полностью господствуем на материке, что, по крайней мере, на полтора года исключает какие-либо попытки военного вторжения со-стороны западных союзников. Этот факт имеет огромное значение. В нашем распоряжении полтора года. По мнению фюрера, мы можем сейчас напасть на Россию без всякого риска ввязаться в войну на два фронта. Но если мы не используем этот шанс, нам надо ожидать вторжения с Запада, причём к тому времени Россия уже так окрепнет, что мы не сможем себя защитить, если она на нас нападёт. Подготовка русских к войне проводится в таких масштабах, что в любой момент Сталин сможет нейтрализовать наши действия в Африке и на Западе. А это означает, что он сможет предупредить все акции, которые запланированы нами против него. Так что время для решительных действий настало. Фюрер убеждён, что силы вермахта настолько велики, что мы сумеем выиграть битву против России, которая будет завоёвана до открытия второго фронта. Но Германия должна полагаться исключительно на свои собственные ресурсы. Фюрер уверен, что англичане со-своим мелкими душонками лавочников слишком близоруки, чтобы заметить опасность со-стороны России. Претензии России к Финляндии, Румынии, Болгарии, а также последние политические события в Югославии показывают, что русские скоро окончательно раскроют свои карты. Другими словами, можно сказать, что Сталин в скором времени будет готов начать войну против нас.
А так как нашей общей мечтой, является защита новой Европы, то конфликт с Россией неизбежен. Конфликт с Россией рано или поздно, но должен произойти. Поэтому лучше предотвратить опасность именно теперь, когда мы можем быть уверены в своих силах. Генеральный штаб в этом полностью убеждён. По мнению Генштаба, в то время как войска противника будут только готовиться к боевым действиям, наши войска уже будут их громить на их же территории. Внезапность имеет исключительное значение, благодаря ей, кампания успешно закончиться, по крайней мере, к Рождеству сорок первого.
Фюрер прекрасно понимает важность данного решения, поэтому он полагает, что ни малейшая возможность не должна быть упущена. Он не только разрешает, но и настаивает на том, чтобы все боевые единицы службы безопасности и полиции безопасности были использованы. По его мнению, эти части должны быть приданы командующему сухопутными войсками. Они будут использованы, главным образом в тыловых районах, но их также можно использовать и на линии фронта. Фюрер рассчитывает, что части службы безопасности и полиции безопасности будут использованы для предотвращения актов диверсий и шпионажа, а также для охраны важных лиц и архивов. То есть для обеспечения безопасности в районах тыла. Ожидается, что военные действия будут чрезвычайно быстрыми, поскольку в них примет участие большое количество моторизованных частей. Это означает, что боевые части службы безопасности должны быть так - же моторизованными, чтобы быть столь-же активными в тыловых операциях, так и в зоне боевых действий. Планы эти были тщательно обсуждены с фюрером,  и он лично дал мне приказ на их осуществление. Фюрер высказал следующую мысль: боевые части службы безопасности на фронте будут первый раз, где будут иметь возможность показать свою преданность и получить достойное вознаграждение. Тем самым рассеется ложное мнение о том, что штабные чиновники – трусливые люди, которым удалось найти безопасное местечко вдали от фронта. Данное мероприятие очень важно, так как даёт возможность усилить наши позиции по отношению к вермахту. При этом мы будем иметь большую экономию в личном составе и финансовых средствах».
                Тем не менее, и я, и Шелленберг не оставили своих усилий попытаться повлиять на это решение фюрера. Хотя война с Советским Союзом для нас началась задолго до нападения вермахта. В это время мы значительно увеличили активность нашей разведывательной работы против этой страны. Это касалось тщательной слежки за всеми подозрительными лицами, за русскими шпионскими группами, которые были нами установлены. Их надо было обезвредить ещё до начала военной кампании, перекрыть им все каналы информации и связи. Только одна или две группы русских были специально оставлены, чтобы сообщать им сфабрикованные материалы о том, что немецкие войска готовятся к высадке десанта в Англии, а не для нападения на СССР. Я не понимал, как такие опытные военные, как командующий сухопутными силами генерал-фельдмаршал Браухич или главные военные советники фюрера генерал-фельдмаршалы Кейтель и Йодль могут проявлять такую безответственность, быть настолько благодушными оптимистами, быть настолько неумны, чтобы поддерживать такого человека, как Гитлер, с его затеей закончить русскую кампанию в течение трёх месяцев. Я так часто говорил им об этом, что на меня даже стали косо посматривать. А однажды Кейтель заявил:
- Мой дорогой Канарис, может быть, вы понимаете что-либо в делах военной разведки, но вы моряк, и вам не следует пытаться давать нам уроки стратегического и политического планирования.
Это было бы смешно, если бы не было так грустно.
                Во-время одной из многих личных встреч с фюрером, я попытался повлиять на его искажённое представление о Советской России. Опираясь на известные мне разведывательные данные я, обратил его внимание на опасность отрицания высокой жизнеспособности советской системы и недооценки потенциальных возможностей СССР, как будущего военного противника. При этом я довёл до сведения Гитлера аналогичное мнение представителей венгерского генштаба, подчеркнув, что Венгрия, территория которой рассматривалась нами в качестве плацдарма для нападения на СССР, используя общую границу, ведёт интенсивную разведку противостоящих ей сил, и хорошо информирована о стоянии военного потенциала и живучести экономики СССР. Что русские никогда не сдадутся, даже если будет захвачена Москва.  Но Гитлер, это было, когда он мог ещё и был способен терпимо относиться к людям, высказывающим противоположные мнения, немедленно и решительно парировал мои предостережения. Он заявил, что мои данные сильно преувеличены, что первый же «решающий удар», который он нанесёт крупными силами, неминуемо приведёт к краху Советское государство. И, как подсказывает его интуиция, вся военная кампания на Востоке займёт лишь несколько месяцев, что «русские пойдут на капитуляцию вследствие развала страны».

                21-июня 1941 года я предпринял последнюю попытку предотвратить эту стратегическую ошибку, которая поставила Германию на грань полного уничтожения. Я пригласил Гейдриха, Мюллера и Шелленберга на завтрак в один из самых шикарных ресторанов Берлина. Я попытался хотя бы развенчать излишний оптимизм Гейдриха и Мюллера в отношении русской кампании. Но Гейдрих по этому поводу заявил:
- Вчера за обедом Гитлер был очень серьёзен. Борман всячески пытался развеять его настроение. Он сказал фюреру, что понимает, как он сейчас беспокоится. «Успешное завершение этой кампании зависит только от вас. Бог использует вас как своё орудие, для решения судьбы всего мира. Никто не знает лучше, чем я, сколько в вас решимости выполнить эту миссию. Вы изучили всё до мельчайших подробностей. Я уверен, что план ваш без изъянов, и что ваше великое дело будет наверняка успешно завершено». Фюрер, выслушав его, ответил, что можно только надеяться, что всё будет хорошо. «В таком большом предприятии никто не может быть полностью уверен в том, что всё до деталей продумано, можно только надеяться и молиться, чтобы немецкий народ оказался победителем». Всё это доказывает, что фюрер не так беззаботен, как его военные советники.
Мне осталось лишь заявить Гейдриху, что позиция Гитлера заслуживает внимания, и в некоторых отношениях весьма показательна. А Мюллер, очень осторожный и дальновидный человек, вообще решил не высказываться по данному вопросу. Правда, позднее,  уже после неудачного наступления немецких войск под Москвой, в конце 1942 года, он заявил в разговоре с Шелленбергом: « Знаете, дорогой Шелленберг, по - сравнению со мной  вы имеете ряд преимуществ. Я из низов: мои родители были бедны. Я был полицейским сыщиком, начал с облав и прошёл суровую школу полицейской работы. А вы образованный человек, юрист, воспитывались в культурной семье, путешествовали. Другими словами, вы прочно связаны с закостенелой системой консервативных традиций. Возьмём тех, кто работал на советскую разведку, и был нами разоблачён. Они тоже интеллигенты, но совершенно иного типа. Они чистые интеллигенты, прогрессисты-революционеры, которые всегда стремились достигнуть окончательного решения и никогда не позволяли себе погрязнуть в болоте полумер. И они погибли, веря в возможность такого решения. В учении национал-социализма слишком много компромиссов, и его идеи не могут возбудить такую веру. Идеи же духовного коммунизма в состоянии это сделать. Коммунизму присуще твёрдо установленное отношение к жизни, которое отсутствует у большинства наших западных интеллигентов, исключая возможно, некоторых эсэсовцев. Я не говорю сейчас о германском народе – он по-прежнему остаётся верным, настойчивым и храбрым, и не о героизме наших солдат на фронте. Я говорю об интеллигентских слоях общества и об их крайне запутанных представлениях о духовных ценностях. Национал-социализм никогда не был для них перспективным и не смог изменить их. Если нам суждено проиграть эту войну, то причиной проигрыша будет не недостаточный военный потенциал, причиной будет духовная неспособность наших руководителей. У нас нет настоящих руководителей. Правда, у нас есть наш руководитель-фюрер, но на нём всё замыкается. Возьмём толпу, находящуюся в его непосредственном подчинении. Кого вы  там найдёте? Они дни и ночи проводят в непрерывных ссорах: одни стремятся заручиться расположением  фюрера, другие закрепить за собой власть. Несомненно, что фюрер давно уже это видит, но, руководствуясь, совершенно непонятными для меня соображениями, по-видимому, предпочитает именно такой порядок вещей для того, чтобы властвовать. Вот в чём его главный недостаток. У него отсутствуют качества государственного деятеля. Как бы я хотел думать иначе, но я всё более склоняюсь к выводу, что Сталин умеет делать эти вещи лучше. Подумайте только, что пришлось перенести его системе в течение последних двух лет, и каким авторитетом он пользуется в глазах  народа. Сталин представляется мне сейчас в совершенно ином свете. Он стоит невообразимо выше всех лидеров западных держав, и если бы мне было позволено высказаться по этому вопросу, мы заключили бы соглашение с ним в кратчайший срок. Это был бы удар для заражённого проклятым лицемерием Запада, от которого он никогда не смог бы оправиться. Видите ли, говоря с русскими, всегда ясно, как обстоят дела: или они вам снимут голову или наоборот начнут вас обнимать. А эта западная свалка мусора всё толкует о боге и других возвышенных материях, но может легко заморить голодом целый народ, если придёт к выводу, что это соответствует её интересам. Германия достигла бы гораздо больших успехов, если бы фюреру удалось проникнуть в самое существо этого вопроса. Но у нас всё замышляется и осуществляется в полсилы, и, если мы не будем соблюдать осторожность, это нас погубит. Дела в России не будут развиваться так, как это представляет себе фюрер и его советники. Однако, они не желают прислушиваться к голосу истины».
Кстати,  Шелленберг тогда высказывал свои подозрения о том, что Мюллер в это время уже установил контакты с русской разведкой. 
                Тогда я возлагал большие надежды на заключение соглашения между Англией и Германией. Заключение же пакта о ненападении между Германией и СССР нанесло удар по этим моим надеждам.  Я опасался, что этот пакт нанесёт удар и по нашим планам использования и превращения  украинской националистической эмиграции в базу для отторжения Украины от Советского Союза. С весны 1939 года абвер активно занимался подстрекательством «народных восстаний» в Галиции, и некоторых других украинских районах, находившихся под контролем Польши. Имелось в виду заложить базу «западноукраинской государственности» с прицелом на последующий аншлюс Советской Украины. Уже после начала Второй мировой войны и нападения немецких войск на Польшу я получил приказ устроить под видом «восстания» в этих районах массовую резню, среди проживающих там поляков и евреев, а затем приступить к формированию «независимого» украинского образования.
                Несмотря на то, что мы разведка выступали против планов нападения на Советский Союз, в условиях, когда далеко не решён вопрос с Великобританией. Тем не менее, абвер и другие разведывательные службы Германии  заранее приступили к подготовке нападения на Советский Союз. Так как Германия нуждалась в обширной и достоверной информации, раскрывающей все стороны жизни в этой стране, и особенно в сведениях, на основании которых можно было бы вывести заключение об её оборонном потенциале. Гитлер в это время постоянно требовал всё новых сведений о мерах, предпринимаемых советскими властями по организации обороны страны. Нам  было также поручено разработать развёрнутый план организации диверсионно- террористических акций на территории СССР, и немедленно приступить к его осуществлению. Кроме того, мы должны были обеспечить скрытность подготовки вторжения и начать широкомасштабную кампанию по дезинформации мирового общественного мнения, чтобы выставить СССР единственным виновником, развязанной новой войны в Европе. Абвером была заранее развёрнута кампания по распространению ложных слухов о якобы всё более возрастающей угрозе безопасности рейха со стороны СССР, вооружённые силы которого якобы готовы нанести превентивный удар по Германии. Будто бы именно эти военные приготовления СССР поставили Гитлера перед необходимостью принять меры по укреплению обороны на Востоке, вынудили его прибегнуть к такому радикальному ответу на нависшую опасность, что фюрер нанёс удар первым, в нужный момент. 
Нами были заранее созданы команды и группы абвера, приданные армейским группировкам, развёрнутых для нападения на СССР, для ведения разведывательных и диверсионных операций. Мы немедленно приступили к подготовке к проведению акций, имеющих целью разжигание межнациональной розни между народами СССР. В этих целях мы осуществляли заброску агентов абвера на территорию СССР, в районы Украины, Прибалтики, и других регионов, из числа украинских и прибалтийских националистов, которые составляли списки местного партийного и советского актива, подлежащего первоочередному уничтожению (только в мае 1941 года на территории Литвы, органами НКВД было обезврежено 75-агентурных групп абвера и СД). Каждая такая группа насчитывала 25 и более человек. Во-главе этих групп стояли офицеры немецкой разведки. Они должны были проникать в глубокий тыл, для проведения разведывательных и диверсионных акций. Центром организации разведки на территории СССР было немецкое посольство в Москве и консульства в Ленинграде, Харькове, Тбилиси, Киеве, Одессе, Новосибирске и Владивостоке.  Легальную резидентуру Абвера в Москве, работающую под прикрытием дипломатической миссии, возглавлял генерал Эрих Кёстринг, слывшим большим специалистом по СССР. Правда, в 1938 году все немецкие консульства были закрыты по решению советского правительства, поскольку все они, как это было доказано, использовались для ведения шпионажа и осуществления других подрывных акций. В феврале 1941 года я выступил с докладом в штабе оперативного руководства верховного главнокомандования вермахта с новыми результатами воздушной разведки СССР, полученных специальной авиационной эскадрильей абвера «Ровель», масштабы которой резко возросли. Так как в это время определялись будущие объекты для нанесения воздушных бомбовых ударов немецкой авиацией, а также уточнялись сведения, необходимые для составления географических карт территории СССР.
Но, несмотря на достаточно широкий поток разведывательной информации, поступающей из СССР, дело осложнялось тем, что Гитлер верил только тем разведывательным сведениям, которые отвечали его представлениям, желаниям и ожиданиям. Если эти сведения шли вразрез с его представлениями, он просто отбрасывал, и не учитывал их.  Отсюда проистекали все его недовольства, которые он постоянно высказывал в отношении Абвера и других разведывательных служб.
                В сентябре 1941 года я пришёл к выводу о том, что положение на фронте требует серьёзного пересмотра разведывательной стратегии в целом и многих используемых нами разведывательных - тактических приёмов. Я издал специальный приказ, обязывающий все подразделения Абвера принять меры к стремительному наращиванию разведывательной активности за пределами прифронтовой полосы, целенаправленно и упорно продвигаться в глубинные районы СССР, осуществляя разведывательно-диверсионные операции по ослаблению советского тыла, способствуя созданию перелома в вооружённом конфликте. Одним словом я требовал, чтобы у нашей разведки присутствовал наступательный дух.
                Чтобы исправить положение немецких войск на фронте, в конце 1943 года ,Абвером, под  моим руководством, была разработана блестящая операция по физической ликвидации Рузвельта, Черчилля и Сталина в Тегеране, во-время проведения конференции глав правительств стран антигитлеровской коалиции.  И только благодаря стечению обстоятельств, и проведению тотальных контрразведывательных мероприятий, контрразведывательным органам НКВД,  удалось предотвратить покушение на «большую тройку» В августе 1944 года, когда заговор против Гитлера провалился, Гиммлеру и Кальтенбрунеру удалось окончательно скомпрометировать меня в глазах фюрера, обвинив в том, что я якобы имел отношение к заговорщикам, чтобы подчинить себе все разведывательные органы Германии, хотя я не имел к заговору никакого отношения, хотя и сочувствовал заговорщикам.
Впрочем, оставаясь фанатичным поклонником японской философии, я всегда исходил из того положения: пусть в моей жизни случится то, что должно случится.