Пир на краю бездны

Пир на краю бездны…

Мир - это пир, устроенный на краю пропасти. Мы, гости, разодетые в пурпур иллюзий, пляшем под музыку времени, не замечая, как свечи догорают, а скатерть, расшитая золотом судеб, медленно сползает в бездну. О, как ослепительны наши маски! Как гордо мы поднимаем кубки, наполненные вином надежд, не ведая, что даже бокалы эти - из песка, и ветер уже стучится в двери… 

Но что есть человек, как не тень, затеявшая спор с вечностью? Мы строим дворцы из слов, возводим крепости из убеждений, но ночь неизбежна, и даже самые высокие башни рассыпаются в прах под поцелуем времени. 

Всё, что рождается под луной, обречено умереть. Цветы, чей аромат пьянит пчел, уже несут в своих лепестках семя увядания. Любовь, горящая ярче всех созвездий, - лишь вспышка во тьме. Даже звёзды, эти вечные свидетели, - всего лишь мертвые светила, чей блеск доходит до нас, когда сами они давно погасли. 

Но разве оттого красота становится менее прекрасной? Напротив! Именно хрупкость придает ей величие. Роза ценна потому, что её лепестки опадают. Песня - потому, что смолкает. Жизнь - потому, что она мимолетна. Мы - узоры на воде, письмена на ветре, и в этой быстротечности - наша свобода. 

Что же остается человеку в этом карнавале суеты? - Смеяться! Смеяться, как смеялся Демокрит, глядя на человеческие дела. Смеяться, как Дон-Жуан, бросающий вызов небу, даже когда шпага сломана, а плащ пробит пулями. 

Да, мы - пылинки в луче света. Да, наши победы обратит в прах первый же порыв вечности. Но разве не прекрасно - звать, любить, бороться, зная, что всё тленно? Разве не божественно - писать стихи на стенах тюрьмы, целовать в губы смерть и танцевать на краю пропасти, осыпая её лепестками роз? 

И всё же… Всё же есть нечто, что не подвластно тлению. Не имя, не памятник, не слава - нет. То, что остаётся, - это вспышка. Мгновение, когда человек, подобно факелу, сгорает так ярко, что свет его виден даже в вечности. 

Может быть, Ангел жизни - это не стареющий титан на облаке, а тот самый миг, когда ты, улыбаясь, поднимаешь кубок, зная, что вино уже отравлено… и всё равно пьёшь до дна.