Врач

                ВРАЧ
                (документальная повесть)


Аннотация
Основной материал книги составляют беседы с врачом-терапевтом Пановой Лидией Александровной, с которой судьба свела меня в 2002 году.
С первой встречи меня покорили живой, образный язык Лидии Александровны, её умение излагать медицинский и научный материал доходчиво и увлекательно. Приятно удивило её тёплое, доброжелательное отношение к пациентам, независимо от того, каким характером они обладают или какое занимают социальное положение.
Вполне допускаю, что избранные Лидией Александровной методы лечения астмы, сердечно-сосудистых, онкологических, коллагено-вых и многих других заболеваний и особенно их научная трактовка вызовут у некоторых читателей (особенно у профессиональных врачей и учёных) критическое отношение или даже резкое неприятие.
Но, какими бы вескими не были возражения и опровержения оппо-нентов, остаётся неоспоримым, непреложным фактом уникальный, я бы сказал, феноменальный, более чем 50-летний медицинский опыт успешного лечения Лидией Александровной указанных выше болезней, которые в официальной медицине до сих пор считаются неизлечимыми.
В этой связи я ставлю Л.А. Панову без всяких натяжек в один ряд с такими достойными врачами ХХ века, как Герберт Шелтон, Н.В. Уокер, Поль Брэгг, Рудольф Бройс.
Публикуя эту книгу, я тем самым исполняю заветное желание Л.А.Пановой – донести до широкого круга людей главную мысль: все болезни излечимы. Почти все. Но лучше не допускать свой организм до тяжёлых испытаний. Как это сделать? Об этом тоже книга.

Примечание. В отредактированном виде книга выходила в изда-тельстве АСТ в 2016 г. Тираж книги (3000 экз.) давно был распро-дан. Нахожу нужным ознакомить с бесценным текстом книги широкие массы пользователей сетей.

ПРОЛОГ

Света
Встрече с Лидией Александровной Пановой предшествовали мои, скажем так, невесёлые семейные обстоятельства, в конечном счёте, предопределившие не только наше с ней знакомство, но и, смею думать, - плодотворное общение. Поскольку эти обстоятельства и другие события прямо или косвенно перекликаются с содержанием книги, считаю уместным кратко изложить их в хронологическом порядке.
В философии Дзэн ясно объясняется, что любое несчастье или неудачу надо воспринимать как нормальное явление, ибо нет в природе ни плохого, ни хорошего. Эта философия привлекательна в отвлечённом восприятии, но как трудно принять за нормальное явление тяжёлую болезнь близкого тебе человека!
Света, моя жена, в июне 2001 г., пройдя обследование в поликлинике, объявила о раковых симптомах в груди. Я сказал Свете, что эти симптомы – ещё не рак, надо обследоваться дополнительно.
В середине июля она сделала это в институте кибернетической медицины (по объявлению в газете). Результат: ткань органов, которые не участвуют в жизненном цикле, молочные и другие железы находятся в состоянии как бы отмирания, плохие печень и кровь; фиброзные ткани – опухолевые. Врачи не утверждали, что опухоль злокачественная, но не исключали такой возможности. Организм пока борется, но ему надо помочь - почистить печень и настроить головной мозг. На Бауманской, взяв у Светы две пробы, врачи не смогли поставить окончательный диагноз.
В конце июля Света прошла обследование в реабилитационном центре районного отдела Союза «Чернобыль», возглавляемого моим другом. Врач Ирина Андреевна сказала, что левая грудь у Светы в предраковом состоянии, в целом состояние организма пограничное, любой стресс, душевное волнение могут подтолкнуть к необратимым последствиям. Из уст Ирины Андреевны мы впервые услышали имя Пановой Лидии Александровны, с которой Ирина Андреевна какое-то время общалась по работе. С её слов, Лидия Александровна добилась определённых успехов в лечении раковых больных с помощью голодания. Свете такой метод лечения был противопоказан ввиду её худобы. Но на всякий случай она записала телефон этого врача.
В ноябре Света призналась, что быстро устаёт, слабеет фи-зически, непрерывно болит левая грудь.
А в декабре крайне плохо стало Светиной маме – не прекра-щались боли в верхней части живота; она всё больше худела. При этом обе, мать и дочь, курили.
Света расспрашивала меня о моей маме, с чего начался у неё рак груди, как протекала болезнь, как лечили её в институте Герцена, сколько времени прожила.
В конце февраля 2002 г. в онкологическом центре на Бауманской после пункции лимфатического узла Светиной маме поставили диагноз: рак поджелудочной железы в последней стадии. Этот рак не лечился, не оперировался. Света использовала любую возмож-ность, чтобы облегчить состояние мамы, продлить ей жизнь, но все усилия оказались тщетными. Во второй половине апреля мамы не стало.
Смерть мамы мгновенно отразилась на физическом состоянии Светы – онкологический процесс заметно ускорился.
В очередной раз Света сдала кровь в Институте геронтологии. Анализ показал какие-то «разломы» в крови. Передавая мне заключение, врач сказала, что состояние Светы очень серьёзное. По устной договорённости, институт направляет Свету на обследование в институт Герцена.
В институте Герцена сделали пункцию в груди. Света несколько успокоилась – придёт хоть какая-то определённость. До сих пор обследовалась не у онкологов. Помощь - только на словах и таблетки-витамины. На следующий день Света вернулась со слезами на глазах: главный хирург института настоял на срочной операции, после которой - химия и облучение, чтобы исключить метастазы. Оперировать будет Ирина Викторовна. Позвонит, как только освободится место в палате.
30 мая Ирина Викторовна позвонила – завтра Свете быть в институте для оформления. Осевшим, ослабевшим голосом Света спросила её: «У меня точно онкология?» «Точно», - сухо ответила та. «Результаты анализа пункции ещё не готовы, а они, хирурги, уже уверены в своём диагнозе», - проговорила Света. В голосе её звучали беспомощность и обречённость. Она боялась, что операция спровоцирует метастазы. Я обнял её, попытался вдохновить: случаи выздоровления после операции не редки.
После оформления мы со Светой сидели в сквере институтского двора – деревья, кусты, скамейки вокруг заброшенного, отделанного мраморными плитками, фонтана. Двадцать четыре года назад я сидел здесь с мамой, она тепло отзывалась о соседках по палате. Мама была старше их, и ей приходилось успокаивать всех, отвлекать от «грустных мыслей». Мягко улыбаясь, пригибала к себе колючую веточку розы, с чувством вдыхала запах цветов. Здесь же, у замолкнувшего фонтана, я услышал от мамы жуткую историю о больном с Дальнего Востока: отчаявшись, он выбросился из окна верхнего этажа. В институте маме провели несколько безуспешных курсов химиотерапии, потом в Калужской областной больнице ей облучили лимфоузлы под мышкой, но метастазы распространились на позвоночник.
Прощаясь, Света попросила меня завтра, в день операции,  не приезжать.
Я приехал. Осторожно, волнуясь, вошёл в палату. Женщины, соседки, приветливо поздоровавшись, вышли. Света лежала на боку под простыней, медленно открыла глаза. Потёки йода на правой груди; на правой руке, под повязкой, с катетером в руке. Посмотрела на меня медленным, усталым взглядом, чуть улыбнулась. Всё болит, сказала. Я поцеловал её, она спросила, что я делал вечером. Вечером, ответил ей, посетил Старосимоновский храм, поставил свечку перед иконой Спаса, копией иконы из Звенигородского чина, и коротко попросил Его: «Помоги». Света улыбнулась: «Так и сказал запросто, как другу?» А ей снились и вспоминались все больницы в Красноярске, где она лежала. Положила руку на мою и ровным, уставшим голосом сказала: «Отдыхать тут, в больнице, мне будет нескучно – рядом новые люди, интересные судьбы. Одна женщина из Чечни, вторая с Сахалина, напротив – москвичка. Все женщины добрые и полные. Печально только то, что среди больных женщин в институте много молодых». И попросила меня сегодня вечером отметить рюмкой этот день.
Шестого июня постучал в дверь палаты, навстречу Света – уже на ногах! Сели в коридоре. Сказала, что больше в больнице она ле-читься не будет, даже если операция не даст положительный ре-зультат. «Вообще, всё то, как легко я попала сюда, в институт, как быстро сделали мне операцию, вызывает у меня какие-то мистические ощущения. Будто судьба меня вела к этому. Соседка, что напротив меня, ждёт операцию вторую неделю. Или это к добру, или – к концу». И ещё: здесь она убедилась, что хирургия, за исключением травматологических случаев, - античеловеческая медицина, такие болезни, как рак, должны лечиться по-другому, без химии и облучения – такое у неё сложилось внутреннее убеждение.
18-го я забрал Свету из института. Анатолий, молодой хирург, к которому Света перешла от Ирины Викторовны, предупредил, что ей обязательно надо пройти курс химиотерапии в районном онкологическом диспансере и, возможно, облучение на Бауманской. 
Пребывая в институте, Света прочитала об опыте лечения рака немецкими врачами; рак, узнала, есть следствие клеточных нару-шений, ослабления иммунитета. У нас рак не лечат, а только про-длевают больным мучения. Питаться она будет фруктами, овощами и орехами; те же немцы пишут, что после операции в большинстве случаев выживают вегетарианцы.
В институте Герцена Света получила на руки подробное резюме консилиума врачей, согласно которому у Светы вторая стадия рака. В районном онкологическом диспансере Свету «просветили»: инвалидность она сможет оформить только после химиотерапии. И пригрозили: без химиотерапии она проживёт максимум два года.
Света позвонила Пановой Лидии Александровне, и та назначила встречу на четвёртое июля.
Дверь нам открыла пожилая, полная, седоволосая женщина с тёп-лым взглядом карих внимательных глаз. «Проходите, дорогие», - сказала Лидия Александровна приветливым, сразу расположившим к общению, голосом. Приняла нас в маленькой комнате своей небольшой двухкомнатной квартиры. На шкафах, на полках стояли в вазах яркие искусственные цветы, на стенах – репродукции пейзажей, монастырей, икон, фотографии в рамках. В углу - телевизор, на нём - видеомагнитофон, на столе и тумбочке - видеокассеты, книги; книги были всюду - на полках, на стеллажах в прихожей – медицинские, художественные, энциклопедии, словари. Вслед за нами открылась входная дверь, и в комнату вошёл стройный мужчина в строгом сером костюме, постарше и повыше меня; познакомились – Анатолий Васильевич. Устроившись рядом со мной на диване, он раскрыл на коленях рабочую тетрадь, а за столом друг против друга уселись Лидия Александровна и Cвета. Света коротко изложила историю своего заболевания. Лидия Александровна прочитала медицинское заключение, просмотрела результаты анализов и обратилась к Свете: «Ну что же, мы вас вылечим. Через два месяца будете здоровы». Удивление на наших лицах не осталось незамеченным – Анатолий Васильевич, довольный произведённым эффектом, рассмеялся, а Лидия Александровна, коротко улыбнувшись, попросила Свету раздеться. Раздеваясь, Света возмущённо поделилась, как оперируют врачи в институте и больницах: «Кромсают, кастрируют». Лидия Александровна и Анатолий Васильевич рассмеялись. «Ты умница, сама всё понимаешь, - сказала Лидия Александровна, - а это залог того, что ты выздоровеешь». Света спросила, вылечилась бы она у них, если бы не стала удалять грудь. «Да, - уверенно ответила Лидия Александровна. – Но вы хорошо поступили, отказавшись от химии. Химия и облучение ведут к раку. Эти методы не лечат». И стала рассказывать, что эти методы навязал Блохин, под которого создали институт на Каширке. Почему эти методы стали официальными, главными? Потому что они – кормушка для Бло-хиных и им подобных. То же самое творится на Бауманской и в институте Герцена. И любые попытки лечить рак неофициальными методами эти Блохины и Минздрав пресекают на корню. А у нас были и есть люди, которые самоотверженно искали и находили свои, оригинальные методы лечения рака, которые с успехом применяли на себе и больных. У всех этих врачей трагическая судьба. Она, Лидия Александровна, была знакома со многими из них. После медучилища она училась в Новосибирском мединституте, многие годы работала в больнице города Бердск, недалеко от Новосибирска. Опираясь на научные данные, на собственный опыт и опыт других врачей, она поняла клеточную природу рака, поняла, что он развивается в кислой среде; поэтому при его лечении в первую очередь надо вос-становить рН крови.
К настоящему времени разработано два эффективных метода уничтожения раковых клеток – гипертермия и голодание. Второй метод Свете противопоказан ввиду отсутствия у неё жировых клеток. Лечение будет комплексным, включающим в себя, кроме щелочной диеты, правильное, по Бутейко, дыхание. 90% наших болезней, пояснила Лидия Александровна, проистекает от нехватки в крови углекислого газа. Устранение дефицита углекислоты приводит к полному излечению такой распространённой болезни, как астма. Лидия Александровна это доказала на своём опыте, работая в Бердске. Попросила нас зажать нос и не дышать до первого позыва. Я не дышал 20 секунд, Света - и того меньше. А надо, сказала Лидия Александровна, легко держать паузу 60 секунд. Тогда содержание углекислоты в крови будет в норме - 6.5%. Будут у Светы ещё ка-пельницы и многое другое, что всё вместе восстановит иммунитет. Укрепление иммунитета - цель лечения. А здоровый иммунитет – гарантия тому, что организм сам справится с любым недугом. Самый простой и эффективный способ обогащения крови углекислотой – дышать в полиэтиленовый мешок. В день надо набрать 40 минут. Диета для Светы: каши на воде, морковь, свёкла, укроп, мягкие фрукты, стакан красного сухого вина в день, чёрный чай, сваренный в обезжиренном молоке. Лидия Александровна продиктовала мне перечень лекарств и других средств для лечения, изложила Анатолию Васильевичу схему лечения, и, оговорив стоимость процедур, мы, не теряя времени, поехали к нему домой на первую капельницу.
Анатолий Васильевич оказался словоохотливым человеком. Сам он гинеколог по профессии, работал в Молдавии, а сейчас, на пенсии, - в помощниках у Лидии Александровны. «Она клиницист от Бога», - кратко охарактеризовал он её. Каждому пациенту она назначает индивидуальное лечение. Она вылечила от рака своего мужа, после чего он прожил больше 10 лет, жил бы и поныне, если бы не пил. А сейчас с ней живёт её мама, которой уже 91 год. Лидия Александровна из деревни под Ржевом, видела войну своими глазами; мама её доила коров в колхозе, как у всех доярок, ноги больные, сейчас не ходят. Дочь делает, можно сказать, невозможное, чтобы продлить ей жизнь.
Анатолий Васильевич жил с семьёй в малогабаритной двухкомнатной квартире в хрущёвском доме. Пока Света лежала под капельницей, Анатолий Васильевич продолжал рассказывать. Лидия Александровна не берёт пациентов, прошедших химию и облучение, после одного случая: один высокопоставленный чиновник уговорил их пролечить жену, которую подвергли полному курсу на Каширке и выписали умирать. С Лидией Александровной они не смогли её спасти, и этот начальник, мстя, попортил им много крови.
По дороге домой мы со Светой отметили сходство Лидии Александровны с Ахматовой – не только внешнее, но и в том, как держала она себя, как говорила – с достоинством, без тени высокомерия. Как-то сразу, не сговариваясь, мы оба прониклись к Лидии Александровне чувством полного доверия. «Да у меня и другого выхода нет, - сказала Света, - все мосты сожжены».
К следующему дню я купил реаферон, новокаин, глюкозу, перекись водорода, дибазол, экстракт алоэ, никотиновую кислоту, ветом, шприцы, капельницы. Пятого июля Анатолий Васильевич ввёл весь этот комплекс лекарств, реаферон – в последнюю очередь, чтобы у Светы было время добраться до дома. Через полтора-два часа началась реакция: ломота в суставах, озноб; я накрыл Свету двумя одеялами и шубой; потом Свету бросило в жар, температура поднялась к 40 градусам. Заболело сердце, дала о себе знать печень, лежать не смогла, села, раскрылась, глаза влажные, лицо воспалённое, то кричала на меня, то льнула, пила корвалол, произносила сумбурные фразы.
На следующий день я уехал в Калужскую область. В деревне, в которой жили мои родители, у знакомых, нарвал картофельных фиолетовых цветков. В сушёном виде, заваренные в молоке, они тоже будут входить в общую схему лечения, поскольку, по Пановой, способствуют восстановлению крови. Вечером Света сказала, что в этот раз Анатолий Васильевич её пожалел, реаферон не колол, будет делать его через день, сегодня были другие уколы и капельницы. В ужин у нас на столе стояло обязательное вино. Красное сухое вино, каберне, я стал покупать коробками.
После очередного укола реаферона Света потела ночью. Лежала мокрая, расслабленная, хрупкая, мне сочувствовала: сколько, мол, достаётся с её лечением. Я помог ей снять мокрую ночную рубашку и надеть сухую.
11 июля Света у Анатолия Васильевича была не в духе, куксилась - болели суставы и голова, отвратительное состояние. Он спросил: «А ты дышишь?» Оказалось, нет. Он попенял ей, причём резко, я поддержал его.
Тот окрик Анатолия Васильевича подействовал – начала дышать в мешок. Через силу, но стала пить чай, сваренный в молоке. Лидия Александровна подробно объяснила Свете значение диеты и дыхания по Бутейко – на клеточном уровне. «Не всё понятно, но убедительно, -  сказала Света. - Ваша теория ложится на мою психику правильно».
По совету Лидии Александровны, в специальном центре мы приобрели «ДЭНАС», электронный прибор отечественной разработки, стимулирующий иммунную систему.
18 сентября позвонила из института Герцена Ирина Викторовна, спросила Свету, почему она не появляется у них. Света сказала ей, что она лечится у Пановой. Ирина Викторовна знает Панову, но считает, что у Светы такая стадия заболевания, с которой Лидия Александровна не справится, необходимо облучать и делать химию. «Вы молодая женщина, подумайте», - уговаривала Ирина Викторовна. «Потому и отказываюсь от ваших методов, что молодая ещё», - ответила ей Света.
В октябре Света посетила Лидию Александровну. Та осталась до-вольна результатами анализа крови, освободила Свету от лечения до марта, но диету оставила прежней: каши, чай на молоке, из фруктов делать упор на грейпфруты, принимать по одной чайной ложке в день средство, включающее в себя мою кровь, мёд и перекись водорода. Рекомендовала употреблять и бефунгин.
В апреле Света устроилась работать менеджером в торговую фирму. Работа была связана с разъездами по Москве и Подмосковью. Ей самой было интересно – выдержит она физически или нет.
А у меня появилось желание написать книгу о Лидии Александровне – удивительном человеке и враче! С неповторимой судьбой. Будет бесконечно жалко, если такой, как у неё, уникальный опыт излечения безнадёжных с точки зрения официальной медицины больных забудется, канет в Лету, не будет подхвачен и продолжен истинными подвижниками в ме-дицине.
Когда предложил Лидии Александровне сделать это, она сразу охотно согласилась, но с оговоркой: написать книгу о Бутейко и его методе. Запишем наши беседы, а там будет видно, уклончиво сказал я.

Аня
Весной 2003 г. во время нашего со Светой посещения Лидии Александровны я спросил, приходилось ли ей лечить диабет. Последовал утвердительный ответ. Я коротко рассказал о дочери моего одноклассника, проживающей с родителями в Благовещенске Амурской области. Сейчас ей 26, диабет с 13 лет. Знакомый врач сказал мне, ссылаясь на официальную медицину, что такие, как Аня, больше 30 лет не живут. Лидия Александровна согласилась ознакомиться с историей болезни Ани и даже не исключила её заочного лечения по телефону.
По моему совету, Аня созвонилась с Лидией Александровной, прислала свои фотографии и результаты медицинского обследования. Лидия Александровна пригласила Аню к себе. Света несколько раз напоминала мне об ответственности: «А если что не так, если девочке будет хуже, что ты скажешь её родителям?» Да, я тоже тревожился за Аню, чувствовал риск, но оправдывал свою инициативу резонным доводом: а что оставалось делать Ане, учитывая результаты «лечения» её в больницах Благовещенска и Хабаровска? С 14 лет она инвалид, и её будущее внушало мало оптимизма. Немаловажную роль тут сыграло моё безграничное доверие к Лидии Александровне как к врачу.
Аня прилетела в Москву 13 августа, и на следующий день мы бы-ли у Лидии Александровны. На встрече присутствовал Анатолий Васильевич. После тёплого, оживлённого знакомства Лидия Александровна попросила Аню рассказать подробно о своей болезни. Во время рассказа Ани Лидия Александровна сочувственно покачивала головой и вздыхала.
Аня заболела в 13 лет, в 1990 году. Но ещё раньше, в 1989 году, в ноябре, в музыкальной школе споткнулась о порог, ударилась ли-цом о пожарный ящик, получила сотрясение мозга, перелом пере-носицы. Операцию делали без наркоза, привязали к креслу, в нос вставили штыри, выправляли кости. Это - первый стресс.
В том же году, через месяц, дома вставила вилку от радио в элек-трическую розетку, получила внутренний ожог кистей рук, снова стресс.
В школе девочка прыгнула на парту и села на руку Ане, сломала мизинец.
Около дома во дворе валялись оголённые провода, коснулась, от-летела, шок.
В детстве мальчишки катали её на мотоциклах, лазала с ними на стройках, там однажды увидела голого мужчину, с испуга прыгнула со второго этажа, попала в горячую золу.
Мальчишки забрасывали её, маленькую и лёгкую, через забор в сады собирать малину у дачников; один хозяин кирпичом разбил ей голову. Аня: «Я не шкодила, но постоянно влипала во всякие истории».
Весной 90-го года класс занял первое место по сбору металлоло-ма, отличившихся наградили поездкой в Хабаровск. В число десяти лучших попала и Аня. В поезде в купе к девчонкам ломился пьяный мужчина. В Хабаровске в общежитии, где они жили, снова ломились пьяные мужчины, снова страхи.
Вернулась из Хабаровска худая и продолжала худеть, а ела мно-го. Вес упал с 53 до 33.
У неё ничего не болело, в больницу не хотелось. Но пришлось. Грудь ходуном ходила. Положили в эндокринологию. Измерили ацетон – три креста, максимум. Сахар – 10.5. Тошнота, вода течёт, икры ног болят. Сразу кисель сварили, чтобы убрать аце-тон.
Два месяца лежала в больнице, не могли подобрать оптимальную дозу инсулина. Пока лежала, сахар подскочил до 28. Против ацетона применили гемодез, а он бьёт по почкам. Каждый раз, когда она ложилась в больницу, применяли гемодез.
В институт эндокринологии в Москву направление не давали; кололи свиной инсулин, от этих уколов страшная аллергия, вся чесалась.
Выписали из больницы с условием, что она сама будет делать уколы. Иглы были толстые, одноразовых шприцов тогда не было. Аня привыкала к мысли, что это её заболевание – навсегда.
Постоянно ходила сдавать кровь на анализы. Пыталась лечиться у
экстрасенсов – без толку.
Дома только-только отрегулирует кровь, положат в больницу - снова плохо. После больницы - гормональный сбой, исчезала менструация. Что только не кололи там! То гипогликемия, то гипергликемия. Гемодез сама себе колола. Становилось лучше. 
Инвалидность дали в 1990 году, инвалид детства, бессрочно.
Настоящие знания о диабете получила только в Москве в институ-те эндокринологии. В первый раз отец привёз её туда без направления в 1991 году. Она так ослабла в самолёте, что в аэропорту Домодедово он нёс её на руках до электрички. В институте ей объяснили, сколько колоть инсулина на сахар, дали полную картину крови, научили пользоваться глюкометром, снабдили литературой; привезла её, показала врачам, они и не знали о существовании таковой. В институте рекомендовали 45 дней применять витамин Е. Благодаря этому витамину её состояние стабилизировалось.
После 91-го года ей ежегодно приходилось ложиться в больницу, чтобы получить выписку для переосвидетельствования, подтвер-дить инвалидность во ВТЭК. В больнице капали, сбивали  инсули-новую схему, еда невозможная, сидела постоянно на горшке. 21 день в больнице – это пытка.
После больницы восстанавливалась два-три месяца, худела, получала фурункулёз, операции – с 17 лет. После операций - капельницы. Просила врачей не делать ей глюкозу, от глюкозы отказывал кишечник. Они мешали глюкозу с инсулином.
Однажды в палате забыли её, лежала уже синяя, беспомощная. Пришла мама, врач закричала на неё: «Как сюда прошли?! Уходи-те!» Медсестра готовила шприц с пятью кубиками инсулина, но мама не дала. Мама осталась с Аней в палате, кормила с ложки.
Если бы сделали этот укол инсулина, она бы умерла. Несколько таких случаев в больнице произошло. Все девочки её возраста, что с ней лежали в палате, умерли.
В институт приезжала ещё два раза - в 1997 и 2000 году. Отекали ноги, не заживали, в институте накладывали мазь, бинтовали, нашли изменения в почках, обнаружили пиелонефрит. Сейчас пиелонефрита нет, но там образовался камень, который уменьшается. Рекомендации получила те же.
В 2001 году, работая на компьютере, перестала видеть. Поехала в Хабаровск в институт Фёдорова.
На левом глазе поставили искусственный хрусталик и назначили операцию на правом глазе, где обнаружили диабетическую катаракту. Через три месяца приехала снова, и выяснилось, что на левом глазе произошла отслойка сетчатки. Зимой глаз замерзал, плохо видел. Через девять месяцев убрали «тяжёлый» силикон и закачали «облегчённый». Сетчатка вроде бы была нормальной, но левым глазом она видела только свои пальцы, буквы не видела, а правым глазом видела на 20%. В это время Аня сдавала государственные экзамены в академию предпринимательства на слух, через диктофон; сдала на «5» с первого раза. Одна девушка взялась напечатать ей диплом и скрылась. Пришлось поднимать весь материал и снова писать диплом. Писала фломастером буквы размером в четыре см. Была горда за себя – смогла! Справилась.
Стал воспаляться левый глаз. В Благовещенске врач сказал, что ничего страшного нет. Когда глаз стал бордовым, уехала в Хаба-ровск. Там не признались, что внесли инфекцию. Кололи в левый глаз, привязывая к кровати, так как препараты были очень болез-ненные. Когда кололи, закрывали окна, чтобы никто не слышал её крик. Потом сказали: наши опыты не удались. Шок. Опыты, блока-ды, всё, что делали с ней в Хабаровске, в карточку не вписали. Блокада – это уколы через ухо, горло – чтобы убрать инфекцию. Глаз изолировали от света, пришили плёнку. Дома плёнка оторвалась. С повязкой на глазу снова поехала в Хабаровск. Повторно пришили плёнку, но она снова сдвинулась; отрезали, сказали, оставшийся кусок плёнки рассосётся. С этой плёнкой Аня вот и приехала к Лидии Александровне. Зрение улучшилось, инсулина меньше стала применять.
Л.А.: Анечка, ты героическая личность. Не каждый вынесет такие муки. Что поделаешь, наша медицина, особенно на периферии, ещё не на должном уровне.
Аня: Когда сахар падает, с меня иногда течёт пот в прямом смысле – рубашка мокрая. Сахар в таких случаях падает до 1.8. Бывало, поем, сахар падает, и ноги, как ватные, внизу мокрые. Ночью мокрую рубашку сбрасывала и шла есть на кухню.
Раньше я эти приступы не понимала, и никто мне не мог объяснить их происхождение. К 18 годам я научилась чувствовать своё состояние. Думаю, с этим диабетом, много болея, я рано повзрослела.
Л.А.: Теперь слушай меня внимательно. Я объясню суть твоего заболевания и лечение, которое тебе назначу.
70% инсулина вырабатывается бета-клетками. Бета-клетки распо-ложены на островках поджелудочной железы. Инсулина у человека в среднем вырабатывается 625 единиц. Половина его остаётся в бета-клетках, депо. Вторая половина инсулина, 312.5 единиц, поступает в воротную вену. Воротная вена идёт в печень. А печень -  властная, требовательная, строгая дама, она любит только углеводы. Печень очень любит мёд и продукты, которые содержат инсулин, а именно: каши, особенно пшено и гречку, картошку, капусту-брокколи, фасоль стручковую и, как ни странно, любит траву, которая называется лебеда. Так что собирай лебеду, суши и добавляй как приправу. И ещё печень любит мокрицу, сорняк на наших огородах. Ну, естественно, крапива тоже у неё любимая трава.
Печень белки ненавидит. Но если ты как человек старательный, а ты у меня такой будешь, возьмёшь, например, холодец, его тебе можно есть, и будешь жевать-жевать-жевать, чтобы всё смешалось со слюной, твой инсулин в слюне, тогда, конечно, печень тебя отблагодарит. Печень принимает белок, хорошо прожёванный и разрушенный ферментами до аминокислот. Ну, например, ты ешь мясо, оно слюной расщепляется, потом желудочным соком, потом кишечным соком и превращается в аминокислоты.
Из печени в кровяное русло поступает 125 единиц инсулина, остальной погибает в печени. Человек, как известно, переживает, при этом нервные клетки выбрасывают зловещие белки, которые мы называем крупнодисперсными гамма-глобулинами. Ты при-выкай к терминологии. Когда выздоровеешь, тебе желательно по-ступить в медучилище, чтобы хорошо знать свой организм. Хотя бы на молекулярном уровне.
Так вот, эти крупнодисперсные белки накапливаются у человека с детства. Отсюда понятно, почему ребёнка нельзя обижать, даже крошку. В процессе роста человека этих белков накапливается всё больше и больше. И стоит ему расстроиться, стресс какой, а у молодых несчастная любовь случается, - всё! Все белки эти выбрасываются. Не только нервные клетки их выбрасывают, но и бета-клетки выбрасывают, щитовидная железа выбрасывает и, как ни странно, - хрусталик глаза. И эти крупнодисперсные белки набрасываются на инсулин и начинают его разрушать.
Сколько единиц ты делаешь? 45? Значит, у тебя, от 125 отнять эти 45, 80 единиц своего инсулина. Ты не такая уж бедная, потому что 80 способны поддерживать обмен, если с умом питаться. Поэтому твой диабет не очень тяжёлый, не инсулинозависимый. А погибает твой инсулин в результате действия этих стрессовых белков.
Аня: А врачи говорят, у меня инсулинозависимый диабет.
Л.А.: При инсулинозависимом диабете клиника бывает совершенно не такой, как у тебя. Первая мысль, которая должна отложиться в твоей голове, - у тебя всё в порядке с инсулинарным аппаратом. Когда тебе назначили инсулин в институте, ты упала в обморок от гипокликемии. Так не бывает при инсулинозависимом диабете. При инсулинозависимом диабете инсулина никогда не бывает много, если уж мало, то мало. Твоя клиника иная.
К тому же инсулинозависимый диабет чаще всего развивается по-сле инфекции, после гриппа, свинки, когда инфекция попадает в островки. Эта свинка легко лечится. Но пока вирусы были, они вы-делили яды, а эти яды, тропные бета-клеткам, вызвали их воспаление. И важно пролечить такой диабет в самом начале. Это делал у нас такой врач, он и сейчас, наверное, есть, Борис Иванович Блескин. Он ребятишек за две недели вылечивал. Давал электрофорез, то есть физиотерапию на поджелудочную железу, с аспирином. И всё, поджелудочная выздоравливала. Так что диабет загнан в тупик запретами на передовые мысли. У нас в стране это происходит не только в отношении диабета. Да и вообще, в каждой области науки есть эти «зажималы» и есть гениальные личности. Борис Иванович так и не признан. Хотя у него было авторское свидетельство, методику его мы знаем. И тебе это проведём. Но сначала я посмотрю, как поведут твои бета-клетки в ходе нашего лечения.
Начнём с того, что мы с Анатолием Васильевичем уберём у тебя стрессовые белки. Они у тебя есть, потому что ты умненькая и грустишь. Значит, он будет делать тебе капельницы с кислородом, кислород освобождённый, будет разрушать крупнодисперсные белки. То есть кислород создаст защиту для твоего инсулина, он не будет погибать. Это одно.
Второе: ты будешь кушать правильно, так, чтобы тебе 80 единиц хватало. Будешь жить немножко на повышенном сахаре. Тебе врачи уменьшают сахар до нормы, до пяти, а это нельзя делать, это вредно, нужно жить на 10.
Аня: Я это чувствую по себе, мне хорошо даже при 13. А они гово-рят, неправильно. Они мне назначают большие дозы.
Л.А.: Правильно то, что они ничего не знают. Хотя давно пора знать. У нас Балаболкин есть такой, фамилия соответствует.
Аня: У меня книжка его есть.
Л.А.: Этот Балаболкин написал, что диабет неизлечим. Так все и думают. А это неправда (смеётся). Анечка, я понятно рассказываю? Ну и молодец. Значит, первое, что мы сегодня тебе сделаем, это обеспечим твой организм дополнительным кислородом, чтобы он оберегал твой инсулин. Второе, что мы будем сегодня делать, - немедленно спасать глаза.
Что ты должна знать в отношении глаз. Жиры у нас расщепляются до глицерина и жирных кислот. Жирные кислоты идут на синтез гормонов, на ремонт оболочек клеток, а глицерин сжигается печенью в цикле Кребса. Цикл Кребса - атомная электростанция в организме. Печень работает круглые сутки. Мышцы, тело, живут на глюкозе. Пищевые белки разрушаются в кишечно-желудочном тракте до аминокислот, из которых получаются человеческие белки. Всё просто. Если человек ест много мяса, утром, в обед, вечером, то печень надрывается и образуется много отбросов, шлаков - мочевая, бензольная, фосфорная кислоты, аммиак. Это всё яды. Когда человек ест мало мяса, то печень сделает человеческий белок, а из отбросов сделает нужное нам вещество – мочевину. Если у человека не хватает мочевины, он рано старится и умирает. Мочевина предотвращает старение. У тебя, насколько я вижу, мочевина нормальная.
Аня: У меня около шести.
Л.А.: Норма у нас 5.5-8.5. У тебя в норме. Это важно. Потому что, если бы мочевины было мало, мы не могли бы вводить тебе кислородные капельницы.
Дальше. Когда этих отбросов много, они не все переводятся в мо-чевину. И тогда эти яды превращаются в протеогликаны или поли-сахариды и откладываются в капиллярах глаз. И диабетик слепнет. Самое страшное – злоупотребление мясом. К сожалению, диабетиков у нас кормят мясом. Меня это поражает.
Глюкозу в клетку приносит инсулин. А если инсулина не хватает, то нет и глюкозы. Мозг получает об этом сигнал и заставляет все железы внутренней секреции – гипофиз, щитовидку, паращитовидку, половые, надпочечники – выбрасывать в кровь гормоны из депо. Эти пришедшие гормоны рвут белки и жиры до сахара, поднимая его уровень. И в результате этой работы получаются мукополисахариды, которые слепят и ноги отнимают, гангрена ног бывает. А жиры в крови рвутся до ацетона. Ацетона может быть так много, что возникает диабетическая кома. Этот процесс называется красивым словом глюконеогенез. Процесс зловещий. Этого слова ты должна бояться. Поэтому в нашем лечении большую роль будет играть диета. Значит, глаза – процесс обратимый до некоторой степени, видеть ты будешь лучше, во всяком случае, ухудшения больше не будет уже с этой минуты.
Диета, какую я назначу, не будет давать мукополисахаридов, ацетона, а будет давать много защищённого инсулина. Когда сахара в крови 8-10 мимоль, то он сам, без инсулина, пойдёт в клетку.
Диета: однопроцентное молоко, ряженка, гречневая каша. Кашу варить надо так: на ночь крупу залить крутым кипятком, а утром, если нет воды, влить две ложки кипятка, как закипит, снять с огня, накрыть. И всё. Так же - каша пшённая. Сделать напиток: однопро-центное молоко, два литра, один стакан вымытого овса, цельного, в мешочке, варить один час на слабом огне, потом охладить. Хра-нить в холодильнике, напитка хватит на дня три. Ты не думай, что у тебя не будет белков. В гречневой каше 17% белков, как в баранине, в пшене – 14%. Это - растительные белки, их любит печень, они не дают мукополисахаридов, не будут разрушать глаза. Но если в моче появится ацетон, ты прекращаешь всякую еду, пьёшь эти напитки.
Аня: А инсулин?
Л.А.: Инсулин будешь делать по показаниям. Если 10 или даже 12, не надо делать. А если 20, то сделаешь из расчёта. У тебя будет расчёт, а не так, как попало.
Аня: У меня простой инсулин и продлённый.
Л.А.: Ну, наверное, будешь обходиться простым. Вот, допустим, у тебя появился ацетон, а сахара - 20 мимоль. И у тебя жажда. Жажду утоляй. Тебе 10 мимоль надо убрать. На 5 мимоль – одна единица инсулина. Значит, тебе надо сделать две единицы простого инсулина. Тебе инсулин нужен для того, чтобы усваивать еду, а у тебя еда будет такая, что сама будет усваиваться. Чай будешь заваривать в кипящем молоке. Можно кофе, тоже с молоком. Чайную ложку мёда с верхом в день до еды. Это, значит, еда такая. Второй напиток: 10 лавровых листов заварить в пол-литра молока однопроцентного в термосе. Через час пей. И для души – чай, чёрный или зелёный – тоже с молоком.
Аня: А инсулин?
Л.А.: Если чувствуешь, что жажда, посмотри, сколько сахара, много - коли. А так чего колоть-то? У тебя 80 единиц своего. Еда усваивается на нём. Фрукты – только апельсины и грейпфруты.
Ну-ка напрягись вся (Ане), руки, ноги, тише дыши, вот так. 80% мышц подчинены мозгу. И они усваивают сахар, когда работают, без инсулина. А ты – инсулин, инсулин. Вот тебе лечебная физкультура – каждый час напрягать мышцы на задержке дыхания. Ты сама должна понимать биологию, знать, что мышцы на глюкозе живут. Не случайно же спортсменам дают очень сладкие напитки, когда они бегут. Чтобы мышцы напитать. Итак, один раз в час тебе – биогимнастика. Ещё раз напрягись, изо всех сил! Не жалей себя! Расслабься. Потом будешь каждые полчаса делать. Привыкай. Эта гимнастика – как твоя инъекция инсулина.
А.В.: А овощи вы ей не даёте?
Л.А.: Нет. Я не даю ей овощи, потому что все овощи сейчас отрав-лены. Она у меня не может яды принимать. А крупы не отравлены. Диабет мы лечим в основном злаками и цитрусовыми. И, конечно, овощами на пару. Овощи мы потом подключим. Теперь – дыхание. Вот смотри, без еды человек может два месяца жить, без воды – две-три недели. А без дыхания – сразу смерть. Тебе кажется, что ты дышишь хорошо. Но дыхание – это не только вдох и выдох, а это и состояние лёгочной ткани, и состояние крови. Кровь транспортирует газы. Дыхание – это и состояние оболочек клеток, акт дыхания заканчивается в клетках. У тебя дыхание нарушено на уровне клетки. Клеточное дыхание у всех диабетиков нарушено, потому что в обмене участвуют вот эти гормоны, которые приходят помогать как бы; из них адреналин, например, разрушает инсулин. Но самое главное: рН крови у диабетиков сдвинут в левую сторону, в кислую, все диабетики кислые. И клетка у них кислая. Ацидоз и есть результат нарушения тканевого дыхания. Ацидоз – кислая реакция крови. Поэтому срочно нужен кислород, чтобы сжечь недоокисленные продукты, и срочно нужен углекислый газ, чтобы расширить кровеносные сосуды и улучшить работу печени. Когда СО2 мало, инсулиназа злая. И третий газ, азот, закись азота, тоже нам нужен, чтобы наладить дыхание клетки.
Так, внешне, ты дышишь нормально. Сердечко, послушала, ничего, анализы крови у тебя хорошие. У тебя ненормальный четвёртый этаж, клеточное дыхание. Вот смотри, что нужно для этого. Закись азота ты сделаешь сама. Сок лимона отожмёшь, растворишь в нём четыре таблетки нитроглицерина, добавишь один стакан яблочного сока без сахара, и это надо пить по одной чайной ложке через три часа. Закись азота наладит продукцию инсулина, потому что инсулин – белок. Чтобы он производился в нужном количестве, нужен азот. У тебя очень красивенький носик, такой курносенький. (Смех.)
В носу у нас есть косточка, под ней перегородка, и там клетки – самые нужные нервные клетки. От этих клеток мозг получает информацию, от которой зависит снабжение клеток кислородом. В воздухе 21% кислорода, а углекислого газа практически нет. В лёгких примерно 13% кислорода, а СО2 должно быть в норме 6.5%. Если СО2 меньше нормы, то закисляется весь организм и сильно разрушается инструмент печени. Лёгочный воздух со своим составом поступает в носик твой, и сигнал из носика сразу уходит в клетку. А в клетке есть очень умный фермент Р450; как только ему просигналил нос о том, что мало кислорода, он сразу хватает шлак, а в клетке много шлаков, потому что ты кислая, и делает из него свой кислород. То есть каждая клетка имеет свои лёгкие. Поняла? Вот эти лёгкие надо заставить работать. А работать их можно заставить следующим образом. Сними очки, сделай задержку дыхания, надуй щёчки, сиди и гоняй воздух туда-сюда. Животом работай, диафрагмой, грудью изо всех сил.
Не получается. Тогда сделаем следующий вариант. Этот лёгочный воздух делает сам организм, он не атмосферный. В атмосферном воздухе столько ядов, столько всего, что, если мы им бы дышали, нас хватило бы на неделю, мы заболели бы не только диабетом. Организм делает свой кислород и свой углекислый газ автономно. И этот углекислый газ заставляет лёгкие открыться (показывает, как надо дышать в полиэтиленовый пакет). Надо, чтобы в мешочек ты дышала 40 минут в день.
Инсулин берёт «за руку» все жиры, белки и углеводы и ведёт их в клетку. У диабетиков опасность заключается в том, что организм переполнен белками и жирами, а клетка голодает. Поэтому и некрозы бывают и гангрена. Теперь ты не должна сидеть, сложа руки.
Анатолий Васильевич, Ане будем делать ацетиленамин по точкам, по орбитальным точкам. Она у вас будет жить (Светлане Владимировне)?
С.В.: Да.
Л.А.: Против конъюнктивита через день надо делать кровь. Один раз сегодня у Светы кровь возьмёшь, а потом будешь у Ани брать. Она не будет никаких лекарств пить сейчас. Через три дня её кровь будет чистая.
А.В.: Хорошо (смеётся). Всё? Или ещё что-то?
Л.А.: На сегодня хватит.
А.В.: Я думаю, у неё винегрет в голове.
Л.А.: Анечка, ты всё усвоила? Всё, что я рассказала, не отвлечён-ное что-то, правда? Если у тебя будут вопросы, записывай, звони мне, я тебе всё объясню. С 10-ти до 12-ти я всегда у телефона.
Тебе повезло, Анечка, что Анатолий Васильевич есть на белом свете. Он попадает в невидимые вены, владеет инъекциями в гла-за, он много-много чего умеет, но он пессимист. Поэтому за радостью, посмеяться - обращайся ко мне. (Смех.) А тебе надо быть радостной. И перед глазами у тебя должно быть всё цветное.
С.В.: Срок лечения какой будет? Что родителям сказать? На какое время мы её приватизируем?
Л.А.: Ну, я думаю, за месяц мы справимся с процедурами. А про-должать лечиться будет дома. Нам необходимо нормализовать инсулин, остановить потерю зрения, и за это время Аня должна стать грамотной. Обкалывать глаза закончим, потом ты будешь принимать лекарства хорошие для глаз. Сегодня и начнём.
Значит, Анечка, у тебя программа: 40 минут в мешочек дышать, 10-15 раз биогимнастика, еда, какую я указала, и Богу молиться как минимум два часа в день.
Вот видишь, Света, Анину патологию посложнее лечить, чем какую другую, правда? (Смеётся.) А всё потому, что господствуют догмы в эндокринологии. Балаболкин вёл передачи, слышали? При лечении диабета у них не ставится задача отменить инсулин. У Ани в перспективе, если поджелудочная заработает, инсулин может быть отменён. 40 единиц всего. А как быть тем, у кого большие дозы? Да если ещё разрушен организм? Да если ещё он старый?

Потом я и Аня поехали с Анатолием Васильевичем к нему на квартиру на первую процедуру. Анатолий Васильевич удивлялся: сколько раз слушает Лидию Александровну о диабете и каждый раз слышит что-нибудь новое. В медицине, рассказывал он, целая индустрия работает на диабет. Лекарства – это псевдолечение, в медицине в корне неверен подход к лечению человека. Если бы Лидия Александровна лечила в Америке, её бы озолотили там. Ей предлагали поработать за границей. Отказалась. Насчёт питания он выразился образно: медведь коала в день съедает всего один древесный листок. То есть не надо бояться отсутствия животных белков в рационе, растительных - достаточно.

В следующую встречу, через месяц, Лидия Александровна посоветовала Ане использовать зверобой как чай. Он ремонтирует надпочечники. А они у Ани работают избыточно.
Аня: А почему избыточно?
Л.А.: Потому что у тебя душа в стрессе, а при стрессах надпочечники начинают интенсивно работать, выделять гормоны. При этом может повыситься давление, усилиться возбудимость, уменьшиться инсулин, а сахар увеличиться. Все гормоны – антагонисты инсулина. Насчёт сахара мы условились: если вечером его 8-10, то ничего делать не надо, если 15, то делаешь две единички простого инсулина.
Аня: А если 20?
Л.А.: Если 20, то – три-четыре. Постепенно ты будешь уменьшать единицы, и будут уменьшаться сахара. Но пока ты в стадии лече-ния, сохраняй эти дозы до выздоровления глазного дна. До тебя у нас лечилась одна пожилая женщина с диабетом. Она начала слепнуть, живя на таблетках. Таблетки не решают проблему обмена. И у неё начался глюконеогенез. Мы с Анатолием Васильевичем её пролечили, и у неё на глазном дне всё исправилось, она стала лучше видеть. Сейчас она делает 3-5 единиц, она ещё не нащупала норму. И вот стоило из-за 5 единиц терять зрение? Такие у диабетиков дела.
Теперь диета. У тебя запретных продуктов нет, кроме мяса, саха-ра и воды из-под крана. Борщи вари на молоке или сыворотке. Вода из крана ядовитая. Сахар белый нельзя, потому что он создан человеком, нет ферментов на его переработку, он отравит тебя. Варенье надо делать так: сахарный сироп проваривают полчаса, произойдёт гидролиз, и он перейдёт в такое состояние, как мёд. Потом в переваренный сироп кладут ягоду, доводят до кипения и всё. Мёд – ты должна переходить на три чайные ложки. Остальное всё можно, только готовить на пару. 40% твоего меню должны составлять злаки, каши, хлеб. Хлеб лучше с отрубями. 40% - овощи, в том числе картошка. Самый главный овощ для тебя – капуста. А лучше - винегрет. Зелень хорошо, ревень особенно. Из свежих овощей – огурцы, желательно переспелые. Очень хорошо кабачки, тыква. Из животных белков – яичко, рыба, творог, ряженка. Питьё - сыворотка, соки из кабачков и тыквы.
На сегодня, Анечка, иметь хорошего врача – это подарок судьбы. Мы с Анатолием Васильевичем в некотором роде - уникальные. Такие комплексы, какие мы предлагаем, никто не применяет. Я тебе точно говорю, Анечка (смеётся).
Аня: Я верю вам.

Третья встреча.
Л.А.: Анечка, у тебя исчез ацетон, с чем и поздравляю. Кислород – первый жизненный показатель. В мешочек дышишь? Когда ды-шишь, кислород к каждой клетке сразу доставляется. Анатолий Васильевич тебе делает уколы кислородные, капельницы. Надеюсь, ты жуёшь пищу долго, а пищу ешь ту, которую мы предусмотрели. Этим самым мы создали условия организму, чтобы ликвидировать дефицит кислорода.
Второй жизненный показатель – углекислота. У тебя заболела го-ловка, подыши в мешочек, пройдёт. Углекислота управляема. Её норма – 6.5%. Почему мы в твой рацион включаем мало животных белков? Потому что мясо, рыба, творог не способны поднять уро-вень СО2. Жиры чуть лучше, жиры нам нужны, чтобы делать из них холестерин. Холестерин – важнейший показатель, без него нам хана.
Кислород всё окисляет, это понятно. У тебя кислорода было мало в крови. Поэтому Анатолий Васильевич делал тебе перекись прямо в капилляры. Перекись разлагается на воду и кислород.
Здоровье просто так не падает с неба, его надо зарабатывать. Раз в неделю будешь делать дома кислородную капельницу.
Роль углекислоты огромна. Наша энергия, жизнь – благодаря шлакам. Но шлаки должны быть тоже в умеренном количестве. Если питаться одним мясом, зашлаковывается весь организм и всё, он обречён. Есть надо в разумном количестве и долго жевать. Я тебе животные белки пока не назначаю. Что касается жиров, то салом-шпик можешь баловаться, яичко всмятку можно.
У тебя какая контрольная пауза?
Аня: 15-20 сек.
Л.А.: Сколько в крови СО2, столько и в печени. У тебя меньше 5%, инсулиназа бешеная, поэтому инсулин гибнет. Чтобы не закислиться, природой предусмотрена в крови буферная система, которая у тебя разрушена. Ты приехала ко мне в стадии ацидоза. В процессе нашего лечения аминокислотный, гемоглобиновый и фосфатный буферы у тебя нормализовались, а бикарбонатный буфер ты приведёшь в порядок сама.
Углекислота циркулирует в крови в виде солей и в свободном со-стоянии, её в крови должно быть 6.5%. Когда её меньше, сосуды суживаются, а давление растёт. От содержания СО2 в крови зави-сит тонус сосудов, бронхов, кишечника, желчных ходов, одним словом, вся гладкая мускулатура, которая не подчиняется нашему сознанию.
На эту тему такой вот пример. Я видела ребёнка с таким болевым синдромом, что пришлось делать операцию. Годик или полтора ему. И когда открыли живот, у него кишочки были, как эта ручка, без просвета, все сжатые, плотные. Оперировали при лампе, движок работал, стационарного электричества в той деревне не было. Тёплой дистиллированной водой покапали, и кишочки стали расправляться, краснеть и двигаться. И зашили животик. Вот что такое спазм – не было углекислоты. Может, ребёнка не пеленали. Детей раньше пеленали, чтобы они не теряли СО2. Своих ребятишек пеленай обязательно. А сейчас что делают? Ручки-ножки свободные, а ребёнок не знает ещё, как дышать.
У меня выздоравливали астматики только на одном дыхании. Если не будешь дышать правильно, уедешь, снова начнутся осложнения. Без победы над дыханием тебе ни замуж нельзя, ни беременеть.
При ацидозе мочевина разлагается на аммиак. Перед отъездом сделай анализ крови, я посмотрю, сколько у тебя мочевины. И то-гда я буду тебе формировать окончательную диету. Это важный показатель – мочевина. Но самый главный – СО2. Когда он будет у тебя в норме, то прекратит хулиганить инсулиназа и инсулин будет сохраняться.
Потом я объясню тебе значение азота, мочевины и селена в орга-низме. Пиши, что нужно определить тебе в анализе крови: эритро-циты, гемоглобин, ретикулациты, цветной показатель, лейкоциты с формулой; биохимия: общий белок, белковые фракции, мочевина, щелочная фосфотаза – это инсулиназа.
Анатолий Васильевич, сделай ей по точкам перекись. По глазу, чтобы синяков не было.
Аня: Я боюсь.
Л.А.: Анатолий Васильевич умеет всё, однограммовым шприцом сделает.
А.В.: Я делаю волосковой иглой. Однограммовой.
Л.А.: Что ты боишься?!
Аня: От ретикламина больно.
Л.А.: От него больно, а от перекиси совсем не больно.

Четвёртая встреча.
Л.А.: Проснулась, проснулась у тебя и щитовидная железа. Это важно - она будит инсулиновый аппарат, бета-клетки. Она вырабатывает особый гормон, который содержит селен. Этот гормон обязательно должен коснуться бета-клетки. Только тогда бета-клетки выделяют инсулин. Поэтому дефицит селена приводит к дефициту инсулина. Селен содержится в печёнке. Я тебя не приучаю к мясу, но жизнь заставляет. Потому что в мясе, в частности, в печени, есть все микроэлементы.
Аня: А какая печень?
Л.А.: Любая. Мы живём на сахаре; мышцы, мозг очень любят слад-кое. Поэтому печень изо всех сил поддерживает уровень сахара в крови. Его норма 5.5 мимоль, у диабетиков – 8-10. Ночью инсуляр-ный аппарат, если много сахара, начинает без щитовидной сам продуцировать гормоны, оздоравливать. То есть, чтобы клетки выздоравливали, их нужно омывать сахаром. Когда ночью ты встанешь, и будет 10 или 15, то улыбнись. Это клеточки попробовали сладкого.
Аня: А почему именно ночью?
Л.А.: Ночью работает твой инсулин. Не дай бог, если ночью будет мало сахара, может начаться атрофия. Ночью без еды у тебя сахар будет от 10 до 13, 15, это нормально.
Я тебе дала несколько подпорочек. Напомню. Первая: работа мышцами. Если этому не уделять внимание, то потребляется много инсулина. Передозировка его смерти подобна. Ты должна следить за своим состоянием. Много сахара – ничего не будет. Но если мало, появляется ацетон. Ацетон ты чувствуешь дыханием.
Аня: Я чувствую его внутренне, глазами, слабость чувствую. И ки-шечником – расстройство сразу.
Л.А.: Работа мышцами даст тебе возможность не передозировать инсулин.
Аня: Лидия Александровна, а работа мышцами – это физические упражнения делать?
Л.А.: Нет. Тебе нужна статика. Напряжение мышц. Я объясняла тебе. Далее - диета. Ты должна полюбить холодец. Лучшее питание для бета-клеток. Холодец всем надо, благодаря ему кости будут целые и зубы сохранные. А самое главное, у диабетиков никогда не будет проблем с опорно-двигательным аппаратом.
Ещё тебе нужна кварцевая лампа - одна минута. Солнце появилось – вышла, погуляла, этого достаточно
Ты позвонила маме насчёт огурцов? Чтобы перезревшие для тебя собирала.
Аня: Да, сказала.
Л.А.: Вместо воды будешь пить сок переспелых огурцов, сок кабачков и сок тыквы. И - сыворотку. Мёд - только цветочный. По чайной ложке в день.
Аня: А у вас есть ещё полизин? У меня ваша баночка кончилась.
Л.А.: Одна ещё есть. Дам. Это очень важная подпорочка. Дальше. Люцерна – хотя бы одну капсулу в день, постоянно. А дома - заготовить лебеды, посушить; порошок сделаешь и будешь в борщики добавлять, во все блюда можно добавлять. Не забывай, что твой враг – депрессия. Могу посоветовать Коновалова. Меня рядом с тобой там, в Благовещенске, не будет, если что-то тебе понадобится, откроешь Коновалова, почитаешь, допустим, про пищеварение, а потом мне позвонишь. Он требует, чтобы никаких мыслей, кроме как желания выздороветь, у тебя не было. Он говорит: постарайтесь вспомнить самые счастливые годы жизни. Я думала, думала – не было у меня счастливых, безоблачных лет в жизни. В детстве, в деревне, работала, не покладая рук. Потом – оккупация. Когда я была молодая, меня преследовали, не давали работать. Четыре раза в Бердске снимали с работы. За что? За то, что я научилась вылечивать астму.
Вот ещё что я могу тебе предложить. Если сахар у тебя под 30, то проведёшь там, дома, физиотерапию. Запиши: 36%-й салициловый натрий, с отрицательного полюса, прокладки, 20-25 кв. см, сила тока 18-20 милиампер, экспозиция 18-20 минут - на область поджелудочной. Я, Анечка, электрофорезом детей лечила, сеансов пять делали, и им уже не требовался инсулин.
Аня: Вообще!?
Л.А.: Да. Ты это проделай, но будь начеку с инсулином, передози-ровки не должно быть.
Аня: Передозировка в моём случае – это когда сахар будет меньше восьми.
Л.А.: Да! Совершенно верно. Меньше восьми. Салициловый натрий отгоняет от поджелудочной антитела.
Аня: А что такое салициловый натрий?
Л.А.: Аспирин. Но не таблетка, которую глотаешь. Мы его вводим электрофорезом, и он выполняет свою функцию.
Теперь диабет не схватит тебя внезапно, ты вооружена, знаешь, как бороться. Ацетона много – всё, садись на кисель да ряженку. Я хотела с тобой ещё о глазах поговорить. А потом уже ты можешь брать билет. (Проверила зрение Ани на видимость букв.)
Аня: За два года мне на глазе сделали шесть операций.
Мне во сне приснился святой какой-то. Рассказала тёте Свете: приснился святой, не знаю, кто это. Она: покажи, кто. Я показала на икону. У тёти Светы вся стена в иконах старых. Она: это Пантелеймон.
Л.А.: Ну вот, это очень хорошо. Очень. Врач.
Аня: Ой, у меня аж мурашки.
Л.А.: Он тебя лечит. Хорошо.
Ты должна знать, слепота не только из-за хрусталика развивается. Может помутнеть стекловидное тело, может радужка, вернее, роговица помутнеть. Поэтому за глазами должен быть уход постоянный.
Аня: Я дома глаза упражняю по Норбекову.
Л.А.: По Норбекову - хорошо. А дома продолжишь лечить глаза по точкам. Я распишу тебе схему. И покажу массаж.
Аня: У Анатолия Васильевича теперь всё, мы закончили с ним?
Л.А.: Да, хватит пока. А с тобой мы закончим в пятницу.

Пятая встреча.
Аня: Лидия Александровна, если врач назначит какие-то лекарства для глаза, капать?
Л.А.: Нет! Капать в глаза будешь только ферменты. Больше тебе никаких лекарств не надо.
Аня: И пить ничего не надо? А если витамины какие-нибудь, поли-витамины?
Л.А.: Пожалуйста. Сейчас сентябрь-октябрь, обилие овощей, именно овощей. Все: фрукты-фрукты! Фрукты менее ценны, чем овощи. Одна капуста чего стоит. Особенно брокколи, цветная. Потом – фасоль стручковая. Это твои овощи. Картошка, топинамбур. Картошку очень любит печень. Печень из неё делает холестерин, наш холестерин. Поэтому, кто картошку любит, тот дольше сохраняет своё здоровье. Подагра не так пристаёт.
Картошка на пару должна быть или в молоке варёная. В молоке – её надо помыть, порезать, не чистить.
Аня: А печёная?
Л.А.: Нет, печёная – это мёртвая картошка, температура 200 градусов. Мёртвая пища закисляет организм. Надо пищу есть живую. В наше время трудно найти здоровые овощи из-за химизации сельского хозяйства. Поэтому овощи, с моей точки зрения, нельзя есть сырыми, надо варить; при температуре 80 градусов пестициды расщепляются, изменяется структура молекулы, что важно для печени. От нарушения белкового обмена мы на сегодня имеем рак, диабет, болезни суставов, волчанку, белковые болезни. Белковые не потому, что вы едите одну колбасу, а потому, что печень не успевает белки переработать. Остаётся чрезмерно много шлаков. В результате - подагра там, отложение солей. Все думают - соли в солонке. А они – в белке. Здесь источник наших многих заболеваний. Конечно, тут ещё большое значение имеет стресс. Потому что при стрессе выбрасывается много крупных белков из нервных клеток. Нельзя поддаваться горю. Уничтожить эти нервные белки умный человек может физической работой. Нервная клетка, самая главная клетка, госпожа, от неё зависит, в частности, здоровье глаз.
Глаза – это отражение здоровья всего организма. Глаза любят, когда их подпитывают извне. Лучшим питанием для них будет своя моча. Моча должна быть не утренняя, а где-то после утра. Маленькая стопочка, налить и поморгать там до 10 раз. В моче есть один из самых мощных ферментов – урокиназа. Она только в моче. Урокиназа способна омолаживать ткань глаза. Эта процедура будет гарантией, что внешне глаза будут всегда молодыми. Нельзя мочу держать больше 15 минут, урокиназа погибает. Поэтому помочилась и сразу на глазки. Один-два раза в день вполне достаточно, чтобы до старости иметь хорошее зрение, не иметь катаракты и глаукомы.
Дальше. Глаза в процессе работы устают. Поэтому для работы надо выбирать время с хорошим дневным освещением. А вечером освещение должно быть цветным, полезным для сетчатки глаза. Поработала час, сделай следующее упражнение. Руки - это продолжение нашего мозга. На руках закодирован весь организм. Щипок за мизинец – и спать не хочешь, разбудили. Поцеловать свои глазки – растереть руки и пальцами потереть глазные яблоки, нежно, нежно. Самая страшная беда у человека – лень. Кроме тебя, твою болезнь никто не победит. Никто за тебя правильно дышать не будет. Никто. Это твоя работа.
Когда идёт старение глаза, моча не всегда может помочь. Японцы создали фермент, который относится к типу урокиназы. Стоит дорого. А это – всего-навсего продукт, выуженный из мочи. Но мы тоже имеем сейчас ферменты, законсервированные в мёде, не уступающие японским, называются полизим. Тут ферменты и растительные, и животные.
Далее. Форму глазам придают мышцы глазные. Эти мышцы, как мышцы ног и рук, надо тренировать, чтобы они были сильными. Сидишь - изо всех сил открываешь и закрываешь глаза, 10 раз. Ну-ка, Анечка, давай, попробуем: вытаращи глаза и закрой так же, изо всех сил. Чувствуешь, влага появляется. Это самое сильное упражнение. Второе. Надо качать глазными яблоками, влево, вправо двигать, глаза закрыты. Будешь делать – и очков не надо, и катаракты не будет. Дальше. Укалываешь пальчик, капельку крови размешиваешь в чайной ложечке воды 2-3 минуты, хранишь в пузырёчке. Эти капельки закапываешь в течение дня. Немцы это уже внедрили у себя. В этих разрушенных клетках крови информация о здоровье всего организма. Информацию несут раскрученные хромосомы. Мы должны видеть сильнее, чем буквы на табличке.
К пище надо относиться с претензией. Для этого у нас существуют глазки. Надо внимательно рассмотреть пищу, понюхать её. На столе должны быть все вкусы – кислый, сладкий, солёный, острый. Острый вообще нужен, он противораковый. Кто ест чеснок, хрен, у того рака не бывает. Кроме того, острый вкус убирает и хронические воспаления. Хрен, редька, перец богаты аскорбинкой. Например, при астме надо есть всё с хреном. Даже в напитки, которые ты пьёшь, надо хрен добавлять. Дальше. В квартире надо бояться агрессивных красок.
Главное, что ты должна знать, - диабет лечится. Ещё раз тебе напомню: во-первых, при стрессе вырабатываются гамма-белки, которые уничтожают бета-клетки. Во-вторых, печень работает на углекислоте; если СО2 мало, то инсулиназа бешеная, и снова уничтожаются бета-клетки. В-третьих, щитовидная железа выделяет гормон селеносодержащий. Он будит альфа-островки, которые выделяют глюкагон, а глюкагон будит бета-клетки. И если в щитовидной железе не хватает селена, то не будятся альфа-клетки, глюкагона нет и получаем глюкагоновый диабет. Работоспособность щитовидной железы можно поддерживать пиявками, массажем, «ДЭНАСом». Много селена содержится в чесноке, печени, переспелых огурцах, в тыкве, ну, и, конечно, в мясе, крови. Селен не разрушается термической обработкой. Глюкагоновый диабет инсулиннезависимый, потому что бета-клетки нормальные, нет просто глюкагона. Причина в щитовидной железе.
При дефиците углекислоты бешеная печень. У тебя углекислоты мало. У тебя до сих пор задержка 20 сек?
Аня: 25.
Л.А.: А надо 60. У тебя стрессовый диабет. Успокоить надпочечники помогает витамин С, аскорбинка. Будь грамотной.
Я из войны вышла без голоса, у меня голосовые связки были про-стужены. До четвёртого класса я не говорила, учителям отвечала в письменном виде. Была с одним глазом, второй - кривой. Это тоже всё от страха. Хроника в лёгких была такая, что без конца кашляла, можно сказать, астматиком была. Став врачом, я осознала своё физическое состояние. Приходилось себя выводить в люди какие-то. Ну что ж это такое – и кривая, и немая, и слепая – кому нужна такая? Рахит был у меня, ноги кривые, пузо большое, худая – жуть одна. Поэтому с такими данными думать, что я выйду замуж за какого-нибудь приличного человека, я не могла. А потом гормоны – и откуда они взялись! Раз, раз, раз, гляжу - у меня стала как будто и фигура появляться (смеётся). Потом всё появилось. То есть в период с 16 до 20 лет гормоны сформировали меня в удовлетворительного человека. Я стала ходить с гордо поднятой головой, на танцы пошла уже с правом выбора жениха, так сказать.
Вот почему я это рассказала? Каждый из вас, и Аня особенно, должны знать, что здоровье в ваших руках, если с умом будете распоряжаться своим организмом. У Ани сейчас задача - рассосать занавеску на глазе, которую ей повесили врачи. Хотя можно было обойтись и без этой занавески.
Ты молодец, выдержала лечение, плакала, понимаю, было больно. Но всё позади. Астма по сравнению с диабетом – тьфу и всё.
Аня: Мне нужно терпение, самое главное.
Л.А.: Ну что, Анечка, сказать тебе напоследок? Надеюсь, ты вос-приняла всё, что я рассказывала, и, вооружённая знаниями, найдёшь в себе достаточно силы воли, чтобы выздороветь окончательно и бесповоротно. При каждом удобном случае, когда объявишься в Москве, заходи, буду рада увидеть тебя.

Беседы

Предваряя нижесказанное, хочу отметить, что наши встречи с Ли-дией Александровной проходили в непринуждённой, доброжела-тельной атмосфере с шутками и смехом, чему в немалой степени способствовал лёгкий, жизнерадостный характер и Лидии Александровны, и Светланы Владимировны, моей жены. 

2006 г.

07.11.
Л.А.: Ну вот, мои дорогие, с сегодняшнего дня мы начинаем наши медицинские беседы, то есть будем говорить о болезнях, о лече-нии их, о здоровье – что это такое, чем оно характеризуется, как его сохранить. В каком году, Светочка, ты у нас пролечилась?
С.В.: В 2002 году, Лидия Александровна. Начали в августе, закон-чили зимой.
Л.А.: Сейчас что-нибудь тебя беспокоит?
С.В.: Спасибо. Почти ничего.
Л.А.: Помнишь, в чём заключалось твоё лечение?
С.В.: Наверное, в укреплении иммунитета.
Л.А.: Умница. Совершенно верно – в укреплении, а точнее, в вос-становлении иммунитета. Вот послушайте, как выражен иммунитет в науке. Мечников и не думал получать Нобелевскую премию, не думал. Ну, кто думал, что ему дадут такую премию? И вдруг он высказал предположение, что иммунитет является не столько  механизмом защиты организма от микробов всяких и вирусов, сколько системой поддержания молекулярного гомеостаза организма.
Г.Г.: Гомеостаз - это равновесие?
Л.А.: Да, гомеостаз – равновесие, это - здоровье. А сегодня уже правота этой умозрительной догадки очевидна. Сегодняшняя наука признала догадку Мечникова.
Почему отказывает иммунитет? Потому что в крови много лишнего белка. Объедаемся мясом, недоокисленные молекулы белка идут в кровь. Это, по сути, антигены. Эти лишние белки болтаются в крови и дразнят иммунитет. Хелпер даёт команду производить антитела, супрессор должен тормозить процесс образования антител…
Г.Г.: Лидия Александровна, извините, перебью. Объясните, пожа-луйста, что это за клетки такие – хелперы, супрессоры.
Л.А.: Это – лимфоциты. Среди иммунных клеток выделяются В-лимфоциты. Они очень, очень грамотные. В организме человека они появляются планово. Лимфоциты подразделяются на В-лимфоциты, которые производят антитела или иммуноглобулины, и Т-лимфоциты, которые руководят работой В-лимфоцитов. Это - хелперы, супрессоры, контрсупрессоры и киллеры. Когда организм ослаблен, работа Т-лимфоцитов может разладиться. Хелперы, распознавая антигены, приказывают делать антитела даже тогда, когда необходимость в них пропадает, а супрессоры по какой-то причине не выполняют свои функции. И поэтому антитела превращаются в зловещие антигены.
В-лимфоцит обучен раз и навсегда. Окончил, ну, сверхуниверситет, сверхакадемию. Он никогда не высовывается. Живёт в лимфоузлах. Когда врывается в организм серьёзная инфекция, хелпер начеку, он будит В-лимфоцит и посылает его в очаг, куда надо. Пока лимфоцит плывёт к очагу, прибирает лишние белки в крови, увеличивается до огромных размеров и уже называется плазматической клеткой. Эта плазматическая клетка около очага начинает продуцировать антитела, которые на сегодня называются иммуноглобулины. Может быть, вы о них слышали. Иммуноглобулинов четыре отряда. Это излишне активный, агрессивный белок – иммуноглобулин. В коже, слизистых работает иммуноглобулин А. В мышцах и сухожилиях работают иммуноглобулины М и Д. Вот вы знаете, как Николай Островский жестоко болел. У него была поражена соединительная ткань. Его такая бешеная жизнь, охлаждения вечные и привели к избытку иммуноглобулинов М и Д. А так плазматические клетки даны нам с материнским молоком в глаза и в нос. Это сильные плазматические клетки, сильные защитники. Поэтому у нас эти органы должны быть всегда здоровыми. Но сейчас далеко не всегда так бывает. Хотя бы потому, что матери не кормят грудью. В результате у детей нет защиты, глаза воспаленные, всё бывает с ними.
И что происходит, когда иммунитет работает ненормально? Про-дукция иммуноглобулина продолжается бесконтрольно, как в сказке, когда каша варится, варится, остановить нельзя. И развивается системное заболевание, которое  уже поражает всю соединительную ткань, все суставы. Это называется ревматоидный полиартрит или волчанка. То же бывает с хрящами.
На сегодня все заболевания - абсолютно иммунные. То есть мы болеем от того, что контроля за продукцией антител нет. Антитела, которые  нас защищают, должны вырабатываться в ограниченном  количестве. Кончилась болезнь – уйди, не надо больше.  Наша с вами задача на сегодня - иметь здравствующие супрессоры.
Из-за супрессоров и СПИД развивается. Супрессоры спят, В-лимфоциты не знают ничего о беде, вирусы СПИДа  пришли в кровь, их внешне трудно отличить, они одинаковы, что при гепати-те, что при СПИДе, что даже при полиомиелите - одно лицо.
Расскажу вам про случай с иммунитетом, когда я работала по при-езде в Москву. На моём участке по адресу Старосадский пер. д.10 стоял дореволюционный дом с мраморными лестницами, коврами. И там работала женщина, она была дворником. Звали её Мария Петровна. Было ей лет 60. Симпатичная, всегда на ней накрахмаленный белый платочек, фартучек тоже белый, очень аккуратный, как в больнице. Когда надстройки в доме не было, Мария Петровна работала в главном здании уборщицей. На лестничной площадке ей отгородили комнату, в которой она жила. Площадки там большие. На втором этаже поставили стенку, и получилась комната, ну такая вот размером, как эта моя. У Марии Петровны была очаровательная племянница, которую она очень любила, и которой как могла помогала; для этого собирала макулатуру. Племянница красивая, одета была хорошо и рано вышла замуж.  Периодически навещала тётю. Её все любили во дворе – и дети, и взрослые. Ненужные вещи отдавали, она с радостью их брала. Когда я туда приходила, мы с Марией Петровной мило здоровались, она знала всех жильцов, и если я иду к кому-то, она мне расскажет всё об этом человеке. Я ей тоже отдавала газеты на макулатуру.
 И вдруг срочно вызывает меня племянница Марии Петровны. Прибежала, дверь открыла племянница, плачет. То, что я увидела, было ужасно, ужасно. Ну, представьте себе: вчера - нормальная, красивая женщина, а сегодня - огромная опухоль на глазу, синего цвета больше кулака опухоль, рот наполовину закрыт такой же опухолью, второй глаз  тоже с опухолью. Я опешила, никогда я такого не видела и предположить не могла, что такое может случиться. Посмотрела живот, и на нём тоже опухоли синего цвета. Я немедленно вызвала «скорую», чтобы отвезти в больницу. Через две недели Марии Петровны не стало. Диагноз поставили - саркома Капоши.
Ну, я давай читать, читать. Прочитала, что эти опухоли синего цвета, от чего они возникают, неизвестно. Смертельное заболевание. Так вот, конец у многих спидовых больных - опухоли Капоши. От них они и умирают. А заболела Мария Петровна таким образом. Она любила свою работу. Оказывается, любую работу можно любить. Вот моя мама очень любила доить коров, ручная дойка колхозных коров для неё была наслаждением. Марии Петровне нравилось, что люди к ней с уважением относятся, двор у неё был всегда сверхчистым. Когда сделали надстройку, убирать там лестницу ей стало не по силам. Сказала об этом домоуправу. Он был грубым, бесчувственным человеком, накричал на неё: «Не можешь? Иди на пенсию!» Одну  фразу бросил. Она прокрутила её в своём сознании: «Как же я буду жить? Как же я брошу работу?» И на утро заболела. Суток не про-шло.
С.В.: Ужас.
Л.А.: Короче говоря, если хелпер здоровый, на службе у иммунитета, то никакой вирус, никакой СПИД не страшен. Хелпер прикажет В-лимфоцитам сделать такие антитела, которые разорвут на клочья этот вирус.
Надо беречь иммунитет. А вот как его сбережёшь? Достаточно какой-нибудь негативной информации, и всё – мы смертельно заболели. Значит, надо очень, очень уметь управлять своим настроением. Посмотрите, какие красивые лица – и мужские и женские. Любой человек красив. В доме везде должны стоять цветы – и на лестничных площадках, и в квартирах. Есть книги разные хорошие, музыка, фильмы – это всё тоже должно входить в жизнь человека.
А вот вам второй случай с иммунитетом. Больная - Алла Алексан-дровна, интеллигентная женщина, жила у метро «Выхино».  Прие-хали к ней мы с Анатолием Васильевичем. Ситуация там такая. Всё у неё в семье сложилось плохо. Очень высокая, двухметровая, дочь, внешне хорошенькая девушка, но страдала комплексом большого роста и в этом винила маму: «Лучше бы ты меня не родила, я никому не нравлюсь». Я пыталась её вдохновить: «У нас уменьшают рост за счёт укорочения бедер, будет рост не два метра, а метр восемьдесят, уже прилично». Когда мы говорили с Аллой Александровной, вошёл Иван Петрович, её муж, очень красивый дядька. Потом зашла сестра Аллы Александровны, сестра и Иван Петрович не скрывали своих симпатий друг к другу. От Аллы Александровны мы узнали, что её любимый сын укрылся от армии в Америке, уехал туда с невестой, а невеста там вышла за американца. И остался этот па-рень на улице. Какой-то фермер пожалел его, взял к себе в работники. В итоге всех этих переживаний Алла Александровна превратилась в скелет, обтянутый кожей. Все мышцы съел иммунитет. Никакой болезни, лёгкие чистые, сердце работает, лежит пластом, встать не может.
Иммунитет способен нас съесть за один день. Вот так погиб и наш Анатолий Васильевич. Он был съеден до костей. Я пришла к нему на седьмой день, он был коричневого цвета, кожа и кости, мышц никаких, не мог вставать, живот был наполнен жидкостью, исчезли мышцы мочевого пузыря, не мог опорожняться. Всё из него лилось произвольно. Не было ни слёз, ни слюны, мы его на игле держали ровно месяц. В гробу он был страшный, вырос нос, как у Буратино, а рот был до ушей. Вот что сделал с ним иммунитет. А за что он его так наказал? Потому что химию кольнули мимо, и весь яд вошёл в печень. И мозг молниеносно отреагировал огромным количеством антител, которые всё съедают – мясо, сухожилия, только кости не трогают. Так сработал иммунитет, защищаясь от химии. Ой, я так переживала за Анатолия Васильевича, такую мученическую смерть он принял! Так каялся, что пошёл на эту химию, но ничего нельзя было сделать. Я ему сколько раз говорила, язык смозолила: «Не делай химию!»
Мечников говорил, что иммунитет адаптирует организм, то есть делает организм здоровым в условиях вредности. Но он не может быть вечно таким. Иммунитет может истощиться и умереть. И тогда человек болеет чем угодно – СПИДом, раком, волчанкой.
Сейчас иммунитет находится в процессе познания. А лечим имму-нитет мы одним преднизолоном, больше ничем. Это - гиблое дело.
Я сейчас добиваюсь иммунокомпетенции, то есть убираю с него усталость за счёт оживления супрессоров.
Г.Г.: Чем оживляете?
Л.А.: Например, методом Бутейко. рH крови в норме 7.4. Эти 7.4 можно поддерживать буферной системой крови. Главный компо-нент её, который подчинён нашей воле, - бикарбонатный буфер. Буфер, работающий на углекислоте. Вот, пока мы поддерживаем  в должном состоянии этот буфер, рH у нас в норме. Это тоже иммунитет. При нехватке углекислоты рН сдвигается в кислую сторону, что ведёт к разного рода болезням. Надо срочно копить углекислоту. Метод Бутейко универсален. Мечников умозрительно открыл иммунитет, а Бутейко показал, что им можно управлять.
Помните трёхсекундные паузы по Бутейко? Они заряжают нам эритроцит и делают кислород. Делаете их?
С.В.: Трудно постоянно думать о паузах.
Л.А.: Это сначала. А потом они автоматически будут делаться. Но не надо насиловать себя, как вспомните, так и делайте по три се-кунды. Чем больше, тем лучше.
Следующую беседу мы посвятим Бутейко.

09.11.
Итак, Бутейко. 19 августа 1963 года я вела утренний приём в поликлинике в Бердске, и пришёл паренёк лет 20, астматик. А я всякую астму лечила тогда одним способом - блокаду делала и всё; конечно, успехов хороших у меня не было. И вот этот парень протянул мне местную газету с такусенькой заметочкой, в которой какой-то больной благодарил Бутейко за то, что он вылечил ему бронхиальную астму. Местная газетка из Академгородка. Я приём закончила, схватила газету  и побежала к главному врачу. «Михаил Яковлевич, - сказала, - смотрите, что написано. Я мучаюсь с астмой у больных, а тут появился Бутейко, который умеет это лечить. Можно, я съезжу к нему?» В заметке написано было, где он работает. Михаил Яковлевич разрешил мне взять служебную машину. У нас хороший был главврач. Ну что там на машине – 16 км. Через 20 минут я была на месте, в институте. Вестибюль, просторно всё так, центр патологии и генетики. Направо была лаборатория Константина Павловича, налево – Евгения Михайловича Мешалкина. Мешалкин делал операции на сердце. В то время Евгений Михайлович как хороший хирург уже был Героем соцтруда, лауреатом Ленинской премии и признан-ным светилом. А Бутейко - всего лишь кандидатом медицинских наук, и никакого другого авторитета. Они подружились в Москве, и Мешалкин пригласил Бутейко работать вместе с ним в Академго-родке. Константин Павлович тщеславный был, считал, что за открытый им способ лечения астмы он достоин не только славы, но и Нобелевской премии, ставил себя выше Мешалкина. Короче говоря, к моему знакомству с Бутейко, между ними возникла неприязнь, которая позже переросла во вражду. Я приехала к Бутейко знакомиться на второй день после их крупной ссоры. Коллектив у Бутейко разбежался, никакой работы не было. Вошла в комнату - тишина, два мужчины у стены, на стене схемы, графики. Один мужчина был мне очень знаком - профессор моего мединститута, зав кафедрой госпитальной терапии, Аристарх Александрович Дёмин. О нём я ещё расскажу. Большую роль сыг-рал в моей судьбе. Я сразу поняла, что рядом с Дёминым он - Константин Павлович. Сердце моё ёкнуло: передо мной стоял тот самый мужчина, который был нужен мне. И он тоже, взглянув на меня, как-то смутился. «Мне Бутейко нужен», - сказала я дрогнувшим голосом. Он: «Это я». Я: «Хочу научиться у вас лечить астму». Бутейко обратился к Аристарху Александровичу: «Давайте начнём с начала, вы не против?» Тот промолчал. Бутейко, указкой показывая на схеме, стал объяснять свой метод. Константин Павлович рассказывал минут пять. Потом он нас отпустил, но на пороге попросил меня вернуться. Я с радостью, конечно, осталась, и он ещё раз мне объяснил суть метода. Я сказала, что у меня 70 астматиков, и спросила, могу ли я приводить их к нему. И мы договорились, что я буду лечить своих больных, используя его аппаратуру. А у него был капнограф, закупленный в ФРГ, на котором определялась концентрация углекислоты в крови. Его закупили для мешалкинского центра. Я набрала из своих астматиков первую группу в 10 человек и стала тренировать их, лечить по Бутейко. В процессе лечения мы периодически измеряли у больных концентрацию СО2 в крови на капнографе, то есть определяли динамику. По мере выздоровления концентрация СО2 у них заметно росла. Больные выздоравливали, я набирала другую группу. Бывало, я встречалась с Мешалкиным на лестнице, он зло на меня смотрел, а я здоровалась с ним – величина же! Это началось летом, и к зиме я всех больных своих вылечила. Всех! Даже тех, кто зверски болел астмой. В городе меня уже знали как врача, который вылечивает. То есть я заработала имя. У меня уже были случаи излечения гипертонии и стенокардии. Вот эти три патологии я успешно начала лечить по методу Бутейко. Не могу не рассказать тут об одной пациентке. В ноябре ко мне обратилась студентка медучилища Ася Якупова, якуточка, она заболела тяжёлой, злокачественной гипертонией. Лежала она в нашей больнице, но мне как-то не приходилось её видеть, училась или что, но в это время не было меня в стационаре. Давление у Аси – тонометра не хватало, слепота наступала, почки отказывали. Её сразу положили в областную больницу. Полежала она там, и её выписали домой умирать. Когда я была на приёме, её ко мне привели подружки из медучилища. Мне стало жалко эту девочку - всего 16 лет. И мы начали с ней лечиться по Бутейко. Она быстро усвоила этот метод. По мере накопления углекислоты зрение у неё стало улучшаться, из жёлто-зелёной она превращалась в бледную, нормальную, мы радовались как могли. Она приходила ко мне каждый день, я давала ей новые задания по дыханию, она тут же около меня их выполняла. И вдруг она не пришла на приём. Я пошла к ней сама; пришла, она лежала ни жива ни мертва. Оказалось, она ходила слушать Мешалкина. Он приехал в наш Бердск и сделал доклад во Дворце культуры. Я не ходила на его выступление, много вызовов было. Да и что нового я могла от него услышать? А утром на работе мне сообщили: «Лида, Мешалкин-то приезжал тебя ругать. Он говорил, что Бутейко шарлатан, далёкий от науки, проходимец. Самыми плохими словами отозвался». А про меня сказал, что я любовница Бутейко. Прямо так и сказал. А у нас с ним никаких любовных отношений не было, любила одна я, у меня платоническая любовь к нему была. И меня тоже назвал шарлатанкой. Я была поражена, до слёз расстроилась. Ну, а что делать? Продолжала лечить. Пришла я к Асе, она и говорит: «Лидия Александровна, а что же вы обманули меня, что вы врач?» Я: «А ты как думаешь, я кто?» (Смех.) Она: «Мешалкин сказал, что вы не врач». (Смех.) Господи, как мне жалко было Асю! В конечном счёте мы расплакались вме-сте. Я говорю: «Ась, ну мне не хочется, чтобы ты умирала. Работай! Пусть что попало говорят». И мы продолжили лечение. В общем, она выздоровела. Она - как награда за мои муки - выздоровела полностью. А сама я оценить эту победу в то время по-настоящему не могла. По сути, это единственный случай в мировой практике, чтобы больная злокачественной гипертонией, которую выписали с совершенно больными почками на смерть, вдруг выздоровела. Как отреагировало начальство на этот случай? А вот как. Вылечившись, Ася, по моему настоянию, взяла академический отпуск и приходила в больницу помогать мне эпикриз в карточку переписывать. Однажды, когда она это делала, вошёл Михаил Яковлевич, наш главврач. Поражённый, остановился у порога, смотрел, смотрел и, наконец, спросил: «Ася, это ты?!» Она робко так: «Я, Михаил Яковлевич». Она симпатичная якуточка была, 16 лет, что там говорить. Он схватил её за руку, потащил к себе в кабинет, потом пришёл ко мне: «Как ты её лечила?» Я: «По Бутейко». «Да не может такого быть, чтобы она поправилась! Давай проведём ей обследование». Положили Асю на обследование, все показатели оказались в норме. А Дёмин в это время без конца звонил Михаилу Яковлевичу: «Ну что? Панова у тебя ещё работает? Бутейкина любовница? Учти, мы скоро приедем с проверкой». Из облздравотдела тоже звонили, угрожали. По настоянию Михаила Яковлевича, я повезла Асю показать Дёмину. Для этой цели он нам выделил машину. Дёмин – завкафедрой в институте, самый главный терапевт в области. Зашли в кабинет к нему с Асей, и я ему с порога: «Вот, Аристарх Александрович, привезла Асю. Я вы-лечила её методом Бутейко, в который вы не верите». Я наивная была, как дура. Разве можно было ему говорить, что кто-то есть умнее его. Подала ему результаты последнего обследования. Он вырвал из моих рук бумаги и  затребовал из архива историю Асиной болезни, где он лично написал заключение: злокачественная гипертония с плохим прогнозом. И там же прописан был постельный режим и выписана куча лекарств. Ему принесли историю, он взял ручку и написал: диагноз ошибочный. Михаил Яковлевич всем врачам рассказал об Асе, и народ в городе узнал, что я Асю вылечила. То есть Ася вернула мне авторитет врача. Я тогда ещё это не очень понимала. Ну и больные ко мне повалили. Никто не поверил тому, что про меня говорили Мешалкин и Дёмин. В общем, я стала работать в полную силу. 12 лет я работала в Бердске у Михаила Яковлевича. Какой обаятельный человек! Мы, врачи, его очень любили. Фамилия его Добровский.
С.В.: Красивая фамилия.
Л.А.: Красивая. И хирург был хороший. И как человек. Благодаря его помощи, его защите, я сформировалась как врач. Четыре раза из облздрава приходил к нему приказ меня уволить, и каждый раз он клал его под сукно. Вызывал меня, показывал приказ, я в слёзы, он: «Ладно, иди, работай». Однажды, в угоду начальству, он отстранил меня от работы на две недели, но тут народ взбунтовался - приходили к нему, просились лечиться у меня. Потом я ознакомилась с лечебным голоданием, беседовала с Николаевым в Москве. И Михаил Яковлевич разрешил мне лечить голоданием. Потом появились пациенты из Москвы, среди них высокопоставленные, и для них Михаил Яковлевич выделил 10 коек. Лечила неофициально. Число голодающих у меня возросло до 30. Обеды их оставались. Ели все врачи, санитарочки даже домой уносили лишнее. Кабинет Михаила Яковлевича был на нашем этаже рядом с ординаторской. Он нас, врачей, любил, мы все были молодые, симпатичные. Обеды весёлые были, жили дружно. Михаил Яковлевич симпатизировал Бутейко. В знак этой симпатии Бутейко получил у нас две койки, куда клал самых тяжёлых больных из любого уголка страны. Надо сказать, была ещё одна причина, почему Михаил Яковлевич защищал меня. Дело в том, что мой Ваня занимал должность начальника горфинотдела и щедро финансировал больницу. (Смех.) Михаил Яковлевич гипертоником был. Я предлагала ему лечиться, он отнекивался всё. Потом парализовало его, и он перестал опери-ровать.
Возвращаюсь к астматикам. Внизу у меня лежали женщины, наверху – мужчины. Я делала обход до дежурства и после. Они стали у меня очень хорошо выздоравливать, иногородние астматики. Койки не пустовали (смеётся). Я писала отчёты по каждому больному и отдавала их Константину Павловичу. Он радовался моим успехам. Он же мне и сделал рекламу на весь Союз о том, что в Бердске и в районе не осталось астматиков. С Михаилом Яковлевичем мы решили подарить ему подлинник истории болезни Аси Якуповой. И вот, читая лекции о своём методе, он каждый раз упоминал Асю. Надо вам сказать, что при злокачественной гипертонии больной жил не более полутора лет. Это смертельное заболевание. Абсолютно смертельное. Константин Павлович не интересовался моей методикой лечения. Сам он требовал от больных больших задержек дыхания через силу. Неправильно поступал. Однажды я приехала к нему, у него человек 15 пациентов, он сам вёл занятия. Я определила концентрацию углекислоты у своих больных на капнографе и отпустила их, а сама задержалась. Мне запомнился больной Волков из Воронежа: губы синего цвета, пальцы синие, полный такой, одышка. Тяжёлая форма пневмонии. А Константин Павлович: «Волков! Задержку!» А он дышать не может. Господи, я посмотрела на всё это и подумала: надо это дело прекращать, иначе он умрёт, этот Волков. Он, кстати, на второй день и умер. Как врач я предупредила Константина Павловича, что ему надо чётко определиться с больными, у которых во время дыхательных упражнений возможны обострения лёгочной недостаточности. Лёгочная недостаточность – лёгкие не дышат, забиты мокротой, а он приказывает: не дыши и всё! У него умерло два пациента в лаборатории, один был с инфарктом. Бутейко и ему приказывал: «Ну, давай! Чего только две минуты задержка! Давай три! Давай пять!» Заведующий аптекой у нас был, хороший дядька, тоже умер на тренировках у Бутейко. А каждая смерть – это козырь в руках врагов Бутейко. С больными он вёл себя безобразно.
В 68-м его лабораторию закрыл Мешалкин. Бутейко уехал в Москву к жене. Когда я приезжала в Москву на курсы повышения квалификации, мы с ним писали книжку «Лечение астмы у детей».
В один из моих приездов в Москву произошёл показательный слу-чай. Константина Павловича пригласили в семью академика Блохина Николая Николаевича. У него младшая дочь Лена заболела тяжёлой астмой. Её мужем был художник Иван Николаев, внук Зинаиды Серебряковой. Помните такую? Так вот этот Иван, когда Лена заболела астмой, как бывает в таких случаях, бросил её. Двое детей у них, две девочки, два годика и один годик. Все стены были разрисованы мордашками этих девочек. Ну, Константин Павлович к ним пришёл, Лену послушал и резко сказал: «Бросай курить, не пей, не ешь ничего, не дыши, как паровоз». Через 10 дней ему позвонил Блохин, отругал. Бутейко мне и говорит: «Слушай, съезди к этой Блохиной. (Смех.) Я не могу с ними общаться». Я приехала, конечно. Оказалось, Лена очень симпатичная женщина, бросила курить, научилась тихо дышать. Николай Николаевич ко мне не вышел, он был зол на Бутейко и настроил против него Минздрав. Но когда Лена выздоровела, Николай Николаевич растаял, я приходила, он мне открывал двери, принимал пальто. Потом она встретила молодого человека, вышла замуж, да ещё девочку родила. Надо сказать, все Блохины очень добрые и особенно Ксения Леонидовна, жена Блохина. Я стала у них семейным врачом. О доброте их говорит такой случай. Когда тяжело заболел первый муж Лены Николаев, она позвонила мне: «Лидия Александровна, Иван умирает, у него давление, стенокардия, его кладут в стационар, он не хочет, в общем, помогите». Я сказала: «Чего ты просишь? Он же бросил тебя». «Да ладно». (Смех.) Один курс лечения он прошёл у меня в Воскресенске, а потом – на дому. У него во втором браке девочка родилась, красивая, вся в маму, жена очень красивая. Она тоже заболела астмой, и я тоже её вылечила. Вот так и с Николаевым я подружилась. Он подарил мне картину, которую я отдала Анатолию Васильевичу. Анатолий Васильевич участвовал в лечении Николаева.
В Москве Константин Павлович добился разрешения апробировать свою методику в Морозовской больнице на группе диабетиков, ребятишек. Без всякой беседы, без всякой подготовки отменил всем инсулин и приказал делать дыхательные упражнения. Один ребёнок умер от комы. Хоть бы меня позвал! Я уж как-нибудь выкрутилась, спасла бы ребёнка. И диету подкорректировала бы. В общем, апробация провалилась. Понятно, что Минздрав такие промахи Бутейко не прощал. А ошибался он часто. Мешал ему работать его невозможный характер. Второй раз ему разрешили апробировать метод в Русаковской больнице на детях с анемией. В этот раз я была рядом, мы вместе смотрели анализы и добились того, что дети, которые копили углекислоту, уже не впадали в обморок. У всех пациентов по мере увеличения паузы в дыхании уменьшалось ко-личество старых эритроцитов. Он был уверен, что углекислота молодит мембраны эритроцитов.
А сегодня вы слушали Малахова? Как жаль, что пропустили. При-гласили на передачу женщину. В 66 лет она заболела атеросклерозом, гипертонией, инфаркт был, в общем, тяжело состарилась. И стала заниматься методикой дыхания по Бутейко. Овладела в совершенстве и выздоровела. Она пошла дальше – взяла йогу. Такое демонстрировала! 90-летняя, каталась на велосипеде, дышала совершенно незаметно. Дыхательные упражнения по Бутейко делает примерно 30 раз в день. Лёгкая, худенькая, показывала всё, что она может, а в конце – стойка на голове. Она так быстро встала на голову, что Малахов испугался, боялся, свернёт шею. (Смех.) Интенсивно 30 раз выдыхает из легких всё, что есть. А мы тоже выдыхаем, да? Когда надо - в мешочек. Не забыли? Но бабулей я была поражена – в 90 лет человек стоял на голове! То есть она ещё раз подтвердила, что Бутейко - величайший учёный. Что удивительно, Малахов ни разу не произнёс фамилию Бутейко.
Из бабуль ещё замечательная – Окуневская. Известная актриса, знаете. Сидела в лагере. Пришла ко мне, когда ей было уже много лет. Пришла, повязанная платочком, видимо, для того, чтобы не узнали на улице. Абсолютно здоровая, абсолютно. Она очень хотела овладеть методом Бутейко, ну, и я её обучила. Она рассказала, как тяжело ей было в лагере, приходилось таскать брёвна. Человек пять на бревно, и тащили. Она не досидела своего срока, отпустили раньше.
С.В.: Она умерла недавно, великолепно выглядела.
Л.А.: Красивая. Она голодала по неделе каждый квартал. Говорила, ей там этот голод помогал, после голода повышалась выносливость. Кого-то били там, тех, кто не выполнял норму, а она, говорила, отделывалась другим - мужчин любила. И у Берии была любовницей (смеётся). Вот такая она была.
Г.Г.: Как вы относитесь к Малахову?
Л.А.: Он делает полезное дело – заставляет людей серьёзно относиться к своему здоровью. Он добрый и нужный человек.
Г.Г.: Мои знакомые в Киеве выжили благодаря его книжкам. Супруги. Вылечили себя и взрослую дочь. После инсульта у неё образовалась гематома в головном мозге. Врачи предлагали операцию. Они отказались. Она голодала, чистила печень и на голову прикладывала из упаренной урины компресс. Выздоро-вела.
Л.А.: Конечно. Я говорила Бутейко: «Ну что вы зациклились на астме? Уже победили её. Давайте займёмся другой проблемой, хотя бы онкологией». Он ничего не хотел. Астмой! Астмой! Но он понимал значение углекислоты для иммунитета. Понимал, что при наличии нормальной концентрации угольной кислоты клетки крови молодеют, работают нормально.
Г.Г.: А как вы относитесь к Стрельниковой?
Л.А.: К сожалению, она получила право лечить астму. От неё ко мне поступали такие больные, что я с трудом с ними справлялась.
Г.Г.: Этим всё сказано.
Л.А.: Я с ней лично знакома, беседовала. Александра Николаевна никак не могла понять, что астматики выздоравливают только от лёгочного воздуха, а от атмосферного они заболевают. Если человек глубоко дышит, он хрипнет, кашляет, ловит бегемотов из воздуха. А у неё - вдох-выдох, и астматики замертво падают. Нельзя этого делать!
Одно упражнение у неё ценное, я вам о нём говорила и показыва-ла. Его вам надо усвоить.
Ещё что я хотела сказать о Бутейко. Он не понимал, как я лечила больных. Не хотел понимать. Видел, что я лечила в комплексе с голоданием, говорил раздражённо: «Зачем ты путаешь метод и голодание? Лечи одним!» Я говорила: «Не могу лечить одним, не могу. У меня тяжёлые больные». Когда он окончательно перебрался в Москву, он очень сдал. Горделивая походка исчезла, осунулся, сильно потерял во внешности. Конечно, во многом он сам виноват, что его открытие не получило должного признания. Сейчас и имя его редко кто вспоминает. Не зная Бутейко, разве я бы научилась так лечить больных? Конечно, нет.
В методе Бутейко важно понять, что во время задержки дыха-ния из мусора, который содержится в крови, делается свой кислород. Для своей жизнедеятельности мы ничего не берём извне, у нас система саморегулирующая.
Г.Г.:  Но мы же дышим воздухом, лёгкие работают. Для чего они работают?
Л.А.: Как это мы дышим воздухом?! Мы ничего не поглощаем из воздуха. Мы просто в него помещены. Как младенец в околоплод-ные воды. Я же вам говорила, что атмосферный воздух содержит 21% кислорода, практически 0% углекислого газа и 79% азота. В лёгких воздух содержит 13.6% кислорода, зато 6.5% углекислого газа и 79% азота. Разница колоссальная. Атмосферный воздух для нас смертелен. Поэтому организм изо всех сил сопротивля-ется: он сначала зажимает бронхи, чтобы мы не дышали, суживает сосуды, чтобы наша кровь меньше контактировала с лёгкими, чтобы не было перенасыщения этим воздухом. В воздухе СО2 нет и наступает смерть, если сам организм не будет его вырабатывать. Углекислоты должно быть 6.5%; от трахеи до бронхов воздух не должен вентилироваться, это как воздух между стёклами. Этот воздух - наша заслонка от агрессивной внешней среды, он не колеблется, неподвижен. В медицине это пространство названо мёртвым. Теперь вы понимаете, почему дышать глубоко нельзя. При глубоком дыхании мёртвое пространство разрушается, а вместе с ним и весь организм. И тем не менее до сих пор пропагандируется глубокое дыхание в различных гимнастиках, включая лечебные, как у Малахова или у той же Стрельниковой. У них правильное дыхание – это когда грудь колесом ходит. Вдохи-выдохи разрушают мёртвое пространство, и начинаются воспалительные процессы, начинаются спазмы бронхов, внедряются в кровь все крокодилы, что в воздухе носятся. То есть наступает хроника. Да и сам организм видит, что человек не бережёт лёгкие, дышит, как паровоз, и начинает замещать лёгочную ткань соединительной. И человек получает пневмосклероз. У меня лечился ребёнок пятилетний с лёгкими старика. Сначала организм забивает лёгкие мокротой, потом уничтожает эти пузырьки, и появляется пневмосклероз.
Г.Г.: При астме мёртвого пространства нет вообще?
Л.А.: Нет. Оно вентилируется полностью. Бронхи зажимаются. Сколько ни говори пациентам, не слушают. Я давала им три дня срок, в течение которого решала, брать на лечение или нет.

10.11.
(Присутствует Сергей, бывший пациент, лет 30 ему.)
Л.А.: Продолжим о Бутейко. Я могу о нём говорить бесконечно.
С.В.: Понятно, Лидия Александровна. (Смех.)
Л.А.: Когда я была в Москве на курсах повышения, Бутейко напра-вил меня к одному пациенту. При этом сказал: «Я не хочу ехать к нему, он безнадёжен. Съезди так, для отвода глаз, посмотри дачу, а за него не берись. Лишние хлопоты». Я приехала, он оказался таким симпатичным, умным дядечкой, глаза большие, горят. Михаил Петрович звали его. «Лидия Александровна, - сказал он мне, - я жить хочу, помогите, нечем дышать». В аптеке купила простатин, вены у него хорошие, стала вводить, ограничила еду - по 100 г через два часа. Выглядел он скелетом, кожа и кости, и дышал, как паровоз. Кашами и уколами я более-менее поставила его на ноги. И когда я собралась возвращаться в Сибирь, он попросил меня взять его с собой, чтобы продолжить лечение в Бердске. Что делать? У меня строгий муж, ворчливая свекровь, кроме того, у нас жил мой брат. Но отказать ему не смогла. Решила положить его в нашу больницу, главврач хороший. Привезла еле живого; свекровь поглядела и сказала: «Кого ты привезла? Он же  умрёт завтра». Положила его в гостиной на диван, брат - на раскладушке. Ночью я каждый час вставала, подходила, слушала – дышит или нет. Он упорно просился на голодание. Посоветоваться не с кем, но решилась на свой страх и риск. На даче у нас росла морковь, без ядохимикатов, он пил мор-ковно-яблочный сок и дышал по Бутейко. И, представляете, научился делать пятиминутные задержки дыхания! Вот сидит, щёки надует и долго может не дышать. Стоит только ему полчасика не подышать в пакет, у него опять приступ. Почему приступ? В крови у него достаточно углекислоты, но она не поступала в альвеолы, потому что они были запаяны. Лёгочная дистония. Вот он полчаса подышит, потом пятиминутную паузу сделает, потом опять. Он у меня с пятью минутами чемпионом был. Вернулся в Москву. С этой паузой он жил ещё 14 лет. Умер в 78 лет вполне работоспособным. И писал мне новогодние открытки, красиво писал, роскошный почерк. Мы сделали ему снимки лёгких, один – до лечения по Бутейко, другой – после. Колоссальная разница! Склероз рассосался. А у нас в книгах везде написано: пневмосклероз – необратимое состояние. Ничего необратимого нет в человеке, запомните. Надо просто создать условия для выздоровления. А условия сводятся к тому, чтобы прежде всего не терять свою углекислоту. Она же выделяется только через лёгкие. Надо дышать всегда незаметно. А маленькие паузы мы делаем для того, чтобы эритроциты зарядить и чтобы из мусора нашего, из отходов пищи сделать новый кислород. Мы знаем, две трети его идёт на окисление пищи, половина оставшейся части идёт на поддержание температуры нашего тела, остальная часть идёт на кровь.
Г.Г.: Лидия Александровна, в Бердске у вас какая должность была?
Л.А.: Кем я только не была, не знали, куда меня сунуть. В послед-нее время была главным инструктором по формированию медицинских кадров.
Г.Г.: А начинали терапевтом?
Л.А.: Да я вообще терапевт. Я никогда не прекращала терапевтическую работу. На половине ставки в больнице значилась. Но так как я ещё и гематолог, то вся гематологическая служба держалась на мне. Ну и параллельно я вела до двадцати больных в стационаре. Благодаря Михаилу Яковлевичу.
Скажу вам, очень важно не засорять лёгкие. Вот вскрываешь москвича, у него лёгкие чёрные, чёрного цвета. Сажа в альвеолах. Если лёгкие вот так растянуть, пузырьки расправить, получится 100 квадратных метров, площадь-то какая! А стенка лёгочного пузырька является стенкой лёгочного капилляра. Это значит, что мы с улицей граничим ста квадратными метрами крови. Поэтому не удивительно, почему у москвичей такие лёгкие. Кроме этого, Москва стала увлекаться заливками антибиотиков, заливают прямо в бронхи, и больные умирают. В общем, страшное дело. Страшное совершенно. Нашли новый способ убивать астматиков, а ведь среди них дети. Мне так было больно, я даже плакала. Но продолжала работать, работала много, чтобы доказать, что астма излечима только методом Бутейко. Он прост по идее-то, но не прост в освоении. Константин Павлович при первой встрече сказал мне, что я глубоко дышу. Что случилось со мной, спросил. Я рассказала ему про оккупацию. И с его помощью сразу взяла на контроль своё дыхание. В то время я постоянно кашляла и болела бесконечными простудами, жуткое дело было. Таким же больным из оккупации вышел и мой братик, который на два года моложе меня. Борис. К тому же он рано стал ещё и курить. Два года назад он чуть не умер, я с трудом его вытащила из могилы, с трудом, просто с трудом, докашлялся до астмы. Он подчинился мне, бросил курить, познакомился глубже с Бутейко, и сейчас это нормальный, трудоспособный мужичок, ходит без одышки. 
Так вот, эти заливки антибиотиками продолжаются до сих пор. По-этому, если кто из вас увидит астматика, немедленно приглашайте к нам. Врагом Бутейко был, да и остался Чучалин. Изобрёл ингаляторы мощные, под большим давлением вводит их в лёгкие. Я ходила на его лекции. Подкупает какой-то интеллигентностью и показной заботой об астматиках. Подаёт надежду. Я всю жизнь свою положу, говорил, чтобы ещё что-то придумать! А его наука только вокруг гормонов. Доставлять гормоны прямо в лёгкие. Однажды я как ученица Бутейко получила приглашение проконсультировать одну девочку в Морозовской больнице. То, что я увидела, меня прямо подкосило. В маленькой, меньше моей кухни, палате лежала одинна-дцатилетняя девочка. В статусе. Одышка. И руки, и ноги, рёбра – всё поломано, вся отёчная. Мешок с водой и костями. Сердце не прослушивалось. У этой девочки головка только сохранилась. Она умирала. Глазки, в которые невозможно смотреть. Меня позвали, не знаю зачем, я ничего не могла поделать. А рядом сидела мама. Вся нафуфыренная, накрашенная, снимала бигуди, причёсывалась. На меня такое произвело впечатление эта мамаша, что я чуть в обморок не упала. Я спросила: «Вы мама?» «Да, мама».  «Кто вас вёл? Кто лечил?» «Мы лечились у самого профессора Чучалина», - с гордостью сказала она. Я попросила историю. Четыре года этой истории, четыре года девочка из чучалинской больницы не вылезала. Читаю запись Чучалина: немедленно гормоны; внутривенно преднизолон капельно; таблетки увеличивать от одной до десяти. И так далее. Он консультировал её долго, месяца три-четыре, а в конце пишет: больше на консультацию меня не вызывать. С этого времени я Чучалина за врача не признаю. Болеют астмой дети, молодые люди. Он их всех превращает в трупы, всех абсолютно. Иногда я его вижу в телевизоре, он не меняется, всё такой же лощёный, са-моуверенный, облачённый именем, званиями. Мировая величина. Приходилось мне и других больных от Чучалина консультировать, и все они на моём лечении выздоравливали, без гормонов. По-моему, гормоны сейчас взяты на вооружение всеми. Любая патология, суставы ли болят, лёгкие ли болят - гормоны, гормоны, гормоны. Вот эта беда теперь не скоро изживётся. Нашему обществу не угрожает здоровье, мы будем болеть с детства до смерти.
Сергей: Я одну дозу у Чучалина схватил, так чуть не помер, а он - десять!
Л.А.: Да, Серёжа пострадал от этого Чучалина. Сразу ему 90 таблеток преднизолона влили! Ну что это такое? Хорошо, что он умным оказался, сбежал оттуда. А то и не знаю, что бы с ним было.
Сергей: Инвалид бы был или помер.
Л.А.: Я рассказывала, Константина Павловича пригласил в свой кардиологический институт в Академгородке Мешалкин. Мешалкин пытался лечить бронхиальную астму хирургическим путем, но получал 70% смертности. А буквально за стенкой мы с Бутейко в его лаборатории за три дня снимали спазм и за 30 дней вылечивали любую стадию астмы у больных. Академик убивал пациентов, и начальство на это смотрело нормально. А Бутейко стали запрещать лечить. Такого насмотрелась я и наслушалась у этих учёных, столько лжи и предательства! Ни о какой настоящей дружбе и преданности у них не может быть и речи.
Г.Г.: Лидия Александровна, а как сложились научные дела у Бутейко, когда он перебрался в Москву в 68-м?
Л.А.: Никак. Его не принимал министр. Бутейко был безработным. И умер безработным. Конечно, во многом он и сам был виноват. Ну, разве можно на весь Союз кричать: «Я самый лучший, я самый великий! Мне Нобелевская премия положена! Мне! Мне!» (Смеётся.)
Г.Г.: Он так и говорил о Нобелевской премии?
Л.А.: Да. Я тоже думаю, что ему надо было дать эту премию, но попробуй, достучись. Вот второй ещё был великий учёный, с которым я встречалась. Фамилию его вы знаете по бальзаму, который продаётся в любой аптеке.  Он жил в Москве примерно в то же время, что и Бутейко. Виталий Васильевич Караваев лечил рак. Вот ему бы я тоже дала Нобелевскую премию. Его тоже преследовали всю жизнь. Он великий учёный, хотя никакого медицинского образования не имел. Народный целитель. Он такой же великий, как Бройс в Австрии. Бройс не врач по образованию, но создал такую медицину, что вылечивает раковых больных соками и травами. Человек достиг вершин само-образованием.
Г.Г.: А что научного было в методах лечения Караваева?
Л.А.: Он раскрыл главное патогенетическое звено, а именно то, что при раке организм закисляется. Отсюда его зубной порошок, такая еда и заткнутый нос, йога. Он йогу применял, а я - метод Бутейко. Если  показатель рH нормальный, то и рака не будет. Бутейко и он пришли разными путями к одному, к нормализации кислотно-щелочного равновесия. У здорового человека оно должно быть слабощелочным. И в этом статусе к человеку никакой рак не пристанет! Рак живёт только в кислой среде, поэтому столько методов лечения рака в народной медицине - и керосин, и щёлок березовый, и сода.

11.11.
Л.А.: Для начала вы должны хорошо осознать, что никакое заболевание без метода Бутейко не вылечишь. Никакое.
Когда я окончила институт, классификации заболеваний лёгких не было. Ставили диагноз по-разному, кто - хроническая пневмония, кто - абсцесс, кто как. Я приняла американскую классификацию, она угодила мне. Я по ней работаю до сих пор. Первая стадия болезни лёгких - мало углекислого газа, называется гипокапния. На этой стадии поступают ко мне, как правило, молодые астматики. У них всё здорово, и анализы крови нормальные, и анализы мочи нормальные, и рентген нормальный, всё нормально, только - задыхаются. А задыхаются потому, что на уровне альвеол углекислого газа меньше 4,5%. Норма 6,5 %.
Этот железный закон физиологии открыл Бутейко: тонус бронхиол зависит от содержания углекислоты в альвеолах. Если её мало, начинается бронхоспазм, астма. Знание этой причины позволяет легко лечить болезнь. Надо накопить углекислоту. С этой целью надо  уменьшить дыхание, не делать глубоких вдохов, делать много пауз, есть пищу, которая при усвоении не требует большого количества кислорода. Яблоки, бананы, киви, овощи, каши. Убрать белковые продукты. В дыхательном отношении белки практически не дают углекислого газа, а берут много кислорода. И я ставила диагноз: хроническая пневмония, если у пациента насморк, лёгочная недостаточность, когда он постоянно держит платок около носа.
Вторая стадия - когда мало кислорода и углекислого газа уже в крови. Это проявляется в одышке. А СО2 сколько в крови, столько и в лёгких. СО2  диффузен, более проницаем, чем О2 в 30 раз.
Третья стадия - много СО2 в крови, мало в лёгких. Это случается, когда организм начинает склерозирование лёгочных пузырьков. В результате углекислота не может проникнуть в альвеолы; и больной задыхается даже в покое. Такие больные сине-зелёные, у них ногти синие, руки горячие, непрерывные приступы удушья, потому что углекислота не поступает из крови в лёгкие. Константин Павлович это всё игнорировал, а мне эта классификация помогала правильно ставить диагноз больному и эффективно лечить. Когда ко мне приходил больной с синими губами, синими руками, с приступами удушья, я уже знала, что у него лёгких нет, он, как рыба, выброшенная на лёд. Лёгкие съедены иммунитетом. Защитой.
В крови у нас работают четыре буферные системы. Буферные системы не дают организму закислиться и защелочиться, поддерживают рН крови в норме – примерно 7.40. И в этом плане огромное значение имеет бикарбонатный буфер.  Решающую роль в нём играет углекислота. С потерей углекислого газа мы теряем и этот буфер. Этот буфер нами управляемый. Второй буфер - гемоглобиновый. Разрушение гемоглобинового буфера приводит к уменьшению гемоглобина в крови. Третий буфер – аминокислотный, или - белковый. Четвертый - клеточный. В клетке работает фосфор. Если в клетке имеет место ацидоз, нужно обязательно открывать там атомный реактор, иначе клетка погибнет. Так оно и бывает. Гибнут клетки от ацидоза, от переокисления. Гибнет гемоглобин.
Г.Г.: То есть потеря углекислого газа приводит к переокислению?
Л.А.: Да. Заслуга Константина Павловича заключается ещё в том, что мы теперь можем измерить у себя уровень углекислоты по за-держке дыхания. По контрольной паузе. Паузе в 60 секунд соответствует содержание СО2 в крови 6.5%. Это - норма. Паузе в 50 секунд – 6%, 40-45 секунд - 5.5%. При 5.5% СО2 в крови возникает латентная, то есть скрытая форма различных болезней. Контрольной паузе в 30 секунд соответствует 5% СО2 в крови, 20 секунд – 4.5%. Меньше 20 секунд – означает, что человек хронически больной, без конца простывает. 3% углекислоты – это смерть.
Самую большую пользу из трав при ацидозе даёт зверобой. Вот пить его надо и пить. Караваев кашу варил на зверобое. Дальше он уделял большое внимание физической нагрузке. Это правильно. А затыкание носа? Не знаю. Он не знаком был с методом Бутейко, а я ему не могла это передать, он не слушал, такой был своеобразный, и потом я его боялась.
Г.Г.: Ртом дышал?
Л.А.: Нет, он одну ноздрю затыкал, а другой дышал. У Караваева выздоравливали все. У него диагностика была чисто визуальная. А у Константина Павловича всё было поставлено научно. Вот его  лаборатория в Академгородке была в два раза длиннее этой ком-наты и в два раза шире. Во всю длину стоял стол, на который мы укладывали четырёх человек для эксперимента. Капнографом определяли содержание углекислоты, снимали электрокардиограмму, энцефалограмму, венограмму в ногах. Все «граммы» делались  одновременно в соответствии с заданием. Например: дышать чаще и глубже; пациент выдыхал всю углекислоту, сосуды мозга молниеносно сжимались, сосуды сердца на ЭКГ сжимались - налицо были показатели. Глубоко надышавшись, человек не мог даже чуть задержать дыхание, ему не хватало кислорода.
Расскажу, как с Троицкой Александрой Сергеевной я познакоми-лась. В 1968 году меня пригласил в Новосибирск один больной астмой; он играл в оркестре театра оперы и балета.  Я прямо удивляюсь, как я всё успевала тогда: на две ставки работала, ездила то в Новосибирск, то в Академгородок. Дом, в котором жил этот музыкант, очень впечатлил - с вестибюлями, много стекла, мрамора, цветов. Под стать и квартира у больного - большая, роскошно обставленная. Сам же он, несчастный, лежал, задыхался. Ну, за три секунды приступ я сняла, и мы разговорились. У него густые курчавые волосы, правильные черты лица, понравился мне. За чаем для анамнеза расспросила его, чем болел раньше, и он сказал, что у него был рак печени. Я удивилась: «Как был? А сейчас?» «Сейчас я выздоровел», - ответил он. Я, поражённая, не поверила: «Как выздоровели?! Такого же не бывает!» Он улыбнулся и сказал: «Я лечился у Троицкой Александры Сергеёвны в Калуге». «Ой! – сказала. – Вы мне дадите её координаты?»  Он дал мне её телефон и адрес. Я приехала домой, это было летом, и сразу к телефону. Она взяла трубку, я представилась и сказала, кто мне дал её телефон и что он шлёт ей привет. Она: «Господи, а я жду от него письма. Как он себя чувствует?» Я успокоила её – здоров, сейчас работаю с ним, у него астма и пообещала выслать ей результаты анализов. И я спросила, можно ли к ней приехать, чтобы научиться лечить рак. Она: «Пожалуйста, пожалуйста. А ты Блохина не боишься?» Она сразу на «ты» перешла. Я: «А что мне его бояться-то, Блохина?» Она: «Он приходил ко мне и требовал, чтобы я взяла его в соавторы. Я тебе всё расскажу при встрече». Зимой я приехала в Москву с главной целью попасть в Калугу. Александра Сергеевна предупреждала меня, что ждёт результаты апробации своего метода у Блохина. Я приехала в Москву, и мне показывают «Правду», где на первой странице была помещена разгромная статья Блохина, сводящаяся к тому, что Троицкая - шарлатанка. Апробация якобы дала отрицательные результаты. Мне так тяжело было. Я позвонила Александре Сергеевне, мужской голос ответил: «Александра Сергеевна подойти не может, она больна». Один из моих знакомых ездил к Троицкой, но его не допустили к ней. Она находилась под домашним арестом. Сказал, что его чуть в милицию не забрали. Так я её и не увидела. Со своей методикой она познакомила меня в письме. Методика для меня оказалась неприемлемой.
На все свои деньги она содержала собак, крупных дворняг. У ракового больного она брала кровь и заражала ею собаку. Через месяц у собаки вся кровь бралась, вся абсолютно и прогонялась на центрифуге, чтобы отделить кровяные шарики от сыворотки. И вот эту, взятую у собаки сыворотку, она вводила внутримышечно больному ежедневно в течение 30 дней. Таким вот образом она вылечила от рака моего больного в Новосибирске. После этих репрессий Троицкая вскоре умерла. Но у неё остались друзья, последователи, они продолжали лечить, сначала подпольно, потом, когда Блохин умер, когда пришла перестройка, лечили уже открыто. Во всяком случае, пациентам, которые поступали ко мне после химии и лучевой, после моего лечения я рекомендовала провести курс лечения ещё и в Калуге по методу Троицкой. То есть пациентам с метастазами.
Насколько я знаю, этот центр Троицкой до сих пор существует, а самое главное - помогает людям.
В один из моих приездов в Москву я спрашивала Константина Павловича, почему он не возьмётся за рак. Ведь ясно, что рак - болезнь мембран. А мембраны нуждаются в углекислоте. Он признался, что постоянно думает о патогенезе рака, что он близок к его пониманию.
В свои приезды в Москву через своих друзей я знакомилась с вра-чами, которые подпольно лечили рак. После всех этих визитов я задумалась над раком очень серьёзно, моя голова трескалась от мыслей. В их вакцинах присутствовал альбумин и все другие белки, в том числе антитела, необходимые больному. В этом смысл их лечения.
Были у нас замечательные изобретатели Геллер, Хинт и другие, их препаратами я пользовалась при лечении своих пациентов. Всех преследовали. Сколько бы они могли сделать для людей, если бы им не мешали! Я не такой величины, как они, но всё равно у меня хорошие результаты. Минздрав мог бы послушать меня, спросить: «Лидия Александровна, как вы лечите? Что такое рак, по-вашему?» Нет, увидели мои результаты, испугались, закрыли наш центр в Воскресенске. Геннадий Геннадьевич прослушает и напишет книжку для всех, правда? Напишет о том, что рак - ничего страшного, обыкновенная болезнь.
С иммунитетом, дорогие мои, происходят удивительные, необъяс-нимые вещи. Не всегда трагические для организма. Вот какой слу-чай произошёл в моей ранней медицинской практике. Я была фельдшером, голова пустая - само собой понятно. Поставили руководить сельской участковой больницей. Двадцать восемь человек персонала, подсобное хозяйство, в общем, лечили. Лечила я по справочнику. Открывала, смотрела и точно выполняла. И вот в палату ко мне поступил юноша, мне ровесник, звали Серёжей, симпатичный такой, с одышкой, дышит, как паровозик, жёлтого цвета, печень большая. А ко мне в больницу списывали больных, как в хоспис, на смерть, вот. Делая обход, я задерживалась у Серёжи. Мне так было его жалко, сердце прямо разрывалось, он умирал на моих глазах. Ну, очень жалко было. И я ничем помочь ему не могла. И вот однажды он мне сказал: «Лидия Александровна, выпишите меня домой, я дома буду умирать». Я выписала его, поплакала. Меня мучила моя беспомощность. Я и в институт пошла, чтобы чему-то научиться. Выписала я его примерно осенью, а весной, как всегда, на вы-ходные пошла к маме в нашу деревню. Дорога непроезжая, можно только пешком. 17 километров до райцентра, и от райцентра ещё семь километров. И вот пришла в райцентр, а там я всегда заходила в столовую, ела, отдыхала, а потом шла к маме. И в этот раз иду в столовую и вдруг слышу: «Лидия Александровна! Лидия Александровна!» Я оглядываюсь и не верю своим глазам - бежит Серёжа, тот самый Серёжа. Я: «Серёжа, это ты?!» Он: «Я! Никто не верит, что я живой». (Смеётся.) Я: «Расскажи, что с тобой случилось?» Он: «А - ничего. Как вы меня выписали, я уже, значит, стал готовиться к смерти. Пришла ко мне проститься девушка. Я влюбился, и она в меня влюбилась. Мы поженились. Вот и всё. Я выздоровел». Видите, что делает любовь.

2007 г.

08.01.
(Присутствует Наташа, пациентка.)
Л.А.: Раньше, когда не было лечения, не было Чучалина, астматики не умирали, они мучились, грелись на печке под тулупом. Ну, была сильная одышка, сдерживались сами по себе и выздоравливали, особенно в деревне. Ну а что – одышка? На печке прогреется – если не проходило совсем, то значительно легчало. Действительно, повышение температуры вызывает быстрый подъём углекислого газа в крови. Поэтому, когда я стала работать с тяжёлыми, усложнёнными формами астмы с Константином Павловичем и приводили больных ко мне в статусе, то есть когда вот-вот смерть, а реанимации ещё не было, конечно, я повышала температуру. Для этого я делала молоко в вену таким больным. Кипятила молоко, колола в вену, температура сразу до 40, снимался спазм, мои больные оживали. Вот даже к таким мерам прибегала. А так температуру поднимала внутримышечно.
Метод Бутейко – это ведь целая наука. Сегодня мы посмотрим, что делает Бутейко в крови. Почему нужна в крови углекислота? И почему без неё в организме развивается всякий хаос? Сердечно-сосудистая система входит в состав дыхательной и называется она системой транспорта газов. Транспорта кислорода, углекислого газа и азота. То есть в дыхательную систему входят сердце и сосуды.
Ну-ка давайте все вместе сделаем упражнение по Стрельниковой – 16 выдохов. (Делаем.) Это начало. А потом можно 32 раза. Вот Света сделала только пять. Мало. Давайте снова. Не дышите и – выдыхаем. (Выдыхаем.)
Наташа: Я свободно делаю!
Л.А.: (Светлане Владимировне) А ты что так?
Г.Г.: У неё бронхит. Простыла.
Л.А.:  Всё равно при простуде надо так дышать.
А мысль нам дана - такая живая, такая сильная! Только мы направляем её не в то русло. Я понимаю, когда человек сильно болен, как Наташа. А когда нет болезни, а мысль всё равно: «А вдруг у меня рак! А вдруг у меня рак!» Ну и начинается мысленный призыв к негативной ситуации. Она нам не нужна, не нужна негативная, негатив надо убирать,  разбрасывать.
Так вот, дорогие, помните всегда, что требуется от метода Бутейко для вас - это не делать вдохов. Причём в покое вы все дышите прилично, но проследите за дыханием при физической нагрузке, потому что физическая нагрузка неадекватно усиливает дыхание, тут нужно подключать наши клеточки.
Самым бестолковым, типа Наташи и Светы (смех), я дам 72 часа времени на то, чтобы они овладели первым этапом дыхания. Для этого они должны не пить, не есть трое суток и не спать. 72 часа в условиях тишины, в условиях отсутствия телефонных разговоров, то есть они должны строго следить за дыханием, перебинтовав себе грудь. На ночь можно уснуть за столом, но не обязательно, кто-то должен караулить. Ну, мужья будут вас караулить. После этих 72 часов к вам придёт благо, дыхание нормализуется, оно станет таким, когда вас родила мама. Нормальным. 72 часа строгого контроля.
С.В.: Чем бинтоваться? Эластичным?
Л.А.: Эластичным можно, да.
В Сибири в одном рабочем посёлке меня пригласили к девочке пя-ти лет. Лежала в постели, читала газету «Правда». Оказалось, с трёх лет сочиняла стихи. У неё была астма с рождения. Залечили антибиотиками, уже не вставала. Я перевязала ей грудь и наказала матери караулить дыхание 72 часа. Стала здоровой. Вышло из неё с горшок мокроты.
Наш организм сам для себя делает кислород и углекислоту. Сам делает! Самодостаточная система. Мы должны жить так, чтобы не допускать отклонений рН от нормы. Но мы же бестолко-вые - едим что попало, дышим как попало, не любим свой организм. А есть ещё дурочки, которые от несчастной любви пьют эссенцию, я таких возвращала к жизни. А мужчины пьют литрами водку, она тоже даёт ацидоз. Они не знают и не хотят знать, каким уникальным организмом наградила нас природа. В каждой клетке его – такие чудеса! И всё это так красиво, так живуче, на сто раз подстраховано, а мы болеем. Ну, куда это годится!? Должна вам попутно сказать, что старость лечить очень трудно. Надо начинать её лечить вовремя, в вашем возрасте, а я ждала, ждала до 75 лет и вот спохватилась…
Для того чтобы величина рН не сдвинулась, природа в нашей крови создала буферные системы. Я говорила о них. Бикарбонатный подвластен нам. Сердце – это комок нитей и сосудов. Сосудами у нас больше всего обеспечены сердце и желудок. В сердце сосуды есть и большие, и маленькие, всякие. Так вот, когда СО2 мало в крови, то сосуды суживаются и плохо питают сердце, то есть СО2 действует непосредственно на стенки сосудов, СО2 – главный регулятор тонуса сосудов. Чем больше СО2, тем шире сосуды, и - наоборот. Я лечила всяких стенокардиков, вот один был у меня, профессор по экономике. Его не брали на операцию, потому что у него было плохое сердце. Я восстановила ему, он умный очень, восстановила коллатерали, мелкие сосуды. Потом, когда немцы сделали ему шунтирование, они удивились: «У вас такие коллатерали! Что вы делали?» Он ответил: «Я владею методом Бутейко».
Значит, на сосуды углекислота действует расширяюще. Если в сосудах кишечных петель мало СО2, то они суживаются, кишки голодают, они нетерпеливы и сразу заболят, начнутся колики кишечные. С протоками желчного пузыря и печени происходит то же самое. Везде гладкая мускулатура, и всё работает на углекислоте.
У нас две мускулатуры.  Поперечно-полосатая, с помощью которой мы работаем физически, и гладкая, которая нам не подвластна. Так вот, вся мускулатура работает на СО2, но только  поперечно-полосатая делает её, углекислоту. Клетки наших мышц снабжены атомным реактором, циклом Кребса. Вот, когда мы начинаем работать, или в динамике или в статике, то эти реакторы сразу раскрываются и начинают сжигать всякие шлаки и давать много углекислого газа. И гладкая мускулатура тут же питается этой углекислотой.
А медицина вся сейчас расчленена. Ну, кому скажи, что желчный пузырь, камни можно вылечить по Бутейко? Скажут: чокнутый. А ведь это так! Вы должны познать всю глубину метода. Мы ещё об-ратимся к мозгу. Там всё по-другому, в мозгу-то. И в печени всё по-другому. Я ещё буду говорить об этих важнейших структурах.
Ну как? Бутейко вам кажется великим?
Г.Г.: Всё гениальное – просто. Мне кажется, это выражение можно отнести к его открытию.
Наташа: Врачи удивились, что я после операции десять лет к ним не обращалась.
Л.А.: Ты у меня героическая личность.
Наташа: Моё выздоровление они приписали на свой счёт – так хорошо, дескать, сделали операцию. Случается же и у них, что выживают. А я им говорила, что лечилась у врача.
Л.А.: Пусть они думают что хотят, а мы будем здоровыми без их участия.
Наташа: Потому что к ним ходить – такая пытка! Представляете, врач, хирург, профессор, кафедрой руководит, когда к нему прихо-дишь, он на тебя не смотрит, он даже на снимок опухоли не смот-рит, ему подавайте описание. И это врач, который делал у меня операцию на лёгких. «Нет описания – тогда смотреть не буду!» Потом говорит: «У вас всё очень сложно и вообще делайте химиотерапию, потом - облучение, потом, может, снова операцию. Ну ладно, идите». (Смех.)
Л.А.: Ну, она артистка, может изобразить.
Наташа: Так и было, Лидия Александровна! Но я же не Анна Каре-нина – сразу под поезд бросаться. (Смех.) Привела я сестру свою к гинекологу. Вышла от него с такими глазами – сразу под нож! А ей-то 40 лет всего. Они смотрят на нас, как на козявок.  А он Герцена возглавляет.
Л.А.: Я знаю, они заняли все посты.
Наташа: Моя врач сказала: «Да, с ним что-то произошло, он берётся, но как берётся? Берётся только за то, чтобы ему уже чистенькое дали. Он так и карьеру делал. Чтобы ему вылизать и всё подать на блюдечке с голубой каёмочкой».
С.В.: Я вспомнила старую шутку. Сидят два пожилых врача и один говорит: вчера ко мне пришёл пациент, по анализам он должен был 10 лет назад умереть. Второй: ты знаешь, когда человек захочет жить, медицина бессильна. (Смех.)
Л.А.: Наташа, мы договорились: десять дней будешь приходить ко мне. А потом посмотрим. Сейчас с тобой будем расставаться, они уколы альбумина делают. Омолаживаются.
Геннадий Геннадьевич, о вашей племяннице, которая в Братске живёт, - надо её привезти сюда. Или по телефону. Я по телефону многих астматиков лечила. Астма – простая болезнь, исправил дыхание и всё, не надо никаких лекарств. И держать психику под контролем, не вступать в конфликтные ситуации.
Перед вашим приходом мне позвонила актриса Таганского театра. Забыла фамилию. Вот эта Наташенька, значит, десять лет назад заболела раком кишечника. Её разрезали и зашили. Онкологи умыли руки. Но она живёт и здравствует, работает. Сегодня приедет. Это красивая молодая женщина. Конечно, верующая в Бога. Ну, ничего у неё не осталось от болезни. И у меня много таких. Я не хвастаюсь.
С.В.: Она химию делала?
Л.А.: Не стала.
С.В.: Умирать выписали?
Л.А.:  Умирать. Она-то и сама решила умирать. Но с этим муж был не согласен. И он привёз её ко мне. Откуда они узнали мой адрес, я не спрашивала. Ну, вот так, мои дорогие, никогда не впадайте в уныние. Борьба, борьба.
Сегодня придёт ко мне молодой человек. Серёжа. Ему 40 лет. Та-кой красивый внешне стал. Родился он от отца-алкоголика. Живут они втроем: мама, папа-алкоголик и он. Художественная натура, но обременённая болезнями. Самое страшное у него было - аллергия. Псориаз, аллергия. А это всегда угнетает психику. Больше, чем какая другая болезнь. Болячки на лице угнетают. А тут ещё стал смертельно задыхаться. Приступ случился на работе, вызвали «скорую», положили в реанимацию, с трудом вывели. Отёк Квинке.  Всё схватило. Выводили капельницами гормональными, преднизолоном. Дали такую огромную дозу, что он сразу превратился в больного – заработал астму. Он в отчаянии. Сыпь обсыпала его с головы до ног, сыпь такая аллергическая, крапивница. Псориаз, правда, скрыт на коленях, на локтях бляшки. Ну и такой потухший, поникший, без всякой надежды на выздоровление, он пришёл ко мне. Конечно, я стала его лечить. До него друг его вылечил у меня астму. Метод Бутейко Серёже очень помог. Очень. Стал весёлым, жизнерадостным. Во-первых, прошло полгода, болезнь не возвращалась, значит, он уже не гормональный. Во-вторых, появился некоторый интерес к девушкам. А то он был покинут всеми женщинами как негодный элемент.


11.01.
Л.А.: Сегодня, дорогие, будем говорить о печени. Печень – наша помощница во всех обменах. От печени зависит всё. Печень делает нам белки, жиры, углеводы. Из белков самый главный в крови – альбумин, второй белок – глобулин, их примерно поровну. Кроме того, в крови находится очень важный гормон фибриноген, который свёртывает нашу кровь, не даёт нам остаться без крови, его 5%. А калийкрининоген даёт нам боль. Альбумин идёт на омоложение организма, а глобулин идёт на создание антител.
Кишечник снабжается огромным количеством крови, и эта кровь приливает в печень со всеми питательными веществами, которые мы едим. Поэтому важно то, что мы едим. Если мы едим картошку и сало, то печень улыбается, эта пища ей нравится. Свёкла-морковка, да ещё вами выращенные, - тоже ей в охотку. Каша, сваренная с отрубями или из цельных круп, - и это печень любит, очень любит. Но печень нам, дуракам, не доверяет, она содержит очень крупные клетки, моноциты, которые играют роль дворников. Эти клетки ещё называются по автору – клетки Купфера. Извольте запомнить их из уважения к организму и учёному, открывшему эти клетки. Эти клетки жареный жир в печень не допустят, хоть упрашивай, никакие взятки тут не помогут. Бескомпромиссные. Поел жареное, всё, жир идёт в сосуды, а куда ему деваться? Там он соединяется с кальцием, откладывается, образуются холестериновые бляшки, которые, разрастаясь, закрывают просветы. Вот говорят: склероз сосудов сердца. Понимайте так: в сосудах сердца выросли бородавки, потому что человек готовил еду на сковороде и объедался.
Что печень главное делает, запомните, - это нормальный холестерин, холестерин эндогенный, наш собственный, без которого жизнь невозможна. Холестерин склеивает все наши клеточки, он идёт на синтез гормонов, без него вообще жить нельзя. И когда холестерин начинает падать ниже нормы, мы должны заглядывать в печень, это значит, печень нездорова, это старость. Бывает, рождаются младенцы с печенью, которая не может делать холестерин. И вот они старичками лежат в своих колясочках и умирают такими же старичками. Живут они самое большее семь лет. Наша задача - беречь печень. Поэтому, чтобы не соблазняться жареной едой, сковородку надо выбросить. Ведь клетки Купфера тоже устают, тоже прекращают работать. И тогда всё, что мы поели, всё - в кровь. Идёт в кровь мимо печени. Так развиваются гепатиты, гепатозы, циррозы печени, когда печень сама отходит от работы.
Количество холестерина в крови, который обеспечивает нор-мальную жизнедеятельность организма, должно быть от 5 до 6 м/моль. Количество холестерина может и повышаться за счёт рассасывания узлов и бляшек в сосудах, когда печень омолажива-ется. Количество холестерина в крови - жизненно-важный показатель. Куда же идёт холестерин? Из крови холестерин поступает в мозг. Головной мозг работает на холестерине. Холестерин, как губка, впитывает воду. А нервная клетка вырабатывает энергию. Нервные клетки имеют отростки. Клетки крови на 80 % содержат воду. Жир, побывавший на сковородке, превращается в холестерин склеротический, смертельный. Поэтому люди сокращают свою жизнь сковородками. Да, мы – избалованные. Я помню картошку жаре-ную.
С.В.: Вкусно.
Л.А.: Вкусно. Это понятно. Теперь, раз уж нам вода нужна, то существует такой симптом – жажда. Вот когда наступает жажда, воду надо пить. Вода должна быть. У вас на даче вода чистая?
С.В.: Там да. У нас выбор – артезианская и родниковая.
Л.А.: То есть вода натуральная. Сейчас воду покупаем, или можно воду из крана очищать шунгитом, кварцем. Значит, это понятно: без хорошей воды и без хорошего холестерина мы не жильцы.
Второй очень важный продукт, который делается только печенью, это мочевина. Когда её мало, человек тоже приговорён. Мочевина позволяет нам судить, склеротики мы или не склеротики. Мочевину печень выделяет в кровь. Пока она в крови есть, мы живы. Ну, может быть, не здоровы, но живы. Мочевина делается из белковых продуктов. Самыми лучшими её источниками являются: бобовые, стручковая фасоль, капуста брокколи, горошек зелёный консервированный. Ну и остальные продукты, естественно, которые содержат холестерин.
Г.Г.: А какая нормальная концентрация мочевины?
Л.А. Официальная медицина даёт 1,7 – 8,5. Разве может этот важный показатель в таком большом диапазоне быть? Для меня норма 5,5 – 8,5. Придерживайтесь этого. И, сдавая кровь на биохимию, требуйте, чтобы вам давали холестерин и мочевину. Мочевину, главным образом.
Сейчас открыт 21 гормон. Но их может быть больше. Уже прогормоны появились. Но нам важен главный из них - инсулин, который очень нужен печени. Инсулин вырабатывается в бета-островках или островках Лангерганса, которые квартируют на поджелудочной железе. С возрастом островки старятся, склерозируются, инсулина не хватает и развивается старческий диабет.
С.В.: Это такой диагноз - старческий диабет?
Л.А.: Конечно! Он поражает абсолютно всех, у кого склерозируется этот аппарат. Называется диабет второго типа. Все, кто не борется со старостью, доживают до своего диабета. Островки никому не подчиняются, но повлиять на них можно через вторичные факторы – диетой и методом Бутейко.
Методом Бутейко вылечивается вторичный диабет. Из 625 единиц инсулина половина, 312,5 единиц,  идёт в печень. В печени есть верный слуга – инсулиназа. Она капризная, требует углекислоты. Если СО2 нет, инсулиназа выходит из подчинения, становится бешеной. Ну, будем думать, что мы бутейковцы, инсулиназу обеспечиваем углекислотой вполне. Вот этой инсулиназе печень приказывает: бери инсулин, собирай все углеводы, всю глюкозу, которую съел наш хозяин, и укладывай в депо немедленно. Инсулиназа с углекислотой берёт за шкирку инсулин и начинает его эксплуатировать, как раба. Если нет углекислоты, то разовьётся печёночный диабет.
Печень формирует в себе депо – и холестериновое и углеводное. Без резервов нельзя -  ведь мы то едим что-то вредное, то пьём водку, то курим. А печень должна выходить из любой ситуации.
Стрессы. Человек нервничает. Инсулярный аппарат выбрасывает антитела. Гамма-глобулины, которые делаются из глобулинов, крупнодисперсные, очень крупные, они разыскивают инсулин и уничтожают его или уничтожают сами островки. Так появляется аутоиммунный диабет. Стрессовый диабет. Стрессовые белки потому любят бета-островки, потому что они не защищены. Так же не защищены наши глазки, хрусталик выделяет на стрессы вот эти гамма–глобулины, и тоже они возвращаются в хрусталик и вызывают катаракту. Поэтому каждому диабетику надо знать, есть ли у него антитела к инсулину или к бета-клеткам. И если эти антитела есть, то немедленно нужно голодать, чтобы их съесть, убрать, немедленно браться за иммунитет правильный и немедленно делать наш альбумин. Вот это, что разрушено в шприце (альбумин с новокаином), это уже достояние всего организма будет. Это не то, что, как допустим, мы кровь переливаем. Нельзя переливать кровь. Мы все, люди, по 2500 параметрам разные. Переливанием крови мы только возмущаем иммунитет. Поэтому переливаем мы только лакированную, то есть разрушенную кровь.
Роль мочевины в организме трудно переоценить. Мочевина омолаживает организм. Откуда она берётся? Значит, в печень поступают белки. Должна вам сказать, печень улыбается, когда мы едим сладкое, она любит глюкозу. Только надо дольше жевать картошку, хлеб, когда ешь. А жиры печень не любит, она их сжигает, жиры - это горючее. При их сжигании получается много энергии, которая идёт на переработку белков. Растительные и животные белки печень расщепляет на аминокислоты. В печени всегда должна быть глюкоза, глюкоза, переделанная слюной, желудочным соком. Глюкоза в виде гликогена.
На гликогеновый стержень и насаживаются вот эти аминокислоты, которые прошли обработку в печени, в топках печени, и получается человеческая аминокислота. Вот она-то направляется в кровь, а в крови инсулин берёт её, аминокислоту, жиры, холестерин и жирные кислоты, и глюкозу в том числе. Вот все эти продукты берёт и ведёт в клетку на сжигание, на соединение с О2.
В клетке работает удивительная электростанция, совершенно удивительная, туфелька, митохондрия называется. Учёные до сих пор не изучили митохондрию. Она имеет свою ДНК, своё ядро и три реактора. Первый реактор маломощный, даёт всего 1800 калорий, только для того, чтобы поддержать наш обмен веществ. Одна молекула даёт 1800 калорий и работает она на двух ферментах: глюкозо-6-фосфате и алкогольдегидрогеназе. В другом отсеке митохондрии всегда должны быть глюкоза и алкоголь. Алкоголь идёт к нам из кишечника. Я вам уже говорила, там живёт потрясающей красоты бактерия е.coli, похожая на музыкальный ключ, с фигуркой изумительной. Она берёт нашу глюкозу, сахар из кишечника и делает из него водку. Это – самогонный аппарат. 100 граммов водки сорокаградусной даёт нам е.coli ежедневно. У неё такой изнурительный труд, что живёт она только три часа. Она умирает и на её место заступает новая бактерия, самогонный аппарат продолжает работать. И глюкоза здесь постоянно присутствует, глюкоза уже пищевая, из нашей пищи. Как только здесь уменьшается количество сахара, ну бета-островки сдохли, старые стали, да печень ещё столько убила инсулина, возникает жажда – первый признак диабета. Почему жажда? Всё, что мы едим, жиры, белки, углеводы, всё это не идёт в кровь, в клетку. Нужен инсулин, чтобы провести всё. Инсулин проводник. А инсулина мало, значит, и глюкозы в клетке мало. Сигнал в мозг, и мозг даёт сигнал прямо во все железы внутренней секреции. Эти железы выбрасывают адреналины, преднизолоны, стволовые гормоны, все гормоны в огромном количестве, в сто раз превышающем нужду. Эти гормоны набрасываются на продукты, на белки и жиры, разрывают их до глюкозы прямо в крови. Называется этот процесс внут-рисосудистый глюконеогенез, который выполняет роль печени. Печень расщепляет белки на аминокислоты и потом соединяет их с углеводным стержнем, а тут, значит, всё разрушается, углеводный стержень сам по себе, не знает куда деваться, у него нет депо, и он, как сиротинка, прячется в глазах, ослепляет людей. Или - в ногах. Сахар в крови повышается, и когда сахара в крови будет свыше 15 мимоль, он без инсулина идёт в клетку. Сахар единственный продукт, который при повышенной концентрации усваивается самой клеткой. Глюконеогенез продляет нашу жизнь. Ну а куда нам деться от этого углеводного стержня, который вот ослепляет нас и ноги отнимает? Тут надо соображать. Глюконеогенезу не поддаются белки растительного происхождения – фасоль, горох, чечевица и другие. Самый лучший растительный белок содержится в картошке и лавровом листе. Много белка в овсяных крупах, в геркулесе, в отрубях. В этих продуктах есть свой инсулин, поэтому их белки самоусвояемы. Все продукты содержат свой инсулин, все. Только не убивайте его в огне, варите еду при 80 градусах. И тогда эти растительные белки запросто усвоятся печенью и дадут нам энергию, и мы не будем преждевременно стариться. А главное, мы начнём омолаживать наши клетки и в первую очередь - клетки инсулярного аппарата.
Итак, если в печени углекислоты нет, то инсулиназа будет беше-ной, будет разрушать инсулин, в этом и трагедия. Печёночный диабет вообще никому не понятен, а всё потому, что Бутейко не признан. Поэтому этот диабет не лечат. А мы лечим печёночный диабет. Во-первых, применяем удобоваримую диету и, во-вторых, копим углекислоту по Бутейко.
Когда углекислоты 3%, терпение организма лопается и организм начинает погибать, печень подбрасывает ему, организму, мочеви-ну. Мочевина увеличивается в тяжёлых случаях при хроническом  пиелонефрите или уретрите. В этом случае больные направляются на гемодиализ. Там уже смерть, в организме много мочевины, мочевой кислоты. Но вот в старости, когда мало углекислоты, мочевина выручает организм, она разрушается на аммиак, чтобы подщелачиваться, и на СО2. И мы оживаем. Поэтому в реанимации мочевина в ампулах всегда есть, её делают, чтобы больной не умер.
С.В.: Это в кровь?
Л.А.: В кровь, прямо в вену. В каждой «скорой» имеется раствор  мочевины, он называется убихинон.  В ампулах. Препарат, сделанный из мочевины. В экстренных случаях, когда перед вами умирает больной, надо пописать, вскипятить мочу и тут же сделать укол. Мочевина не теряет своей активности при термической обработке.
Теперь вы представляете значение углекислоты: когда уровень её будет нормальным, инсулиназа успокоится, не будет бешеной, глюкоза будет заложена в депо, все показатели станут нормальными, тогда и не надо бояться смерти.
В законе Божьем написано: Бог сделал человека по своему подобию. Значит, и по разуму. Поэтому человек может познать себя и вылечить. А познание надо начинать прежде всего с дыхания.
Мало того что я ученица Бутейко, я ещё и пропагандирую его пра-вильно. Никто не знает Бутейко. Так что мы встретились не случайно, нам нужно метод Бутейко реанимировать и сделать усвояемым.
Что я хочу сказать о себе. Мои поломки возникли ещё в детстве, в оккупацию. Нас гнали немцы. Отдыхали прямо на снегу. Ночь. Хо-лод жуткий. Фашисты с автоматами, с собаками. И я так промёрзла! Ноги и вся сама. С того времени я начала кашлять, в институт поступила и всё кашляла. А потом у меня была депрессия, тяжёлая депрессия, отёки на ногах и тромбофлебит в ногах, короче говоря, это уже предраковое состояние в старости. Как только поддаёшься стрессу, появляются все болячки. Раньше-то вот болезни обзывали своими именами: бронхит там, колит и прочее. А сейчас этого нет. Сейчас есть синдром депрессии, бешенство иммунитета, агрессивность иммунитета и в результате получай катаракту, гастрит, мышечную гипотонию и прочее. По системам сейчас идёт всё. Оно и правильно, потому что у каждого человека болезнь одна. А когда вы приходите к врачу обычной ориентации, вам ставят диагноз на целую страницу: атеросклероз, кардиосклероз, миокардиосклероз, хроническая сердечно-сосудистая недостаточность первой степени, пневмосклероз, лёгочно-сердечная недостаточность, и конца нет этому диагнозу. А по-нашему диагноз выглядит так: депрессия, аутоиммунный гастрит, аутоиммунный колит, аутоиммунная катаракта, аутоиммунный диабет. Всё! У нас функциональный диагноз. Это не то, что старческий диабет. У нас - аутоиммунный. Аутоиммунную агрессию мы снимаем точками, обработкой точек, перекисными капельницами. Снимем аутоагрессию - уберём антитела.

17.01.
Г.Г.: Лидия Александровна, а квартиру вы получили в Москве от Минздрава?
Л.А.: Да. Но по инициативе Министерства обороны.
Я четырёх генералов вылечила и ещё четырёх или пятерых полковников, учёных с высокими званиями. Один из них – зам Устинова, Смирнов Александр Тимофеевич, он ведал оборонной промышленностью. Он прилетал ко мне с адъютантом, у него генерал-майор адъютант. Вот такая шишка.
С.В.: Круто.
Л.А.: И меня пригласил на беседу Байдуков Георгий Филиппович. Он с Чкаловым летал. Захожу в кабинет, он лежит на диване, задыхается и говорит: «Ну, давай, проходи, посмотрю хоть, что ты из себя представляешь. Перевозить тебя надо поближе, а то генералы летают, керосина не напасёшься». (Смех). Мы с ним очень серьёзно поговорили. У него астма начиналась, я ему, конечно, всё рассказала, он понял, что надо ему делать, назначила курс. Он намеревался ехать в Англию на интал. Что наши вместо гормонов не берут интал, не знаю. Человек умный, он даже собирался голодать. Я на Новодевичьем кладбище была на его могиле. Долго он жил после нашей встречи, лет 20 прожил.
Георгий Филиппович юморист был, между прочим, полный. Я ему говорю: «Приведите себя в порядок». Он говорит: «Ёлки-палки, од-ного друга моего арестовали, в ГУЛАГе он был, там плохо кормили, вернулся оттуда и всё ещё за девушками бегает». (Смех.) И сказал Александру Тимофеевичу, чтобы меня перевели в Москву.
У Байдукова был зам, который лечился у меня. Когда поправился, его наградили, присвоили звание Героя, и он пригласил меня к се-бе. Я удивилась – никогда не видела таких Звёзд. А он говорит: «Лидия Александровна, половина этой Звезды ваша». Такой был славный этот полковник.
Ладно. (Держит шприц в руках, потом делает уколы Свете.) Вот эта капелька крови столько добра делает!.. В Ржеве как начала всех лечить, все обалдели. Врачи стали на меня сердиться. А из Новосибирска главный терапевт звонит калининскому: «К вам хулиганка-врач поехала». (Смех.)
Ой, какое ценное кино вы мне дали! Хочу ещё раз посмотреть («Остров»). Это же тоже наша эзотерика работает.
С.В.: Я с вами согласна.
Л.А.: Ну, вам немножко хоть метод Бутейко стал понятен? Вот видите, печень без углекислоты вообще не работает! Значит, её надо копить по Бутейко.
Тише дышать, вообще не выдыхать. Не выдыхать! Вдохов не делать! И выдохи тогда будут маленькими. Углекислота будет копиться, если мышцами работать, не жалея сил. Полезно по эта-жам бегать с малым дыханием. А еду есть скромную, можно всякую еду есть, но термическая обработка должна быть бережной. И есть помалу.
Вот, мои дорогие, мне пришлось столкнуться со всякой патологией. Вчера была у меня, я так жалела, вы не присутствовали, Любовь Кирилловна. В 86-м году, это 20 лет назад, она пришла ко мне на приём, не пришла, её принесли. Лежачую. Я работала в Чехове. Ваня мне не разрешал дома работать. В Чехове подруга была, мы вместе работали. Любовь Кирилловна заболела тяжёлой формой астмы и пошла лечиться к Стрельниковой. А Стрельникова всем – глубокий вдох, сильный выдох, это вот такая у неё гимнастика. И Любовь Кирилловна выключила  свои лёгкие из работы полностью. У меня она никак не могла понять, что я от неё требую. Как же жить без вдохов? А лёгких у неё нет, всё свистит! Ж-ж-ж - дистанционный свист. Лёгкие забиты мокротой или сжаты, вот так. Рассчитывать на то, что я вылечу эту женщину, было невозможно, потому что она меня не понимала в силу своего состояния. Я не обижалась на неё, я уж её всяко просила: надо научиться выдыхать, только выдыхать. То есть от Стрельниковой оставила только выдохи. Вчера она ко мне пришла, симпатичная, счастливая. Её, конечно, муж бросил сразу, но она, знаете, что значит женщина настоящая, она имела двоих сыновей, уговорила его из семьи не уходить ради детей. Сыновья выросли и не знали, что родители развелись. Он оформил развод, завёл женщину, временами уходил к ней, а мама детям говорила, что отец в командировке. В общем, семья сохранилась благодаря её стараниям и страданиям. Она инвалид первой группы, муж ей не помогал. Ну, я её более-менее отремонтировала, этими выдохами, мне надо было срочно убрать эмфизему лёгких, они все раздутые были! Вот тут лёгкие прямо выходили. Раздутая грудь. Я ей: «Любочка, выдохни, не дыши, ну подыши теперь минут пять». Ну, прошло недели две, она научилась ходить, ингалятор ей стал не нужен, она садилась и сразу выдыхала, выдыхала, выдыхала, то есть снимала эту эмфизему. Лёгкие стали работать. Но на снимке сплошной пневмосклероз, то есть она так избыточно дышала, что организм защищался от этого агрессивного воздуха, ведь он свой же делает нормальный, а тут эта агрессия идёт, поэтому все лёгкие были забиты мокротой, мокротой от кашля, потом они ещё заросли соединительной тканью и вместо пузырьков лёгочных образовались рубцы. Вот с таким пневмосклерозом она осталась, ну более-менее на ногах. А дети маленькие были, в школу ходили. Муж перестал деньги давать, и она устроилась работать дворником, а мальчишки ей помогали. Лет десять она работала дворником, пока сыновья не выросли и не выучились. Сейчас они женаты. Они любят её, каждый год отправляют её жить на полгода к её родной сестре на юг, в Краснодарский край. И вот вчера она сама пришла ко мне, радостная такая. А я-то как была ей рада!

30.01.
(Присутствует Диана.)
Л.А.: Значит, у старости на современном этапе такое лицо: широкая талия. Поэтому, Света, ты свою осиную талию береги. (Смех.) Нам Гурченко продемонстрировала талию и, вообще, своей жизнью она подтвердила, что можно не стареть особенно-то. Ну, хотя, конечно, той привлекательности, что была в молодости, у неё нет, но хотя бы она - не дряблая старуха, нормальная женщина, идущая смело в следующий этап. Такая же у нас Смирнова, артистка, и целый их ряд. Почему надо следить за талией? Потому что именно здесь находится центр управления всеми внутренними органами, близ диафрагмы, и поддержка тазовых и грудных органов. Талия в нашей жизни имеет решающее значение. Как только она испортилась, знай, что наступила старость. Рекомендуют всякие, всякие воздействия. Константин Павлович, например, советовал туго затягиваться поясом.
С.В.:  Это тяжело.
Л.А.: Тяжело! Нам надо линию талии чем-то раздражать, горчицей, например, втирать горчицу, от неё идёт много импульсов. Света, тебе не поздно это сделать (смеётся). А мужчины, между прочим, тоже старятся!
Ну, а самое главное - доставить углекислый газ в мозг, к сосудам мозга, чтобы не было инсультов, параличей. Мы же умираем больше всего от старости, а не от рака. Поэтому надо немедленно научиться доставлять углекислый газ в мозг. А это – кислородная подушка. С лёгочным воздухом!
Мы расстраиваемся, стрессы преследуют нас, стрессы, мы посто-янно воюем. Мы всё время воюем: то со своим народом, то ещё с кем-то. Войны, начиная с финской, я помню. А до финской были испанская, Первая мировая, Гражданская. Особенно трудной была Вторая мировая, от которой мы получили неизгладимый стресс. До такой степени тяжёлый, что наши женщины прекращали менструировать, не рождались дети, мысли были заняты одним – скорей бы победить этого проклятого фашиста. Мы маленькими ребятишками вязали носки, чулки и посылали посылки на фронт, чтобы солдаты наши больше убивали фашистов. Вот чем наши головки были заняты – убивать людей, да, фашистов. А я вам должна сказать, в оккупацию я видела не только фашистов среди немцев, видела и настоящих людей, которые спасали нас, оберегали. Не все были фашистами. А в моей-то головке – скорей бы всех убить. И вот этот стресс остался. А потом - Афганистан, потом - Чечня и неизвестно, что ещё впереди будет. Теперь грузины стали какими-то агрессив-ными. Эти политические стрессы сделали нас качественно други-ми. А если на эти социальные стрессы наслаивается свой, личный, ну, например, какая-нибудь болезнь привязывается, да ещё, с точки зрения врачей, неизлечимая, то нервная клетка, каждый нервный узелок, хрусталик, поджелудочная железа, инсулиновый аппарат, щитовидка – всё это выбрасывает крупнодисперсный гамма-глобулин. Мелкодисперсный гамма-глобулин формирует нужные иммунитету антитела. А крупнодисперсный на стрессе приобретает зловещие свойства, такие гамма-глобулины называют антигенами. Если они набрасываются на соединительную ткань, то мы получаем волчанку, если на суставы - болезнь Островского, если на клетку - рак, на хрусталики – катаракту, на щитовидку – то же разрушение.
Короче говоря, начинается аллергия второго плана – аутоим-мунная, которая сама делает волков, которые нас съедают. Вот мой тромбофлебит - это предраковое заболевание. Аутоиммунное. Возникло, когда я похоронила Ваню, мужа. Никогда ноги не болели, я бегала, как коза. Что ещё нам отечество готовит, трудно сказать.
С.В.: Лидия Александровна, получается, организм борется сам с собой.
Л.А.: Да. Но надо знать правила борьбы, надо уметь управлять ор-ганизмом с помощью собственного разума.
Г.Г.: Астма всегда аллергией сопровождается?
Л.А.: Всегда. И рак – это, по сути, аллергия. И атеросклероз – ал-лергия. С этого начинается. С депрессии, с обжорства, распахнул дыхание – получай награду. Кому что.
Г.Г.: Но что такое аллергия в обывательском понимании?
Л.А.: Это - крапивница. Это первый этап. Кожные проявления. Они возникают тоже молниеносно. У меня племянница училась на одни пятерки. Пошла поступать в железнодорожный институт, и на первом экзамене ей поставили три. Ушла здоровой, вернулась – у неё вся кожа с ноги слезла, мокнущая экзема, прямо мышцы видны. Господи, я так перепугалась! Она еле дошла, шла босиком, в одних носках. А через три дня предстоял следующий экзамен. Я давай работать с ней. Знала, что надо делать – надо было успокоить эозинофилов и базофилов. И кожу как-то восстановить. Вся моча, которая вырабатывалась в нашей квартире, поливалась на её ногу. Тряпкой обвязала ей ногу, ходила с палкой, а внутрь она принимала димедрол и ветом, антиаллергическое средство. Следующий экзамен она сдала на пять и прошла. Теперь она ведущий специалист по мостостроению, без её заключения ни один мост в России не строится. Красивая. Приезжала хоронить бабушку, мою маму. Она не стареет, что удивительно. Почему не стареет, до сих пор не могу понять.
Мы сейчас ещё немного поговорим об онкологии, потом сделаем уколы.
(Диана пришла, пациентка.)
В Бердске онкологию я избегала, считала – не моё. Однажды приехала в Москву, звонок, поздно, часов одиннадцать вечера. Позвонил Юрий Сергеевич Николаев, известный специалист по лечебному голоданию. И сказал мне следующее: «Лидия Александровна, поступил ко мне вызов, самостоятельно голодающая, я не могу ехать туда, вы знаете, я всё же профессор, у меня авторитет, а вы съездите, посмотрите». Вышла из дома около двенадцати ночи, курсировали такси, никаких бандитов, нормальный город спит, вот какая была Москва, мало машин. Ко мне подъехало такси, я села и поехала, как барыня, на Севастопольский проспект. У больной долго была, часа два, а потом вышла, подняла руку и поехала на такси домой. Из-за чего мы так все изменились? В те годы был покой на улицах и в душе покой, а сейчас что?! Та женщина жила на первом этаже в од-нокомнатной квартире, симпатичная, находилась на 35-м дне голодания, испугалась, позвонила Юрию Сергеевичу, а он – мне. Ну, стали разговаривать, я посмотрела её документы. В доку-ментах написано, что у неё на груди выросла опухоль размером с грушу. Саркома. Если саркома на пальчике, то хирурги отнимают всю руку, но всё равно рецидив обязательно будет иметь место. А если саркома здесь, на груди, то что отнимать? Ей дали первую группу, дали вот эту квартиру однокомнатную, она работала инже-нером в Курчатовском институте. И вот она рассказала, что на 30-м дне голодания её опухоль уменьшилась до размера грецкого ореха. Ну, сидим мы с ней, у меня никакого опыта в лечении онкологии. А как раз вышла книжка о голодании, в этой книжке Николаев обо мне упоминает. Я с ним ещё раньше познакомилась. «Ну что, Надежда Алексеевна, - говорю я, - самочувствие у вас хорошее, зачем прерывать? Давайте ещё поголодаем, может, ещё уменьшится». Через пять дней приезжаю, она совсем здоровой стала. Опухоль уменьшилась до горошины. Но больше голодать – уже я испугалась. Вывела её из голода по всем правилам науки. Тогда ещё не было химизации сельского хозяйства в такой степени, как сейчас, овощи были чистыми. Её прооперировали, нашёлся жалостливый хирург, убрал эту горошину, разрезали, посмотрели под микроскопом, там те же саркомовские клетки, но все в склепе. Надежда Алексеевна вернулась на работу, она до сих пор жива-здорова, примерно мне ровесница. Она была моей первой онкологической пациенткой. Я провела ей ещё два курса голодания. Она помолодела, похороше-ла. Не успела я отработать с Надеждой Алексеевной - звонок в дверь. Пришёл парень, два метра вышиной, Андрюша. Лежал в той же больнице, где Надежда Алексеевна. «Лидия Александровна, я вас прошу, полечите меня. Я недавно женился, жена должна родить. Я голодаю 40 дней. Помогите выйти». У меня сердце дрогнуло, подумала: какие же есть пациенты! Он рассказал такую историю. В палате лежало их десять человек, семинома, зловещая опухоль яичек. Она убивает. Их, десятерых, смертников, положили в одну палату, ну, и сказали, в любое время можете выписываться. Но они все старались быть вместе, всё обсуждать. И вот к ним зашла Надежда Алексеевна, рассказала про голодание и оставила им книжку Суворина. Она приходила на обследование после своего самостоятельного лечения голоданием. Как важен контакт разумный! Я читала ту книжку - на сутки давали, редкая книжка. Ночь не спала, прочитала, конечно. Книжка показалась мне странной. Поступила к Суворину женщина 75 лет. Опухоль с большой арбуз на животе, на языке верёвка из шлаков - он так называл обложенный язык. Суворин взял её на лечение: шампанское, пила у него одно шампанское. 75 дней пила, после чего опухоль рассосалась. Вот такого содержания была книжка. Но там все патологии рассмотрены. И заключения после лечения: выздоровел, выздоровел.
Алексей Васильевич Суворин – основоположник лечебного голодания в России, медицинского голодания. Он не профессиональный врач, но в голодании разбирался чётко. Сам он голодал без конца. Из всех проповедников голодания Суворин дал мне больше всех. Он лечил голоданием всё: и астму, и гипертонию, и рак – вот с таким пузом-арбузом.
Прошло лет пять, как я прочитала Суворина, и вдруг вызывает ме-ня отец Наум из монастыря в Сергиевом Посаде. Раньше город назывался Загорск. Отец Наум попросил, чтобы я лечила его монахов. Я отказалась, сказала, что лечу как врач, а у монахов то пост, то ещё что. Он сказал: «Всё, что вы назначите, будет благословлено. Ваши руки и голова свободны, делайте, что хотите». Я была так удивлена. Он вызвал меня по поводу своей болезни. Ревматизм в тяжёлой форме. «Раздевайтесь, отец Наум, я вас сейчас послушаю». Он: «Нет. До меня не дотрагивалась ни одна женщина». «А как же я буду лечить?» Я такая наивная была. Да оделась так, как Диана: белый костюм импортный в голубую полоску до колен, туфельки на каблуках, причёску сделала. Конечно, меня не впустили в таком виде к нему. Жаркий день был, чёрную косынку накинула. А отец Наум запретил мне подходить к нему. Но тогда, говорю ему, вы хоть расскажите, что беспокоит. Ни сердца его не слушала, ничего. Но согласие лечить его монахов я дала. Он же, отец Наум, направил меня к своему знакомому, у которого была опухоль мочевого пузыря, моча уже не шла. Он встретил меня на корточках, моча капала по капелькам из него. Кирилл Иванович, главный инженер ведущего Тульского завода, попал в такую беду. Верующий. Снимал дом под Загорском. И я стала ездить к нему в неделю раз. Всё время вспоминаю Кирилла Ивановича с благодарностью, он ни разу не огорчил меня. Всё время улыбался: «Ой, Лидия Александровна, как я рад, что вы пришли!» А сам стоит на корточках, из него моча капает. В глазах мука. Болевой синдром в глазах. Я предложила голодание, а он истощён уже. Он: «Значит, я, как Иисус Христос, 40 дней должен голодать?» Я говорю: «Ага». «Ну, ладно. А воду можно пить?» Я говорю, можно. И разрешила ему пол-литра сока. А ухаживала за ним женщина в грязноватом платочке. Юбка какая-то широкая. Неопрятно выглядела. Не понравилась. Но я не обратила особого внимания на это, кто-то же должен был ухаживать за ним. С ней я не разговаривала. Он, в общем, умный, всё понимал. Прихожу на 35-й день, а он полулежит. Ах, я так обрадовалась: «Кирилл Иванович, можете так лежать?» «Могу. Лидия Александровна, да у меня тут ничего не осталось». Я полезла в его живот, опухоли нет. Какой я именинницей ехала от Кирилла Ивановича – это надо было пони-мать! Всё во мне ликовало! И я поняла: рак излечим. Все врачи, работавшие со мной, с удивлением рассматривали его снимки и поражались результатам лечения. Мы стали друзьями. Каждую неделю водил меня в ресторан на Курском вокзале. Проходит полтора года, и вдруг он объявляется у меня во время рабочего дня и говорит: «Отпроситесь, пожалуйста, у меня такой серьёзный разговор с вами». Я отпросилась. Пришли в ресторан, и там он говорит: «Лидия Александровна, меня отлучил от себя отец Наум». У меня мурашки: «Почему?» Он: «Я ушёл из семьи». У него было двое детей. «Вы видели мою жену?» Та, ухажи-вающая за ним, оказывается, была его жена. «Я, - говорит, - всю жизнь её стеснялся, не любил. Женился на ней по рекомендации отца Наума, она была верующая, почти монашка». Полюбил молодую женщину, уезжает сегодня к ней строить новую жизнь. Показал на чемодан, это, сказал, все его вещи. Дача, квартира, мебель – всё оставил семье. Всё. Вот такой был у меня Кирилл Иванович. Конечно, таких больных не забываешь, что там го-ворить.
Теперь проанализируем эти случаи. Надежда Алексеевна в Курчатовском работала; там, говорят, повышенная радиация, в этом свете причина её заболевания почти понятна. Теперь Андрюша вот этот. Я вывела его из голода, но не надеялась, что он выздоровеет. Попросила его назвать своего сына Андреем, он только что у него родился, Андрей Андреевич. Потом он второй курс голодания прошёл, потом третий, ну и полностью выздоровел. А когда прощались мы, я боялась, что он вернётся к прежнему образу жизни, но он пообещал мне выполнять все мои установки на питание и дыхание. На пороге оглянулся и сказал: «Лидия Александровна, а ведь из тех десяти в палате, кроме меня, никто не выжил». Он один голодал. В первый раз самостоятельно,  во второй и третий – под моим руководством. А те не голодали. Вот что значит правильная информация.
Приходится только удивляться ресурсам человека, когда он проводит такие длительные курсы голодания. Голодал он у меня на пол-литра сока в день и минеральной воде. И что-то, наверное, получал от Бога. А Кирилл Иванович по направлению врачей должен был уже ехать в Обнинск на облучение. Но отец Наум завернул его ко мне. Так он в Обнинске и не побывал. Это его и спасло.
Г.Г.: Вы лечили монахов в Лавре?
Л.А.: Да. Вот второй случай. Отец Наум присылает за мной машину - в Загорске умирает от рака лёгких женщина 78 лет. Моя знакомая, приятельница, можно сказать. У неё муж был генерал, и мы дружили домами. Виктор Иванович, муж её, играл на баяне, мой Ваня пел - мы такие концерты слушали! У Вани красивый голос был, как у Левитана. Я не могу заводить его голос, на фотокарточку смотрю, а голос не могу слушать – по сердцу бьёт. Жена у него, у генерала, была как прислуга. Однажды пришла к ней, они жили рядом с нами у Курского вокзала, сидим, разговариваем, стук в дверь такой нервный, она бежит, открывает. Он с порога: «Ты что, не чувствуешь, что генерал идёт с работы?!» То есть он над ней издевался как хотел, такой он был жуткий.
Она, в конце концов, отделилась от него, он ей давал какие-то очень маленькие деньги, она жила в доме в Загорске и служила в монастыре в качестве монашки у отца Наума. И вот она там забо-левает раком лёгких. Этот генерал положил её в больницу, там ей сделали химию, она чуть не умерла от этой химии. Если здоровому человеку делать химию, то и он заработает рак. А ей каково? Отец Наум предложил ей лечиться у меня. Она согласилась. И мы с нашей Олей её лечили. Ездили к ней. У неё была поражена верхняя доля с распадом. В общем, плохо было. И крови нет, и анемия. А в доме столько грязи - ужас! Она заболела, никто в доме не убирал. Оля моя навела там порядок.
И вот Валентина Васильевна стала выздоравливать. С каждым днём ей становилось всё лучше, лучше, лучше. Она пила тыквен-ный, морковный и свекольный соки. У них огород был 15 соток, овощи свои. Вот на этих соках она выходила из голода. И молилась. У неё в доме была своя комната. Она в зале лежала, а свою комнату, более-менее чистую, на замок запирала от Виктора Ивановича. Вот. Молилась она два часа утром, два часа в обед, два часа вечером. Ну, и очень скоро выздоровела и прожила до 85 лет. Недавно умерла. Виктор Иванович раньше умер.
Два сына у неё женатых. Одному завещала генеральскую квартиру, другому - дом этот в Загорске. Сыновья на этой почве поссорились – и с матерью, и друг с другом. И перестали вообще приезжать, навещать её. Отец Наум для ухода дал ей монашку, и умирала она, как святая. Мне монашка в тот день звонила: ни боли, ничего не было, она просто ушла на тот свет.
У старшего сына я жену пролечила. Оба считают, что мать виновата, что не так надо было наследством распорядиться. Хочу сказать вам, что сила Божия, подаренная мне отцом Наумом, помогала мне выкрутиться с его больными. Все четверо были уникальны, все инвалиды, у всех рак в четвёртой степени.
Отец Наум живой, привет мне шлёт. На этот Новый Год я ему подарок не сделала. Дарила ему шикарный такой халат махровый. Носки шерстяные дарила. Я была у него. Келья, как эта комната. За дверью в его келью всегда очередь стояла, толпа. Значит, он, бедный, рано утром встал, и вот, пока я сидела у него, в дверь стучали и плакали, мы не смогли даже продлить наше общение. Поэтому, мне кажется, отец Наум и ел как попало, и ничего у него в келье не было, мебель – топчан, на котором я сидела, ничем не покрытый, и письменный стол, за которым он сидел. Ничего больше не было.
Я была тогда дурочкой, в Бога не верила, задавала ему глупые вопросы. Уже говорила, в каком виде к нему пришла. Вообще. Спросила, где он родился. Оказалось, в Ордынском районе Новосибирской области. А я в Бердске жила, это рядом. Окончил он Томский университет, физико-математический факультет и принял решение идти в духовную семинарию. Я спросила его, не скучно ему сидеть тут, в этом помещении, хотела сказать, в конуре, без телевизора, радио. Ведь он никуда не выходил, не выезжал, ничего не видел.
Он понял, что я совсем дура, и сказал: «Лидия Александровна, а если не будет таких, как я, не будет и вас». У меня есть карточка отца Наума, я вам покажу.  Когда я открывала центр в Воскресен-ске, он приезжал нас благословить. Была бы я с ногами, тоже ходила бы в церковь. Мне в моём положении лучше почитать Коновалова. Прочитаю страниц пять, и у меня тоска проходит. Это тот же посвящённый для меня, что и отец Наум. Неважно, через кого ты веришь в Бога. Важно верить. А Бог – это любовь.
С.В.: Блохин от рака умер?
Л.А.: От рака, конечно. Почему не от рака? Целый институт его не спас. Так и должно быть. Они же своей химией и облучением раз-девают клетку, делают её раковой. У них нет мозгов, чтобы понять это. Весь мир понял, а они – нет.
Г.Г.: К сожалению, весь мир, так называемый цивилизованный, лечит таким же способом.
Л.А.: Я в Ленинской читала докторскую диссертацию Блохина. Он якобы разработал новую модель операции, но её не приняли, а защитить защитил, носил золотую медаль, Звезду. За что? Проблему рака не решил. Тёмная личность, я его не люблю, касаться его не будем. Мы будем говорить о тех, кто действительно в медицине что-то стоящее сделал.
С.В.: На Каширке что-нибудь меняется?
Диана: Я делала там в последний раз в ноябре сканирование кос-ти, потому что в Герцена установка сломалась. Заведующий отделением делал это мне неофициально, я ему в карман давала. Он сравнил два снимка и говорит: «Что вы о себе думаете?! Вы видите, что у вас ухудшение? У вас жидкость скапливается, вот здесь поражение позвоночника, крестца, идут плохие процессы. Почему вы не делаете химию?!» Я говорю: «Я химию делать не буду». Он: «Химию надо делать!»
Л.А.: Вот у меня Яков Островский из Киева лечил тяжёлый рак, го-лодал, восстанавливался. Рак вылечил. После этого сам стал ле-чить голоданием в Киеве. Любил коньяк и женщин. Когда он был прикован к постели, ему помогала только одна, Нина, которую он перед этим бросил. А когда он бросил её во второй раз, я перестала с ним общаться.
Мои дорогие слушатели, кто будет владеть методом Бутейко, тот никогда не заболеет раком. Не забывайте, что депрессия уменьшает содержание углекислого газа и поэтому надо его постоянно пополнять. И вот это упражнение (Стрельниковой) надо взять за основу.
С.В.: Согласна, Лидия Александровна, вы у нас мозговой центр, психологический центр оптимизма. Я вам так скажу: это здорово!
Л.А.: Поэтому не думайте, что рак - чего-то такое. Те же Герцен и Зильбер прошли мимо правды о раке. Такие два умных мужика и только дрались друг с другом - всё без толку. Когда Блохин умер, Трапезников клялся, что в институте всё будет по-другому. А как было при Блохине, так и осталось.
Г.Г.: Кстати, Трапезников тоже умер от рака. Это о многом говорит.
Л.А.: Конечно!

06.02.
Л.А.: Вот рекомендую вам крем тималин для омоложения. И лицу помогает он. Предупреждает старение кожи лица и хорошо дей-ствует на щитовидку. От щитовидки зависит обмен веществ. Ожи-рение – сопутствующее заболевание. Жиры  откладываются гормонами, наступает климакс и женщина начинает полнеть. Это физиологический процесс. А если бы у нас не было климакса, то этот процесс не был бы замечен.
Снижение обмена веществ связано с продукцией гормонов. В первую очередь страдает щитовидка. Потом - половые гормо-ны. Потом инсулярный аппарат подводит, диабет вызывает, и таким образом старость приобретает определённое лицо.
С.В.: Моисеева не берёт старость. Красавец!  А Зельдин - каков?
Л.А.: Зельдин вообще поцелован Богом, никогда не состарится. (Смех.)
Продукты питания, вызывающие старение, это белковые – мясо, рыба, творог, сыр. Если я съем яйцо, то устраиваю себе постную диету. Раньше посты соблюдали строго, и люди практически не страдали. Я жила среди крестьян, в то время все работали физически, тем самым сжигая шлаки. А теперь мы знаем метод Бутейко, который поможет нам победить старость.
Г.Г.: У нас на работе две женщины перенесли инсульт, далеко не-старые.
Л.А.: Что такое инсульт, мы знаем. Он случается тогда, когда в крови мало углекислоты. Значит,  наша печень с трудом справляется с тем белком, который мы едим. А мы любим колбаску, котлетку и даже не на пару сваренную, а жареную. Привыкли. Пышные застолья. Вкуснота. Не помню, когда, давно это было, отмечали мой день рождения очередной. Моя подружка Валя готовила хорошо, все объедались. В Новосибирске она любила всех кормить, и блюда у неё были изысканные. Илюша, её муж, наслаждался. Я пыталась чирикать, мол, Валя, ты бы поменьше готовила. А она - два гуся фаршированных на стол. Один был съеден, второй - не совсем. Я насытилась, говорю: «Валя, давай отставим». Она:  «Да что отставлять! Я доем!» (Смех.) И доела. Потом они нас провожали на вокзал, Ваня с Илюшей впереди, мы с Валей сзади. Я философствую: «Как хорошо гуся подавать для гостей, съели и все сыты». Она го-ворит: «Конечно!» Я записала рецепт его приготовления. На следующий день (смеётся) Илюша везёт её, еле живую, жёлто-зелёную, ко мне в Бердск. Плохо ей ночью стало. Господи, я её положила на кухне, и начала кормить, как ребёнка до года, по сто граммов через каждые три часа детскими молочными смесями. И давала таблетки. Потом была грелка, потом были беседы и уговор, что больше до гуся мы не дотрагиваемся. (Смех.) Когда к нам приезжали гости, то на столе для них стояло постное блюдо - пельмени с капустой. Всем очень нравилось.
С.В.: У нас с капустой назывались вареники.
Л.А.: Прошло время, Валя выздоровела, окрепла, вернулась домой в Новосибирск, а там её ждали полчища едоков, родственники и друзья. Ну и что? Вернулась к прежнему образу жизни, покупала мясо тушами. Нарушила наш уговор. А я до гуся больше не дотрагивалась.
Г.Г.: Лидия Александровна, а что происходит с печенью во время голодания?
Л.А.: А вот теперь давайте поразмыслим, что. Печень – капризная дама, но она и трудолюбивая. Когда человек начинает голодать, то в первые дни в организме скапливается много ядовитых шлаков, продуктов старения. И печень работает с напрягом. При голодании сначала уходит гликоген; с 5-го по 10-й день съедаются жиры. Вот в этом во всём мне было очень трудно разобраться в Сибири, где не с кем было посоветоваться. Когда я показала Михаилу Яковлевичу статью Николаева о голодании, он разрешил мне попробовать метод на больных. Через некоторое время в «Медицинской газете» появилась разгромная статья о том, что голодание губит печень. Автор – очень известный учёный на Урале Мележинский. Этот Мележинский писал, что только невежды могут лечить голоданием на одной воде; печени необходимы углеводы. Без углеводов печень не живёт. Ну, короче говоря, разгромил на всю катушку.
Потом я прочитала научную работу Клауса и Гартмана. Они на девяти тысячах истощённых военнопленных опробовали голодание. Но они сделали это по-умному. Каждому заключённому давалась чайная ложка дрожжей, и голодание они взяли соковое: пол-литра томатно-картофельно-свекольного сока и пол-литра фруктового. Потрясающая апробация голодания. А как там отличишь голодающего от не голодающего? У всех - кожа и кости. И все эти девять тысяч пациентов потом влились в антигитлеровскую армию. Ни одного осложнения, ни одного смертельного исхода. Такой апробации не проходил ни один метод. Но сейчас никто не читает Гартмана и Клауса. Заключённые голодали 28 дней. Врачи объяснили им, что возьмут их в стационар, будет всё хорошо, они отдохнут. И те сразу согласились. И предателей не было. У одного пациента появилась желтуха, которая продолжалась с неделю и прошла.
Мележинский писал в статье, что сам апробировал голодание на девяти добровольцах-студентах. Метод был более жестокий, чем у немецких врачей. Он лишил студентов пищи, пили только воду, и каждый день Мележинский брал биопсию. На третий день он заметил, что печень стала голодать, просила пищи, на девятый день он голодание прекратил, потому что печени якобы угрожала гибель.
Вот тот, кто с лёгкостью берёт голодание и не знает того, что печень требует сладкое, рискует. Поэтому мы делаем так: во время голодания даём мёд по чайной ложке через три часа. Например, диабетики без мёда вообще глохнут, тлеют, тлеют и умирают.
С.В.: А если голодать на соках?
Л.А.: Соки не содержат того, что есть в мёде. В слюне пчелы много инсулина.
Мёд богат инсулином. Это особенно важно при голодании ра-ковых больных.
Об ожирении. Причина его - мало гормонов, поэтому всё складывается в депо. У нас очень много депонированных клеток, на про запас. Эти клетки помогают выжить организму в экстремальных ситуациях. В ленинградскую блокаду в основном выживали жирные, умирали тощие.
Вслед за ожирением наступает сахарный диабет. Состарились островки Лангерганса. Некому делать инсулин, и получается диабет. То, что делает современная медицина с диабетиками, - это ужас. Пересаживают на белковую пищу, убирают мёд и всякие сладости. Вот сколько лет я лечу больных, столько лет Балаболкин рекомендует принимать больше инсулина. Более глупой рекомендации дать невозможно.
При диабете очень важно работать мышцами. Статически. Ди-намические нагрузки утомляют сердце, требуют много кисло-рода, вредят организму. А статику надо делать через час. Это нетрудно. При диабете ничего, кроме белков, не надо ограничивать. А вот картофельные белки очень полезны при диабете. В медицине же наоборот: картошку убрать, а мясо давать. Белки мяса трудно усваиваются при диабете, они дают отбросы, которые гробят зрение.
Проблему диабета решил Каналес. Он научился лечить не только диабет, но и почки. При диабете глаза и почки поражаются в пер-вую очередь. Каналес открыл, что молекуле истинного, расщепленного инсулина предшествует промолекула, а той - препромолекула, которая бежит в бета-островок, находит стволовую клетку и воскрешает её. Стволовые клетки восстанавливают функциональную способность бета-островков.
И мы это частично уже делаем с помощью уколов с альбумином.
Ко мне тоже пришёл старческий диабет; я ждала его, потому что куда-то надо было лишние килограммы девать. Если бы я испуга-лась и пошла лечиться, то меня бы давно уже не было. Но я не испугалась и не бросила употреблять мёд, и диабет у меня, можно сказать, сошёл на нет. Диабет на сегодня тоже излечим. Вот к этому радостному выводу я подвожу вас постепенно.
Но, кроме диабета и ожирения, у нас стареет кожа. Тут надо до-биться её потения.
Почему именно тималин я взяла? Потому что щитовидка - первая из желёз внутренней секреции, которая, как звоночек, просыпается и будит каждую железу эндокринную. Она же даёт сигнал островкам Лангерганса: просыпайтесь, нужно делать инсулин. Без функции щитовидной железы инсулярный аппарат не просыпается, может спать сутками. Дальше сигнал бежит в мозг, будит гипофиз, а гипофиз делает все тропные гормоны, тиреотропные и др., заставляет работать все гормоны.
В жизни встречаются люди с хорошей щитовидкой, которая никогда не умирает и никогда не ленится. Такие люди долго не старятся, потому что они, как правило, ещё и добрые. А доброй быть не очень просто.
Вот мы дошли до первой причины нашего старения. Когда интел-лект суживается до злобы и всё заполняет эта злоба, возникает стресс. А вы знаете, в этом случае вырабатывается много стрессовых белков, из которых формируются убийцы наших клеток.
Процесс старения можно остановить только снятием стресса. А стресс снимается безбелковой диетой, церковными постами и физической работой.
Вам сейчас необходимо познать свой организм. Понять, какое звено слабое, какое что. И в неделю раз продолжать эти уколы.


13.02.
(Присутствует Валентина Фёдоровна.)
Л.А.: Сегодня поговорим об обмене веществ. Когда я начинала ра-ботать, то о клетке ничего не было известно; какие там процессы происходят, одному Богу было известно. Однажды, уже тут, в Москве, пригласил меня один чудной профессор на встречу и ска-зал: «Лидия Александровна, я слышал, вы рак лечите?» Я: «Да, лечу». «А как вы лечите?» «По-разному, - ответила, - потому что он у каждого свой». Он: «А я вот выдвинул теорию перекисного окисления организма». Я: «Правильно, мы этой теорией давно пользуемся». (Смех.)
А теперь смотрите, что же происходит. Мы – человеки. Допустим, дышать научились, живём без вдохов, по Бутейко. А как питаемся? Ну, разве можно съесть и усвоить всё до одной калории, до одного микроэлемента? Человек - хоп, хоп - ест, сколько ему хочется. Но усвоится столько, сколько организму надо, а остальное пойдёт на утиль. Депо у нас серьёзные – только жировые. У кого они не развиты, тот раньше стареет и болеет. Но опять – что такое жировые депо? Полнота не устраивает человека. Начинается другая крайность - топ-модели. Худоба опять не устраивает.
Когда на жизнь смотришь как врач, то приходишь к выводу, что наши болезни – во многом результат неправильного питания. И – от стрессов. Вот два товарища, которые ускоренно ведут нас в могилу. Благодаря им все шлаки, так называемые недоокисленные продукты, плавают в крови, как господа. И называют их метаболитами. Это и молочная кислота, и бензойная кислота, и аммиак, и прочее. А плавающие метаболиты вызывают болезни, если их не сжечь.
В организме существует перекисное окисление. Перекись водорода выделяется каждой, каждой клеткой молниеносно. Без конца выделяется Н2О2. В клетке генетически заложен один фермент, который называется сложно: глутатионпероксидаза селеносодержащая. Эта деловая женщина строго следит, чтобы тот метаболит, который не доокислился, не разрушил мембраны клетки. Клеточная мембрана, мы уже говорили, содержит активные радикалы, которые делают клетку сильной, молодой, не-уязвимой.
Когда человек смотрит телевизор или проходит рентгеновское об-следование, активные радикалы выбиваются в кровь, в крови они называются свободными радикалами. А когда печень пустит в кровь всё недоокисленное, метаболиты, они тоже, как свободные радикалы, могут прилипнуть к чему угодно, не оторвёшь. Это очень активные, щелочные или кислотные, вещества с белковой структурой, требующие кислород для окисления.
Глутатион делается эритроцитами на 95%. Этот белок - составная часть глутатионпероксидазы. Эритроцит работает день и ночь, производя глутатион из нашего мусора. Когда глутатионпероксидазы мало, то есть мало селена, нарушается обмен веществ. Это происходит, когда человек неправильно питается. Селен есть в печени, печень надо есть, кровь надо пить, как это делают мужики в Сибири. Открытие глутатионпероксидазы селеносодержащей было воспринято как мировое открытие - обмен веществ разгадан. И немцы сразу же объявили, что они решили проблему рака, создав препарат редуксенпероксидаза. Предполагалось делать инъекции этим препаратом, а стоил он бешеных денег. После инъекции обязательны были химическая и лучевая терапия. Я в руки не брала этот препарат. Бум прошёл. Препарат не оправдал надежд.
Но что я хочу сказать: если клетка имеет глутатионпероксидазу селеносодержащую, она никогда не состарится, не будет болеть. Но стоит только этим, активным, радикальчикам исчезнуть из мембраны, клетка становится сначала старой, потом раздетой, потом раковой. Всё. Человечество долго шло к открытию этой истины. То же - в отношении перекиси. Сейчас мы пользуемся ею свободно – раз, сделаем и всё. Мы знаем, что она, входя в организм, разлагается на воду и кислород, и все недоокисленные метаболиты пропадают, человек сразу хорошеет, молодеет и становится сильным.
Перекисное окисление только человеку дано. Неумывакин подробно меня расспрашивал о перекиси. А я уже лет 15 перекисью лечила. Но мне нравится, что он заинтересовался, какие-то книжки пишет, пропагандирует.
В 85-м году в деревне я застала мою мамулю в состоянии клинической смерти. Перепугалась - уже пошли трупные пятна, вен у неё никаких не нашла. Я посадила её в машину, и мы с Анатолием Васильевичем привезли маму сюда. Как лечила её? Взяла двадцатиграммовый шприц, набрала 0.5%-го новокаина и пять кубиков Н2О2, и проколола маму вдоль позвоночника, потому что там находятся мощные капилляры, энергетические каналы, много точек. И она у меня очнулась. Мама очнулась, но остались парализованными руки, ноги, язык. На спине с одной стороны образовались инфильтраты, прямо с кулак, такие воспалительные возвышения. И держались они месяца два. Я их осторожно массировала, смазывала. Конечно, артроз у мамы был. Мама моя воскресла, и параличи постепенно ушли, только ножки не ходили. Перекись стали применять и для того, чтобы нейтрализовать наружные явления. Полоскать горло, отбеливать кожу лица, промывать раны. То есть перекись стала асептиком, заменила марганцовку.
Так что перекись может прекратиться вырабатываться только в том случае, если у человека не благополучна кровь. Кровь всегда должна быть нормальной, особенно по содержанию эритроцитов. Одним из распространённых заболеваний крови является лейкемия. Или - острый лейкоз. Раньше это было абсолютно смертельное заболевание.
Г.Г.: Это - нехватка лейкоцитов?
Л.А.: Здоровых лейкоцитов. Острые лейкозы всякие бывают. Например, лимфолейкоз. Когда я только-только начинала работать гематологом, ко мне обратилась красивая женщина. У неё не сложилось с мужем что-то там, они разошлись. И вот она приняла решение поехать на юг; я ей оформила курортную карту, с кровью у неё нормально было. Через две недели она приехала оттуда трупом, её привезли. Лейкемия. Сейчас ещё живут до года, можно продлить, какие-то дела человек может успеть сделать. А тогда – всё. Умирала она мужественно, мне это запомнилось. Она сгорела вся под солнцем, сжарилась. От нашего солнца мы получаем очень вредный спектр лучей, воздействующих на костный мозг, он может отказать, и сразу - лейкемия. Так же - облучение. Сколько, смотрите, лейкозов после Чернобыля. Теперь появляются лекарства, которые продляют жизнь до пяти лет; не исключено, что скоро вообще лейкоз будет излечим. Лейкоз и рак – это неодинаковые болезни. При лейкозе нет ни одной чужой клетки, ненормальной, есть только незрелые. Рак – это растение, а лейкоз – это лейкоз.
Ну, так или иначе, из сегодняшней беседы мы поняли, что стоит ввести Н2О2 внутривенно, как на неё набрасывается каталаза. Стоит ввести в точки подкожно, там тоже кровь с каталазой. Перекись лечит хорошо.
Г.Г.: Когда обмен веществ нормальный, организм сам достаточно производит перекиси.
Л.А.: А как же! Мы же едим, не взвешивая до грамма, бывает, съе-дим что-то лишнее. Не хватило кислорода, образуется метаболит, он доходит до этого радикала, вступает в реакцию, образуется вода и перекись водорода. Каждый миг образуется Н2О2. На перекиси мы живём и на этих отбросах.
С.В.: Если бы знали, из какого сора (смеётся). На помойке живём. (Смех.)
Л.А.: Это главный источник энергии у нас - пищевые метаболиты.
Поэтому, мои дорогие, в отношении питания не надо зацикливать-ся, как некоторые, - взвешивают, отмеряют. Кушайте, сколько хо-чется. Есть у нас закон: организм слушается языка своего. Смотрите, что на языке. Если на языке пища, то сигнал о её присутствии даётся каждой клетке. Каждая клетка готовит свои ферменты к перевариванию, усвоению этой пищи. И чтобы этот сигнал был полноценным, надо долго жевать пищу, смачивать слюной. Когда мы правильно едим, долго пережёвываем пищу, именно язык даёт нам сигнал: «Хватит есть». А мы руководствуемся желудком; когда он переполнится, тогда и кончаем.
Огромную роль играют пряности. Все пряности, что мы покупаем, должны быть подвешены над столом, чтобы были на глазах. Наши главные – лук, чеснок, горчица, перец, хрен, всё это у нас есть. Особенно полезен хрен. Хрен содержит глутатионпероксидазу селеносодержащую. Мой прадедушка с маминой стороны жил 104 года и не болел. У него стояла корзина с луком под обеденным столом. Он был лесничим, имел большой огород, трудолюбивый, много детей было, все работали. На столе стояла банка с мёдом. Он и пчеловод был. Вот обед начинался, внучка, мама моя, любила дедушку, сидела всегда на коленках у него и чистила ему самую большую луковицу. Он всю её съедал за обедом. Ничем не болел. А параллельно ловил волков и сдавал их в зоопарк. И вот один волк попался очень хитрый; дед палку в рот ему засунул, связал, снял капкан, в который тот попал. Привёз волка домой, привязал к дереву, наутро приходит, а волк его дожидается, развязанный, распутанный, и заел дедушку. Но не до смерти, он ещё неделю поболел. Вот такой хитрый волк достался. Но уже сил, наверное, у деда не было. По маминой линии у меня хорошая генетика. Я и маме говорила: живи, сколько дедушка твой.
Теперь вам понятно, как перекись работает? Используйте её широко. А что касается пить - это я не приемлю. Она, в основном, для инъекций.
Теперь о гигиене тела. Можно ли вам принимать ванны? Надо ЭКГ сделать, ну и если сердце здоровое, - можно. Самые полезные лечебные ванны – это гипертермические, от 40 до 43 градусов. А начинать с 38, а потом добавлять горячую воду. Время процедуры – от 5 до 20 минут.
Мои москвичи знакомили меня с всякими пациентами. В том числе и с залмановскими. Пришла ко мне женщина, очень интеллигентная, родилась или в начале прошлого века или в конце позапрошлого, древняя. На ней такая шляпочка с сеточкой, перчатки, ну такая вот вся. Она взяла на вооружение залмановские ванны. Эмульсию делала сама, а теперь пена продаётся. Я удивилась, какой нежной и молодой была у неё кожа. Мы с ней даже поспорили, я утверждала, что Бутейко – самый главный, она - Залманов. А ей было уже за 90. Ванны стала принимать лет с 60. И волосы у неё были не седые.
С.В.: Это каждый день?
Л.А.: Каждый день, через день. Жила она с сыном, сын не женат, он маму тешил, носил её на руках под конец, она худенькая стала.
Если бы я не видела эту очаровательную бабусю, я бы, конечно, не вспомнила о залмановских ваннах. Вот эта эмульсия залмановская по пути омывает каждую клетку якобы, смывает с неё всякие нечистоты. А так как наша задача – омолаживание, то залмановские ванны играют большую роль в этом деле, в деле омоложения кожи. Об этом не надо забывать.
С.В.: Почему при онкологии не разрешают ванны, бани?
Л.А.: Суворин, Залманов лечили горячими ваннами рак, особенно рак груди. Ну как не лечить, если при 43 градусах рак погибает? И мы лечим.
С.В.: Официальная медицина везде запрещает.
В.Ф.: Я вылечила свою свекровь от полиартрита ваннами.
Л.А.: Я применяю компрессы на раковые опухоли, которые надо рассосать. Но даю перед этим железо. Раковые опухоли очень любят, запишите, опухоли объедаются трихополом. Трихопол так же несёт в раковые клетки лучевую энергию. Пей трихопол, я говорю всем раковым. Трихопол широко использовался во всём мире, у нас ещё нет.
Трихопол усваивается трихомонадами, которые обязательно при-сутствуют в раковых опухолях, так как они вхожи, как вхоже всё, в раковую клетку, она дырявая, вхожи и канцерогены, и вирусы, и трихомонады. Что есть в организме, всё входит туда. Под микроскопом в раковой клетке что угодно можно увидеть.
В.Ф.: Зоопарк.
Л.А.: Да, зоопарк. Поэтому трихопол можно использовать для лечения. Дать трихопол, хоть трихомонады погибнут. Но остальные там останутся. А при лечении радиацией трихопол нужен, он утиль любит и рак любит.
Г.Г.: Лидия Александровна, селен какую роль играет в организме?
Л.А.: А он входит в состав глутатионпероксидазы селеносодержа-щей. Он нужен, чтобы  радикалы в клетке были активными.
Рак груди мы лечим следующим образом. Пациент принимает же-лезо, сейчас появилось хорошее железо, эссенциальное, оно через два часа в раковой клетке. Раковая клетка жадно поглощает железо. А потом мы начинаем её греть изо всех сил. И раковая клетка погибает.
С.В.: А новосибирцы говорят, убить раковую клетку легко, проблема – вытащить её потом.
Л.А.: Если найдена опухоль снаружи, значит, рак метастазирован, не бывает такого, чтобы опухоль была без метастазов. Нашли опухоль, значит, много её в организме. Но ведь рак не обязательно вытаскивать, зачем вытаскивать? Важно, чтобы он был скомпенсирован в организме, тогда он не будет мешать кишечнику опорожняться, мочевому пузырю мочиться, пищу глотать и т.д. А если ничему не мешает, чего его убивать-то? Он сдружился, это симбиоз, деревце. Не знаю, я на рак смотрю как на излечимое заболевание. И даже полезное на последней стадии, потому что, когда мы температуру проведём, перекись водорода сделаем, уже противораковый иммунитет работает. Зачем вытаскивать его совсем?
С.В.: Тогда операция вообще не нужна?
Л.А.: На съезде в Комсомольске-на-Амуре в 86-м году сказали, что оперативное лечение, химическая и лучевая терапия – по востре-бованию. На первом месте стоит употребление сладкого, больной должен больше сладкого есть. Конечно, всё это пришло с опытом, не сразу мы наваливались на сахар. Появились статьи – при раке голодать нельзя, а мне, конечно, захотелось полечить рак голода-нием. Но патогенез рака уже был понятен, уже известно было, что злокачественного рака ни у одного диабетика не бывает. Диабет – это повышенное содержание сахара в крови. Раковая клетка только сахар просит, ей больше ничего не надо. Если больной через каждые три часа принимает сахар по чайной ложке, то рак сидит на месте. Без сахара начнётся метастазирование. Рак похож на туберкулёз, одно лицо. Туберкулёз, если больной не ест жир, метастазирует, диссеминированным делается по всему организму. Так и рак - если нет сладкого, то он диссеминирует. А сладкое удерживает его на месте. Второй сдерживающий метод – температура. Нашим пациентам мы так и делаем. И формируем сразу параллельный иммунитет. Перекись водорода, кроме того, энергию даёт.
Г.Г.: Лидия Александровна, а вы сами лично участвовали в научных конференциях, выступали с докладами?
Л.А.: Нет, что вы. Мне на три года в Воскресенске разрешили поработать с онкологией и закрыли навсегда. В Минздрав я представила отчёт, у меня хорошие показатели. Правда, я ездила в Герцена. Там работала профессор Воробьёва Наталья Михайловна. Курильщик такая, курит, курит, а комната маленькая, травила нас. Я ей предложила сотрудничество, давайте, говорю, я сначала пролечу, потом вы прооперируете и всё. Может, и оперировать не надо будет. И она мне, знаете, что сказала? Сказала: «Никогда этого не будет. Люди платят деньги, едут в институт, а не в какую-то сомнительную лечебницу. Поэтому ваши взгляды я уважаю, перед вашими результатами преклоняюсь, но будет так, как сегодня. У нас тоже есть выздоровления». А я как раз нескольких больных от неё вылечила. Безнадёжных. Вот так она мне сказала.
В.Ф.: Обидно. Бизнес.
Г.Г.: На жизнях.
Л.А.: Я не обиделась. Один раз я выступила в Герцена с докладом. И привела больного, которого вылечила, которого они выписали домой умирать. Больной - еврей. У него была безнадёга. Он из себялюбивых, ходил в роскошных свитерах, ел роскошную пищу, никак не мог выбрать себе роскошную женщину, которая ему бы только принадлежала. (Смех.) Да, он вот очень такой. И тут вдруг - хоп! - меланома. Да тяжёлая, его в Герцена прооперировали три раза, а она всё идёт, идёт. В общем, ему дали инвалидность, и он нашёл меня. Нашёл в Химках. Кто-то меня пригласил туда прочитать лекцию онкологическим больным. Я думала, будет два-три человека, а было триста. Они меня выслушали, конечно, внимательно, и он ко мне подошёл. Я взялась его лечить. 45 дней отголодал, потом жил на пасеке, где-то нашёл такую. Его кусали пчёлы до повышения температуры, методика есть такая. Он выздоровел, стал красивым, молодым. Потом решил бросить Союз. Перед отъездом пришёл ко мне: «Лидия Александровна, вы ещё здесь? Поехали в Израиль. Вы озолотитесь там». Я ему: «Я же не еврейка, в качестве кого я поеду в Израиль?» Он: «Ну как моя жена». (Смех.) Я говорю: «Нет, нет. Мне и здесь хорошо».
Так вот, когда он выздоровел, пошли мы с ним в Герцена на сове-щание – огромный круглый стол. За столом собрались все ведущие врачи института. Я сделала сообщение о том, как я лечу рак. Выступление получилось назидательное такое, надо было по-другому. Их бы сначала надо было похвалить, бестолковая была. Сейчас бы я, конечно, в любом учреждении хвалила диагностику, их возможности и успехи. Это было примерно в 93-м, может, в 94-м году. После моего сообщения выступил этот пациент, Владимир Зусиевич. Он сказал: «Ну что толку, что я лечился у вас? Резали, резали, чуть руку не отрезали. А сейчас смотрите – рука целая, у меня всё нормально. Давайте умнейте! Вам дело говорят». (Смех.) Потом встал один хирург и заявил: «Лидия Александровна, а куда мне мои руки девать? Чем я буду детей кормить?» Так и закончилось.
Г.Г.: А кем был этот Зусиевич?
Л.А.: Какой-то инженер, не знаю, кем он был. Очень контактный, бойкий мужчина. Он в Израиле развёл пасеку невероятных разме-ров. Приезжая сюда, всегда оставлял там человека за себя. Жен-щины у него не было. Говорил, надоели ему еврейки, он русских больше любит. От первой жены у него дочь, они в Америке, и вот он собирался туда уехать к ним. На месте не сидел. Очень ярко представил житуху в Израиле. Лет десять у меня он не был. Наверное, живёт в Америке у первой жены и дочки, покаялся. А тут, когда лечился у меня, жил на пасеке, бегал трусцой.
Г.Г.: Метод Бутейко освоил?
Л.А.: Да! Это он сразу.
В.Ф.: Он ещё почему выздоровел – ему температуру пчёлы подни-мали. Это самое нормальное средство, не искусственными лекар-ствами там.
Л.А.: Он тут даже общество пчеловодов организовал.
С.В.: Вас кусали пчёлы? Это же больно дико.
В.Ф.: Есть же граница.

20.02.
(Присутствует Валентина Фёдоровна.)
Л.А.: Как-то вызвали нас в Новосибирск по поводу нашего отчёта. Наш, бердский, отчёт за год превзошёл все союзные медицинские показатели. То есть по астме у нас все выздоравливали, под голо-дание мне было отведено 20 коек, правда, неофициально, все больные у меня выздоравливали, оборачиваемость быстрая, мы перевыполнили план по всем показателям, смертность у меня уменьшилась – во! Поехали Михаил Яковлевич, главврач наш, за-ведующая отделением Ида, начальник райздравотдела Алексей Павлович и я.  Я ехала с надеждой, что с такими показателями меня похвалят. Открыл собрание Дёмин, и когда речь зашла обо мне, моей работе, он заявил: «Что же собой представляет Панова? Ну, то, что она любовница Бутейко, это мы все знаем». (Смех.)
Г.Г.: Так и говорил?
Л.А.: Так и говорил. Вообще, весь Бердск, Новосибирск, все знали, что я – любовница Бутейко.  Ваня, конечно, бесился. Ужас. Потом Дёмин охарактеризовал меня увлекающейся натурой, квалифицированной знахаркой, а не врачом. Кроме Бутейко, я взяла ещё и голодание. Сейчас, дескать, это модно, модны всякие увлечения, но науку-то делает госпитальная терапия, а не увлечения. Поэтому, сказал он, встал вопрос – достойна ли я звания врача? У меня сердце затрепыхалось, я заплакала. Поднялась и в сердцах сказала ему: «Не вы давали мне диплом. Мне Родина давала». (Смех.) И я высказала всё, что у меня накипело. Высказалась смело. Я всегда опиралась на Владимира Ильича. Вот и тогда: «Великий Ленин сказал (смех), что теория, подтверждающаяся практикой, есть истина. Я уже тысячу раз доказывала вам, что астма излечима, лечится легко и быстро по Бутейко. Раз лечится, значит, метод верный? Работает?»  У нас там была знаменитая династия Мышей. Отец заведовал кафедрой хирургии в институте. Такая фамилия – Мыш. Старший сын его был единственный, кто в Союзе делал парапроктиты с ак-центом на выздоровление. Это воспаление прямой кишки. Никто не брался. А с младшим сыном мы работали над одними проблемами. При стенокардии он к сердцу пришивал сальник от кишок, от сальника сосуды, которые, вроде бы, питали сердце. У него было 50% смертности! Это была его докторская диссертация. Потом он вводил мел в перикард, перикард при-паивался к сердцу, и тоже сосуды оболочки перикарда питали сердце. Вот он был на этом собрании, и он единственным оказался, кто заступился за меня открыто. А я в своём выступлении отметила, что по Бутейко выздоравливают и больные со стенокардией.
Мыш прямо обратился ко мне: «Лидия Александровна, я перед вами преклоняюсь. - Подошёл и поклонился. - Вы сами не осознаёте значимость того, что делаете. Проблема стенокардии, инфаркта пока никем так успешно не решается, как вами. Я занимаюсь этой проблемой, но ещё далек от победы над ней. А вы её практически решили. Спасибо вам. Но знайте, если у меня умрёт больной, мне ничего не будет, а если у вас это случится, вы можете оказаться за решёткой. Ну что ж, в таком случае считайте, я один из тех, кто принесёт вам передачу в тюрьму». (Смех.) Я заплакала от чувства благодарности к нему. В самом деле, я стольких от стенокардии вылечила!
В.Ф.: Это смело с его стороны – одному против всех.
Л.А.: А что ему бояться, он уже докторскую защитил. Села я в электричку, один час езды до Бердска, села, плачу, плачу.
С.В.: А какое заключение дало собрание?
Л.А.: Никакое. Только выговор дали. Сказали, вопрос будут решать в Бердске. И, правда, через неделю они все в Бердск приехали и выдали заключение: Пановой разрешить лечить по Бутейко, но без права передачи.
В.Ф.: Что значит – без права передачи?
Л.А.: Никого не учить, никому не передавать свой опыт. Но я учила всегда, всегда делилась. Мне нужно было прийти в себя. Плакала, ужас один.
С.В.: А с кем вы возвращались?
Л.А.: Со всеми своими - Михаил Яковлевич, Алексей Павлович, Ида.  Заведующий райздравотделом очень хороший, добрый, мы в Бердске работали дружно, только облздрав мешал. И вот Алексей Павлович подсел ко мне и сказал: «А что плачете, Лидия Александровна?» Я: «Выговор дали». Он: «А вы считайте, что это – награда. Вас заметили». (Смеётся.) Мне так смешно стало. Выговор, правда, без отметки в личном деле.
У нас в городе была очень маленькая гостиница, на 20 коек, 10 женских и 10 мужских. Двухэтажная, маленькая, удобства на улице, отапливали дровами.  И никто в неё никогда не селился. Она приносила убыток, и стоял вопрос о её сносе. У известного радиозавода была своя шикарная гостиница, БЭМС и химзавод тоже имели гостиницы. Я решила использовать это здание для лечения своих больных. Заведующий гостиницей был другом Вани, мы быстро договорились. Навели порядок, на все койки я положила больных, желающих у меня лечиться. Утром вставала рано, делала обход в гостинице, потом шла в больницу, там все дела сделаю, опять – в гостиницу. И кто-то донёс в облздрав, что я занимаюсь вот такими делами на стороне. Сначала они налетели на гостиницу, всё вызнали, записали фамилии всех больных, потом влетели в стационар. А Михаил Яковлевич меня предупредил заранее, чтобы я писала, что гипертонию лечу резерпином. А как я лечу на самом деле, в это он не вмешивался, он полностью доверял мне. Мои больные голодают, а в историях я пишу, что они едят и лечатся резерпином. (Смех.) И так все 20 человек. Ой, господи, поймали с поличным, куда денешься? Осо-бенно злой у нас был главный терапевт, Дёмин, землистый цвет лица, ненавидел Бутейко всеми фибрами души, в том числе и меня. Когда я подала ему отчёт о результатах своей работы на получение высшей категории, а там я указала на 103 пациента, вылеченных от астмы, он швырнул бумаги на пол и закричал: «Было бы ружьё, я бы расстрелял тебя!» Вот какое жило зло в нём.
С.В.: Лидия Александровна, почему облздрав так несправедливо с вами обращался? Ведь ему же выгодно было иметь вас для показателей?
Л.А.: Я не уточняла. Со мной говорили на повышенных тонах. Присылали приказы меня уволить, но потом больные добивались, чтобы меня восстановили. В Академгородке у Бутейко работали Вильма, Насонкина Надя, Одинцова Марина Павловна и я, четвёртая. Но я работала по совместительству, а те – на полную ставку.
 Не дали мне ни одной категории. Все мои девчонки, подруги, все получили категории, не вылечив ни одного больного. Лучшим при-знанием моей работы стало то, что мои московские пациенты, генералы, перевели меня сюда, в столицу. Только здесь, в Москве, я ощутила хоть какое-то счастье.
Вот такие дела. А если бы не генералы, ничего бы не было. Тут тоже у меня не всё просто складывалось. Вызвали в Минздрав и вежливо спросили: «Лидия Александровна, вы продолжаете лечить по Бутейко?» Я говорю: «А как вы думаете? Это самый эффективный метод, лечила и буду лечить». Они: «Вы напишите нам вашу методику лечения». А я не могла написать им методику. (Смеётся.) Я и сейчас не могу написать методику, как я лечу. Не могу. Я сначала должна видеть больного, изучить его. И под него уже применить метод Бутейко и всё другое. Под него, под данного больного. Это очень важно. Я смотрю на ваше дыхание, вы все дышите хорошо. А теперь не дышите. Дышите потихоньку. Можно до 10 секунд держать паузу. Вот прерывайте дыхание малыми паузами много раз  в день, этого требует уже сам метод. Потому что его постоянно надо поддерживать. А что касается этого упражнения, давайте все делать. (Делаем выдохи по Стрельниковой).
Кроме Бутейко большое влияние на меня оказал Петракович Георгий Николаевич, хирург по профессии, настоящий врач, он изучал дыхание на уровне диффузии газов в лёгких. Он обнаружил, что, когда мы не дышим, когда останавливаем мембрану, то она делается очень подвижной и начинает захватывать эритроциты. Она двухслойная с дырками. Когда человек останавливает дыхание, дырки закрываются этой же мембраной, находят одна на другую и закрываются. И когда она закрывается, она хоп! и хватает всё в альвеолярном пространстве, из капилляров. Попадает чаще всего эритроцит. Эритроцит - умная клетка, эритроцит волнуется, когда его за-хватили в плен, и в качестве защиты выбрасывает перекись водо-рода и аскорбинку, а из лёгких приходит кислород, углекислота и азот. Вот эти пять веществ, собираясь на уровне эритроцита, взрываются, происходит термодинамическая реакция. Во время термодинамической реакции в эритроците сгорает, так сказать, мусор, метаболиты, сгорают там до кислорода. Таким образом кислород нам делает наш собственный эритроцит.
Мне за свою жизнь пришлось пережить и огромные потери крови, и состояние анемии, и вот я думаю, что не выжила бы, не будь я гематологом. Трудная наука – гематология. Став гематологом, я поняла, что смогу ещё себя реанимировать, заставить костный мозг делать собственные эритроциты. А это не так просто – заставить. Костный мозг делает эритроциты только вместо погибших. А если они выливаются, не погибая? Тогда не будет ничего. Но мне удалось побороть свою анемию.
Вместе с Петраковичем и Бутейко я бы отметила немца Кребса. Заглянув в клетку, Кребс открыл атомный реактор, который по праву и назван его именем - цикл Кребса. Чтобы атомный реактор загорелся, нужны витамин Н, в который входят валерьянка и мочевина, и углекислота. Как только углекислота присоединится, витамин Н хватает все шлаки, включается цикл Кребса и начинается активная продукция угольной кислоты. За это открытие гениальному Кребсу выдана Нобелевская премия.
Ну-ка напрягитесь, не дышите (делаем), расслабьтесь. 5-10 секунд напряжения, больше ничего не надо, цикл включается, в него идут шлаки, выделяется углекислота, так необходимая для жизни.
В этой связи я вспомнила о Фенько Викторе Федоровиче, он рабо-тал в Ленинграде в медицинской военной академии. Он всю жизнь посвятил эритроцитам. Он первым разгадал, что в эритроците есть ядро, и что эта клетка, жизненно нам необходимая, многое скрывает.

08.05.
Г.Г.: Лидия Александровна, что с вами произошло в марте?
Л.А.: А вот что произошло. В глазах потемнело, сознание потеряла, потом очнулась, еле-еле добралась до койки. Ужасно. Температура сразу до 40 повысилась, кожа на ноге покрылась струпьями. Сознание затуманенное, я то приходила в себя, то теряла его снова. К счастью, в это время пришли пациенты. На кухне это произошло. Услышала звонок, с трудом дошла, опираясь о стены, открыла дверь и – всё, больше ничего не помню. Они тут же позвонили дочке. В полусознании каком-то видела мелькавших Галку мою и вот этих двух или трёх женщин, что пришли. Дочь вызвала «скорую», а я не хочу в больницу. Думала, у меня пройдёт это. Привезли меня в больницу. Это около Таганки. Больница задрипанная, старая, все стенки ободранные, но мне попался очень хороший врач. Молоденький врач, симпатичный и строгий очень: «Ну, чё! Чё орёшь?» Я говорю: «У меня болит живот». «Ну и что?! Терпи!» (Смех.) Галка сидит, плачет, говорит ему: «Вы не кричите на маму, не ругайтесь, она же врач». «Какой там врач! Сжечь диплом!» (Смех.) Потом: «Ладно, не расстраивайся. У нас, врачей, всё не так, как у людей». Ой, но он долго меня мучил. Я всё орала, кричала, потому что было больно. Но, наконец, он принял решение оперировать. Он хирург. Меня - в хирургию. Но вот как важно, я поняла, на первом этапе обращение врача с пациентом. Он рассержен, чем-то недоволен был. Но вот подошёл ко мне анестезиолог, погладил по плечу и сказал: «Не расстраивайтесь, он больше не будет трогать, я ему сказал». И спросил: «Вы болели гипертонией?» Я говорю: «Нет». «А стенокардией?» «Нет». Что-то ещё спросил. Ничем я не болела, сказала. «Лекарства пьёте?» Я: «Не пью». «Я дам вам хороший наркоз, прооперируют вас, всё пройдёт». И мне как-то легко стало.
А наркоз, в самом деле, хороший – кое в чём наша медицина добилась успехов. Меня оперировали и в Кремлёвке. Там наркоз был внутривенный. Тяжёлый. А тут в носовой ход вставили какой-то предмет, трубку с пузырём. И я уснула сразу. Газ? Не знаю. Операция длилась два часа. В реанимацию впустили дочку. Я сутки или двое лежала, всё спала. Потом меня подняли на третий этаж, на лифте, и положили в отдельную комнату. Она не совсем отдельная, а как проходная ещё в две палаты. В комнате холодильник и раковина. А кожа после операции у меня сразу прошла. Через кожу был очень большой выброс. Меня навещало много людей, каждый день по несколько человек. Потом пришёл и врач, хирург. Как я рада была, когда выписывалась домой! 
Что спровоцировало это? Я интенсивно взялась за омолаживание. Не хочется мне старой быть, ну, никак не хочется! Взяла я жёсткую диету. Процесс омолаживания вы тоже не откладывайте, чем раньше займётесь, тем он успешнее будет. Процесс омолаживания должен сводиться к тому, чтобы из клеток выходили шлаки. Но их же надо куда-то девать? У меня организм решил нагрузить ими желчный пузырь. В нашей литературе в последнее время печатают, что в желчном пузыре мало желчи, 1/20 часть, вся остальная идёт в кишечник прямо из печени. Так что он больше служит как резервуар отходов. Вот он и не выдер-жал нагрузки.
С.В.: Лидия Александровна, если говорить о вашем омолаживании, надо было, наверное, смягчить, удлинить процесс?
Л.А.: Конечно! Надо было делать перерывы. Побывал на одной диете – перерыв. Я, в основном, картошку ела. Потому что в детстве картошка мне нравилась. Картошку в молоке сварю да луку туда покрошу. Ну, очень зашлакован был организм, по-другому я не думаю. Хорошо ещё, что я никогда лекарства, антибиотики не принимала. Примерно полгода на картошке сидела. И мне она не надоела. Я, как маму похоронила, увидела, что уже и сама умираю, так довела себя, и села на картошку. Я о маме очень тосковала. До сих пор тоскую. Нас связывала большая любовь. Ну, вот это и явилось причиной, по-видимому. Я же не пила, не курила и жареного с давних пор не ем.
С.В.: Лидия Александровна, а медики вам какие-нибудь рекомендации дали?
Л.А.: Дали выписку, там много из пальца высосано. Но я благодар-на хирургу за то, что он прооперировал очень умело. Сразу шов у меня зажил. На седьмой или пятый день сняли шов. И шов – как ниточка. Проверили на УЗИ, всё нормально. Он сам удивился, что я поправилась. (Смех.) Очень занят, он там один хирург. Я наблюдала за ним, он не свободный совершенно. Перегружен работой. К тому же это клиническая больница, студенты из Сеченовского института за ним вечно ходят как шлейф, он ведёт, видимо, группу практикующихся врачей.
С.В.: Сколько лет ему?
Л.А.: Сорока нет ещё, наверное. И я думаю, у него семьи нет, потому что он всё время в больнице. Некогда было с ним поговорить из-за его занятости. Мне дали медсестру как сиделку, по уходу, на три дня, за отдельную плату. На девятый день мне нужно было приступить к еде. Дочка принесла из больничной столовой какую-то капусту с рисом. Света, в рот взять нельзя. (Смех.) Невозможно! А он говорит: «Ешьте!» Ну как тут есть? «Галя, - говорю, - давай вари мне суп крупяной». Чем кормит, вообще, больница? Вроде то же самое, но несъедобное, несолёное, невкусное. Смеюсь и ему говорю: «Дмитрий Николаевич, у вас диабетический стол, любой диабетик выздоровеет». (Смех.) А в соседней комнате, куда через мою ходили, лежала такая то-о-лстая женщина с диабетом и ожирением. И вот я слышу, – дверь открыта – он приказывает ей: «Ни крошки чтобы не носили из дома, иначе выпишу сразу!» На ней в обтяжку халат, цветастый такой, везде жир – и тут, и на бёдрах много. Смотрю, через неделю халат стал застёгиваться. (Смех.) Такая вот там невозможная еда: картошка сине-зелёная, рыба жёлтая, серая, в общем, один вид не позволяет есть. Каши какие-то размазни, тоже несолёные. Ой, ну жуть одна, жуть. То есть любой диабетик на той диете выздоровеет. Потому что при диабете надо есть мало, а этого много и не съешь. (Смех.) Я только удивляюсь: почему так плохо готовят? Или - специально?
С.В.: У них денег нет. Я тут в герпес-центр ездила, надо было один прибор им предложить. Там заходишь, бахилы, гардероб с вешалками, ковровые дорожки. Это на Академической. Всё очень-очень дорого и красиво. Вот там кормят деликатесами. Одна лишь консультация - от 700 до 1000 рублей.
Л.А.: Мне очень понравился этот Дмитрий Николаевич. Такая у него улыбка потрясающая, и такой он в меру строгий. И грамотный.
С.В.: И вы сразу испытали к нему доверие.
Л.А.: Конечно! Он мастерски сделал операцию. Но он злой такой был на меня, потому что я запустила болезнь. А я ничего не запу-стила. Никаких симптомов перед этим не чувствовала. Молниеносный приступ. Ни разу перед этим живот не болел, ничего. После операции-то всё нормально. Я восемь дней там проголодала, пока мне Галка не стала носить супчики. А сейчас нормально. Я дома. Утром я варю какой-нибудь шикарный суп. У меня все овощи есть. Разбиваю туда яичко, молока добавляю. Вот этот суп два-три раза ем. А вот каши пока не могу. Потом фрукты я ем. Апельсины, киви, ну и, конечно, «Активию» пью. Вдоволь. Этого хватает.
С.В.: Мы вам зеленуху привезём. Траву. Какую вам?
Л.А.: Крапиву. Собирать надо до 15 мая. Крапива – лучшее лекар-ство. Ещё надо собрать иван-чай. Там он у вас есть?
С.В.: Это кипрей?
Л.А.: Да. Как собирать? Цветы надо отдельно, молоденькие листочки отдельно. А те, что внизу, не надо брать. Цветы заваривать, как чай. А вот зеленые листочки, их надо разложить на стол, провялить сутки, а потом скатать из них колбаски. Затопить печку, сверху на печку, на противень положить эти колбаски, ферментация на печке. Потом снять через сутки. Это Петр I дал нам такой рецепт капорского чая.
Деревню я не люблю. Слишком много горя она мне принесла. Слишком тяжкие воспоминания. Оккупация, голод, непосильный труд, нищета. Всё это было в деревне. Только зажили в деревне, опять всё разорили. Вот Ельцина так хвалят все, а я не в восторге от его политики. И сейчас деревенские там умирают. Пенсий нет, зарплата у мужчины тысяча рублей. И у вас там так же? Это же плановое уничтожение деревни. Мои ровесники уже все умерли. Надо снова что-то предпринимать для оздоровления населения. А в Путине я уже стала сомневаться.
Мне так жалко деревенских! Ехать в свою деревню, в такую глушь, смотреть, как люди умирают, тяжело. Когда-то я ездила туда регу-лярно, с полгода жила с ребятишками, внуками. Сейчас изредка приезжают ко мне деревенские, знакомые, лечиться. Кто может. Там совсем никакой медицины не осталось. Надо же так сделать.
Я наблюдаю приходящих ко мне людей и открыла для себя, что имеет место гипердиагностика рака. Нет рака, а ему ставят рак. Мастопатия, ставят диагноз – рак, там киста какая – рак. Всё – рак. Нет бы онкологию бесплатно лечить, а то кормушку сделали в этих центрах.
Я в этой больнице наблюдала: в палатах, где бесплатно лечили, ухода практически нет, одеяла грязные, с какими-то полосами. Там говорили, Зурабов бельё из Кремлёвки и других привилегированных больниц, всё старьё отдаёт в эту и подобные ей больницы.
С.В.: Стабилизационный фонд – субсидируем Америку, сумасшедшие деньги отдаём, а на больницы, на дороги денег нет.
Л.А.: Когда заканчивала институт, на прощальное собрание пришёл ректор и сказал, что те, кто хорошо учился, могут выбрать любую специализацию. То есть - хоть окулиста, хоть кожника. А кто плохо учился, того в терапевты. (Смех.) Я хорошо училась, терапию полюбила. Пришла за дипломом, в комиссии все улыбаются, смотрят, почти все пятёрки. «Ну, Лидия Александровна, вы у нас одна из лучших, какую себе профессию выбрали?» Я говорю: «Буду терапевтом». Они все в один голос: «Как терапевтом?!» (Смех.)
И вот сейчас, проработав столько лет, я уверена, что терапия - са-мая сложная и самая главная профессия в медицине. Ну, как так можно ориентировать в институте?! И вот после распределения ушли - кто в рентгенологи, кто в глазники, кто куда, а в терапевты – почти никто.
С.В.: Это же самое интересное направление – терапия!
Л.А.: Да. Конечно, медицинская наука развивается всё-таки. Появились изыскания в области генов. Начинают воздействовать на гены. Всё интересно. ДНК работает в пробирке, делает белок, который в организме. Нобелевские премии дают немцам, американцам, англичанам. Где уж нашим пробиться, если в науке платят зарплату меньше, чем дворнику. Хорошо, что мы не учё-ные, да? (Смех.)
С.В.: Вас нельзя назвать не учёным.
Л.А.: Мне очень нравится медицина. Дети в утробном состоянии уже болеют. Мамы лохматые пьют, курят, наркотики принимают. Что у них там будет? Власти нисколько о молодёжи не заботятся. Квартиры надо давать молодым в первую очередь. Где молодые денег возьмут? Ипотека - обдираловка. Раньше хоть распределяли, давали и работу, и квартиру. Обязательно молодым надо давать квартиру, чтобы они размножались, и давать работу.
Значит, в методике Бутейко надо остановиться на практической стороне. Система дыхания может нарушаться на разных этапах. Ну, при астме, мы знаем, спазмы бронхов в самых лёгких патологиях. Тяжелее всего исправить дыхание астматикам. У них тяжелейший невроз дыхательного центра. И тут только волевой человек может подавить этот невроз. Но мы помогаем, убирая еду, воду, разговорную речь. Но всё равно тут мощное волевое усилие нужно. У сердечника дыхание нарушено в системе транспорта газов. С ней, как правило, работать легче – через правильные вдохи и выдохи, паузы.
Бывает, нарушено дыхание на уровне клетки, что может привести к тяжёлой клеточной гипоксии. Или это проявляется ожирением, или одышкой. Но не такой зловещей, как при астме. Подход к лечению при разных стадиях, при разных вариантах дыхательной недостаточности будет разный. Если дыхание нарушено на уровне клетки, тут надо, можно сказать, соки-воды пить, как можно меньше есть. А уж если что съешь, то жевать, жевать. Это одно.
Второе. В сердечно-сосудистой системе надо срочно копить угле-кислоту. Потому что именно она заведует тонусом сосудов. В том числе и сердечных. Так или иначе за метод Бутейко надо браться с первого дня. Даётся он не так, как пишут многие. Групповая методика лечения - это полная ерунда. Никто, работая с группой, не индивидуально, не добьётся результата. Я рассказывала, как меня вызывали несколько раз в Минздрав и просили представить им методику лечения. А у меня нет никакой методики. Какой будет больной, такая будет и методика. Вот в этом трудность распространения метода.
И ещё одна проблема - иммунологическая. Вот вроде бы рак по-беждён, победили рак. Но остался стресс. И осталась опухоль.
Раковая опухоль – это самостоятельное образование. Оно не подчиняется организму. Никому не подчиняется. Делает всё, что ему нужно. Только два заболевания похожи друг на друга – туберкулёз и рак. Они одинаковые по патогенезу. При туберкулёзе возбудители, туберкулёзные палочки, попадают в ослабленный организм и начинают искать жиры. Если жира нет ни в пище, ни в теле, палочка размножается, туберкулёз метастазирует по аналогии с раком. И развивается диссеминированная форма туберкулёза. Всюду туберкулёз – и в лёгких, и в кишечнике, и в костях. Поэтому если кормить туберкулёзника жиром, не обязательно барсучьим, а свиным, ну, любым, растительный хуже, то больные могут поправиться. В организме, получившем жиры, палочки объедаются этим жиром, бдительность у них притупляется, и организм их кальцинирует, цементирует. Так у нас в лёгких и появляются эти цементы, то есть гробницы для этих палочек.
Г.Г.: У каждого человека?
Л.А.: У каждого. У кого нет, тому прививают. У нас делали. Мёртвые палочки. Иммунитет их замурует. И уже туберкулёзом никто не заболеет. Вот по этой аналогии надо смотреть и на рак.
Только при раке виновниками будут сами клетки. Но это клетки ка-кие? В них много шлаков, они очень кислые, ну, то есть получили возможность жить как они хотят. А хотят они глюкозу и начинают её переваривать. Потому что она может усваиваться без кислорода. Бескислородный путь окисления. Вот они глюкозу поглощают, не размножаясь. А когда в организме нет глюкозы, сахар в крови уменьшился, они метастазируют. И если не лечить опухоль, не удалять, организм борется с ней с помощью своего иммунитета. Сначала образуется мягкая оболочка, потом более твёрдая, иммунная оболочка. И когда она будет совсем плотная, то надо идти на её уменьшение. Мы уменьшаем опухоль, ну, до ореха, а потом её убиваем. Я спирт в неё ввожу, прямо чистый спирт. Она подыхает, клетки умирают совсем. И вот эти мёртвые клетки и являются прививкой от рака. У нас в Москве на Бауманской один товарищ делает то же самое. Но он выбрал труднее путь. Мой путь легче. Я считаю, что оставшуюся от рака горошину достаточно убить и всё. А он оперирует, убирает опухоль. Потом толчёт её, центрифугирует, кипятит и вот такую варёную вводит обратно.
Г.Г.: И что происходит?
Л.А.: Иммунитет быстро одевает мёртвые клетки, капсулирует и наблюдает, как они ведут себя. Если появляются ещё где-то рако-вые, антитела сразу убивают их.
Вот такие два одинаковых заболевания по патогенезу. А пути под-хода к выработке иммунитета разные. Официальная медицина никогда раковому не скажет: ешь больше мёда, чтобы повысить сахар. Там не обращают внимания и на сахар в крови. В подтверждение моих слов диабетики никогда не болеют раком. У них рак не метастазирует, он развивается, как обычная опухоль, без метастазов. Если диабет правильно лечёный, как у Анечки нашей, то такие больные диабетом подстрахованы. Вышла она замуж?
С.В.: Пока не общались.
Л.А.: Вот что значит красота. Мулдашев в Уфе сделает ей татуировку, восстановит радужку зрачка.
С.В.: Ей делают протез, косметический.
Л.А.: Мулдашев молодец, не едет в Москву, тут бы его сразу съе-ли.
Выйдет Анечка замуж и может рожать. Пуповинная кровь содержит альбумин, и ребятишки даже у диабетических мам рождаются здоровыми. И мама во время беременности не болеет диабетом. Именно за счёт большого количества альбумина. Альбумин вырабатывается печенью и направляется кровью матери. Только не надо полнеть во время беременности. И надо поддерживать уровень сахара на самых малых дозах - от 8 до 10.
Почему я по Бутейко стала лечить? Я увидела результаты. Реаль-ные. Неоспоримые. Но одного этого метода для лечения тяжело-больных мало.
Г.Г.: Вы же сначала теоретически осмыслили метод?
Л.А.: Бутейко мало объяснял. Он сам мне понравился. И, видимо, с любовью пришли знания. Это вот важно. А другие, сколько он им не объяснял, не поняли его.
С.В.: Лидия Александровна, если человек в серьёзном возрасте резко начнёт заниматься Бутейко, можно получить патологию? Инфаркт, допустим.
Л.А.: Нет. С депрессией надо бороться. Сама депрессия делает смерть. Вот мне вспоминается один случай, я была потрясена. В Бердске 50 тысяч населения; город передовой, что-то для ракет делали, химзавод, ядохимикаты, радиозавод, всё было у нас. Приехала семья хирурга. Он, Абель, красивый мужик, у него жена Настенька. Когда я узнала Абеля поближе, он для меня потерял всякую привлекательность. Оказался хамоватым и вульгарным типом. Настенька стоматолог, такая милая, хорошая, мы её все очень полюбили. Абель искал, где работа полегче. Часто сачковал. Обычная картина: мы, терапевты, сидим, пишем истории, он заходит, рассказывает анекдоты. Всякие анекдоты, я их не запоминала, пошлые, в основном. И вот однажды во время такого времяпровождения бегут за ним, зовут в приёмный покой. А там привезли его сына - под машину попал. Старший сын. У нас, когда он рос, была эпидемия полиомиелита, мальчик заболел им, и Настенька его выходила. Она ночи не спала, через час делала ему массаж. И мальчик совершенно выздоровел, вырос красивым, сильным, поступил в институт, девушки у него появились. Город был маленький, не было никаких светофоров, шёл он, влюблённый, переходил улицу и попал под колёса. Бабушка на его похоронах посерела, в прямом смысле стала серого цвета – так она любила внука. Настя попросила меня: «Лида, положи маму в свою палату». Я, конечно, согласилась. Лежит она у меня в палате, ни на что не жалуется, безучастная ко всему совершенно, что спрошу, ответит, а всё одно твердит: «Я к Лёнечке хочу. Не хочу жить. Хочу к нему, к внучку моему». Я пыталась разговорить её, отвлечь, о Настеньке, говорила, надо же подумать, есть и вто-рой внук. Проходит 39 дней с момента гибели внука, Настина мама мне говорит: «Лидия Александровна, позовите Настю ко мне, пусть она сегодня ночует около меня. Я сегодня умру». Я говорю: «Да вы что?!» «Да, я Бога просила, и Он мне пообещал на 40-й день взять меня». И вы знаете, она умерла. Никаких болезней, давление нормальное, всё нормальное, только – депрессия. Так что депрессию ставьте на первое место. Мы разрешаем снимать депрессию, ну, шоколад в меню, вы знаете. Приятное освещение, музыка Моцарта. Конечно, надо каким-то образом помогать и лекарствами. Есть элениум и другие транквилизаторы. Депрессия и психоз рядом. Сейчас много книг хороших, на эту тему можно самообразованием заниматься.
Г.Г.: Всё же медицина много сделала, продвинулась вперёд.
Л.А.: Да, на органном уровне, голова есть голова, рука – рука, нога – нога. А на клеточном уровне – тёмный лес.
Мы сложно устроены, как Вселенная. И Бог внутри каждой клетки. Вот надо же так придумать. Конечно. Теперь мы знаем, что организм тогда здоров, когда сгорают все шлаки с образованием энергии. А если есть энергия, мы работоспособны.
С.В.: У меня есть, на кого ровняться.
Л.А.: У вас есть любовь, это тоже движущий фактор. Любить можно ещё платонической любовью, которая осталась в прошлом. Питаться прошлой любовью.


15.05.
Л.А.: Спасибо за крапиву. Значит, крапиву надо рвать на мелкие кусочки руками в перчатках. Дело в том, что витамин С при контакте с ножами или мясорубками исчезает. У нас в организме запаса витамина С всего на две недели. В депо его нет. Витамин С необходим при дыхании, вы уже знаете, какую роль он играет в обмене веществ. Водку брать желательно хорошую. Настаивать две недели минимум, лучше - месяц. А потом эту массу смиксировать, получится крапивное пюре. Вот это пюре надо принимать по чайной ложке один или два раза в день. Можно мёд добавлять. Ну, тут уже никаких лекарств не надо, потому что крапива богата всем, это здорово вас омолодит. Важно до 15-го мая собрать. Хорошо использовать её для питания, например, посушить и в борщ добавлять. Посушите крапиву и разложите её в тряпочные цветные мешочки. И раз-весьте – для цветовой гаммы. Сейчас призывают восстановить мещанский быт, чтобы в помещении все краски присутствовали. Прежде всего, это необходимо для глаз. У нас глаза настроены на все цвета радуги. В Москве есть центр такой – цветолечения.
Г.Г.: Можно на стенах развешивать художественные картины.
Л.А.: Вот у моей внучки в детстве была проблемная кожа. Она ро-дилась вся покрытая сыпью. Мы дождались майской крапивы; дочь нарвала и пучками сушила её на верёвке. Я брала снопик этот, клала в кастрюлю, варила пять минут, не больше, охлаждала, цедила и на этом отваре варила перловую кашу, перловый кисель. Киселём намажу её всю, и она ещё ела этот кисель. Кашу ей мы немножко подслащивали вареньем, сладкого ей нельзя было давать. И у неё выздоровела кожа. Перловка очень хороша, она вполне заменяет любое молоко. Только надо помолоть её. А заспиртованная крапива хранится в течение года.
Напомню вам полезные травы, которые надо заготавливать. Иван-чай. Сушить, как обычно. Следующая трава, очень нужная и важная для нас, это ряска. Ею пруды зарастают. Её надо немного. Тоже с этими волосами, повесить на верёвку, потом потолочь. Ряска должна храниться как талисман. На случай полипов, рака и прочего. Вот рак груди. Приложить. Потом она в порошок стирается, ряска. Заварку сделать, тряпочку привязать. Все отвердения кожные, опухоли, бородавки, всё проходит от ряски. Третья трава, обладающая тоже волшебными свойствами, это нелюбимая вами мокрица. Она надоедает в огороде. Но ей нет цены. Тоже так же, помыть, посушить и добавлять в пищу. Она задерживает легкоусвояемое железо, всякие вещества. Если её регулярно употреблять, то и болеть не будешь. Ну, и, конечно, самая любимая трава, и я её очень люблю, это таволга. Это кустарник. Жёлтый, коричневатый стебель, листья такие шероховатые, а сверху пакет ваты. Ароматный, мёдом пахнет. Она очень заметная. Твёрдый, древесный стебель. У нас много её, таволги, в деревне. Собирать надо вату. Самая лучшая добавка к чаю. Очень вкусно. Очень.
Что касается свекольных листьев – насушил и в еду. Целые листы насушить, порезал руку, лист размочил, приложил, на следующий день - здоровая.
Куда ни глянь – везде трава полезная: одуванчик, чистотел, подо-рожник.
Г.Г.: Я лечил гастрит соком подорожника.
Л.А.: У моей знакомой муж тоже мучился гастритом. Она залила водкой листья и семена подорожника и потом сделала пюре. Муж по столовой ложке три раза в день эту кашицу ел. Натощак, перед едой. Всё зажило. Сок продают, да, но масса лучше.
Вот эта ваша крапива - двудомная. У однодомной маленькие ли-сточки темно-зеленые. Она не пользуется авторитетом. Недаром же говорят, на каждую болезнь есть своя травка. Надо просто познавать этот мир.
С.В.: У вас есть одно качество – вы не ленитесь мозгами думать, я считаю, таких мало людей.
Л.А.: Видишь ли, моя задача – вылечивать больных. А больной ин-дивидуален, приходится, конечно, в каждом случае думать.
Г.Г.: Моя бабушка умерла в 51-м, я её немного помню, мама рассказывала, она лечила травами и заговорами. На Дальнем Востоке.
Л.А.: Человечество сохранило целительство. Раньше не было ин-ститутов, врачей. А люди рождались, болели, лечились. Сейчас этот опыт возрождается. У нас в институте даже не заикались о народной медицине. Как будто её вообще не было.
Самый знаменитый наш целитель Михаил Николаевич Галюк, он на весь мир прославился. Для него не было неизлечимых болезней. Приходят к нему разные больные, он смотрит на них и говорит: «Вот что, если будешь слушаться меня, поправишься». Но давал жёсткую диету: овощи, травы. А мази свои делал на основе солидола, которым колёса смазывают. Выжимал соки из нужных трав, мешал с солидолом и мазал. Псориаз он вылечивал за две недели, псориаз. Его сажали в тюрьму. Лет на десять. Потом выпустили.
Он жил на Урале, по-моему. Неграмотный был. А сын его, Николай Михайлович, грамотный. Его тоже посадили в тюрьму; лет 15 отсидел. В тюрьме он потерял здоровье. Он оставил нам рецепты лечения разных болезней, в том числе рака. Причём говорил, что это не его заслуга, а - отца, которому дано было видеть и слышать каждую травку. Михаил Николаевич, его отец, всё свободное время тратил на сборы трав. Люди его очень любили, молились на него, принимали за Бога. Принимал всех, кто приходил к нему. Оба лечили бесплатно. А если богатые люди оплачивали их труды, то они отдавали деньги сиротам. Михаил Николаевич был огромного роста, походил на медведя, любимый всеми был, любимый. Использовал при лечении такие травы. Настоянный на водке марьин корень или что то же - уклоняющийся пион. Он очень хорош после химии, после лучевой. Этот настой укрепляет иммунитет. Вторая трава – чистотел. Третья - корень бадана. И – корень элеутерококка. Или женьшеня. Но элеутерококк лучше. Как настаивать травы и в какой последовательности их употреблять, я скажу потом. Всё продаётся сейчас в аптеках. Прожил Николай Михайлович недолго. Но имена обоих остались и никогда не забудутся. Главное, что они оставили рецепт трав для укрепления иммунитета. Доступный всем рецепт.

10.11.
Л.А.: Остановимся на общей патологии. На старении. Я сегодня расскажу, а вы принимайте решение. Значит, старость приходит ко всем. От неё больше всех умирает людей. Старость – это атеросклероз. Лечат его неправильно - симптоматически. Голова болит – пенталгин. Нет у нас достойного лечения атеросклероза. Когда я училась в Новосибирске, так там атеросклероз был проблемной темой. Институт разрабатывал методику лечения атеросклероза. Было выявлено, что атеросклероз имеет и обратное развитие. То есть атеросклероз до 70 лет агрессивен, прогрессирует, а после 70 лет, если человек набирается ума и ведёт здоровый образ жизни, он начинает убывать. Мне это очень запало в голову. Когда умер Ваня, я начала бурно стареть. Я ничего не могла с собой поделать. Вот так тяжело мне было с ним проститься. Потом мама умерла, у меня к маме любовь была неземная. Я больше всех на свете любила маму. А умирала она у меня легко, не утомляла.
Одно из грозных проявлений старения – тромбофлебит. Когда наружные вены тромбированы – это ещё полбеды, можно хирургическим путём убрать. А если глубокие, как у меня, то всё, надо отрезать ноги. Пример – наш Яшин. У него был тромбофлебит глубоких вен. Сначала одну ногу отрезали, потом вторую. Но отрезать – это не выход из положения. Не всем нравится отрезать ноги. Болезнь зловещая - тромб отрывается и - всё. Или тромбоз всё выше поднимается, и все сосуды закупориваются. Вот таков тромбофлебит. И первая задача у меня была – убрать тромбофлебит.
С.В.: Лидия Александровна, Яшин – человек спортивный. Это имеет значение?
Л.А.: Да, имеет. Профессиональный спорт бурно пополняет наше общество инвалидов. Ведь спортсмены работают на глубоком ды-хании. А потом резко бросают, наступает гиподинамия. И всё – резко сдают и умирают. У нас спорт неправильный.
Уж в спортивном институте должны бы знать, как спортсмен дол-жен дышать. Что физические нагрузки нужны, а дыхание надо тормозить.
И вот, когда я серьёзно задумалась о здоровье, решила омолажи-ваться. Первое, что я сделала, - ушла от животных белков к расти-тельным. Редко когда, если очень захочется, покупаю курочку. На месяц мне её хватает. И взялась я изучать картошку. Оказалось, на всём белом свете нет подобного продукта. Картошка содержит мало белков, их всего 3.2%, но белок очень сложный. Жиров тоже немного, 3%, но они так хороши, что все идут на наше омоложение, на наш холестерин. И третий компонент – углеводы. Углеводы в картошке – чудо. Там их миллион молекул, в глюкозе соединённых. Когда человек ест правильно картошку, жуёт, то она заметно становится во рту сладкой. Но самое главное - эти углеводы очень любит печень. Картофельная глюкоза – это здоровье печени, все углеводы там идут в депо.
Г.Г.: А бельмо как убрали? Операция?
Л.А.: Нет. Бельмо мне убрали высокой температурой в Подольске. Там папка работал в войну на заводе. В войну от страха он сам ослеп, у него глаукома была на правом глазе. Его освободили от армии и взяли на трудовой фронт. И вот он жил в Подольске, а я приезжала к нему лечить глаз. В больнице мне повышали температуру до 40, молоко вводили в ягодицу и мазали дианиновой мазью, дианиновой, которую сейчас из-за наркоманов убрали из аптек. Сейчас нет ни дианина, ни кодеина, ничего нет. Вот смотрите, из-за наркомании людям лечиться нечем. Дианин - наркотик. Мне капали дианин, а потом накладывали дианиновую мазь. И завязывали глаз. Через день я приходила в больницу, температура ещё держалась, но уже не такая высокая. По дороге заходила на базар, покупала молоко, в больнице его кипятили и вводили мне. За месяц мне сделали 15 температурных уколов. Во время войны это было, 43-й год.
С.В.: Потрясающе.
Л.А.: А почему у меня заболел глаз? Тоже с голоду и от страха. Представьте себе: наша деревня, три раза в день налёты фашистские, летят тучей, неба не видно. Чёрное всё. И давай на нашу деревню сбрасывать бомбы. Чего они на нашу деревню обрушились? Я, прямо, поражаюсь. Мы – бежать, не зная куда, потому что они широкой полосой летели, ой, бежим, кто на речку, кто в яму какую, а сердце колотится, а страх, я особенно чувствительная была. Я родилась не в маму смелую, а в папку – трусливая. (Смех.) Папка очень боялся, он верил в Бога, он стрелять даже не мог. В армию его взяли подносить патроны. Освободили деревню в 42-м году. В 42-м, в августе, мы подвергались таким бомбардировкам - жуть одна! Жуть. На нас сбросили несколько бомб по тонне, говорили. Сразу пруд образовался. До Ржева немецкие лётчики не долетали, боялись, потому что там зенитки были, а у нас-то ничего! Вот они и набросают на нас бомб.
Г.Г.: Ржев стратегический объект был.
Л.А.: Жуткое дело было. Из Сталинграда бойцы приезжали, говорили: если бы не Ржев, не было бы победы под Сталин-градом.
Когда в 41-м фашисты оккупировали нас, они кричали: «Москва капут, Ленинград капут». Грустно было это слышать. Они поставили портреты Гитлера через каждые 100 метров по всей деревне. Тогда я и увидела этого страшилу. И в нашем доме повесили портрет Гитлера. И здоровались: «Хайль Гитлер!» Из школы в оккупацию они сделали концлагерь. Наших военнопленных гнали через деревню под охраной, с собаками. Фашисты - это не люди, а звери в человеческом обличье.
Но некоторые немцы говорили по-русски и хорошо к нам относи-лись. Один из них залазил на нашу печку, показывал нам карточки жены и детей. Говорил: «Мне не хочется воевать, нам нечего де-лать у вас». Говорил, что им ни Москву, ни Ленинград не взять, что в Ржеве он сдастся в плен. Их в нашей деревне готовили к отправке в Ржев. Трое суток шли их танки, танкетки и эти самые, мотоциклы. Механизировано всё у них было.
Деревня наша Раково и сейчас есть. Только она потеряла свои красоты. Церковь уцелела при немцах, а наши снесли её. Церковь очень украшала деревню. Парк был, парк примыкал к нашему дому. А сейчас и парк вырубили и, вообще, всё в запустении. И около нашего дома сделали дорогу на ферму.
Так вот, когда бомбили, я думала, умру от страха. Бежали, падали куда попало. Очнёшься в яме какой-то, мамы нет рядом, страх ужасный: где мама? Ищу, кричу. И у меня от этого заболел глаз. И потом еды не было никакой. Картошка появилась только на второй год. Траву ели одну. Я её есть не могла. Мне она не нравилась. Из лебеды лепёшки. Ну, какие это лепёшки?! Ходили, конечно, в лес, щавель ели, грибы и ягоды собирали. Но страшно было ходить - бомбили. Всё время смотрели на небо, если летели – бежали.
Значит, процесс омолаживания, мы говорили уже, зависит от трёх аспектов. Во-первых – от стрессов, это уже доказано научно. Во-вторых – от питания, потому что все любят поесть. И, в-третьих – от дыхания. Дыхание нужно поставить на первое место. Дыханием заниматься нужно, преодолев свою лень. Заниматься просто – по три секунды паузы делать.
Как уйти от стресса – надо учиться. Стрессовые гамма-белки крупнодисперсные. Они набрасываются на наши собственные ткани и разрушают их. В 72-м году я купила в букинистическом магазине англичанами написанную книжечку под названием «Иммунитет и старение». И там я вдруг узнаю, что вот эти волки, стрессовые белки, обрушиваются на сосуды и рвут их. Так получаются инфаркты и инсульты. И они доказали это на фактах. Значит, надо делать так, чтобы чистыми были наши сосуды, никаких там не было бляшек, скотчей, я вам уже говорила об этом. А чтобы они были чистыми, нужен оксид азота, NO. А оксид азота в наших руках. Это нитроглицерин. Растворить четыре таблетки его в яблочном соке и пить по чайной ложке три раза в день. Оксид азота будет поступать в сосуды и, как дворник, сметать  с них всё. Сосудистые стенки станут зеркальными. Когда печень не даёт нам мочевины, - помните? - тогда сосуды начинает старить фибрин-2. Он наш скотч, который клеится ко всему. В ногах он вызывает тромбофлебит. Сначала в ногах, а потом и во всём те-ле.
С.В.: Это венозная закупорка?
Л.А.: Конечно.
Г.Г.: Лидия Александровна, о Диане - она лучше себя чувствует?
Л.А.: Ой, Диана бросила нас. Ну не так, чтобы совсем бросила. В общем, она не стала лечиться ни химией, ни лучевой, ни операци-ей. Вот – сама. А рак нельзя не лечить. Надо что-то делать. Она ко мне через шесть лет пришла, когда у неё грудь уже активная была, то есть рак полыхал в груди и уже метастазы пошли. И единственное, что мы сумели ей сделать – уничтожили рак в груди, она провела у нас полный курс. Пошла обследоваться после нас, рака не нашли. Но рак ей сформировал большой метастаз в позвоночнике. Она шесть лет болеет, а теперь уже семь. Большой метастаз в позвоночнике, угрожающий переломом. Рак груди часто даёт метастазы на позвоночник. А она не лечи-лась.
Г.Г.: У моей мамы то же случилось.
Л.А.: Если бы я лечила Диану сразу, обследованную всю, то я бы назначила ей постоянно пить мумиё. Но она не слушала. Пошла искать глистов, нашли ей глистов, как будто у нас их нет. Микроскопических глистов, крокодилов – сколько угодно у нас. Есть такая Свищева, она обнаружила у неё 30 особей, 30 разных видов, и назначила ей очень тяжёлые лекарства. По сути - яды. Она приходила ко мне два или три раза с целым пакетом этих ядов, которые надо было принимать через час. Я говорила: «Диана, ну что ты делаешь?! Побереги свою печень. Ну, какие у тебя микробы?» Она: «Вот есть трихинеллы, хочу всех их вывести». Полных два курса провела. И сейчас осталось только 10 видов у неё. Но она вся высохла. Еле ходит, пришла ко мне и сразу легла. Недавно она была. У неё машина, она водит сама. Но даже корсет, который ей жизненно необходим, она не носит. Не носит! Я не привыкла к нему, говорит. Я говорю, это не привычка, это помощь позвоночнику. Позавчера позвонила, сказала, что ей согласились сделать операцию на позвоночнике.
Г.Г.: А вот Люда была перед нами, женщина из Обнинска. Расска-жите её историю.
Л.А.: Ой, Людочка! Тяжелее была, чем Диана. Постельная. Ну, во-первых, меланома. Она начинается с пятна. Её прооперировали в пределах здоровой ткани, превышающей примерно в десять раз пятно. То есть обширно оперировали. У неё все операции протекали на ноге. Вот эту, двуглавую, мышцу совсем всю убрали, чуть-чуть оставили, но она выросла. Вот, на третьей операции обнаружили метастазы в лёгких, большие метастазы, и в тазу, малом тазу. Опухоль росла прямо из кости. Ну, привезли её ко мне на носилках, две сестры, мама рядом, плачут. Конечно, брать её было рискованно.
Г.Г.: Это в Воскресенске?
Л.А.: Да. Ну, взяла. Жалко мне её стало. Сёстры плачут. Средняя сестра постарела, прошла у меня курс омоложения. Стала девоч-кой. А ей, наверное, нет ещё и 50. Вот, и Люда стала себя чувствовать лучше после первого 40-дневного курса голодания. Но, чтобы она не умерла, мы ей лакировали кровь, нам донорскую кровь Минздрав давал бесплатно. Я брала бутылку, наливала половину крови, половину новокаина или дистиллированной воды, вены были хорошие, и мы два раза в день вводили эту лакированную кровь.
Г.Г.: А что такое лакированная кровь?
Л.А.: Разрушенная кровь. Если чужую перельёшь, то чужая свернёт оставшуюся, и человек сразу умирает. С анемией, малокровием нельзя переливать кровь. Гематологи это знают. Вот она у нас стала лучше себя чувствовать, стала уменьшаться опухоль, в лёгких рассосалась, и костная стала уменьшаться. Через два месяца начали повторный голод. Делали это у её мамы в Реутове. Оля ездила к ней. Второй курс провели, у неё всё рассосалось. Вот такие чудеса. Она была инвалид первой группы. А сейчас переоформила инвалидность.
С.В.: А зачем ей это надо?
Л.А.: Ну, она с первой группой работать не могла, нигде не прини-мают. А сейчас, на третьей группе, она нашла такую хорошую работу – в детсаду для «особых» детей. И ей это нравится. Говорит, ребятишки такие хорошие. Эту иконку они сделали (показала на стенку).
С.В.: Правда? Очень красиво.
Л.А.: Правда. Они там творят чудеса. И она такая счастливая с ни-ми. А у неё муж алкоголик. Она на него всё злилась, сердилась. Я ей: «Ну что ты сердишься? Это же болезнь. Не надо сердиться». Она стала бережно к мужу относиться, и он стал меньше пить. (Смех.) Вот только нога у неё, где вырезали мышцы, сосуды, сейчас стала немного отёчная. Слоновость развивается. Я назначила ей лечение.
С.В.: Она молодец, действительно.
Л.А.: Люда - героическая личность. Врачи  в Обнинске очень удивились её выздоровлению, признали меня и стали направлять мне больных.

14.11.
(Присутствует Валентина Фёдоровна.)
Л.А.: Сейчас мы столкнулись со старением. Старость может проявляться по-разному. Старение – это болезнь соединительной ткани. А соединительная ткань повсюду. Кровь – это жидкая соединительная ткань, сухожилия – это такая прочная соединительная ткань, в клетках – рыхлая соединительная ткань. Ну, мы все насыщены соединительной тканью. Волосы – тоже соединительная ткань. Наш медицинский институт работал в области атеросклероза, и параллельно лечился ревматизм. Между старением и ревматизмом есть связь. Ревматизм – это острое заболевание соединительной ткани. И вот в Новосибирске пришли к выводу, что при любых острых воспалительных процессах организм необходимо снабжать полноценными белками. То есть сырыми яйцами. Хотя мы знаем, что сырые яйца сейчас опасно есть из-за сальмонеллёза. Правда, теперь продаются яйца обработанные, нет в них сальмонеллы, 25 дней срок годности. И вот такие яйца с указанным сроком годности можно облить горячей водой и есть. В сыром яйце есть очень полноценный белок, который оздоравливает соединительную ткань. Поэтому ревматики в Новосибирске никогда не получали пороков сердца. Их лечили так: яйцо сырое три-четыре раза в день, один лимон съедали с кожурой и мёд – сколько хочешь. Вот эти три продукта были обязательными. Остальная еда – овощи, каши – давалась немного. Но на пару никто ничего не варил. И обязательным был постельный режим.
При ревматизме поражаются клапаны сердца, там одна соедини-тельная ткань. Параллельно изучался атеросклероз - те же клапаны в сердце сморщиваются с возрастом, атрофируются. Много общего между атеросклерозом при старении и воспалительным процессом при ревматизме. И наш Новосибирский институт предложил лечить атеросклероз акрихином, средством, которым малярию лечат, и резохином, по-моему. Но предпочтительнее - резохин. Склероз сосудов у пациентов определяли по глазному дну. Сейчас резохин забыт окончательно, никто не знает его прошлой героической истории.
Когда резохина не было, использовали акрихин и просто хинин. То есть чем лечили малярию, тем лечили и старость. Соединительная ткань под действием резохина делается эластичнее. Например, когда начинает мутнеть хрусталик, это – атеросклероз соединительной ткани. А резохином можно отодвинуть процесс. Вот так боролись с атеросклерозом и ревматизмом у нас там, в Сибири. И целыми палатами лежали мальчики и девочки на строго постельном режиме, мамы подменивались - на два ребёнка, допустим, одна мама, по очереди. Боже упаси, чтобы больные встали в туалет. Строгий постельный режим. Протирали тела два раза в неделю. Мёд стоял у каждого – сколько хочешь ешь. Но когда я приехала сюда, в Москву, ещё не в Москву, а в Ржев и в Калинин, я увидела в больницах зловещие формы ревматизма – со стенозами, с циррозами кардиальными. У нас там такого не было.
В сырых яйцах, которыми мы лечили, есть стрептолизин, такое бактерицидное, вирусоцидное вещество; оно растворяет вирусы. Содержится только в сырых яйцах. Вот это очень важно знать. И не играет роли – оплодотворённое яйцо или нет. Для яичной инъекции лучше брать оплодотворённое яйцо. Для инъекций нужны свежие, из-под курочки, яйца. Они хорошо воздействует на иммунитет. Я, пожалуй, эту инъекцию могу сравнить с нашей альбуминовой. Уколы внутримышечно.
Я всю деревню свою обкалывала яйцами. И себе делала. Одним яйцом 30 уколов можно сделать. Белок, желток – всё размешива-лось, но главное – чтобы был зародыш. Это очень хороший, пере-довой метод.
В.Ф.: Да, очень. Я тоже в деревне это делала. Йодом, спиртом протираешь яйцо из-под курицы и - в чёрную тряпочку.
Л.А.: Вот, например, Оля моя. У неё, ещё девчонки, смертельное было заболевание – волчанка. Потому что жизнь такая, на нервах: папа тут бросил их, с мужем не сложились отношения. Я и ей делала яйца. Мои знакомые в Москве держали кур на кухне под лавочкой, петушка и двух курочек. Зимой – в Москве, летом – на даче. Этими яйцами мы делали уколы. Оля – мне, я – ей. И вот что однажды случилось: сделала я ей укол, и вдруг у неё такая рожа вспыхнула! Рожа жуткая, температура под 40. Семь дней держалась эта температура. А Оля флегмонозная, там развился гнойник, под кожей. Выпустили этот гнойник, зашили, и Оля по-молодела сразу.
В.Ф: То же у меня было на ноге, рассосалось пиявками. Это было в году 99-м.
Л.А.: Надо учесть ещё, что организм человека – это саморегулирующаяся система. В идеале нам нужно только правильно дышать и правильно питаться. Ну и, конечно, работать физически. И ничего не надо больше, никаких лекарств, никаких подпорок, ничего. Но мы живём в агрессивном мире, и наука о человеке ещё очень и очень слаба. Поэтому, чтобы быть здоровым, надо думать своей головой.
Давайте поговорим о высокой температуре. Конечно, это сильное оружие против рака. С её помощью можно вылечить онкологию за неделю, это точно абсолютно. Я сама испытала этот метод на своих пациентах. Оля рожу перенесла, Валя перенесла рожу. Теперь иммунитет надо подкреплять альбумином. Оля и Валя не старятся у меня. Сама я, конечно, не могу похвастаться большими успехами в омоложении. Вся жизнь моя всегда была в стрессах - тяжёлые патологии, жалко больных, жалко Ваню было, всех жалко, кошмар какой-то.
А вот японцам, кажется, не удалось выйти на передовой уровень лечения рака высокой температурой. Они создали такую кабину, голова наружу, а тело прогревают до 43 градусов. Были смертельные случаи.
Диабетикам это нельзя делать. Диабетики не выносят температуру даже 38. Они сразу в кому падают. Температура имеет противопоказания. Нужно иметь хорошее общее здоровье, чтобы лечить рак температурой. У нас на Дальнем Востоке есть совершенно уникальный ветврач, Бритов, который решил лечить рак всем желающим с помощью трихинеллёза. Он вырастил огромное количество трихинелл в пробирках. Это такие бациллы, микробы, он вводит их в мышцы, и температура повышается до 40. Он держит эту температуру неделю или десять дней. Методику применяет индивидуально, он врач, ветврач. Вот, и потом он даёт резохин, о котором мы говорили, или хинин, с помощью которых трихинеллёз вылечивается. И - рака нет. У него работают врачи, которых он обучил своей методике. Высокую температуру можно получить и с помощью возвратного тифа, который легко можно привить. К слову, моя мама, несмотря на тяжёлую жизнь, так долго жила, я думаю, потому, что она в окку-пацию перенесла сыпной тиф. У неё температура была, наверное, 40. Девять дней она валялась с этой температурой. Сыпной тиф опасен, он много гробов у нас в деревне сделал. Положительный эффект у мамы ещё потому, наверное, что это происходило на фоне голода и стресса. Папка лежал без памяти, совершенно без памяти, и всё кричал: «Поля, Поля, ты что ребятишек моришь голодом, иди в сарай, там четыре мешка зерна». Всё время эту фразу повторял. Изо всех сил кричал. И мама лежала рядом без сознания. Что ей снилось, я не спрашивала. Когда она встала со смертного одра, - кожа и кости. А выжили они благодаря немцу. Подошёл ко мне немецкий врач, дал каких-то таблеток штук 20 и сказал, чтобы я давала их родителям по одной три раза в день. Я дала папке, ему сразу стало лучше, потом стала давать маме. И мама у меня тоже выжила. А много деревенских умерло, что лежали с тифом. В нашей семье я одна была на ножках, маленькая ещё, 11 лет, одна управлялась с больными.
Г.Г.: Хороший человек - этот немец.
Л.А.: Да. Он оставался другом нашей семьи. Привёз нам мешок зерна, где-то взял, рваный мешок был. Мы жили в каком-то убогом домишке, потому что в нашем доме жил комендант.
Вот, высокая температура была у папки и мамы, оба выздоровели. Никаких болезней суставов, ничего не было. В 48 лет мама заболела коленными суставами, она приехала ко мне в Новосибирск, и я там её вылечила. Когда училась ещё на шестом курсе. 
Г.Г.: Она же дояркой работала?
Л.А.: Дояркой. Незадолго до смерти спрашивает меня: «Доченька, я к Богу приду, поздороваемся. «Здравствуй, Господи», - скажу. А он спросит: «Пелагея Семёновна, ты кем хочешь быть у Меня?» А я скажу: «Хочу дояркой быть». (Смех.) А потом к ней стал приходить папка. Видимо, это у неё галлюцинации начались. В тот день, когда она слегла и больше не поднималась, я приехала домой, и она мне говорит: «Ты что ж Сашу спрятала?» Я: «Мама, какого Сашу?» «Ну, моего мужа, ты что, забыла, как звать твоего папку? Он вот только что стоял здесь. Ну-ка открой мне дверь». Я открыла, она убедилась, что его нет в комнате.
В.Ф.: Это когда было?
Л.А.: Она слегла 19-го июля, в день смерти папки. А 10 августа умерла. Три недели пролежала. У неё все силы вышли, все. Я считаю, это естественная смерть, потому что незаметно было, чтобы она от чего-то страдала. Она спала больше. Вот Валя помогла мне при её кончине.
В.Ф.: Как жарко ей было! Она всё с себя сбрасывала.
Л.А.: А папка, тот тоже совсем ничем не болел, сказал, что хочет к Богу, лёг, проспал четыре дня и умер.
Со свекровью моей отдельная история. Конечно, её я любила не так, как маму, что там говорить. Но всё-таки я её тоже любила. Другая любовь была, не как к маме. Вот. Свекровь не могла жить без меня в Бердске. Но мы её оставили там, чтобы квартиру сберечь. Для другого её сына, оболтуса. Тот сын издевался над ней. От этих издевательств через полтора года она заболела раком. Но она так верила мне как врачу! Ой, когда я встретила её на вокзале в Москве, она плакала, обнимала меня: «Лида, когда в дом престарелых ты меня повезёшь?» Она в своё время много мне вредила. Я сказала ей, что не собираюсь отдавать её. Она обрадовалась. А мы только-только начали работать в Москве, жили ещё в коммуналке, обживались, Галочка училась, негде было свекровь разместить.
Я поговорила с мамой, мама сказала: «Ой, доченька, я молодая ещё, зачем её в какую-то больницу, пусть у меня живёт». А дом в деревне у нас к тому времени хороший был, с удобствами, ванна, водопровод. Организовали свекрови хорошее питание; в Москве тогда можно было икру купить, 75-й год; как-то получше было с продуктами. Я ездила в деревню на каждые выходные. Свекровь пожелтела, позеленела, очень чесалась. Было воскресенье, когда я увиделась с ней в последний раз. Она меня спрашивает: «Когда ты меня к себе в Москву возьмёшь?» Я говорю: «Мам, я бы сейчас взяла, но подожди каникул, Галочка сюда приедет, тогда я вас и заберу». Она: «Правда? Я подожду Галочку». А потом говорит: «Ты знаешь, я бы и умерла сейчас, но мне цыганка гадала: ты уедешь жить на чужую сторону, но умирать вернёшься на свою. Я должна в свою деревню попасть». Я говорю: «Мам, какая разница, и тут деревня». Она: «Ага, и тут деревня, не город, в городе я не хочу умирать».
Кровать мы ей поставили в ванной комнате, чтобы легче было её из ванны переносить в кровать. Там и камин топился, теплее было. А я ещё знала про лечение огнём, о том, что просто сидеть около огня - это очень полезно. Я сажала её напротив топки каминной, расчёсывала волосы, они у неё чуть ли не до пола были, она красивой была у меня, свекровь, красивая. И вот она меня спрашивает: «Ты знаешь, мне неохота умирать-то. Я знаю, что ты меня вылечишь». Я говорю: «Да ты что, мама, - умирать?» Причесала её, подвела к камину. Смотрю, глаза у неё потухли. И в эту ночь она упала с кровати. Прибегаю, чтобы поднять её, а она лежит и смеётся. То есть болевой синдром у неё отсутствовал, она не чувствовала боли. Ушиблась лбом, височной областью, но не до крови, просто синяк. Я холодный компресс приложила, но синяк как был, так и остался, хоронили с синяком. И вот то, что она боли не почувствовала, я восприняла как сигнал: скоро конец. У нас дома она очень полюбила братика моего Витю. Я приехала в деревню в воскресенье, позвонила ему, в понедельник он приехал, а в четверг она у него на руках умерла. Во время еды. Она лёгонькая стала, он её на руках носил. Он её посадил на колени, кормил, разговаривал с ней, она – хоп! - головку вниз. Тоже лёгкая смерть. Свекровь не хотела умирать, папка хотел. Мама, узнав, что дояркой там будет, тоже легко ушла.
Но все эти смерти, о которых я вам рассказывала, неестественные – атеросклероз или рак. Это наши два финала в старости. Кто не может голодать, кому нельзя повышать температуру, то вспомните о новосибирском методе лечения резохином. Там проводили исследования. После употребления резохина соединительная ткань становилась более эластичной, хрусталики рассасывались. Или хинин чистый надо давать. Акрихин вызывает желтизну.
И вот смотрите, какая защитная реакция была у моей свекрови. Выход из желчного пузыря в двенадцатиперстную был перекрыт. И у неё желчь всасывалась в кровь, она была жёлто-зелёной. Но я ей не дала страдать от боли. Она принимала у меня таблетки. Психиатры лечат этим средством - успокаивающие таблетки, они снимают и боль. Питалась она хорошо: творог свежий, у мамы коровка была, яички, всё свежее и натуральное. Попросит икру, я икру привозила. Или бананы. И вот таким образом, без болевого синдрома, она умерла. Она у меня овладела Бутейко, делала задержки дыхания. И я заметила, что те, кто лечится по Бутейко, не страдают от боли.
Сейчас одна приходила ко мне - в 30 лет инфаркт. Что это такое?!.. Наташе, что лечится у меня, 55 исполнилось, она уже парализованная. Левая рука не работает. Красивая. Ей ещё замуж охота. «Чем я больна?» – она спрашивает. Я: «Старостью больна». Она испуганно замахала руками: «Да что я старая, что ли!»
В.Ф.: Вы её под корень рубите, она же замуж собирается.
Л.А.: У неё инсульт. Так вот, сейчас я стала работать с последствиями её инсульта. У неё рука вот такая, как называется? Птичий клюв. Я говорю ей: «Наташа, в моей квартире только левой рукой, правой не работай». Теперь она дверь открывает левой рукой, сумку берёт, пуговицу застёгивает, правой только помогает. Я говорю: «Что ж ты демонстрируешь свою инвалидность? Какой мужчина на тебя посмотрит?» Она: «А что, это заметно?» Я: «Конечно». Ну что, конечно, она несчастная: одна, с мамой живёт, сама кормилица, кормилица-инвалид. Она пианистка, но с такой рукой пока работать не может, нога отошла, ноге стало лучше. Я ей дала задание правую руку привязывать, только с левой жить. Каждодневно в течение двух часов. Сейчас ходит ко мне делать вот эти уколы, омолажива-ющие. Ко мне придёт, сумку расстёгивает, раздевается – только с помощью левой. Успехи заметны. У неё был любовник до этой бе-ды. А сейчас он уклоняется.
С.В.: От обязанностей. (Смех.)
Л.А.: Ну какие обязанности у любовника? Она нервничает. Я гово-рю: «Найдёшь другого». Она меня просит: «Лидия Александровна, полечите моего любовника». Я говорю: «И не собираюсь». Это я её пожалела, взяла, она, как с неба, свалилась, хорошенькая такая. Теперь я её к Вале определила. Валя у меня талантливый психолог. Курсы кончала. Валя всегда спокойная, ровная.


17.11.
Г.Г.: Лидия Александровна, я понял, вы к голоданию пришли через Николаева, через его больных, лечившихся голодом.
Л.А. Не совсем так. У нас шикарный оперный театр в Новосибир-ске. Руководил им, фамилию не помню, а жена у него была Анна Михайловна. Анна Михайловна уникальная женщина: растила четверых своих детей и ещё шестерых сирот из детдома.
С.В.: Гениальная женщина!
Л.А.: Гениальная женщина, да. И вот она одну старушку, бомжу, ну тогда не было бомжей, давно было дело, 69-й год, одну старушку на вокзале подобрала. Лежала, прямо умирала с голоду. И бабушка выздоровела, оказалась ласковой, доброй, к ребятишкам очень хорошо относилась, стала Анне Михайловне помогать. Потом к ней прибилась каким-то образом ещё одна женщина, портниха, которая тоже была обижена судьбой, муж бросил. Муж Анны Михайловны, видимо, очень её любил, терпел все её глупости. И вот эту Анну Михайловну задавило тромбофлебитом. Вены малого таза. Это очень мучительная болезнь. Ни сесть, ни лечь, ничего другого. В общем, очень страдала. А в это время вышел на арену, на показ Николаев. Он напечатал маленькую статью в «Науке и жизни» о лечении голо-данием. Маленькая статья, прямо на полстранички. Анна Михайловна прочитала и ринулась к нам в Бердск. Анна Михайловна приехала к нам, когда я уже методом Бутейко лечила, а голоданием - ещё нет. Главный врач меня вызывает, говорит, клади её в палату. Она уже, говорит, 30-й день самостоятельно голодает, что хочешь, то и делай с ней. (Смех.) Анна Михайловна произвела на меня колоссальное впечатление. Она уже наголодалась, и боли прошли. Но выходить-то из голода надо, а я не знаю, как это делать. Только эту заметку Николаева прочитала, которую привезла Анна Михайловна. И опять выручила картошка. Мозгами своими пошевелила, милое дело – манка, картошка. И я её благополучно вывела.
Позже Николаев стал больше печататься. И такую чушь напечатал: в первый день выхода, дескать, надо тереть сырую морковку. Я применила это и села в лужу. Я тогда Николаева побоку и сама стала пациентов выводить каждого индивидуально - кого на чём. Вот так и научилась.
Потом Михаил Яковлевич отпустил меня в Москву на специализа-цию по болезням крови. Я же гематологом проработала лет пять. И вот тогда я встретилась с Николаевым. Я сразу поняла, что он не учёный. Он не развил науку о голодании. Тем не менее, у нас установились творческие отношения; я стала присылать ему отчёты о лечении голоданием своих пациентов. Он, кстати, в своей книге «Голодание ради здоровья» обо мне упоминает. Так я стала специалистом по голоданию. Но больше всех меня научил этому Суворин Алексей Васильевич, изгнанный в 20-х годах, ещё во времена Ленина, за пределы нашей страны. Он не был врачом, но практикой голодания занимался чуть ли ни с юности. Он основоположник лечебного голодания в нашей стране.
Потом я познакомилась с пациентами, которых лечил Норбеков Николай Павлович. Он гений. В 53-м году его репрессировали. Третьяков был тогда министром здравоохранения, он Норбекова в психушку спрятал. От Николая Павловича мне достались конспекты. Я дружила с некоторыми, кого он лечил.
Г.Г.: Лидия Александровна, значит, Минздрав запрещал голодание как метод лечения?
Л.А.: Совершенно определённо.
Г.Г.: Но Николаеву разрешили? Даже книжку…
Л.А.: Разрешили в 80-х годах. К тому же Николаев хитрый был, он потихоньку лечил, по специальности он психиатр.
Г.Г.: Лидия Александровна, когда вы начали лечить раковых боль-ных голодом? Это уже в Москве?
Л.А.: Да. В Москве. Я рассказывала, как Николаев позвонил мне, попросил больную вывести из голода. А то, в случае её смерти, пострадает его авторитет. Сейчас, вообще, одни раковые у меня. Я уже забастовала сама.
Г.Г.: А в Бердске голодом лечили другие болезни?
Л.А.: Да, и с хорошим результатом. Благодаря Михаилу Яковлеви-чу, главврачу. Он всех нас очень любил. И сам был таким шикарным, блестящим хирургом. Создал в больнице замечательную атмосферу для творчества. Потом его гипертония скрутила, в личной жизни ему не повезло, как-то так. Завистников было много, терзали коллеги, просто терзали, потому что он руко-водил больницей по-настоящему. Когда меня выгнали, за него взялись. После моего отъезда он с год прожил и умер.
В Новосибирске никто не взял метод Бутейко, потому что видели, как надо мной издевались. Испугались. Когда я уехала оттуда, ни-кто не лечил и голодом - ни в Новосибирске, ни в Бердске. Главный терапевт облздравотдела Шейнин звонил даже сюда, предупреждал, кто я есть. Минздрав не сразу разрешил мне въезд в Москву. Сначала я поселилась в Ржеве. Минздрав направил меня в Калинин на испытательный срок. Ну, что, поехала. Мне дали десять астматиков. Тяжелейших. Тяжелейших – это значит, все гормональные, все в статусе. Я там с ними в палате так и жила. Два месяца. И все они у меня поправились. Калининское медицинское начальство не стало на меня какой-то плохой документ писать, как требовали сверху, оно написало правду. И тогда мне разрешили переехать в Москву. Там, конечно, ходатайствовали за меня и мои генералы.
Г.Г.: Я от вас только узнал, сколько жертв было в медицинской науке. Сколько незаслуженных авторитетов.
Л.А.: Да, что творилось.

24.11.
Г.Г.: Лидия Александровна, а почему вы оказались в Ржеве?
Л.А.: В Ржев мы попали случайно. По инициативе генералитета нас вызвала Москва, я рассказывала. Четырёх генералов вылечила. Вылечила заместителя Устинова. Потом Байдуков Георгий Филиппович дал распоряжение насчёт меня. Он сам у меня консультировался по поводу астмы. Когда они добыли для меня приглашение, Ваня забастовал, никак не хотел в Москву. В это лето мы отдыхали в Ржеве, купались в Волге. Ване понравилось и он заикнулся: «Вот в Ржев бы я переехал». Мы тут же оделись и побежали к главному врачу; поликлиника на берегу. Меня принял Эдуард Михайлович. «Хорошо, - сказал, - Лидия Александровна, я вам пришлю вызов». У нас на руках, значит, приглашение в Москву, и он присылает вызов к Новому году. Квартира готова, работа будет, я обрадовалась, а Ваня вдруг отказался ехать. Я собрала шмотки, тогда хорошо было – мало вещей имели. Совсем мало. Ну и всё, уехала в Ржев одна. Ваня пока остался. Стала работать. В ту зиму снега не было, тепло, в Новый Год ходила в осеннем пальто. Потом забрала дочку, а вскоре и Ваня приехал.
И там, в Ржеве, я увидела, что он - неординарная личность. А так он был Ваня, Ваня - ничего особенного. Ему поручили дом престарелых. Здание новое, но там такие порядки завелись - сотрудники издевались над стариками, обворовывали престарелых, один из престарелых даже убил одного старика. Я ходила в этот дом. Лежачие находились на верхнем этаже, никто из-под них судно не выносил, зловоние стояло - жуть одна. Для начала Ваня собрал всех служащих, а у него красивый голос был, как у Левитана, и сказал: «Отныне вы все ответственны перед законом. Если только я увижу нарушителя, то всё, имейте в виду, пощады не будет». Чтобы узнать, что там делается, замаскировался под старушку и стал ходить в этот дом по ночам. (Смех.) И вот однажды, спрятавшись на третьем этаже, он наблюдает: идёт по коридору в халате с костылём страшный инвалид. Инвалид открывает двери в комнату, двери там на замок не закрывались, и доносится оттуда жуткий крик - инвалид избивал бабку. А престарелым как раз выдали пособие, пять рублей давали тогда. И вот этот инвалид отбирал у всех эти деньги. Кто не отдавал, тех он бил. Ну, Ваня сзади его сгрёб, он же на фронте языков брал. Короче, прекратил этот грабёж и избиение. Потом, значит, наладил питание старикам. Каждый день ходил на кухню пробу снимать. И не с той еды, какую ему накладывали, а брал из общего котла. Выяснилось, что мясо куда-то исчезало, не хватало в рационе того, сего. Ваня уволил зама, бывшего директора, и стал один управляться. И вот его так полюбили эти бабки и дедки! И было за что. По его инициативе с помощью экскаватора вырыли на территории большой пруд, напустили туда мальков карповых, мальки выросли, и стали дедули рыбу ловить на уху. (Смех.) А бабкам купил швейные машинки, шили те, кто, конечно, мог, не лежачие. Потом собрал голосистых, организовал хор. (Смех.) Устраивал концерты. Пели русские народные и патриотические песни. Большим авторитетом он там пользовался. Когда я заходила в магазины, часто слышала в очередях, как люди при мне хвалили Ваню: «И откуда такой взялся?!» Его не хотели отпускать из Ржева. Когда мы уехали оттуда в Москву, наверное, там всё вернулось на круги своя. В Москве его тоже уговаривали взять дом престарелых им. Яблочковой, актёрский. Он колебался: или опять дом престаре-лых, или вернуться на свою работу. А взяли его в Белый Дом. Вот эту квартиру нам дали благодаря его работе там.
Ваня контролировал членов ЦК – не воруют ли они деньги. Все воровали.
В Ржеве я проработала одиннадцать месяцев. Включая два месяца в Калинине, о чём я уже рассказывала. После моего испытания в Калинине за мной приехали мои генералы. В Москву я въехала с шиком, как барыня, на машине, которую сопровождали ещё две.
Г.Г: Генералы передали вас Минздраву?
Л.А.: Да, а там думали-думали, куда меня девать. А я им подсказы-ваю: «Вы меня определите в пульмонологическое отделение, я буду астму лечить». Но они предложили участок. Мне и там понравилось. Никаких начальников, никакого контроля, я что хочу, то и творю. Обошла участок, каждую квартиру посетила, всем длительно болеющим назначила лечение, телефоны записала, каждый день обзванивала. То есть свой участок я сделала палатой. Мне легко было работать. Кроме меня, на участке работали ещё трое: два алкоголика-мужика и одна старушечка, невидимка, которой было под 80. Она если выйдет на улицу, то обязательно с ней что-нибудь случится – то сломает ногу, то руку, я не видела её. То есть из четырёх участковых я одна была работоспособная, одна. Поэтому, естественно, работала с перегрузкой. Но генералы меня не забывали. Однажды один, Алексей Григорьевич, пришёл в поликлинику около девяти вечера, а у меня ещё люди в очереди, только в одиннадцать я закончила. Он видит, что я еле живая, и спрашивает: «Ты что, каждый день так работаешь?» Я говорю: «Да». На следующий день он надел генеральский мундир и пришёл к главному врачу: «Вы что из-деваетесь над Пановой?! Мы не для этого её привезли из Сибири! Немедленно трудоустроить!» И меня направили в военкомат, Калининский. Там делать было нечего. Там сидели врачи с испокон веков - лор, глазной и другие. Вязали, сплетничали, чаи гоняли, ну и я, чего, и я стала вязать. Вязала, маме пальто связала, потом стала читать книжки. Работали, когда был призыв. Лечить некого было. Коллектив 12 человек, подружились, я всех их лечила и их родных.
Г.Г.: А почему Минобороны вам не предложило работать в военной медицине? Тут же госпитали, академии, наука.
Л.А.: Ну кому ж я нужна с таким мышлением? Они пытались меня в Одинцовский госпиталь пристроить. Я приехала, госпиталь такой шикарный, поговорила с начальником госпиталя. Предложила ему лечить астму. Он: «А чё её лечить? Мы её списываем». Я: «А я бы помогла вам её не списывать». Он: «А куда же мы денем врача-пульмонолога?» Я говорю: «Как куда? Раз он не умеет работать, переведите его куда-нибудь». (Смех.) Он мне: «Видите ли, тут ваши генералы пишут, чтобы я немедленно обеспечил вас жилой площадью. А где я её возьму? У меня уже три года один врач в гостинице живёт. Дам я вам вне очереди, а ему ещё сколько жить в гостинице? У вас семья и у него семья. Вам хочется быть причиной несчастья других врачей?» Я говорю: «Нет, конечно». Он: «Вы не расстраивайтесь. Вас в Москве устроят куда надо». Ну вот, я вернулась, доложила генералам. Они (смеётся) предложили мне Красногорск. Я отказалась, сказала, что буду продолжать работать на участке. И тогда они меня в военкомат и определили. Вскоре меня навестил там генерал Алексей Григорьевич. Приходит ко мне в военкомат, а я сижу и плачу. Он: «Ты что?» Я: «Мне стыдно зарплату получать ни за что. Я не привыкла к работе, на которой нечего делать». Он говорит: «Какая же ты глупая. У тебя есть больные на вызовы? Есть. Здесь читай книжки, а потом на вызовы. Мы к тебе будем ездить. Я тебе буду давать больных. Всё нормально. Сиди здесь до конца. До пенсии». А до пенсии оставалось ещё 12 лет. Привыкла я, надо сказать, научилась там лодырничать. Но за это время я много читала.
Г.Г.: А что делали после работы в военкомате?
Л.А.: В Политехническом выступала с лекциями, в Химках вела кружки всякие. Ну а что? До двух часов дня работаю, а с двух сво-бодна.
Г.Г.: Продолжали астму лечить?
Л.А.: Да-а. В Ржеве сын председателя исполкома болел астмой, ну я его, мальчишке лет пять, жалко, я его сразу вылечила. Одного врача в ржевской больнице тоже вылечила от астмы. Потом, я рассказывала, в Калининской больнице десятерых астматиков в тяжёлой форме вылечила. После чего мне разрешили работать в Москве. Мама в Москву приехала и спрашивает: «Ты не боишься здесь работать?» Я говорю: «Мам, ну а если тебя дояркой возьмут в Америку, испугаешься?» Она: «Да ты что! Дояркой я везде смогу». Я: «Так и я». (Смех.) И она успокоилась. Вот так я и стала москвичкой.
Г.Г.: А в Воскресенске кто помог организовать центр? Это уже на пенсии было?
Л.А.: Да. Вдруг вспомнили обо мне в Минздраве, вызывают: «Лидия Александровна, вас удовлетворяет ваша пенсия?» А получала я минимальную. Другие врачи перед пенсией брали дежурства, чтобы подработать. Но я считала, что это ниже моего достоинства, чтобы подрабатывать для пенсии. Я очень уважала профессию врача. Какая положена пенсия, считала, пусть такая и будет. Они мне и говорят: «Мы хотим пересмотреть вашу пенсию. Для этого вам надо поработать ещё три года. Мы вам центр откроем в Воскресенске». Ну, я с радостью пошла туда работать. Три года пролетели незаметно. Результаты были хорошие. Приезжала инспекция из Минздрава. Беседовали с больными, со мной. Я вылечила одного инвалида войны, без ног лежал восемь лет. И встал на ноги. Это их поразило. Тридцать раковых я взяла из города, двадцать пять из них выздоровело совершенно. Тоже высокий результат. Но я не видела радости на лицах чиновников. После одной из проверок они мой центр закрыли. Пересчитали пенсию, и стала я получать максимальную.
Г.Г.: А какие основания у них были закрыть этот центр?
Л.А.: Банк «Вознесение» там был, в котором лежал наш счёт. Хозяин и сотрудники банка сбежали, и нас объявили банкротами. Я прямо удивилась: ну как это может сбежать банк? Мы перечисляли туда аккуратно за аренду, зарплату, все операции производились через этот банк.
Г.Г.: Какой год это был?
Л.А.: Наверное, 96-й. При въезде в Воскресенск висела реклама: «Делайте вклады в банк «Вознесение»! Гарантирован высокий процент».
Г.Г.: Таких в то время много было.
Л.А.: Я не знала, что банки убегают. Ну вот, убежали, я комиссии показываю документы, они не стали ничего смотреть, конфисковали всё наше имущество. У нас машина была, сами купили, кухонное оборудование закупили, отремонтировали полы. Наш центр располагался на турбазе в живописнейшем месте. Под стационар мы занимали большой двухэтажный корпус. В одноэтажном корпусе были кухня и столовая. Отдельно - поликлиническое отделение и спортзал. Это было самое лучшее время в моей практике. Никаких начальников не было, я назначала лечение, мои сотрудники выполняли, каждый вечер я читала лекции, и все выздоравливали, да. Для приезжих 30 коек было. Врачей набирала сама. Одна врач, Лариса Геннадьевна, бывшая моя больная, выздоровела от астмы. Кроме неё была ещё одна для ночных дежурств. А медсёстрами были вот Оля моя и Валя. Ещё были воскресенские медсёстры, тоже очень хорошие, массажистка была талантливая. Хороший коллектив был. Очень хороший. Я сколько видела клиник, наша была самой доброй. И больным нравилось у нас. Пролечатся один курс, потом сразу платят за второй. И вот банк сбежал.
Г.Г.: Валентина Фёдоровна говорила, что о вашем центре был снят фильм, показывали на ТВ-3. Интересно бы посмотреть.
Л.А.: Больше не покажут.

01.12.
Л.А.: Наши ряды косит рак. У моей любимой пациентки, она выздо-ровела у меня от рака груди, муж курильщик, злостный курильщик. Как мы его уговаривали! Как будто это - шутка!  Курение исследовано вдоль и поперёк. Оно приводит к раковому обмену. Вот, кто бы ни курил, обмен веществ у него будет не тот, что надо. Неубедительно, когда назойливо твердят: курить вредно, курить вредно. Курильщику эти призывы, как горох о стену. А семья такая хорошая, двое детей, четверо внуков, он сам музыкант, она такая же симпатичная женщина, как Света. Не послушался нас, а сейчас - рак лёгкого. Теперь готов на всё, бросил курить. И вот, наверное, они разлучатся. Я боюсь, она этого не переживёт.
Рак лёгкого - это особая форма рака. Как и рак желудка. Вот эти две формы рака лучше ничем не лечить. Тогда больные дольше проживут. После химии и лучевой сразу гибнет человек. Но им там, на Бауманской, хороший врач попался. Он отсоветовал делать химию.
Вот каким же удивительным человеком был на Урале Галюк, Михаил Галюк! Я упоминала о нём. Схема лечения Галюка показана при любой форме рака, при любом истощающем заболевании. А после химии и лучевой она обязательна. Схема эта делает наш иммунитет здоровым. А чтобы он был здоровым, надо хоть раз в году это пить для профилактики. Я Ваню лечила по Галюку. Ваня заболел у меня раком почек, метастазы пошли в печень и лёгкие, он совсем не мог дышать. После лечения Ваня прожил у меня ещё 11 лет. Забыл про рак. И лёгкие стали чистыми и всё прошло, всё.
Так как Ваня был немножко алкоголик, то я все травы делала ему на водке. Все травы надо измельчать в порошок, это в основном корни. Значит, 45 дней курс лечения, 45 дней. Постоянно принимать марьин корень или пион уклоняющийся. К марьиному корню присоединить чистотел - листья, стебли, цветы. Потом корень бадана. Ещё корень лопуха или женьшеня. Схему лечения я вам дам.
Г.Г.: А марьин корень каждый день пить?
Л.А.: Каждый день. Все 45 дней. А эти травы по очереди. Пять цик-лов по девять дней. Противопоказаний против этого лечения нет. Не мешает, конечно, провести курс каждому из нас; корни можно купить на ВДНХ. Я Ване покупала по 100 граммов каждого, а марьиного корня – 200. На курс как раз хватит. Ване на водке делала – стояла батарея бутылок.
С.В.: И аккуратно его спаивали.
Л.А.: Да, аккуратно спаивала. (Смех.) Что сделаешь? На него бы водные растворы не подействовали. Николай Галюк прислал этот рецепт из тюрьмы с просьбой не делать из него тайну. Распространить.
Я очень любила Константина Павловича, и эта любовь меня воодушевляла на всякие подвиги. Из-за него я перетерпела много унижений и всяких бед.
И вот я тогда впервые задумалась. Вы, я, мы всегда пускали себя вразнос. Жили только для других. О себе думали уже в последнюю очередь. Конечно, я благодарю судьбу, Бога, за то, что профессию такую дал. Любовь пациентов для меня – высшая награда за мой труд. А если бы у меня другая профессия была? Да меня бы с моим робким характером давно съели. Рыба я по гороскопу. Хотя акулы – тоже рыбы. (Смех.)
Оксид азота мы применяем больше 150 лет в виде нитроглицери-на. Но что такое нитроглицерин, никому в голову не приходило посмотреть. Под языком он рассасывается, ферменты слюны расщепляют эту таблеточку, и оксид азота идёт сразу в сердце и чистит сосуды сердца. Но вот даже от одной таблетки бывает плохо. Я помню, работала первый год в сельской участковой больнице в Сибири; работы много, нас было четыре врача, причём, одна привилегированная, жена третьего секретаря райкома, она никоим образом не дежурила ночью вообще, принимала строго только десять человек. И вторая такая же, только сама больная, - вот уже две привилегированные особы. И я одна терапевт, перерабатывала ужасно. Но народ едет к нам за cто километров из деревень, дорог никаких, только сани, кони. Поэтому принимала уже всех, кто придёт. И сразу после приёма - на дежурство, вообще, даже отдохнуть было некогда.
И вот один раз у меня схватило чего-то сердце, от усталости, спать захотела, а спать нельзя. И я нитроглицерин приняла, просто таблетку, единственный раз в жизни приняла. И мне так плохо было с головой! Прямо мозги переворачивались. Я даже не помню, снялись у меня боли или нет. Поэтому нитроглицерин надо принимать по щадящей методике. Я вам давала этот рецепт: один стакан яблочного сока, свежий, пакетный, всё равно, плюс стакан яблочного уксуса, растолочь четыре таблетки нитроглицерина, растворить, поставить на стол и по чайной ложке три раза в день до еды. Всем полезно и нам полезно. Оксид азота будет регулярно чистить все налёты в сосудах.
Г.Г.: И в пище употреблять фасоль, горох?
Л.А.: Обязательно. И чечевицу.
С.В.: Вы крапиву пьёте?
Л.А.: Да, я завариваю её вместе с календулой и вот пью этот настой.
С.В.: Я вспоминаю ваш чай на молоке, когда у меня была история с онкологией.
Л.А.: Молоко кипит, в кипящее молоко бросаете чай чёрный и сразу выключаете. И в термос. Чай тут не передозируешь. Чай – любимый напиток всего мира, да? Кофе сейчас вмешалось, а так - чай. К чаю издавна приковано внимание учёных, изучают, изучают, ссорятся между собой. То побеждает зелёный чай, то чёрный. Года три назад поставили точку над этой проблемой. Я выписываю интересный журнальчик, где все новинки медицинские печатаются коротко и ясно. «Ридер джайтес» называется. В частности, о чае сказано, что чёрный богат всем и он, кроме того, противораковый. А зелёный - просто трава, которая полезна, но не так, как чёрный. Я зелёный чай вообще не люблю, он не вкусный, мне кажется. И вот в термосе чай на молоке час постоит, и напиток готов. Это очень хорошая поддержка.
Г.Г.: А кофе полезен?
Л.А.: Тоже полезен. Но менее полезен, чем чай. Печень любит ко-фе. И вот когда печёночный больной попадает с циррозом, у него страшная патология, то мы делаем клизмы с кофе, и печень отве-чает благодарностью.
Г.Г.: Лидия Александровна, а дневной сон, поспать час – это полезно?
Л.А.: Очень, очень.
Г.Г.: Раньше говорили, вредно. На работе после обеда не ляжешь же.
Л.А.: Ой, наработались же мы!
Г.Г.: На работе делаю ваши дыхательные упражнения, чтобы сон прогнать немножко.
Л.А.: Великий Леонардо да Винчи спал полтора часа в сутки. 15 минут спит, потом три-четыре часа работает, потом опять то же самое. Он говорил, что в нас входит божественная энергия, когда мы просыпаемся или засыпаем.
Я Ваню спрашивала, как он спал на войне. Он же разведчиком был, всегда в первом эшелоне воевал. Там не думали о дне и ночи. Немцы возмущались, требовали от нас, чтобы воевали только днём. (Смех.) А наши любили ночью. И они обвиняли нас в нетактичности.
С.В.: А напали на нас ночью - это тактично?
Л.А.: Да, дураки, что там говорить. Ваня рассказывал, что они сут-ками не спали. Засыпали по очереди на пять минут. Спали так чут-ко, что, если где чуть скрипнет, сразу просыпались. Говорил, солдата какого ранят, несут на носилках, ему завидовали - отдохнёт в госпитале. Один раз Ваню в пятку ударило сильно, думал, ну, слава богу, положат в госпиталь, а оказалось, только сапог ранен, пуля в каблук попала. (Смех.) А нога цела. И так за всю войну было только маленькое ранение в левую руку, задело мягкие ткани, две недели всего был в медсанчасти.
Г.Г.: Он всю войну прошёл?
Л.А.: Не всю. Его взяли в конце 42-го, когда ему было 16 лет, ещё мальчишка был. Четыре месяца поучился в Бердске и сразу на фронт, на передовую. Освобождал нашу Калининскую область и всю Прибалтику.
Г.Г.: Могли бы встретиться с ним.
Л.А.: Могли бы. Когда через наше село пробегал. (Смех.) Он рас-сказывал, как Жуков приехал на фронт. Ваня его видел, слушал, стоял недалеко. Вот, нужно было взять Пруссию вот эту.
Г.Г.: Кёнигсберг.
Л.А.: Кёнигсберг. Надо было взять этот самый главный опорный пункт. Ну, их, рассказывал, отвели на пятидневку отдыха, и всё время обучали, как себя вести в бою, вооружили, уже были автоматы. Предупредили, что сопротивление будет жутким, и посоветовали не лезть под огонь, лучше отлежаться. Важно жизнь сохранить. А штурм Рейхстага!? Господи! Зачем торопились? После штурма в их полку в строю осталось всего 28 человек. А куда бы он делся, этот Рейхстаг? Окружили же. Он бы и так сдался. Я за это Жукова не очень люблю. Не очень. Нельзя было так запросто губить людей.

23.12.
Л.А.: Хочу сказать, что шахтёры на кемеровских шахтах в качестве системы безопасности используют прибор с ёмкостью, наполненной воздухом с повышенным содержанием углекислого газа. Такой воздух называется карбогеном. То есть шахтёры взяли на вооружение Бутейко. Как только на шахте случится авария, шахтёр должен надеть маску и выдохнуть в этот прибор. Дышать можно сутками, пока не спасут.
Йоги тоже хорошее дело делают. Мы же живём во вредной среде, наш отравленный воздух сокращает нашу жизнь о-ё-ё! насколько. А Константин Павлович первым сказал: жить надо без вдохов. Никаких вдохов не должно быть ни в комнате, ни на улице, нигде.
Г.Г.: В пределе.
Л.А.: Да. У нас здесь, во рту и в гортани умещается пол-литра воз-духа. Эти пол-литра забираются диафрагмой, насосом диафрагмы. В этом объёме предостаточно всяких микробов, всего. Но слизистые носа, пазух, гортани очень богаты слизистыми железами; вырабатывается слизь, и воздух согревается, очищается, увлажняется и только потом диффузно проникает в лёгкие. Никоим образом – не струйно.
Вот вы впервые, наверное, услышали от меня, что дышать надо медленно. Труднее всего не делать вдохов. Больные у меня никак не могли понять, как не делать вдохов. Что важно – период трени-ровки дыхания должен быть непрерывным. Я рассказывала, в моей практике были пациенты, которые научились правильно дышать за 72 часа. Одного такого, десятиклассника, привела мама лечить астму. Тяжёлая астма, уже гормональная была, «скорая» не отходила. И-ы-х! И-ы-х! Я перевязала ему грудь, спеленала, чтобы грудная клетка свободно не дышала. А мужчины очень быстро развивают грудное дыхание. Мы, женщины, грудью дышим, когда беременные, когда поднимается диафрагма. Так вот, этот мальчик был спортивным, натренированным, поэтому пришлось запеленать его. И вот они с мамой трое суток не спали, перебирали книги, ни пили, ни ели, мама вместе с ним. У него сразу прекратились приступы. И больше я ему ничего не дала, только научила дышать без вдохов. Через 72 часа он выздоровел полностью. Но вы не думайте, что это так просто. Это - строгий контроль.
С.В.: Да уж!
Л.А.: Сегодня ко мне подъедет Федя с мамой, о которой я рассказывала, она потеряла способность мыслить. А Феденька поступил ко мне на лечение молодым совсем. Это было давно. Он заболел болезнью Островского. Он художник по образованию, окончил что-то. У него и отец художник. Врачи Феде ничего не обещали, кроме смерти, ничего хорошего не обещали. В это время я уже начинала думать о ревматоидном полиартрите, но ещё не лечила. Я решилась его лечить, потому что он очень хотел выздороветь. Я дала ему голод, лёгкую гимнастику. Три раза он у меня голодал с небольшими промежутками. Он сам освоил йогу, гимнастику, и превратился в красавца-мужчину, в Ге-ракла.
С.В.: А как он выглядел?
Л.А.: Ну как? Без суставов, на костылях, ну что там, господи, что там было. Вот теперь, когда я стала анализировать жизнь свою, пациентов, так вот Федя был у меня из тех, кто поставил цель выздороветь и шёл к ней. Ну и чем я, собственно, ему помогла? Так, чуть-чуть.
Коновалов говорит, что самая целительная энергия исходит из любви. Любить надо.
Мне опять вспомнился тот случай, я вам уже рассказывала о нём. Очень яркий случай. У меня молодой человек умирал. Серёжа. Митральный клапан не работал. В то время, когда я работала фельдшером, ещё не делали операции на сердце. Господи, фель-дшер, безо всяких знаний, заведовала всей участковой больницей на 30 коек - обалдеть можно. А когда стала врачом и что-то стала понимать в медицине, мне запрещали лечить. (Смех.) Серёжа такой хороший, такой добрый, и я не могла сдерживать слёз. У него постепенно стал надуваться живот, такой вот асцит, вода там. Я научилась прокалывать живот и спускала чуть ли не по ведру в день. Он весь жёлтый, зелёный, исчёсанный. А я настолько была глупа, что лечила его так, как написано в справочнике. Сижу и думаю: «Ну что же он ничего не поправляется?» Серёжа видит, что и я страдаю, и говорит: «Лидия Александровна, выпишите меня домой, я там умру». Я его выписала, он уехал. Прошло с полгода, наверное, не меньше. И вот однажды в районном центре, около столовой, меня окликают: «Лидия Александровна! Лидия Александровна!» Я оглядываюсь – о, господи! Бежит Серёжа этот. Я навстречу: «Ах, тише ты, тише!» (Смех.) Он: «Я, Лидия Александровна, совсем выздоровел». Я говорю: «Как выздоровел?!» Очень удивилась. Он: «Я, когда вернулся домой, влюбился в девушку, влюбился, и она ответила мне взаимностью. Мы поженились, и я сейчас на крыльях летаю!» Выздоровел он от любви, ну и секса, естественно. Я была удивлена. Он ушёл, а я направилась в районную больницу доло-жить об этом случае Екатерине Александровне, главврачу. Я ей рассказала, она: «Ну, Лида, ты выдумаешь!» (Смех.) Не поверила.
Когда работала в той сельской участковой больнице, прочитала маленькую заметочку в «Советской медицине»: внутрикожное введение крови по болевым точкам в области поясницы вылечивает радикулит. Сейчас, если бы я прочитала такую заметку, проанализировала бы. А тогда - что? У колхозников - у кого болят суставы, у кого поясница - других болезней не было, особенно в те годы. И вот пришёл ко мне мужчина один, еле добрёл - поясница. Я по этой методике сделала ему, он встал: «Лидия Александровна, всё, ничего не болит». И я стала делать всем подряд. Когда ко мне очередь стояла, я торопилась – кровь свёртывалась. Думала, думала, что делать, и решила разводить кровь новокаином, и так это мне понравилось - кровь больше не свёртывалась и уколы стали безболезненными. Все с радикулитом поправлялись, это удивительно было.
Потом у стареньких колхозников промывала серные пробки в ушах. Приходили ко мне глухими, а уходили слышащими. Для меня ничего особенного, но для них – исцеление. Слух обо мне прошёл по всей Руси великой (смех). Это был 54-й год, когда я ничего не понимала в медицине. А стыдно было с пустой головой работать. Я чувствовала, понимала, что голову надо наполнять знаниями. Я не понимала, почему кровь, разрушенная кровь, лечит радикулит. Не понимала, почему выздоровел Серёжа. Ведь никто не выздоравливал с его болезнью, никто. Его случай, наверное, был единственным в мире. Серёжу я постоянно вспоминала, и когда работала в Бердске, когда на моих глазах умирали больные с его болезнью сердца. Не всем больным удавалось попасть на операцию.
А Серёжу вылечила любовь.
Теперь я хочу, чтобы вы влезли в свой интернет и узнали о племени хунза. В 80-х годах я выписывала журнал «Вокруг света». И там я прочитала статью об этом племени, которое живёт недалеко от Непала, где-то в Тибете. Это место очень выгодно загорожено от ветров и холода, у них свято соблюдается закон всеобщей любви. Если кто-то женится, то только по любви, если кто-то изменит в любви, того изгоняют из племени, а дом сжигают. Вот такой суровый закон. Питаются они в основном молочными продуктами и фруктами. Абрикосы - основная доля в пище. Они не едят ни сахара, ни соли. Но скот держат.
С.В.: Для молока.
Л.А.: Да. Для молока. Скот держат от своих деревень в километрах двух, чтобы воздух не портить экскрементами. Куда они свои зарывают, не знаю, об этом не было написано. (Смех.) Живут они в среднем 100 лет, мужчины доживают до 120, при этом остаются дееспособными, а женщины рожают в 90 лет. Красивые, не теряют зубов, добрые. Когда о племени стало известно, к ним ринулись со всех сторон корреспонденты и учёные. Больше о хунзе я никаких публикаций не читала, но хунзёночки мне нравятся.
Ну вот, поэтому задание вам одно. Каждый день, каждый день надо просыпаться и ложиться с одной мыслью: «Буду здоро-вый и молодой, буду здоровый и молодой». Всё остальное, что надо делать для этого, вы уже знаете.
О хунзе я беспокоюсь, не получилось бы с ними, как с Лыковыми. После контакта с цивилизацией из Лыковых выжила одна Агафья. Будем надеяться, что они останутся живыми и здоровыми. Вы вот решили жить в деревне, а меня калачом не заманишь туда.
Г.Г.: Я понял, что хунза – пример того, что люди должны жить в гармонии с природой.
Л.А.: Да, да.
Г.Г.: Они доказали, что люди по своей природе - вегетарианцы.
Л.А.: В этом надо разбираться. А что касается абрикосов, расскажу такой случай из моей практики. Пришёл ко мне один пациент, жёлтый, цирроз печени, списала его медицина. А я только-только в Москву переехала. И как раз в «Медицинской газете» появилась разгромная, на целый лист, статья о голодании. Я на участке работала. Пациента Юрием Алексеевичем звали, как Гагарина. На участке контроля нет, чем лечишь, тем и лечишь. И вот на свой страх и риск я взялась его лечить. Я объяснила ему его ситуацию и говорю: «Юра, у тебя есть шанс апробировать голодание». Он согласился. А что ему оставалось делать? В больнице ему сказали, что он проживёт полгода. Так оно и было бы. Он даже не мог ходить, жёлтый цвет лица, выглядел под какую-то восточную расу. Цирроз печени, печень большая. И я взяла его на абрикосовый сок. Он тогда продавался. Юра пил его вдоволь и полностью выздоровел. Полностью.
Г.Г.: Голодание на соке?
Л.А.: Голодание на этом соке. Ему была не под силу никакая другая пища. Только сок. А я как раз про хунзу прочитала (смеётся).
Г.Г.: А чем абрикосы ценны?
Л.А.: Там всё богаче и главным образом – каротин. Витамин А.
Г.Г.: Я уверен, что люди болеют в первую очередь потому, что едят мясо. Кстати, Шелтон говорил, что рак есть следствие мясоедения.
Л.А.: Мы будем отсекать от себя все вредные привычки постепен-но. И превращаться в хунза. (Смех.) Свет, ну что, тебе нравится такое направление?
С.В.: Нравится.
Г.Г.: Лидия Александровна, вы сами говорите, что люди едят много лишнего.
Л.А.: Это точно.
Г.Г.: У меня заваленные продуктами магазины вызывают возмущение. Мало того что много лишнего, много и недоброкачественной продукции.
Л.А.: Я это вредительством называю.
Г.Г.: Это не цивилизация, а безумие.
Л.А.: Америка так растолстела.
Г.Г.: Поэтому природа закономерно наказывает нас болезнями.
Л.А.: В рестораны не надо ходить. Там всё соблазнительное.
Георгий Николаевич Сытин в годы войны был ранен, контужен и четыре года лежал в госпитале, не разговаривал, ни руки, ни ноги не шевелились. Он только думал. «Буду здоровым», - решил про себя. И через четыре года он выздоровел. Вылечил себя самовнушением. Он сейчас признан всем миром. Недавно он у Малахова выступал, но Малахов не дал ему много говорить. Малахов и Сытин – это как земля и небо. Сытину 85, он обследовался где-то во Франции, выглядит на 45 лет. Я вам сейчас покажу его книжку. Мы должны у Сытина научиться тренировать свои мозги. До Коновалова у меня Сытин был главный авторитет. И, конечно, Бутейко. Бутейко – это всё.
Г.Г.: А Сытин – врач по образованию?
Л.А.: Он постарше Вани, его взяли в армию в 37-м или 38-м году, он там так и остался, молодой ещё был. А когда после войны выздоровел, пошёл в медицинский институт и после окончания стал заниматься исследованием мозга целенаправленно.
Г.Г.: Это у него как молитва получается. Я посмотрел книгу.
Л.А.: Да. Да. Как молитва. Он и молитвы изучал. И нашёл, что они действуют на мозг положительно. И он привёл все свои знания к тому, чтобы молитвы сделались понятными и целенаправленными. Болит сердце – значит, для сердца молитва.

29.12.
Л.А.: Учёные эти, физиологи, ненавидели Константина Павловича и параллельно издевались надо мной, потому что я разделяла его науку. Один физиолог, преподаватель, болел астмой; я ещё сту-денткой была, физиологию проходили на втором курсе. Он кашлял, с ингалятором. Любил он перед нами эксперименты делать на кроликах. Приносил здорового кролика, такого хорошенького, отрезал ему голову, измерял давление - сначала у живого, потом у мёртвого. Ну, выводы какие-то делал, смотреть я не могла на такое.
Когда Константин Павлович появился на арене, его методики были лишены крови, мук. Исследование очень простое, доступное каждому, чтобы узнать, сколько у вас углекислоты. Задержки дыхания вызвали бурю возмущения в профессорской среде. Так просто? Этого не может быть! Шарлатанство! В итоге его сняли с работы, а меня вызвали в Новосибирск, чтобы лишить диплома. Во!
Вот эта простота диагностики по Бутейко и лечения и отпугивала научный люд. А что отпугиваться? У нас в лаборатории был капнограф западногерманский: дунешь в него, и он показывает содержание углекислоты, кислорода, все параметры. А теперь вон какими приборами оснащены лаборатории. Скоро кровь совсем брать не будут для анализа. Будут определять её пара-метры по приборам. И мы ничему уже не удивляемся. Просто Константин Павлович, понимаете, опередил свой век. Опередил.
С.В.: Лидия Александровна, астма – пожизненный приговор был раньше?
Л.А.: Она и до сих пор как приговор. Вот у меня есть показательный случай. Пришёл ко мне молодой мужчина; как у всех астматиков, у него длинный красный нос, раздутая грудная клетка, ногти синие, последняя стадия, такой страшненький. Заработал астму в командировках, где часто простывал. Но судьба ему улыбнулась: будучи ещё здоровым, в Красноярске встретил красивую девушку типа нашей Анечки. Оленька её зовут. И вот не успела эта любовь расцвести, как Виктор заболел. Парень умирал в больнице; врачи уговаривали его принимать гормоны, он упорно отказывался. Видимо, желание иметь семью, детей, заставляло его отказываться от гормонов. К тому же он был человеком с высшим образованием, сам соображал немного в медицине. Виктор работал в учреждении с одним гипертоником, тяжёлым, которого я вылечила. От него узнал о моём существовании. Два курса голодания я ему провела. И методом Бутейко он овладел в совершенстве.  Дышит незаметно. Нос уменьшился, стал симпатичный. И они – такая симпатичная пара, что прямо прелесть. Вот что значит любовь к Оленьке, жене. Ему уже далеко за 30. Оленька уговаривает его завести ребёночка. Он же боится: в нём ещё столько лекарств, он должен очиститься. Обследование показало, что тот и другой здоровы, могут иметь детей. И вот они решили проголодать вместе перед этим (смех) и провести у меня десять сеансов альбуминового лечения. Она со своего Вити пылинки сдувает, готовит по нашей технологии вкусные обеды. Он электрик, золотые руки, заставил её не работать. У них трёхкомнатная квартира, в которой вечно гости, сибиряки.
С.В.: Лидия Александровна, расскажите про Серёжу, пациента. У него тоже астма была? Он в хорошей форме.
Л.А.: У Серёжи астма другой формы. Если у Вити, брата моего, простудная, он кашлял и накашлял, то у Серёжи она изнутри, обменная. И она проявлялась жестокой аллергией. Он весь покрывался подкожной сыпью, бугристой прямо, то есть под кожей образовывались инфильтраты, чирьи непрорвавшиеся - вот такой был Серёжа. И горло отекало так, что дышать было нечем. Смертельная форма астмы, отёк Квинке. Серёжа тоже лечился голодом. Без голода нельзя было вылечить. Врачи сделали его гормонально зависимым. Шесть месяцев я наблюдала его. И сейчас наблюдаю. Нет уже такой бешеной аллергии.
С.В.: Мы его уже красивым видели.
Г.Г.: А Олег?
Л.А.: Вот в Новый Год он ко мне приедет. У него страшная болезнь была, вы знаете. Мы должны познавать корни болезней, откуда что берётся. Мама у него врач-хирург, вечно работала на полторы-две ставки. В детстве он спал около операционной, спал в машинах, она всегда с собой его брала. А папа у него был зловещий человек. Пил и бил их – маму и его. Однажды, когда Олегу было восемь лет, мать взяла железяку и, защищая сына, ударила отца. Он убежал. Потом просил прощения, хотел вернуться в семью, но мама ему сказала решительное «нет!».
 Олега со мной познакомила Таня Ерохина, драматическая артистка. Курящая, курит без конца, без края. Сейчас умирает. От курения, во-первых, отказал у неё внешний вид - пожелтели зубы, стала очень старой. Не востребованной стала. Но она уже и так пенсионерка. Во-вторых, отказал мочевой пузырь до такой степени, что она без памперсов не может. От табака весь дом пропах. Ни Олег, ни я не могли её убедить бросить курить. Вот такое пристрастие табачное. Два раза она лечилась у меня в Воскресенске по поводу почек, мочевого пузыря. И всё равно продолжала курить. На мочевом пузыре возник рак. Олег, надо отдать ему должное, помогал ей во всём. У неё сын женатый, где-то далеко живёт, ему некогда, навещает её раз в неделю в больнице. А Олег после работы забежит ко мне, расскажет о Тане, потом - к ней. Табак ни к чему хорошему не приводит. И что удивительно, табак – это ещё и лекарство. Но его надо не жечь, а делать настойки, на водке, или нюхать. Всё. Тогда табак нам будет дарить здоровье.
С.В.: На водке и внутрь потом?
Л.А.: Внутрь. Вот такие дела.
Г.Г.: Лидия Александровна, я получил от Ани нашей сообщение, спрашивает, можно ли ей применять альбумин.
Л.А.: Это Анечка наша! Господи. Ане не только можно, но и нужно. Нужно! Она зашла ко мне на пять минут. Ко мне надо заходить надолго, чтобы я смогла убедить её. Диабет – это нешуточное за-болевание, это - слепота, и в последнюю очередь он поражает почки. Альбумин Ане сделает другое – вылечит инсулярный аппарат, подмолодит организм. А почки, какие они есть, они такими и останутся, но они не будут дальше разрушаться.
С.В.: Лидия Александровна, у неё сейчас всё только поддерживающее.
Л.А.: Конечно. Обязательно дышать по Бутейко, я говорила ей. У неё диабет приобретённый, а не врождённый.
Г.Г.: Лидия Александровна, что посоветуете моей знакомой старушке с хронически больными коленными суставами.
Л.А.: Запишите: колено вымыть горячей водой с мылом, протереть водкой. Положить льняное полотенце, смоченное в горячем моло-ке, или в горячей желчи из аптеки, или в горячей моче, чуть подсоленной. Ну, удобнее всего молоко. Поверх полотенца положить полиэтиленовую плёнку и лечь в постель. И под колено и на колено положить грелки с температурой воды 50 градусов. Лежать час. Снять компресс, вымыть ногу с мылом, натереть досуха водкой с горчицей: на стакан водки столовую ложку готовой горчицы. Надеть шерстяной наколенник. Делать эти процедуры шесть дней подряд. Утром одну ногу, вечером – вторую. Наколенник делается так: в кастрюлю налить один литр воды, довести до кипения, насыпать соль до полного насыщения, в этот насыщенный раствор опустить шерстяной наколенник, варить в растворе 15 минут, слегка отжать и просушить в нескольких слоях простыни, потом на батарее. И в этом наколеннике ходить ежедневно полгода (меньше, больше – в зависимости от излечения). Этот компресс эффективно применялся в Новосибирской школе здоровья. То же можно делать со всеми суставами, в том числе с тазобедренным, приспособив для солёного чехла шерстяной спортивный костюм. У меня есть пациентка, её сковало всю во время климакса. Все суставы дико болели и особенно тазобедренный. Она сделала спортивный костюм солёный и ходила в нём полгода. Соль давно считается лечебным средством.
С.В.: Почему внутренняя соль, о которой говорят…
Л.А.: Это разная соль, дорогая. В организме – отбросы белковые, и называют их солью неправильно. Это - мочевая кислота. Мочевая кислота не просто яд, она очень хитрая молекула. Она, значит, плывёт в крови, высматривает себе, как мы говорим, жениха. Да. И вот эта красавица смотрит и видит много ядерных структур, которые называются пуринами. Мочевая кислота – хоп! - подплывает, и они женятся. И получаются ураты. Эти ураты смотрят, куда бы приткнуться, а им бог не дал жилища в нашем организме, не дал, вот они и ищут, куда бы приткнуться. Нашли хрящи, подплывают к хрящу, но хрящ так просто не даётся. Ураты возьмут кальций, и с кальцием хрящ их воспринимает. Таким образом хрящ превращается в депо для пуринов. А это значит, что вместо эластичного хряща образуется плотная кость. И начинаются боли, как у вашей знакомой. Боль возникает постепенно, не сразу вот так, но конец один. Это заболевание суставов ног и рук называется подагрой. Если зашлаковываются суставы позвоночника, то это остеохондроз. 
С.В.: Подагрой раньше болели наши богатые.
Л.А.: Да. А сейчас мы все богатыми стали. (Смех.)

2008 г.

03.01.
(В прихожей застали двух женщин в дорогих шубах. Они, уходя, оживлённые, тепло простились.)
Г.Г.: Лидия Александровна, это пациентки были?
Л.А.: Да. Но они выздоровели уже.
Г.Г.: А чем болели?
Л.А.: А ничем. Гипертония. То есть давление высокое. Они - начальницы.
Г.Г.: По одежде видно.
С.В.: Они по выговору москвички.
Л.А.: Москвички. Надя Галю привела. А у Нади я сестрёнку вылечила от меланомы в своё время.
Г.Г.: Вы рассказывали. Из Обнинска она.
Л.А.: Да. Меланома была неизлечима. Сестрёнка Надина оказалась мужественной, а Надя, я ещё в Воскресенске работала, оплачивала все расходы. За больной сестрёнкой ухаживали две сестры и мама. Она была в безнадёжном состоянии, принесли на носилках. Когда наш центр закрыли, мы с Олей её долечивали здесь. Она провела три курса голодания подряд. Но до нашего лечения она перенесла три операции. Так мы и дружим с тех пор. Надя забегает ко мне, поддерживает молодость. Сейчас не замужем, красавица, ей хочется найти мужа, но она очень нервная, властная, чтобы всё было по её, никаких компромиссов. А мужчины таких не любят.
Г.Г.: Есть мужчины, которые любят жить под каблуком.
Л.А.: Есть. Ей надо сказать, чтобы через интернет нашла такого. Она несколько раз выходила замуж и всё без толку.
Давайте поговорим о сердце. Как ему можно помочь? Вспомним нашего Александра Александровича Микулина. Он с третьим ин-фарктом попал в больницу, лежал и думал: «Господи, ну что из се-бя представляет сердце? Какой-то комок мышц с кулачёк разме-ром. И что ж я из-за них умирать должен?» Сердце состоит из по-перечно-полосатых мышц. Их 80% в организме. Поэтому, как только больному становится невмоготу с сердцем, садитесь в кресло или на стул и начинайте работать ручками. Сгибайте в локтях руки, только в локтях. Положите руки на стол, вот так, и начинайте руки напрягать, кулачки сожмите, только руки напрягайте, только руки. Потом пальчиками ног поработайте, потом сгибайте коленочки, потом сожмите ягодицы. Это лёжа получается. Понемногу, по пять секунд, больше не надо. Потом включаем спинку, там тоже мышцы. Вот мы и помогли сердцу, пока мы вот так напрягались, оно отдыхало. Эти упражнения надо делать, когда приступ начался, когда сердце бьётся, бьётся, останавливается. А когда оно спокойное, надо гимнастику делать. Сядьте, животик втяните, спина прямая, теперь, не дыша, напрягитесь, вся напряжена, напрягайтесь! Вся, вся, вся! Вот сердце и отдохнуло. То есть ваша задача, задача тех, у кого сердце устало, у кого гипертония, научитесь ему помогать, то есть напрягать мышцы. Вот когда они напрягаются, они начинают сами хорошо питаться, освобождают нас от всяких отбросов и дают сердцу отдохнуть. У вас же сердце работает без отдыха. Сердце – очень выносливый орган. Если сердце вынуть из груди, поместить в солёный раствор, оно всё равно будет биться. В солёной воде может работать месяцами. Сердцем управляют два нерва. Один называется симпатическим, он усиливает сердцебиение до 300-500 ударов в минуту. Другой называется вагус, блуждающий. Он замедляет ритм, может так замедлить, что сердце остановится. Блуждающий нерв разветвляется у нас на лице, особенно много его в глазах. По-этому в случае учащённого пульса можно помочь сердцу так: закрыть глазки, взгляд вниз и нажимать на глазные яблоки, делать это надо так, чтобы вам было приятно, 10 сек. Ещё сердцу можно помочь, вызвав рвоту. Или сесть на унитаз и выжать всё из кишеч-ника. Но глаза – самый удобный и самый эффективный способ. Причём пальчики надо погреть, растереть, взгляд вниз и на-жимать. Не надо нажимать на роговицу. Между прочим, слёзы снимают стресс. Опять, видите, глаза помогают сердцу.
У меня был один пациент, Александр Леонидович, он старше был, состояние никудышнее, всё неустойчиво - давление сегодня такое, завтра другое, сердце то трепещет, то - никак. В то время, по приезде в Москву, я работала на участке. Больной был не мой, но приходилось подменять терапевтов. Там я работала практически одна. И вот прихожу к нему, послушала, тяжёлый больной, после инфаркта, тяжёлый. Была хорошая погода, а тут, откуда ни возьмись, хлынул такой дождь! А зонтика у меня не было. Они мне зонтик предложили, я сказала, обожду, пока дождь пройдёт. Подсела к нему на койку и стала рассказывать ему о его болезни и как лечиться. Он с высшим образованием, такой умный дядька, а кем он работал, даже не знаю. Красивый, он потом в меня влюбился и всё время встречал с цветами. Я иду на приём, а он стоит с цветами. (Смех.) Мне это нравилось. Конечно, кроме цветов, ничего не было. Мне нравилось с ним говорить, он человек понятливый и поэтому полностью выздоровел. Он прожил где-то 85 лет. Его мама жила больше 100, он за ней ухаживал. А жену, тоже Лида звали, парализовало. Она не слушалась и курила. Я познакомилась с его семьёй, маму смотрела, Лиду смотрела. Потом он остался один, одиночество переносил тя-жело, детей своих у него не было, племянники навещали. Алек-сандр Леонидович весь выздоровел – не стало гипертонии, исчезли рубцы на сердце. Он делал задержку дыхания больше минуты. Подарил мне бусы, которые я в следующий раз надену.
С.В.: Давайте! Вы сегодня без бус, почему?
Л.А.: Сейчас надену, надену. Кстати, Александру Леонидовичу я ещё давала коргормон. Этот гормон делается в сердце. Им обеспечивали меня два парня, с которыми я познакомилась, когда приехала в Москву. Они брали на мясокомбинате сердца телят и выделяли вот этот коргормон.
У меня об Александре Леонидовиче остались очень тёплые воспоминания, потому что, во-первых, он влюбился, хотя это ничего и не значило. Во-вторых, он мне показал, что даже такая безнадёжно тяжёлая форма сердечно-сосудистого заболевания излечима.
Коргормон я имела в руках с полгода, не больше. Потом исчезли парни, исчез и этот гормон. А сейчас никто и не говорит, что сердце делает гормон. А сердце, оказывается, что, кроме гормона, синтезирует ещё и глутатион, который бережёт нас от рака. Сердце ещё не изучено, вот что я хочу сказать.

12.01.
С.В.: Лидия Александровна, вам очень идут эти на вас чёрно-серые бусы.
Л.А.: Спасибо, Светочка. Это подарок Александра Леонидовича.
С.В.: Прелесть вы!
Л.А.: Гипертонию изучаем. Мы к старости подарки получаем – четыре болезни. Не взирая ни на личности, ни на богатство, ни на что. Вон Абдулов все четыре болезни взял на себя. А так, в общем, по одной достаётся. Первая, самая распространённая, - гипертоническая. Но, видите ли, парализует она не обязательно старых. Разгадал её Бутейко Константин Павлович. В юности он сам ею заболел. В официальной медицине гипертоническая болезнь не лечится и - никаких претензий врачу. Больной что ни делает, ему только всё хуже. Полное незнание болезни. Полное. И поэтому лечить было нечем. Единственное лекарство впервые предложил Геллер – дибазол. Боже, это был такой праздник для нас - всё равно как Гагарин в космос полетел. Геллер влетел со своим дибазолом в наше здоровье и очень удачно. А в это время в Сибири была эпидемия полиомиелита. Парализовывало ребятишек. На первом курсе института нас послали в клиники на практику. Мы там работали с полиомиелитниками, массажи им делали каждый час, по ночам также. Геллер высылал нам посылки, и мы делали дибазоловые уколы. Те ребятишки, кто получил дибазол, выздоровели. Дибазол – очень важное вещество. Моя Оля работала с дибазолом над одним, можно ска-зать, парализованным товарищем. Он заведывал крупным отделом тут недалеко, на АЗЛК. Возили его на служебной машине, так как ноги не ходили. Готлиб его фамилия, Александр Львович.
Так вот, Оля определяла на ногах участки чувствительности, они чередовались – кожа чувствует, не чувствует. И места, где нет чувствительности, обкалывала. Он выздоровел. С помощью дибазола. Ну, правда, ему параллельно мы голодание проводили. Что интересно, с тех пор прошло сколько уже лет, а действие дибазола не разгадано. Что, как он работает? И лучшего лекарства от гипертонии до сих пор нет. Потому что дибазол лечит не симптом, не повышенное давление, а лечит клетку. Он тропен клетке, в клетке находит беспорядок, а беспорядок там значительный, потому что в этих клетках нет углекислого газа в достаточном количестве, клетки недополучают питание, замусорены незнамо как. Поэтому спазм поддерживается дефицитом угольной кислоты. И вот в эти зашлакованные клетки дибазол поступает и весь мусор уничтожает. Детям стали давать дибазол во время гриппа, так как он повышает иммунитет.
С.В.: У меня мама десятки лет его использовала. Она считала, что он от давления.
Л.А.: Как от давления, да. Дибазол введёшь в вену, криз купирует-ся. А почему – неизвестно. Хотя он не обозначен как лекарство против гипертонии. А сейчас ему приписываются свойства капитального ремонта иммунной системы. Но у нас-то, ой, его взяли и помешали с папазолом. А папазол повышает давление у людей после 40 лет. И свели на нет пользу дибазола. Папазол после 40 лет принимать нельзя. В моей жизни дибазол очень пригодился. Он у меня в ампулах есть. Никаких осложнений, никаких побочных явлений он не даёт. С Геллером я была знакома заочно.
Дибазол - очень хорошо при гипертонии. Но его одного – мало. Потому что он многогранен, в клетку пойдёт – работает, в крови работает, суётся везде и везде работает. А жизненно важные показатели нужно исправлять. При гипертонии чётко нет углекислого газа. Чётко недостаточно. Надо исправлять. И как только метод Бутейко будет взят, так и гипертония вся прой-дёт.
Гипертония вывела меня на большую дорогу. У нас считается, если молодой человек заболевает гипертонией, он проживёт не более полутора лет. А пожилые живут и живут со своей гипертонией. Я вам рассказывала, как вылечила Асю в Бердске. Студентка нашего медучилища, 16 лет, заболела злокачественной гипертонией, стала слепнуть, ну и что ни делали ей, ничего не помогало. А там ничего и не могло помочь, потому что не было углекислоты. Её спасло то, что я уже овладела методом Бутейко, за который меня гоняли, как сидорову козу.
Г.Г.: А здесь из гипертоников кого излечили?
Л.А.: Оля знает одного такого. Олег был вот со злокачественной гипертонией. И от него тоже отказались врачи. Амбулаторно вылечился. Он сразу взял метод и быстро вылечился. И сейчас живёт на этом методе, только диету сделал свою.
С.В.: Он вегетарианец?
Л.А.: Нет, рыбу ест. По праздникам.
Г.Г.: Возвращаюсь к прошлой беседе. Вы в пример приводили Александра Леонидовича, который перенёс инфаркт, у него гипертоническая болезнь была. А как вы его лечили? Голоданием тоже?
Л.А.: Да. Он тоже умный.
Г.Г.: А можно голоданием инфарктников лечить?
Л.А.: Смотря какой инфаркт. Когда инфаркту мало времени, то на голодании рубец может рассосаться, он ещё малопрочный. Мы не даём никакого активного лечения два года. Потом, когда рубец сформируется, можно всё делать. Даже надо. Вот Вадим Сергее-вич Тонков. Он тоже был гипертоником, очень невоздержанным в еде. Ну, понятно, богато жил, всё позволял себе. Работа такая - никак не мог пробиться в люди. Единственная известная роль у него – Маврикина. А больше ничего. И озвучивал мультики. Лечила его я на дому, он неходячий был. Выписали из больницы и предупредили Марту Георгиевну, его жену, что он нежилец. Трудно было с ним работать. Я его не любила. Не любила потому, что он один раз записался ко мне и не пришёл. Через шесть лет он так заболел, как больше уже нельзя. Ну, поболит сердце, поболит голова, примет чего-то там и дальше живёт, как жил. А тут его уже третий инфаркт схватил. Я работала ещё, у меня времени было в обрез, ради него я кому-то отменила приём - всё-таки Тонков же, известный человек. А он не пришёл! И даже не позвонил. Я не расстроилась, но каким-то образом обиделась. Врача за человека не считают – как же это! А мне кажется, наша профессия – значительная профессия и, во всяком случае, требует какого-то уважения. Ну вот. Я запомнила его бестактность, и он запомнил (смеётся); я это поняла, когда пришла к нему в первый раз. Планировка в его квартире примерно такая, как наша, но только всё в больших габаритах и потолки выше.  Он сидел вот так, напротив двери, ноги были раздеты, всё текло с них. Весь отёчный. Одышка: ы! ы! Я аж остолбенела, стою в коридоре, смотрю на него, и проносится мысль: не справиться мне. Поздно, ну, поздно. Спрашиваю: «Вадим Сергеевич, а зачем вы меня позвали?» (Смех.)  Но вежливо спросила. Он: «Знаете, Лидия Александровна, я хочу от вас узнать, как мне жить». Рассердилась я на него очень.
Ну ладно, раз пришла, то для приличия послушала. Боже мой! Там сердце – мочало, тряпка, а не сердце. Всё хрипит, дистанционные хрипы, слышно на расстоянии. И думаю (смеётся): какое бы лече-ние ему похлеще назначить? (Смех.) И говорю: «Хорошо, Вадим Сергеевич, я сегодня назначу лечение на две недели. Но если вы не выполните, больше не звоните мне». И вот даю лечение: каши рассыпчатые, рис, пшено, перловка, гречка. Вы понимаете, почему? Потому что он ацидозный был. А каши все щелочные. Каши на воде, без соли, без масла, без всего. Он очень толстый был, то ли водой налит, то ли чего. Вот. И пить 100 г мочи Марты Георгиевны. «Марта Георгиевна пописает, - сказала, - а вы выпьете». (Смех.) Отомстила! (Смех.) Я ушла, ещё раз предупредив, что назначила самое мощное лечение, после которого ему будет лучше. Мочу Марты Георгиевны назначила, потому что она никаких лекарств не принимала. Марта Георгиевна была очень симпатичной женщиной. Через две недели она мне звонит: «Лидия Александровна, вы сегодня к нам придёте?» Прихожу. Он меня встречает в коридоре, пальто принимает. (Смех.) Радостной была встреча. Отёки на ногах со-шли. Потом я попросила его потише дышать, сдерживать вдохи. Рекомендовала больше руками работать, поскольку они у него были не такие отёчные. Конечно, он поголодал у меня на соках. По литру сока в день. Ну и с каждым днём ему становилось всё лучше, лучше, лучше. А диагноз при выписке из больницы был такой: инфаркт миокарда, аневризма левого желудочка. То есть у него не было шансов зарубцеваться инфаркту, выпятилась стенка, аневризма вот-вот разорвётся. Поэтому я ограничила ему физические нагрузки.
После лечения ему сделали ЭКГ, смотрю, аневризма пропала. Но всё равно я ещё два месяца не разрешала ему спускаться вниз и подниматься по лестнице. Но когда он почувствовал силы, исчезла одышка, сердце окрепло, то есть он выздоровел, я разрешила ему подниматься по лестнице без лифта. Сначала потихоньку. «Через каждые два марша останавливайтесь, - учила его, - смотрите на потолок, любуйтесь архитектурой, потом снова можно подняться на два марша, но не быстро, чтобы без одышки». Последний, четвёртый, инфаркт доконал его. Но он прожил после моего лечения 12 лет. Активный был. Я ходила на его концерты. И вообще, он тепло ко мне относился. Бывала у него на даче в Столбовой, это по пути к подружке, которая в Чехове жила. Сад у него шикарный был; когда малина спела, он меня всегда приглашал. Вот такой второй случай.
С.В.: Вы подарили ему 12 лет жизни.
Л.А.: Да. Да. У него доченька симпатичная.
Г.Г.: А методом Бутейко он овладел?
Л.А.: Да, он овладел методом Бутейко. А вот доченьку забыла, как звать. Похожа на Катю Андрееву. Вот такая же причёсочка, такая же красивая. И её посетила любовь к невероятному мужчине, с гигантским ожирением. Вот в это кресло он бы не вместился. Очень жирный. Марте Георгиевне было жалко доченьку. Она обеспечивала дочь продуктами и варила обеды, потому что этот зять очень много ел, а жили они недалеко.
С.В.: За что она его полюбила? Вот вопрос.
Л.А.: А вот за что полюбила, я разгадать не могла. А родители не стали разрушать брак, не стали. Сами они в 18 лет поженились, сохранили любовь до конца, они очень любили друг друга. А дочка тоже любила этого толстяка. Килограммов 150 было в нём, точно. Журналистом работал, больше сидячая работа, обрабатывал информацию. Ну вот, навязывается на лечение и он. А у меня ожирение не очень получалось. Они чуть похудеют, снова едят, и все усилия коту под хвост. Пришлось и к нему применять жёсткие меры. Семидневками я его лечила, вот семь дней – одну кашу, несолёную, неперчёную, никакую. Кашу на воде – и всё. Вы можете спросить: «А как же витамины?». А жир-то на что! Там содержатся и витамины, и всё с избытком. При ожирении – только всё это не усваивается, лежит мёртвым грузом. Ему в пищу я жир вообще не допускала. Немножко разрешала зелени. Укроп, главным образом. Я ему  расписала на полгода режим. Сказала, ко мне ходить не надо. Работайте, а лечиться будете семидневками. Вторая семидневка была только на кефире, третья – картошка безо всего, но к картошке я всё-таки давала стакан сметаны, а картошки - вдоволь. Проходит полгода. Полностью выздоровел.
С.В.: А внешне он интересный был?
Л.А.: Ну, видишь ли, решить, интересный или нет, я не могу, но за такого замуж никогда бы не вышла. (Смех.)
Г.Г.: Он потом объявлялся у вас?
Л.А.: Один раз приходил сюда, уже после выздоровления.
Г.Г.: Заметно похудел?
Л.А.: Ну, в норме стал, на человека похожий. (Смех.) Потом на даче у них я его видела, он помогал Марте Георгиевне. Они были довольны, зять – куда там. Что ни говори, а нужны усилия самого пациента. Вот в этом, может быть, недостаток метода Бутейко. Сделать метод таким, как таблетка, не получается. Дышать ни за кого мы не можем. Вот эти яркие случаи, что я привела, позволяют нам надеяться, что с таким пустяком, как гипертония, которая будет подарена нам под старость, мы справимся запросто. (Смех.)
С.В.: Не хотелось бы такого подарка.
Л.А.: Не нравится? Тогда дышите по Бутейко.
Г.Г.: Ещё вопрос, Лидия Александровна. Гипертоническую болезнь лечат терапевты. Но гипертония связана с сердцем.
Л.А.: Сосуды сжимаются, а сердце работает с выхлестом.
Г.Г.: Есть кафедры кардиологии и отдельные институты, центры.
Л.А.: Да что такое кардиология? Это та же терапия. Что попало в медицине сделали.
Г.Г.: Я о том же - нельзя разделять эти вещи.
Л.А.: Нельзя, нельзя. Гипертония – это усиленно работающее сердце. Оно так сильно работает, что расширяет левый желудочек. Сужены сосуды, особенно мелкие, которые идут на периферию.
Г.Г.: Мне понятно, вы лечите организм в целом. Я хотел спросить: а как в институте преподаётся? Всё раздельно – сердце, сосуды?
Л.А.: Ой, у нас как попало преподавали. С 55-го по 61-й тут, значит, перемена власти, Сталин недавно умер, всё ещё он славился как вождь. При Сталине были арестованы врачи, всё было. Они вышли на свободу, рассказали, как их палками там били. А среди них был Вовси, которого я очень любила, мне попали его учебники, я прочитала, он так понятно рассказал о почках. При гипертонической болезни работает на гипертонию печень. Она смотрит, что нам тяжко, и принимает собственное решение помочь. Помочь гипертоникам. Вырабатывается особый белок, калийкрининоген. Вот как только человек закисляется, калийкрининоген превращается в калийкринин. Это уважаемый белок, должны вы знать, потому что при гипертонии он господствует, при гипертонии. Калийкрининоген превращается в кислой среде в калийкринин, а калийкринин превращается в брадикинин. Брадикинин урежает сердечный ритм, расширяет со-суды и даёт сильный болевой синдром, то есть заставляет человека пострадать от боли, чтобы он опомнился. Вот это делает нам печень. У нас постоянно немножко брадикинина производится. Но он купируется, ликвидируется ферментом, который вырабатывается клетками. И мы не страдаем сильно от боли, разве что иногда где-то что-то кольнёт. Если это происходит, то знайте: там брадикинин не разрушился. А запомнить легко: когда сердце редко бьётся, это называется брадикардия. Тахикардия – сильно, часто. Так вот, брадикинин замедляет сердечный ритм.

19.01.
Л.А.: Старость ужасна у нашего Абдулова, правда же? Ну, куда это годится? Ужас. Старость должна протекать безболезненно, то есть она должна быть красивой, должна быть доброй, и здоровье должно быть!
С.В.: Абдулов мой ровесник. Мне очень жалко его.
Л.А.: Очень жалко. Столько мук! Поэтому, значит, пойдём уверен-ными, решительными шагами к оздоровлению. Продолжим сердечно-сосудистую патологию.
Значит, печень даёт нам в кровь альбумин - наш любимый белок. Его примерно 45% в крови. Альбумин выполняет роль транспорта, перевозит всё полезное. Потом, кроме того, он, видите, расщепля-ет молекулы до промолекул, поддерживает активность стволовых клеток. И третье его важное назначение - он удерживает воду в кровяном русле. Если нет альбумина, у человека выливается вода под кожу, и он вот такой делается, водяной. Во время голодания в первую очередь поедается организмом альбумин. Но это не такое голодание, как у нас, не лечебное. А голодание, как в ленинградскую блокаду.
С.В.: Вынужденное.
Л.А.: Да. Поэтому альбумин считается белком жизни. Обеспечивает нам жизнь. Второй белок, который вырабатывает нам печень, называется глобулин. Его в крови примерно 50%. Третий белок называется фибриноген. Фибриноген останавливает кровотечение, формирует сгустки в крови. Сгустки. Тромбы. Но без этого тоже нельзя. Вдруг разрежешь палец, ну и будет течь кровь вечно.
Г.Г.: У царевича эта болезнь была?
Л.А.: Да. У него не было фибриногена.
А боль даёт брадикинин. Он – господин боли. Вот у гипертоников то рука, то нога болит. Это значит, что в крови появился брадикинин. Брадикинин снижает артериальное давление вплоть до комы. Может до коллапса. Если разница между верхним и нижним давлением меньше 40, то надо срочно пить кофе, делать биогимнастику, делать задержки дыхания.
С.В.: У меня бывает такое – маленькая разница.
Л.А.: Вот видишь, как важно, что ты пришла сегодня. А брадикинин, напомню, есть конечный продукт цепочки превращений: калийкрининоген – калийкринин - брадикинин. Брадикинин в медицине применяется в крайних случаях. Например, когда артерия в ноге засклерозируется. Тогда брадикинин вводят в бедренную артерию и перевязывают ногу, чтобы он выше не попал. После введения брадикинина заросшая артерия способна расшириться. 15 минут держат жгут, потом снимают. Брадикинин работает быстро.
Наблюдала смерть, ох! Был у нас один пациент - учёный, рак лёг-ких, боли, конечно, терпел. И вот мы с Олей пришли, он вот так си-дел, работал, разговаривал, и коллапс, при нас: хоп и смерть! Нельзя боль терпеть без конца. А чтобы не произошло этого и чтобы калийкрининоген не был активным, совершенно необходимо дышать по Бутейко. Угольная кислота, помните, я вам говорила, формирует буферную бикарбонатную систему. Срочно накопите углекислоту, потому что буферная система бережёт нас от такой внезапной смерти. Да и не только от смерти, от коллапса, от инсульта тоже.
Вот калийкриненоген и фибриноген в комплексе составляют 5% в крови. Но переоценить значение калийкрининогеновой системы трудно. Если среда долгое время кислая, то калийкрининоген обя-зательно даёт калийкринин и брадикинин. А брадикинин – это шаг, всего один шаг до коллапса и смерти.
В задержке дыхания должна быть норма – 60 секунд. Это означает, что все буферные системы работают. А на калийкринин действует главным образом бикарбонатный буфер. Гипертоническая болезнь лечится только методом Бутейко, нет другого способа её вылечить. В клетке при дефиците углекислоты и кислорода тоже шлаки накапливаются. Эти шлаки кислые, рН клетки тоже в норме 7.40. Сдвиг сюда – ацидоз, сюда – алкалоз, щелочная болезнь.
С.В.: Лидия Александровна, а можно предполагать рак, если он не проявился ещё, по этой реакции?
Л.А.: Конечно! По мочевине. Я вам о мочевине рассказывала, буду ещё говорить. Мы на этом уровне можем управлять ситуацией. Понимаете? Убрать срочно еду, пить одни соки и делать много задержек, биогимнастика.
Г.Г.: Значит, рН крови и в клетке одинаковы?
Л.А.: Да, одинаковы. У гипертоников это узаконено. Потому что у них болевой синдром развит, у них ацидоз налицо. А калийкрининоген только ждёт, чтобы сразу в калийкринин перейти. Не дай бог лечить гипертонию пиявками! Ставить пиявки с тяжёлым ацидозом – сразу смерть. Поэтому, прежде чем лечиться пиявками, надо научиться дышать по Бутейко.
Г.Г.: А почему пиявки опасны при гипертонии?
Л.А.: Потому что они подкисляют кровь. Среди продуктов, которые они выделяют, есть герудин, он очень кислый и очень активный. При тяжёлом ацидозе пиявки могут привести к смерти.
С.В.: Но ими же пользуются!
Л.А.: У меня в руках и такие были, умирающие, которые пиявками лечились. Тяжёлое обострение. Один пациент стал лечить рак пи-явками. Ну и опухоль до того разрослась – жуть! У нас есть хороший герудолог Савинов. Он предостерегает: прекращайте рекламировать пиявки, их нужно делать строго по назначению врача. Иначе может быть беда. А вообще, молодым, когда нет ещё ацидоза, пиявки хорошо помогают. У нас была в Ленинграде Жихарева, такая красивая, полненькая, она владела пиявками в совершенстве. Особенно хорошо помогала бесплодным женщинам. У них омолаживались яичники. Но ещё раз повторяю: пиявки – рискованный метод. Можно применять без риска, если ты овладел Бутейко, если у тебя рН нормально. Мы в Воскресенске пиявки применяли.
При ацидозе в клетках открываются трубочки. У нас в клетке есть очень интересный орган – аппарат Гольджи. В аппарате Гольджи делается один из умнейших белков - Р450. Вот этот Р450 берёт шлаки и ведёт в лёгкие, клеточные лёгкие. А тут спят мёртвым сном флавоноиды. Флавоноиды - это активаторы витаминов. Витамины не активны, когда нет флавоноида. И вот в результате взаимодействия шлака с флавоноидом и Р450 образуются брадикинин и кислород, молекулярный кислород, который прямо идёт на нужды клетки, а брадикинин вызывает боль. Боль. И получаются  вот такие дикие боли. И вот, как только брадикинин появится, рибосомы делают фермент, который ликвидирует брадикинин. Это происходит в любой клетке организма, если там сдвинется рН в кислую сторону. Вот почему надо голодать, голодание помогает съесть шлаки.
Г.Г.: Лидия Александровна, всё, что вы рассказываете, это – офи-циальная медицина?
Л.А.: Нет! Это только наше. (Смех.) Но всё это есть в книжках по физиологии, биохимии, всё это разбросано. Моя задача - приме-нять практически все достижения науки.
Г.Г.: То есть, добившись положительных результатов в практике, вы потом ищите теоретическое обоснование им.
Л.А.: Теоретическое. Вот именно. С Бутейко ушла в могилу и наука. Хотя вчера, когда я слушала Малахова, он дал зрителям ценный совет: чаще выдыхайте, выдох бронхиальную астму купирует. Хотя, конечно, он не понимает, почему купирует.
Г.Г.: Лидия Александровна, вы рассказывали, что свою медицин-скую карьеру после училища начинали в Туле. Там было что-нибудь интересное, запоминающееся? Три года там отработали?
Л.А.: Три года. Я никогда просто не работала. Мне до всего надо было дознаться. И вот там я узнала, что шизофреников можно ле-чить инсулином. Там главный врач был – ой!  Ну, враг народа, враг народа. Как он над медперсоналом издевался! Всех девчонок молодых в постель укладывал. Тогда же ведь так было. Меня спасла от него Анна Ивановна, старшая медсестра. Сначала меня распределили в женское отделение, очень беспокойное. Нас, девчонок, пятеро туда по распределению приехало. Главврач приводил нам больных с плохими венами, чтобы посмотреть, как мы делаем внутривенно. Злой. Он внешне на Вильямса был похож. Помните такого учёного? С золотыми очками.  Больная орёт, плюётся, кусается, дерётся. На меня одна прямо: «Это эсерка Каплан, она Ленина убила! Бей её!» А он стоит сзади и говорит: «Терпите! За это мы вам деньги платим». И вот я лучше всех сделала этот укол. А девчонки, то ли  от страха, что ли, ну никто не попал в вену. Поиздевался он надо мной там. А та, которая назвала меня эсеркой Каплан, меня даже била. А он стоит, смотрит и говорит: «Ничего, ничего, вам за это деньги платят». Потом уложили её на кушетку, и он заставил меня делать электрошок. Я думала, она спит, склонилась над ней, а она как вцепится мне в голову! У меня хорошие были волосы. Прямо выдрала клок. Ой! Я в ужасе, плачу. Пришла Анна Ивановна, увидела всё это и настояла на том, чтобы меня перевели на инсулин. И я стала инсулиновой сестрой. Только-только ввели этот метод, разговоров было много, мол, теперь всех шизофреников будут вылечивать инсулином. Анна Ивановна, старшая медсестра, средних лет, симпатичная такая, она была любовницей главного врача, она меня и защитила от него. Остальные медсестры были старые, пенсионерки. В женском отделении я проработала с полгода, наверное. А потом благодаря Анне Ивановне меня перевели в спокойное мужское отделение. Там работали очень пожилые медсёстры и врачи тоже пожилые все. Ну, кто в психбольницу пойдёт? И вот, значит, я одна молодая там. Дали мне связку ключей. А ключи такие большие, на кольце, много их, штук 15, наверное. Мы ими били больных в мужском отделении.
С.В: А что, санитаров не было?
Л.А.: Один на всё отделение. Там жуткое дело произошло. Как раз, когда мы приехали туда после распределения, там испытуемые организовали побег, кого-то убили из персонала. Был там один больной, он сифилисом болел. А сифилис поражает мозг, сосуды мозга. И он стал дураком. Толстый такой, объявил себя хозяином палаты. Коек десять было там; он все выбросил, оставил одну, и заявил: «Здесь мы с Лидией Александровной спать будем». (Смех.) Весёлое и грустное.
Г.Г.: А на них действовало, когда бьёшь их?
Л.А.: Да-а. Видимо, да. А «хозяин» бережно за мной ухаживал. По-дойдёт, погладит меня: «Пойдём, койку посмотрим». (Смех.) А один, он художником был, меня на простыне нарисовал. (Смех.) Я, значит, бегала по отделению, собирала больных, которым инсулин делать. Привязывать их к койке мне помогал один парень. Я его вылечила в первую очередь, и вот он помогал мне привязывать, очень хорошо помогал. Он примерно мне ровесник был, потом выздоровел, женился и остался у нас работать. Вот такой случай выздоровления у меня от инсулина.
Г.Г.: Что за больница была?
Л.А.: Психиатрическая, в пяти километрах от Тулы. Я пешком ходила. Лесом одна, ночью. Там недалеко Ясная Поляна Толстого. А городок назывался Петелино. Там прошла моя юность. Я с удовольствием вспоминаю те годы,  они были трудные.
Вот какой стресс я там однажды испытала. Иду из вечерней школы, 51-й год примерно, иду эти пять километров ночью лесом. Онегина нам задали учить, иду, вспоминаю стихи. И вдруг слышу, кто-то сзади бежит. Так как я была не пугана, я ещё остановилась, подождала. Подбегает бандит, морда завязана. «Раздевайся!» – приказывает мне. Я говорю: «Ты чё, с ума сошёл? Чё я буду раздеваться?» «Раздевайся, говорят тебе!» А я только скопила себе  денег и купила новый костюм, пиджачок, чтобы в школу ходить. Потом папка, когда на заводе работал, привёз мне кофточку нарядную, тоненькую, зелёненькую. Я её надела и сверху пиджачок, ну и в юбке была. Бандит стал меня бить и ударил по этому месту руки, которое и сейчас у меня болит. Пиджак он с меня стащил и - бежать от меня. И вот тут я вошла в стресс. Когда увидела, как он убегает, подумала: «А вдруг он вернётся?!» Включился стресс, и я побежала. Я летела, а не бежала, ноги не касались земли, вот и подъезд, вбежала на четвёртый этаж, не чувствуя усталости. Вот какую силу дал мне стресс! Значит, в это время выработалось много гамма–белков, я выполнила тяжелейшую физическую работу, и последствий этот стресс не имел. Вот там, под Тулой, я закалила характер.

26.01.
Л.А.: У меня был один пациент, Лев Наумович. Я, кажется, расска-зывала о нём. Хороший дядька, участник войны. Заболел стенокардией рано, в послевоенное время. У него тематика – математика и экономика. Ему не нравились наши экономисты, попадал всё время в стрессовые ситуации, и заболел до такой степени тяжело, что находился в домашнем, постельном со-стоянии. Вызвал меня к себе на дом. Прихожу. Посмотрела ЭКГ Льва Наумовича. Все три коронарных сосуда, в общем, были забиты полностью. А коллатерали – сжаты. У сердца есть много других сосудов, которые называются коллатеральными. Ему нельзя было шевельнуться. Я давай тренировать его по Бутейко. В темпе. Он оказался очень сообразительным, старательным. На статике, на задержках дыхания, на определенной диете мы работали месяца два. Потом он поехал в Германию на операцию. После войны он там проявил себя лояльным руководителем, с немцами подружился - не все же немцы гитлеровцами были. И эти друзья пригласили его в эту самую Германию на операцию по шунтированию. Шунтирование - это когда удаляется коронарный сосуд, забитый тромбом, а на его место вшивается  какой-нибудь сосудик. Сначала синтетику вшивали, потом стали из своих кишок брать сосуды. Оперировавший хирург сказал ему: «Я поражаюсь, какие у вас мощные коллатерали». (Смех.)
С.В.: Это ваша заслуга.
Л.А.: Ага. Выздоровел полностью. Хирурги тромб изъяли, восстановив кровоток, а у меня он коллатерали восстановил.
С.В.: Лидия Александровна, а коллатерали могут взять на себя функции коронарных?
Л.А.: Конечно. Без них сердце совсем бы закупорилось, и всё, умирай. У нас даже есть одно лекарство, называется эуфиллин. Знакомо вам?
С.В.: Да.
Л.А.: Вот он  способен расширять капилляры везде.
С.В.: Это для дыхания даётся?
Л.А.: Да, при одышке.
С.В.: У мамы был период, когда врачи заставляли её пить эуфил-лин. Она воспалением лёгких болела долго и стала задыхаться.
Л.А.: Ну естественно. Эта патология присутствует.
Вот Раечка, которую вы видели, её направляли на пересадку сердца. Она ко мне еле живая пришла. Прямо на улице падала в обморок. Одинокая, у неё нет детей, никого нет. Мы проголодали, всё сделали по Бутейко, сейчас омолаживаемся на пару вместе. И в результате у неё открылись коллатерали и её сняли с операции.
Г.Г.: Вы сказали, что по подпольным книгам учились. Они были за-прещены? Зарубежные?
Л.А.: Да, зарубежные. Мне предлагали переплетённые рукописи. Много я прочитала, очень много. Недавно выбросила. Один автор по голоданию, француз, читаю в его книжке: «Что такое мясо? Это труп животного. Будете ли вы здоровы, питаясь трупами?» (Смех.)
С.В.: Это страшно!
Л.А.: Ну, а что страшного? Что такое - мясо? И я с тех пор охладела к мясу.
Г.Г.: Так вегетарианцы пишут, я разделяю их идеологию.
С.В.: Я тоже охладела к мясу, меня к нему никогда особо и не тянуло.
Л.А.: Наешься каши пшённой, и никакого мяса не надо.
Ещё о старости хочу поговорить. К этому термину нет определённого отношения, потому что никто не знает, сколько лет человек должен жить. Можно быть и пожилым, и молодым, а у них всё идентично – атеросклероз. Атеросклероз – указатель на старость.
Атеросклероз проявляется на разных органах. Отсюда у него много наименований. Первое – кардиосклероз, сердце. Склероз сосудов головного мозга вызывает болезнь головы, которая называется мигрень. Она бывает разной формы. Спазматическая форма - только спазм, и склеротическая - склероз сосудов головного мозга. Вот тогда появляется шум в голове. Вот сейчас у меня погибает сравнительно молодой мужчина от пневмосклероза. Он курильщик, у него лёгкие склерозировались. Сосуды в лёгких. Пневмосклероз. Если происходят склеротические изменения в почках, то это нефросклероз. Если в печени, что бывает крайне редко, то - гепатоз. Протекает он бессимптомно, ну, чувствуется слабость и всё, и на него не обращают внимания. Стенка печёночная очень тонкая, и она в жизни печени не играет большой роли. Просто печень будет недополучать артериальной крови, ну и ничего страшного. Теперь дальше. При склерозировании сосудов поджелудочной железы мы имеем панкреатит. Поджелудочная начинает страдать, воспаляться, болеть. При увеличении размеров поджелудочной возникают такие дикие боли, что больные на стенку лезут. Это происходит потому, что у поджелудочной очень прочная, как цемент, оболочка. Лечение только оперативное. Представляете, каким гениальным должен быть хирург, чтобы с надутой поджелудочной снять оболочку! Если он дотронется до самой железистой ткани – смерть. Хирурги не любят оперировать на поджелудочной. Даже если операция пройдёт успешно, через полгода  оболочка опять вырастает. И опять начнутся дикие боли. А причину заболевания поджелудочной - атеросклероз сосудов - никто и не видит. Вроде там он и не должен развиваться. А это далеко не так. Если человек ест жареное, сильнее всех поражаются сосуды сердца, потому что сердце берёт на себя много крови. Появляется стенокардия. А потом - инфаркт миокарда. Потом ещё такая болезнь конечностей - болезнь Рейно, когда сильно суживаются сосуды конечностей. Когда начинают суживаться кишечные петли, кишечные сосуды, развивается стенокардия желудка, кишечника. Стенокардия желудка выглядит как язва желудка.
При этом атеросклероз, конечно, сопровождается гипертензией. Гипертензия – повышенное давление. При атеросклерозе сосудов головного мозга происходит потеря памяти. Мозг недополучает питание, теряется память, ум теряется, что ведёт через промежуточные формы к маразму.
Теперь об атеросклерозе сосудов ног. При атеросклерозе поражаются не вены, а артерии, артериальная сеть. И начинается гангрена ног. Это чаще всего бывает у курильщиков. При старости склерозируются ещё и бета-островки Лангерганса. В результате получается диабет.
Стареет и щитовидка. У меня она была слабой с детства. Видимо, от страха, от всего того, что я перенесла в оккупацию. Я начала чувствовать апатию какую-то, слабосилие рано, очень рано. Например, когда вышла за Ваню замуж, я почувствовала себя непригодной для жизни в деревне. Однажды Ваня наколол много дров, свекровь говорит: «Пойдём, уберём, поленницу сложим». Свекровь - такая бодрая, сильная, ей 64 года тогда было, хотя и гипертоник. Она кладёт на руку себе одно полено, второе, третье, десятое, а я положу три полена и больше не могу (смеётся). А стыдно! Я и так, и сяк, в сторонке отдыхиваюсь, а она без передыха всё кладёт и кладёт. В общем, щитовидка даёт нам силу. Физическую. Она, вообще, хозяйка, ну, как у нас в правительстве Путин, допустим, он вникает во всё, чтобы всё работало хорошо, чтобы сильное было государство. Так и щитовидка. У неё помощники в самих желёзах. Помощники, естественно, дают нам все гормоны, а с ними - молодость и силу. И вот когда я стала врачом, в нашем коллективе, симпатичный был коллектив, одна заведующая отличалась от нас всех. Ида была и хороша собой, и очень деятельная, то есть, кроме трудолюбия, у неё была и выносливость огромная. Она и нам помогала, я запурхаюсь в чём-нибудь, больных много, много тяжёлых, она: «Ну, давай, Лида, давай». Ида брала на себя дополнительную нагрузку и не старела. На три года она была моложе меня, копна волос до плеч, большие блестящие глаза, длинная шея, черты лица очень нежные, то есть она производила такое впечатление, как будто это девочка. А всё потому, что щитовидка у неё была сильная.  Хотя в жизни ей пришлось много трудностей преодолеть.
Кто лечит старость? Терапевту ничего не достаётся в её лечении. Кардиолог берёт, эндокринолог берёт, хирург берёт. Вот, кроме того, при старости катаракта развивается, склероз хрусталика, глаукома, склероз сосудов глаза. Это всё - старость. Отосклероз, тугоухость. Растащили старость! А ведь она же наша - терапевтическая. (Смеётся.)
Г.Г.: И никто лечить не может. Никто не излечивает.
Л.А.: Никто не излечивает. Вот мы будем лечить одно звено – ги-пертоническую болезнь, атеросклероз, одно звено. Гипертензию. Учебники для вузов пока примитивны. Пока переписывают старое.

09.02.
Л.А.: Так вот, чтобы вы знали, - иммунитет наш рождается через пуповинку. Альбумин формирует. У сформировавшегося человечка, у новорожденного, иммунитет, как правило, бывает нормальным. Я, конечно, не имею в виду курящих и пьющих мамаш - у них ребёнок без иммунитета рождается. А у нормальных женщин, как вот моя мама, ваша мама, нормальные дети родились. А норму даёт вилочковая железа, тут она, на грудине, чакра. Первая чакра, которую я обкалываю, это и есть вилочковая железа. Она странно себя ведёт. Эта железа, по прошествии четырнадцати лет после рождения человека, как бы исчезает. Учёные терялись в догадках, куда девалась вилочковая железа. Начали появляться странные заболевания. Самым странным является миастения, это когда мышцы не работают, слабеют, из красных превращаются в белые. Эти мышцы не воспринимают нервного импульса. Болезнь неизлечимая. Поста-вили диагноз – миастения, значит, смертный приговор. Таких тяжелейших больных не так уж и мало. Головка работает, тело - нет.
С.В.: Они лежачие?
Л.А.: Лежачие. Сначала мало ходячие, потом – лежачие. Ужасное заболевание. Стали думать, что делать? Считают, что вилочковая железа пропала, не успев доделать иммунитет. Вы знаете, и я так думаю. У нас резких поломок нет, но старение у всех быстрое. Мы не молодые люди – это правда. Но мне кажется, что я ещё и не жила. Почему это я не молодая?! (Смех.) Ну, Света, это же так?
С.В.: Да, да.
Л.А.: Когда это мы жили? Не нажились совершенно! Поэтому я долго, долго мучилась этими мыслями, мне стареть очень неохота. А вот когда Ваня умер, я начала прогрессивно стареть. Тут мой мозг тоже стал активно работать. Я рассказывала про Т-активин. Это гормон вилочковой железы. Я слежу за его деятельностью, за этим гормоном, уже, наверное, полгода. На себе стала апробировать только сейчас, когда провела курс лечения альбумином. Подлечила инсулярный аппарат на поджелудочной инсулином. Тоже 10 уколов сделала. Чтобы диабетом не заболеть. Т-активину присуще всё, каждую клеточку трогает, он рекомендован нашими учёными для лечения онкологии. Ещё до Нового года ко мне пришла лечиться артистка, Наташа, которую я раньше вылечила от совершенно неизлечимой формы рака кишечника. Её муж дружит с продюсером группы «На-на». Вы знаете продюсера?
С.В.: Я знаю.
Л.А.: Он казах.
С.В.: Бари Алибасов.
Л.А.: Да! Симпатичный, улыбчивый. Вот они в большом доме зани-мают половину этажа, и Алибасов половину. И она заболела раком тонкого кишечника; её разрезали и зашили, причём, зашили, как труп, - быстро, грубо. Когда он привёз её ко мне, я сразу увидела, что он любящий муж, - позеленел от волнения, внёс её на руках. Когда увидела этот шов, я изумилась: «Наташа, за что тебя так!?» Никогда таких швов не видела. Знаете, как зашивают раны? Протыкают и завязывают узелок, протыкают и завязывают. А тут - непрерывно, как на трупе. Трупы так зашивают.
С.В.: Ужас. Они решили, что она всё равно умрёт.
Л.А.: Для них она была неизлечима. Да. Весь тонкий кишечник был поражён раковой опухолью. Она у меня выздоровела. И вот в начале декабря 2007 года она приходит ко мне снова. Они только что съездили куда-то в Турцию или Испанию, отдохнули. Она артистка Таганского театра, но сейчас в основном как режиссёр, ставит спектакли, талантливая женщина. И вот эта Наташенька приходит, у неё причёска не такая, как у тебя, Света, у неё волосы распущены и чёлка. И под чёлкой выросла опухоль с гусиное яйцо. Опухоль уже стала на глаз спускаться, закрывать его. Я говорю: «Наташа, ты что на виду у всех растила опухоль?» «Да всё некогда было к вам прийти». А когда пошла к врачам, оказалось, опухоль уже с костью прямо срослась, осталось там одну плёночку преодолеть. Ты опоздала к нам, сказали, ты не операбельна. Сидит у меня, плачет. Приехала ко мне одна, без мужа, без сына. Я говорю: «А как твои мужчины реагируют?» Она: «Да они верят, что вы меня вылечите». (Смех.) Ой, туго как-то стало мне. Я говорю: «Ты всё можешь найти, найди Т-активин». Она нашла его, принесла, и я стала этот Т-активин делать в опухоль. Сначала, когда не было Т-активина, я ей в опухоль спирт ввела. Но ей так больно было, что она плакала. А я с такими опухолями, которые забирают человека в могилу, безжалостно работаю. Обезболю, конечно, сначала, насколько можно, а потом пропитываю спиртом.  Когда я эту операцию сделаю, потом уже спокойнее работаю. И вот она приносит Т-активин. Я всего лишь ей два или три кубика сделала, и вижу, опухоль стала двигаться. Я так обрадовалась! Десять уколов сделали, и я говорю: «Наташа, можно убирать опухоль. Но с теми снимками, что у тебя на руках, тебя оперировать никто не будет. На снимках опухоль уже в мозгу. Иди к тому врачу, который тебя зашивал». После того как я вылечила ей кишечник тот врач сделал ей повторный разрез и за-шил нормально. (Смех.) Ага. Хотя сначала пошла в Склифософского – отказ, ещё куда-то пошла – отказ, и, наконец, решилась идти к тому хирургу. Он потрогал опухоль, и сказал, что запросто уберёт. И убрал опухоль. (Смеётся.) К Новому году мы уже выздоровели полностью. Звонила, поздравляла меня с Новым годом. Я спрашиваю: «Наташа, ты опять там закрутилась?» «Ой, - говорит, - работы столько навалилось». Она ведёт группу одарённых детей, что на актёров учатся. Много спектаклей. Я говорю: «Ладно, как ты себя чувствуешь?» Говорит, нормально. А потом всё-таки вырвалась, месяц назад забежала ко мне. Поднимает волосы, показывает – действительно, всё нор-мально. Осталась на лбу маленькая ямка. У неё волосы длинные, под ними ямку не видно. Она искусственная блондинка. Муж у неё недавно умер. Я так боюсь, что она умрёт. У них такая большая любовь была, они прожили 40 лет, наверное. Наталья Юрьевна. Надо оформить альбом с фотографиями моих пациентов. Это героини и герои, эти больные, они совершили подвиг.
С.В.: Вы у них полководец, а они - послушное войско.
Л.А.: Да! Послушное войско, совершенно верно. А вот другая Наташа. Прошло лет десять, как я вылечила ей рак груди. Сначала она пошла в больницу. Там ей удалили грудь. А опухоль-то была с гулькин нос, удалили и сделали одну химию, от которой она чуть не умерла. Сразу после этого она и пришла ко мне. Она выздоровела полностью. И тут заболевает раком её муж. Но он курильщик злостный, ему сейчас 71, разрушил себя курением. Всё, сейчас он с эмфиземой и, в общем, безнадёжный, потому что рак поразил всё лёгкое. И с кратером. А я ему не ставлю рак, у него похоже на абсцесс лёгкого.
С.В.: Абсцесс – это воспаление?
Л.А.: Это гнойное воспаление. Но самое страшное, что у него лёг-ких нет, он прокурил их.  Сейчас мы боремся за его жизнь. Наташа достаёт всё, что надо. Наташа впала в такой стресс, я боюсь, что к ней вернётся рак. И я провела ей курс Т-активином для профилактики. Она вчера ко мне приходила, принесла препарат, забыла, как называется, похож на эрбисол даже, те же функции. Эрбисол продаётся в аптеках, его рекламируют, я узнаю, запишу. Американцы уже лечатся им.
С.В.: Это противораковое средство?
Л.А.: Это против старости. У одних старость начинается в 30 лет, у других – в 70, у некоторых - в 100 лет. Эрнитол, что-то в этом  роде. Шесть упаковок стоят чуть ли не 300 долларов. Она купила, и я вчера сделала ей укол.
О вилочковой железе вы знаете, она - вообще тёмный лес, никто  о ней ничего не знает. Или вот, например, в мешочек дышать – как просто, а какой колоссальный эффект! Понятно, Светик? Хоть один день в неделю голодаешь – уже полезно. А вот в проруби купаться -  это же страх?! Стресс? А между тем тоже стволовые клетки делаются.
Г.Г.: А вот этот метод с использованием  альбумина  вы сами при-думали?
Л.А.: Сама, сама. Он это не предлагал, я сама. (Смех.) Я раньше альбумином спасала умирающих, капну альбумина, он и оживает. А больше с альбумином я не работала. А сейчас он клонирует нам нужную ткань. Вилочковая железа заставляет работать всю жизнь свои клетки. Т-активин даём для того, чтобы наши клетки хорошо работали, Т-активин  действует на весь организм.

16.02.
Л.А.: О том, что болью можно лечить, я услышала в 69-м году. В Москве была конференция врачей по голоданию, и ленинградский товарищ нам доложил, что он лечит астму болью. Ну, естественно, я не очень клюнула на этот метод.
С.В.: А разве боль не разрушает?
Л.А.: Недавно была опубликована статья этого товарища в ЗОЖе. К нему пришёл Углов Фёдор Григорьевич. Это хирург ещё довоенных лет, ему сейчас 103 или 104 года, и он оперирует. Бодрый. Питается очень скудно, раза два в день, в основном он вегетарианец. Но всё-таки стал сдавать у него организм. Уже не мог стоять  часами у операционного стола, не мог мыслить как надо, мысли дурные у него появились. И что? Углов прошёл у него три сеанса болью, и опять появилась бодрость и всё такое.
Я в Воскресенске применяла боль. Бывало, поступал пациент, которого обезболивали наркотиками. Нам наркотики не разрешали применять, да я и не стремилась к ним. Выпишешь на центр - разворуют, расплодишь наркоманов, я не хотела с наркотиками связываться. Так я что делала - вот тут, на носу, ставила бельевую прищепку, на самом чувствительном месте. И у больного боль проходила, потому что начинал вырабатываться собственный морфий. Так что надо делать себе больно и будешь молодеть.
Сегодня я вас буду влюблять в эндокринную систему. Между учё-ными идёт спор: что главнее – эндокринная или нервная система? Вот мы сейчас с вами и разберёмся.
Эндокринная система. Если говорить серьёзно, не поверхностно, то нужно знать, что в каждой клетке есть свои гормоны. В каждой. Они называются простагландины. Клеточные гормоны. Пока из-вестно их 20-30, не больше. Простагландины управляют обменом в клетке и передают информацию в кровь. Без них человек никуда. Вот нервная система в клетке практически не присутствует, а эндокринная система представлена простагландинами.
Есть несколько органов, которые делают свои гормоны. Шишковидная железа, знакомая вам, или эпифиз, третий глаз, вырабатывает мелатонин. Мелатонин – это наши биологические часы. Он каждые три часа вырабатывается. Из простагландина, серотонина. Серотонин - это  гормон радости. Вот из серотонина делается мелатонин.
Дальше. В мозгу есть другая железа – гипофиз. Гипофиз вырабатывает гонадотропные гормоны, которые регулируют работу половых желёз, гонад. А чтобы заставить щитовидную железу работать, гипофиз посылает тиреотропные гормоны. Гипофиз строго следит, чтобы желёзы не нарушали дисциплину, вырабатывали всё, что им положено делать. У каждой железы есть свой тропный гормон. Нельзя одним гормоном разбудить все желёзы.
Паращитовидные желёзы вырабатывают паратиреоидный гормон, который регулирует обмен кальция и фосфора в организме и тем самым укрепляет наши кости.
Вилочковая железа. Находится за грудиной. Родился человечек, ему дана огромная вилочковая железа, ну прямо огромная. Это университет, в котором обучаются Т-лимфоциты. К 14 годам железа исчезает. Она более-менее изучена, но всё равно функция её полностью не раскрыта. Я рассказывала, есть такое заболевание миастения, когда мышцы слабнут и не работают. Если это случается с сердечной мышцей, то имеем кардиомиастению, тогда сердце останавливается. Вилочковая железа ведает тонусом мышц, и дано ей ещё задание - сделать скелет. То есть она отвечает за рост. Когда ребёнок родился желанным, в любви, когда над ним никто не издевался в детстве, то вилочковая железа справляется с этим заданием и к 14 годам сама исчезает. Её функцию на себя берёт гипофиз, он начинает вырабатывать гормон роста. К 14 годам не все вырастают и под влиянием гипофиза они продолжают расти, но рост контроли-руется.
Г.Г.: До 14 лет гормон роста вырабатывает вилочковая?
Л.А.: Вилочковая. У неё много функций, но главная – учит иммун-ные клетки крови.
Вот смотрите дальше, как интересно. Гипоталамус вырабатывает не только гормоны, но и вещества, которые называются алкалои-дами, то есть обезболивающие вещества. Свой морфий вырабатывается. Поэтому мы с вами всегда живём под контролем гипоталамуса. Если где-то появилась боль, ну зуб заболел, то гипоталамус начинает вырабатывать эти вещества. И мы боль зачастую не слышим. А если боль настойчивая, длительная, это значит, что гипоталамус не может уже вырабатывать свои обезболивающие вещества. Когда человек привыкает к морфию, наркотикам, то гипоталамус свой морфий уже не вырабатывает. Поэтому стоит только укол не сделать, так у наркомана начинаются такие боли во всём теле - врагу не пожелаешь. В связи с этим лечение эндокринных патологий затруднено.
Г.Г.: Так же и с водкой.
Л.А.: В организме свой алкоголь получается, если мы ведём нор-мальный образ жизни. Человек принимает на се6я много стрессов, болячек, тело разрушается, приходит старость, и в этом случае гипоталамус может выйти из строя как орган-регулятор. Выходит из строя, и проявляются самые разные симптомы – то у человека повысилось давление, то снизилось, то он хочет есть, то ему не хочется. В общем, ничего не поймёшь. И вот такой больной ходит по кругу врачей, и никто не знает, что с ним. И, наконец, ставят диагноз: гипоталамический синдром. Это не диагноз, это просто констатация: виноват гипоталамус, лечить нечем. Лечение только симптоматическое: не спит – средства от бессонницы, не ест – полынь пьёт. Только вот так и лечат. Надо беречь гипоталамус. Он разрушается от страха и от всяких химикатов. Попадает в организм много всякой гадости.
Г.Г.: Вы имеете в виду лекарства?
Л.А.: Химические лекарства. Поэтому так длителен восстанови-тельный период. Вот, год назад я перенесла операцию в связи с острым холециститом. Антибиотиков и других лекарств на меня не пожалели, в результате я вышла из этой беды с гипоталамическим синдромом – сначала мне не хотелось спать, потом всё время спала, не могла ничего читать, писать. Вот война, страх, тяжёлые стрессы, похоронки многим женщинам подорвали гипоталамус. Они всё время плакали, рано старились и умирали.
Г.Г.: Лидия Александровна, эндокринную систему, наверное, надо рассматривать вместе с нервной.
Л.А.: Да. Гипоталамус их связывает. Собирает информацию с гор-монов, из гормонов информационно делает рилизинг-факторы, кормит мозг, а мозг отдаёт приказания телу. Но приказы мозга го-раздо бережнее, чем воздействие вот этих гормонов. Бережнее. Ну, например, мы можем почитать, посчитать, руками-ногами физкультуру поделать, к чему-то стремиться - это всё работа коры головного мозга. А чтобы разбудить гипоталамус, мы назна-чаем боль.
Г.Г.: А спинной мозг какую роль играет?
Л.А.: Спинной мозг руководит мышцами, руками, ногами, дыханием. Это всё спинномозговые нервы.
От знания эндокринологии, повторяю, зависит наша жизнь. Управляя нервной и эндокринной системами, мы можем долго оставаться здоровыми.
Но есть проблемы в знании. Та же наука о диабете ещё не развита. Надо молодым учёным давать дорогу. А то сидят всякие Балаболкины, которые сами ничего не делают и другим не дают. Вон Блохин сколько уничтожил талантливых онкологов.
Люди в нашей стране выжили чудом, чудом выжили. И сейчас, са-ми видите, какой идёт геноцид.
Г.Г.: Да, мне, дилетанту в медицине, и то кажется, что медицина в тупике. Еды - сколько хочешь, образ жизни у западного человека идеальный – не курят, не пьют, занимаются спортом, а всё равно дотягивают лет до 80, причём последние 20-30 лет живут на лекарствах. Сейчас уповают на генную инженерию. Сомневаюсь в её возможностях.
Л.А.: Конечно! Отсутствует фундаментальная медицинская наука. Вот у меня есть молекулярная биология клетки в трёх томах (пока-зывает). Американцы издали. Это мои учебники. Было время, строго следила, ездила в «Медицинскую книгу» на Фрунзенскую и всё закупала. А сейчас там такие цены!

10.03.
Л.А.: Понимаете, оккупация была, они всё забрали, издевались, отправляли в Германию, а потом мы вернулись и жили уже спокойно, но только не в своём доме, а в развалинах каких-то. Мы, дети, ходили к ним просить еду. Вот. И они относились  к нам нормально. В нашей деревне их формировали и отправляли под Ржев, под Ржевом много убило немцев. Я глупая была, надо было записать хотя бы имя, фамилию того немца, который спас нашу семью. Тогда бы свечку ему можно было поставить; добрый был, жалел нас, не все немцы были злодеи. Румыны были очень злые и финны. Те били нас палками. Но это было в начале оккупации.
Г.Г.: Не очень понятно вы написали об отце – он воевал или нет?
Л.А.: Воевал. Папка с 1898-го года, в 41-м ему было 43 года, а бра-ли только до 40 лет. Он в первый набор не попал. Папка осторож-ный был. А дядя Володя, его брат, такой смелый, тот добровольцем пошёл, хотя у него здоровье плохое было. А папка не высовывался. (Смех.)
С.В.: Правильно, у него дети, жена.
Л.А.: Когда же нас освободили в 42-м году, то папку взяли. Стали брать, по-моему, до 45.
Г.Г.: И он получил ранение в глаз?
Л.А.: Нет! Это от страха. В военкомате он попросил, чтобы его направили куда-нибудь, где не убивают. Он говорил, что не может убивать по религиозным мотивам. Да и физически он был не ахти какой. Не ахти. А его взяли на фронт, на самую передовую, в пуле-мётный расчёт. На позиции было три пулемёта, и он подносил им патроны. И вот в одном из боёв их окружили фашисты, прямо до такой степени окружили, что слышал «Русс! Капут!» и даже видел морды этих фашистов. Фашисты застрелили всех пулемётчиков, и папка вынужден был заменить их. Он расстрелял патроны из одного пулемёта, потом из второго, потом из третьего, ну всё расстрелял, а тут и наши подоспели и его спасли. И он после этого заметил, что правый глаз стал слепнуть. Он так и не вернул зрение. Глаукома от страха. Он очень трусливый был.
Г.Г.: Быстро ослеп?
Л.А.: Молниеносно. А после войны и на втором глазу образовались катаракта и глаукома. В Ржеве врач прооперировал этот глаз, и он стал видеть. Я всё время ему высылала протокарпин, чтобы сохранить глаз. Отцу удалили хрусталик. Очки были с толстыми линзами, плюс 10. А у мамы глаза хоро-шие.
В Новосибирске была кафедра глазных болезней, там научили меня делать уколы в глаз.
А вот мама ничего не боялась. Бог дал ей такой характер. Помню, когда нас уже освободили от оккупации, мама моет посуду, ему выговаривает: «Саш, ну что, мне идти на войну? Иди в военкомат! Иди бить фашистов». Он: «Дура, ты ничего не понимаешь». Она: «Чего я не  понимаю? Ты досидишься, что я оставлю тебе ребятишек, а сама пойду воевать». (Смех.) Потом ему прислали повестку, он и пошёл - от своих же не спрячешься. Никаких привилегий как участник войны он никогда не имел, хотя глаз по-терял.
Г.Г.: А так его не ранило даже?
Л.А.: Он в первый бой попал, и всё, закончил с войной. Потом его в Подольск на военный завод послали работать. Работал грузчиком, отпустили чуть ли не в 50-м году.
В оккупацию у нас всего один мужчина остался в деревне. Ему было 70, его не взяли. Единственный. Он считался злым, был похож на Троцкого. Такая же бородка. Раскланивался с немцами, прислуживал им, жил хорошо при немцах. Но никогда не оставлял нас без внимания. Наши дома стояли рядом, дом к дому. Вот, например, у мамы кастрюля прохудилась, мама: «Сходи к Михайлычу». Я прихожу: «Леонтий Михайлович». Он: «Ну чего, цыганка?» Он цыганкой меня звал. Я: «Кастрюля прохудилась». Он: «Оставь, сделаю, приди вечером». Косы отбивал, валенки подшивал, всем лудил посуду. Но в сознании народа был злым и вроде бы предателем. Я выросла, стала учиться в институте, и вот однажды приехала на каникулы, а он уже тяжело болел. Позвал меня, я прихожу, он говорит: «Лида, вот ты учишься в большом городе, узнай, не лечат ли там рак горла, я еле-еле живу, уже не могу глотать, пью водичку с мёдом». У него пчёлы были. Слёзы на глазах. «Я очень прошу тебя, научись сама лечить рак». А я только что закончила первый курс. Когда бываю на кладбище в деревне, обязательно останавливаюсь у его могилы, она уже совсем разрушилась. Уговариваю братьев: «Давайте поставим памятник Леонтию Михайловичу». Они: «Да ну! Злому этому». Вот так все. А ведь он всё бесплатно делал людям, помогал. Всё бесплатно. А чем платить было тогда? Нечем.
Г.Г.: Человека по делам узнают.
Л.А.: Да. Но вот я всё-таки свою мечту осуществлю, закажу ему в Ржеве памятник. Ну, скромный такой. Только нет у меня его фото-карточки. И все его родные уже вымерли. Найду какую-нибудь, на него похожую.
С.В.: Сами сказали, на Троцкого похож. Троцкого много фотогра-фий. (Смех.)
Г.Г.: Отец косил траву?
Л.А.: Нет! Он не мог. Косила мама. Мама косила лучше всех! До войны колхозные мужики за ней не могли угнаться. А после войны она с женщинами передовые позиции занимала, мужиков-то почти не было. Она всегда лучше всех работала. Силы много было. И вот смотрите, до 94-х лет прожила, а дальше не захотела жить. Ведь я рядом с ней была. Мы питались нормально. И кино она смотрела со мной всегда. И всё-таки ушла энергия, сила ушла. Поэтому будем целенаправленно беречь нашу силу.
Г.Г.: Лидия Александровна, а что с внуком случилось, он болел?
Л.А.: Ой, это трагедия. Значит, Миша родился вроде с черепно-мозговой травмой, ДЦП. Ну, мы нанимали хороших массажистов, и мальчик рос сильным, у него всё прошло. Школа у них рядом с домом, дорога безопасная. Там Ира училась, его сестра старшая, он все буквы от неё узнал. Так и решили – Миша будет учиться в этой школе. Повели его, а медицинская карточка с ним пошла. А в карточке написано, что, он инвалид детства, у него ДЦП. Да мы ещё дураки, ту карточку сохранили, в то время голодно было, а ему как инвалиду выдавали паёк какой-то дополнительный, главное – гречку, которую трудно было достать. Положили его на обследование в 15-ю больницу, которую курировала принцесса Диана. Как раз она в то время приезжала. Она им шторы подарила. Больница хорошо выглядела. И одно крыло больницы было диагностическое. Галя с ним легла, и было всё нормально. И за день-два до выписки все 11 детей в этом отсеке заболели нейроинфекцией. Девять умерли сразу. А наш Мишунька и ещё там девочка умерли не сразу, их положили в реанимацию, подключили к дыхательному аппарату. Миша через месяц умер, а девочку выписали – всю парализованную. Это такое горе было, что ужас один. Мальчик был очень покладистый, любимый ребёнок. Взяла его Галя за ручку и увела на обследование. Кто знал, чем это кончится? Я-то задним умом сейчас думаю: ну не берут в школу, ну и что? Надо было нанять преподавателя. Или Галя сама бы брала задания в школе и давала Мише. И Ирка училась, помогала бы. Не надо было в школу вообще. Так и лиши-лись мы ребёнка.
Г.Г.: Расследование было?
Л.А.: А всё покрылось мраком. Никакого расследования, как раз ждали принцессу Диану. Они умерли все. Сказали, нейровирусная инфекция. То есть инфекция, попавшая во все нервные клетки. И человек  в один миг. Или подлили эту инфекцию им. Что-то произошло, да.

14.03.
(Присутствует Людмила Николаевна, жена Сергея Александровича, брата Лидии Александровны.)
Л.А.: Без поджелудочной мы погибаем.
С.В.: Почему, Лидия Александровна?
 Л.А.: Потому что она вырабатывает самые сильные ферменты для переваривания пищи. Из них трипсин расщепляет белки. Он настолько сильный, что люди не знают, что лучше – когда много его или мало. Трипсин долго присутствует в кишечнике, он может всасываться в кровь. Панкреатит бывает с повышенной секрецией, когда много ферментов, и с пониженной, когда мало. В кишечнике его обязательно надо связывать белковой пищей. Придумали диеты для больных с повышенной секрецией, они живут на мясе, рыбе, яйцах. Если этот трипсин не успокоить, не дать ему белка в зубы, причём белок должен быть варёным, тогда трипсин отправляется в кровь, а в крови он вызывает инфаркты, инсульты, воспаление суставов.
Г.Г.: Каким образом?
Л.А.: А он съедает белок. Вот и случаются инфаркты в 30 лет, ин-сульты в 20 и так далее. А всё из-за того, что бешенством заболе-вает поджелудочная железа. Если боли мучительные, нетерпимые, тогда делают операцию, снимают оболочку с поджелудочной, чтобы она могла расширяться. Потом оболочка снова вырастает, снова цементируется. У меня была одна пациентка с панкреатитом. Она была разведчицей в войну и много раз переходила линию фронта. И всё время испытывала чувство страха. И вот она заболевает панкреатитом. Ко мне пришла, потому что у неё развился невроз. А её научили промывать каловую массу и смотреть, остались ли там белки, которые она ела. (Смех.) И целыми днями она сидела около уни-таза и промывала, чтобы узнать, как работает её поджелудочная железа. Мне трудно с ней пришлось, потому что она правильно делала, в общем-то. Если мясо, которое она ела, остаётся в кале, значит, мало трипсина. Это была её жизнь. На этой почве развился невроз. Я долго её отучала, даже ругала: «Ну что вы, в самом деле, вечно сидите в туалете! Вы же не сумасшедшая. Заканчивайте это, война давно кончилась». Она пришла ко мне в начале 80-х.  Вот такой был примитивный метод определения трипсина. Я рассказывала, как нас, студентов, заставляли делать это. Ужас! Дёмин Аристарх Александрович поиздевался над нами. Не знаю, как сейчас диагностируют поджелудочную, но признаки её заболевания такие: большой аппетит и дикие боли после обильной еды. И путём проб назначали трасилол. Если помогает, значит, правильно, гиперфункция, и тогда назначали белковую диету. А так на диагноз отпускалось восемь дней, и эти восемь дней больной голодал, сидел на воде.
С.В.: А выходить как?
Л.А.: А выходить – показывали результаты анализа. Если много трипсина, выводили мясным пюре, если наоборот - безбелковой диетой. Но трипсина надо очень бояться. Его зловещий характер мы использовали при лечении рака. Вот раковая рана, зловонная раковая рана. А трипсин выпускался, как пенициллин, в пузырьках в виде порошка. Этим порошком засыпали рану, при этом трипсин только рак съедал, оставляя здоровые ткани. И в опухоль мы делали инъекции. Трипсин излюбленно действует, излюбленно. Помните, я вам говорила, что печень вырабатывает калийкрининоген. Так вот трипсин поедает этот калийкрининоген. В результате давление резко падает, кома, возможна смерть. Поэтому от внутривенного трипсина мы давно отказались. Этот панкреатит подкрадывается, как волк, незаметно и - хоп! - смерть. Раковые умирают только от коллапса. От повышенной функции поджелудочной.
С.В.: Имеется в виду онкология поджелудочной?
Л.А.: Не обязательно! Все раки мы лечили. И грудной рак лечили. Но постоянно в шприце набран адреналин для введения в вену, чтобы больной не погиб от шока.
Г.Г.: Вам приходилось лечить рак поджелудочной?
Л.А.: Приходилось. Даже с положительным результатом.
С.В.: В больнице сразу ставят крест. Если такой диагноз, сразу го-ворят.
Л.А.: Не простое заболевание. Тут нужно голодать. Голодай и всё. Сколько получится. Мировая медицина отпустила восемь дней. А потом – кормить. При панкреатите больные беспомощны, постельные. Им операции делают. По 20-30 операций. Всё равно вырастает капсула, воспалительный процесс держится, и опять боли дикие. У меня один больной был. Родионов. Красивый был мужик. Болел приступами. Обычно я сидела у окна, писала историю болезни и поглядывала на дорогу. Как у Родионова заболит, он бежит к нам. Я скорей санитарке: набирайте ванну! Он сходу снимал бельё, ложился в горячую ванну; мы ему делали морфий, потом поили сладким чаем. В то время голодание я ещё мало применяла. Горячая ванна помогала, да. Он подолгу сидел в ванне. Сейчас всё-таки взялись за пропаганду здорового образа жизни. Если человек не ест жареное, если не злоупотребляет мясом, то ему не угрожает панкреатит. Мясо на пару легче усваивается печенью. Ну, мочевины будет поменьше, а так….
(Лидия Александровна вышла.)
Л.Н.: Все методики, тренинги, всякие физические упражнения, всё направлено на то, чтобы клетка дышала, а этому способствуют свежий воздух и физическая нагрузка. И тогда обмен веществ идёт по аэробному пути. А диабет возникает, когда преобладает анаэробный путь. Так говорит Каналес. А к аэробному пути ведут только физические упражнения и, конечно, ограничение в еде углеводов. В официальной медицине уже широко говорят о метаболическом синдроме, слышали? Он включает ожирение, гипертонию, диабет второго типа, неинсулинозависимый. Инсулинозависимый тот, что от вирусов или с детства, вирус очень большую роль играет. Про инсулинозависимый диабет Каналес говорит, что надо делать инъекции минимальные, а не лошадиные дозы, как у нас. Второго типа диабет лечится только диетой и физическими нагрузками, довольно большими.
С.В.: Лидия Александровна сказала, что система ремонтных бри-гад, которые есть у нас в организме, с помощью методики Каналеса позволяет восстановить…
Л.Н.: Бета-клетки, да.
С.В.: Островки Лангерганса.
Л.Н.: Я раньше думала, что если клетки погибают, то ничего не сделаешь. Но у Каналеса я прочитала, что если поджелудочная не убивается большими дозами инсулина или большим количеством сахара при нашей гиподинамии, то функция железы восстанавливается. Я не то чтобы  поверила этому, но восхищена. У него инсулиновый комплекс состоит из шести частей, не чистый инсулин, а проинсулин, препроинсулин, потом какой-то С-пептин и ещё какой-то. Американцы начали изготовлять проинсулин тоже, без которого инсулины наши не будут работать. Начали делать препроинсулин, комплекс-С. Это же всё коммерческие игры, понимаете?
С.В.: Понимаю. Зачем организму трудиться, если поступает всё снаружи.
Л.Н.: Снаружи, да, но это не то, что нужно организму.
С.В.: Конечно. В организме своя система в итоге атрофируется.
Л.Н.: Да. И вот сейчас, когда моя карьера, как говорится, клонится к закату, я, например, лечебной практикой не занимаюсь, у меня терапия зашла в тупик. Но теоретически я всё ещё внимаю новинкам. А сил нет, чтобы взяться за кого-то и оздоровить ему поджелудочную железу, чтобы за него рассчитать все дозы. И возможностей для этого нет - ни лечить диабет, ни контролиро-вать.
С.В.: То есть Каналес, по сути, хочет сказать, что восстановимо практически всё, если существует ещё поджелудочная, как таковая.
Л.Н.: Да, да. И поджелудочная восстановима, и островки Лангерганса. Представляете - они могут восстановиться. Лидия Александровна говорила вам, что есть центр Каналеса в Москве, который возглавляет Богомолов?
С.В.: Да, он взял эту методику. Но чтобы это делать практически и масштабно, надо сломать лобби, которое живёт на инсулине.
Л.Н.: О чём он и говорит: лошадиные дозы инсулина фактически убивают больных. Они не дают своей железе работать. А в отношении всех однобоких диет - они никак не могут прийти к согласию.
С.В.: Вы знаете, у меня есть желание поголодать. Вот Оля, она с Лидией Александровной работает, говорит, что это не есть хорошо, организм получает встряску колоссальную.
Л.Н.: Да, да. Самое главное – выход. Не знаю, я больным не назначала, сама не голодала.
С.В.: Как говорит Лидия Александровна, голодовка нужна, чтобы пробудить островки Лангерганса, заставить организм сожрать всё лишнее.
Л.Н.: Самое главное – меняется обмен веществ в печени, там…
С.В.: Тоже опасно.
Л.Н.: Да. Не знаю, Лидия Александровна смело берётся за всех. Конечно, при условии, чтобы пациент был очень дисциплинированный.
С.В.: Она и говорит, через три дня печень начинает страдать.
Г.Г.: Но она говорила, печень надо подкармливать.
Л.Н.: Да, Николаев предлагал чистый голод, на воде, а она - на уг-леводах, мёде или соках. Самое главное, конечно, - двигаться по-больше, что у нас исключено, мы столько с транспортом связаны, да? И некогда нам двигаться и негде, и дышать нечем.

15.03.
Г.Г.: Лидия Александровна, Людмила Николаевна работает в Волоколамске?
Л.А.: Нет, около Волоколамска есть город Руза. Она там работает в психбольнице. Она была грамотным терапевтом, прошла сто специализаций, а медицину не любит, она не любит больных.
С.В.: А кто их любит, кроме вас! (Смех.)
Л.А.: Я очень люблю. Она же и к методу Бутейко критически отно-сится, верит не до конца. А началось наше знакомство в Бердске вот с чего. Я прочитала лекцию о том, как я применяю метод Бутейко. После лекции она подходит ко мне и говорит: «Лидия Александровна, дайте мне, пожалуйста, адреса ваших выздоровевших». Я дала. А у меня целый город, как же не верить! В Бердске ни у кого не было астмы, я вылечила там человек 70. Верь не верь, а это же факт! И она обегала моих больных, но сама лечить больных по Бутейко не стала. Удивительно! А ведь умная женщина.
Г.Г.: Почему не стала?
Л.А.: А потому что пошла в официальную сеть работать участковым терапевтом. Нагрузки там большие, у неё появились дети, и она поставила себя на службу семье. А не верить Бутейко – ну как же!? Все результаты на виду. Но его никто не понимал. Или не хотели понимать. Нам помогали некоторые учёные, как, например, биохимик Гулый, на Украине. Он апробировал метод Бутейко на крови. То есть он брал больных с дефицитом СО2 и потом с новой углекислотой и отметил, что с накоплением СО2 качество эритроцитов в крови улучшается. То есть он доказал, что углекислота делает оболочки всех клеток более молодыми, непроницаемыми.
Г.Г.: Так это и есть наука.
Л.А.: Да, это и есть наука. И с Гулым они написали книжку. Потом вдруг Константину Павловичу в Морозовской больнице разрешили апробировать метод на диабетиках. Я его удерживала, говорила: «Константин Павлович, диабет сложное, специфическое заболевание. Кроме углекислоты там и другие комплексы нужны». Нет, ты ничего не понимаешь, сказал мне, сейчас докажем и победим. И он провалил эту апробацию. Он им отменил инсулин, диеты не дал, и детям сразу стало плохо. Его стали считать шарлатаном, он со всеми академиками разругался. Но я не изменила своего мнения о нём. Жаль, что он не пригласил меня на апробацию. Он, вообще, стал меня сторониться.
С.В.: Это его большая ошибка.
Л.А.: Большая ошибка. Но апробацию на детях с бронхиальной астмой в Новосибирске он провёл успешно. Правда, в этом ему хорошо помогла Вильма  Августовна. Очень умная немка, мы с ней вместе учились. Вильма чётко всё выполняла с детьми, придумывала игры в носик, массажики делала, и потому они получили положительный результат. Была апробация ещё в Ленинграде в клинике Углова в 1968 году. 45 дней шла эта апробация на 30 детях с бронхиальной астмой, шла на нервах. Бутейко осуществлял её с Вильмой. Ждали, конечно, положительного отзыва, потому что больным-то лучше стало. Но они вернулись грустные, еле живые (добродушно усмехнулась), похудевшие, побледневшие. 45 дней никто не выходил из клиники, а результат был отмечен скромно: уменьшилось количе-ство приступов, такой написали акт. Но всё-таки не было там отрицания. И не было признания. Не стало хуже больным, вот и всё. Сам Углов не любил Бутейко. То ли это личная неприязнь, то ли тут что-то профессиональное, не знаю. После этой апробации вышел приказ закрыть лабораторию Бутейко в Академгородке. Бутейко уехал в Москву.
Г.Г.: Углов признал метод Бутейко?
Л.А.: Да прям. В штыки встретил. Методу тогда никто не придавал никакого значения, потому что метод выглядел несерьёзно: тише дыши, делай задержки дыхания, ну и всё, и весь метод.
У Константина Павловича была аспирантка Марина Одинцова, ко-торая делала диссертацию, посвящённую влиянию концентрации углекислоты на тонус сосудов крови. Лаборатория оборудована была по последнему слову техники, Бутейко сам сделал стол, на который мы укладывали трёх или даже четырёх пациентов. Наши эксперименты показали, что сколько бы не было СО2 в лёгких, в альвеолах, больше 7% накопить нельзя. Но для того, чтобы углекислота не выделялась, не терялась, организм создал вот это мёртвое пространство. В мёртвом пространстве смешиваются газы и поэтому в выдыхаемом воздухе СО2 больше, чем 6,5%, не бывает. Выдыхаемый воздух, проходя через нос, открывает трубочки - лёгкие каждой клетки. А если человек вдыхает двухпроцентную углекислоту, то она идёт на другие рецепторы, на рецепторы мозга, главным образом, и наступает смерть. Константин Павлович в роддоме определял концентрацию СО2 в пуповинной крови, там - 7,5%. Я принимала 10 астматиков в день, они приходили ко мне индивидуально, я исправляла недостатки, и через неделю они практически выздоравливали. Потом я знакомила Константина Павловича с результатами лечения и набирала новую группу. Так я работала в Бердске, который от Академгородка находился в 16 километрах.
Г.Г.: Лидия Александровна, ваше лечение астматиков фактически сводится к воссозданию мёртвого пространства?
Л.А.: Конечно! А физкультурные врачи призывают глубже вдыхать, как можно глубже. Тем самым мёртвое пространство вентилируется и, в конечном счёте, уничтожается. Поэтому нам приходилось лечить сформировавшихся гипервентиляторов. А уж когда они выздоравливали у нас, официальная медицина не интересовалась, какое мёртвое пространство у них. Мёртвое пространство – это все бронхи.
Г.Г.: У здорового человека, правильно дышащего, какой состав выдыхаемого воздуха? Вы же измеряли?
Л.А.: Измеряли на капнографе. 6,5% углекислоты, 13,6% - кислорода и 79%  оксида азота.
Г.Г.: И это тот самый состав воздуха, который внутри организма работает.
Л.А.: Конечно.
Г.Г.: А в мёртвом пространстве такой же состав воздуха?
Л.А.: Нет. Тут воздух не должен колебаться, воздух из альвеол выходит, воздух из носоглотки поступает, и они перемешиваются, поэтому в бронхиальном воздухе содержание углекислоты меньше, чем в крови.
С.В.: А если надышивать в кислородную подушку, то у нас получа-ется воздух с большим содержанием СО2?
Л.А.: Конечно. Это будет то самое, что надо. Для снятия приступов удушья, для снятия криза гипертонического.
Г.Г.: Если бы Бутейко своё открытие обосновал научно, тогда бы справедливо мог претендовать на Нобелевскую премию.
Л.А.: Безусловно! Как только возникнет одышка при хотьбе, умный человек сбросит нагрузку, остановится, отдохнёт, потом шагает дальше. Вот как я тренировала дыхание больным на подъёмах по лестнице - иду с ними сама, идём, как только просится большое дыхание, я командую: остановитесь! Говорю: давайте посмотрим на потолок, оценим изнутри архитектуру. Успокоится  дыхание, снова идём.
Г.Г.: И дышите только носом.
Л.А.: Только носом. Таким образом я тренировала Вадима Сергеевича Тонкова, артиста. Ну что, три инфаркта, но я взяла его. Он волевой был, на восьмой этаж бегал бегом, тренировал дыхание по Бутейко. И теперь ещё одно. Когда Бутейко работал, появился Агаджанян, удивительный учёный, физиолог, он сумел правду сказать через все препоны, причём неназойливо, понятно, я вам найду его книжечку.
Г.Г.: У нас есть. Мы же дышим его прибором. «Самоздрав».
Л.А.: Но там мало. А есть ещё у него работа. Я её подарю вам, у меня их две. И вот Агаджанян не только дыхания коснулся, он кос-нулся всего человека. Человеку, который собирается прожить 100 и более лет, он рекомендует не разрушать резервы, жить по возможности, не можешь бегать бегом на малом дыхании, ходи пешком, не можешь нести мешок с грузом, как моя мама в войну таскала мешки с рожью, возьми полмешка.
Г.Г.: Людмила Николаевна вчера правильно сказала, что ваш под-ход к лечению с использованием Бутейко требует усилий от пациента, поэтому не может быть популярным. Куда проще глотать таблетки всю жизнь или к колдунам обратиться.
Л.А.: А было время, ничего не печатали.
Г.Г.: Когда мы со Светой ходили в институт Герцена, на столбах там висели объявления об излечении рака, диабета, телефоны, звони, иди, тебя полностью вылечат.
С.В.: Написано: «Воскрешаю!» (Смех.)
Г.Г.: И кто-то же ходит к ним.
С.В.: Те, кто разуверился в официальной медицине. Как я. Людми-ла Николаевна говорила, в Москве есть прекрасный центр по Хорхе Каналесу, который возглавляет Богомолов.
Л.А.:  Да, да. Я не была ещё врачом, но знала, что альбумин очень важный белок. Все наши реанимации снабжены альбумином. До Каналеса я знала, что, какое бы лекарство мы не пили, альбумин, как лошадка,  берёт на себя это лекарство и везёт его в клетку. Альбумин находится в пуповинной крови в огромном количестве. Что он там делает? Оказывается, он клонирует, то есть расщепляет все клетки крови на молекулярные тройки. Поэтому у младенца мы имеем очень много стволовых клеток.
Г.Г.: Слово клонирование по-русски означает деление.
Л.А.: Да. Ретикулярная клетка в костном мозге - родоначальница всех наших клеток в крови. А ретикулоцит в крови превращается в эритроцит. Предшественник эритроцита. Процеживание крови че-рез капилляры чревато тромбозом, образованием сгустков. Чтобы не было этих сгустков, наши почки выделяют фермент урокиназу. Фермент работает и губит часть эритроцитов. Трупы эритроцитов бегут в костный мозг и сигналят, и костный мозг реагирует: берёт здоровый эритроцит и начинает его делить с помощью интерферона-2. Для восполнения убыли эритроцитов, чтобы предотвратить анемию. Клонирование идёт в крови.
Г.Г.: Эритропоэтин из почек даёт информацию в мозг, тот выделяет интерферон-2, который клонирует эритроциты взамен погибших.
Л.А.: Совершенно верно. Эритропоэтин сейчас получен лабораторно, стоит дорого. Сделают инъекцию, и начинают клонироваться эритроциты.
Г.Г.: Это при большой кровопотери?
Л.А.: Да, чтобы помочь костному мозгу. Я об этом сама недавно узнала как гематолог. Когда купила книжку про клонирование. Ока-зывается, у нас клонируются все клетки крови. Все абсолютно. Мужчины редко заболевают анемией. Ну, они пьют, курят, а так они не теряют крови. А женщины должны себе помогать. Бывает, месячные проходят очень тяжело, с большой потерей крови. А вот как идёт клонирование плода. Значит, мужская особь и женская особь соединяются, образуется одна общая особь. Альбумин сюда приходит, разрывает молекулы на три части и третья часть цепочки начинает делать стволовые клетки. А стволовые клетки клонируют всё. У плода. А у нас – через интерферон.
С.В.: Лидия Александровна, солнышко, интерферон, я читала, это - иммунная система для борьбы с вирусами.
Л.А.: А это так и есть. Это – интерферон-1. А интерферон-2 идёт на клонирование.
С.В.: Два разных?
Л.А.: Два разных. Когда до меня дошло всё это, то я как гематолог успокоилась. Понятно стало, что переливание крови - фактор не-нужный. Вредный и опасный. Чужая кровь – это чужая. Я сейчас под пулей не разрешу переливание. Считаю это смертельной процедурой. И у нас в центре я переливала лакированную кровь, разрушенную.
Г.Г.: Но всё равно её сдают всё время.
Л.А.: На альбумин, плазму. Призывы сдавать кровь будут вечными. Но, может быть, скоро будут делать из поросячьей крови. Мы близки к свинкам.
С.В.: Это будет рекомбинантный альбумин?
Л.А.: Да, рекомбинантный. Но пока он такой, человеческий.
С.В.: Лидия Александровна, у нас в студенчестве брали кровь у всех. Это полезно?
Л.А.: Женщинам – нет, конечно. Надо запрещать. Я была нищей, когда училась в институте. Помогала маме со стипендии. И потому, чтобы как-то жить, я стала донором. Меня хватило всего на год. Развилась анемия.
Г.Г.: Раньше был метод лечения – кровопускание. Это когда давление высокое?
Л.А.: Да. Это – скорая помощь. Пиявки – тоже скорая помощь. Но пиявки имеют ещё лечебное значение. А без нормального содержания углекислоты клонирования нет. Потому что именно СО2 делает оболочку проницаемой для интерферона–2. И вообще для всего. А Константин Павлович взял диабетиков без СО2. При диабете клеточные оболочки тоже не пропускают инсулин. При диабете второго типа. У пожилых склерозная оболочка, инсулин вырабатывается, а не может проникнуть. У пожилых СО2 обязательно должен быть в норме.
Г.Г.: Пожилые все без исключения должны следить за содержани-ем СО2.
Л.А.: Без исключения.
Г.Г.: Как следят за давлением и температурой.
Л.А.: Да! Я не знаю, какую болезнь вы бы выбрали в старости, я бы остановилась на диабете.
Г.Г.: Вы меня убедили, что эта болезнь самая лучшая из всех. (Смех.) Атеросклероз проявляется везде, во всех органах.
Л.А.: И как следствие - инсульты, инфаркты, безумие. А с диабетом можно установить контакт на «ты». Для этого надо устроить голодный день, подкопить СО2, и пошёл диабет на убыль. Вот я сейчас рвусь устроить себе голод. Готовлюсь к этому. Хотя бы дней на 20.
Г.Г.: Вы будете делать голодовку абсолютную?
Л.А.: Нет, после 60 лет надо – защищённую. Буду на 1%-м молоке и на коноваловской воде.
Г.Г.: Это печень подкармливать?
Л.А.: Нет, не печень. Это, скорее всего, – поджелудочную.
С.В.: А как же без сладкого печень?
Л.А.: Ну почему же. Чайная ложка мёда диабетикам положена по закону.


29.03.
Л.А.: При стрессе надо расслабиться, а потом сильно-сильно напрячься, и опять – расслабиться, напрячься. 10-15 раз так, и то-гда все эти стрессовые белки будут съедены мышцами. Вот это очень важно помнить. При тяжёлых стрессах можно потерять со-знание. И даже умереть.
Г.Г.: Лидия Александровна, стресс – это быстрое что-то, неожиданное, но бывает, убивает медленно, как тоска, например.
Л.А.: Нет, это не убивает, это тренирует, это называется хрониче-ский стресс.
Г.Г.: Вы рассказывали случай, когда не спасли девушку, медленно умиравшую от несчастной любви. Она с матерью приезжала.
Л.А.: Это медленно действующий стресс. Он зависит от количества выброшенных гамма-белков. У тренированных людей, кто переживал какие-то беды и научился как-то купировать это сознанием, у тех стресс проходит спокойнее. Вот сейчас детей растят в тепличных условиях, они не тренированы на трудностях, при первом потрясении у них может быть беда.
Вообще, стресс – неуправляемая реакция. При стрессе количе-ство гормонов увеличивается в 100 раз. Вот пример - мой Ваня. Он заболевал постепенно, всё в ванну холодную лазил, я его отговаривала, он: «Да ну! Мне хорошо». И потом он закашлял, закашлял, закашлял. Кашляет день, два, неделю. Я стала его слушать, дыхания нет, одни свисты. Послала его в Кремлёвку, в его больницу. Он ушёл. У него было примерно 90 килограммов при росте 1,75 метра, 15 килограммов лишних. И звонят мне оттуда: «Лидия Александровна, Ивана Петровича мы диспансируем в онкологическое отделение. У него что-то непонятное в лёгких». Я: «Как?! Сразу в онкологию?!» Они: «Ждать нельзя, уже финал». Я говорю: «Отпустите его, мы хоть поговорим, простимся, ну как так – сразу?!» А он там вёл себя буйно, говорил: «У меня жена врач, назначайте, она будет лечить дома». Ну а что они могут назначить? Приходит домой, на пороге стоит скелет, 60 килограммов. Куда делись 30 килограммов? За один миг!
Г.Г.: Сколько времени прошло?
Л.А.: Три часа он там был.
Г.Г.: 30 килограммов?
Л.А.: 30 килограммов. Так он свой вес больше и не набрал.
Г.Г.: Ничего себе.

05.04.
Л.А.: Сегодня я что-то делала и «Смак» смотрела. Вот, рассольник готовила одна знаменитая дама. Боже мой, как она издевалась над пищей! Лук жарит, морковку жарит, огурцы жарит, зелень жарит, ну всё жареное. А жир, побывавший на сковородке, - яд. Печень его не берёт, отшвыривает, печень бескомпромиссна, она своё дело туго знает. Люди думают, их пронесёт. Никогда никого не проносит. Все болеют, все расплачиваются за излише-ства.
Г.Г.: Лидия Александровна, я на днях заходил в церковь Козьмы и Дамиана на Маросейке, там замечательный магазин икон и книг, оттуда икона на дереве, которую я вам подарил. Среди книг увидел Войно-Ясенецкого, его размышления о Духе, душе и теле. Вот вам купил и себе.
Л.А.: Я его помню, по его книжке я ещё  училась.
Г.Г.: Он был знаменитым хирургом, которого Сталин не посмел уничтожить. Одновременно был епископом. Никогда не снимал крест. И операции делал с крестом. В книге он рассуждает, как устроено сердце, нервы, как они связаны с Духом и душой. У меня много вопросов по книге, я бы хотел, чтобы вы прочитали, и мы потом поговорили бы.
Л.А.: Очень интересный человек. Он же был на стыке науки и религии. Стыковка была такой, невыгодной, для науки. Когда я работала в Бердске, Ясенецкого там знали, потому что он работал, вроде бы, в Красноярске, в госпитале, да. Войно-Ясенецкий был привилегированной величиной, то есть его должны были отдельно кормить, оберегать. А он работал, обходился без сна, оперировал, самоотверженно трудился. И когда звали за отдельный стол, он говорил: «Нет, я со всеми буду». Всем кланялся, всем на «вы». Очень душевный был батюшка. Всё лишнее отдавал людям. В то время бедно жили, но дружно.
Г.Г.: Церковь его в святые возвела.
Л.А.: Да. Оперировал день и ночь, он мог выстоять без сна сутки.
 Для нас, студентов, написал чрезвычайно интересную книжку «Очерки по гнойной хирургии». Эта книжка поразила меня, он написал красиво её и обоснованно.
Г.Г.: То есть это учебник?
Л.А.: Да, по гнойной хирургии. Этот учебник остался лучшей книгой в моей памяти. Если Пирогов Николай Иванович топографическую анатомию создал в рисунках, где мало было текста, то тут в основном текст. Он думал о нас, студентах, когда её писал. Многие другие учебники мы не воспринимали, потому что они написаны сухим, казённым языком, не для нас. Вот надо же, Войно-Ясенецкий работал, работал, работал и всё. У Николая Ивановича учебник по военно-полевой хирургии написан по горячим следам. Он писал, что правильная госпитализация, правильное лечение спасает вдвое больше солдат. На первом месте госпитализация раненых в живот. Все раненые в живот сразу шли на операционный стол. Потом шли раненые в грудь, потом – в голову, потом – с конечностями. Потому что раненые в живот, как Пушкин, могли жить два-три дня. Раненые в грудь живут дольше, им можно помочь потом. А Войно-Ясенецкий писал, что если после операции имеет место нагноение, попала инфекция, то надо тереть лук и закладывать в рану. Вот это делали и нам, ребятишкам: мама тёрла лук и перевязывала рану с луком. Заживление было быстрое. Но лук должен быть свежим, репчатым. Если в ране завелись черви, то никоим образом их нельзя было убирать, черви оживляют рану. Это я с детских лет помню. Подходила к раненым, смотрела, а там червяков навалом! Мама говорила: «Доченька, не трогай! Ещё они не всё дело сделали».
Г.Г.: То есть в народе это знали?
Л.А.: Народу подсказали военные врачи, у нас в деревне много длинных палаток таких стояло. Штук пять. И на каждую палатку было два-три врача. Они руководили нашей работой. Мы, ребятишки, тёрли лук, утки подавали, а мама как следует работала, она и перевязки делала.
Г.Г.: Это в войну?
Л.А.: Да, после освобождения. У нас посреди деревни был парк, сейчас его нет, уничтожили. Вот в этом парке церковь была и госпиталь.
Г.Г.: Церковь не сохранилась?
Л.А.: Построили клуб на её месте, потом и он развалился (вздохнула). Раньше, при Советской-то власти, в наш клуб приезжали актёры, спектакли показывали, был свой хор – «Раковские зори», голосистые женщины были, брали первые места. В общем, жизнь била ключом при Советской власти.
С.В.: А эта власть не думает совсем, кто их кормить будет.
Л.А.: Сейчас мужчины на крокодилов похожи, неопрятные. Женщины тянутся за ними, тоже пьют. Брошен народ. А ведь всего-то нужна организация. Закон правильный. Нельзя забрасы-вать землю.
Г.Г.: Да это и безнравственно – бросать землю.
Л.А.: Вообще, всю красоту стёрли с лица земли. Нашего большого села не стало. Осталось несколько домов. Поэтому меня туда не тянет.
Г.Г.: А вот эти центры, что вы помогали создать, они работают?
Л.А.: Вряд ли. В Перми я трёх врачей подготовила. Но потом, когда я перестала туда ездить, одна перешла на лечение пиявками, другая стала детским врачом. В Ростове-на-Дону очень умная женщина, Рита, татарочка, но она владеет и восточной медициной, и Бутейко взяла, но её жмут, она потихоньку работает, так сказать, в подполье. Что касается Сургута, там самая большая была группа, но они боятся, трусят. Что бояться! Перед тобой больной раковый, безнадёжный, что бояться?! Надо засучить рукава и работать. Вот этой смелости не хватает. А смелость - это практический опыт. Надо самому кого-то вылечить, тогда не будешь сомневаться и бояться.
Взять метод Бутейко – с его помощью каждого больного надо ле-чить по-своему, индивидуально. У одного больного нарушено внешнее дыхание, а у другого измеряете углекислоту, дыхание нормальное, а углекислоты мало, у каждого человека дыхание разное. Поэтому я очень хотела, чтобы у меня врачи обучались. У меня много врачей проходило, но они, уходя, говорили: «Лидия Александровна, мы работать по-вашему не будем, это мы для се-бя, для знакомых и родных, и благодарны вам за это. Но в обычной работе мы это не возьмём». И так работают они, как все, а тяжёлых больных присылают лечить ко мне. (Смех.) Вот так. Надо менять в корне обучение медицинское и отношение к вра-чам.
Г.Г.: А вы в своей жизни встречали настоящих врачей, которые го-рели бы работой, любили пациентов?
Л.А.: Редко. Самый яркий пример - Екатерина Александровна Львова. Когда я работала фельдшером в сельской больнице, она в районной больнице в Погорелом Городище была хирургом. Вот о ком надо написать очерк. Она сформировала мне мировоззрение врача. Она была эталоном врача, хирургом со знанием терапии, с огромной любовью к больным. Это героическая личность. Я о ней расскажу позже.
Физиология дыхания до сих пор не создана. Что создал Бутейко, на этом и конец. А вот та физиология дыхания, что мы с вами рассмотрели, до уровня клетки, - это вроде секрет. Какой тут секрет? Биохимики запросто оперируют этими знаниями. Но всё разрознено. Физиологи в стороне.
Г.Г.: Лидия Александровна, ещё вопрос: когда щитовидка здоровая, гипофиз отдыхает?
Л.А.: Он никогда не отдыхает. Гипофиз – это кнут всех желёз внут-ренней секреции. Хлещет щитовидку – давай работай! Половые гормоны - давай работай!  Давай работай! – паращитовидным. И так далее.
Г.Г.: И поджелудочной управляет?
Л.А.: И поджелудочной. Гормональный кнут. Но этот кнут при стрессе делается неуправляемым. Вот как сегодня Кустинскую по-казали, у неё много было стрессов, бросил любимый муж, вот этот Егоров, причём бросил жестоко, пришёл к ней с любовницей.
Г.Г.: Космонавт?
Л.А.: Да. Она впала в стресс. Стресс начал хозяйничать в организме в виде этих крупнодисперсных гамма-белков. Стресс прежде всего на гипофиз действует. В результате у неё вырос какой-то нос невероятный, лицо в сторону, облысела, из высокой стройной красивой женщины превратилась в карлика, урода. Наталья Кустинская.
Г.Г.: В медицинской программе показали?
Л.А.: Нет, в обычной. Сломала ногу случайно. Ну, полежала бы недолго и выписалась. В это время муж приходит, приводит любовницу и заявляет ей, чтобы она оформила развод. У неё был сын. Муж заявил, что она, значит, легкомысленная, непостоянная, сына он сам доведёт до ума. Правда, он выполнил своё слово. Потом она плакала, плакала, начала пить, а гипофиз всё работал, работал, и, наконец, она стала вот такой, какой показали. На её примере показано воздействие стресса на человека. Я тоже пережила стрессы. Когда внука похоронила, думала, сама умру. Потом Ваню похоронила, теперь - маму. То есть я всё время пребываю в таком тяжёлом стрессе. И редко-редко мне на ум приходят счастливые минуты моей жизни, когда я, например, преподавала студентам в медучилище. А то всё пасмурные тона. Но у меня в руках Т-активин, альбумин, я ими могу притормозить стресс. У меня есть биологически активные добавки для борьбы с атеросклерозом.
Г.Г.: Лидия Александровна, в Бердске вы всегда совмещали педагогическую и лечебную работу?
Л.А.: Всегда. Лет девять. Получала ставку в медучилище и полставки в стационаре. Но эти полставки фактически были как полторы. На половине ставки я должна принимать 25 человек, а ко мне по 70 приходило. Но я не считалась с этим, потому что мои студенты проходили практику здесь же, в стационаре, со мной. Я многое успевала им давать.
Г.Г.: Вы им больше давали, чем в учебниках? Бутейко, наверное, давали?
Л.А.: Конечно. Кружок по Бутейко был, по голоданию был (смеётся). Но всё равно жаль, жаль. С директором медучилища я училась в институте. Забыла, как его звать. Когда за меня взялись серьёзно, не давали работать в поликлинике, он разрешил мне принимать пациентов в медучилище. Так продолжалось много лет. Однажды меня вызвали на ковёр эти чинуши из облздравотдела. «Кто вам разрешил в медучилище принимать?» Я сослалась на директора. Вызвали его. Он: «Нет, нет, я не разрешал». (Смеётся.) Ну, мне досталось в тот раз, чуть не угро-били.
Г.Г.: Получается, он вас предал.
Л.А.: Предал, предал. Как-то встретились мы с ним, он извинился, сказал: «Лида, ты не обижайся, я знаю, ты выкрутишься, а мне ка-ково?» (Смеётся.) Что тут обижаться? Трусливый человек. Надо быть мужественным. Да, всяко бывало. Стойких защитников я не видела. И Константин Павлович вскоре убежал. В 68-м году лабораторию разогнали, он уехал в Москву, а мы остались там брошенными. Вместе работали шесть лет.
Г.Г.: Что значит – вместе работали?
Л.А.: Одновременно работали, но отдельно. Главный врач был хо-роший, он разрешал мне ездить к Константину Павловичу. Сделаю обход пораньше, запишу историю болезней, историю болезней мы уже стали диктовать, потом старшая сестра переписывала, лекции в училище были не каждый день, и в свободное время я ехала к Константину Павловичу в Академго-родок.
Г.Г.: Вы с ним консультировались?
Л.А.: Нет, я с ним не консультировалась, я привозила своих боль-ных, которых вылечила от астмы, на капнографе мы определяли СО2, оформляли подробно историю болезни, и он складывал всё в свой архив.
Как хочется воскресить Бутейко! Мы не будем открыто писать о его негативных сторонах?
Г.Г.: А иначе его не поймёшь как личность, не поймёшь его трагическую судьбу. Мы же не сомневаемся в гениальности его открытия.
Л.А.: Не сомневаемся!
Г.Г.: А судьба его поучительна для других.
Л.А.: До сих пор никто не знает толком, что такое метод Бутейко. Вот смотрите, вы, скажем, человек посторонний в медицине, и то хотите больше узнать. А почему врачей нет таких?
Г.Г.: Я думаю, придёт его время.

12.04.
Г.Г.: А как генералы узнали о вас?
Л.А.: Благодаря Константину Павловичу. Он не любил больных - это его большой минус. Он взял одного полковника, между прочим, крупного учёного, его фотоприборы на спутниках летают. Бордюков Михаил Петрович, интеллигентный такой. Я приехала в 69-м году на специализацию в Москву, много было свободного времени, которое я использовала для работы с Бутейко над книгой. Однажды он мне говорит: «Знаешь, у меня вызов к Бордю-кову, но мне так не хочется ехать, он бестолковый, съезди ты». (Смех.) Я согласилась. Приезжаю. Он и жена ждали Бутейко, но я постаралась с ними сразу найти общий язык, подольше посидела, его послушала, постукала. Михаил Петрович болел астмой с четырёх лет, и практически лёгких не было. Пневмосклероз развился, эмфизема, дышал он так: гхэ-э-э-э. Сердце трепетало, готово было выскочить из груди. Руки синие, губы синие, ужасно. Ну, и стала я его навещать, делала строфантин, чтобы сердце немножко поддержать. А он всё напрашивался на голод, но меня пугал его статус: кожа и кости, и такой недуг! Я его отговаривала. Однажды Михаил Петрович предложил мне съездить к одному врачу, которому много лет, которого он и его жена любили. Я сразу согласилась, потому что у старых, опытных врачей всегда можно почерпнуть что-нибудь ценное. Пришли к нему, я представилась; оказалось, что он ученик Захарьина, я обрадовалась, потому что Захарьин для меня – непререкаемый авторитет, и он рассказал мне о своём учителе. Потом Михаил Петрович ушёл в другую комнату прилечь, а мы с ним продолжили беседу. «Знаете, Лидия Александровна, - сказал он, - вылечить Михаила Петровича сложно, но облегчить жизнь ему надо. На что у нас расходуется кислород?» Ну, я: «На окисление пищи». И он посоветовал давать ему поменьше еды, граммов 50 через каждые два часа, причём еда должна быть вкусной и калорийной. Например, каша, сваренная на сливках, очень вкусная, но - три столовых ложки. Пройдёт два часа, ещё что-нибудь. То есть я поняла, до меня дошло, что если в желудок поместить пищи больше стакана, он будет отбирать у сердца кровь. А сердце у него и так – еле-еле. «Сердце, - сказал он, - у нас с кулак, а у него в два раза меньше. Он родился с маленьким сердцем, да ещё оно у него неправильно лежит, висячее сердце. Ему противопоказана любая физическая нагрузка». А Михаил Петрович продолжал ещё работать, правда, больше дома.
После похода к тому умному врачу я стала смотреть на Михаила Петровича, как на понятный объект. А он так вцепился в меня: «Лидия Александровна, я поеду с вами в Бердск, хочу лечиться у вас». Ему стало полегче со строфантином. Ну что делать, уговорил. Приезжаю с Михаилом Петровичем в Бердск. А у него - кожа и кости. Свекровь смотрит и молится: «Господи, кого ты привезла? Он же умрёт завтра!» (Смех.) Разделся он, всё висит на нём. У нас в квартире жили пятеро: брат Витя, Галочка, дочка, свекровь, Ваня и я. Он – шестой. Положили его в зале, на диване, а Витя стал спать на раскладушке в крохотной кухне. У нас с Ваней тоже конура была, изолированная спальня; квартира маленькая, хоть и трёхкомнатная, хрущёвка. Там всё так сжато. Голодание ему проводить, как я понимала, у нас условий не было. Но у него так блестели глаза, такой радостью светились, он так хотел проголодать и так надеялся выкарабкаться, что остановить его желание было невозможно. Когда начал голодать, мне было страшно, я несколько раз ночью вставала, подходила посмотреть, дышит он или нет. (Смех.) А Ваня меня пилил: «Привозишь всяких». Как он меня не выгнал? А свекровь каждый день гадала на картах – выживет он или нет. (Смех.) Проголодал он 21 день, я стала уговаривать закончить это дело, а он: «Лидия Александров-на, я хочу ещё». А ему, и правда, лучше стало, он пешком стал ходить на нашу дачу, дача была в бору, три остановки на автобусе. Он пешком, значит; там у нас домик уютный был, он в этом домике поселился. Я навещала его. А погода была, сентябрь месяц, ну, шикарная, в Сибири сентябрь, как лето. Он удивлялся: «Что это всё Сибирью пугают?!» (Смех.)
Г.Г.: А как он голодал? Печень прикармливал?
Л.А.: Голодал просто на воде, на одной воде. Потом, когда через 20 дней он перешёл жить на дачу, я ему сказала, чтобы он морковь тёр. Там земля у нас чёрная, чернозём, и морковь крупная, когда вытащишь, чистая, дождей мало, каротель; он эту морковку таскал, тёр на тёрке, очень её полюбил. Там у нас всё росло хорошо, было много помидоров, зелени, малины было много, свёкла. Помидоры на корню созревали. Он перешёл на соки. Всё тёр и давил сок. В общей сложности он проголодал 30 с лишним дней. И вернулся в Москву ходячим и белым, не синим. Когда в Москве Константин Павлович увидел Бордюкова, то, конечно, меня не похвалил, а коротко заметил ему: «Я же знал, Михаил Петрович, что так и будет». (Смех.)
С.В.: В этом весь Бутейко.
Л.А.: Через полгода он приехал в Бердск на повторный курс. Я подлечила ему подагру, суставы, для этого делала ему глиняные аппликации. Вводила в суставы рук, они не разгибались, апизартрон, пчелиный яд. Прожил он после этого14 лет. Он всё выполнял, жил, плодотворно работал. Потом умирает его жена Леонида Ефимовна. Она посвятила ему жизнь, он же дохлый был. Восторженно влюблённая в него, родила ему сына, будущего учёного.
Г.Г.: Михаил Петрович награды имел?
Л.А.: Все награды Леонида Ефимовна показывала. Звёздочка Героя была. За что - всё это тайна была.
С.В.: Как же он потом один жил?
Л.А.: Я-то думала, один (смеётся). Я вылечила одну симпатичную женщину от астмы, забыла, как её зовут. Леонида Ефимовна мне пациентов подбрасывала. Симпатичная женщина, такая интелли-гентная, внешне похожа прямо на топ-модель, на Свету похожая.
С.В.: Хорошо! (Смеётся.)
Л.А.: Ну, красивая, красивая. У нас с ней всё время были хорошие отношения. Она приезжала лечиться ко мне в Ржев, когда я ещё жила там. Потом у неё сын женился, родился внук нездоровый, она бросила работу и стала сидеть с внуком. Когда умерла Леонида Ефимовна, она мне сказала, что решила жить с Михаилом Петровичем, чтобы помогать ему в работе. И она ему помогала. Умер он перед новогодней ночью при мне. Позвал меня к себе, купил хороший торт, мы с ним попили чайку, а потом он стал писать открытку мне. У него красивый почерк был, таким на деньгах расписываются. И вот умер, сидя за столом. На похоронах, в институте Бурденко, при прощании, эта женщина плакала, так плакала, как плачут о любимом человеке. На поминках мы вместе сидели, и Миша, его сын, благодарил её за то, что она скоротала старость его папе.
С.В.: Так он интересный был?
Л.А.: Красивый, высокий, интеллигентный, всё время кланялся, руку целовал. А когда Леонида Ефимовна умерла, он каждый день приносил ей на могилу свежие гвоздики.
Г.Г: Может, Михаил Петрович  рассказал военным о своём выздо-ровлении и после этого они стали к вам летать в Бердск?
Л.А.: Конечно. А Константин Павлович потом щеголял, показывая на Михаила Петровича: «Вот что делает метод Бутейко!» А то, что я лечила в комплексе с голоданием, он умалчивал. (Смеётся.)
С.В.: Просто фантастика, как вы работали! 
Л.А.: Но в Сибири мне не давали работать. Не давали. И в то же время всю свою родню начальники отправляли мне на лечение.

19.04.
Л.А.: Чем бы мы больных не лечили, главное нужно, чтобы в крови три жизненно важных показателя по углекислоте, кислороду и оксиду азота были в норме. Их норма - залог нашего здоровья. Давайте вернёмся к тому, чему я вас всегда учу – делать малые паузы. Во время паузы эритроцит захватывается лёгочной оболочкой, альвеолярной, и происходит термодинамическая реакция. В результате этой реакции образуется атомарный кислород, который является самым мощным антиоксидантом.
Второе - наши мышцы. Когда напрягаем их, они освобождают сердце от перегрузки, и, кроме того, зажигают атомный реактор и дают энергию без всякого кислорода. Физические напряжения пришли не от Бутейко, до этого додумался Микулин Александр Александрович, наш великий конструктор авиамоторов. Он продемонстрировал мне своё физическое здоровье. Кстати, он разработал озонатор для станции метро «Фрунзенская». Там самый лучший воздух в метро, самый свежий, и он этим гордился.
Надо сказать об озоне. Озон это О3, в воздухе он быстро расщепляется на О2 и О1. Вот этот О1 и лечит нас. Вот сейчас покажу вам аппаратик, который делает озон. Я влюбилась в него, вчера им поработала, сегодня влюбитесь и вы. Мне принесли его из одной фирмы, где меня помнят. Пяти минут достаточно, чтобы наша комната была как в сосновом бору (смеётся). Но что ценно, озонатор делает овощи сохранными. Например, картошка прорастает, проозонируйте её и она будет сохраняться. То же - свёкла, морковь. Перед варкой мяса проозонируйте его в воде, и оно будет очень полезно. А сейчас я вас попою водичкой озонированной. И знайте, я вчера в квартире всё проозонировала и так крепко спала.
Г.Г.: Как в сосновом бору погуляли. (Смех.)
Л.А.: Да, вечером хорошо озонировать воздух. А утром, прежде чем делать чай, надо проозонировать воду. Для воды есть отдельная трубка с шариком. Была передача «Здоровье», и там один зубной врач лечил пародонтоз. Вот таким приборчиком. Трубка без насадки. Поводил во рту – 30 секунд, один сеанс и достаточно. Больной зуб, раз, сеанс и достаточно. Варикозные вены или рана от варикозных вен – тоже надо  прямо направлять струю.
В своей деревне вы не должны забывать о такой профилактике: летом на даче собрать в литровую банку крапиву, подорожник, мать и мачеху, лебеду, очень хорошо мокрицу, слегка умять и залить на ночь холодной кипяченой водой. Утром отжать как следует через марлю и с мёдом, вареньем выпить в течение дня. Делать это каждый день всё лето. 
В Воскресенске у меня был онкологический центр, и летом пациенты голодали у меня на этом настое. Наш центр располагался среди роскошной природы, мы собирали травы, у нас дистиллятор воды был, и пациенты литр выпивали. Неплохие были результаты при лечении  рака.
Эти травы, включая лопух, листья лопуха, есть смысл сушить на зиму, ну и пить в виде отваров понемножку.
В мае месяце нужно накопать корней лопуха. Корни лопуха – ши-карная еда. Мы в войну с голоду умирали, а вокруг - заросли лопуха. Вот была безграмотность. Корень надо разрезать на дольки, на нитку нанизать, как грибы, и, как грибы, сушить. И всю зиму добавлять, вот делаете рагу, добавлять лопух, он вкусный-вкусный, вкуснее грибов. Побольше в зиму насушить корня лопуха вместо грибов. Грибы хуже, их лучше не собирать, они печень нашу мучают. Вот и Геннадий Геннадьевич там у себя корней накопает.
Он не ядовит. У меня была одна женщина на приёме. Заболела астмой. Рассказывала, у неё рак был обеих грудей, а груди пышные. Я спрашиваю: «А куда он делся?» Она: «Я пила сок лопуха. Три ведра выпила». Значит, 30 литров за лето. И всё прошло. Соком лопуха мы лечим в медицине описторхоз – глистное заболевание. Полное выздоровление. И никаких осложнений мы не видели. Это шикарная трава. А листья его можно на ночь замачивать, а утром процеживать. Лопух лишён токсичности, им лечат все заболевания печени. Все абсолютно. Но желательно брать молоденькие листочки. И последнее – цветы лопуха. Сиреневые. Шишечки. Лучшего лечения радикулита, артрита, нет. Нужно набрать целую банку шишек, залить водкой и поставить. Вот заболела спина. Там в водке всё растворится, размешать, брать эту массу и втирать. Такое втирание все дачники, любящие себя, должны иметь под рукой. Если чистотел я рекомендую, когда базофилов много, то лопух можно просто так пить - для профилактики и лечения. Лопух прикладывают к больным местам.
Г.Г.: А шишки лопуха измельчить надо?
Л.А.: Нет, целые. Лопух – мощное укрепляющее средство. Большим другом ему можно считать татарник колючий. Чертополох ещё называется.
Г.Г.: Очень красивый. Я его оставляю в саду в качестве цветка.
Л.А.: Его полезно вместо чая заваривать и пить. Я летом приезжаю в деревню, всегда иду за чертополохом и кипреем. И мы все наслаждаемся этим чаем. Чертополох есть смысл и на зиму заготовить. Тоже в мае, когда он молодой. Очень вкусный чай. А цветы его я не знаю – годны или не годны. Чертополох – тоже мощное растение. И вкусное - вот в чём дело.
Г.Г.: А мощное – в смысле укрепления печени?
Л.А.: Чертополох помогает всему организму, а лопух в основном идёт на печень. Даже такое грозное заболевание, как альвеоляр-ный эхинококк, подыхает. Потом – сныть. Молоденькие побеги, нужно порезать, потереть морковки, сделать как капусту квашеную. В трёхлитровую банку, поставь в холодильник и ешь, пока капуста созреет. Очень вкусно и очень полезно. Молодило называется, для омолаживания. А я просто ела сныть – молоденький листочек срывала и ела.
А крапива - это царица трав. Её люди не любят – кусается, то, сё. А она очень лечебная. Очень богата железом, лечит весь организм, очень хороша майская. Майскую крапиву насушить и можно всю зиму добавлять в борщи.
О чистотеле. У коров бывает рак вымени. Ветеринар по фамилии Продан создал лекарство от этого рака. Его рецепт: 30 граммов или две столовые ложки чистотела, по одной чайной ложке цветов и листочков календулы и зверобоя, всё это залить соком свёклы, довести до кипения и на малом огне кипятить 15 минут. Или: закипит, поднять, и так пять раз. Потом этот отвар и пенициллиновые  пузырьки простерилизовать и 10-ти миллиметровым шприцом разлить по пузырькам. Это лекарство называется бластофаг. Для онкобольных - замечательная помощь!
Г.Г.: Только от рака?
Л.А.: И от рака, и от ишемической болезни, то есть успокоит имму-нитет.
Г.Г.: Пить?
Л.А.: Нет, делать уколы. Надо сказать, уколы болезненные. Я себе проводила. Внутримышечно. Надо делать с новокаином. Наша страна отвергла это лекарство, его взяли латыши. В Латвии делали такой бластофаг в пенициллиновых пузырёчках, а я для своего центра у них покупала. Тогда ещё Союз был. И Продан вылечивал своих коров полностью. Он делал бластофаг им прямо в вымя. А я делала бластофаг так: в первый день 0,1, во второй – 0,2, в третий – 0,3, в четвёртый – 0,4, в пятый – 0,5. И – всё. Под лопатку мне делали. Эти дозы я вводила, чтобы температура повысилась. Мы эту дозу делали, по-моему, до 40 дней. Температура должна подняться до 37.5, вот так. Это признак того, что бластофаг работает. Я бесконечно благодарна Продану. В то время ничего не было, это сейчас есть альбумин, Т-активин. Вот помнится мне ещё подорожник, его семена. Рекомендуют пить соки трав. Всё, что вы получили от меня сегодня, это не просто так, это настоящая ценная информация.

2009 г.

21.01.
Г.Г.: Лидия Александровна, ваша племянница, закончила медицинский?
Л.А.: Она и медицинский окончила полностью, и с красным дипло-мом окончила институт Ландау. Защитила диплом по лечению рака.
Г.Г.: Она ваш подход к лечению разделяет?
Л.А.: Скорее, я разделяю её взгляды (смеётся). Ей сразу за этот диплом дали кандидатскую. Смысл её диплома в следующем: к раку предрасполагает депрессия, то есть нервный фактор. Депрессия ведёт к снижению уровня серотонина – гормона настроения. Серотонин захватывается из кишечника и сразу поступает в кровь, а в крови он захватывается тромбоцитами, а тромбоциты несут серотонин в шишковидную железу. Шишковидная железа вырабатывает мелатонин, гормон, ведающий идеальным обменом. Племянница делала науку на мясокомбинате, брала там глаза испуганных животных. Господи, какое терпение надо было иметь! Доказала, что во время депрес-сии тромбоциты становятся старыми, рано стареют, и поэтому  никакого серотонина они принести не могут. Хуже того, они делают сгустки на кровеносных сосудах, что способствует метастазированию: раковые клетки плывут и задевают за эти сгустки, и развивается метастаз. Её теория всё больше находит подтверждений. Потом мне попала книжка Рэма Викторовича Петрова и Марии Ильиничны Лосевой об иммунитете. У Лосевой я изучала гематологию, любила её очень. Была добрая и очень симпатичная, никогда не знала покоя; на работу прибегала пораньше, начинала с того, что делала обход, и меня приучила к этому. Говорила мне: «Лида, не жалей времени на больных». До сих пор Марию Ильиничну я люблю. Она – светоч у меня. Немного встречалось мне необычных врачей, с кого можно брать пример. У Лосевой были одни тяжёлые больные. Помню, умер у нас один парень. Перед смертью он с невестой зарегистрировался. Вызвали нотариуса, невеста была беременная, на второй день он умер. Мы все его любили, сочувствовали. Он и сейчас у меня перед глазами стоит. Такой высокий, красивый. А тогда только кровь переливали, преднизолон делали. Мария Ильинична подойдёт ко мне: «Опять перекачку?» Столько грусти в голосе. И вот прихожу, Мария Ильинична сидит, плачет, прямо рыдает. Сидим вместе, плачем, и я её спрашиваю: «Мария Ильинична, ну почему мы так и не научились лечить лейкозы? Как лейкоз, так смерть, смерть!» Она мне и говорит: «Ты знаешь, Лида, я тоже думаю, что лейкоз можно вылечить. Ты заметила, что, когда смотришь кровь лейкозную и раковую, там и там злокачественно, но при лейкозе нет ни одной клетки, чуждой здоровому организму, они только в костном мозгу недозрелые? А при раке недозрелые клетки циркулируют в крови». Я крепко задумалась. И я думаю, что первая в Союзе применила голодание при лейкозе в комплексе с методом Бутейко. С хорошим результатом. Приезжала на конференцию в Москву с этими данными. Правда, немного таких больных у меня было. Раковых мне не давали в Бердске, потом сняли с работы. Только двоих я успела пролечить.
Г.Г.: Всё-таки рак вы лечили в Бердске?
Л.А.: А как же.
Г.Г: Я думал, в Москве вы начали.
Л.А.: Не-ет. Но там у меня метод Бутейко в основном был, голода-нием я только начала, немного, ну год поработала, закрыли. А вот когда заболел Христофоров, и я осмелилась его лечить, - и выле-чила! – это сразу решило мою судьбу как врача. У него лейкоз был в самом начале. Потом он  жену привёл, она астмой болела, и я стала у них семейным врачом. А для облздрава я оставалась врачом, не соответствующим стандартам врача.
Г.Г.: А кто этот Христофоров?
Л.А.: Секретарь горкома партии. Я лечила его голодом и по Бутейко. Ещё двух больных лейкозом лечила в стационаре, в больницу свою положила. Я работала в больнице ординатором. Христофоров излечился совсем, а те две больные женщины значительно улучшили своё состояние, прожили долго. А так бы они умерли в течение двух недель. О лечении Христофорова я доложила на конференции по голоданию. Кроме лейкоза, я лечила так же анемию, возникающую от аллергии. И я поняла, что лейкоз вообще излечим, если только в самом начале.
Г.Г.: Ваш подход к лечению племянница поддерживает?
Л.А.: Поддерживает. Когда я прочитала её диплом, обалдела. У меня рак не получался на одной ступени. Вот опухоль, допустим, груди. Больная не идёт ни на операции, ни на лечение, опухоль распадается, зловоние, кровотечение. Если кровотечение откроется, то это приводит к смерти. Я племянницу спрашиваю: «Тань, у меня трудность, не могу справиться со зловонием, гниением при раке». Она говорит: «Тёть Лида, это же просто, гниение у нас вызывают эозинофилы, давайте преднизолон и супрастин». Сейчас у меня ни одна опухоль не разрушается (смеётся), ввожу спирт в неё. Но это я у немцев переняла. Сейчас взяла одну больную с огромным количеством базофилов, уже смертельная, но думаю вылечить. Она хочет жить. Никто сейчас не говорит о тромбоцитах! В 75–м году вышла книга Рэма Петрова «Иммунология». Написана плохо, запутанно, непонятно, но раздел «Диагностика рака» он попроще написал. Он написал, что в раке решающую роль играют тромбоциты, которые делятся на юные, зрелые и перезрелые. Юных – 30%, зрелых – 40%, перезрелых – 30% должно быть. Если перезрелых больше, то есть угроза рака. У нас никто не определяет количество тромбоцитов. Этот анализ совершенно не востребован. Таня первая после Петрова подняла тромбоциты на поверхность.
Г.Г.: Качество тромбоцитов при анализе крови?
Л.А.: Конечно. В лаборатории умеют делать этот анализ. А это очень важно знать.
Г.Г.: Она говорила о качестве тромбоцитов?
Л.А.: Она говорила, что при раке тромбоциты больные.
Г.Г.: Лидия Александровна, а как вы с Анатолием Васильевичем познакомились?
Л.А.: Я читала лекцию где-то, он слушал, ну и пошёл меня прово-жать. Мне он не нравился. Не нравилось даже его присутствие. Он к больным относился плохо, очень много денег брал, мне все эти качества не нравились. Мне не нравилось, что он со своей семьей не дружил, ругался с женой даже в моём присутствии. А я в их квартире одно время работала. Ваня сердился на больных, запрещал принимать дома. Жена на Анатолия Васильевича всяко, и он не сдерживался в выражениях. Я не привыкла к таким сценам.

23.01.
Л.А.: Папку арестовали в 30-х, когда уже родились я и Борис. От-везли его в районный центр и заперли с такими, как он, в сарае за посёлком. Они стучали, кричали, плакали, никто их не слышал, и стали они умирать от голода и жажды. Папка был верующий, он, естественно, молился. Ну вот, рассказывал он, молился, а крысы бегали в сарае, ели трупы. И Бог ему велел ловить крыс и есть. Я спрашивала: «Пап, ты ел?!» Он: «Ну а что сделаешь-то, Бог велел». Потом вспомнили о них, открыли сарай – один папка живой. И его послали на Беломор-канал. Даже домой не отпустили проведать семью. Там он некоторое время в больнице полежал, потому что очень истощённый был. Два года он работал на Беломор-канале. И решил он всеми правдами и неправдами оттуда уйти. Так как он грамотный был, его поставили учётчиком на лесоповале; он подсчитывал, сколько леса бригада вырубила. И сделал вот что - подставил ногу под падающее дерево, и ему сломало ногу. Полежал в больнице месяц или два, сняли гипс и отпустили домой. Но прежде чем ехать домой решил попасть на приём к Марии Ильиничне Ульяновой в Кремле. Рассказывал, пришёл в часов 10 утра, уже народу было много, спросил секретаря: «Можно занять очередь?» «Занимайте, занимайте, Мария Ильинична всех примет». В час ночи она вышла из кабинета, поздоровалась и сказала: «Товарищи, не волнуйтесь, я всех приму». Одета была плохо, на ногах чуть ли не калоши, подвязанные верёвкой, юбка старенькая, застиранная. Не похожа она была, сестра Ленина, на руководителя государства. Работала быстро. Папка не успел порог переступить, она: «Здравствуйте, Александр Филиппович, в чём дело?» «Да вот, - сказал, - у меня не было наёмной силы, а меня раскулачили, у меня двое детей, же-на, у нас отобрали дом и всё имущество, негде жить». Она записала наш адрес и сказала: «Поезжайте домой, дом вам вернут». Папка приехал, и, правда, вернули дом. А хозяйство всё растащили, корову съели, вещи разграбили.
Папка понимал ситуацию - ничего не говорил против власти вслух. А мы учились, преисполненные гордостью, что живём в Советском Союзе (смеётся). Вы - тоже? Папка всё время радио слушал, был в курсе событий. Однажды я у него спросила: «Пап, а ты рад, что живёшь в Советском Союзе?» Он промолчал. Я: «А я так рада. Как хорошо, что не в Америке родилась! Там одни безработные». (Смеётся.) Он на меня, как на дурочку, посмотрел и сказал: «Власть бы нам другую, а эта – что за власть? Своих мужиков обирает, расстреливает. Какая же это власть? Не приставай ко мне!» (Смеётся.) Так я поняла, что папка Советскую власть не любил. Он очень любил торговать, всё время был зав магазином у нас на селе. В НЭП у него свой магазин был в Москве, потом отобрали.
Г.Г.: Ему бы сейчас жить.
Л.А.: Да. А после войны он стал пастухом, днём пас коров, ночью - лошадей, круглые сутки работал. Они его слушались, он на них не ругался, не бил их.
Вернёмся к медицине. Хотела бы сказать несколько слов о пижме. Знаете, во время войны у всех был фурункулёз, у меня, братьев. У Вани тоже, хотя он в Сибири жил и там не было такого голода. Так вот свекровь собирала пижму, заваривала её в корыте, сажала Ваню в горячую воду и вылечила его. В Сибири траву эту зовут ещё стародубка. А мы, по медицине, стародубку знаем как противоглистное средство, укрепляющее печень. А в печени глистные черви всякие есть. Сейчас эти глисты, что раньше выгоняли, считают доброфитами, на них не обращают внимания. В этой связи полезна тройчатка, там в сборе и пижма есть. В печени глисты, которые сейчас считаются не паразитами, лямблии, они раньше, наверное, изгонялись пижмой.
Г.Г.: А голодание излечивает?
Л.А.: Конечно, глисты дохнут, если по-настоящему голодать. Перед голодом мы обычно даём водку, потому что есть крупные глисты, и потом она - мощное слабительное. Так несколько раз чистили. Забыла, чем лямблии выгоняли.
Г.Г.: Лидия Александровна, после медучилища вы работали под Тулой.
Л.А.: После медучилища я по распределению три года отработала медсестрой под Тулой. Потом приехала домой. Дома нищета жуткая, ни надеть нечего, ни обуть. И два года я работала ещё в районе на врачебной должности. Больница на 30 коек, я была там главным врачам. Там же повышала свой уровень: бухгалтер был хороший, денег не жалели на подписки, я читала медицинские журналы и газеты. Но больных лечила, конечно, по справочнику. Больных с диагнозом направляла мне районная больница.
Г.Г.: И ни одного врача с высшим образованием у вас не было?
Л.А.: Ни одного (смеётся). До меня одна была, уехала. Со мной тепло поговорила заведующая райздравотделом. «Лида, - сказала, - давай, некого больше поставить». Вот о ком надо написать очерк, так это о враче, с которого я брала пример. Это Екатерина Александровна Львова, работала в районной больнице. Я упоминала о ней. Героическая личность. Она сформировала мне мировоззрение врача. Екатерина Александровна была эталоном врача, хирургом со знанием терапии, с огромной любовью к больным. Замуж не вышла, потому что у неё ногу оторвало на войне, до самого туловища. И вот, без ноги, она простаивала у операционного стола часами. У неё был такой протез, который привязывался через плечо. Екатерина Александровна вернулась с фронта с золотыми руками, но москвичи съели её, не дали работать. Она была выселена из Москвы в наше Погорелое Городище на постоянное место жительства как неугодный Москве элемент. Основание? Коллегиальное, больше ничего. Два года я с ней дружила. И практику во время учёбы в училище у неё проходила. Я не помню ни одного неправильного поступка с её стороны. Я видела только огромную любовь к больным, проявление упорства в достижении цели. Вот привезут больного, еле живого, уже по всем канонам медицины он должен умереть. Заворот кишечника, машин не было, везут на телеге, а там только три часа можно терпеть, потом уже - смерть. Она всё равно брала на операцию. Прооперирует и трое суток сидит, не отходит от больного. Мне жалко её, подойду: «Екатерина Александровна, давайте я посижу, а вы поспите». Она не соглашалась. Больной всё пить просит, ему же можно только губы мочить. И вот никому не доверяла таких больных. Она работала, пока могла стоять. А когда свалилась, народ построил ей домик рядом с больницей, небольшой, и больничные сёстры, нянечки ходили к ней, ухаживали, чистота была идеальная.
Г.Г.: Да, такая практика вам помогла потом учиться в институте.
Л.А.: В Новосибирске, в институте, я уже чувствовала себя более самостоятельной, сразу стала подрабатывать. Сначала донором, потом в железнодорожной больнице с полгода, а позже в основном Ваня помогал. На третьем курсе училась, когда мы познакомились. Три года надо было ещё учиться. С Ваней уже легче было.
Г.Г.: А как он относился к тем, кто вас прижимал на работе?
Л.А.: Психологически он против меня был, потому что я всегда лезла на рожон. Но моих противников жал, пользуясь своим высоким положением в Бердске - заведывал райфо. Он поощрял главного врача, то есть нашу больницу, поэтому главный врач всегда стоял за меня. Такая цепочка. Ну, и секретарь горкома поддерживал меня, я рассказывала, семейным врачом у него была. Председатель исполкома тоже поддерживал. Я же всю элиту города там лечила. Этим я и вызывала негодование нашей строгой немки, очень опытного врача. Я с ней не конфликтовала. У меня без неё работы было полно. Она была инициатором моих увольнений. Но приказы о моём увольнении Михаил Яковлевич клал в стол.
В 69-м, будучи гематологом, я приехала в Москву на специализацию и помогала больным снимать астматические приступы. Познакомилась с Ромашовым, он в институте крови работал, потом его съели. Он тоже начал лечить голоданием, ну и, естественно, расспрашивал меня, как я лечу. В институте, где он работал, заправлял всем Кассирский. Представлялся он так: «Вы имеете счастье общаться с ведущим гематологом мира. Никто не знает науку о гематологии лучше, чем я». Прочитала его книгу – плагиат. Его лекции слушать было невозможно. Вместо лекций я два месяца посещала больных, которые лечились голоданием. И познакомилась с Николаевым. Этот Кассирский в институте никому ходу не давал. Вскоре умер, пришёл Воробьёв, и наша гематология стала лучшей в мире.

28.01.
Г.Г.: Лидия Александровна, паузы и задержки дыхания - одно и то же?
Л.А.: Не одно и то же. Пауза – три секунды. А задержка – это до минуты. Задержками мы определяем уровень углекислоты. А в паузах, я рассказывала, происходит пленение эритроцита с последующим обогащением крови атомарным кислородом. Только это. А Бутейко восстанавливал нормальное дыхание, дыхание, с которым родился человек. Родившись, человек дышит так: вдох, выдох, пауза, вдох, выдох незаметный, пауза. Он этого и требовал.
Г.Г.: А дышать в полиэтиленовый мешочек – это Бутейко придумал?
Л.А.: Конечно! Мы так лечили. Для этой цели мы использовали кислородные подушки. Когда мы приходили на работу, первым делом дышали в подушку. Потом этот альвеолярный воздух использовали при приступе астмы у больного. И приступ сразу купировался. Вот оживляют же утопленников, у которых остановилось дыхание. Что мы для этого делаем? Дышим им способом рот в рот, то есть наш воздух их оживляет. Альвеолярный воздух! Об этом не думали, а тут - наука! (Смеётся.)
Г.Г.: А вас свободно отпускали на конференции в Москву?
Л.А.: Я работала как бы подпольно. Главврач был хорошим человеком, разрешал всё. Николаев собрал на конференцию всех, владеющих методом голодания. Я была в числе передовых. Надо сказать, на конференции были единицы, кто применял голод. Все боялись. За это увольняли, отбирали дипломы. Армянский врач, забыла, как звать, пытался лечить диабет голоданием, так его за это в тюрьму посадили. Вам это кажется странным на фоне современной свободы, а было так.
Г.Г.: Как отреагировали в зале на ваше выступление?
Л.А.: Реакция была – молчание. Я как гематолог выступала. Публика была совершенно неграмотная.
Г.Г.: Диабет тоже можно голодом лечить?
Л.А.: Почему нет? Но лечить надо с чаем сладким, с мёдом. Это не трудно понять. Когда больной в коме, ему вводят глюкозу с инсулином.
Г.Г.: А в Москве вам лейкоз приходилось лечить?
Л.А.: В Москве, по-моему, не приходилось. После смерти Кассирского тут стал хорошо работать гематологический центр во главе с Воробьёвым, талантливым человеком. Появились открытия Фенько, стали лечить по-современному. С успехом. Я только консультировала их, но делать там мне было нечего. В институте гематологии сейчас грамотно лечат лейкоз.
Г.Г.: Они голодание используют?
Л.А.: Да нет, у них другие методы. Они взяли Фенько, его искус-ственную кровь. Его тоже запрещали, не давали ни печататься, ничего. А когда вышла его книжка, там очень чётко изложено: искусственная кровь – это наше будущее. Я очень благодарна судьбе, что познакомилась с его трудами. Купила экземпляров 30 его книги, раздала друзьям.
Г.Г.: А вот Христофоров как первый секретарь парткома мог вполне поехать в Москву лечиться, но вам доверился.
Л.А.: Тогда не было Фенько, был Кассирский. А я лечила уже тёщу Христофорова, тестя, была личным врачом у них. Всех ребятишек его лечила. Жене его, болевшей астмой, я дала голод и жажду, лишила разговоров, установила строгий контроль в течение 72 часов - ни одного заметного вдоха и выдох тоже незаметный. У неё восстановилось мёртвое пространство, и астма автоматически прошла. Они удивились, что она так быстро выздоровела (смеётся). То есть Христофоров знал меня как врача.
Г.Г.: А Мария Ильинична Лосева где работала?
Л.А.: В Новосибирске. Когда я училась, гематологии как науки о болезни крови вообще не было. В это время начались испытания атомных бомб  в Семипалатинске. И повалили эти лейкозники. Приехала Мария Ильинична к нам в Бердск, чтобы выбрать ученицу. Михаил Яковлевич ей: «Вам какого врача-то? Любого?» «Нет, нет, давайте грамотного терапевта». Так я попала к ней. Я нисколько не лукавлю – мне трудно было осваивать эту науку!
Г.Г.: Вы с ней, когда работали в Бердске, всегда общались?
Л.А.: Всегда! Каждый день по телефону я ей звонила.
Дали мне больного, смотрю под микроскопом, какие-то клетки не-зрелые, зрелых и нет. Звоню: «Мария Ильинична, у меня ретикулёз, давайте я вам направлю пациента». Она: «Лида, никаких ко мне пациентов! Ты в Бердске гематолог, все больные – твои. Чего тебе не понятно?» «Да вот, - говорю, - я посмотрела и ужаснулась». Она: «Ну и что? Пусть у тебя умирает, что ко мне направлять?» От ворот поворот. (Смеётся.) Я сижу, плачу. А больной, кстати, из дома престарелых, старичок. Пошла к Михаилу Яковлевичу, сказала, что не берёт Мария Ильинична его. Он: «Давай лечи сама». Я: «Не знаю, чем его лечить». Он: «Ну как это не знаю. Чем хочешь, тем и лечи». Я начала лечить его витамином В12. Делаю ему каждый день по 50 граммов. Гляжу – ёлки-палки! У меня больной стал ходить. Я беру повторно кровь, а она у него зрелая. (Смеётся.) И он выздоровел! (Смеётся.) И это была такая радость! А у него была бабушка в доме престарелых. Там было престижно выходить замуж. Бабушка красивая, а он страшный внешне. Я его и спрашиваю: «Как вы выбрали там самую симпатичную бабушку?» А он мне: «Лидия Александровна, за меня там каждая готова идти». По его словам, там бабушки прямо дрались из-за него. Потому что это выгодно – супругам давали отдельную комнату и потом они пользовались разными привилегиями - билеты в театр и всё такое. Ну вот, выписываю его выздоровевшим, и он возомнил о себе, этот дедуля, бог знает что, решил своей бабушке изменить. Нашёл какую-то юную, не знаю, какую, я с ним больше не встречалась. Она ко мне приезжала потом. В порыве страсти полез к ней в окно почему-то, что, двери не было? Сорвался и разбился. Такой был случай парадоксальный. А я не могу же не думать о болезни. Выделяются только незрелые лейкоциты, а остальная кровь – лимфоциты, эритроциты – нормальные. Из витаминов только В12 влияет на созревание клеток крови. И чтобы это случилось, необходимо желудок заставить делать этот витамин. В диеты питания там входили обязательно бульоны насыщенные. И у меня лейкозы стали двигаться. У дедушки мало было своего В12, и он заболел пернициозной анемией, а это злокачественная анемия, которая без витамина В12 неизлечима. Обычно в диагнозе В12 не фигурирует, ставят лейкоз и начинают преднизолоном, то, сё, потом переливание крови.
Жалко, нет у меня фотокарточки Марии Ильиничны. И так она ни одного пациента у меня не взяла, я мужественно одна лечила.

30.01.
Л.А.: Сегодня рассмотрим систему пищеварения. Рот является началом пищеварения. Правда, мы его используем как пропускной пункт, пищу не жуём, сразу раз-два и заглатываем. А во рту, между прочим, вырабатывается 2,5 литра слюны. Бог насытил слюну большим количеством ферментов, которые вместе с пищей  уходят в желудок. Вот господа раньше ели медленно, а нам не привили это. Правда, и в деревне была все-таки какая-то культура питания: в определённое время завтрак, обед, ужин, опоздавших не ждали, ели медленно, из общей миски чаще всего. А сейчас - бутерброд в зубы и бегом. А пища должна перевариваться уже в полости рта. Повторяю: пищу надо принимать долго, медленно пережевывая. И это - превратить в привычку, доминанту такую. Ещё лучше - обедать на шикарной скатерти с накрахмаленными салфетками и с включённой музыкой.
Далее – желудок. В желудке, когда поступает пища, вырабатывается соляная кислота. И что удивительно, когда я поступила в институт в 55-м году и сразу начали изучать анатомию и физиологию, наши милые преподаватели говорили: желудок не играет существенной роли в пищеварении, это всего-навсего мешок для приёма пищи (смеётся). Так мыслили ещё на моём веку! И только на третьем-четвёртом курсах узнаю, что в желудке найдены обкладочные клетки, которые вырабатывают слизь, похожую на пену. Пустой желудок покрыт этой периной. Другие клетки вырабатывают гастромукопротеин. Это особый белок, который хватает витамин В12 из пищи и поставляет в костный  мозг. Когда желудок атрофирован, гастромукопротеин не вырабатывается, развивается пернициозная анемия, злокачественная болезнь, от которой раньше умирали. Ещё есть клетки, которые вырабатывают слизь. Эта слизь плотно, как скатерть, облегает весь желудок. Поэтому грубая, непрожёванная пища не ранит стенку желудка. И последние клетки – кислотные, они по-другому называются. Вырабатывают НСL, причём соляная кислота натуральная, рН её примерно 1,5, очень кислая. Чтобы НСL не ранила желудок, работают все указанные клетки желудка. Кроме того, в желудке присутствует фермент пепсин. Очень сильный фермент, способствующий перевариванию белка. А в слюне пепсина мало, там содержится главным образом амилаза, которая переваривает углеводы. Когда  долго жуёшь хлеб или картошку, они становятся сладкими. 
На границе желудка и кишечника работают два мощных постовых. Один называется гастрин, он следит за уровнем соляной кислоты; когда пища смешивается с ней, он даёт сигнал другому постовому, который называется секретин, говорит ему: всё, даю эвакуацию, беги в поджелудочную и в печень, сигнализируй. И вот пища, смоченная желудочным соком, начинает эвакуироваться в двенадцатиперстную кишку. Отметить надо сторожевой фактор гастрина - сориентирован только на соляную кислоту. Вот когда её достаточно, гастрин подаёт сигнал секретину. Поэтому принимать пищу надо маленькими порциями через 2-3 часа. Всем людям так надо. И один из продуктов должен быть углеводным.
В двенадцатиперстной кишке начинается встреча с мощными пи-щеварительными ферментами. Сюда поджелудочная железа даёт следующие ферменты: амилазу, лактозу и трипсин. Амилаза переваривает углеводы. Замечено, что, если пища не смочена слюной, она не усваивается полностью. В слюне амилаза своя. Лактоза – молоко переваривает. Она не у всех бывает. Трипсин перерабатывает белки. Углеводы и белки полностью расщепляются с помощью поджелудочной железы.
Г.Г.: А на жиры что действует?
Л.А.: Вот, остаются жиры. Жиры обрабатываются липазой, которую даёт поджелудочная железа, и желчью. Желчь поставляет нам печень. Желчь и липаза расщепляют жиры, поступившие после обработки слюной, расщепляют на комочки, мелкие частички - таким образом печень эмульгирует жиры. Другой обработки жиры в желудочно-кишечном тракте не имеют.
Никогда не надо о желчи забывать при заболевании печени, надо вовремя дать подпорочку в виде желчи внутрь. Для внутреннего употребления мы пользуемся куриной желчью.
Г.Г.: Она продаётся?
Л.А.: Надо купить целую курицу, с потрохами. Первыми стали при-менять желчь москвичи, эту куриную, когда медвежья исчезла. Её удобно применять: прямо в оболочке извлекаешь и глотаешь. И на будущее: когда купите цельную курицу, выньте желчный пузырь и обязательно проглотите его. Насколько она полезна - я не могу вам даже передать. Очень полезна. Рыбья желчь тоже идёт на глотание.
Г.Г.: Это свежую надо.
Л.А.: Конечно, свежую. А та желчь, что продаётся, используется наружно, в виде компрессов на суставы, для лечения ран.
Г.Г.: Из курицы - на один раз?
Л.А.: На один раз. Но положительный эффект сразу обнаружится. Во-первых, радуется кровь при недостаточной печёночности; пе-чень же у всех не в порядке, гепатоз есть, все любят поесть. Пер-вый признак гепатоза – отрыжка. Желчь, переваривая жиры, тоже нормализует перистальтику. Когда желчи не хватает, то она про-должает эмульгировать жиры в тонком кишечнике. А в норме жиры должны обрабатываться в двенадцатиперстной кишке и дальше идти на всасывание в кровь. Позднее появились работы о роли желчи в борьбе с атеросклерозом. Писали, что атеросклероз вызывают недостаточно обработанные желчью жиры. Но оно так и есть. И если есть печёночная недостаточность, то жиры приходят к входу в печень и печень их бракует, оставляет за бортом. Ей надо брать их на дрова, а они остаются недоработанными. Мои москвичи, которые привезли меня сюда, с профилактической целью глотали эти пузырьки с желчью (смеётся). Я этого не делала, но отказалась от обильной пищи, жирной. Эти желчи играют большую роль при лечении онкологии.
Составные желчи - жирные и желчные кислоты. Жирные кислоты участвуют в синтезе нормальных жиров, нужных для человека. Желчная недостаточность приводит к нарушению синтеза желчных кислот. А это означает дискомфорт в двенадцатиперстной кишке, жуткий дискомфорт. Начинается грозное выделение газов, метеоризм. На этом фоне появляются сильные боли.
Проблемы пищеварения, как правило, связаны с нехваткой каких-нибудь ферментов. Лактоза иногда отсутствует, тогда молоко не усваивается. Из-за нарушения функций поджелудочной и печени может быть дефицит и других ферментов. И тогда получается дискомфорт: поел на праздничном столе, объелся и пожалуйста - умирай. Отравление собственной пищей.
В двенадцатиперстной кишке пища долго не задерживается. Дальше всё, что переварится и не переварится, поступает в тонкий кишечник.  А тут вообще чудеса творятся. Длина тонких кишок примерно 11 метров. В тонком кишечнике идёт дальнейшее расщепление белков, жиров и углеводов. В кишечнике живёт и трудится день и ночь красавица микроб е.соli. У неё фигурка такая кокетливая. Она захватывает, подумайте только, один сахар. Считается, что от углеводов человек толстеет, и поэтому пропагандируют безуглеводные диеты. Такой диетой является кремлёвская. Но нельзя однобоко питаться. Вот е.соli захватывает сахар, мёд, варенье, фруктозу, переваривает и превращает в спирт, водку, которая поступает в митохондрии клетки.  В митохондрии она перерабатывается до воды и СОО ферментом алкогольдегидрогеназой. Есть люди, которые родятся без этого фермента. Вот они – потенциальные алкоголики. У меня был такой пациент. Я пыталась восстановить ему ферментативную систему натуральными, из овощей, соками. Ничего не по-лучилось.
Г.Г.: Это, наверное, на генетическом уровне.
Л.А.: Да-а.
Г.Г.: Северные народности, как чукчи, легко спиваются. По этой причине?
Л.А.: По этой. У нас в группе был парень, которого подружка тянула с первого курса до последнего. Я тоже помогала ему. Она такой страшненький, а женился на приличной девушке. Сам же как человек – очень хороший. На свадьбе выпил немного, устроил буйную сцену, кого-то избил, посуду поколотил. Потом он сказал: я ничего не помню, у меня, видимо, такая болезнь. Он уже был на пятом курсе. На шестом курсе его снова соблазнили друзья, выпил чуть-чуть, и та же картина. Попал в милицию. Было студенческое собрание, его простили. Стал работать хирургом, руки оказались золотыми, хотя знаний никаких не было, очень плохо учился. И вот, проработав лет десять, он опять выпил и умер. Я как раз приехала к своей подружке в Новосибирск, она объявила: «Валька Черепанов попал в больницу в тяжёлом состоянии». Мы пошли его проведать. Это было что-то ужасное - у него развились тотальные параличи, параличи всех нервов. Руки, ноги висели, язык высунут. Недели две он пробыл в таком состоянии и умер. Алкогольдегидрогеназа – это фермент, который дан нам Богом, чтобы производить 100 граммов водки в сутки. Это доза наша. Поэтому пожилым людям рекомендуется три столовые ложки коньяка в день, но лучше – по чайной ложке.
На основе е.соli сейчас созданы препараты, как, например, бифи-думбактерин, которые оздоравливают наш кишечный тракт. Когда я училась, говорили, что шишковидная железа – рудимент мозга, ненужный орган. А сейчас стало ясно, что на нём завязана продолжительность нашей жизни. Вот с его продукцией и связаны тромбоциты. Тромбоциты захватывают промежуточный продукт серотонин, который есть в шоколаде, ведут в шишковидную железу, и шишковидная железа из серотонина делает мелатонин. Про это стало известно лет десять назад. Когда я училась, знали, что такой фермент вырабатывается шишковидной железой. Но для чего он нужен, стало понятно совсем недавно. Мелатонин делают сейчас в виде мелаксена, хороший препарат.
Г.Г.: А где образуется серотонин?
Л.А.: В крови есть аминокислота, которая называется триптофан. Он не во всех продуктах есть, есть в желтке яйца, шоколаде.
Продолжим пищеварение. Дальше идёт толстый кишечник, его длина 1,5 метра. В конце тонкого и начале толстого кишечника, в районе аппендикса, есть площадка величиной с ладонь, называется баугиниевая заслонка. В эту заслонку всасывается триптофановая кислота, и потом она переходит через нижнюю полую вену в кровь. В крови из триптофановой кислоты, как я сказала, делается серотонин, который сразу захватывается тромбоцитом.
Г.Г.: В пищеварении толстая кишка какую роль играет?
Л.А.: Наблюдая пациентов, у которых была полностью удалена толстая кишка, я поняла, что пищеварение не нарушается.
Г.Г.: А без тонкого кишечника человек не проживёт.
Л.А.: Конечно. Ну и то - метрами удаляют его и ничего, живут люди.
Есть у нас одно заболевание – язвенный колит. Толстый кишечник поражается язвами, идёт кровотечение и наступает смерть. Стали лечить. У меня две пациентки с этой проблемой.
Желчи выделяется у нас 1,5 литра и вся идёт в двенадцатиперст-ную кишку. Поджелудочного сока – около двух литров. Желудочного сока – тоже два литра за сутки. Смотрите, сколько в кишечнике находится жидкости, обогащённой ферментами. Мы должны есть немного, со стакан. Через час выпить стакан чего-то. И вообще, эта система рассчитана на жидкую пищу.
Г.Г.: Пережёванную.
Л.А.: Пережёванную, промиксированную. Медленно надо есть.
Г.Г.: А пептиды – это общее название белков?
Л.А.: Нет. Это руководящие белки, белки с головами, умные, с низ-ким молекулярным весом. Без пептидов мы – ничто.
Г.Г.: При голодании процесс обмена по-другому идёт?
Л.А.: Конечно! Я на этот счёт ничего не думала, меня обстоятель-ства прямо насильно заставили взять этот метод. У нас в Новоси-бирске был роскошный оперный театр, самый большой в стране. И вот директор этого театра приезжает к нашему главному врачу и говорит: «Михаил Яковлевич, у меня Анна Михайловна заболела». А жена у него была изумительная. Я рассказывала, они оба были какие-то необычные люди. Она родила четверых детей, и они взяли ещё шестерых из детдома. И вот Анна Михайловна заболевает варикозом и тромбофлебитом вен малого таза, а это – смертельное заболевание. Это место, где матка, прямая кишка, мочевой пузырь, воспалилось, и она, предвидя неизбежный конец, решилась на голодание. В это время Николаев распространил информацию о лечебном голодании. Анна Михайловна проголодала 30 дней, испугалась и послала мужа ко мне (смеётся). Я в то время ещё широко не практиковала голодание, больше работала по Бутейко. Ну, а слух обо мне и до них дошёл: Панова помогает. Михаил Яковлевич мне говорит: «Лидия Александровна, нам билеты дают бесплатно в оперный, ездим каждый месяц, тот случай, когда надо помочь». К этому вре-мени я уже пролечила четырёх москвичей и методом проб и ошибок пришла  к отварам овощным и сокам. Потом подкармли-вала картошкой, картофельным пюре с топлёным молоком. Тот же выход из голода я предложила Анне Михайловне. Анна Михайловна выздоровела, и я подружилась с этим театром, отказать им не могла, многих артистов лечила. Через оперный театр же я познакомилась и с Троицкой. Я рассказывала об этом. Никогда больным не надо отказывать в лечении. Но надо вовремя уходить, мне скоро 80 лет, работать стыдно, надо молодым дорогу давать (смеётся).
Г.Г.: Я понял, так, как вы лечите, никто больше не лечит – ни моло-дые, ни старые. Не умеют.
Л.А.: Да, к сожалению, это так.
Г.Г.: Кроме умения, надо ещё чем-то таким обладать, главным, чему механически не научишься.
Л.А.: А теперь ближе к вашему вопросу. Желудочно-кишечный тракт в период голодания исследовали Быков, ученик Павлова, Розенберг и другие. И выяснили следующую деталь. Весь желудочно-кишечный тракт через каждые три часа вырабатывает ферменты и направляет их со слюной в желудочный сок, в кишечный сок, через каждые три часа. Эти ферменты, что находятся там, в желудочно-кишечном тракте, всасываются в кровь, идут на стройматериалы, на синтез нужных белков. То есть организм так перестраивается во время голодания, что никто ни в чём не нуждается. Через каждые три часа они всасываются в кровь и используются для синтеза нужного белка. Поэтому на утиль идут все опухоли, все воспалительные процессы, и таким образом оздоравливаются все системы. Могу это утверждать, потому что я опробовала голодание на всех органах, на всех. Никакого смертельного исхода, никакой дистрофии, никаких осложнений голодание не даёт, если проводить его нормально. Очень подкупает голодание, апробированное Бройсом, немцем или австрийцем, - это на соках.
Г.Г.: На овощных соках? Сырых?
Л.А.: На сырых овощных.
Г.Г.: Как-то вы говорили о вредности соков свёклы и моркови.
Л.А.: Сейчас все овощи напичканы химией. А Бройс применял чи-стые.
Мне хочется ещё вот что сказать о толстом кишечнике. В толстом кишечнике слизистая не такая бархатистая, там нет своей е.соli. Но там пищеварению помогает фермент, который содержится в зелени, в зелёных овощах. Этот фермент ещё до баугиниевой заслонки хватает по ходу тонкого кишечника вредные жиры, которые не переварены по разным причинам - или плохо жуёт человек, или не хватает панкреатического сока. И все эти вредные жиры, брак в работе кишечника, фермент забирает и выводит наружу с каловыми массами. Если человек ест мясо, но с зеленью, он не подвергает себя опасности.
Об аппендиксе надо сказать несколько слов. К нему отношение у нас было плёвое всю жизнь. Вырезали у всех как ненужный эле-мент. Дочке удалили, мне удалили, а Ваня не стал удалять, проле-чился скипидаром по народной медицине. Я была фельдшером, когда удалили мне. Только когда я стала врачом, поняла, что аппендикс обеспечивает защиту кишечника. Если колиты - это аппендикс, значит, надо отказываться от жареной, грубой пищи, иначе развалишься. Вот я и развалилась.
Также нельзя удалять миндалины, потому что они вырабатывают иммуноглобулины, выполняют защитную функцию.
Аппендикс является началом толстого кишечника. В толстом ки-шечнике, как я говорила, нет е.соli, симпатяги, а есть только кишечная палочка. Она бывает нормальная и вредная. Нормальная продолжает переваривать пищу. Ей нужна клетчатка, которая обеспечивает моторику кишечника, вырабатывает газ индол, способствующий пищеварению. А вредная палочка вызывает загнивание. Продукты гниения всасываются в кровь и отравляют организм.
Г.Г.: Палочки – это бактерии?
Л.А.: Да. Кишечные палочки. Когда здоровых палочек нет, поселя-ются микробы, стрептококки, стафилококки, и в итоге развивается дисбактериоз. И человек ходит с вечно больным животом. Важный процесс - работа с белковыми отбросами. Поели мы мяса, переварил его желудочно-кишечный тракт, что надо, то всосалось в кровь через лимфу и через верхнюю воротную вену, а белковые отходы с грубой клетчаткой оказались в толстой кишке. И если тут нет хорошей кишечной палочки, они загнивают и травят организм. Дисбактериоз часто возникает из-за лечения антибиотиками, потому что антибиотики, всасываясь в кровь, губят эту палочку. Для нормализации работы желудочно-кишечного тракта сейчас применяют много препаратов – колибактерин, активию, мечниковскую простоквашу. Эти препараты направлены на оздоровление толстого кишечника, потому что палочка кишечная в простокваше дружит, а плохая погибает. Поэтому всякие молочно-кислые продукты очень полезны.
Самое интересное то, что в толстом кишечнике вырабатывается индол. Этот индол бережёт нас от рака, газ индол. В норме он всасывается в кровь из толстой кишки и, соединяясь с тем же триптофаном крови, помните, я говорила, образует серотонин. А серотонин поддерживает наше настроение и действует против рака. Вот, если ко мне женщина обращается с мастопатией, ну, опухоль в груди, ещё не раковая, то я ей прописываю один индол в таблетках, и мастопатия рассасывается. Вот так мы проводим профилактику рака. Не будет индола в толстой кишке, ну всё, погибнешь от рака.

 06.02.
Л.А.: Все сталкивались с алкоголиками. И в моей практике тоже были случаи. Я приехала работать в Ржев, и поступил ко мне один алкоголик. Он напился и долго валялся возле водопроводной колонки. Лежал на камнях, на бетоне, была осень, он простудился, заболел бок. Рентген показал пневмонию. Мне надо его лечить, а ему выпить надо. Пришла жена, принесла водки, я со всей яростью набросилась на неё: «Что вы делаете! Он же умрёт!» А она: «Чё он умрёт? Ему сейчас не дать водки, вот тогда он умрёт. Я ему дам, он завтра здоровёхонек будет». (Смех). И правда, на следующий день я хрипов у него не слышу, он и говорит мне: «Ну ладно, до свидания». Наблюдая за алкоголиками, я видела, как они теряли ум, теряли внешние данные. А вот что касается самого здоровья, то всё про-блематично. Мой братик Серёжа, что живёт под Волоколамском, строил себе дом кирпичный. Нанял каменщика, специалиста. Этот строитель поставил одно условие - чтобы постоянно была водка. Пил каждый день, без водки не работал. Учёные исследовали водку. Это – сплошная энергия. В ней нет отбросов. Но мы энергию получаем из пищи. И делает энергию нам клетка. А тут - готовую энергию литрами. Печень возмущается, сначала перерабатывает её, а потом меняет свою структуру. Когда я работала в психиатрической больнице медсестрой, а это были 50-53-и годы, в то время не было повсеместного пьянства, как сейчас, вот тогда я впервые увидела белую горячку. В Сибири я тоже наблюдала алкоголиков.
И вот там, под Тулой, вызывает меня один из алкоголиков. Кровати тогда были железные, он сидит на кровати на корточках, как петух, сидит на кровати и кричит – ему кажется, что на него набрасываются змеи-горынычи. «Ой, как хорошо, что ты пришла, отгоняй их, отгоняй!» Я говорю: «Кого я буду отгонять?» Это уже смертельная форма. Белая горячка называется. Её лечат жестоко. Лекарствами тяжёлыми, больные часто загибаются.
Водка очень хорошо усваивается. Прямо из желудка в кровь. Потом поступает в печень. Ну, и в мозг. Когда мне приходилось вскрывать умерших от водки, снимаешь коробку черепную, а там мозг в водке плавает. И все органы, все в водке. Лёгкие, сердце.
Г.Г.: Лидия Александровна, когда удаляют толстую кишку, прямую тоже убирают?
Л.А.: Когда как, чаще оставляют. При раке убирают.
Г.Г.: А заслонку?
Л.А.: Тоже стараются оставить. Так, прямая кишка. Её анатомиче-ское положение - это малый таз. Она действительно прямая, перестальтики не видно и по структуре похожа на пищевод. Только в пищеводе ничего нет, и его легко заменяют на искусственный. Прямую кишку искусственной не сделаешь, потому что она тесно связана с нервами, внутренними органами. В первую очередь – с печенью. Печень сделала прямую кишку своим органом. Напрямую связана. Из прямой кишки в печень всасывается пятипроцентная глюкоза, она оставила для себя всасывающую способность. Также из прямой кишки всасывается перекись водорода. И всё. Ёмкость прямой кишки – стакан, 200 мл. В верхней части прямой кишки - рецепторное поле. Как в носу, так и в прямой кишке – рецепторы. Эти рецепторы связаны с мозгом. А мозг отвечает за дефекацию, опорожнение кишечника. Это создано для того природой, чтобы мы могли вызвать стул клизмой. Из растворов, которыми мы пользуемся для вызова стула, лучшим является моча, на втором месте – свекольный отвар, на третьем – гипертонический раствор (один стакан воды плюс одна чайная ложка соли).
Г.Г.: Малахов говорит, надо литр мочи или полтора даже.
Л.А.: Никоим образом! Достаточно 200 г. Вот в больнице этим пользуются, делается физиологический раствор, он приходит, даёт сигнал в центр дефекации, больной опорожняется. Но дело в том, что одноразовый сигнал забывается, есть упорные запоры, люди не опорожняются неделями. Имея рецепторы, мы можем кишечник научить работать, применяя эти растворы. Надо ежедневно строго в одно и то же время делать стакан из этих растворов. Делать надо месяц. Потом месяц – через день, потом месяц – раз в неделю.
Г.Г.: Это чистка.
Л.А.: Не чистка, это омолаживание рецепторного поля. Потому что оно при запоре умерло. Нам его надо воскресить и омолодить. А запоры сопровождают и рак прямой кишки, и отсутствие вот этой связи. Когда запор у человека, он идёт в аптеку и берёт слабительное. Среди слабительных – сенна, александрийский лист, а у него одно неприятное качество – он действует как воспалительный фактор на тонкий кишечник. И тонкий кишечник тогда усиленно сокращается, возбуждает толстый и идёт опорожнение. Но в итоге мы получаем энтерит. Сенну я никогда в жизни не назначала. И слабительная соль то же самое делает - возбуждает тонкий кишечник. Слабительной солью следует иногда пользоваться, потому что случается гипотония кишечника такая, что его не разбудишь. А соль обязательно будит его. И будит следующим образом. Глауберова соль или магнезия берут на себя воду из крови. Кишечник наполняется водой и опорожняется. Действие глауберовой соли бывает иногда полезным. Вот, например, у человека инсульт, много жидкости в крови, мы даем магнезию или глауберову соль. И лишняя жидкость уходит. Это же мы даём при отёках. Видите, как кишечник помогает нормализовать и водный, и пищевой обмен. Поэтому, когда удаляют прямую кишку, то выводят слепую кишку в область живота, вставляют трубку, так и живут. Не всегда эта операция бывает удачной. Вот у Анатолия Васильевича был рак прямой кишки в начальной стадии, ему удалили её. Из прямой кишки рак не метастазируется быстро, он просто растёт в просвет кишечника. Поэтому, если вовремя убрать, то никаких последствий не будет. Анатолий Васильевич прожил три года после операции и пошёл на апробацию химии. А я ему не раз говорила, что у него нет никаких метастазов и не будет. Печень и все остальные органы были здоровы.
Г.Г.: Зачем тогда он делал инъекцию в печень? 
Л.А.: Это средство печёночной инъекции. Инъекция была рассчитана на оздоровление всего организма от рака. Через печень. От печени отходит тоненькая артерия с артериальной кровью, кислород даёт, а печень не нуждается в кислороде. И со временем эта артерия зарастает, она не функционирует, печени она не нужна. И ему за неделю до апробации через бедреную артерию вставили канюлю и следили дня три-четыре. Апробация состояла в том, чтобы ввести в эту артерию химию, вроде бы она не должна была повредить печень.
Г.Г.: Печёночная артерия, наверное, работает в утробе у ребёнка?
Л.А.: Да, да, совершенно верно.
Г.Г.: А я думал, Анатолий Васильевич болел уже.
Л.А.: Совершенно здоровый был! После Нового Года его пригласили на Каширку, уговорили, очень дорогое лекарство.
Г.Г.: Лекарство в кавычках.
Л.А.: Да. Американцы рассчитали, что, введя его через печёночную артерию, человек возьмёт его всем организмом, и после этого не будет болеть раком. На Каширке посмотрели, вроде бы канюля стоит, стали вводить химию, и канюля вышла оттуда. Канюля – это наконечник. Канюля вышла, и это средство излилось в брюшную полость около печени. Короче, в артерию оно не попало. Печень отреагировала молниеносно, потому что около неё воротная вена, туда влилась эта гадость, а из воротной вены она пошла в печень, и печень сразу погибла. Поехал на Каширку на своей машине, а вынесли его на носилках. И привезли домой умирать. Он стал шоколадного цвета, сразу куда-то делись все мышцы.
Г.Г.: У него, наверное, было больное сознание, он всё время гово-рил о метастазах.
Л.А.: Я ему, как вам, всё время рассказывала, литературы было достаточно. Мы лечили одну больную, вывели анус, она десять лет прожила. Ну, всё для него показательно было. Она умерла после Анатолия Васильевича.
Г.Г.: Вы говорили, у кого запоры, для профилактики надо делать месяц клизмы, а потом перерыв, да?
Л.А.: Да, а потом раз или два в неделю всегда делать. Чтобы ре-флекс этот не забывался. Всем полезно. В своей практике я много лечила рак прямой кишки и успешно лечила. Вообще, на рак можно извне подействовать. Той же мочой. Можно сейчас ветом развести, свечи наделали с интерфероном. То есть кишку можно потюкать извне. А Анатолию Васильевичу кишку убрали, там была небольшая опухоль.
Г.Г.: А слепая кишка?
Л.А.: А слепая кишка – это толстый кишечник, тут флора, тут индол образуется. А индол, встречаясь с триптофаном крови, превращается в серотонин, а серотонин обладает противораковым свойством.
Г.Г.: Отсутствие аппендикса компенсируют пищевыми добавками?
Л.А.: Да. Сейчас и колибактерин, и бифибактерин, эвиталия. Это сверхмощная пищевая добавка, которая нормализует флору у тех, у кого нет аппендикса. После толстой кишки идёт сигмавидная, где собираются каловые отложения, оттуда они идут в прямую. Сигма – это сантиметров 20, а при патологии до метра бывает, люди мучаются.
Г.Г.: А геморрой – это следствие сидячего образа жизни?
Л.А.: Это варикоз, расширение вен, сосудистое. Варикозное расширение бывает в пищеводе, ногах, руках, а здесь – в прямой кишке. Ну, какой кишечник вам больше всех понравился?
Г.Г.: Тонкий. Он делает главное. В процентном отношении к тол-стому – это 80%, наверное.
Л.А.: Конечно. А потом, кроме того, он помогает нам проводить ле-чебное голодание.
Отразим теперь функции кишечника, желудочно-кишечного тракта. Сначала – зубы, рот. Со рта начинается пищеварение. Рот переходит в горло, в горле две трубки. Одна закрывается заслонкой, клапаном, - дыхательная.
Г.Г.: Вот почему вредно говорить во время еды.
Л.А.: Вредно.
Г.Г.: Надо слушать музыку и молча есть.
Л.А.: Да. Лучше молчать, потому что в этом месте может развиться тяжелейший невроз – пища постоянно будет проходить в дыхательную трубку. Язык – орган пищеварения, командующий. А мы его сделали разговорным. Язык покрыт вкусовыми сосочками, как из носа, из него идут сигналы в каждую клетку. С языка все клетки организма получают информацию, какая идёт пища. Вот если на язык попадёт яд, цианистый калий, сигнал клетке: умирай! И все клетки умирают. Без дыхания всё останавливается. Молниеносно, причём. Цианистым калием пробовали убить Распутина. А он любил сладкое. Ему в торты подкладывали яд, он съедал торты и оставался здоровёхоньким. То есть цианистый калий нейтрализуется глюкозой. Яд не берёт, тогда решили его утопить. Или застрелить. Если мы долго будем жевать, тогда каждая клетка получит сигнал, какая пища идёт, и начнёт готовить свои ферменты и гены к тому, чтобы эта пища была правильно утилизирована… Мне так жалко Анатолия Васильевича, и почему он меня не послушал?
Г.Г.: Получилось что-то похожее на самоубийство.
Л.А.: Да. Пришли эти враги из Минздрава, четверо, я их знаю, как облупленных. Они не были заинтересованы в его здоровье. Они нашли в нём дурака-врача на апробацию. Он, в самом деле, был не в своём уме. Семью терзал. Какая бы не была жена, она была жена, надо было налаживать отношения. Хоть бы в чём-то ей уступил - ничего подобного. О доченьке бы подумал.
Человек жуёт, дыхательный клапан закрыт. Не продумал Созда-тель, нельзя так близко две трубки. Тут трахея, тут пищевод. Вот у пищевода зато нет никаких нервов, это просто эластичная трубка.
Г.Г.: У меня тесть умер от рака пищевода.
Л.А.: Ну, трубка-то живая. В него иннервирован и снабжён кровью выход в желудок, вот тут рак бывает. И при входе бывает. В сред-ней же части ничего не бывает. Рак чаще бывает при входе в желудок. А в желудке рак развивается везде и всюду. В двенадцатиперстной кишке рака не бывает.
По практике знаю, что рак желудка, как правило, у курящих бывает. Потому что курят они сразу после пищи. А когда они бросают курить, тогда мы на этот рак тоже можем воздействовать своими лекарствами.
Г.Г.: А в тонком кишечнике?
Л.А.: Что касается тонкого кишечника, то я в своей жизни рак тоже не встречала. Особенно, если аппендикс цел.
Г.Г.: А зачем удаляют аппендикс? Что с ним случается?
Л.А.: Сейчас уже лечат его. Это же иммунный орган. А что случается? Едим как попало. Остаётся задать вопрос – почему мы живы без аппендикса? Особенно я. Аппендикс у меня удалён в юности.
Г.Г.: Гниение там?
Л.А.: Ничего там не бывает, ни гниения, ничего. Он воспаляется от воспалительных процессов во всей окружающей среде. Пищу мёртвую едим, что там говорить. И приучили как себя! Мне до сих пор хочется жареного! До сих пор! (Смех.) Вот, насколько это сидит в мозгу.
Г.Г.: Картошечку фри в масле шипящем.
Л.А.: Да, да. (Смех.)
Г.Г.: У нас мама делала, правда, редко, хворост, мы, дети, любили.
Л.А.: Да, да, да! Свекровь тоже увлекалась, мама – нет. Тесто то-ненькое нарежет, навернёт, хоп в масло. Вкусно, ой!
Итак, почему болеет толстый кишечник? Потому что тонкий не склонен к заболеванию раком, а в толстом канцерогенные продукты вызывают всё, что угодно, тот же рак. Зильбер в Питере настаивал на вирусной причине рака, а Герцен в Москве – на канцерогенной.
Г.Г.: Я понял, неважно, что вызывает рак, и то и другое вызывает, важно состояние клетки.
Л.А.: Совершенно правильно! Им бы объединиться и выдать нор-мальное учение, а они ругались, дело доходило чуть ли не до драки. Причина рака – в облысении клетки. Когда человек без конца гриппует, это – показатель. Значит, в его кишечнике по дурости присутствуют канцерогены, ест без конца жареное. Клетки тонкого кишечника, мы знаем, обновляются через каждые три часа, и они не успевают заболеть раком. Они всегда юные. В толстом кишечнике полный застой. Там канцерогены всасываются в кровь.
Г.Г.: То есть в толстый кишечник после тонкого приходит пища, более насыщенная канцерогенами, шлаками.
Л.А.: Тоже правильно.
Г.Г.: Поэтому и вероятность заболевания там выше.
Л.А.: Совершенно верно. В том числе при запорах - и в прямой кишке. Фермент в зелени, о котором я говорила, берёт на себя канцерогены и выводит. Он содержится в укропе, петрушке, сельдерее, зелёном луке, зелёном чесноке, капусте свежей.
Г.Г.: А какую роль играет клетчатка? Её же много.
Л.А.: А её и должно быть много. В толстом кишечнике клетчатка не переваривается. Но она вызывает моторику. Без клетчатки кишечник спит. Она раздражает слизистую толстого кишечника, клетчатка здесь работает. Если нет клетчатки, то будут запоры со всеми вытекающими последствиями. Надо есть зелень. Даже сухая крапива даёт клетчатку, если бросить её в суп.
Г.Г.: Клетчатка переходит в прямую кишку и эвакуируется – в этом её роль.
Л.А.: В этом её роль. Но при условии, если тут кишечная палочка работает, добрая. А есть злая. Под микроскопом они разные внешне. Если злая превалирует, то она клетчатку съедает, разлагает, вызывает гниение, образуется много газов, много ядов, метеоризм, печень плохо работает; печень связана с толстым кишечником. Короче говоря, без нормальной кишечной палочки клетчатка гниёт. Сгнивают тут и белковые продукты из непрожёванной пищи, образуется избыточное количество газов, метеоризм. Вот, в книгу Гиннеса занесена женщина, которая выделяла столько газов, что если за ней поджечь, то они горели. У всех нормальных людей газоотделение присутствует. Этот газ, индол, всасывается в кровь и делает там серотонин, который работает против рака. Сколько ещё не изучено в кишечнике!
Г.Г.: А что представляет из себя клетчатка?
Л.А.: Тоже состоит из жиров, белков, углеводов, которые не усваи-ваются. Бывает клетчатка нежная, бывает грубая, в картошке – нежная.
Г.Г.: Хищники не едят растительную пищу, поэтому у них короткий кишечный тракт?
Л.А.: Клетчатка всюду есть, в мясе тоже. Только у нас усваивается прожёванная. А у травоядных есть второй желудок, сычуг, который специально перетирает клетчатку. Всё работает по Бутейко, и кишечник работает.
Г.Г.: Возвращаясь к Бутейко, к дыханию, я понял, что внешнее ды-хание через  рецепторы носа органически связано с клеточным дыханием.
Л.А.: Да, наши клеточные лёгкие реагируют на СО2. Вот почему надо надыхивать СО2 в пакет. Трубочки в клетках – это лёгкие кле-ток, которые сжигают мусор в клетке. А заставляет их это делать Р450. При этом образуется молекулярный кислород, который рас-ходуется на нужды клетки.
Г.Г.: Я хотел бы уточнить работу «самоздрава». Мы дышим там только ртом, у нас не задействованы рецепторы носа. Зажимаем нос.
Л.А.: Из носоглотки поступает СО2 и попадает на рецепторы. Всё равно попадает.

11.02.
Л.А.: Продолжим нашу беседу о желудочно-кишечном тракте. Есть такой журналист Якубовский. У него жена умерла, и на фоне этого стресса его кровь стала меняться в худшую сторону. Мы пролечились, и после этого он десять лет мне не звонил. Я рассказываю о нём, потому что его пример здесь по теме. Он любил выпить, тем более оказался в такой стрессовой ситуации. Надо сказать, пристрастился к вину давно - пил, пил, гулял, ел что хотел, и вдруг у него отказал тонкий кишечник, началась диарея, то есть жуткий понос, он не выходил из туалета. Никакие средства не помогали. Он обратился к врачу, врач назначил антибиотик, который начинается с буквы «о», не помню. Он выпил всю дозу, которую ему назначили. Ему стало ещё хуже. Настолько хуже, что из дома не выходил, без туалета не мог, за 70 ему было. Ему предлагали стационар или новый антибиотик.                Я ему назначила крепкий чёрный чай и на стакан добавлять чайную с верхом ложку крахмала; но крахмал не должен быть варёным. То есть чай холодный - это существенно. Вскоре он сдал кровь на анализ и пришёл ко мне. А так в таких состояниях мы назначаем йод-кисель, то есть варим негустой крахмал, добавляем 40 капель йода и тщательно размешиваем, чтобы не было жёлтого цвета в стакане. Должен быть синий цвет. Ну а потом можно добавить мёда или варенья для вкуса. И вот такой стакан надо пить три раза в день, и через три дня любой энтерит проходит. Я не стала ему об этом говорить, надо было его проучить, чтобы он ещё помучился с этой болезнью. Не должен человек так безответственно относиться к своему здоровью. Кисель вылечивает, но я дала ему средство просто для остановки поноса.
Все энтериты мы лечим йодом с киселём. Антибиотики тут очень не приемлемы. Йод-кисель лечит не только энтериты, но и бронхиты, и колиты. Это не просто йод здесь, а в соединении с крахмалом, в киселе, он превращается в новое бактериальное средство, которое в аптеке называется йодинол. Его тоже можно использовать, но мне больше нравится самодельное, и вот почему. Антибиотики убивают е.соli, а те е.соli, которые остаются, прижимаются там от страха и ждут, когда их тоже вот-вот съедят. Йод-кисель лечит энтериты без убийства е.соli, а йодинол аптечный не гарантирует этого.
Г.Г.: Лидия Александровна, моей знакомой врач назначил мильгамму в виде капельниц.
Л.А.: Не надо. Зачем витамины капать, когда достаточно съесть один апельсин в день. Я вылечила от астмы Лену, дочку Букина Василия Николаевича, главного витаминолога страны. Он познакомил меня со своей сотрудницей, очень древней бабулей, как я сейчас, седой одуванчик. И вот она мне сказала: «Лидия Александровна, меня скоро не будет, я хочу дать вам один наказ. Витамины в тех дозах, которые выпускает промышленность, могут погубить организм. Поэтому вы, назначая витамин, давайте рекомендацию пациенту, чтобы он одну таблетку или драже обязательно толок и растворял в семи чайных ложках кипяченой холодной воды и принимал по одной чайной ложке в день. Не больше». Я видела смерть пациентки в поликлинике в Бердске от введения В1, я рассказывала. С тех пор отношение к витаминам у меня соответственное. Естественно, витамины, содержащиеся в апельсинах или моркови, не обладают таким убивающим действием, они, наоборот, лечат. Это естественные витамины. А искусственно созданные – не наше лекарство.
Г.Г.: Я слышал, что искусственные витамины просто не усваиваются организмом.
Л.А.: А я была свидетельницей смерти. Так вот, витаминов у нас в достаточном количестве у каждого. Например, В12 в печени депо-нирован на три года. И другие так же. Депонируются витамины в жировой клетчатке. Несмотря на то, что вы тощенький, жира у вас достаточно, кишочки, почки лежат в жировой прослойке, кроватке. И в них всякого рода витамины депонируются на два-три года. И мы их пополняем периодически.
Каротин в морковке прямо не усваивается, надо употреблять в мо-локе, сметане, или поварить немного. Каротин является провитамином А, который после термической обработки превращается в витамин А. В настоящее время делают искусственный витамин А. Вашей знакомой сейчас нужны не витамины, а флавоноиды. Очень много флавоноидов. Флавоноиды содержатся в грейпфрутах. В соке «нони» тоже много флавоноидов. Флавоноиды - это органического происхождения вещества, которые активируют витамины. Вот, если мы поедим одни витамины, то они могут нам нанести вред, а если съедим грейпфрут одновременно, то витамины усвоятся и начнут активно участвовать в обмене веществ. То есть без флавоноидов бесполезно принимать витамины.
Г.Г.: Это в химии называется катализатор.
Л.А.: Да. Значит, мы остановились на прямой кишке. Она создана природой для выживания человека. Вот человек без сознания, не может глотать, не может ничего. Один путь - кормить его через нос. Для этого вставляют катетер и кормят. Прямо в желудок. Другой способ – делаем капельницы в прямую кишку с добавлением кофе. Печень очень любит кофе и любит 5%-ю глюкозу. Печень берёт глюкозу из прямой кишки и оздоравливает себя. Капельница вставляется в прямую кишку. Эти капельницы с 5%-й глюкозой и кофе очень желанны для людей пожилого возраста, чтобы подкормить печень. И мы этим пользуемся при циррозах печени, при раке желудка, когда желудок не пускает пи-щу.
Анализируя свою жизнь, отмечаю в ней яркие ступени. Например, оккупация. Это серьёзное голодание было, ели одну траву и бегали к немцам выпрашивать объедки. Потом немцев прогнали. Мы опять голодали. Колхозу дали четыре коровы, мама была дояркой, а что четыре коровки на деревню? Потихоньку, украдкой, чтоб никто не видел, мы ходили пить молоко к маме. И опять голод, голод, год голодали, пока не вырастили картошку.
До 47-го года я не видела хлеба. В 47-м я поступила в медучилище и там увидела хлеб, хлеба давали по 500 или 600 граммов. Когда нас в колхоз из училища послали на работу, мы как навалились на хлеб! (Смеётся.) Потом в училище хлеб и квашеная капуста стали бесплатными, стояли на столах. Придём, поедим капусту с хлебом – опять же еда полезная. В Кашине училась. Далековато. Я там училась, потому что было общежитие. А в Ржеве не было. Кашин - купеческий город. Там церковь с часами такими же, как на кремлёвской башне. Хорошее место, горсад был совершенно потрясающий. Ну, и молодость, чего ж там, было сколько лет-то! Я не прогадала, хорошее училище было. Нас училось всего 30 человек, и за нами ухаживали, как за детьми, мы даже койки не заправляли, заправляла уборщица.
Когда в институте училась, мама только сало присылала, девочкам лук и чеснок присылали. В комнате мы жили впятером, складывались в коммуну, не голодали, но появилась сковородка - жареные рожки, жареная картошка, и началось с этого времени жареное всё. Когда с Ваней стала жить и приезжала к свекрови, у неё всё было вкусное – рыба, мясо, торты всякие, пирожки. Моё обжорство окончилось, когда умер Ваня. После смерти Вани я долго не могла ничего есть, отвращение к пище было. Отекла даже - не хватало белка от голода.
Г.Г.: Лидия Александровна, а как официальная медицина лечит волчанку сейчас?
Л.А.: Никак. Волчанка, склеродермия, дерматомиозит, узелковый периартрит - все большие коллагенозы в официальной медицине неизлечимы. И старость неизлечима. Ну что это за век у нас такой!
Г.Г.: Когда человек только-только поумнеет, тут и жизнь кончается. (Смех.)
Л.А.: Сейчас, видите, в чём дело. Качество образования упало. Зарплаты низкие у врачей. Планово уничтожают медицину.
Г.Г.: То же происходит с образованием.
Л.А.: Так ограбить народ! Медицина во всём мире почётна. Всё-таки благодаря медицине выжило человечество. У нас всё растоптали. Фактически лечение платным стало. А где возьмёт бедная женщина денег?
В Кашине, в медучилище, к нам прикрепили тётю Дашу и дядю Фе-дю, жену и мужа, чтоб за нами присматривали. Мы уходили учиться, тётя Даша заправит наши коечки, поменяет бельё, если нужно, сварит картошку, которую родители присылали, самовар поставит, мы придём, еда готова. Дядя Федя пришёл с войны раненым в ногу, хромал сильно. Мы уснём, он собирал наши валенки, осматривал, не порвались ли, рваные подшивал, и так продолжалось все три года. Если нам захочется в кино или на танцы, они с нами - охраняли. Они очень хорошо пели. Тётя Даша иногда скажет: «Ну, девчонки, сегодня не ходите никуда. Мы к вам придём с гитарой». Мы рады.
Г.Г.: У них свои дети были?
Л.А.: Нет. Им дали комнату в этом же здании, где мы находились, на первом этаже. На втором этаже располагался военкомат - тоже какая-то охрана была. В институте уже никакой заботы о личности не было. Там мы сами убирали, мыли полы, туалеты, все делали сами.
Г.Г.: Всё-таки вы ещё дети были - в Кашине.
Л.А.: Конечно. Я благодарна училищу, потому что, например, по такому предмету, как гигиена, нам в институте ничего не дали. Ну и такого тёплого отношения преподавателей, как в училище, я нигде не встречала. Беднота же мы были - все девчонки. Вот захотелось нам платье новое. Я предложила девчонкам купить платья на те деньги, что мы тратили на еду. Ой, обрадовались, купили платья, разные, штапельные, на танцы ходили в них. Первые три дня терпели, ничего. Потом у нас начались обмороки. (Смеётся.) Первой я упала в обморок, потом ещё кто-то. Привели нас в учительскую, и мы признались. Так нам дополнительно дали денег, чтоб мы купили что-нибудь из еды.
Г.Г.: А столовой не было?
 Л.А.: Была. Мы вносили деньги туда за месяц со стипендии. А тут решили не вносить. Но всё хорошо закончилось, и платья у нас были, и мы как-то рассчитались. Мы получали маленькую стипендию, но тогда дёшево было всё. Я с удовольствием вспоминаю то время. Всё светлое было там.


16.02.
Л.А.: Я приехала в Москву в 70-х годах и застала повальное увлечение мочой. (Смех.) Прочитала книжку об уринотерапии, там были приведены убедительные примеры выздоровления. Однажды в поликлинике на приём ко мне пришла женщина жёлто-зелёного цвета. Печень увеличена, вся расчёсана - отравилась мочой, печень отказала. Она мне рассказала всю историю, и я крепко задумалась. Я сама тоже пила мочу, но искусственную, как я вам говорила. Нельзя пить свою мочу, даже если ты ведёшь здоровый образ жизни. А экология какая? Дышим ядовитыми газами, пьём воду из крана. Конечно, моча будет ядовитой. Сейчас мочу можно употреблять только наружно. Например, если боли в суставах, то надо смешать водку с мочой пополам и делать компрессы. Клизмы можно. Для клизм я собираю мочу на фоне температуры. Клизмы маленькие – на 5-10 г мочи, они идут на всасывание. Или делаю уколы из мочи, по 3-5 кубиков. При высокой температуре у человека в моче появляется много лечебных факторов, которые называются мукопротеидами или гликопротеидами. Вот они-то и являются тем лекарством, которое нужно человеку. На фоне высокой температуры собираем мочу, она содержит много гликопротеидов, мы их вводим подкожно или маленькой клизмой через каждые четыре часа, и больной выздоравливает. Когда муж у меня заболел раком, стал бурно худеть, я стала повышать ему температуру. Собирала мочу и делала каждые четыре часа, даже ночью, пять кубиков. Значит, 30 кубиков я делала в сутки. И он выздоровел у меня от рака. До этого его в Кремлёвке обследовали, хотели положить в онкологическое отделение. Конечно, он догадался, что с ним. Что с ним произошло - тоже редкий случай. Я об этом рассказывала, повторю, поскольку этот случай показательный. Он ушёл на обследование в Кремлёвскую больницу нормальным человеком - плечистый, немного полный, 90 кг при росте 1 м 75 см. Пришёл домой через часа три-четыре. У него вес уменьшился на 30 кг! За три часа потерять 30 кг?! Я: «Ваня, у тебя что там? Брали что-то?» Он: «Они все что-то говорили про рак. Да я и так знаю, что у меня рак». И спросил: «Правда, у меня рак?» Я: «Да прям рак». И подсунула ему книжку свою по симптоматике. Ну, например, пневмония: высокая температура, кашель и т.д. Рак лёгких в последней стадии: высокая температура, кашель. Ему очень хотелось думать, что у него не рак. Лежал неделями, пил. Я ему: «У тебя алкогольная пневмония, алкоголиком стал. Надо лечить тебя». И он согласился - будет всё делать, что я скажу. И вот я ему для повышения температуры вводила молоко, на первых порах прямо в вену. Надо было немедленно повысить температуру. А потом стала делать мочу. И он начал выздо-равливать. А потом отвезла его в деревню. Пил там парное козье молоко. Через две недели взял в руки топор, стал забор чинить. С этого топора началось выздоровление. Окреп, похорошел после голодания, стал неузнаваемым. Вернулся из деревни, пошёл в Кремлёвку, врачи удивились – живой! Они знали нас, я тоже стояла у них на учёте, сейчас ушла от них. Они окружили его: «Ой, Иван Петрович, где вы лечились?» Он: «Где? У меня жена врач». И он им давай рассказывать, как я его лечила – про температуру, голод, мочу. И они его карточку уничтожили. И завели новую как на здорового.
С.В: Шикарно! В этом вся официальная медицина!
Л.А.: Ошибка в диагностике! У нас тоже так было. Поставишь не-правильно диагноз, тебя наказывают. А в Кремлёвской как наказы-вают? Увольняют. Как неграмотного врача. И они дрожат там все, держатся за свои места. Когда Ваня умер через 12 лет, карточку не смогли найти. Конечно, уничтожили.
Что касается почек, то они у него были очень больные, потому что ещё до рака, до диагноза, у него часто была кровавая моча. А когда он выздоровел, я его обследовала не в Кремлёвке, у платных врачей. И оказалось, что у него одна почка пропала, а вторая совершенно здоровая. То есть у него первично был рак почек с метастазами в лёгкие, а в лёгких при раке яблоки прямо, и печень вся была нафарширована метастазами. Хочу сказать, что гликопротеиды мочи, правильно собранные на фоне температуры, великолепно лечат рак, великолепно!
С.В.: А если у человека нет температуры?
Л.А.: Если нет, искусственно можно создать. Залманов, например, лечил рак грудной железы у женщин горячими ваннами, 43 градуса. В Новосибирске повышают температуру извне. И вообще, рак сегодня – не очень страшная болезнь, есть пострашнее. Болезнь одна – старость. А заболеваний столько, сколько людей. Из таких заболеваний - атеросклероз, которым я серьезно заболела. Так заболела, что была уже в могиле. После смерти Вани не хотела жить. Работать не могла. Страшно вспомнить то время. Депрессия, не спала ночами. Ужасно. Многие не доживают до своего рака, быстро старятся. Врачи меньше всех живут, кстати. Что нас ещё ждёт? Коллагенозы, волчанка - тоже смертельные заболевания. Меня уже посетила волчанка, нога у меня волчаночная. Правда, очаговая, небольшая патология. И с такой волчанкой, я думаю, смогу жить.
Почему я про себя говорю, потому что я – целая энциклопедия. Врач на себе всё испытывает, все болезни. После оккупации я была истощена, руки-ноги были как палочки, живот – рахитический и один глаз слепой. Глаз слепой от голодания и страха.
Искусственную мочу можно не только пить, ею можно промывать глаза. Это очень хорошее питание для глаз. Все глазные заболе-вания лечат мочевиной, мочевина снижает внутриглазное давление, питает глаз, оживляет сетчатку. Раствор, напоминаю, делается так: на 100 г кипяченой воды по чайной ложке соды и мочевины из «химреактивов» марки ЧДА. Этим раствором надо промывать глаза три раза в день. Любая катаракта рассасывается, любая глаукома исчезает. Мыть глаза мочой опасно, потому что она ядовитая. А вот искусственная идёт на лечение глаз. Окулисты пользуются этими каплями.
Г.Г.: Лидия Александровна, про почки можно ещё поговорить?
Л.А.: Конечно. Как вообще ведут себя почки? Сейчас девочки ходят – пупок голый, поясница голая, кого они нам нарожают, не знаю. Чтобы улучшить кровоток в почках, надо массировать поверхность кожи на руках от кисти до локтя. Помогают горячие ручные и ножные ванны. Когда почкам плохо, они выделяют в кровь особое вещество, которое называется ренин. Этот ренин повышает давление. Если почки не лечить, то давление может достигнуть высоких цифр.
Когда я училась в институте, медицинская наука была еще не сильной, но у нас был хороший нефролог по фамилии Вовсе. Он написал маленькую книжечку о почках. Его арестовали, когда была кампания против врачей. Пытали, били по почкам. Когда освободили, домой принесли на носилках. Почки лежат в жировой подушке, на позвоночнике. Когда бьют палками, они выскакивают. Он закончил монографию о почках перед смертью. В институте нам не разрешили учиться по его монографии. Я самостоятельно изучила её в библиотеке. Вовсе описал работу почек и их лечение. Основные советы - одеваться тепло, потеть, лечить в зависимости от диагноза - диабет, старость, инфекция. Лечили в основном антибиотиками. Я думала, что теперь всё знаю о почках. (Смеётся.) Не тут-то было.
Почки делают свой эритропоэтин. Когда кровь проходит через по-чечное ситечко, при посредстве ферментов часть эритроцитов по-гибает и образуется эритропоэтин. Этот эритропоэтин бежит в костный мозг и приказывает: делай эритроциты, делай, делай. И таким образом эритроциты у нас восстанавливаются. В лечебных целях эритропоэтин я не покупала, он дорого стоит, я его делала сама. Беру кровь у пациентов, разрушаю её новокаином, эритроциты погибают, и выделяется эритропоэтин, который и подаёт сигнал в костный мозг: давай! Так я победила анемию, болезни крови. Женщинам, особенно у которых почки не здоровы, есть смысл делать лаковую кровь. Пусть внутримышечно, одним уколом. Набрать кровь в новокаин, чтобы не свернулась она, ну, вы видели, как я делала. Это для того, чтобы получить вот этот эритропоэтин. Вводить можно куда угодно, я себе в ногу делаю.
У бестолкового человека, который ест жареное, мёртвую пищу, почки стареют, потому что в них развивается склероз. При отсутствии углекислого газа происходит резкое сужение капилляров. Почки выбрасывают ренин и дают гипертонию, высокое давление.
С.В.: У меня пошло давление.
Л.А.: Надо браться за себя. Потому что давление от почек хоть чем снижай, оно всё равно будет подниматься, подниматься, пока не парализует.
С.В.: Хороша перспектива! (Смех.)
Л.А.: Ну а что тебе? Ты юная, сразу возьми Бутейко, и всё. На голод пойди, я тебе проведу голодовочку.
Должна вам сказать, что успехи на почечном фронте у меня колоссальные. Первый пациент у меня был из Кривого Рога, с Украины. Сашей его звали. Он приехал к Николаеву на голодание, давление – запредельное, гламированный нефрит, смертельное заболевание. Николаев сказал ему: «У меня в Сибири врач есть, поезжай туда». И вот он ко мне приехал. Боже мой! Хронический гламированный нефрит, и хочет лечиться на голодании. Я звоню Николаеву: «Юрий Сергеевич, зачем вы направили ко мне?» Он: «Я не могу допустить, чтобы он умер у меня!» Во! Ну ладно, Бог с ним, с Юрием Сергеевичем, надо было браться за этого больного. Стояли лютые морозы. У меня негде было ночевать: жили две племянницы, мой брат, свекровь и нас трое. Да и Ваня был зол на меня, он не любил моих больных. Устроила его в гостинице. Одели его. Ваня свои обноски дал. Помню, после первого курса голодания он стал чувствовать себя лучше. Вскоре я переехала в Ржев, в Европу, он и в Ржев приезжал ко мне. В Ржеве жил в бане. Мама шерсти напряла, связала ему до колен такую рубаху из чистой овечьей шерсти. Каждые два часа ходил в парную потеть. Он у меня месяцами там лечился. После второго курса выздоровел совершенно. Уехал в свой Кривой Рог и стал мне посылки с фруктами присылать через каждые две недели. (Смех.) Не успевали эти фрукты поедать. Потом вдруг получаю телеграмму: приезжайте хоронить Сашу. Ой, у меня все заныло. Я звоню, а мне говорят: он попал в автомобильную катастрофу. Будучи здоровым. У меня сохранилась его история болезни, я вела её, потому что тогда придирались. Подарила её Константину Павловичу. Потом он хвалил себя на совещаниях: «Вот смотрите, что делает метод Бутейко! Вот анализы и вот анализы». Саша вы-здоровел совершенно. Конечно, в Кривой Рог я не поехала. И получила большое письмо, в котором рассказывалось, что он сирота, у него, кроме меня, близких людей не было, что он окончил какое-то ПТУ и работал, на работе его любили. Это крупная победа, если вы осознали. Почки были разрушены болезнью и полностью восстановились. Конечно, я ему делала лакированную кровь. Кровь уже была хорошая после лечения, никаких он ядов не принимал.
Одно время я принимала пациентов на квартире у Оли. Пришёл отец с ребёнком 12 лет. У мальчика гемодиализ, он ходил на искусственную почку, бледный, без почек практически. Отец ему неродной, но очень добрый. Аркадий. Женился на русской, очень симпатичной женщине. Серёжу оба любили, он единственный сын был. Аркадий давал свою кровь на почки, потому что у Серёжи была анемия. Мальчик не хотел умирать, и, в общем, мы победили болезнь. У меня даже есть его фотокарточка. Он, наверное, уже женился, красивый такой, Серёжка. А Лена, его мать, работала в гостинице горничной. Денег было мало. Сам Аркадий с медицинским образованием, но всего-навсего - массажист, стал побаливать тоже, повышенное давление. Потом познакомился с еврейкой, некрасивой, но богатой. У неё два магазина и ещё что-то. Приходит ко мне и говорит: «Лидия Александровна, я Лену бросаю». Я: «Как бросаешь?!» А она любила его очень. «А Серёжка?» Он: «Он совсем выздоровел, уже институт кончает. Ухожу». Клялся мне, что к нему пришла любовь. Эта еврейка ему сразу автомобиль подарила, квартира у неё шикарная. И скоро она раком заболела, раком груди. А что Лена?! Она свою кровь давала его жене для лечения, приходила через день. Жена у меня пролечилась, потом ей удалили закапсу-лированный очаг, и всё. А Аркадий так и остался с этой некрасивой женщиной. Я пеняла ему: «Аркадий, на кого ты променял Лену!» Пролечила я его жену и сказала, чтобы больше ко мне она не обращалась. Аркадий приходит ко мне иногда, консультируется и сейчас. Он лечит частным образом, владеет массажем, очень трудолюбивый. А Лена страдает, очень страдает. Давала кровь для лечения той и спрашивала: «Лидия Александровна, а она умрёт?» Я говорила: «Да ты что?!» (Смех.) Она: «Она же раком болеет!» Я: «Рак излечим». (Смех.) Значит, два случая я вам рассказала.
Третий случай. В Воскресенске поступил ко мне парнишка 17 лет с больными почками, тоже смертник. Проголодал у нас, выздоровел, всё было нормально. Но потом не стал соблюдать диету, отказался от еды, приготовленной на пару, и кончилось это для него плохо.
Наш великий Болотов Борис Васильевич рекомендует лечиться таким образом: больной прогревается в ванной с температурой воды 43 градуса; через 20 минут в кожу его тела втирают соль и пересаживают в полиэтиленовый мешок, где он сидит не менее часа. Я только что об этом прочитала в книге доктора Наумова Дмитрия Ивановича. Такое нагревание с солью заставляет кожу очень сильно потеть, соль вытягивает на себя воду, очищает тканевую жидкость от ренина и склеротических компонентов. В результате мы имеем здоровую лимфу и тканевую жидкость, которая омывает клетки. Я проанализировала эту методику, она оправдана.
Наша задача – воскресить почки, удалить все яды. Болотов это делает.
Что касается белковой пищи, то желательна рыба, варёная в молоке; она хороша для почек и для мозга. Почки через эритропоэтин связаны с костным мозгом. Для мозга печень делает всё необходимое и главное – сахар. Недостаток сахара в крови приводит к гипогликемии, а это уже угроза для зрения. Возможна и кома при диабете. Любая кома при диабете устраняется капельницей на 5%-й глюкозе и инсулине – по 5 единиц через каждые 15 минут. Цель одна - накормить мозг глюкозой. А иначе выхода из комы не будет.
А вот как я лечила почки двоюродному брату моей подруги. Он по-хож на Окуджаву. Без волос только. Офицер, служил на Сахалине. Подружились мы. А потом он заболел подагрой с камнями в почках. Одну почку ему удалили. И во второй камни. Я уже здесь работала, лечила в Чехове. Три дня готовила его – питался яблоками и ягодами, пил свекольный отвар, ел каши на воде. Потом под шубой и одеялами прогрели его грелками – потел, пил тёплое пиво, стучал пятками, и камни вышли. Позже, в Новосибирске, я встречалась с ним, он женился, родилась дочь. Всё нормально у него.

25.02.
(Мы с С.В. рассказали о случае во Владивостоке: при операции рака груди врачи вырезали пациентке лимфоузлы; теперь - лим-фостаз.)
Л.А.: Вы должны знать одно, что лимфатические узлы ни при каких обстоятельствах удалять нельзя. Каждый узел прикреплён к какому-то лимфатическому сосуду. В лимфе работают кровяные клетки и особенно мощные моноциты. Как рыболовы ловят в воде рыбу, так и лимфоциты ловят раковые клетки и съедают их. Правда, ловят не сами клетки, у нас есть господа-клетки, которые работают с раком, они едят его, уже приготовленного моноцитами. А что делают моноциты? Они – хоп! - хватают раковую клетку или микробину и тащат в лимфоузел. Лимфоузлы – мощная преграда для метастазов. Кто об этом не знает, оперируя их, тот открывает ворота для метастазирования и ослабления иммунитета. Ну, не знаю, как можно так работать – удалять лимфоузлы! Жизнь показывает, что если подмышечные лимфоузлы будут целы, то и рука будет нормальная. У одной женщины, с которой я работаю больше десяти лет, стал развиваться лимфостаз. Наташа, вы её, наверное, видели, такая умница. Левую руку она бережёт. Я ей показала правильный массаж, а спит она – руку поднимает на подушку. И дома, когда ходит, тоже рука на голове. Если не обеспечить лимфоток, то в руке будет скапливаться лимфа и ничем её оттуда не уберёшь. Надо дать отток. И впредь надо беречь каждый лимфоузел и не давать вырезать их. Но не слушают эти хирурги.
С.В.: Мне всё вырезали.
Л.А.: Но ты же умненькая, поголодала, альбумин поделали, это то-же ей полезно, лимфе. У меня была сотрудница, требовательная, капризная, муж от неё ушёл. Она бросила следить за собой, и лет через пять после операции рука стала - во! - как бревно. В пальто пришлось расставлять рукав. Ну, не эстетично. А платья вот такие широкие, как у Пугачёвой.
Г.Г.: Это метастаз?
Л.А.: Нет. Лимфа – особая жидкость, которая вырабатывается лимфоузлами. Лимфоузел - как шлюз, который пароходы через плотину пропускает. И стоит шлюзу выйти из строя – остановка лимфы. Лимфостаз доброкачественный, собственный, возникает при ожирении и всяких заболеваниях, он отличается от отёков. При лимфостазе увеличиваются конечности в объёме, часто не симметрично. По телевизору выступил Миркин с проблемой лимфостаза, якобы он знает метод лечения, но не раскрыл его. Я тогда удивилась: если есть такой метод лечения, то почему он не пропагандируется? А так, при лимфостазе, могу рекомендовать только отток лимфы – поднимать руку, привязывать её. Носить рукой ничего нельзя, ни грамма! Увеличивает лимфостаз приём мочегонных. Можно воздействовать местно – намочить тряпку в очень солёном горячем растворе, на вымытую руку положить и обвязать полиэтиленом на ночь.
Г.Г.: Лидия Александровна, если мышцы болят, вы советовали прикладывать смоченную в молоке тряпку.
Л.А.: Или в желчи. Но лучше в горячем молоке. Кожу на больном месте вымыть и протереть водкой, водка улучшает проницаемость кожи. Намотать полотенце в два-три слоя, потом надеть полиэтиленовый мешок, завязать и приложить горячую бутылку или грелку. Делать шесть дней подряд. Держать один час. Носить хлопчатобумажное или шерстяное белье и вести здоровый образ жизни. (Смех.)
Помните: здоровая печень, здоровые почки – и тогда вашей жизни ничего не угрожает. В печень идут все лекарства, которые мы принимаем, все мёртвые продукты. Что-то из них она берёт, остальное – за борт, жареное – сразу за борт, в кровь. И вот в кровь поступает очень много ядовитых веществ. Почки, во-первых, должны профильтровать, во-вторых, обратно что-то всо-сать, и от непосильной работы они быстро стареют. Так возникает хроническое заболевание почек. При этом клинически это никак не проявляется, только изменяется качество мочи. Почки работают с перегрузкой. А чтобы выделить, нужно иметь здоровые капилляры, канальцы, которые называются петли Генли. Эти канальцы всё всасывают, всасывают из мочи. 80 литров мочи вырабатывается у нас в сутки, а канальцы обратно всасывают 1.5 литра примерно. Обратное всасывание про-исходит под строгим контролем этой петли. Сахар обратно всасы-вается, мочевина, все белки всасываются, в моче остаются соли, следы белка, следы сахара.
Вот у диабетиков сахар проходит, не всасывается, гнойничёк в корне зуба годами живёт, а почки от этого стареют. И гной из этих альвеол имбибируется почками, они становятся амилоидными, т.е. перерождёнными. И больной ходит, ходит и умирает от амилоидоза почек. Нина Степановна, моя сватьюшка, умерла от этого. Она всё время пила лекарства от печени и прожила всё-таки 83 года. Прожила благодаря хорошим сыновьям, да и дочка моя ей попалась в качестве невестки хорошая. Амилоидоз почек проявляется сразу. Вот живёт, живёт больной, писает нормально, и вдруг у него это прекращается - амилоидоз почек. Живут такие больные две недели, не больше. Печень тоже не может без почек жить, отравляется. Эти две системы взаимосвязаны. Под старость часто люди заболевают амилоидозом почек. У Нины Степановны причиной заболевания стали лекарства. И невозможно было её уговорить перейти на наши методики. Причина перерождения почек известна, а лечить нечем их. Почки ничем не вылечишь. Поэтому я удивляюсь пьющим мужикам, и мой Ваня пил, - обязательно наступит перерождение почек с летальным исходом. Конечно, у алкоголиков не сразу наступает смерть, постепенно, но финал один. Чтобы вы чётко знали: почки не любят холода. Поэтому нечего лазать в ледяную воду, купаться в проруби. Контрастный душ – да, милое дело. Разница должна быть 10 градусов. Например, 40 и 30 градусов. И высыхать надо без полотенца. Иммунная система очень реагирует на изменение температуры.
У нас в деревне жила одна пара, он и она, оба высокие, красивые, любовь у них была, дети рождались, в живых осталось двое. Ну, вот такие они были – любовались друг другом, а за ребятишками не ухаживали. (Смех.) Началась война, сын ушёл в армию, его убили под Ржевом. Дочка тоже ушла в армию, там она забеременела от полковника, вернулась в деревню, родила, такая счастливая, стала жить отдельно с дочкой. Пришёл с войны страшненький мужичок, у него глаза не было, и она вышла за него замуж, и опять счастье, опять любовь. А родители её живут и живут, ничем не болеют, им уже и 80, и 90, а они нормальные. Потом дедушка умер, 95 лет ему было. Я удивлялась их долголетию, а папка мой говорил: «А что удивляться-то, они мало работали, сеяли только горох и овёс, жили впроголодь». Ну и в самом деле, жили они на хуторе, животных не держали, не перетруждались, такая уникальная семья. В доме они никогда не убирались, пол земляной. Бабушка любила книги читать, потом пересказывала дедушке.
Г.Г.: Минимум материальных потребностей.
Л.А.: Да, никаких потребностей! Их долголетию способствовало то, что они ели в основном горох.
Г.Г.: Оксид азота?
Л.А.: Да.
Г.Г.: Атеросклероза у них не было.
Л.А.: Не было.
С.В.: Но это как монодиета.
Л.А.: Ну, конечно. Картошку они не сажали, но им давали, кто кар-тошкой поделится, кто чем другим. У нас в деревне народ выручал друг друга. Мы тоже им давали картошку и ещё чего-то.
С.В.: Получается, что мясо они почти не ели.
Л.А.: Не почти, а совсем! А мясо у нас родина отбирала. Ели одни холодцы.
Значит, сегодня мы узнали: чтобы продлить нашу жизнь, надо переходить на горох, картошку, ещё что? Хлеб можно, сейчас «бородинский» - хорошего сорта хлеб. Надо беречь почки. Они не любят никакого лекарства. Когда в почке суживаются капилляры, она вырабатывает ренин. Ренин повышает давление. Причём как максимальное, так и минимальное. Особенно - минимальное. Благодаря Константину Павловичу мы научились накапливать уг-лекислый газ. СО2 снимает спазмы сосудов. В общем, лечение по Бутейко эффективно и здесь. В самом начале моего знакомства с Константином Павловичем приходит ко мне больная, я о ней рассказывала, Ася Якупова. У Асеньки давление было такое, что тонометра не хватало, и она слепла. Потому что глаза – это тоже капилляры. И была жёлтого цвета. Значит, печень тоже была больная. Овладев методом Бутейко, Ася полностью выздоровела.
Г.Г.: У неё давление из-за почек было?
Л.А.: Да, из-за почек. Ренина много было. Если минимальное дав-ление повышено, значит, почечное давление.
А то - гипертония и лечат как попало. Магнезию делают и еще ре-зерпин дают. А это - всё мимо, из пушек по воробьям. А вот энап и капотен уменьшают ренин. Но больные привязаны к этим лекар-ствам, они постоянно должны его принимать. Энап и капотен – это современные лекарства. Я из уважения к ним не стала изучать побочные явления, потому что поддерживаемая доза обычно маленькая и принимать их больные должны всю жизнь. Ну и, конечно, - метод Бутейко. Вот в связи с этим я стала опять праздновать победу. Даже при почечной патологии. Один из выздоровевших - Олег, вы его видели. Он сейчас стал значительный. Когда он ко мне пришёл, был весь в отёках, на широком отёчном лице экзема. Десять лет назад ему было лет 25. Он овладел методом Бутейко в совершенстве, в мешок дышал 40 минут, держал паузу контрольную 60 секунд. И газовый алкалоз - раз в неделю. При вашем желании я вас проведу через эти ступени. А пока берите мешочек и дышите, выдыхайте в него до приятной усталости столько раз, чтобы в сумме было 40 минут. Это самое главное, пожалуй. Теперь Олег ходит голову кверху, наряжается во всё шикарное, весь мир объехал, еда у него наша - картошка да каши. А по профессии он, как мой Ваня, финансист. Но он герой – вылечил безнадёжные патологии сердца, почек и печени.
Г.Г.: А он голодал у вас?
Л.А.: Конечно! 40 дней. Он с детства рос хилым. Отец с матерью рано разошлись, мать красавица, хирург, а отец был пьяница. Она не оставляла Олега с отцом, брала на работу, потому что отец, будучи пьяным, бил сына. От этих семейных сцен Олег вырос запуганным, его одолела тяжёлая форма гипертонии. Сейчас он выздоровел, но личного семейного опыта у него нет, и ему психологически трудно создать свою  семью.
Вот у нас семья была многочисленная - шестеро ребятишек, но не было зла в семье. Мама если закричит на папку, он махнёт рукой и уйдёт к Михайлычу, соседу. И мама быстро отходила.
Г.Г.: Значит, у гипертонической болезни причины разные?
Л.А.: Конечно!
Г.Г.: В прошлый раз вы рассказывали о фибрине-2, благодаря которому образуются скотчи в сосудах. Это - тоже причина гипертонии?
Л.А.: Да.
Г.Г.: Но в этом случае метод Бутейко не поможет?
Л.А.: Как знать.
Г.Г.: Сосуды изнутри уже залеплены.
Л.А.: Диетотерапия и Бутейко – других методов лечения гипертонической болезни нет. Помните, я вам рассказывала о значении трёхсекундных пауз? Во время термодинамического взрыва эритроцит заряжается, плывёт по руслу и стреляет атомарным кислородом, который с азотом в крови образуют NO. Оксид азота сжигает метаболиты, все отходы.
Г.Г.: Включая этот скотч?
Л.А.: Конечно! Скотч - это тоже метаболит, да ещё какой! На скотч и обращает внимание оксид азота. Оксид азота - это нитроглицерин. Он и снимает вот этот фибринолиз. Начальная стадия старения – это фибринолиз. Наклеивание скотчей.
Г.Г.: Но этот процесс не мгновенный.
Л.А.: Не-ет! Но всё равно без Бутейко, без термодинамики, нам не победить фибриноген. Метод Бутейко сводится не только к трёхсекундным паузам, он улучшает тонус сосудов с увеличением содержания СО2. И это помогает при гипертонической болезни, хотя даже если сосуды при этом покрыты скотчем. А когда делаем трёхсекундные паузы, то и скотч со временем убирается.

04.03.
Л.А.: А теперь поговорим о коллагенозах – заболеваниях соедини-тельной ткани. Во всем мире они не лечатся и тем более у нас, вы должны это знать. К лечению коллагенозов меня принудили паци-енты. Тогда-то, а это было ещё в Бердске, я задумалась: что мне делать? Я уже владела голоданием, владела Бутейко, надо, решила, всё это апробировать на ревматоиде. Первый пациент был обычным парнем, не волевым, деревенским, любителем поесть. Положила его в больницу. Я объяснила ему лечение, но до него не дошло, выполнять мои указания не стал. Однажды прихожу на обход, он сидит и ест, мои уговоры не подействовали. И он получил такое редкое обострение суставной болезни, которая называется болезнью Островского. Из больницы его вынесли на носилках. В это время я была на прицеле облздрава, сразу в газете появилась заметка о том, что у Пановой случилось обострение у пациента, и его отправили в областную больницу. Короче, мне было несладко после этой истории. Положили мне другую больную, Оленьку, мать-одиночку, у неё девочка лет двенадцати. У Оли волчанка. Волчанка системная, красная. Кожа красная, суставы болели, болели почки, поэтому и давление высокое, желудочно-кишечный тракт ничего не принимал, то есть все системы были затронуты. Она на коленях меня уговаривала: «Лидия Александровна, возьмите меня». Она начала голодать дома. Пришлось положить в больницу. А я ещё не знала, как лечить. Литературы мало. Голодание было по Николаеву - единственный источник знаний. На четвёртый день Оля обездви-жила, руки, ноги не поднимались. Господи, я перепугалась! Ну, вы-вела я её из голода. И когда уезжала в Москву, она плакала, просила, чтобы я научилась лечить волчанку, она хоть куда ко мне приедет лечиться. Это был 73-й год.
Кстати, там же, в Бердске, у меня был ещё один случай. Я только что овладела методом Бутейко, голоданием ещё не умела, ко мне поступил парень с болезнью Островского, и я его пролечила пупо-винной кровью. И вы знаете, он встал, пошёл, у него всё прошло, но на это никто не обратил внимания. Даже я сама – хоть бы зафиксировать в памяти. У меня недавно это всплыло в памяти, когда я изучала Каналеса. А так вот – ну выздоровел, как бы ни с чего. Оказывается, это были стволовые клетки. Пуповина.
Г.Г.: А где взяли пуповинную кровь?
Л.А.: Когда я училась в институте, старалась уделять внимание клиническим дисциплинам. У нас же было так: акушерство и гинекологию проходили за две недели и дежурили два или три раза. А мне делать нечего было, и я брала больше дежурств. Те же роды я раз двадцать приняла. У меня там сёстры были знакомые, они, когда я дежурила, уходили домой, говорили: «Чё нам тут делать, ты умеешь роды принимать, если какой неполадок, врача вызовешь». И я этим сёстрам приносила стерильные бутылки, а они мне туда пуповинной крови наливали. Теперь это такая роскошь, что и думать об этом не приходится. Вот так этот случай выздоровления был забыт всеми и мной в том числе, вспомнила здесь, совсем недавно. Бывает же такое чудо.
Г.Г.: За случайность приняли.
Л.А.(смеётся): Случайность, случайность. А прочитала я про эту случайность у Замкова Алексея Андреевича, мужа Мухиной Веры Игнатьевны. Вот он вскользь упомянул, что ревматоидные артриты, болезнь Островского, можно лечить мочой беременных или пуповинной кровью. Эту работу я достала в Ленинской библиотеке. Ну, а потом её у меня зачитали. Там просто написа-но, как что делать.
Не успела я в Москве обжиться, оглянуться, как просится ко мне на лечение, меня уже знали, больная, педагог, женщина с ревматоидным артритом. Она болела тяжело, была постельной, ходить не могла. На первых свиданиях с ней присутствовал муж, он показался мне порядочным, интеллигентным. Стала я лечить её мощно, то есть голодание по полной программе, соковый вариант взяла, повышала температуру и вводила мочу, собранную на высокой температуре, в клизмочках, последнее она делала сама. Её состояние стало заметно улучшаться. Я ездила к ней через день. И вот однажды приезжаю и застаю её в слезах - муж насильно её кормит. Он сказал мне, что я хочу его жену уморить. А ей стало уже лучше, она поднялась на  ноги. Она находилась в середине курса голодания. Я расстроилась, тоже поплакала. Больше я к ней не ходила, она мне звонила, рассказывала, что он даже связывал ей руки, чтобы накормить её. А я много проводила у них времени, рассказывала всё о голодании, муж слушал, не возражал. Оказался глупым чело-веком.
Смотрите, как долго мне не поддавался ревматоид. Много пользы как врач я получила от лечения ещё одного пациента, который был в конечной стадии ревматоида. У него не осталось уже мышц, мышцы все атрофировались. Он был скелетом, обтянутым кожей, с изуродованными суставами. Но в коляске он был хорошим собеседником, подробно рассказал мне все этапы этого злостного заболевания. Сначала суставы болели, потом он стал замечать, мышцы стали исчезать, а потом он вообще стал бессильным. Но у него была хорошая жена, и лечили его мы уже с моей Олей, к тому времени выздоровевшей. И мы сумели остановить процесс. Он стал сам вставать, садиться в коляску, но ходить так и не смог. Много прошло передо мной страданий, удавалось остановить процесс, но добиться выздоровления – нет. Сказывались отсутствие воли у больных и недостаток у меня опыта. То же было с одной детской писательницей. Она так художественно, в стихах, излагала математику для детей от первого до четвёртого класса, что ею заинтересовалась заграница. А сама была беспомощна, не могла даже в кресло садиться. Эта форма ревматоидного артрита лишила её воли и желания жить. И я опустила руки, сама устала бороться с этим заболеванием.
И вдруг появляется Федя, о котором я уже рассказывала. Его при-вёз на машине отец. Федя на костылях. Ревматоид жестокий, списали из армии. Жил он нормально, отец с мамой развелись, но отец его не бросил. Он был единственным сыном у них. И вот что значит послушание. Я ему рассказала о том случае, когда больной от пуповинной крови выздоровел, и о Замкове, который лечил больных мочой беременных и голоданием. Федя воспрянул духом, я сразу почувствовала в нём желание вылечиться. Уже на половине голодания ему стало лучше. У него болезнью зацементировались суставы коленные и голеностопные, поэтому ноги были прямые и негнущиеся. Во время голода я лечила его уколами из лаковой крови в каждый больной сустав. Голодал до сорока дней, потом мы его вывели, через два месяца опять про-голодал, а потом два раза лежал у меня в Воскресенске. Оля его лечила. Она была медсестрой у меня там. Федя здоров сейчас, он художник, одно плохо - не может никак жениться, за него девушки не идут замуж. Ему около 50, конечно, нужна семья.
А тут ревматоидом заболевает мой брат Борис, с которым мы пе-режили оккупацию. У него был прямой совершенно позвоночник; когда ему надо было лечь, он, стоя прямо, падал на койку. Я переживала, конечно. Я не работала, ездила к нему в Волоколамск через день с ночёвкой, вечером приезжала, утром обкалывала его и возвращалась в Москву. Ваня уже не работал, нянчил внуков. С ним мы работали всерьёз. Его любимую жену Римму я научила делать уколы.
Г.Г.: Он голодал тоже?
Л.А.: А как же. Сорок дней. Повышала температуру, Римма собирала мочу, делала уколы. Ещё я лечила его гормонами, преднизолон делала прямо в суставы. У них свой огород, доброкачественные овощи. За полгода такого интенсивного лечения Борис выздоровел на все сто процентов. Ни один сустав сейчас не болит, ходит, ноги здоровые, позвоночник здоровый. Конечно, сейчас то и дело сказывается оккупация: когда мы две ночи ночевали в поле, в снегу, у меня чулки примёрзли к ногам, а он простудил грудь. Года три назад он подхватил пневмонию, покурил немножко, и лёгкие сдали, он чуть не умер. И опять мы с Риммой его лечили.
Вот Федя и Борис вернули мне веру в свои силы - лечить ревматоид можно. Я Федю заставила сделать рентген коленных суставов; на снимках хрящи в суставах, как зеркальные, никаких налётов, шероховатостей. Мало того, он овладел йогой. Йога ему очень помогает против стрессов. Дело в том, что мама у него стала терять память, я рассказывала об Анне Николаевне. Феде с ней трудно.
Г.Г.: Лидия Александровна, причина коллагенозов - вирусная?
Л.А.: Почему возникают коллагенозы? Нам от природы дан иммунитет - четыре вида иммуноглобулинов. Иммуноглобулины группы А защищают эпителиальные ткани, это слизистые желудочно-кишечного тракта и кожа. Иммуноглобулины группы G нападают на микробы. Иммуноглобулины М и Д защищают глаза и слизистые носа. Иммуноглобулины М передаются младенцу с материнским молоком. М-глобулины требуют для своей работы витамин А, то есть молоко. Когда мы оказались без всего в оккупации, то у меня заболел левый глаз. В нём воспалилась оболочка и развилось бельмо. Бельмо мне убрали высокой температурой. Для этого, я рассказывала, ездила в Подольск, где работал папка. Иммуноглобулины группы Д у нас в слизистой носа, в носоглотке. Они тоже передаются матерью. Должна сказать, после оккупации я без конца кашляла, была потенциальным астматиком, хотя приступ был у меня всего один, во время беременности, но кашляла без конца. Кашель со-провождал меня до встречи с Бутейко.
Я прихожу к выводу, что мои детские стрессы не прошли мне да-ром. Потом последовало неудачное первое замужество. А стрессы, как вы уже знаете, приводят к образованию крупнодисперсных гамма-белков, из которых формируются иммуноглобулины к любым тканям, где есть нервы. И в лёгких, и в бронхах есть нервы. Эти крупнодисперсные гамма-белки разрушают нервы.
Вот четыре органа, которые делают крупнодисперсные иммуноглобулины: нервные клетки, хрусталик, щитовидная железа, бета-клетки инсулярного аппарата. Мне приходилось видеть девочку, родившуюся с катарактой. Я расспросила маму, как жила. Она: «На сплошных нервах. Я так не хотела, чтобы эта девочка родилась». С мужем что-то не ладилось. Уже в двухнедельном внутриутробном возрасте начинают формироваться нервная ткань и все внутренние органы. А нервная ткань делает себе крупные гамма-белки для нашего спасения. Эти белки выбрасываются в кровь в экстремальных ситуациях, когда человеку очень плохо. И человек слепнет.
С.В.: Хороша защита!
Л.А.: Да-а, такая функция у этих клеток. Поэтому нежелательно нервничать, злиться. Крупнодисперсные белки сгорают в процессе физической работы. Я рассказывала, как меня ограбил бандит, когда я под Тулой работала и возвращалась из вечерней школы в час ночи. Если случится с вами острый стресс, то работайте физически до пота. 
У нас в деревне немцы жили долго. В семь вечера они стреляли в воздух, это был сигнал, чтобы мы выходили на улицу на танцы. Они организовывали танцы. Их тактика сейчас мне понятна: надо было снять у населения стресс и у себя. Некоторые из них были добрые, относились к нам по-человечески, дарили губные гармошки, мы ходили, пиликали. Стресс был, когда бомбили. Ой! Это было очень страшно.
Всякие стрессы мы видим в жизни. Один запомнила навсегда. Я училась в четвёртом классе, школа была в обычном доме. Сидела за партой с девочкой, у которой мама была уборщицей в школе, моей маме ровесница. Во время уроков пришёл почтальон и подал этой женщине треугольничек, она развернула и упала замертво. В треугольничке было написано, что её муж погиб в боях геройской смертью такого-то числа. Тогда всем так писали. И она сразу, ни слова ни сказав, упала замертво. Слово может убить. И когда мы думаем о плохом, это тоже действует на наше подсознание.
Сытин создал науку, суггестию, она рассчитана на то, чтобы убрать эти белки из организма. Молитвы тоже направлены на уничтожение этих гамма-белков. Но мы знаем, уберёшь - они возникнут снова. Поэтому лечиться надо всё время.
Г.Г.: Лидия Александровна, вы сказали, что эти гамма-белки закладываются с детства.
Л.А.: Закладываются у каждого.
Г.Г.: Каким образом они помогают от стресса?
Л.А.: Ну стоит ребёнка поколотить, его белки из нервных клеток идут в кровь.
Г.Г.: А если бы их не было?
Л.А.: И не будет ничего. Вон Зельдин живёт сколько - он живёт без стрессов. У него самого хороший характер. Формируется здоровье до десяти лет, и важно, чтобы нервные клетки были здоровыми. Мне было десять лет, когда я попала в оккупацию, у меня уже сформировался организм, поэтому я и выжила. Кроме того, мама заставляла нас работать на огороде. И в то же время следила, чтобы мы на пятёрки учились. Мы, дети, все хорошо учились. Теперь мы уже знаем, что при стрессе надо плакать или делать биогимнастику.
Г.Г.: Гамма-белки тоже, как шлаки, сгорают?
Л.А.: Да. Белки сгорают в мышцах до углекислоты. На статике. Вот Федя  на этом выезжает.
Итак, когда в организме властвуют крупнодисперсные иммуноглобулины, они могут свести на нет работу иммуноглобулинов первых четырёх групп. То есть они заменяются крупнодисперсными иммуноглобулинами, и в результате мы имеем ревматоид или волчанку. Страшные болезни. Вот Оля, пример которой я постоянно привожу. Еле дошла до меня, бледная, как полотно, отёчное лицо, мало красной крови, РОЭ – 90, ноги, как столбы, лимфостаз полный, давление – прибор зашкаливал. Принимала гормоны, врачи не могли потушить пожар. Такая глубокая депрессия у неё была! Я её успо-каивала: «Оля, чего ты горюешь? Тебе всего 30 лет, ещё вся жизнь впереди». Дали ей первую группу и отпустили умирать. А родившейся девочке месяц ещё. Отцу ребёнка сказали, что Оля не жилец. А я знала, что в послеродовой период женщина ещё защищена иммуноглобулинами плода, более вынослива к тяжёлым болезням. Я ей, конечно, сразу об этом сказала. Оля проголодала у меня три раза по сорок дней. Продолжает это де-лать и сейчас - по 20 дней в году. У Оли полное выздоровление, никаких возвратов.
Другая героическая женщина у меня из Павлова Посада, Наташа. Той тоже дали группу, у неё системная красная волчанка другой формы – тромбоциты, она кровила. Это не лейкоз, крупнодисперсные иммуноглобулины были направлены на тромбоциты. И она у меня выздоровела. А её подружка с такой же формой волчанки умерла. Наташа - медсестра, сразу всё поняла, в точности исполняла мои указания. У неё тоже был маленький ребёнок. Наташа хорошо выглядит, мужа-пьяницу прогнала, имеет любовника, всё нормально.
С.В.: Лидия Александровна, поясните, пожалуйста, ещё раз, чем отличаются друг от друга иммуноглобулин и просто глобулин.
Л.А.: При биохимическом анализе крови определяют содержание альбумина, глобулина, фибриногена, калийкрининогена. Это всё белки. Глобулиновая фракция делится на:
- альфа-глобулины, это кирпичики наши, из них организм строится;
- бета-глобулины, это наши ферменты и гормоны;
- гамма-глобулины – идут на антитела, которые мы сейчас изучаем.
Антитела – это четыре группы иммуноглобулинов, о которых мы только что говорили.
Глобулины делаются печенью, а иммуноглобулины - клетками организма для собственной защиты.
Например, через нос попадают враги, ну, болезнетворные микробы. В носу много эозинофилов, которые делают иммуноглобулин Е. Если человек здоров, нет микробов, иммуноглобулина Е в организме тоже нет. В случае появления микробов образовавшийся иммуноглобулин Е молниеносно воспринимается желудком; в желудке, в его слизистой, есть базофилы, в ядре которых содержится яд. Этот яд впрыскивается в эти паразиты, микробы, и начинается воспаление вокруг пришедших микробов. То есть это воспаление обеспечивается иммуноглобулином Е и гепариноподобным ядром базофилов. И будет этот насморк продолжаться не меньше недели, хоть ты разлечись, пока эти две силы – иммуноглобулин Е и яд базофиль-ный – не уберут это воспаление.

11.03.
Л.А.: Рассмотрим клеточный иммунитет. Клетка, мы знаем, имеет две оболочки. Первая состоит из альфа–глобулинов, между ними холестерин и белок фибронектин, который ведает проницаемостью. Он не пропускает микробы, бациллы, пропускает только вирусы и воду. А внутренняя оболочка главным образом состоит из активных радикалов - это наши жиры, липопротеиды. Вот когда эти три компонента есть в оболочке, клетка не больна. Рак можно определить по наличию фибронектина и альфа–глобулина в крови. Наличие этих веществ в крови говорит о нарушении оболочки. Без фиб-ронектина оболочка пропускает всё. И можно ставить сразу диагноз – рак, хотя опухоли ещё нет.
Но сейчас диагностики рака нет, диагноз ставят по размеру опухоли: первая, вторая, третья, четвёртая стадии. Как же можно не определять структуру оболочки, если голая клетка – потенциально раковая? Такую раннюю диагностику рака в 70-х годах предложили три молодых ученых, работавших у Блохина. Они подтвердили эту идею экспериментами. Блохин был смущён, звезда Героя социалистического труда помешала ему признать правоту учёных. Проблема загнана в угол, не решена ни с какой стороны до сих пор. Мне поведение Блохина показалось странным, потому что я, деревенская, привыкла к честности. В то время иммунитет нигде не был описан, представление о нём мне пришлось самой создавать из тех обрывков, что я читала. Ничего сама не придумывала, просто воссоединила отрывочные данные в книгах.
Теперь о причине исчезновения клеточных оболочек. В клетке есть тканевая жидкость. Кровь состоит из клеток крови и жидкой части крови, плазмы. Плазма содержит всё, что мы едим: белки, жиры, углеводы, лекарства. Если убрать белки из плазмы,  то получится сыворотка. В сыворотке крови при раке находят фибронектин и альфа-глобулин. Оболочка клетки без фибронектина проницаема. Иммуноглобулин А подходит к голой клетке  и начинает её уничтожать. Наличие иммуноглобулина А в большом количестве расценивается как аллергия. Рак, по сути, – аллергическое заболевание. Нейтрофилы откусывают кусок голой клетки и съедают. Нейтрофилы могут есть клетки, могут съесть паразита, стрептококка и ту же микробину. Съев кусочек, нейтрофил сигналит в мозг, этот сигнал называется интерферон-1. Интерферон-1 улавливается костным мозгом, то есть костный мозг получает сигнал о том, что появилась голая клетка. В костном мозгу есть ретикулярная клетка, она большая, связана с кровью, она сигналит в кровь интерфероном-2. Интерферон-2 подплывает к лимфоузлу, в котором, мы знаем, сидят очень умные плазматические клетки. Плазматическая клетка под-плывает к очагу и начинает делать иммуноглобулин А. Вот тут вступает в работу хелпер. Это один из лейкоцитов, главнокомандующий, это он посылает плазматическую клетку с заданием делать иммуноглобулины. Плазматическая клетка может сидеть год и всё делать, делать иммуноглобулины. Чтобы она не истощилась, к ней приставлен моноцит-кормилец. Моноцит собирает весь мусор и подкармливает плазматическую клетку. Работу плазматической клетки контролирует супрессор. Он следит за тем, чтобы плазматическая клетка не выделяла иммуноглобулина А больше, чем надо. А если этого не происходит, развивается жестокая аллергия с обилием иммуноглобулинов А. Нет фибронектина в оболочке клетки - есть много иммуноглобулина А. А бывает ситуация, когда присутствует только иммуноглобулин А, а супрессора нет. Тут уже мы получим жестокую аллергию. Управляющие механизмы работают вразнобой. Пример такого заболевания – ревматоидный полиарт-рит, когда не работает ни один супрессор. Есть только иммуноглобулины М и Д.
Вот как вмешаться в этот процесс? Надо обратить внимание на печень, следить, чтобы она делала фибронектин. А уменьшить количество иммуноглобулинов А мы можем только лаковой кровью и стволовыми клетками. Стволовые клетки убирают избыток иммуноглобулинов А, М и Д. У пациента, заболевшего аллергией, это всё протекает тихо.
Итак, мы прослеживаем работу иммунитета в такой последовательности: нейтрофил откусывает кусочек больной клетки, интерферон-1 сигналит в костный мозг, костный мозг сигналит хелперу, хелпер отдаёт распоряжение супрессору.  Плазматическая клетка и супрессор – антагонисты. Супрессор тормозит развитие иммуноглобулинов. И на этой стадии рак излечим без операции.
Официальная медицина облучением убивает больные и здо-ровые клетки. В результате здоровые клетки, теряя оболочку, перерождаются в раковые. Химиотерапия тоже не решает проблему: химические препараты, поступающие в кровь, убирают фибронектин в оболочке здоровых клеток, и клетки превращаются в раковые. Иммунитет при таком «лечении», конечно, никакой.
Но раковая клетка не мёртвая. Стоит её одеть в белковое платьице, стоит её успокоить, подобрать ей интерферон, и тогда у нас появятся шансы на успех. Интерфероны защищают клетку, они вхожи в клетку. Сейчас при наличии интерферонов есть возможность корректировать иммунитет, только надо знать, как это делать. Важное звено тут – лаковая кровь. В магазине «Благовест» собраны все интерфероны, продавцы извещают меня, если что-то новое у них появляется.
Г.Г.: Сложная наука.
Л.А.: А мы ещё и половину не прошли (смеётся). Эту науку надо чётко знать, чтобы самому себе оказывать помощь. Например, по-лучите анализ крови и там плазматических клеток - 3-4, нейтрофи-лов мало, лимфоцитов много. В этом случае мы имеем сложную патологию - на передовом фронте нужны нейтрофилы, а костный мозг не может сделать больше, то есть имеем дефицит иммунитета.
Если же на этом фоне присоединится стресс, придут крупнодис-персные гамма–белки, а плазматическая клетка работает интенсивно, то из этих гамма–белков будут делаться зловещие иммуноглобулины. Эти иммуноглобулины без промедления будут уничтожать здоровые клетки нашего организма, то есть мы подвергнемся агрессии иммунитета, который может в одни миг нас уничтожить. В моих руках побывали все виды иммунитета. И скажу, что трудней всего лечить пациента, которому сделали лучевую и химиотерапию.
Но раковая клетка, смотрите, какая умная. Она лысая - радикалов и фибронектина нет, одни рецепторы у неё. В своих митохондриях она сжигает глюкозу, освобождающейся энергии хватает на раздвоение. Снаружи раковая клетка одета не белковым платьицем, как здоровая, а рецепторами, которые служат ей для контакта с другими клетками.
Г.Г.: То есть, рак - это следствие дефицита иммунитета?
Л.А.: Совершенно верно. Или дефицит, или агрессия с его стороны. Пример агрессии – когда плазматическая клетка работает бесконтрольно.
Г.Г.: А вот самый простой случай – насморк. Лечись не лечись, че-тыре дня, как минимум, он продолжается. Мне кажется, рекламируемые средства только мешают организму бороться самостоятельно.
Л.А.: Конечно. И не надо есть при этом.
Г.Г.: Я никогда не пользуюсь аптечными средствами при гриппе и простуде. Лежу два-три дня, пью чай с мёдом, читаю, и всё само собой проходит.
Л.А.: Задача врача – не дать включится в работу крупнодисперсным гамма–глобулинам. Иммуноглобулин стрессовый быстро разрушает организм. Вот у меня был включён этот механизм. И до сих пор стрессовые белки у меня присутствуют. Стоит расстроиться, сразу тяжело заболеваю.
Г.Г.: А как убивают гамма-белки?
Л.А.: Они тропны ко всем тканям при депрессии. Кожа, мышцы, со-суды. Глаза любят. Поджелудочную железу. Против депрессии мы бессильны.
Г.Г.: Если сам человек не возьмёт себя в руки.
Л.А.: Да. Выручают книги, дела всякие. Вспомню маму, Ваню и так становится грустно. До сих пор не ушла депрессия.
Клеточный иммунитет самый мощный. Если бы мы имели клетку с активными радикалами, никогда бы не болели. Крупные белки вы-рабатывают все нервные клетки. Стрессовые, от депрессии, уни-чтожают клетки, не все, выборочно, конечно. Я много стрессов пе-режила в оккупацию. Наш староста как увидит меня на улице, так сразу пугал: «Скажи своему батьке, чтобы он нос не показывал! Повешу!» Я маму просила не выпускать папку на улицу. Староста - наш, деревенский, против нас жил, с папкой учился вместе в шко-ле.
Г.Г.: Убежал вместе с немцами?
Л.А.: Они не взяли его с собой. Он много зла сделал людям. Нарядный ходил, в бостоновом костюме, и когда наши подходили, он спрятал эту одежду и попросил баб не выдавать его. Голодные женщины схватили его, связали по рукам-ногам, кляп в рот и давай бить. А когда наши пришли, ну, тогда всех таких расстреливали.
Стрессовые белки предназначены для того, чтобы организм поедал их и спасал себя. Вот это важно знать. Им другого назначения нет. И если бы не было этих стрессовых белков, то многие во время оккупации умерли. Да и так много умерло наших. Немцы заставляли работать, на этих стрессовых белках работали и военнопленные, и те, кто попал в оккупацию.
Голодание – тоже стресс, но бережный. Добровольный. Больше всего гамма-белков выбрасывают хрусталик, поджелудочная и щитовидная железа. Вот эти органы в первую очередь поражаются.
Повторяю: самый сильный иммунитет – клеточный. А мы все без конца смотрим телевизор, проходим рентгеновское обследование, выбиваем активные радикалы из клеток. И забыли Бутейко. Если бы все дышали с трёхсекундными паузами, не было бы иммунного дефицита. СПИД – это тоже следствие измены иммунитета. Ревматоид - тоже.
Иммунитет устал бороться с ядами, которые мы употребляем – химикаты в виде таблеток, водка, табак, выхлопные газы, плохая вода. Иммунные клетки надорвались в работе. А когда-то они были нашими милиционерами.
Предал нас иммунитет в лице хелпера – остальные иммунные клетки ждут от него сигнала и не дожидаются. Все заболевания сейчас аутоиммунные, то есть иммунитет сошёл с ума. Вот, альбумин приводит иммунитет к компетентности. Как только врач научится делать иммунокомпетенцию, значит, ему подчинятся все болезни. В частности, наши методики голодания, Бутейко и диетотерапия способствуют иммунокомпетенции. Это наши сильные бомбочки.
Г.Г.: И психотерапия.
Л.А.: А метод Бутейко и есть психотерапия. Он включает в себя беседы. Если говорить больному: не плачь, это будет неэффективно. А если успокаивать знаниями – это другое дело. Каждый лечащий врач должен быть терапевтом и не жалеть время на пациента, посвящать его в суть его болезни. Наши официальные врачи перегружены, и нельзя вменять им в вину, что они не вылечили. Что можно сделать за пять-десять минут, которые отведены на больного? Некоторые бабули за пять минут не успевают раздеться, одеться.
Г.Г.: Да, медицину надо менять в корне.
Л.А.: Совершенно верно.
Г.Г.: Понятие о здоровом образе жизни должно вкладываться с детства, в школе. Мы говорили об этом.
Л.А.: Правильно.
Г.Г.: Но тогда это будет другое общество, другая цивилизация.
Л. А.: Я вам рассказывала случай с ребёнком, которого уморить хотели? Ему поставили грозный диагноз – ушиб мозга, необратимые последствия, повышенное внутричерепное давление и ещё что-то. Сказали родителям, что больше недели не проживёт. Тогда они решили умертвить его, положили в отдельную комнату и не заходили к нему две или три недели. То есть всё это время он не ел и не пил. Каково было удивление у всех, когда обнаружили его живым. Его реанимировали и отдали в детский дом. После искали и не нашли у него никакой патологии, он бурно развивался, догнал сверстников в развитии и перегнал.
Г.Г.: Я не слышал об этом.
Л.А.: По телевидению был фильм. (Смеётся.) Для меня, врача, ви-дите, какой пример лечения голодом. Обнаружил ребёнка фельд-шер, который должен был взять на учёт роженицу. Когда пришёл, увидел эту картину, вызвал «скорую» и милицию. Ребёнок сначала громко плакал, они забили окна ставнями и двери уплотнили, чтобы неслышно было. В Оренбургской области, кажется, это случилось. Ужасно.

25.03.
Г.Г.: У Малахова предлагали против паразитов семена льна и гвоздики.
Л.А.: Это правильно. Семя льна каждому человеку полезно, оно призвано чистить организм. Его надо столовую ложку на стакан и гвоздики ложку, но это – детская доза, взрослому можно и две сто-ловые ложки и того, и другого. Кипятком заварить и через четыре часа пить.
Подсолнечник – очень мощное растение, вам надо его посеять. Когда вырастет, зонт будет, надо собирать жёлтые цветочки и молодые листочки как мощный противоаллергический сбор, сильнее лекарства нет. Столовая ложка на стакан крутого кипятка, можно в термосе заварить и пей на здоровье. Второе – корни подсолнуха, обладают свойством выводить все камни, камни растворяются и выводятся, я это на себе испытала. В Воскресенске сажала подсолнухи. Это ещё и красиво. И семя подсолнуха – вот уж мощное омолаживающее средство, на все железы внутренней секреции действует, как бальзам живительный. Жарить не надо, сырые есть. По полстакана семечек грызть - когда наступает старение. Вот какое удивительное растение. А мы его совсем не используем.
Г.Г.: В прошлый раз вы обещали поговорить о гуморальном имму-нитете.
Л.А.: Да. Печенью делается умный белок пропердин, он работает всегда на фоне повышенной температуры. Убивает любого врага, который приходит в организм. А потом включается клеточный иммунитет. Клеточный иммунитет всегда работает вместе с гуморальным. Когда повышаем температуру пожилым людям, заставляем включиться в работу гуморальную систему. А гуморальный иммунитет человека – это гамма-глобулины: иммуноглобулины А, G, М и Д.
 В Воскресенске я бралась лечить рак четвёртой степени любой запущенности, но не тронутый ни химией, ни лучевой. У этих пациентов мне удавалось разбудить гуморальный иммунитет. И больные жили некоторое время, иногда годы. У пролеченных же химией и лучевой нет гуморального иммунитета, гамма-глобулины отсутствуют.
С Рэмом Викторовичем Петровым я была знакома заочно, он при-сылал мне своих больных и познакомил меня со своим открытием. Он создал подставную утку - искусственную молекулу рака. Когда он подсадит искусственную молекулу, все иммунные тела набрасываются на эту утку, их  делается много-много и заодно достаётся раковым клеткам, уничтожаются и они. Вот сейчас он вывел на арену полиоксидоний. На курс лечения надо 100 ампул сухого вещества, которое надо растворять. А мне Петров дал только десять. Десяти мне не хватило провести эксперимент и дать заключение. Тяжёлым больным, что у меня лежали, я сделала по одной ампуле. А сейчас моя Оля делает полиоксидоний по моему назначению. Он продаётся.
Г.Г.: Но вы применяете его, конечно, в комплексе.
Л.А.: За что Бутейко и пеняет мне - его метод я применяла в ком-плексе с голоданием и травами. И полиоксидоний - в комплексе. Тут мы восстанавливаем гуморальный иммунитет. В организме запрограммирован здоровый человек. И когда человек заболевает, то иммунитет пытается восстановить здоровье. Но, восстанавливая, он делает такие ошибки, которые укладывают человека в могилу. Вот сегодня была полезная передача Малахова о травах. От науки выступил очень хороший врач, который сам перенёс тяжёлую травму в автомобильной катастрофе, был инвалидом первой группы, но восстановил себя. Сейчас он главный реабилитолог страны, присвоили ему такое звание. Доктор наук, работает уже без костылей. Поведал следующее. После аварии нужно, чтобы человек полежал сколько может, полчаса, час. За это время иммунитет вспомнит, каким должен быть человек, и начинает его восстанавливать. Имму-нитету нужен покой. И показал хорошие упражнения для позвоночника: грелку передвигал по позвоночнику, прогибался. После этого покатался на осиновой чурочке. Он сломал позвоночник в шейной области. Показал всё, и не верится, что у него была первая группа. Он был врачом, после травмы сменил только направление, сейчас лечит людей от травм. На костылях он сам был лет пять, в коляску не стал садиться. И ещё был интересный пациент. Бывший каскадёр. Попал под машину, когда трюк делал. Сдавило грудную клетку. Он знал это правило – лежал часа два. В больнице пробыл три недели, всё восстано-вилось.

01.04.
Л.А.: Мне женщина попалась с раком грудной железы. А был не рак, названия не было. Нашла у американцев. Костная опухоль. Смерть мучительная. Нервы и кости. Стали ломаться кости. У женщины была меланома, удалили, пролечили, через шесть лет началась мучительная полоса жизни, со сломанной ногой живёт. Вместо гипса придумали мягкие шины, их надевают, как чулок из плотной ткани, и больная может руками перенести ногу. Ужасно.
Потом из Белоруссии приехал ко мне молодой человек. Я уже знала об этом заболевании. Он был весь в опухолях. Удалять их бесполезно. Удалят, они возникают в другом месте. На костях. А через кожу пальпируются как уплотнение. По автору болезнь называется Реклингхаузена.
В сельской больнице лечила людей, ничего не зная. Стыдно при-знаться, в голове - пустота. В «Медицинской газете» прочитала заметку насчёт крови. А тут появляется больной колхозник – схватило поясницу на работе. Я ему сделала укол, он встал и пошёл. В заметке было написано: если имеет место воспаление седалищного нерва, невралгия, то через день вводить кровь в ягодицу. Там всякие больные у меня были, я лечила так и этак. Запомнила одно – метод эффективен. Когда после института стала работать в Бердске, главный врач хороший был, вызвал меня и говорит: «Лидия Александровна, на вашем участке один больной требует оформить инвалидность. Сходите, расспросите. Мы уже полгода лечим его от пояснично-крестцового радикулита, ничего не помогает». Я к нему пришла (смеётся). Когда человек бестолковый, он самоуверенный. Больной ногу поднять не может, а я говорю ему так самонадеянно, будто умею лечить (смеётся): «Может быть, вы позволите полечить вас?» Он так обрадовался: «Лечите, лечите, на инвалидность мне не хочется». И вы знаете, удивительно, на третий день у него всё прошло. Я ввела ему кровь, сначала поясницу обколола по точкам, а не следующий день ввела кровь в ягодицу. Он вернулся на работу. Но это не вызвало у него никакого удивления, абсолютно. И что интересно, никто и из врачей не удивился, когда я закрыла ему больничный лист (смеётся). Вот так работал этот метод.
Г.Г.: А ещё были пациенты?
Л.А.: Много. Мама с седалищным нервом, на костылях была. Во всех случаях – выздоровление. Почему метод работает, я поняла только сейчас. Учась в институте, хотела понять, почему это лечит. Многое хотела понять.
Г.Г.: И что поняли сейчас?
Л.А.: Стало понятно после Каналеса. Я, правда, брала новокаин, не альбумин, брала крови много, пять кубиков, смешивала с новокаином и долго-долго вертела в руках, пока не наступал гемолиз. Потом эту кровь направляла по месту назначения, а там ждал эту кровь наш любимый альбумин. Его в крови у нас много. И вот, разделив клетки крови на препромолекулу, промолекулу, молекулу, я добилась, что препромолекул стало много, а они делали своё дело - бежали в больное место и вылечивали.
И сколько больных с радикулитом я не лечила в сельской больнице, ни одного сбоя у меня не было. Я там тогда так прославилась (смеётся), что ко мне приезжали со всей области лечить спину.
Сейчас, когда я более-менее стала на врача похожа, мне запрещают работать (смеётся). Три года разрешили в Воскресенске и закрыли.
Я не стала возмущаться, устала, пора было отдохнуть и взяться за своё здоровье. Запустила я себя, теперь расхлёбываюсь.
Но всё равно там, в сельской больнице, будучи всего лишь фельдшером, я вкусила прелесть победы, когда вылечила больного ревматизмом. Почему меня поставили заведующей больницей? Некого, наверное, было ставить. Я, видимо, производила впечатление. А в институт я пошла за глубокими знаниями медицины. Глубокое знание начинается с молекулы, с её цепочки: промолекула, молекула,  препромолекула. До Каналеса звенья этой цепочки были неизвестны. Вот с этих позиций я и делаю Свете новокаин, делаю так, чтобы кровь вошла в этот бугорок, а потом ввожу альбумин, альбумин никогда лишним не бывает. И тогда эта кровь распадается на молекулы, а молекулы – на свои звенья. И оказывается, что препромолекула делает нам собственные стволовые клетки. Они у нас уже уснули, собственные, активные. Поэтому идёт омолаживание.
Г.Г.: Я думал, что Каналес узко сконцентрировался на проинсулине, только на диабете и на поджелудочной железе.
Л.А.: Это касается всех клеток! Всех ДНК, РНК, что в растительном и животном мире. Значит, куда бы мы ни ткнули инсулин, он всюду встретит альбумин. И тут же расщепится. В островке Лангерганса эти три звена цепочки тесно связаны С-пептидом. Оторвать от цепочки С-пептид Каналес долго не мог, но потом догадался, как это сделать. Альбумин вместе с инсулином отрывает эти звенья, освобождают их, эти звенья и лечат наш диабет. А не просто инсулин.
Г.Г.: Но для этого должен существовать С-пептид.
Л.А.: Обязательно.
Г.Г.: Читая Богомолова, я понял, инсулин есть, а С-пептида нет.
Л.А.: Нет, если инсулин есть, то с С-пептидом вместе. С-пептид связывает инсулин. А связанный инсулин – это то же, что нет его. Мы говорим: инактивный инсулин. Чего только не выдумывали до Каналеса. Например, щитовидная железа якобы вырабатывает деинсулин, дегормон, который активирует инсулин. Только Каналес нам сказал правду: в большинстве случаев инсулин есть, только он связан с белком, с С-пептидом. Надо оторвать его. А оторвать можно только альбумином. 
Г.Г.: А этот инсулин, который колют больные диабетом, тоже со-держит С-пептид?
Л.А.: Конечно. Им колются, чтобы он поступил в кровь. А в крови альбумин. Альбумин такой скороход! Какое бы лекарство мы ни ввели, он его хватает и тащит в клетку. Он – транспортная система. А Каналес ему приписал ещё и великую функцию: каждую молекулу он обрабатывает и превращает в активную, отрывая С-пептид.
С.В.: Лидия Александровна, почему он у диабетиков перестаёт от-рывать С-пептид? Хотя в крови он есть.
Л.А.: У диабетиков болезнь кроется в этих островках. Они старятся, склерозом покрываются. Их любят гамма–глобулины, из них формируется крупнодисперсный иммуноглобулин, который съедает эти островки, просто питается ими.
Г.Г.: А Каналес показал, что бета–островки возрождаются через стволовые клетки?
Л.А.: Да. Когда препромолекула начинает воскрешать процесс регенерации, стволовая клетка работает. Стоит разбудить одну стволовую клетку, и она все островки оживит. Стволовую клетку открыл Максимов.
Г.Г.: Лидия Александровна, в прошлый раз вы сказали, что эритроциты не возобновляются.
Л.А.: Да. Это вечные клетки.
Г.Г.: Получается, что в них нет ДНК?
Л.А.: В них есть ДНК. Но дело в том, что эритроциты, погибая в почках, посредством эритропоэтина докладывают в костный мозг о своей нехватке. А то, что вылилось из ран, то не восполняется. Они восполняются у женщин, у них другие механизмы восполнения. Это ещё загадочный процесс.
Г.Г.: В таком случае зачем клетке эритроцита нужна ДНК?
Л.А: Эритроцит делает глутатион, синтезирует белок, без которого мы не можем существовать, и глобин. А для самовозрождения – только через эритропоэтин.
Мы научились это делать искусственными приёмами, например, иглоукалыванием. В месте укола эритроцит разрушается, и так же работает кроветворение через эритропоэтин.
Г.Г.: В этом и смысл иглоукалывания?
Л.А.: Да, в этом смысл.
Г.Г.: Лидия Александровна, а гуморальный иммунитет – это все глобулины.
Л.А.: Да, это гуморальный иммунитет. 80% клеток в организме – иммунные.
Г.Г.: И – ферментные, вы сказали.
Л.А.: И – ферментные. Ферменты – белки же. Все структуры орга-низма – белковые.
Г.Г.: И все работают на иммунитет.
Л.А.: На иммунитет. Вот кожа – псориаз, потом болезнь перекиды-вается на суставы, и больной умирает. Кожа. Самое страшное я увидела в Сургуте, где школу открывала. На приём ко мне привела мама мальчика лет шести с дерматомиозитом. У него кожи не было, мышцы обнажены. Мальчик кричал от боли. Я его вижу до сих пор. Я не могла этому мальчику помочь. Его мама ничего не могла понять, да и трудно тут что понять. Залечили антибиотиками, в ответ антитела набросились на собственную кожу и мышцы и сделали своё дело.
Г.Г.: Иммунитет съел собственную кожу.
Л.А.: Да. Не знаю, какое детство было у ребёнка. Вспоминаю соб-ственное детство. Мама размножалась, я помогала нянчить ма-леньких братцев. Бабушка помогала. Два года прошло – ребёнок, два года – ребёнок, никто из них не умер до войны. Мама, наверное, не остановилась бы, если бы не война. (Смех.) Её уже орденом каким-то наградили. Но в войну трое умерло, а после войны ещё двое родились. Нам с бабушкой приходилось больше всех нянчить. Она старенькая была, очень любила огурцы выращивать, вставала рано, отвлекалась от ребятишек, ну и меня за шкирку: давай, нянчи. Ужас. Ну, какое тут счастье?
Г.Г.: Старшим плохо быть. (Смех.)
Л.А.: Но у меня не было никакого коллагеноза, ничего. Значит, им-мунитет был нормальный, он спасал меня. А сейчас иммунитет стал бешеным, потому что мы не знаем, что едим, какие добавки, а лекарства - горстями. Какой тут иммунитет выдержит? Он делается зловещим и набрасывается на свои ткани. А кожа и наш мозг связаны. В результате имеем коллагенозы, дерматомиозит, как у того несчастного мальчика. Оля наша коллагенозом болела, системной красной волчанкой. Анализируя коллагенозы, я всё-таки главную причину заболевания вижу в этих крупнодисперсных гамма-глобулинах. Потому что в первую очередь они набрасываются на собственные ткани. Они вырабатываются каждой нервной клеткой в той же поджелудочной железе. Трипсин делается бешеным, а из него - бешеные гамма–глобулины. И поедают собственную поджелудочную. Хрусталик то же даёт.
С.В.: Лидия Александровна, крупнодисперсные – наши друзья или враги? Они спасают нас от стресса?
Л.А.: Они – нет. Все нервные клетки имеют огромный запас крупнодисперсных гамма–белков. Физический труд их уничтожает. И удивительно – не в статике, а в динамике.
Г.Г.: В статике мы уничтожаем метаболиты, а в динамике – гамма–глобулины.
Л.А.: Совершенно верно.
Г.Г.: Метаболиты нам полезны, дают энергию.
Л.А.: Да. Работают в цикле Кребса.
Вот пример – моя деревня. До войны деревня была густонаселён-ная, никто не болел раком. Пора послевоенная тоже была голодная, ели в основном картошку и крапиву. Еду  варили и парили в печке, ничего не жарили, и рака не было. Не было. Но вот пришли хорошие времена. (Смех.) Помню, приехала на каникулы домой, иду к деревне, а по обе стороны дороги льняные поля, голубые–голубые, и никаких сорняков. Удивилась и вспомнила, как в детстве нас, ребятишек, из школы посылали полоть лён, все руки до крови стирали этими сорняками. Потом вручную дёргали лён. Пришла домой, спрашиваю маму, почему лён стоит чистый такой - никаких сорняков. Она говорит: «Доченька, теперь нам дали самолет, и вот он чего-то пылит, и ничего не растёт. Один лён растёт». Так я познакомилась с химией. Это были годы хрущёвского правления. Он ввёл химизацию сельского хозяйства. Лётчик у нас был хулиган, из наших деревенских, пьяница. На кого из сельчан рассердится, повернёт свой кукурузник и обсыплет его дом, огород. (Смех.)
С.В.: Точно хулиган.
Л.А.: И стали люди у нас болеть, умирать. Причём многие от рака. Правда, мои папка и мама умерли не от рака. Теперь на основании сказанного можно сделать определённый вывод. Все эти добавки, лекарства с километровыми инструкциями, жареная еда вывели из равновесия нашу нервную клетку. Видит она, как человека морят, и думает, дам-ка я ему эти белки, крупнодис-персные гамма–глобулины. Дошло уже до того, что я видела новорожденную с врождённой катарактой. То есть иммунитет сам стал укладывать в могилу. Поэтому с профилактической целью надо три дня в месяц пить ветом, чтобы поправить клеточный иммунитет. Все болезни, которые привязываются, надо лечить ветомом.
Ну и конечно, надо организовать себе такое питание, чтобы холе-стерин и мочевина были в норме. Поэтому в рестораны ходить и даты отмечать там нежелательно. Вот лечился у меня от астмы один генерал, приехал с женой, Ритой. О нём не могу  сказать, что красив, а она была красавица. Она показала фотокарточку, на которой она молодая была и полная. Толстая. А сейчас передо мной – такая фигурка! Я спросила её, как она сделала фигуру. Она: «Очень просто, я наложу ему каши, а себе в три раза меньше». И это, пожалуй, самый действенный метод.
С.В.: Майя Плисецкая на вопрос, каким образом она сохраняет фигуру, ответила: «Жрать надо меньше!» (Смех.)
Л.А.: Правильно. Но можно подправить диетой, как у Азавы. Если кислая среда, рак, то надо есть каши, потому что каши щелочные. Каши надо жевать, жевать. И к кашам нужно стакан сока. Или воды.

08.04.
Л.А.: Давайте ещё раз поговорим об иммунитете. Антитела – это наша структура, наше родное, это иммуноглобулины, они делаются самим организмом. Антигены – это чужаки. Например – вирус. Антитела – белковые соединения. С антигенами организм борется с помощью антител. Например, приходит антиген в виде антибиотика, химиопрепарата. Химия садится на альбумин, альбумин – транспортное средство. И получается химия плюс альбумин – это антиген уже.
А у эритроцита привычка на третий платочек свой имбибировать, то есть ловить, все ненужные отбросы. И вот когда наши антитела увидят, что на эритроците сидит какой-то отброс, они его хапают как антиген. Антиген плюс антитело – это уже ал-лергия.
С иммунитетом связана история, свидетелем которой я была. Как безжалостна бывает власть к нам, врачам! В нашей бердской больнице начал работать хирург - бедный, учился шесть лет, одет был в матроску, много работал, неженатый, добросовестный такой – прямо прелесть. И поступила больная в дежурство врача, жены секретаря горкома. Секретарь, правда, интеллигентный был, значительный, и она при нём. Так вот она приняла больную и ушла домой. Передала её по дежурству. Этот хирург получил её, осмотрел и ахнул – внутреннее кровотечение. Разрыв трубы. Он сразу развернулся на операцию, а я как раз пришла на дежурство. Он попросил меня сделать больной переливание крови. Проверили её кровь на группу, на совместимость, всё сделали как надо. И эта больная у нас умирает. Родственники возбудили уголовное дело. А всё было сделано правильно. Больная потеря-ла много крови, и ей пришлось заменить практически всю кровь на донорскую, то есть чужую. В результате капилляры затромбировались, и больная умерла. Я тоже выступала на суде. Он сидел, зажав голову ладонями; суд был выездной, в клубе. Его признали виновным, присудили отдавать 50% зарплаты родственникам в виде компенсации. А он нищий совсем. Зарплаты были совсем маленькие. Поэтому я в своей жизни всего две недели работала на ставку, а то всё по совместительству. По-сле этого он из больницы не вылезал, работал и жил там. Видите, что получилось: ввели донорскую полноценную кровь, а она пре-вратилась в тромбы. А у нас закон: когда малокровие, нельзя переливать кровь. Мы берём для этого альбумин. Но в то время альбумина не было.
Г.Г.: А за что хирурга осудили?
Л.А.: Ни за что. А кто разбирался? Оперирующий хирург принимал решение. Кровь переливала медсестра. А я только сделала пробу на совместимость. Но я чувствовала свою вину. Надо было запре-тить кровь переливать. У больной же вся кровь своя вылилась, и его вины не было.
Г.Г.: Она была обречена в той ситуации?
Л.А.: Никого это не интересовало. Я уехала оттуда, а он продолжал жить в больнице. Нельзя при малокровии переливать кровь. Это вот и моя вина. Но, откровенно, я не знала тогда об этом. Наспех, за два месяца, обучили меня гематологии, потом я сама продолжала постигать эту науку. Теперь вам понятно, почему нельзя переливать чужую кровь. Пришлые антитела – они тоже чужие, они не работают. Больной, которому перелили кровь, лишён гуморального иммунитета. А прооперировать больную должна была сразу та врачиха, жена секретаря. Потому что больная поступила ещё с вечера. Врачиха проспала ночь спокойно, оставила больную и ушла домой. А этому честному хирургу пришлось расплачиваться за чужую недобросовестность.
Г.Г.: Лидия Александровна, чем вызваны заболевания почек?
Л.А.: Самое распространённое – это старение. Неправильное питание, обилие плохого холестерина, капилляры склерозируются, развивается нефросклероз. Чтобы очистить почки, можно обратиться к Болотову. Хорошо работает рецепт, о котором я уже говорила: 4 таблетки нитроглицерина растворить в стакане яблочного сока и стакане яблочного уксуса. Данакор убирает холестерин ненужный. Важно употреблять зелень, потому что зелень берёт на себя холестерин лишний. Зелень убирает.
Второе заболевание почек происходит из общего охлаждения. Последствия бывают ужасные. В годы войны солдаты сидели в окопах в мороз, в холодной грязи, и результат - гломерулонефрит. Конечно, и стрессы действуют. Почки перестают работать. Отёчная форма. В таких случаях - немедленная госпитализация. Клиника: незначительная температура, нарушение мочеотделения. Лечение: тепло, горячее обёртывание, парные на дому. А еда должна быть никакая. Мы девять дней даём голод, жажду. Мне приходилось лечить гломерулонефрит и часто довольно успешно. Гломерулонефрит чаще поражает молодой возраст. Мы с Олей вылечили одного очень тяжёлого. Вылечили ещё одного, но он бросил диету, вернулся к прежнему, разгульному, образу жизни, закурил и умер. Я с содроганием смотрю на тех, кто лазает в прорубь. Это так чревато бедой. Не все организмы любят холод, не все органы вырабатывают тепло. И тогда почки погибают. Почки – очень чувствительный орган. Например, гипертония, 160 на 100 – ещё ничего, а 160 на 120 или на 140 – это вот низкое пульсовое давление. Разница в давлении должна быть не менее 40. Как только снизится пульсовое давление, так спазмируется почечная артерия, то есть закрывается. И почечные капилляры не получают крови. И тогда они вырабатывают в кровь белок ренин, этот ренин может поднимать давление ещё выше, например, 200 на 140. Тогда открывается артерия, и почки функционируют. Ренин – важный фактор почечного давления. Первая помощь – кофе и прогреться. Нельзя снижать давление, понимаете ситуацию? Если давление высокое, нельзя его снижать, потому что тогда погибнут почки.
Третье заболевание почек – пиелонефрит. Это когда инфекция из лоханок, чашечек поднимается в капилляры. У нерадивых мам пиелонефритом болеют девочки. Почки очень уязвимы. Я с ужасом смотрю на современных девиц, которые зимой ходят с голыми пупками и оголённой зоной почек, в капроне. Кошмар! Охлаждение ног, рук и этой зоны – чревато. Почки требуют чёткой, чёткой терапии. Сейчас это - антибиотики, стационар, диету назначают, не назначают, неизвестно. И выписывают с хроникой. В советские времена после стационара у нас были центры реабилитации почек. Байрам-Али в Туркмении, что ли, был такой курорт, там жарко очень. Больных поили только отваром крапивы, и потела кожа.
Г.Г.: Лидия Александровна, почему почки так ведут себя на холоде?
Л.А.: Иммуноглобулины М и Д находятся у нас в носу и в носоглотке. Холод вызывает огромную продукцию этих иммуноглобулинов, их избыток направляется в почки, и почки губятся. Вот я всё время вспоминаю оккупацию, как мы ночевали в сугробах, когда немцы нас увозили из деревни, ног не чувствовала я тогда, а погреться было негде, костёр развести не разрешали. Я удивляюсь – ноги сейчас болят, а как же им не болеть-то?!
Г.Г.: А почки у вас как?
Л.А.: Почки уцелели.
Г.Г.: А у Бориса, брата?
Л.А.: И у Бориса. Но мы расплатились лёгкими. У Бориса простуда в хронику ушла, а я спасла себя, когда стала по Бутейко заниматься, и не курила никогда. А он курил. Сейчас ему 76 лет, он не курит, всё нормально. Помню, нашу семью и ещё кого-то из деревенских немцы везли до Сычёвки, а до неё было километров 30. Мы ехали медленно обозом, километров пять в день, в ригах ночевали, и когда осталось до Сычёвки пять километров, нас разместили по домам в деревне. Немцы предупредили, что, если мы побежим, нас расстреляют. Мы остановились на ночлег в доме папкиного друга. Он-то нам и сообщил, куда нас всех гонят, - в Польшу, в какой-то «Освенцум». Оттуда, сказал, никто не возвращается. А мама смелая! Сказала: «Бежим». Папка: «Озорница окаянная, ты нас на смерть гонишь!» Она: «Оставайся, а я с ребятами уйду одна». Папка, конечно, тоже пошёл. До леса было недалеко, мы зашли в лес, и вдруг раздались человеческие голоса. Подумала – немцы и сразу потеряла сознание. Борис рассказывал, он не терял сознание, это вышли партизаны. Они показали нам дорогу в лесу. А метель была жуткая! Очнулась я уже в доме. Ничего не помню, ни дороги, ни партизан этих. Отключилось сознание. Вот что значит страх, чрезвычайное напряжение мозга. Я в папку родилась – не такая смелая, как мама. Конечно, ему тоже досталось. Немцы увидели у него золотые зубы, хотели выдирать, тогда он сам вырвал их. Немец стоял рядом, ждал.
Сильно мёрзла я ещё и в Сибири. Там морозы часто под сорок, а я плохо одета была. Поэтому ноги и заболели сейчас. Ну и вся жизнь на стрессах. Вот для гломерулонефрита холод можно назвать даже причиной.
Г.Г.: А от немцев ушла только ваша семья?
Л.А.: Немцы проснулись, стали считать, 10 человек нас было. Объявили тревогу. Метель спасла нас. А люди, глядя на нас, на вторую ночь тоже стали разбегаться (смеётся). Но тут наши стали наступать на Сычёвку, взяли Сычёвку, немцы не успели угнать людей в Германию, сами бежали. Должна сказать ещё, что в нашей деревне некоторые девушки и парни четырнадцати лет завербовались, уехали добровольно в Германию.
Г.Г.: А пиелонефрит чем лечится?
Л.А.: Я с 69-го начала голоданием лечить. В международном мас-штабе пиелонефрит и нефрит лечатся голодом девять дней. А уж трёхдневным голодом и у нас в стране лечили. Голод и жажда при остром нефрите. Ну и тепло, конечно, потом диатермию назначали.
Г.Г.: То есть хорошая баня и голодание.
Л.А.: И голодание, да. Вот когда ко мне приезжали с гломерулоне-фритом издалека, то я их устраивала так, чтобы баня была. Чтобы потели.

15.04.
Г.Г.: Я думаю, врачи должны пример показывать, как Брэгг. У него близкий к вашему взгляд на образ жизни – периодическое голода-ние и щелочная еда. Он был чистым вегетарианцем. 95 лет прожить без лекарств – это же о чём-то говорит.
Л.А.: Конечно!
Г.Г.: И жил бы, и жил, если бы не тот несчастный случай.
Л.А.: Ну да. Вот у меня по маминой линии её дедушка долго жил, умер в 104 года, волк загрыз. Обедали всей семьёй, дети, внуки, в одно и то же время. Бабушка Анна всегда ему готовила борщ. Под столом у него стояла корзина с луком. За день он съедал две луковицы. Мёд он ел только сотовый, с маточкиным молоком, пергой и прополисом. Он был лесничим и держал пчёл. Мёдом угощал любого, кто приходил из деревни. Когда трагически погиб его сын, мамин папа, началась революция, дедушка не мог допустить, чтобы его невестка, мамина мама, погибла в Москве с голоду. Он приехал на своих хороших лошадях и увёз её со всем скарбом. Так мамина мама со своими детьми оказалась на хуторе, дед ей построил дом, корову хорошую дал и сам всё время был рядом. Внуки бегали обедать к деду.
С.В.: Он как патриарх.
Л.А.: Как патриарх. Сыновьям, когда они выросли и женились, он тоже построил дома. А деньги зарабатывал на волках. За них ему хорошо платили. Живых сдавал.
Кстати, о луке. Кулинария признала, что ещё очень полезен луковый суп, только лук не надо чистить, снять верхнюю шелуху и варить. Добавить чёрные сухари. Очень вкусно, попробуйте. Зелень добавить, сметану.
К омолаживающему фактору относится массаж, особенно китай-ский. Это, главным образом, - мышечный. Кожу гладим тихо, потом сильнее. А мышцы разминаем, до боли, как следует. Потом берём двумя руками мышцу, отжимаем её, потом постукиваем, потом вибрируем. Тем самым мы воздействуем на гипоталамус, он начинает работать лучше. Руки, ноги, грудь сами можете отмассировать, а спину – об угол почесать, поперёк и вдоль.
С.В.: Да, рука горит (Л.А. на ней показала).
Л.А.: Церковь ещё придумала омоложение – посты. И, кроме по-стов, в церкви есть медитация. То есть моление – сосредоточиться и молиться. К этому мы не привычны. Но медитация очень полезна.
Я отдыхала душой, когда приезжала в деревню к маме - палисад-ник, крыльцо, мама выбегает: «Доченька, ты?!» Больше мне ничего и не нужно. Как наяву вижу её.
С.В.: И что, организм во время медитации омолаживается?
Л.А.: Да. Это мозг. Мозг контактирует с Космосом. Ты что хочешь, то и проси. В Космосе мы находим всякие волны. Космос даёт нам цивилизацию современную.
С.В.: Лидия Александровна, с аутоимунными заболеваниями можно справиться, если разбудим свои супрессоры?
Л.А.: Да! Вот у меня атопический дерматит. Я никак не могу разбу-дить свои супрессоры. Я делала на апробацию чистотел в уколах, очень больно. А сейчас думаю и вам поделать. Для этого вы набе-рёте свежей травки чистотела и посушите. Пеницилиновые сте-рильные пузырьки из аптеки наполним этим антидепрессантным, антиаллергическим содержимым. А уколы чистотелом я обезболю новокаином. И тогда наши супрессоры будут работать, и аллергические процессы стихнут.
Значение чистотела открыл ветеринар Продан. Я много работала по Продану, лечила рак. Вот ветеринар Бритов мудро поступил, потому что свой метод лечения  передал врачам. Продан тоже передал. Ветом, реаферон – это всё интерфероны. Интерферон передаёт сигнал хелперу, а хелперы сейчас смотрят в сторону, не любят наш организм, изменяют с аллергией, стараются устранить контролёра-супрессора. Иммунитет нам надо брать в руки.
С.В.: Да, конечно. Какие руки нужны? Ваши! (Смех.) Лидия Александровна, это настолько непросто, индивидуально сложно, я не знаю, нельзя это передать. Правду вы говорите, какая может быть методика, если каждый человек индивидуален.
Л.А.: Индивидуален, но супрессоры просыпаются от чистотела, если он сделан в уколах. Что касается питья, в сыром виде его нельзя, в вареном он полезен как лекарство. Уколы – внутримышечно.
Я вас познакомлю с женщиной, у которой вылечила бронхиальную астму за три дня. Ирине Николаевне, ей, по-моему, 60 лет. Пришла, задыхается. Ей уже капельницы гормональные назначили. Федя – тоже яркий случай.
Г.Г.: У вас много ярких примеров. Тот же Федя.
Л.А.: Да. У Оли волчанка. Это правда - всё живые примеры.
Г.Г.: Ася в Бердске.
Л.А.: Ну она – смертница. Ася же погибла.
Г.Г.: Как?!
Л.А.: Она выздоровела. Однажды, когда я была в отпуске, она по-шла купаться на Обь. Одна девочка тонула, она поплыла её выру-чать и утонула.
Г.Г.: Вы не рассказывали.
Л.А.: Не рассказывала? Ой, я плакала, переживала. Ася Якупова – моя боль. Вернулась из отпуска, меня вызвал главный врач, он знал о наших отношениях и рассказал всё. Теперь, по прошествии лет, я подумала: Бог дал ей неизлечимое заболевание, я вылечила её, но Он всё равно забрал её.
Г.Г.: У вас ещё был пациент Саша из Кривого Рога, тоже вылечили, и он погиб потом в автокатастрофе.
Л.А.: Да.
Г.Г.: Ну, это уже судьба. Лидия Александровна, вот эти ваши лекции в тетрадках, что сейчас у меня, вы их читали в Бердске?
Л.А.: Я везде читала. Но я читала их, защищая себя. Стоял вопрос снять меня с работы, лишить диплома.
Г.Г.: Эти лекции – ваши личные?
Л.А.: Личные. Я читала их по приглашениям. Ездила в другие города. А в Бердске я преподавала, там были другие лекции. Меня пустили, как щуку в озеро. Я, конечно, любознательная была, дополняла лекции. Например, ну что официальная медицина говорит о пневмонии? Симптомы. У целого ряда пневмоний этиология неизвестна. Одни говорят, пневмония вызывается микробами, другие – аллергенами и т.д. Значит, этиология трудна. Причина. Клиника. Отхождение мокроты. Лечение симптоматическое. Но в заболевании бронхитом всё - то же самое! (Смеётся.)
Г.Г.: А практические занятия вы проводили в училище?
Л.А.: А как же! У меня там лежали с голоданием. Позже я рассказывала студентам о методе Бутейко, уже такие лекции. Легальные лекции, пока он сам ещё заведовал лабораторией функциональной диагностики.
Г.Г.: В прежней беседе у вас прозвучала такая фраза: от острого стресса осложнение называется газовый алкалоз, когда мы человека заставляем поедать антитела.
Л.А.: Да. Применяется нами в лечебных целях. Но когда? Когда метод Бутейко освоен, содержание СО2 нормальное, тогда мы используем газовый алкалоз для омоложения, то есть для выведения шлаков из клетки в кровяное русло и сжигания их. Шлаки, что в клетке накапливались, кислые, а кровь щелочная, и щёлочь в крови выводит их. Алкалоз - мало углекислоты. Ще-лочная среда.
Г.Г.: А лаковая кровь, лакированная – это официальные термины?
Л.А.: Официальные. Гемолизированная, точнее сказать. По-научному. А мы говорим - лаковая. А лучше – гемолизированная, разрушенная, значит.
Г.Г.: Расскажите о местах лечения. Ведь Иван Петрович запрещал вам принимать больных дома.
Л.А.: Да, в Чехове я три года работала. А так я на дом к больным ездила. От работы. У меня-то работа – до двух работала в военко-мате, а потом - на вызов. У Оли принимала, у Анатолия Васильевича принимала. Я щадила Ваню. А он в это время за мамой присматривал, чайком её поил. Я часа три у чужих работала. Анатолий Васильевич и Оля рядом жили.
Г.Г.: Глюкоза, которая продаётся, из чего делается? Она искус-ственная?
Л.А.: Нет, нет, естественная. Из сахара. Сахар, сахароза искус-ственным путём разрушается. Разрушаться может просто: наливаем в стакан кипящую воду, сыплем песок и мешаем, мешаем, и там уже будет не сахароза, а глюкоза.
Г.Г.: Это уже полезный сахар.
Л.А.: Да. Так и делают. Делают из сахара, фруктозы.
Г.Г.: Она тропная к нашему организму.
Л.А.: Да, да.
Г.Г.: Вы рассказывали про Аркадия, который с Леной жил, у них сын, не родной ему, Серёжа 12 лет. К вам привели, у него анемия была, почки.
Л.А.: Сейчас красавец парень.
Г.Г.: Аркадий ушёл к женщине, которую позже вы тоже вылечили, целая драма. Интересно, как вы лечили Серёжу?
Л.А.: У него было то же самое, что у Саши из Кривого Рога. Он жил на гемодиализе. То есть был смертником. Сам Аркадий - фельдшер, владеет всякими процедурами, привёл его. И вот он вылечил Серёжу – капельницами перекисными. Потом брал у Лены кровь и по точкам делал.
Г.Г.: То есть он делал по вашим указкам.
Л.А.: Да.
Г.Г.: С голоданием?
Л.А.: С голоданием.
Г.Г.: И ванны горячие?
Л.А.: Обертывание горячее мы делали.
Г.Г.: По Залманову.
Л.А.: Да. И вот Леночка давала свою кровь сыну. Потом они купили баню для Серёжи. Палатка такая, ветерок горячий воздух гнал, голова снаружи, и он потел. При почках надо, чтобы кожа потела. И он раза три лазал в эту баню.
Г.Г.: Лидия Александровна, вот эта цепочка: печень и почки, их совместная работа. Я не понял, что делает ренин. Когда мы едим жареное, мёртвую пищу, сосуды у нас забиваются, сужаются и давление растёт.
Л.А.: Давление само по себе не растёт, нарушается кровоток в почках. Когда почки фильтруют кровь, насыщенную всякими вредностями, эта кровь суживает и сосуды в почках. А как только сосуды в почках сузятся, почки не могут терпеть, они сразу сигналят, а их сигнал – ренин, белок такой. Вот этот ренин и повышает давление.
Г.Г.: А как повышает?
Л.А.: Это реакция на ренин центрального генеза.
Г.Г.: У всех гипертоников?
Л.А.: У всех! Давление связано с ренином. С почками. Поэтому ле-чение лекарствами - снижать давление – не обосновано совершенно.
Г.Г.: То есть почки сами по себе могут быть здоровыми и при этом вырабатывать ренин? Работает обратная связь.
Л.А.: Обратная связь.
Г.Г.: А как физически повышается давление?
Л.А.: Очень просто. Ренин пришёл, сосудо-двигательный центр возбуждается и получается высокое давление. Течение крови управляется сосудо-двигательным центром. А он реагирует на любое изменение. Например, в сердце бляшка выросла, всё, кровоток нарушается в сердце, нарушается и общий кровоток.
Г.Г.: Но мы, когда снижаем давление, пьём лекарства, расширяю-щие сосуды.
Л.А.: Вредим себе! При гипертонической болезни у почек три фор-мы: почки здоровы, чуть задеты и когда почки постоянно выбрасы-вают ренин. И почечная форма требует уже уничтожения ренина в крови. Для этого создано лекарство энап. При почечной недостаточности его дают всем подряд.
Г.Г.: То есть почки больные, а ренин снижают.
Л.А.: Да.
Г.Г.: Временное облегчение. Но если взять первую фазу, когда почки здоровые, ренина нет, но давление может быть высоким?
Л.А.: Да. За счет сосудо-двигательного центра. Давление и у здорового человека может подскочить – при расстройстве. Но при почечной патологии давление всегда постоянно высокое.
Г.Г.: Значит, не у всех гипертоников больные почки. Не у всех ре-нин.
Л.А.: Не у всех. Ну, а ко мне приходят уже с третьей стадией, ле-ченные и залеченные.

2010 г.

15.01.
Л.А.: У сердца четыре клапана. Венозный, двустворчатый, трёх-створчатый и артериальный. При ревматизме все эти клапаны сморщиваются, разъедаются, уничтожаются, и сердце превращается в нефункциональный орган. Раньше эта болезнь была распространённым явлением, а сейчас - редкость. Безобидное заболевание. То же можно сказать о суставах – всё излечимо.
Г.Г.: Я не слышал, чтобы сейчас в официальной медицине излечивали больные суставы.
Л.А.: Ну, вот Оля у меня, пожалуйста, - волчанка. У неё все систе-мы были поражены, начиная с сердечно-сосудистой, давление – запредельное. Суставы, почки, печень, все системы.
Г.Г.: Это для вас всё излечимо. Лидия Александровна, ревматизм – что это такое?
Л.А.: Ревматизм соединительную ткань поражает, преимущественно в сердце.            
Г.Г.: Обычно на суставы жалуются.
Л.А.: И суставная форма бывает. Я, кажется, рассказывала, наш Новосибирский медицинский институт впервые предложил методику лечения ревматизма. Этой идеей был поглощён ректор Залесский Георгий Денисович, симпатичный дядька. Ревматиков мы лечили сырыми желтками, лимоном и мёдом. И строгим постельным режимом. И так в течение месяца. Мы, студенты, сидели по очереди, наблюдали за больными, родители обеспечивали полный постельный режим. И было стопроцентное выздоровление. До сих пор о Залесском – ни слова. С ним жестоко расправились. Сняли с работы, и он умер. На это собрание приехал Нестеров из Москвы, отвечавший за ревматологию.  Как он обзывал Залесского! И неуч, и преступник, как вы могли опровергать мою науку! Первое моё потрясение в институте - не стало Залесского. Потом руководил институтом кто-то другой, уже забыла кто. Впоследствии эта жестокость обрушилась на нас с Бутейко. И до сих пор, если вы заметили, на систему дыхания в медицине не обращают внимания. Это видно также по учебникам. Там она играет второстепенную роль. А ведь астма-то прогрессирует, сколько детей больных у нас! Не будем искать виновных. Нам надо просто написать правду. А правда такова: поломки в организме начинаются тогда, когда какой-либо показатель не в норме. Не хватает углекислоты – получай гипертонию и стенокардию. Не хватает оксида азота – получай инфаркт, миокардит. И лечить надо человека, а не симптомы.
Что касается кальция, кальциевого обмена, я говорила, - это про-блема. Кости ломаются, мышцы слабеют – не хватает активного кальция, а где ж его взять? Кальция в продуктах – вагон. Для его усвоения нужна просто кислая среда. Нужно добавлять уксус в пи-щу. Яблочный уксус. Ну, в тарелку борща столовую ложку уксуса. Для усвоения кальция. Кальций активный можно получить из скор-лупы яичной: смолоть и залить уксусом. И тоже добавлять в пищу.
Г.Г.: То есть мы должны сделать его активным за счёт среды.
Л.А.: Да. Помогать ему. А сам по себе он что? Ну, - мел. Жарь его, парь - ему всё равно.
Г.Г.: А вы сами принимаете препараты кальция?
Л.А.: Я сейчас принимаю клюкву, бруснику. Замочила и пью. Они создают кислую среду, в которой кальций делается активным.
Наука, действительно, больших высот достигла. А медицинское образование никуда не годится. Студенты из вузов с пустой головой выходят. Лечат одними антибиотиками, которые дают осложнения, причём, жестокие. Нам надо плясать от трёх показателей – содержания в крови углекислого газа, кислорода и оксида азота. Когда они на уровне, тогда и здоровье придёт.
Г.Г.: У меня вопросы по книге «Биология». Пишется, что действие калия на сердце успокаивающее, а действие кальция – возбуждающее.
Л.А.: Да. Калий и кальций – антагонисты. Восьмидесятью процентами мышц управляем мы. Мышечная клетка не похожа ни на одну. Она может быть длиной от линии талии до колена. И в мышечном волокне может быть много ядер. Поэтому мышцы имеют способность быстро расти, они отделяются с некоторым количеством ядер и выполняют самостоятельную функцию. Сокращение мышцы обязательно происходит с участием кальция. Нет кальция – импульс нервный не поступает на мышцу.
Есть у нас четыре паращитовидные желёзки, они выделяют паратгормон, который делает кальций активным. Паращитовидные желёзы находятся в разных местах щитовидной железы. Бывает, они расположены вместе. У нас в Бердске был пациент, у которого они были вместе, все четыре узла. И хирург оттяпал ему эти желёзы. И началась беда. Пациент с утра приходил к нам в поликлинику, мы делали ему внутривенно кальций. Хлористый кальций. В обед приходил снова. И вены у него стали от кальция пропадать. Он падал в обморок на улице и трясся – без кальция. Судороги. Он так и умер. В кальциевом обмене парад-гормон играет решающую роль. Но о нём никто не вспоминает, и вы, наверное, о нём не слышали.
Г.Г.: Не слышал.
Л.А.: А он играет серьёзную роль. Поэтому когда хирург оперирует, он же не видит, что на той стороне щитовидной железы. И если удалит паращитовидные, то больной приговорён.
Г.Г.: Сейчас, наверное, щитовидку редко удаляют? Препаратами помогают?
Л.А.: Конечно. Опасно оперировать, сами видите. А тут – паратгормон ушёл, кальция активного нет, мышца сократилась, расслабиться не может. Сердечная мышца тоже по этому принципу работает. Щитовидная железа регулирует кальциевый обмен.
Г.Г.: В книге написано: гормон гипофиза – вазопресин, гормон щи-товидной железы – тироксин, гормон надпочечников – адреналин. Они суживают сосуды.
Л.А.: Они тоже все действуют на мышцы.
Г.Г.: Дальше – гистамин, образуется в стенках пищеварительного тракта и в любом работающем органе, расширяет капилляры, не действуя на другие сосуды. Я не понял этого.
Л.А.: Гистамин действует локально, только на капилляры. Антиги-стаминовые препараты – это преднизолон и димедрол.
Г.Г.: А почему на рисунке капилляры показаны со стенками?
Л.А.: Лимфатические капилляры – со стенками, а кровеносные – без стенок.
Г.Г.: Тут ничего не пишут о надпочечниках. Какая роль их?
Л.А.: Надпочечники – это гормональный орган. Я училась, о них говорили, а сейчас вообще о них не говорят, потому что внедрили преднизолон, а искусственные гормоны снижают функцию надпо-чечников. Поэтому у всех нас надпочечники работают слабо. Истощаются они от стрессов, переживаний и всяких болезней.
В первом отделе надпочечники вырабатывают гликопротеиды, это кортизол, то есть гормоны, ведающие углеводным обменом. Они сахар превращают в гликоген, животный крахмал. Когда надпочечники слабые, то сахар в крови повышен. Кортизол превратили потом в знакомый нам преднизолон.
Гормоны второго отдела надпочечников ведают водно-солевым обменом.
В третьем отделе - половые гормоны. У женщин 2/3 гормонов женские, 1/3 – мужские. У мужчин наоборот. То есть женщины - немножко мужчины и мужчины - немножко женщины. При наруше-ниях этого отдела у женщин растёт борода, а мужчины безборо-дые.
Последняя группа – пигментные гормоны, они отвечают за цвет волос и кожи.
При слабых надпочечниках мы делали кортизол, то есть вытяжку из всех надпочечников. Лечили им, помогало.
А сейчас всё так перепуталось, гормоны стали направо-налево назначать. Когда преднизолон дают, надпочечники плохо работают. Нельзя на гормоны сажать людей. Ладно, 70 лет человеку, у него мало своих гормонов. Интересно, да? Куда ни копни.
Г.Г.: Да. Одно за другое цепляется. Надпочечники связаны с почками функционально?
Л.А.: Нет. Вот у моего Вани погибла одна почка от рака. А надпо-чечник остался и функционировал.
Г.Г.: Когда почку удаляют, надпочечник оставляют?
Л.А.: Всегда оставляют. Они, бывает, болеют, на них бывает опу-холь. Тогда – бурная клиника.
Г.Г.: И если один надпочечник удаляют, то оставшемуся помогают искусственными гормонами?
Л.А.: Да. В гормональной системе надпочечники изучены лучше всего.
Вот, понимаете, важно угодить организму пищей. Наша задача – донести до читателя, что пища должна быть лекарством.
Г.Г.: Люди меня поражают: болеют, ноги, суставы, давление, ска-жешь, что надо есть и как готовить, они бурно возражают: «Это же невкусно!» И будут продолжать горстями употреблять лекарства, но зато вкусно, по их понятиям, питаться.
Л.А. (смеётся): Да. Ещё что важно знать – надпочечники очень лю-бят солёное. Поэтому лишать человека солёного нельзя. Сейчас об этом стали говорить. Когда фашисты нас оккупировали, то взрослому населению давали пайки, хлеба – два кусочка, сало-шпик, соль, мята. Пайки маленькие, конечно. Но соль – непременно.
Г.Г.: Вот что я прочитал о гипофизе в «Биохимии»: из трёх долей состоит. Передняя продуцирует гонадотропные.
Л.А.: Да, гипофиз вырабатывает гонадотропные гормоны. То есть тропные щитовидной железе, надпочечникам, паращитовидным.
Г.Г.: Дальше: стимулирующая деятельность мужских и женских половых желёз, эндокринокартиотропный гормон, регулирующий деятельность коры надпочечников и выработку ею гормонов. Эта доля гипофиза выделяет также тиреотропный гормон, необходимый для функционирования щитовидной железы.
Л.А.: Правильно. Первые полученные гормоны – это преднизолон и адренокортикотропный гормон. Делали их направо-налево. У меня лежала одна больная астмой, тяжёлая, с Украины, в Бердске. Ну и в тяжёлых случаях мы адренокортикотропный гормон делали. И вот, когда она стала умирать, я ей сделала этот гормон, она не выжила, умерла. И я напрочь отказалась от этого гормона. Никогда больше не делала его.
Г.Г.: А другие продолжают делать?
Л.А.: Продолжают! И ещё как продолжают!
Г.Г.: То есть без него можно обойтись.
Л.А.: Конечно! Это такая интимная зона! Адренокортикотропный гормон гипофиза заставляет функционировать с повышенной си-лой гипоталамус и надпочечники.
Г.Г.: Значит, гипофиз регулирует желёзы внутренней секреции. А в чём роль гипоталамуса?
Л.А.: Гипоталамус – чёрный ящик до сих пор. Он в затылочной ча-сти. Его функции приоткрылись немножко. Он самостоятельный. Гормонов много всяких в крови. Гипофиз следит, чтобы они вырабатывались. Из крови они поступают в гипоталамус, гормоны. Все отработанные гормоны поступают в гипоталамус.
Г.Г.: Получается опосредованная связь гипофиза с гипоталамусом.
Л.А.: Да. И в гипоталамусе, я рассказывала уже, из отработанных гормонов делается питание для нервных клеток. Называется оно рилизинг-фактором. Нервная клетка получает информацию через рилизинг-фактор от гипоталамуса.
Г.Г.: Таким образом эндокринная система связана с нервной.
Л.А.: Да. Если заболевает гипоталамус, то клиника в полной растерянности – совершенно не поймёшь, что с больным. То у него пот льётся, то дрожит, мёрзнет, то давление низкое, то высокое, короче говоря, - гипоталамический синдром. Больного футболят от врача к врачу, а ему идти некуда. Никто не может лечить гипоталамус. Когда я работала здесь в поликлинике, ещё говорили о гипоталамическом синдроме, а сейчас замолчали.
Г.Г.: То есть каких-то особых открытий в этой области не произо-шло.
Л.А.: Не произошло. Вот в связи с тем, что сейчас наркомания огромная, когда наркотики принимаются, гипоталамус свои наркотики не делает.
Г.Г.: О работе поджелудочной железы в учебнике пишется вот что: углеводный обмен восстанавливается при введении в организм инсулина, поджелудочная железа также вырабатывает гормон глюкагон, который действует прямо противоположно инсулину.
Л.А.: Тут неточно. Глюкагон – гормон не поджелудочной железы, а альфа-клеток островков Лангерганса. Но действует он действи-тельно противоположно.
Г.Г.: Написано: секреция этого гормона приводит к повышению уровня глюкозы в крови.
Л.А.: Да. Сложен человек, правда? (Смеётся.)
Г.Г.: Тут про вилочковую немножко.
Л.А.: Вилочковая – вообще загадочная.
Г.Г.: Они пишут: в тимусе образуются лимфоциты…
Л.А.: Это неправильно.
Г.Г.: Я дочитаю: осуществляющие реакцию клеточного иммунитета и регулирующие функционирование других лимфоцитов, вырабатывающих антитела. В нём также вырабатываются гормоны тимозины, модулирующие иммунные и ростовые процессы.
Л.А.: Всё неверно. Дело в том, что лимфоциты вырабатываются только в костном мозге, и они направляются из крови в вилочковую железу на обучение. Обучаются пять лет. Через пять лет выходят грамотными, с высшим образованием, поселяются в лимфоузлах и осуществляют защиту. Бета-лимфоциты нам даются раз навсегда. Ребёнок получает клеточный иммунитет через пять лет, тогда только ему можно делать прививки. У нас же делают раньше, а зачем? Лейкоциты ещё учатся в вилочковой железе, а их уже требуют на работу.
Г.Г.: Ещё: прочитал про вестибулярный аппарат и ничего не понял.
Л.А.: А его и не поймёшь (смеётся). Ой, не могу. У нас был профессор Сергей Анатольевич, такой бабник – ужасно! К нему на экзамен ходили обязательно нарядными и красивыми, накручивали волосы, у меня платье специальное было. За столом узким, вот так, здесь я, здесь он. Парней он не любил (смеётся). Приходит парень сдавать экзамены, он ему: вестибулярный аппарат (смеётся). Он: пыр-пыр. Ой, ужас один. Сидим мы с парнем, которого я тащила с первого курса, рядом у этого профессора на экзамене. Парень просит меня написать ему ответ на этот вопрос. Сергей Анатольевич ему двойку поставил и выгнал. А мне сказал: «Если даже ответишь на эти два вопроса на пять, получишь тройку». Всё-таки я как-то сумела ответить на вопрос о вестибулярном аппарате. Поставил тройку, которая у меня была единственной за всю учёбу - за вестибулярный ап-парат. (Смеётся.) Много самодуров среди профессоров было у нас.
Сорок лет я биохимию изучаю. Я даю вам ещё вот эту книгу об им-мунитете.
После голода в оккупации я простилась с вестибулярным аппара-том.
Г.Г.: Правда?
Л.А.: Я в темноте ходить не могу, качаюсь. На уроках физкультуры бревно для меня на землю опускали. И всё равно ходить по нему не могла. Мне обязательно надо держаться за что-то.
Г.Г.: А у Бориса, брата, это было?
Л.А.: Нет, у него легче. Но я такая впечатлительная, постарше его, жуткое дело. Ну, что вы хотите - ночевали в сугробах, мама не могла всех отогреть. Вообще, все могли умереть. Хоть объедки немцы давали. Ой, господи.

27.01.
Г.Г.: Так всё же лечить диабет голодом можно?
Л.А.: Я, конечно, знала, что диабет нельзя лечить голоданием, есть риск потерять больного. После очередного посещения Николаева я вернулась в Бердск с намерением попробовать. Я же была упорной. У больного диабетом мужчины были небольшие дозы, до 40 единиц инсулина. Я стала лечить его на виноградном соке, не из пакетов, а на соке, отжатом из ягод. Почему я так сделала? Я прочитала про глюкозу винограда, что она может усваиваться без инсулина. Но глубокого убеждения у меня не было. Поэтому я очень переживала - вдруг что случится на голоде? И вот, когда больной у меня голодал на соке из чёрного винограда, нагрянула комиссия меня проверять. Я ничего не подозреваю, иду на работу, настроение хорошее, больные мои все на голоде поправляются, и с диабетом всё хорошо идёт. Михаил Яковлевич и комиссия ждут меня. Михаил Яковлевич мне при всех: «Неужели вам непонятно, что лечить виноградом диабет - в высшей степени неграмотно?» Господи, я опешила, у меня даже дар речи пропал (смеётся).
Г.Г.: А главврач не знал?
Л.А.: Михаила Яковлевича я не поставила в известность. Подума-ла, пролечу тихо. Он у меня, больной, хорошо шёл, 15 дней уже. Ну, главный терапевт облздравотдела разнёс меня в пух и прах. У меня от растерянности отнялся язык, я ничего в своё оправдание не могла сказать. Шейнин фамилия главного терапевта, ненавидел меня, не дал мне защитить категорию и вообще. Он и сюда звонил, в Минздрав, предупреждал, что Панова – бунтарь, неграмотная врач, такую дал мне характеристику. А больной потом, когда комиссия уехала, подошёл ко мне и тихо сказал: «Лидия Александровна, я всё равно буду голодать». (Смеётся.) Ему лучше стало. Ну, а вскоре меня выгнали с работы, и я уехала в Москву, не долечив больного. Вот так у меня сложился первый эксперимент с диабетом (смеётся). Я уверена, что голодать диабетик может. На чистой воде нельзя. А вот на виноградном соке можно. Я была патриотом голодания. С Николаевым переписывалась, посылала ему свои отчёты, на совещания приезжала с результатами. А здесь, в Москве, я диабет смело лечила! И всё у меня нормально получалось. Голоданием, соко-выми вариантами.
Г.Г.: Поясните, пожалуйста, ещё раз роль полиоксидония. Он работает в гуморальном иммунитете?
Л.А.: В гуморальном. На контрсупрессоры полиоксидоний действует угнетающе, в результате чего супрессоры становятся активными. А супрессоры спят даже у здоровых людей. Супрессоры уничтожают лишнюю продукцию антител. А лишние антитела – это беда в организме. Бета-клетки выходят в кровь из лимфоузлов и начинают продвигаться к очагу воспаления, там они вырабатывают антитела. А избыток антител выражается в экземах, почесухах, аллергии. Избыток антител называется аутоагрессией. Мой кабинет в Бердске был рядом с процедурной. Как там что не ладилось, они ко мне бежали. Однажды прибежала медсестра: «Лидия Александровна, быстрей-быстрей! У нас больной плохо». Я за ней, а больная уже умерла. Выяснилось, что больной был назначен витамин В1. Сделали три инъекции, и на четвёртой она умерла. Молниеносно! Потому что у неё уже сформировались антитела против В1.
Г.Г.: А что надо было делать в том случае?
Л.А.: Надо было сообразить, поддержать сердце, адреналин внут-ривенно, что мы никогда не делаем. А тут - анафилактический шок. Агрессия победила. Агрессия иммунитета. Сейчас это - распространённое явление.
Г.Г.: Любую болезнь надо лечить, начиная с иммунитета.
Л.А.: Совершенно верно.
Г.Г.: Повышая СО2 волевым усилием по Бутейко, мы тем самым выправляем иммунитет?
Л.А.: Конечно!
Г.Г.: Эта цепочка приводит к клеточным изменениям.
Л.А.: Да.
Г.Г.: Вы это понимали, когда астму лечили?
Л.А.: Конечно, нет. Я всё познавала в процессе. Бутейко ничего нам не объяснял.
Г.Г.: Он сам, наверное, этого не знал.
Л.А.: Может, и сам не знал, а может, сознательно нас оставлял в неучах.
Г.Г.: Я думаю, если бы он это понимал, он бы не остановился в науке, не зациклился бы на одном методе.
Л.А.: Он был вынужден зациклиться, потому что его метод никто не понимал.
Г.Г.: Лидия Александровна, в прошлой беседе вы говорили, что га-стромукопротеин вырабатывается в желудке.
Л.А.: Да, он из желудка забирает В12 и несёт в костный мозг.
Г.Г.: Гастромукопротеин играет роль транспортного средства.
Л.А.: Да. В12 в костном мозге усваивается, образуя эритроциты. Если В12 нет, развивается пернициозная анемия, злокачествен-ная.
Г.Г.: А В12 у нас откуда берётся?
Л.А.: В12 к нам только с пищей приходит. Больше всего его в мясе, в печени, в сердце. В растительной пище он тоже есть, в зелени.
Г.Г.: Диагноз каждому больному надо ставить на уровне иммунитета.
Л.А.: Да, да.
(Потом об А.П.Чехове говорили, Л.А. рассказала о своих впечатлениях от музея в Мелихове.)
Когда я была в Мелихове, там как раз Ильинский читал чеховские рассказы. Я была и в Таганроге. Там я вылечила одну женщину с тяжёлой астмой, ну, неизлечимой. Не знаю, как Анна Кондратьевна узнала мой телефон. Позвонила. Я вылечила её по телефону, потому что она постельная была. А потом мы подружились, ездили в гости друг к другу. И вот она сказала, что они в Таганроге не любят Чехова, потому что он был жесток с женщинами. Многие его любили, а он на всех поплёвывал. И не женился.
Г.Г.: Если бы он относился по-другому к женщинам, он бы ничего не написал. Он ценил время.
Л.А.: Походила я по его дому там, тоже такой тесный!
Г.Г.: Я удивляюсь, что вы по телефону вылечили эту женщину.
Л.А. (смеётся): Она оказалась умной. Я в Таганроге стала таким признанным врачом, не то, что Чехов. Когда приезжала, ко мне очередь выстраивалась.
Г.Г.: Консультировали?
Л.А.: Да. Ну и Бутейко давала. С поправкой на диету. Примером послужила Анна Кондратьевна. У неё сын был и муж, Володя. Муж поступил жестоко с ней, избил и ушёл к другой. Анну Кондратьевну положили в больницу, и она позвонила мне. Она этого мужу не простила. Когда я приехала, Володя ждал меня, просил, чтобы я уговорила Анну Кондратьевну простить его. Она сказала, что есть вещи, которые простить нельзя. У них была половина купеческого дома, это такая громада площади. И вот они свою половину ещё разделили пополам. С удобствами, со всем. Потолок четыре метра, лепнина на потолке. Мебель Володя сам сделал, она казалась карликовой в таких хоромах. Мы с Ваней и дочерью ездили к ним в отпуск. Умерла она после 90 лет. Хотела оставить мне свою площадь. Я отказалась взять такой подарок. Не за что было, она сама вылечила себя (смеётся). А сейчас все берут. Как будто всё в могилу возьмёшь с собой. Ой, судятся, убивают друг друга из-за квартир, денег. Кошмар!


24.02.
Л.А.: Картина рака до сих пор учёным не ясна. Как отличить здоровую клетку от раковой? Раковая клетка, как мы говорили, голая. Кроме того, она неустойчивая, ослабленная, и, если создать условия, она погибает. Но у неё есть особенность. Голая клетка довольствуется малым. Она ест одну глюкозу. Вот если ракового больного взять на мёд, он проживёт больше, чем на обычной пище. Глюкоза сгорает до воды и углекислого газа, и вся энергия идёт только на деление. Очень важно раковым больным давать мёд по чайной ложке через три часа.
Г.Г.: Раковая клетка делится на себе подобные - тоже голые?
Л.А.: Тоже голые. Раньше считали, что раковые клетки сразу раз-множаются, метастазируют. Ничего подобного, только делятся по-полам. А вот когда их больше становится, они объединяются и стараются проникнуть в кровеносный сосуд. Когда это произойдёт, раковая опухоль начинает питаться тем, что есть в крови. Причём питается достаточно интенсивно. Вот тогда и начи-нается бурный рост. Биопсию надо брать на границе между здоровой тканью и раковой. Тогда она даёт истинную картину.
Г.Г.: А почему не даёт сама опухоль?
Л.А.: Не думайте, что наш организм сидит, сложа руки. Раковая опухоль привлекает внимание нашего иммунитета. Иммунитет вырабатывает антитела против раковых клеток. И опухоль одевается, как одеялом, иммунной оболочкой. Эту иммунную оболочку надо беречь. У нас сейчас терапия нацелена на то, чтобы эту иммунную оболочку убрать, разрушить, опухоль убрать. А это неправильно. Когда порвут оболочку, при той же биопсии, тут и начинается бурное метастазирование.
Ну, так или иначе, а диагностика ставится по наличию свободных радикалов в крови. Они диагностируются. И задача врача – не по-вредить иммунную оболочку на раковой опухоли. Для этого опухоли очень сильно прогревают, до 50 градусов, грелкой хоро-шо.
С.В.: Лидия Александровна, официальная медицина говорит: греть нельзя!
Л.А.: Вот я удивляюсь, откуда они взяли – греть нельзя. Нас выру-чает тепло. Мы мало того что повышаем общую температуру, мы нагреваем опухоль.
Лечение высокой температурой внедрено сейчас в Новосибирске, там варят рак, во Владивостоке – заражают трихинеллёзом. Высокая температура губит радикалы, свободные, они сгорают, давая много энергии.
Г.Г.: Лидия Александровна, а как на саму опухоль высокая температура действует?
Л.А.: Высокая температура её и губит. Губит, потому что очень ак-тивно выступает кровь, особенно эритроциты, они начинают вырабатывать особое вещество, содержащее гамма-интерферон. Я сама раньше лечила этим препаратом. Это вещество как допинг сейчас у спортсменов. Стоит оно очень дорого.
Так или иначе, слабые стороны раковой опухоли уже известны – не терпит высокой температуры, погибает, не метастазирует, если много сахара в крови.
Диабет, не диабет, а надо по чайной ложке мёда во рту держать через каждые три часа. Ну и нацеленно работают интерфероны – альфа, бета, гамма, особенно - гамма. Гамма-интерферон вырабатывается эритроцитами. Эритроциты подплывают к раковой клетке, выделяют гамма-интерферон и убивают её.
Гамма-интерферон мы также получаем, разрушая кровь, лакируя кровь. Нами замечено, что лакированная кровь лучше других пре-паратов лечит организм. Лаковая кровь – достали из вены, смеша-ли с новокаином, помешали минут десять, новокаин разрушает кровь, лакирует, говорим.
Стоит ли теперь нам бояться рака после всего сказанного? Нет. Только не надо попадать на химию и лучевую. Ладно – операция, удалили. Все остальные процедуры не только излишни, но и вредны, они только продлевают наши муки. Как назначат 20 химий, 20 лучевых, организм не железный, начинает сдавать позиции, и рак берёт верх. Операция не может удалить всё до капельки. Всё зависит от иммунитета. Чтобы он был сильным, надо мало есть, надо обязательно обращаться к эритроцитам, то есть лакированную кровь периодически делать.
Нельзя на самотёк пускать болезнь, контроль нужен. Только боль-ные, контролирующие своё здоровье, выздоравливают окончательно. Вот была больная у нас, Диана.
Г.Г.: Мы знакомы с ней.
Л.А.: Она никого слушать не хотела. Удалила опухоль, потом что-то ещё делала.
Г.Г.: Паразитов удаляла.
Л.А.: Паразиты эти её и убили. Свищева её лечила.
С.В.: Да-да, у неё паразитарная теория опухолей.
Л.А.: Диана ходила с мешком лекарств. Ей нужно было через час эти ядовитые таблетки принимать. Я ничего с ней не могла поде-лать, она меня не  слушала, упрямо разрушала свой организм. У нас один укол сделает, а другой пропустит. Набегами. Вот такая она была.
С.В.: Вы сказали, у вас излечиваются умные. (Смех.)
Л.А.: Мы ещё работали в Воскресенске, когда ко мне поступила больная, которая пролечилась у Свищевой. Рак груди. Она со-здала лекарство очень токсичное. Больные от неё ко мне приходили, умирая. Рассказывали, она заставляла больную грудь поласкать в этом лекарстве. И вот Диана попала к ней на крючок. Всё. Эта Свищева впускает рак в открытые ворота, разрушая полностью иммунитет. И она это делает в Москве, и печатается в миллионных экземплярах.
Ещё была у меня одна женщина с раком – яичники, живот, мы справились. Через полгода у неё опять начался процесс, потому что не выполняла мои указания. Я больше не взяла её.
Как помогать организму? Прежде всего надо есть как можно мень-ше белковой пищи. Сладкое надо есть. Второе – иметь хорошее настроение. А где его взять при раке? (Смех.) Тонус поднимают отвары трав, например, зверобоя. Потом – солодка. Корень можно заваривать. Молоть в муку. Солодки надо есть много. Она делает иммунитет.
Г.Г.: Крапива.
Л.А.: А крапива, тысячелистник – это уж само собой, это, как чай пить. У крапивы семена и корни действуют как противораковое средство.
Какие желёзы внутренней секреции играют решающую роль при раке? Надо очень беречь щитовидку. Щитовидка редко сама заболевает. Она не болеет, если человек счастлив. А счастье – ёмкое понятие. Взять меня. Я счастлива, конечно. Но болею, ноги болят. А какое счастье без здоровья? Значит, нужно быть и здоровым, и чтобы муж был хорошим рядом.
С.В.: Дети умные, внуки прекрасные и страна хорошая (смеётся). Где всё это взять, Лидия Александровна?
Л.А.: Значит, профилактика рака сводится к тому, чтобы зря не расстраиваться, никого не обижать, быть терпимым в семье и научиться делать свой интерферон из крови. Лаковая кровь – это серьёзная профилактика.
Г.Г.: Как часто делать?
Л.А.: Раз в год. Курс – 10 уколов по 10 кубиков. Раньше мы делали. А сейчас отменяют, а ничего нового не предлагают взамен, я смотрю по гинекологии. Воспаление яичников сейчас практически неизлечимо. Одни антибиотики и всё. И мочевину хорошо. Её уменьшение в крови – это угроза заболеть раком.
Г.Г.: И селен?
Л.А.: Селен – необходимый элемент, но он и в продуктах есть.
Г.Г.: Для вас рак разгадан?
Л.А.: Да. Я обязательно беру анализы пациентов, смотрю иммуни-тет.
Г.Г.: Для официальной медицины он тоже понятен на клеточном уровне?
Л.А.: Да, на клеточном. Но у нас диагностика не поставлена.
А сегодня мы повысим температуру, сделаем лаковую кровь, убе-рём еду обильную, назначим Бутейко и всё. И грелки горячие на грудь. Так и в деревне раньше лечились.

10.03.
Г.Г.: Лидия Александровна, а в чём заключается механизм лечения радикулита лакированной кровью? Вы рассказывали: когда делали эти уколы фельдшером, ещё не понимали.
Л.А.: Абсолютно ясно теперь и вот почему. Запишите крупными буквами. Самое лучшее лекарство, которое мы можем получить, – это некрогормоны. Делая уколы, разрушая клетки кожи, клетки крови, мы делаем некрогормоны. Пока человечество не придумало лекарство лучше. Поэтому каждый укол цените, потому что иголочка разрушает очень много клеток на своём пути. И образуются некрогормоны. Удивительно создан человек, правда же? (Смеётся.)
Г.Г.: Перекись водорода сама по себе в употреблении полезна?
Л.А.: Полезна. И для профилактики полезна. По восемь капель в день. Зубы чистить ею. Восемь капель на стакан воды. И глоточек проглотить.
Г.Г.: В Воскресенске вы создали центр с чьего разрешения?
Л.А.: Минздрава. Дело в том, что Минздрав чувствовал свою вину передо мной, он меня сильно обижал.
Когда работала, мне очень хотелось научиться лечить остеопороз, очень. Сейчас я с ним более-менее разобралась. С этой целью я читала труды Северина Сергея Евгеньевича, биохимика, академика. На его лекции о кальциевом обмене в организме познакомилась с ним. Он признался, что ещё ничего не ясно с этим заболеванием, успешно лечить не может. Я прямо спросила его, как он может защищать диссертацию, не решив проблемы. Он не рассердился. Мы подружились. Вот я и думаю: может, Сергей Евгеньевич напомнил Минздраву обо мне, чтобы открыть центр в Воскресенске?
Г.Г.: Лидия Александровна, а такие утверждения правильны, что щёлочь разъедает фибриновую оболочку закапсулированной раковой клетки?
Л.А.: Я знаю только одно, что рак желудка вылечивается содой. Я не содой, я делала щёлок, из золы берёзовой. Зола тоже щёлочь. И у меня раки желудка таяли на глазах. Голодом и с этим щёлоком. На стакан золы литр воды.
Г.Г.: Сами делали золу?
Л.А.: Сами. Из берёзовых дров.
Г.Г.: Вы говорили, лимон ощелачивает среду.
Л.А.: Да. В лимоне работает аскорбинка. И, принятый внутрь, он ощелачивает. Витамин С работает.
Г.Г.: У меня есть книжка Норманна Уокера «Лечение сырыми соками». Он сам соки пил и пропагандировал. Прожил 99 лет без лекарств. Как Брэгг, вегетарианцем был.
Л.А.: Лучше всех соком лечат немцы. Я применяла соколечение. Но сейчас сырые соки опасно пить из-за химикатов.
Г.Г.: А вот Уокер пишет, что при соковыжимании химикаты остаются в клетчатке мякоти. И ещё: при варке овощей кальций и другие микроэлементы образуют неорганические соединения, то есть неусваиваемые.
Л.А.: Кальций усваивается с клюквой, лимоном.
Г.Г.: А в интернете я прочитал про немецкого аптекаря Вальтера Шёненбергера. Вы знаете такого?
Л.А.: Нет.
Г.Г.: Он заменил фармацевтические лекарства на растительные. Для лечения использовал в основном соки дикорастущих растений. Ссылался на китайского императора, жившего более пяти тысяч лет назад, который сказал, что здоровье организма заключено в свежем растении. Шёненбергер успешно лечил соками крапивы, одуванчика, зверобоя и других растений. На многие из них вы ссылаетесь.
Л.А.: Конечно! Я же сказала, что соками лучше всех лечат немцы, тот же Бройс.
Г.Г.: Шёненбергер прожил тоже немало, 88 лет. А ваш прадедушка, которого волк потрепал, жил долго за счёт лука?
Л.А.: Лука, да, под столом корзинка стояла с луком. Это способствовало, да. А потом образ жизни – не пил, не курил. Мама в него пошла, сильная была.
Г.Г.: Лидия Александровна, в учебнике биохимии пишется: «Последующее снижение концентрации угольной кислоты достигается в результате ускоренного выведения СО2 через лёгкие в результате их гипервентиляции».
Л.А.: Конечно, это всё по Бутейко.
Г.Г.: То есть всё было известно.
Л.А. (смеётся): Что и демонстрирует полный застой в медицине. Даже вам, простому человеку, это заметно. Когда я начинала, как был застой в медицине в отношении дыхания, так он и остался. До сих пор в вузах система дыхания преподается так, как будто она не играет важной роли. Вот когда через сто лет опомнятся, может, и вспомнят Бутейко.

26.03.
Г.Г.: Лидия Александровна, что значит – клетки Мечникова?
Л.А.: Его каждое слово так значимо, что трудно переоценить. Это – простокваша Мечникова. Она флору кишечника делает. Е.соli у нас в кишечнике практически исчезла, потому что люди пьют лекарства, водку. Простокваша Мечникова спасает эту е.соli. Если мы будем пить простоквашу Мечникова, то эти «даноны», «активии» и не нужны.
В 1947 году к нам пришли антибиотики. Я была свидетелем применения пенициллина. Болела девочка, безнадёжная, пневмония, ей сделали один кубик, одну дозу пенициллина, и она выздоровела. Это был такой триумф! Мы прыгали, скакали – девчонками были. Казалось, мы вступаем в такую сильную медицину, что уму непостижимо. Я училась тогда в медучилище, практика у меня была в сельской участковой больнице, там ещё не было антибиотиков. А когда я начала работать после института, это были 61-й и 62-й годы, в селе у Вани антибиотики уже были. Но скоро мы увидели обратную сторону медали. Обнаружилось, что антибиотики при пневмонии, несмотря на результат, дают осложнения - сыпь, аллергия, температура тяжёлая. И тут выступил со своей книгой «Мудрость человеческого организма» Залманов. Как же он подробно всё рас-писал! Мы, говорит, имели всегда мощный иммунитет, открытый Мечниковым, а сейчас мы вместо иммунитета взяли антибиотики. В ответ иммунитет стал зверем, он стал нас губить. Залманов предупреждал: или мы должны отказаться от антибиотиков, или антибиотики погубят род человеческий. Я усвоила мысли Залманова, полюбила его и практически стала его сторонницей. Сейчас книга Залманова – настольная книга у каждого настоящего врача.
Г.Г.: Тем не менее, антибиотики продолжают употреблять без ме-ры.
Л.А.: Отказаться от антибиотиков медицина не смогла. Уже разра-ботали другие антибиотики, синтетические, более щадящие. Но всё равно применять их надо очень осторожно. Пенициллин употребляют сейчас только при роже. А безграмотные врачи кормят маленьких ребятишечек, заболевших бронхитом, антибиотиками, и те получают пожизненную астму - это распространённое явление. Аллергическое заболевание. Как Залманов говорил, всяческими способами надо создавать свой нормальный иммунитет.
Г.Г.: Это вы осознали ещё там, в Сибири?
Л.А.: Да. К осознанию этого я шла постепенно – через Бутейко, го-лодание. Конечно, пришлось много читать, разбираться.
Есть такое заболевание – дисбактериоз. Стул непонятно какой, то запоры, то понос, боли в животе, печень нездорова, кутерьма в кмшечнике. Дисбактериоз проявляется у пожилых, молодых, у новорожденных и тоже ведёт к гибели человека. И решили проблему по-другому, без антибиотиков: стали травить вредные бациллы бактериофагами. Сделали такие препараты из бактерий, которые съедают вредную микрофлору. Один из них - колибак-терин.
Г.Г.: И они успешно работают?
Л.А.: Успешно.
Г.Г.: Это – достижение науки?
Л.А.: А как же! Это – понимание дела. Простокваша Мечникова то-же работает, но тут гораздо быстрее дело идёт. Колибактерин легко делается, им наводнили все аптеки. Так что можно утверждать, что дисбактериоз побеждён.
Г.Г.: Давайте остановимся на ваших пациентах, как их лечили. Вот, например, Оля.
Л.А. (смеётся): У меня не одна Оля с таким заболеванием была. Это – коллагенозы. Чаще всего применение антибиотиков приводит к тяжёлому аллергозу. А самый страшный аллергоз – системная красная волчанка. Хотя они все страшные. Второй – дерматомиозит. Вот у меня дерматомиозит, но у меня он не общий, а локальный. У меня волчанка в ногах была. Третий коллагеноз – узелковый периартрит, когда все сосуды воспаляются. Воспаление проявляется в виде пузырьков. И – склеродермия. Тоже жуткое проявление, заболевание начинается с пальчиков рук, ног.
Что касается Оли, то она потеряла всякую надежду на выздоровление, дали ей вторую группу инвалидности. У неё было нарушено функционирование почек, печени, сердца, вся отёчная была, вся больная. А причиной заболевания явился сильнейший нервный срыв, стресс – мужчина, которого она любила, ушёл. Ушёл и отец в трудную минуту, ушёл к другой женщине, квартиру разменял, Оля с мамой и дочкой оказались в коммунальной комнате. Когда пришла ко мне, не верила в излечение. И как-то быстро мне удалось её уговорить лечиться, поверить в свои силы. Оля подключила такую волю! 30 дней она проголодала в первый раз. Через месяц мы пошли на повторный курс, ещё 30 дней.
Г.Г.: Но не только же голодали.
Л.А.: Метод Бутейко.
Г.Г.: То есть никаких лекарств.
Л.А.: Никаких лекарств. Что мне понравилось, она отказалась от лечения в официальной медицине. Если бы она там продолжала наблюдаться, продолжались бы антибиотики и гормоны, она бы не вылечилась. Я боялась рецидива между голоданиями, но его не было.
Г.Г.: В чём роль ребёнка при излечении Оли?
Л.А.: Помогла нужность, осознание нужности для ребёнка. Психологический настрой. Если бы не было доченьки, Оли бы тоже не было.
Г.Г.: Другие случаи лечения волчанки тоже были успешными?
Л.А.: Все успешные, все выздоровели. С коллагенозом вот что – тут страдает вся соединительная ткань. Все сосуды, бронхи – всё воспалено. Я пробовала давать голод в чистом варианте, на воде, как у Николаева, никто из больных не вынес. На четвёртый, пятый день – тяжелейший криз, больным становилось плохо. В Москве я стала применять голодание на соках, при волчанке это оказалось спасением. Соковый вариант помог мне справиться со всеми коллагенозами. Все коллагенозы поддаются лечению, но для этого должна быть воля, методика чёткая. И – отсутствие каких бы то ни было психотравм.

31.03.
Г.Г.: В районной больнице, где вы работали сразу после института, сколько врачей было?
Л.А.: Там четыре врача было. Терапевты - я и ещё две женщины. Одна блатная, у неё муж был большой начальник. Она только на ставку, никаких дежурств. Вторая смертельно больная, ей сделали операцию, она человек пять принимала и всё. Окулиста не было, я была за него. Патологоанатома не было, я вскрывала трупы.
Г.Г.: Хирург был?
Л.А.: Хирург был.
Г.Г.: А что же он не вскрывал?
Л.А.: Ой! Хирург был так замучен, что вообще! Ну, например, вот я терапевт, не проходило ни одного дежурства, чтобы я не вызвала хирурга. То приходится оперировать ножевое ранение, то ещё что-то. За ночь я по два раза его вызывала. А работал он один. Однажды приходит домой с вызова, а у жены в постели другой мужчина, шофёр наш. Ну и всё, подрались они не знаю как; развели их, в тот же день хирург уехал. Рая поплакала, а куда де-нешься? У них было двое детей. Потом он приехал за ними, помирились, снова зарегистрировались, жили в километрах 30 от нас.
Г.Г.: За год работы в районе вам запомнился случай, когда бы вы вылечили тяжёлого больного?
Л.А.: Запомнился. Начинала я работать без мозгов. Вот первый мой приём, страшно волнуюсь – я же ничего не знаю. Пришёл один больной с сильными болями в животе, держится за живот, слёзы: ой, помогите! Ну, я решила вызвать у него рвоту и назначила апоморфин. А сестра не расслышала, сделала морфин (смеётся). Тогда у нас морфин не был дефицитом. И у него боли сразу притихли, и стал здоров (смеётся). Он выздоровел; а он рыбак был, принёс мне в больницу целое ведро рыбы хорошей. Я начала только работать, подумала, пойдут ещё всякие сплетни, и отказалась. Прихожу домой, рассказываю свекрови о рыбе. Она: «Ну и дурочка, что отказалась. Прислала бы его ко мне». Когда опять пришёл с рыбой, я его отослала к свекрови. И правда, рыба была настоящая, мы ели с наслаждением. А свекровь меня учила: «Никогда ни от чего не отказывайся, присылай сразу ко мне». (Смех.) У рыбака была длительная язвенная болезнь с болевым синдромом.
Г.Г.: И морфин мог так помочь?
Л.А.: Сразу!
Г.Г.: Это же временное обезболивающее?
Л.А.: Ну как сказать. Бывает, и не временное. Потому что болевой синдром сам по себе опасен. И морфин его сразу прерывает. Болевой синдром надо прерывать на уровне гипоталамуса. Морфин – это гипоталамус. А гипоталамус – сегодня болит, завтра болит – он устаёт и не производит своего морфия. Это вот очень яркий пример.
Г.Г.: Вы, наверное, со справочником сидели?
Л.А.: Ой, а как же! (Смеётся.)
Г.Г.: Для вас тот год в глубинке полезен, наверное, был.
Л.А.: Да. Я сразу взялась за учебники.
Г.Г.: Лидия Александровна, а из известных людей кого вы ещё ле-чили?
Л.А.: Я вылечила Люду, внучку Сталина, дочь Василия. У неё была астма и эпилепсия. У Василия осталось две дочери - Татьяна и Люда. В Москву их вернул Андропов, дали им квартиры.
Я любила Вавилова, и поэтому мне было тяжело с Людой. Хотя умом понимала, что Люда тут не причём. Пригласила она меня к себе на улицу Студенческая. У метро меня встретил её сын Геор-гий. У Люды была двухкомнатная квартира с удобной планировкой. Собрала стол, сделала чай, поговорили. Она поняла, что от неё требовалось, овладела дыханием по Бутейко и быстро выздоровела. Я посоветовала ей поменять фамилию Джугашвили на мужнину. Она отказалась. Сказала, дедушка был хороший. Она почувствовала моё настроение, эта встреча с ней была последней. Но каждый год звонила, благодарила меня. По образованию она медсестра, даже фармацевтом была. А эпилепсию ей я вылечила голоданием. Эпилепсия хорошо лечится голоданием. У её дочери Марины был горб. Причина – кальциевый остеопороз, врождённый.
В связи с остеопорозом вспомнился один больной, когда я работала в Москве на участке. У него все кости ломались. Вызвал меня – ужас, мешок с костями. А диагноз – доброкачественный остеопороз. Человек злой был, никто к нему не ходил. Он, не стесняясь, при мне оскорблял жену, плевал в неё, когда она его кормила. Я оформила его в дом инвалидов, чтобы её освободить, хорошая была женщина. С ним я была вежливой, потихоньку, ничего не говоря, оформила ему направление.



14.04.
Г.Г.: Лидия Александровна, вы сказали, вылечили двух больных от цирроза печени. Расскажите об этом.
Л.А.: Я приехала в Москву, дурочка была, думала, меня на руках понесут в лучшую клинику (смеётся), в крайнем случае, в институт усовершенствования врачей. Ничего этого не произошло. Направили в поликлинику участковым врачом. Мне это понравилось. Сделаю обход на участке, никто мной не командует. И вот на моём участке оказался молодой человек. Полиглот, работал в Африке и заболел болезнью Боткина. Полечили как попало, и вернулся он жёлто-зелёным с диагнозом – цирроз печени постинфекционный. Юрий Алексеевич, как Гагарин. У меня не было опыта лечения печёночных больных. В это время как раз в медицинской газете опубликовали статью Мележинского против голодания. Я рассказывала о ней. А у меня столько хороших случаев, что остановиться уже было практически невозможно. Мне врачебная совесть не позволяла останавливаться. Я Юре всё начистоту рассказала. Сказала, что не верю этой статье, а верю результатам, которые получала сама. А у него уже без-выходное положение – чесаться стал, живот большой, печень в малом тазу, короче, умирал. Провела ему голодание, выход из голода, результат потрясающий. Мы ходили, как именинники. А он такой любвеобильный, невест столько было.
Г.Г.: При голодании подкармливали печень?
Л.А.: Он голодал на абрикосовом соке.
Г.Г.: А ещё что давали?
Л.А.: Только голод. 30 дней на соке. Он доставал абрикосы и пил живой сок. Я ему: «Юра, два месяца поживёшь на диете, которую я назначу, а потом ещё курс голодания проведём». Он согласился. Потом женился. Он меня знакомил со своими девушками, все были красавицы (смеётся). А сам маленький, но живой, умный. Девчонки прямо липли к нему. Переводчик. Французский, английский знал, ещё какой-то.
Г.Г.: А сколько сока пил?
Л.А.: Сколько хотел.
Г.Г.: А с поджелудочной железой у него проблемы были?
Л.А.: Ещё какие! Жёлтые белки глаз, носил тёмные очки.
Г.Г.: Лидия Александровна, цирроз – это же не рак, да?
Л.А.: Одинаково.
Г.Г.: Я слышал, это не совсем рак. Как лейкоз – не рак.
Л.А.: Ну, лейкоз – это, конечно, не рак. Там недозревшие клетки крови. Но родные. Нет инородных. А цирроз… Ещё расскажу. Кол-лектив у нас в Бердске был слаженный. Но я одна стала работать не так, как все. Меня били за это, ругали. И поэтому все девчонки, видя, как я мучаюсь, никто не стал перенимать мой опыт. У нас была Ирочка, очень хороший патологоанатом, на вскрытии у неё мы все присутствовали, совещания нам устраивала, доклады делала. И в это время к нам пришла врачиха, такая такусенькая, смешная, некрасивая, нос вздёрнут, пришла с апломбом: «Я член партии, не буду рядовым врачом работать, давайте мне должность». И вот к ней, Люде, поступила больная, тоже жёлто-зелёная, печень поражена. Мы коллективно работали, устраивали консилиум, совещались, когда был тяжёлый случай. У неё эта больная умерла через три дня. Написала диагноз: рак печени. На вскрытии это подтвердилось, все успокоились, спасти нельзя было – вся печень поражена. Вдруг выездная комиссия к нам из Новосибирска, приехали патологоанатом, заведующие кафедрами и взяли историю болезни умершей с этим диагнозом. Как они нас понесли! «Цирроз печени – это не рак! Рака печени не бывает! Печень сама борется с ним, не даёт ему развиваться». И так нас разругали – мы все плакали. «Почему такую историю вы подаёте нам? У вас мозги есть?» Заведующую отделением попросили оставить работу. А нам всем – втык. В связи с этим приходится сделать вывод: рака печени не бывает, а бывает цир-роз.
Г.Г.: Я почему об этом спросил: если бы у печени был рак, то он должен сразу, через кровь, метастазировать.
Л.А.: Да.
Г.Г.: А этого же при циррозе не бывает. Люди долго мучаются, го-дами.
Л.А.: Вот видите, а мы-то с пустыми головами были. Заведующую отделением жалко было, мы так хорошо вместе работали. И после  этого Люда стала заведующей отделением (смеётся). Парик носила смешной такой. Ирочка, патологоанатом, потом ушла, и трупы вскрывать стала я. Когда я уезжала, приехал новый патологоанатом. История болезни должна отражать врачебное мышление.
Г.Г.: Тогда что такое цирроз печени?
Л.А.: Это - замена печёночных клеток соединительной тканью.
Г.Г.: Что происходит в печени при голодании?
Л.А.: Ничего не происходит, печень отдаёт свои резервные пита-тельные вещества.
Г.Г.: А куда девается соединительная ткань в печени? Рассасыва-ется?
Л.А.: Да (смеётся). Я два раза при Советской власти летала из Москвы в Новосибирск. В Бердске встречалась с коллегами, хохо-тали, тепло общались. Вдруг Люда эта спросила меня: «Лида, а если я научусь лечить голоданием, меня возьмут в Москву?» (Смеётся.) Все рассмеялись. Боря Турчин, невропатолог, умный, стихи писал, ей: «Люда, неужели ты не понимаешь, что, чем бы ты не научилась лечить, тебе этого будет мало? Тебе сначала надо стать Лидой. Я тоже, например, хочу в Москву». (Смеётся.)
Г.Г.: То есть цирроз лечится.
Л.А.: Лечится. С трудом, но лечится. А вот гепатиты я лечила без труда. Они бывают непростые, с переходом в цирроз. При лечении гепатитов я обязательно применяла голодание. И всегда - абрикосовый сок.
Гепатит А раньше не считали за болезнь. Я работала в сельской больнице, положила девочку. Комиссия приехала: «Лида, зачем ты её положила с желтухой? Пусть лечится амбулаторно». Её за болезнь не считали.
Г.Г.: Она же заразная?
Л.А.: Вроде как заразная.
Г.Г.: В инфекционном отделении.
Л.А.: Это сейчас! А мы даже не считали за болезнь. Я говорю о том времени, когда я фельдшером работала. А когда поступила в институт в 55-м году, у нас одна студентка заболела. Болезнь прогрессировала, и она умерла. Мы подняли труды Боткина; он писал, что надо серьёзно относиться к этой болезни. А у нас эту болезнь называли насморком двенадцатиперстной кишки. После смерти девочки мы стали считать болезнь Боткина тяжёлым заболеванием.
Г.Г.: А цирроз до сих пор не лечится официальной медициной?
Л.А.: Конечно. С циррозом я многих вылечила уже в Москве.
Однажды на вскрытии мужчины я обнаружила сердце серого цвета. Пришла к главному врачу: «Что делать?» Он: «Да напиши: инфаркт». Но сердце серого цвета запало в уме. А когда в Бердске Ирочка была патологоанатомом, мы наблюдали такое же сердце у одной умершей. От Ирочки я узнала, что это заболевание аллергическое, аутоиммунное. Очень редкое заболевание. Я была свидетелем двух случаев. Патологоанатомия дала мне много знаний, что говорить.

21.04.
Г.Г.: Лидия Александровна, хочу спросить о своём недуге.
Л.А.: Говорите.
Г.Г.: Да вот эти колебания грудины, которые случаются редко и неожиданно – что означают? Два раза терял сознание.
Л.А.: Запомните. Ваше заболевание называется: мерцательная аритмия. Тахикардическая форма. С учащением ритма.
Г.Г.: Это клапан в сердце сдаёт?
Л.А.: Сердце у нас регулируется тремя нервами. Первый нерв ни от чего не зависит, заставляет сердце работать до 140 ударов в минуту. Два других нерва выполняют другие функции. Один помогает сердечному, называется симпатикус. Когда он возбуждается, как у вас, то сердце бьётся чаще, чем 140. А второй нерв – парасимпатический, он замедляет сердечный ритм до такой степени, что остановить может. У нас артисты погибают во время игры. Они болеют брадикардией. У меня был один случай, очень показательный для вас, расскажу. Невзирая на гонения, я практиковала Бутейко. Позвала меня на дом одна симпатичная женщина, жена профессора, он в Новосибирске заведовал кафедрой в каком-то институте. У них двое детей, девочка уже взрослая, а у мальчика паралич ножек, на костылях. Мать посвятила себя сыну, отдала его в музыкальное училище имени Гнесиных, там четыре этажа, она носила его на руках. Он освоил музыку, что-то сам сочинял. Но калека был жуткий. Домой приезжали только на каникулы. И всё было хорошо. Однажды они приезжают домой, а у профессора в постели другая женщина. У мамы сразу такой же приступ, как у вас, - пароксизмальная тахикардия. Вызвали «скорую», и потом приступы стали повторяться. Она никак не могла забыть ту ситуацию – мужа с другой женщиной. Я её по-всякому убеждала, что такое в жизни бывает, всё пройдёт.
Г.Г.: Раньше у неё таких приступов не было?
Л.А.: Не было. Это стресс. Она приезжала ко мне в Москву, я её пролечила голоданием, и Бутейко она освоила, приступы стали реже, не такие продолжительные. Я научила её и на глазки нажимать, то есть принимать какие-то меры. Раза три она приезжала ко мне в Москву.
Г.Г.: У меня сейчас приступы тоже реже стали.
Л.А.: У вас лёгкая форма, у неё была более тяжёлая. Я её обучила приступы снимать. Нажимать на корень языка, сильно, до рвоты.
И вам это надо делать. Ещё на глаза нажимать. Взгляд вниз и нажать, чтобы не на зрачки. До 10 секунд. Сильно стукнуть в об-ласть сердца. Прямо кулаком. Вот эта точка под носом – прищепку прицепить - самая больная. Мизинчик потюкать. Ну вот такие приёмы. У меня Ваня страдал такой формой. Я ему вылечила её, потому что рядом была. Но вот эта точка, где перегородка под носом, воскрешает мёртвых. Нитроглицерин - тоже, профилактически, один раз в неделю. А точку под носом запомните, много-много раз я спасала жизнь Ване с её помощью. Можно массировать несколько раз в день. Ваня с войны пришёл с мерцательной аритмией. Хотя и храбрый был, но на войне нервничал всегда. Разведчиком же был. Потом он нервничал, когда ко мне больные ходили. И ревновал всегда. Конечно, я не принесла ему счастья настоящего, хотя никогда его не ругала, никогда ему не изменяла.
Г.Г.: У него такой характер был.
Л.А.: Характер. Вот эта точка, значит, под носом. Одна девушка, моя пациентка, собирала фольклор по тульским деревням, записывала, попала ко мне с раком в груди. Я её вылечила. Возвращаясь из походов, она захаживала ко мне и делилась всякими историями. Я рассказывала вам одну такую про девушку, которая накануне своей свадьбы умерла и потом ожила в могиле.
Г.Г.: Когда это было?
Л.А.: Я в Москву уже перебралась. Советское время, ещё колхозы были.
Г.Г.: А как вы рак вылечили у девушки, которая фольклор собира-ла?
Л.А.: Всё применила. Грудь полная, рана большая была, зловоние такое.
Г.Г.: Она операцию не делала, ни химию, ничего?
Л.А.: Нет, ничего. Но очень большая дыра была. Я потом эту дыру заращивала творогом. Полгода лечила. Умерла она не от рака. Такая неприспособленная была в жизни, вроде учёная, а ничего не умела делать - ни убираться, ни готовить. Бывало, голодала потому лишь, что лень на базар сходить. Ну и работа - всё в ходьбе, по деревням. В Туле её бандиты убили.
К примеру, в метро едете, и если кому из пассажиров стало плохо, надо эту точку у него помассировать.
Г.Г.: Лидия Александровна, аденома простаты – это что? Воспаление?
Л.А.: Нет. Это опухоль доброкачественная. Но она относительно доброкачественная. Может перекрыть мочевой канал и всё. У моего Вани сколько раз остановка мочи была. Я вводила ему коллоидное серебро.
Г.Г.: А если рак?
Л.А.: Он излечим, если не запущен.
Г.Г.: Вам приходилось лечить?
Л.А.: Много раз. Помогают наши методы – голодание, диета, дыхание.
Г.Г.: Оля работает сейчас?
Л.А.: Работает. Взяла ещё больного одного, тяжёлого, у него рак мочеточника. Запущенный. Умирающий. Упросили нас помочь, хотя бы уменьшить болевой синдром. Его искалечили в больнице – ужас!

16.06.
(Присутствует Аня. Бурная встреча.)
Л.А.: Ну и какие новинки там, у Мулдашева?
Аня: У них разрабатывается биоматериал алаплант, который он сам изобрёл. Применяют в разных направлениях, в косметологии, в гинекологии, спектр расширяется. Они и строятся, хорошие вложения, больше койко-мест будет для людей.
Л.А.: Вот хорошего человека дал нам Бог, и он на месте, не стре-мится к вершинам, работает и работает. Как здоровье? Какой са-хар?
Аня: До 8, до 10. Ниже не опускаю.
Л.А.: Не опускай.
Аня: После лечения у вас у меня нормально стала работать поджелудочная, стала усваиваться пища. В правой почке камень уменьшился. Белка нет, но есть сахар в моче. Грешу – ем слад-кое.
Л.А.: Этим грешить тебе нельзя.
Аня: Статику и задержки дыхания я делаю, когда мне очень плохо. Каши, грейпфруты и апельсины я люблю. Главное, Лидия Александровна, вы придала мне уверенности в своих силах. Ну и в самом деле, я видела женщин-инвалидов, у которых руки, как плети, а они вышивали, делали поделки. В Уфе познакомилась с девушкой из Самары, Альмирой, глаза не видят, она пишет на диски свои песни, живёт, не падает духом. А у меня руки-ноги есть, пусть один глаз, но я же всё могу!
Л.А.: Правильно! Любимый муж, надеюсь, тебя поддерживает. Это очень важно для твоего здоровья. Ты береги его. А сейчас я назначу лечение, чтобы ты ушла от инсулина.
Аня: Вообще?
Л.А.: Да. Не сразу, конечно, раз-два и всё. Альбумин – уколы.
Аня: Я его делала.
Л.А.: А теперь по новой методике. По точкам. Точки сама будешь искать. В области локтя, вот эта зона ответственна за сахарный диабет и особенно локоть. По одному укольчику в день, однограм-мовым шприцом.
Аня: С новокаином?
Л.А.: Нет, желательно без новокаина. Потому что тут имеет значе-ние сама боль. Боль мы привыкли уничтожать. Оказывается, боль диабет лечит. Сделаешь больной укол. Эта боль передаст сигнал в гипоталамус, а гипоталамус ответит: делай сахар нормальным. Укол подкожно. Второе. В отношении диеты ты грамотная. Жареное, конечно, не ешь.
Аня (смеётся): Чуть-чуть.
Л.А.: Анечка, вот тебе вкусное лекарство. Оно для диабета, но и весь организм лечит. Возьмёшь говядины свежей, чуть подморо-зишь её, чтобы не выливалась кровь. Порежешь тонкими пластиками, завернёшь в фольгу с морковкой и варишь на пару. Лук, чеснок, всё можно. Каждый день, лучше утром, надо съедать это лекарство. Почему именно говядина? Рассказывать тяжело. На убой гонят коровок и орут на них и бьют даже. И в результате мясо в нашей стране стало вредным. Оно на стрессе делается вредным. Теперь издан указ, чтобы всем коровкам, которых гонят на убой, давали таблетки тестостерона. Эти таблетки снимают стресс. Но самое главное, что эти таблетки, проникая в мясо, делают его лечебным при диабете. Лечат и другие болезни. Особенно эндокринные. В общем, мясо, которое содержит тестостерон. Это стало известно недавно. Дальше не забывай, что есть редиска. Одну-то штучку съешь. А так, все продукты, сваренные на пару, - твои продукты. Как только уйдём от диабета, ты можешь родить нам ребятёночка.
Аня: С такими глазами, как у меня, нельзя, врач сказал.
Л.А.: А что с глазами?
Аня: У меня проблема с сетчаткой. В процессе вынашивания…
Л.А.: Так эта проблема вызвана диабетом. А мы наступаем на диабет. Ладно. Ты должна помнить, организм у нас обновляется каждые три года, у женщин. А у мужчин – через четыре. То есть мы моложе их. Ну а теперь запиши. Я назначаю тебе лечение новым новосибирским средством, называется бальзам Кирова. Я прочитала, что в Бердске один мужчина умирал от диабета, кожа и кости, и вот этот бальзам его вылечил. Промуцет – название на коробочке, которую я тебе даю. Этот промуцет подлечит твой глаз и твой диабет. Это новинка. Сколько ты делаешь сейчас ин-сулина?
Аня: 30.
Л.А.: Ну это ничего.
Аня: Врачи говорят, давай ещё больше, потому что сахар я до 10 держу. Они хотят опустить. Я отказалась.
Л.А.: Конечно. Я два флакона промуцета отдала одному больному. Он попал ко мне, когда я ещё работала, ему поставили диагноз – рак, причём со всеми метастазами. Его выписали из больницы, сказали, что не лечат в такой запущенной форме. Он был в отчаянии. А у него никакого рака не было, у него был обычный плеврит. Ну, мы его вылечили. И вот он 10 лет был здоров. Неделю или две назад он пришёл ко мне. Съездил в Израиль, у него сейчас туберкулёз. Пришёл – кожа и кости. Вот промуцет я ему и посоветовала.
Г.Г.: Для поднятия иммунитета?
Л.А.: Он делает иммунитет.
Г.Г.: Я сам делаю чай из 10 трав. А в этом бальзаме их 37. Плоды, корни, травы (читаю на коробочке).
Л.А.: Мне понравился этот препарат, потому что его компоненты собираются в экологически чистом районе.
Ну что, Анечка, теоретически ты у нас подкованная, в этом плане я за тебя спокойная. Твой диабет излечим – это ты должна знать, как дважды два. Но для этого ты должна приложить усилия. Я надеюсь на тебя.

18.08.
(Л.А. выглядит на удивление бодро, улыбается, волосы влаж-ные.)
Г.Г.: Лидия Александровна, в это жаркое лето вы из Москвы не вы-езжали?
Л.А.: Нет. В жару у меня работал вентилятор, каждый час принимала душ и ходила в намоченном платье. В Таджикистане был санаторий, в котором жарой лечили почки, ещё – отваром крапивы. Байрам-Али санаторий назывался. Мысль, что я здесь, в это лето, жарой лечусь, скрашивала жизнь. В жару, запомните, нельзя делать уколы и принимать лекарства, кроме корвалола.
Румыны предложили препарат алфлутоп, хорошее средство против болезни суставов. Сейчас много людей страдает подагрой. Читаю про это лекарство – Румыния! И вспомнила о новокаине, об одной госпоже в Бердске. Она жила в двухэтажном доме недалеко от нас. Интересная женщина, одета, как госпожа – шляпка с вуалью, пальто приталенное до земли, в чёрном вся, и походка, как у господ. Преподавала французский язык в школе. Мы часто встречались на улице, по пути было. Однажды она пригласила меня к себе. Однокомнатная квартира, резная, старинная деревянная мебель, кресла, стулья с высокими спинками, как у господ было. В больницу или поликлинику она никогда не ходила. Пьём чай. Я спросила: «Что вас беспокоит?» Она: «Мне нужен рецепт на 2%-ный новокаин  по пять кубиков». Я спросила, зачем. Она: «Я им омолаживаюсь». А было ей под 90 лет, если не больше, она из сосланных ещё до революции. Наш разговор состоялся примерно в 64-м году. Метод омолаживания новокаином придумали румыны. Я сразу взяла этот метод на вооружение, а практиковать стала на свекрови. Она согласилась. Свекрови было лет 70 тогда, здоровья уже не было, трудная жизнь, я рассказывала, осуждённая была. А тут пошли цитамины, пептиды, и я забыла про новокаин. Делать надо так: пять кубиков 2%-го новокаина внутримышечно через день, 12 раз, перерыв 12 дней, 8 курсов. Потом перерыв полгода. И так – всю жизнь. 2%-ный новокаин превращается в Е-беатин во всех мышечных клетках. При старении Е-беатина в организме становится меньше. А он ведёт в цикл Кребса все продукты. Со Светой мы начнём делать эти уколы.
Г.Г.: Лидия Александровна, расскажите, пожалуйста, о родителях отца и мамы.
Л.А.: Мама отца, моя бабушка, прожила 80 лет, умерла в 44-м, с нами жила, ребятишек нянчила. Когда дедушка был жив, они с ба-бушкой пекли просвирки в церковь, у них были кони хорошие, упряжки дорогие, своё хозяйство крепкое. У бабушки ген красоты. Дед умер, когда я родилась. Два сына у них было и дочь. Тётя Паша жила в Ленинграде за генералом, в его одежде мой папка ходил. Пас коров в генеральской плащ-палатке. Наш дом – это дом деда. Дом у деда отобрали, когда папку посадили. Дед жил в конюшне, недолго жил, умер. Он говорил, что думал. А в нашем доме поселилась власть, те, кто раскулачивал. Дед возил председателя сельсовета, которого дед называл голодранцем.
Когда папку отпустили с Беломор-канала, дом нам вернули, помог-ла Мария Ильинична Ульянова, я рассказывала.
По маминой линии моя бабушка была портнихой, а дедушка в Москве работал стекольщиком. Маме моей было восемь месяцев, когда он сорвался с высокого этажа и разбился. Бабушку с её детьми забрали на хутор, увезли из Москвы на лошади.
Папка учился с Володькой, который при фашистах стал старостой. Повесил четверых мужчин. Папка предупреждал его: «Володька, что ты делаешь? Ведь придут же наши!» А он орал на папку, грозил повесить. Когда пришли наши, женщины связали Володьку, били. Папка не бил, только сказал ему: «Молись». Его увезли, и он не вернулся. Никто не жалел его.
У Володьки был сын Борис, у Бориса - невеста Рая. Борис воевал танкистом, был очень похож на отца. Староста нашёл у матери Раи горшок мёда и забил мать розгами до смерти. Борис пришёл с войны, и Рая отказалась выходить за него – не могла видеть лица его. А до войны любили друг друга. Она уехала в Москву, а он долго не женился, ждал её.
Стоит мне заговорить о деревне, сразу вспоминаю Леонтия Михайловича, соседа. Он держал пчёл, пил отвар из подмора. До химизации сельского хозяйства он один в деревне заболел раком. Запомнила его просьбу: «Лида, научись лечить рак». Не успела я его вылечить.
В войну, перед приходом немцев, мама выкопала яму и спрятала там картошку. Староста узнал, прибежал, мама схватилась за то-пор, хотела убить его, но папка не дал. У нас всю картошку выгребли. Настоящий голод начался с Нового Года; мы, дети, ходили к немцам с протянутой рукой.
С апреля мы ели траву. Работающим давали паёк: сало со спичечный коробок, чёрствый хлеб, пакет сушёной мяты и соль. Выдачу производили в нашем доме. Родителям, конечно, ничего не доставалось, мы, дети, съедали это. Мама делала из лебеды лепёшки, ели их мы с трудом, а папка ел хорошо, и у него стали проходить отёки. Выручал зверобой, отвар из него мы пили вдоволь. Мама делала его в двухведёрном чугуне. Немцы для себя сажали картошку, мама ночью копала, бросала картофелины на тропинку, я подбирала, а Борис следил: когда немец-охранник приближался, он тихо свистел.
В нашей семье, кроме нас, детей, родителей и бабушки, жили трое родственников из Ленинграда, поэтому маме трудно было всех прокормить. Не было минуты, чтобы не хотелось есть. Когда наши прогнали немцев, в доме осталось много еды – мешки с овсом, бочки с какао, рыбьим жиром, на котором мама нам пекла блины. Наши всё это забрали, мама не догадалась спрятать. И снова начался голод. Потом стали сажать картошку, к 50 соткам, что у нас были, нам добавили ещё 20. Из картошки мама делала разные блюда, но она так мне надоела, что я к ней вернулась только сейчас, когда осознала её незаменимую ценность.
А теперь, Геннадий Геннадьевич, вот вам четвёртый номер ЗОЖ за этот год, перепишите рецепт отвара из высушенного подмора. Когда привезёте мне тоже подмор из ваших краёв, я сделаю себе отвар и линимент.
Как ваше сердце? Были ещё приступы?
Г.Г.: Да, небольшой. Полежал часа два, прошло.
Л.А.: У вас симпатический невроз, тахикардия. Первую помощь се-бе помните? А так при себе имейте всегда валидол, корвалол, нитроглицерин.
Г.Г.: Лидия Александровна, у вас много было пациентов, с болез-нью которых вы не справились?
Л.А.: У меня умерло немного пациентов. Немного. Большинство – вылечила.


2011 г.

24.01.
Г.Г.: Лидия Александровна, вы обещали рассказать подробнее о Екатерине Александровне, с которой работали до института.
Л.А.: С радостью расскажу. Екатерина Александровна – участница войны. Какая же у нас жестокая страна! На войне ей оторвало ногу, правую. И она ходила на протезе. У неё был пояс через плечо, он поддерживал протез. И вот так, на протезе, она оперировала. Её выслали из Москвы, и она попала к нам в район. Нам повезло с ней, нашему центру. Она хорошо рисовала, художница настоящая, не как эти всякие кубисты. Она украсила картиной вокзал в нашем районном центре, потом разрисовала всю больницу, вышила каждую салфеточку. В общем, украсила больницу. Но самое главное – она врач. За всю жизнь я таких врачей не встречала. Она оперировала всё – с головы до ног. У нас хирурги оперируют кто грудную клетку, кто брюшную полость, а она – всё.
Г.Г.: На войне она была хирургом?
Л.А.: Да. Там она и потеряла ногу. А к нам её сослали. Так она и осталась у нас. Когда я училась в медучилище, самую первую практику я прошла у неё, у Екатерины Александровны. Во время операций я не отходила от неё, стояла рядом. Она прооперирует и трое суток сидит у больного. Трое суток! Сама выхаживала больного. Вот он просит, допустим, пить, она только губы смачивает. Мне так жалко её, я говорю: «Екатерина Александровна, ну давайте я посижу, идите поспите». Она: «Да ну, Лида, ты такая жалостливая, напоишь ещё, он и умрёт». Я: «Ну зачем поить? Я тоже буду смачивать». Никогда никому не позволяла сидеть около больного. Екатерина Александровна была такая справедливая! Судьба её оказалась счастливой в нашем районном центре. Её все люди любили. Вот бывает такая повальная любовь! Она долго жила. Брала девочек из детдома. Выучит одну, другую берёт. А когда она стала совсем старенькой, ей построили хороший дом около больницы, ни в какой дом престарелых её не отдали.  И за ней постоянно ухаживал персонал. Я заезжала к ней, когда училась в институте. Сначала она меня узнавала, а потом перестала узнавать. Фамилия её Львова, Львова Екатерина Александровна. Родственников не было, были эти три девочки, которых она выучила. И персонал. Такую любовь завоевать непросто.
Г.Г.: Она же и главврач?
Л.А.: Она и главврач.
Г.Г.: И она направила вас работать туда, в участковую больницу?
Л.А.: (смеётся) Да, она. Три месяца на практике, потом три года под Тулой, а потом уже в сельской больнице. На выходные я всегда бегала домой к маме, через лес. По пути в Погорелом Городище заходила к Екатерине Александровне. Она всегда на работе была, всегда. Один раз прихожу, мою руки, она мне говорит: «Лида, покорми, тут вот лежит один больной». Я подхожу к этому больному, а у него нет ни рук, ни ног, и язык вывалился. И я упала в обморок. А она потом мне и говорит: «Лида, ну разве можно так близко принимать к сердцу?» А я не могла вот, не могла (слёзы на глазах). У нас там был госпиталь в селе Волосово, куда без рук-ног, тяжёлых отправляли. А этому больному стало плохо, почки, нефритом заболел. Я до сих пор не могу спокойно вспоминать его. Екатерина Александровна сама, конечно, тоже переживала.
Г.Г.: Она вам рекомендацию писала в институт?
Л.А.: (смеётся) Мне не нужна была рекомендация. Я без экзаменов поступила. Школу закончила с серебряной медалью. Екатерина Александровна на всём моём трудовом пути перед глазами стояла, я никогда её не забывала. Никогда. Это уникальный человек, других таких нет. Конечно, написать бы о ней рассказ, чтобы люди знали. Но никакой пощады не было ей в Москве, смотрите, - выслали.
Г.Г.: А за что, она рассказывала?
Л.А.: Она не рассказывала, но, учитывая её золотые руки, у неё, конечно, завистники были. Я навещала её лет пять, пока она не перестала меня узнавать.
Г.Г.: Вы с ней по работе советовались часто?
Л.А.: Всё время! По телефону. Ну, какие у меня знания были, у фельдшера? А заведовала я больницей на 30 коек. Раз, помню, звоню ей: «Екатерина Александровна, с вывихом пришла ко мне женщина». Она: «А что ты делаешь?» Я: «Плачу. Тянула руку туда-сюда, ничего не получается». Она: «Зачем же её тянуть? Слушай, что я буду говорить. Опусти руку вниз, прижми к телу, согни в локте и дёрни вперёд». Я сделала, и рука вставилась. (Смеётся.) Да-а. Всё время на телефоне была. Но это счастье для меня, что встретила такого человека. Она и меня прооперировала, аппендицит. Я пришла, она: «Лида, давай прооперируем. Потому что ты у чёрта на куличках работаешь, 25 километров от Погорелого». Оперирует и говорит: «Ну, ты хоть поохай, покричи». Я: «Екатерина Александровна, мне стыдно. Я буду терпеть». А больно было. Анестезия местная, не общая. Черты лица у неё крупные, но она красивая была, на какую-то артистку походила. Село Погорелое Городище, районный центр, туда её и сослали из Москвы. Речка там шириной со стол, Дёржа называется, в Волгу впадает. По этой Дёрже фронт проходил, линия фронта.
У нас в деревне упала бомба, тонна, говорили. Посреди дороги. Образовалась огромная яма с целый пруд. Когда немцы ушли, нас, ребятишек, заставили искать немецкие трупы и таскать в эту яму. Страшно. Это летом было. 24 августа нас освободили. Набросали мы туда трупов…
Г.Г.: Через ваше село шла асфальтная дорога?
Л.А.: Нет, дорога плохая. В дожди она непроходимая была. Когда наши пришли, сделали деревянный настил на дороге, деревья пи-лили для этого, все нежилые дома разобрали на брёвна. Потом всё это разрушалось, ужасно.
У нас речка тоже маленькая, никакая. Усачей в ней ловили, рыбка такая. А в половодье речка разливалась как море. Один немец – и чего это он? – полез в речку купаться и утонул. И мы наблюдали похороны. Гроб сделали в виде ящика, не как у нас. Похоронили около церкви. А церковь роскошная у нас была. Когда бомбили, мы прятались в церкви. И бомба попала прямо в могилу этого немца (смеётся), и разнесло всё. Ничего не осталось.
Г.Г.: А сейчас церковь стоит?
Л.А.: Нет. Церковь разрушили сразу после оккупации. Сначала в ней была школа, потом – зернохранилище, а потом взорвали. А когда наши обстреливали, снаряды рикошетом от церкви отлетали. И немцы прятались в церкви с нами вместе (смеётся). Они так боялись всего. А наши обстреливали каждый день. Вот я удивляюсь, как Гитлер решился начать против нас войну с солдатами, которые всего боялись. Появится наш самолёт в небе, он ещё где-то там, а они уже все в блиндажах и дрожат. Я очень хорошо это помню. А наши, самолёт немецкий летит, все выходят и стреляют из винтовок – попадут, не попадут, всё равно стреляли, ничего не боялись. Вот с такими солдатами одерживать победу можно.
Г.Г.: А школа уцелела? Деревянная была?
Л.А.: Деревянная. Школа была в поповском доме, большой дом был. Её разбомбили. Потом школу построили кое-какую. Мы мёрзли в ней.
Г.Г.: Когда приезжали на каникулы, школа новая была?
Л.А.: Новая. А ученики из соседних деревень жили по квартирам. В нашем доме жило человек 15 учеников. У нас большой дом. Платили какие-то копейки. Ничего не берегли. Такую церковь разорить! Ой. Батюшка жил рядом с нами. Поповский дом разорили, попа расстреляли, дьякона – тоже. Наш дом уцелел. Его, правда, ранило. Снаряд пробил верх. Потом мы его перестроили. Папка очень любил свой дом. Когда он в Подольске работал, там можно было и квартиру получить, мама хотела уехать из Ракова, да и нам бы было хорошо учиться. Мама хотела жить в городе.
(Пришла женщина, я ушёл.)

07.02.
Г.Г.: В прошлый раз к вам приходила женщина, она пациентка?
Л.А.: Марина села на такую вкусную диету, которая не даёт лишнего веса. Не ленится, готовит для себя.
Г.Г.: С вашей помощью?
Л.А.: Да. Она превратилась в стройную и красивую женщину. Её муж Володя привёл её ко мне: «Лидия Александровна, я её и такую люблю. Но лучше бы подправить» (смеётся).
Г.Г.: А что с ней было?
Л.А.: Ожирение. Обжорство.
Г.Г.: А диета, на которую вы её посадили, это каши, овощи?
Л.А.: Нет. Я её научила есть, во-первых.
Г.Г.: Ну да, медленно.
Л.А.: Да, чтобы жевала. Во-вторых, еды – не больше стакана. Потому что убирать от неё какую-нибудь пищу бесполезно. А вот шестиразовое питание и правильно пережёванная пища ей помогли. Сейчас и американцы занимаются ожирением. Сначала хотели убрать ожирение голоданием. Ничего не получилось. Нужно было что-то другое. И вот американцы приняли шестиразовое питание, принимать пищу через два часа, но не больше одного стакана по объёму. И она на этом выехала.
Г.Г.: Ни дня голодовки?
Л.А.: Ни дня. Она до меня пыталась голодать, неделю голодает, а потом наберёт ещё больше. Американцы молодцы - все свои до-стижения в медицине не скрывают. Но их методика требует точного соблюдения. Или стакан пищи, или стакан воды. Вода равна еде. Если чай, то пить стакан этот в течение получаса. Стакан каши – полчаса есть. Американцы напомнили, что язык мы превратили в орган речи. А вообще-то, он – главнокомандующий системы пищеварения. И нужно, чтобы пища на языке была как можно дольше.
Г.Г.: Это – культура питания.
Л.А.: Культура питания!
Г.Г.: Мы вскользь говорили об Уокере, Шелтоне, Брэгге, я их назы-ваю великими американцами. Все трое вегетарианцы, прожили почти по сто лет, причём без лекарств. Как могли, они пропагандировали правильный образ жизни. Последователи есть, но их единицы. Люди в массе своей предпочитают традиционную кухню, не думая, что их ждёт в ближайшем будущем. Мы не раз с вами об этом говорили: правильный образ жизни должен прививаться рано, со школы или с детского сада. Конечно, при условии, что и родители будут следовать ему. С родителей-то всё и должно начаться. Сейчас такое воспринимается как утопия.
Л.А.: Совершенно верно. Вспоминаю наше детство, нас никто не заставлял есть. А я, у меня Галка плохо ела, чуть ли ни с ремнём стояла около неё. Вот люди, прошедшие войну, полюбили простую пищу – свёклу, картошку. А то ведь до войны наша семья жила хорошо, папка торговал в магазине, у нас дома всё вкусное было. Бабушка пекла очень вкусные блины. Ну а потом, когда пришёл голод, вспоминалась та пища хорошая, но хотелось одного хлеба (смеётся). Ничего не хотелось, кроме хлеба! И во сне он снился, и наяву виделся. У немцев, когда они оккупировали нас, хлеб был в виде кирпичиков небольших, чёрствый-чёрствый, нельзя было разжевать. Они сами его не любили, нам отдавали.
Г.Г.: Лидия Александровна, вы слышали такую фамилию Франк-Каменецкий?
Л.А.: Нет.
Г.Г.: Я подарю вам его книгу, называется «Королева живой клетки». О ДНК. Читается как детектив. Мне стало кое-что понятным в генетике. Вам она будет доступнее в чтении, вы больше знаете. Потом объясните мне, что я не понял.
Л.А.: Хорошо.
Г.Г.: В лекции на «Культуре» прозвучала фраза: аспирин уже ис-пользовали 80 лет, но не понимали его действия.
Л.А.: И до сих пор не понимают!
Г.Г.: Лектор сказал, в 80-х поняли.
Л.А.: Аспирин был любимым препаратом в нашем институте. Давали всем аспирин (смеётся). И не ошибались. В наши годы, 60-е, 70-е, зловещим был ревматизм, порок сердца – смерть, порок сердца – смерть. И когда наш институт стал аспирином лечить, смертность приблизилась к нулю и пороки не фор-мировались.
Г.Г.: Да, вы рассказывали. А я не могу его употреблять, плохо дей-ствует на желудок или кишечник.
Л.А.: Индивидуальная непереносимость.
Г.Г.: А почему?
Л.А.: Желудочно-кишечный тракт выстлан эпителием, очень чув-ствительным как к еде, так и к лекарствам. Многим он не показан.
Г.Г.: У меня знакомая живёт в Домодедове, у неё диабет, вместо инсулина принимает таблетки – сиофор.
Л.А.: Сейчас много таблеток.
Г.Г.: А в чём их действие, если это не инсулин? Они активируют бета-островки?
Л.А.: Да. У неё второй тип диабета, который от обжорства.
Г.Г.: Да-да, она любит поесть. (Смеёмся.)
Л.А.: Эти таблетки улучшают проницаемость клеток для инсулина. Ведь при диабете инсулин делается неусвояемым. Но это так, грубо, конечно. Но всё равно диету нужно соблюдать.
Г.Г.: Соблюдает. Она сама врач, невропатолог.
Л.А.: Самое главное заблуждение вот в чём. При диабете клетка нуждается в сахаре, он туда не поступает из-за неактивности инсулина. А всё лечение сводится к тому, чтобы убрать сахар из крови. Поэтому есть осложнения при лечёном диабете. Сейчас диабет стал массовым. Раньше не было диабета, люди меньше ели, выращивали свои овощи, не было химических удобрений.

15.03.
Л.А.: Ну почему бы японцам не отдать Курилы, им сейчас деваться некуда. (Она под впечатлением от землетрясения и цунами в Японии.) Вы не согласны?
Г.Г.: Нет, Лидия Александровна.
Л.А.: У меня бабушка и дедушка при Столыпине перебрались на хутор, они получили деньги на обзаведение. И почему у нас нет своего Столыпина?
Г.Г.: Потому что чиновникам, которые у власти, не нужна сильная страна. В сильном государстве трудно воровать.
Л.А.: В нашей деревне сейчас живут чеченцы, хорошо работают, у них свои дома, молоко собирают, свой молокозавод. А наши мужики и женщины пьют водку.
Г.Г.: Я это наблюдаю и в Ивановской области.
Л.А.: Мне позвонили из райсобеса, что ли: «Лидия Александровна, за вами мы можем закрепить людей, которые будут вам помогать - в магазин сходить, квартиру убрать. Вам положено по возрасту». Записали в старухи. Я отказалась.
Мне покоя не даёт один случай во время оккупации. В нашем доме разместился комендант, офицер. Он хорошо к нам относился. Маме 30 лет, она красивая была, длинные волосы. Комендант предупредил маму: «Вас скоро погонят в Германию. Если сможете убежать с обоза, возвращайтесь». Благодаря маме, я рассказывала, мы вернулись. И он разрешил нам остаться в деревне. В нашей бане девушки стирали немцам бельё, сделали прачечную. За это комендант выдавал на нашу семью три литра супа, бидончик, ежедневно. Мне 11 лет, я тоже стирала немецкое белье, много вшей на нём было. Однажды пришёл немец один, сел на табуретку, сидел и смотрел, как я стирала. Потом принёс своё бельё. И стал приходить регулярно. В это время, ранняя весна, мои родители слегли в сыпном тифу. Эпидемия была. Брат отца с женой умерли. Много гробов я видела. Все деревенские заболевшие лежали в развалюхе на со-ломе, по всем ползали вши. В маминых длинных волосах их тоже - видимо-невидимо. Взяла ножницы, громко реву и отрезаю волосы до шеи. Я вся в жутком страхе за родителей – если умрут, что с нами, детьми, будет? А немец приходил, садился на табуретку и смотрел на меня. И вдруг однажды подаёт мне таблетки, крупные такие, и объясняет, что надо давать по одной три раза в день. Я начала с папки, и сразу температура упала, он повеселел. Тут же маме дала таблетки, она уже без сознания была. И она ожила. А немец, его Фриц звали, всё приходил. Потом Фриц привёл своего коня, чтобы мы его помыли. И на коне привёз нам мешок зерна. Мы обрадовались, мама делала муку, можно было жить. Коня мы с братом вымыли в нашем пруду, вымыли добросовестно, конь полюбил нас. А мы все полюбили немца. Он и потом не раз проявлял участие в нашем выживании. В нашей деревне формировались части перед отправкой их в Ржев. Нашего немца туда не отправляли, он был при коменданте.
Г.Г.: Какие таблетки он дал, Лидия Александровна?
Л.А.: Наверное, это был сульфидин. А тот немец, я думаю, был врачом. Пайки выдавали только взрослым, кто работал, детям и старикам не давали. А Фриц незаметно нам, детям, иногда давал лишнюю пайку. Опекал только нашу семью. А началось всё с тех взглядов, когда он приходил и смотрел, как я стирала. Если встре-чал меня на улице, обязательно угощал конфетой. В последние дни оккупации я его уже не видела. Не хотелось, чтобы он погиб. Позже я поняла, что от смерти нашу семью спас он, Фриц. Всех он спасти не мог, выбрал нашу семью. И всегда, когда я вспоминаю оккупацию, перед глазами - этот немец. Не все немцы были звери. Вот тогда, в оккупацию, я решила стать врачом, если вырасту.
Как подумаю - сколько пришлось нашему народу пережить!
Вы не верите в Путина?
Г.Г.: Сомневаюсь.
Л.А.: Почему?
Г.Г.: Он проводит политику, чтобы волки были сыты и овцы целы. Такого не бывает. А наши волки не просто сыты, они обжираются…
Л.А.: Да-да. Грустно.
Г.Г.: Отталкиваясь от наших бесед, я бы провёл такую аналогию. Коррупция – раковая опухоль, присутствует в организме любого государства. В Китае борются с этой болезнью хирургическим путём – казнят. (Смех.) На Западе – химиотерапией - тюрьма и конфискация имущества. (Смех.) Тоже достаточно эффективно. У нас же никак не борются, только изображают видимость борьбы.
Л.А.: Да, очень похоже.
Г.Г.: Боюсь, что эта болезнь у нас скоро перейдёт в последнюю стадию, неизлечимую.

2012 г.

11апреля мы со Светой навестили Лидию Александровну по новому адресу. Дело в том, что два месяца назад у неё случился обморок; чтобы не оставлять маму без присмотра, Галина Ивановна, дочь, перевезла её к себе.
При нашем появлении Лидия Александровна, приветливо улыба-ясь, тяжело поднялась с кровати. На ней был лёгкий цветастый халат, седые волосы гладко причёсаны. На кровати и тумбочке - несколько книжек, газеты. Напротив кровати – телевизор. Небольшая комната похожа на пенал. Стены голые, без икон и картин.

Г.Г.: Лидия Александровна, как вам живётся на новом месте?
Л.А.: Тут, у дочери, мне нравится, зять и внучка хорошие, внима-тельные.
Г.Г.: А как себя чувствуете?
Л.А.: Хорошо, дорогие мои. Ничего не болит. (Обеспокоенно смот-рит на С.В.) Светочка, напугала ты нас с Геннадием Геннадьеви-чем, Оля ужасы рассказывала.
(Света коротко рассказала о возобновившейся онкологии и само-стоятельном лечении. Во время выхода из голодания образовались спайки в кишечнике, еда не проходила, пришлось срочно лечь в больницу на операцию. Лидия Александровна сочувственно выслушала, внимательно просмотрела результаты медицинских заключений.)
Хорошие результаты. Только после больницы в крови мало гемо-глобина. Надо сделать анализ на гемоглобин сейчас. Раньше такого диагноза «синдром раздражённого кишечника» не было; появился, когда я училась на пятом курсе института. Давай я тебя посмотрю… Лимфатические узелки под мышкой – это нормально. (Насчёт состояния груди ничего не сказала. Измерила давление).
Научная медицина достигла таких вершин, а практическая ничего не умеет.
С.В.: Вы меня научили не бояться экспериментировать, чем я и занимаюсь сейчас. Лидия Александровна, вы Малышеву смотрите?
Л.А.: Она мне не нравится. Пропагандируют одни таблетки. А вот передачу Агапкина «О самом главном» я смотрю с удовольствием. (Смеётся.) Как ты питаешься?
С.В.: Соки, каши на воде, овощи, в общем, Азава.
Л.А.: Это хорошо. Уже давно это было - приезжала Джуна из Гру-зии, целительница, помните такую? Народу - полный зал, я с Галкой села в последнем ряду. И вдруг соседка здоровается, я недоумеваю, она: «Не узнаёте? Я Алла Михайловна, которую вы лечили». И я вспомнила её. Только, когда я лечила её, она была полной, тучной, а тут сидела рядом со мной худенькая, как девушка, женщина. Она: «Я такой стала, потому что сижу на Азаве». Я пришла домой и решила тоже сесть на Азаву. Четыре дня посидела и подумала, что это я себя извожу? Ведь ничего не болит. (Смех.) А, вообще, голод мне хорошо давался.
С.В.: Лидия Александровна, а что вы можете сказать о Джуне?
Л.А.: К Джуне я подослала свою пациентку, девушку, я ей вылечила лёгкие, но осталось небольшое пятно. Мне было интересно узнать, что ей скажет Джуна. Джуна точно поставила ей диагноз, у вас, сказала, пятно в правом лёгком, оно небольшое, не беспокоит вас и не надо его лечить.
Когда я лежала в Кремлёвке на обследовании, туда тоже приезжа-ла Джуна. Она пропадала на половине начальства, к нам, простым, заходила ненадолго. Работала чётко.
В последний раз видела Джуну в Воскресенске. Там заболел директор цементного завода, но она ему не помогла, я его вылечила. У него был ревматоид, суставы, я пролечила его у нас в стационаре глиной и голоданием.
(Л.А. одобрила лечение Светы ядами – оканитом, болеголовом и чистотелом. Я подарил ей книгу Евгения Лебедева «Давайте ле-чить всё». Когда Света рассказала, что использует в еде оливковое и льняное масло, Л.А. воодушевилась.)
У нас в деревне у дедушки была маслобойка; после раскулачива-ния она досталась колхозу; мы, дети, любили льняное масло, очень вкусное, из жареных семечек. А в Сибири делали рыжиковое масло. Моя свекровь соблюдала посты, в посты всегда ела это масло. А мы с Ваней не соблюдали. По Бутейко дышишь?
С.В.: Я делаю статику, а дышать по Бутейко не удаётся.
Л.А.: В полиэтиленовый мешок дыши как дышится. 40 минут надо в день набирать. Это же просто. И необходимо. У меня пациент, ему сейчас за 90, он этим мешком и спасается. Конечно, и задержки надо делать.
У мамы был любимый парень, но её мать, моя бабушка, отдала её за папку насильно, потому что он был из богатой семьи. Моей маме все женщины в деревне завидовали. У него был магазин в Москве, в НЭП. Когда НЭП закрыли, отца посадили, потом он попал на строительство канала. Вернулся, стал работать в магазине в леспромхозе, это недалеко от нашей деревни. Мы к отцу бегали за конфетами и печеньем, он не отказывал нам.
С.В.: Ваш папа умный был.
Л.А.: Да, умный и грамотный. В деревне ходили к нему письмо написать или что-либо выяснить. Мама не любила его никогда и не скрывала этого. Когда они поженились, ей было 16, ему 30 лет. Он маму любил, ревнивый был. Мужики подшучивали над ним: твоя Полина целовалась с тем-то и тем. Папка рохля был, не умел застёгивать пуговицы на рубашке, путал их, мама помогала ему. Если она уедет, он дома голодал, не мог достать чугунок с щами из печи. Всё она делала. Он курицу зарубить не мог, а не то, чтобы убить человека. Я рассказывала, как он воевал. Один бой всего, и он ослеп на один глаз. Его отправили работать на военный завод в Подольск. После Подольска пас коров. Коровы пасутся, он лежит и читает книгу. Все книги в деревне перечитал, ему присылали книги из Москвы через библиотечную сеть.
Дома в хозяйстве от него никакой помощи не было, избегал любой физической работы. Мама ругала его постоянно. Прикажет копать огород, он возьмёт лопату и схватится за спину. Нам скажет: «Пойду к соседу, спина болит». Как я надрывала спину в огороде или когда таскала воду! У мамы железное здоровье было – и на ферме работала, и дома успевала, а семья такая большая!
Папка курил, выращивал свой табак. Я ругала его, когда училась в училище. Приеду, в доме дым стоит. Настояла - бросил курить, потом и братьев отучила от курения.
Всё же папка мой был личностью, к нему люди тянулись. В деревне он как светоч был. Если кому-то что-то непонятно, говорили: «Да сходи  к дяде Саше». Авторитет был. Папка только в космосе мыслями был, он на Земле и не жил, он, вообще, ничего не замечал, даже нас. Жил одной Библией, знал её наизусть и жил по Библии. Это я сейчас поняла, а тогда ничего не понимала, не ценила папку. Послушала бы сейчас. А мама - вообще, дитя леса, ни одного класса не кончила, но унаследовала мозг богатый от природы, то есть насыщенный правильными мыслями. (Л.А. показала старые фотографии отца и мамы; показала ещё одну.) А вот на этой мужчина, он из тех немногих, кто вернулся с фронта в деревню, первым пришёл и всех баб наших оплодотворил, выполняя долг перед Родиной. (Смех.) Кучеров. Всех женщин любил. Появились дети, все похожие, их кучерятами звали. (Смех.)
На похоронах папки мама плакала для приличия, а мне сказала: «Доча, ты не расстраивайся, я его всё равно не жалею». А я пере-живала, жалела. Но неизмеримо тяжелее переживала смерть мамы. Папка чужим был для нас, детей, не обращал на нас внимания. Он не ругался, но и ласков с нами не был.
Я резко сдала, ноги стали отказывать после смерти Вани. Потом мама ушла из жизни, потом брат Виктор (прослезилась).
Г.Г.: Лидия Александровна, расскажите ещё об Иване Петровиче, каким он был в жизни?
Л.А.: (Улыбнулась.) У него были какая-то подчёркнуто мужская красота и достоинство, которое он никогда не терял. Со мной и дочерью был сдержанно ласков, любил нас. Я рассказывала, как мы познакомились, к тому времени он закончил всего шесть классов. В первую очередь я помогла ему закончить десятилетку. Пересказывала русскую классику, так он познакомился с Чеховым, Пушкиным, Толстым, Тургеневым. Когда я училась в институте, Ваня приезжал ко мне в гости, ходили в театры. Но я видела, что опера и балет его не интересуют. В театре ему нравился буфет, пиво. В Третьяковке он скучал, я не сумела заинтересовать его богатствами русской живописи. Это меня огорчало. Я уговорила его поступить в заочный финансовый институт. И тут он проявил упорство, учился серьёзно, вечерами и ночами сидел над заданиями.
В Бердск мы переехали в 1961 году, а в 1963-м родилась Галочка, дочь. Детство у неё было счастливое, потому что совпало со ста-бильностью в стране, процветали образование и здравоохранение. Люди любили друг друга, дети свободно бегали по улицам. Из Вани получился талантливый финансист. Он находил деньги, на которые преобразил город – были заасфальтированы улицы, построены ресторан, универмаг и наша шикарная больница, о которой я рассказывала. Ваня стал почётным гражданином города, участвовал во всех городских торжествах, мероприятиях.
Когда переехали в Москву, мы долго тосковали по Сибири. Недо-ставало нам бердского бора, Обского моря. Я, как декабристка, прожила в Сибири 17 лет. К Москве Ваня привыкал долго. Раздра-жали его толпа, суета, отсутствие тёплых отношений между людь-ми. Скрашивала ему жизнь ежегодная встреча с однополчанами. Потом привык к Москве, к комфорту, удобствам. С 1980 года он работал в Белом Доме инспектором народного контроля. Раскрыл много хищений. Ему предлагали машину, шубу, разные вещи, но он был неподкупен. Он вызывал охрану и работал днём и ночью. Я боялась, что его убьют, покушения были. На работу ездил на общественном транспорте, хотя имел право на служебную машину. В командировках Ваня бывал на Камчатке, Кавказе, в Поволжье, Ленинграде. Но больше всего любил бывать в Сибири. Во время алтайской командировки посетил дом Шукшина. Покорили его простой быт и любовь односельчан к Василию Макаровичу. При его жизни мы не знали Шукшина-писателя. В 60 лет Ваня был полон сил, когда к власти пришёл Горбачёв. Началась перестройка – очереди в магазинах, талоны. У Вани были льготы – путёвка в санаторий плюс два месячных оклада, еженедельно получал продуктовые пайки. Видя, к чему ведёт перестройка, Ваня страдал, стал больше пить. Часто кричал во сне, не мог смотреть фильмы о войне – неправда. А в последние дни жизни перестал читать любимую газету «Советская Россия».
Ваня добрый был. В Берлине не обидел ни одного пленного, помогал мирным жителям. После демобилизации приехал из Германии с пустым рюкзаком. А многие привозили одежду, обувь, часы и т.д. И ходили, щеголяя нарядами, вызывая зависть у своих нищих односельчан. Я очень ценила у Вани эти черты – отсутствие корысти и желания разбогатеть за счёт других или Родины. В 70-е годы страна начала заботиться о ветеранах. Вот эту квартиру Ваня получил как участник войны. Потом провели телефон, и мы стали настоящими москвичами. В квартире у нас всегда было много цветов, Ваня любил их, особенно – диффенбахию. Каждый день на ней распускались два-три новых листа. И цветы любили его. В день его смерти и в три последующих дня диффенбахия не давала новых листьев.
С.В.: Мне очень, очень нравится ваш Иван Петрович. Настоящий мужчина. Лидия Александровна, почему вы не пользуетесь озона-тором?  Мы с Геннадием Геннадьевичем обрабатываем им всё – овощи, рыбу, крупы, воду. Знаете, сколько дряни выделяется из продуктов!? Шапка пены.
Л.А.: Обещаю, дорогие. Галя привезёт его с той квартиры. Я разрешила Оле забрать оттуда все книги, какие ей нужны.
Вот вспомнила одного интересного пациента. Когда переехала в Москву, я рассказывала, первое время работала на участке в са-мом центре Москвы, знала всех своих больных, все квартиры посетила, всем хроникам лечение назначила. Однажды получаю карточку – вызов к незнакомому мужчине, хотя квартиру его знала. Прихожу, меня встречает красивый пожилой человек, стройный, лысоватый, похожий на Зельдина. Самовар на столе, торт. Поздоровался со мной и представился: «Я вам коллега». Ну и сели мы с ним чаёвничать. Я спросила его, зачем он меня вызвал, если сам врач. Он мне и говорит, что ему нужно выписать люминал. (Смеётся.) А то ему, говорит, не дают без рецепта. Естественно, я заинтересовалась: «Вы что, плохо спите?» Он: «Да нет, я сплю хорошо, я старость лечу люминалом». И рассказал мне, что, когда был учеником Захарьина, Захарьин всем выписывал люминал. 1/7 часть таблетки растолочь и под язык. Люминал, сказал, омолаживает печень, а с ней молодеем и мы. Я ушла, такая взволнованная. Он хорошо выглядел, а ему было за 90. Конечно, он влюбил меня в Захарьина, мы долго говорили о нём. Вот тогда я по Машковскому стала изучать люми-нал. И оказалось, что печень любит люминал, окисляет его, и, окисленный, он действует омолаживающим образом. Единственное что - люминал не может помочь при циррозе печени. Все другие лекарства превращаются печенью в яды, кроме люминала.
С.В.: Я вспомнила фильм «Полосатый рейс», там тигр спал, а ря-дом с ним лежали пачки с люминалом. (Смех.)
Л.А.: Геннадий Геннадьевич, а как вы себя чувствуете?
Г.Г.: Спасибо, Лидия Александровна, нормально. Недавно прошёл обследование в реабилитационном центре около Кубинки. Прове-рили всё, кроме коронарных сосудов. Их смотрят в Москве.
Л.А.: Результаты диагностики есть? Покажите (смотрит). Ну что, в целом показатели хорошие. А коронарные смотреть вам не надо. Это и рискованно. Ваше сердце при нашем питании и Бутейко вполне работоспособно. А то, что вам они рекомендовали употреблять, достаточно. Только вместо аспаркама лучше есть картошку. И не забывайте напрягать мышцы, они освобождают сердце от перегрузки. Физические напряжения пришли не от Бутейко, до этого додумался Микулин Александр Александрович. Он на своём примере доказал, что сердечно-сосудистые заболевания можно преодолеть. Микулину было за 80, когда я встречалась с ним, никакого паралича я у него не увидела.
Я спрашиваю: «А где же ваш паралич?» Он: «Да я его уже выле-чил». (Смех.) Знаю, что он голодал. У него маленькая квартира была, очень маленькая.
С.В.: Лидия Александровна, а у него гимнастика эта осталась?
Л.А.: А вот она и есть, что я вам показала. Она в книжках изложена. Сейчас продаются.
Хочу напомнить вам ещё о запретных зонах в организме, которые нельзя трогать. Такая зона – свёртываемость крови. А нам налево-направо – гепарин, антисвёртывающее средство, мази всякие, пчелиный яд, пиявки, то есть средства, которые разжижают кровь. А организм в ответ на это усиливает тромбообразование, работает в противовес. Аспирин, кстати, разжижает кровь тоже. Всё направлено на разжижение крови. Наука об этом называется коагулогией. Наш вуз в чём-то был передовым, нас сразу предупредили: не трогайте эту систему. Поэтому я никогда не назначала ни пиявок, ни гепарин. Есть травки, которые обладают подобным действием, но они безвредные. В результате искусственной коагуляции возни-кают эти осложнения - тромбирование сонных артерий. Сей-час, правда, научились удалять тромбы. Вот бытует мнение, что крапива сворачивает кровь. На самом деле она ремонтирует сосуды, и если её принимать, она держит в норме всю кровеносную систему. Крапива – самая ценная наша трава. Благодаря крапиве, что вы мне собрали, я вышла из могилы сейчас. Как наша Анечка?
С.В.: Работает. Муж хороший, бережёт её. Вам привет передава-ла.
Л.А.: Вот эту газету не теряйте, передайте Ане. У Богомолова она каждый месяц выходит. Сам Богомолов заболел тяжёлой формой диабета в детстве. У него трудное детство было, мальчишки унижали его и били. Ведь ему во время урока надо было есть.  Дразнили обжорой. 10 класс он окончил на отлично, изучил четыре языка; вот надо же такому быть - португальский, английский, немецкий и русский. Окончил медицинский и после института стал работать диабетологом, эндокринологом.
Г.Г.: Чтобы себя вылечить.
Л.А.: Чтобы себя вылечить, конечно. Всю заграничную информацию о лечении диабета читал в подлиннике. И вычитал об этом враче, Хорхе Каналесе. Хорхе Каналес победил диабет, победил. Миша загорелся желанием познакомиться с ним, ездил на все конференции. И вот на одной конференции диабетологов они познакомились и понравились друг другу. Каналес предложил Богомолову поработать у него в Перу.
Сейчас Богомолов в четырёх округах Москвы ведёт курсы. Я позвонила Богомолову, попросила, чтобы он для меня достал лекции Каналеса. Он достал мне их. Я читала,  всё поняла, там понятно написано. Знаете, это как букварь для врача,  его книга. Хорхе к нам, русским врачам, с любовью обращается, говорит, что только нам, врачам, под силу избавить Россию от диабета.
Г.Г.: Богомолов себя вылечил полностью?
Л.А.: Да. Геннадий Геннадьевич, вы по-прежнему не верите в Бога?
Г.Г.: Лидия Александровна, я тоже, как вы, убеждён в том, что жизнь нельзя объяснить одними лишь физико-химическими процессами в организме. Если бы это было так, то учёные давно бы оживили неживое, нашли бы этот переход. Далее. Истоки таких, только человеку присущих состояний, как творчество, вдохновение, озарение, интуиция, или те же нравственные категории лежат в нематериальной сфере бытия. Но, вместе с тем, отдавая приоритет духовной сущности в человеке, я не сделал ещё какой-то определённый религиозный выбор.
Л.А.: Теперь я вас понимаю. А мне вот близок интегральный центр. (Смех.)
Г.Г.: Лидия Александровна, я продолжаю работать над книгой. Ко-нечно, не так усидчиво, как хотелось бы, но через год, надеюсь, представлю вам черновик.
Л.А.: (Улыбнулась.) Нам надо донести до сознания людей, страда-ющих разными недугами, простую и в то же время очень важную мысль: неизлечимых болезней нет. Бронхиальная астма, сердечно-сосудистые заболевания, коллагенозы, рак и многие другие болезни с успехом лечатся терапевтически.
А людям, считающим себя здоровыми, надо знать, что здоровье их - категория относительная и временная. Старость и все связанные с нею болезни могут обрушиться на человека и в 50 лет, и в 40, и даже в 30. Но старость можно предотвратить или значительно отодвинуть, если следовать правилам, выработанным всей человеческой историей. Это – дышать по Бутейко, не объедаться, пищу готовить на пару, отдавая предпочтение кашам, овощам и фруктам. Кроме того - физические упражнения, работа мышцами.
Г.Г.: А вместо фармакологии по возможности – лекарственные травы.
Л.А.: Конечно!
Г.Г.: В интернете рекламируют лечебно-оздоровительный центр дыхания по Бутейко в Новосибирске. Лечат бронхиальную астму, аллергию, хронический ринит, стенокардию, гипертоническую бо-лезнь.
Л.А.: Я рада, что Бутейко не забывают. Верю, придёт время, когда его признают всемирно и вся терапевтическая практика будет основываться на его науке.
Г.Г.: А в институтах будут готовить терапевтов исключительно бу-тейковцев.
Л.А.: Да. Именно – бутейковцев.
Г.Г.: А пока имеем то, что имеем. Под рекламой новосибирцев там же, в интернете, размещена реклама пульмонологического центра в Москве учеников Чучалина.
Л.А.: Я всегда удивлялась медицине – в чём-то она ушла далеко вперёд, а в чём-то такая дремучая. 60 лет назад мы с Бутейко доказали, что любая астма излечима. А воз и ныне там… Светочка, я очень надеюсь, что ты выбрала правильный путь лечения.
С.В.: Я тоже надеюсь, Лидия Александровна.
Г.Г.: Лидия Александровна, наш разговор хочу закончить на приятной ноте. Можно сказать, благодаря вам существенно укрепил своё здоровье мой приятель, однокурсник по институту. В январе навестил его на работе, рассказал о вас, о Бутейко, измерили ему контрольную паузу – меньше 20 с. Сердечно-сосудистая система у него не ахти какая – одышка, скачки давления, вялость. Посоветовал ему ваши дыхательные методики. Недавно встретились, и вот что он мне рассказал. Не откладывая дело в дальний ящик, залез в интернет на фамилию Бутейко и выбрал дыхательные упражнения, основанные на одинаковых по времени вдохах, выдохах, паузах. Начал с трёхсекундных, постепенно увеличивая их до семи и больше секунд. Сейчас у него контрольная пауза 50-55 с, одышка прошла, давление стабилизировалось, в пределах нормы.
Л.А.: Я же говорила – по Бутейко лечатся только умные. (Смех.)

Эпилог

7 февраля 2015 года я приехал на Щербинское кладбище. Протоптал в снегу дорожку к оградке, внутри которой рядом с мамой под ещё свежим, обложенным венками, холмиком лежала Света. Принесённые алые гвоздики и зажжённая свечка на чистом снежном фоне понравились бы ей, если бы посмотрела со стороны. Привычку разговаривать с покойной я перенял у неё же; она делала это каждый раз здесь, когда мы навещали её маму. Вот и я сейчас рассказал ей, что книгу о Л.А. Пановой закончил с двойственным чувством. С одной стороны, испытывал удовлетворение от выполненного обещания Лидии Александровне донести до людей её уникальный опыт излечения «неизлечимых» болезней. С другой стороны, не мог освободиться от тяжёлого чувства упущенных возможностей продлить ей, Свете, жизнь, в чём виню и себя. Эти возможности Света не раз обсуждала со мной в последние месяцы своей жизни, когда нам обоим стало ясно, что методы лечения и средства, ею избранные, не оправдали себя, и когда она вынуждена была согласиться на химиотерапию лишь для того, чтобы ослабить невыносимые боли. Подытоживая свою жизнь, она указала на сходные у неё и мамы причины заболевания онкологией: не самая здоровая среда обитания – Норильск и Красноярск, ну и уж самый нездоровый, типичный для советской интеллигенции, образ жизни – еда наспех, тусовки с непременными алкоголем и курением. «Когда ты забирал нас в Москву, - сказала она, - мы уже были больны. Если бы не Лидия Александровна, я ушла бы следом за мамой. Виню только себя за то, что так легкомысленно отнеслась к советам и рекомендациям Лидии Александровны. За всё надо платить. А ты живи долго. Тебе много ещё надо сделать». Света попросила меня не включать в книгу подробности её самолечения и описание тех испытаний, с которыми это лечение было сопряжено.
Пока горела свеча, я рассказал Свете о сегодняшнем состоянии Лидии Александровны. Со слов дочери и навещавшей её Валентины Фёдоровны, она узнаёт не всех посетителей - прогрессирует склероз сосудов головного мозга. Поделился впечатлениями от прочитанной книги Джессики Снайдер Сакс. Эта книга - честное признание в полной беспомощности американских биологов в борьбе с вредными микробами. Антибиотики – очевидный тупик.  Современная западная медицина напоминает мне картину Брейгеля «Притча о слепых». Ей по-прежнему не по зубам иммунные и другие заболевания, которые с успехом лечили ещё Брэгг, Уокер, Шелтон, Бройс, наша Панова и другие. «Кстати, о голодании. В сентябре прошлого года, за несколько недель до твоей смерти, в СМИ сообщалось, что голодание эффективно лечит многие тяжёлые недуги, включая рак. Если бы Лидия Александровна осознала сейчас, о чём идёт речь, она бы от души посмеялась над этим «научным открытием» американских учёных. Я пойду, милая. До весны не буду тебя беспокоить. Спи спокойно». 


Панова Л.А. Панфилов Г.Г. 2015 г.