Продавец шаров

Иди – свети шарами сновидений
в извивах бед, в туманах бытия.
«Продавец шаров». Владимир Леванский

Хорошие стихи имеют удивительное свойство – собирать впечатления и систематизировать память. Логично возникает вопрос: «Почему именно стихи? Ведь есть же люди с прекрасной памятью и не хранящие в ней ни единой стихотворной строчки».
Безусловно, знание таблицы умножения не требует причастности к поэтической культуре, но для тех, кто работает с воображением, будь то живопись или квантовая физика, приобщение к поэзии просто необходимо, чтобы за формулами или умозрительными построениями возникали понятные и непротиворечивые образы реального физического мира. Нередки случаи гармоничного сочетания поэта и учёного, когда одна ипостась творческой личности успешно дополняет другую. Одним из примеров такого счастливого двуединства, безусловно, является поэт Владимир Леванский – видный специалист в области технической кибернетики, теории управления и системного анализа.
Мне близки его живописные тексты, полные интересных идей и неявных смыслов, сокрытых в глубинах его поэтических образов.
Со стихотворением Владимира Леванского «Продавец шаров» я познакомился ещё в юности. Оно пробудило в моей фантазии целую вереницу ассоциаций, которые множились и видоизменялись в зависимости от времени, пока, наконец, я сам не оказался с целым воздушным букетом разноцветных шаров на закатном рынке в поиске покупателей.

Вот шар медовый – в нём полдневный зной.
А в синем – тени тишины ночной,
в багровом – клоун с пёстрыми слезами,
а чёрный – слиток скорби ледяной.
………………………….
Иной скривится: «Что за пузыри!»
Иной воскликнет: «Янтари зари,
смарагды моря!» –
Ты, ни с кем не споря,
направо и налево раздари
свои огни…

Резонно меня спросить: а куда же делся прежний, настоящий продавец, оставивший мне этот нераспроданный и невесомый спуд? – И я не отвечу. Я даже не знаю, почему он передал его именно мне, ведь пришедших на этот закатный рынок было немало. Наверняка нашлись бы более бойкие и расторопные. Вполне вероятно, что выбор пал на меня оттого, что продавец приметил, как я «глазею на ветку» столь удивительных и неуместных здесь вещей «затая дыханье», а ещё может быть потому, что рынок-то был «на закрытии», и у продавца просто не оставалось времени для передачи своего товара в правильные и надёжные руки.
Впрочем, сейчас всё это не имеет значения, поскольку в моей руке оказалось целое созвездие горящих на закатном солнце воздушных шаров, и я совершенно не знаю, что с ними делать. Последние покупатели ещё толпятся «перед лавками мясными», ко мне же никто не подходит, более того – никто даже не смотрит в мою сторону, расцвеченную «малиновым, золотым и зелёным». Но я не удивляюсь сложившейся картине и не отчаиваюсь, ибо во мне, как и в том, кому случилось увидеть и описать этот закатный мир, Владимире Леванском, сосуществуют два равноценных начала: рациональное, способствующее благополучию и достатку, а также отвлечённое от повседневного бытия, поддерживающее мои душевные силы и желание жить. Я прекрасно понимаю, что люди приходят на рынок вовсе не за «шарами сновидений», поскольку у них, кроме этих очевидных излишеств, существуют и более насущные требы.
Передавая мне свой товар, продавец завещал мне лечить «всех, кто болен суетой», только как же лечить тех, кто ощущает себя здоровым и не чувствует в себе никакой хвори.
Хотя нет. Продавец, так и не сумевший ничего продать и подаривший мне всё, чем обладал сам, знал, почему он должен был так поступить. Он призывал к себе больных суетой, а привлёк того, кто страдал от несбыточных желаний и неосуществимых грёз. В тревожных сумерках моего мира «пышно зажглись фонари» чего-то неизменно светлого, незыблемого, непреложного.
Всё это так, но сами-то подаренные мне чудесные создания были предназначены к служению всем, а совсем не для умиротворения одной-единственной взыскующей души.
Я так и не знал, как подарить окружающим «свои огни». Все шли мимо, и никто не смотрел, как к высокому небу тянутся мои разноцветные огоньки. Тогда я подумал, что может в них нуждается само небо, раз они так тянутся к нему и раз в нём недостаёт этих ярких, лучезарных и невесомых сфер. Поэтому я выпустил в небеса всю свою пёструю праздничную компанию, устроив над закрывающимся рынком радужный, торжественный фейерверк. Шары разлетелись по небу, превратившись в сияющие многоцветные звёзды, чтобы радовать тех, кто имеет привычку устремлять свои взоры ввысь, и чтобы не мешать и не сбивать с пути тех, кто, опасаясь споткнуться, предпочитает смотреть исключительно себе под ноги.

Пускай исчезнут беды, словно тени,
и блещет мир, спасенный красотой.

Так говорил продавец шаров, отчего-то не пытавшийся взять в толк, что непозволительно продавать товар, который должен принадлежать небу. Ведь пока существует небо, всегда отыщутся те, кто хочет и любит туда смотреть.