Грамотей Толстой - филологическая юмореска

Один грамотей, который, кстати, был потомком одного из Толстых (не важно, какого)  проснулся утром и подумал:
— «Деньги люблю истреблять» — вот глагол жизни!

Но тут подлежащее в его голове взбунтовалось:
— Ты что, неопределённая форма?! Истреблять — это же совершенный вид! Надо сначала накопить, а потом уже уничтожать!

Грамотей почесал родительный падеж и записал в блокнот:
— «Не работается. Живу радостно».

Тут сказуемое закашляло и прошептало:
— Безличное предложение… А где подлежащее? Где я?!

— Я — это второстепенный член, — гордо ответил грамотей. — Я — дополнение в предложении жизни.

Потом он решил написать книгу «Жраньё», но корректор (в лице его кота) зачеркнул слово и написал:
— «Трапеза».

— Нет! — возмутился грамотей. — «Жрать» — это же исконно русский глагол! А «трапеза» — заимствование из греческого!

Кот страдально зевнул и сказал:
— Надо быть сильным или спать.

— О! — воскликнул грамотей. — Дизъюнкция! Логическое "или"!

Но тут союз «или» обиделся:
— Почему ты меня разделяешь? Я же могу быть и соединительным!

Вечером грамотей пил вино и вовсю тщеславился.

— Деепричастный оборот! — самодовольно пробормотал он. — Добавочное действие…

Но тут наречие «тщеславился» (с ударением на «Е») вдруг поправило его:
— Во-первых, «тщеславился» (ударение на «А»), а во-вторых, деепричастия от глагола «тщеславиться» не существует!

Грамотей задумался, а потом сказал:
— Во мне есть отличный человек, который иногда спит.

— Придаточное определительное! — обрадовался он.

Но местоимение «который» вдруг проснулось и заявило:
— Я не союзное слово, я — самостоятельный член предложения!

Тогда грамотей вздохнул и написал в Tелеграмме:
— «Я тоже своего рода Толстой».

И тут же получил ответ от алгоритма:
— «Ошибка. Сравнение не поддерживается. Толстой — существительное собственное, а вы — местоимение».

Мораль:
Если грамматика мешает жизни — употребляйте её в неопределённой форме!