Пианист - дирижер. Заметки Александры С

Прежде всего я должна извиниться перед читателями за это эссе. Оно представляет собой «пробу пера» в новом для меня жанре обзора музыкального события.

Многие годы я занималась музыкой, некоторое количество лет – литературой. Новое для меня – совмещение этого воедино. Это – моя цель, и я буду стараться.

Тем более я предпочитаю заранее извиниться, собираясь писать о ныне живущих и действующих музыкантах. Извиниться перед ними, на сей раз.

Речь пойдёт о мастер-классе Михаила Плетнёва по дирижированию за фортепиано. Участвовали в нём четверо лауреатов престижных международных конкурсов: два пианиста и две пианистки, представители разных стран. Происходило всё это в Цюрихе два года назад, однако посмотреть видео мне довелось только сейчас.

В работе были второй концерт Бетховена и три концерта Моцарта для фортепиано с оркестром. За два года эта видеозапись набрала более 11 тыс. просмотров, и, чем читать дальше мои соображения лучше посмотреть видео самим, доведя количество просмотров хотя бы до 12 тыс. Там много интересного!

Заранее оговорюсь, что язык общения был английский, я же пишу по-русски.

Что прежде всего обращало на себя внимание? Обращали на себя внимание постоянно повторяемые М. Плетнёвым его категорические возражения против пустого «блестящего» поверхностного исполнения фортепианных пассажей.

Снова и снова он останавливал того или другого исполнителя, говоря о необходимости слушать в этих пассажах каждый звук, играть их, как мелодию в произведениях Ф.Шопена, а не как инструктивные технические упражнения.

Плетнёв говорил, объяснял, показывал, и опять, и опять ему приходилось повторять одно и то же. Мне кажется, он очень устал от этого к концу мастер-класса.
Казалось, он требовал от исполнителей иного понимания фортепианной техники, чем то, которое способствовало их многолетней успешной пианистической карьере.

Почитав биографии, я обнаружила, что все участники уже в том возрасте, когда дальнейший успех концертирующего пианиста начинает зависеть, в большой степени, от его личностной, музыкантской, творческой зрелости.

Именно она даёт возможность пианисту руководить всем процессом исполнения: и сольной, и оркестровой партией.

Темп и ритм – это то, что организует исполнение. Странно было наблюдать, как, из-за неконтролируемых отклонений от темпа, начинала «сыпаться» фортепианная партия у таких опытных исполнителей. Это немедленно сказывалось и на игре оркестра.
Оркестр оказывался «зеркалом» солиста, в нём отражались все недостатки управления солистом, прежде всего, своим собственным исполнением.

Вопрос Плетнёва от том, кто во время исполнения ещё дирижёр, кроме солиста, поставил всех в тупик.
Нет, это не концертмейстер оркестра. Второй дирижёр – левая рука исполнителя, третий дирижёр – его правая рука. И пальцы исполнителя – тоже дирижёры, потому что ритмически организованное исполнение мелких длительностей очень важно. Но это всё возможно только в том случае, если у исполнителя есть такое понимание ритма музыки.

Понимание ритма, пульса, характера, движения музыки – вот что, в первую очередь, передаёт солист оркестру и своим исполнением, и своими жестами. Лучше совсем не дирижировать (оркестр сыграет сам), чем показывать неправильно и не вовремя, мешая этим музыкантам.
“Essential!” - только самыми необходимыми дирижёрскими приёмами должен пользоваться исполнитель в этой ситуации: указывать правильное направление «раз», «два», держать руки в такой позиции, чтобы их видели оркестранты, показывать заранее вступление отдельным инструментам и всему оркестру.

Хотя пианист остаётся пианистом, не превращаясь в дирижёра, активное слуховое дирижёрское внимание ему необходимо во всей полноте. Как часто именно этого не хватало исполнителям!

Какой инструмент не вступил вовремя, сыграл фальшивую ноту, - эти вопросы чаще всего оставались без ответа. Тем более вызывал затруднение ответ на вопрос, почему это произошло.

Поскольку мастер-класс продолжался не один день, было заметно, как участники стараются, внимательно относясь к сделанным ранее замечаниям, и какие от раза к разу делают успехи.
Однако, поскольку в основном замечания касались не внешней стороны исполнения или управления, а их внутреннего содержания, всё выполнить в столь короткий срок было невозможно

Понятно, что музыкантского, исполнительского, композиторского дарования Плетнёва, его собственного творческого, человеческого, жизненного опыта, конечно, не могло быть ни у кого из его учеников.

Здесь важно другое.
Может быть, этот мастер-класс заставил исполнителей задуматься над своим дальнейшим творческим развитием, правильно понять и определить его необходимое направление на будущее?
 
Мне кажется, такова могла бы быть основная идея.

Когда-то, несколько столетий назад, место дирижёра было не на подиуме перед оркестром, с дирижёрской палочкой, а за клавишным инструментом, играя на котором, он одновременно руководил исполнением.

Современное концертное исполнительство, пережив долгий период разобщённости (композитор, исполнитель, дирижёр, - разные профессии разных людей), может быть, снова начнёт потихоньку двигаться к пониманию, что существует нечто всё это объединяющее?

Этому останется только порадоваться!