Двадцать лет спустя

Двадцать лет. Ровно двадцать лет, 2005 и 2025. Хотя я лежал в психушке и в 2004, и в 2006, и в 2007. Но в 2005 умудрился побывать там аж трижды. Нас же, алкоголиков, дольше месяца мало когда держат. Но и меньше тоже, там месяц - минимум. А никакого другого психиатрического диагноза, кроме алкоголизма, у меня так и не нашли, сколько не искали.

Тогда, в середине нулевых, в наркологиях заставляли покупать лекарства за свои деньги. Без этого - программа-минимум, почти как дома насухую выходить. А в психушках было всего немерено и бесплатно. По шесть капельниц ставили, таблетки горстями. Из запоя выводили на ура. Вот и ложился туда прокапаться. А нас, алкоголиков, клали в самые жёсткие отделения - чтобы второй раз не захотели. Не взять-то не имеют права: алкоголизм тоже считается психиатрическим диагнозом. Поэтому брали, но в такие места...

Однако для меня не было ничего страшнее похмелья после длительного запоя. А уж побывав в спецстационаре, я понял, что любая обычная психушка - пионерский лагерь.И ложился туда раз за разом. И вот, спустя двадцать лет, я снова вхожу на территорию больничного городка.

Тут много зданий дореволюционной постройки, из тёмно-красного кирпича, с высокими узкими окнами. Очень мрачная архитектура. Как бараки какого-то концлагеря. Некоторые до сих пор функционируют, другие - заброшки. В одной такой заброшке покончила с собой школьница из-за несчастной любви. И теперь гуляют легенды о том, что там по ночам до сих пор слышен женский плач и мелькает в окнах призрачный силуэт. Наивные любители легенд. В этом месте живых бояться надо.

Мне много раз снилось, что я вернулся туда и брожу по территории. В моих снах почему-то вместо корпусов - одни развалины, как будто тысяча лет пошла. В реальности там всё на своих местах и мало что изменилось. А съездить посмотреть собирался давно.

И вот двадцать лет спустя я снова захожу на эту территорию.

Не по себе становится сразу. Стоит жара, как будто не конец мая, а середина июля. Воздух аж парит. Здесь много зелени, и воздух был бы хороший, если бы не тянущийся с кухни запах местной баланды - его я унюхал сразу. Первым делом вижу детское отделение. На территории - горки и другие атрибуты детской площадки. Почему-то становится жутко. У меня-то дочка нормальная, слава Богу, но когда есть свои дети - это априори страшно. Как когда видишь детские гробики на сайте ритуальных услуг. Торопливо прохожу мимо, даже не фоткаю.

Фоткаю всякие дореволюционные здания. Есть здесь и памятник Великой Отечественной - ухоженный, и венки около него есть. Надо же. Когда лежал, не знал. А может, его тогда и не было.

Замедляю шаг. Родное двенадцатое отделение. Единственное открытое отделение здесь. Принципиально без решёток. Здесь я был один раз, а так всё в шестом да в шестом. А один раз попал в открытое. По территории бегал по утрам. Турник сделал между деревьями, рядом со входом, скамейку для пресса. Мягкие сиденья от стульев прибил к дереву - получилось подобие макивары. А потом мы там забухали и нас на местном рынке тормознули менты. Мы сказали, где лежим, они нас отпустили, но данные записали. Я и ещё один сказали свои данные, а третий назвал ФИО от балды. И надо же так совпасть, что человек с такими ФИО был в розыске за убийство. Мы пришли и легли спать. А в отделение ворвался ОМОН и уложил всех мордами в пол. Потом разобрались, но нас троих оттуда выгнали и сказали, что не возьмут в это отделение больше вообще никогда. Я прямо оттуда в наркологию переехал.

Перед двенадцатым отделением мужик косит триммером траву. Турника моего нет, потому что и деревьев тех нет - спилили. Старые тополя начали пилить там ещё при мне. Больше никого нет. Отделение выглядит заброшенным, но я знаю, что внутри кипит жизнь.

Фоткаю, иду дальше. Нахожу приёмный покой. "Мухомора" тоже уже нет. Тут около приёмного покоя на пенёк была прибита железная тарелка и покрашена под мухомор. Один раз я с жуткого похмелья шёл по дворам примерно в сторону этой больницы, периодически ложась на скамейки - так мне было плохо. Самое интересное, что дороги я не знал. Но какое-то звериное чутьё вело меня по этим дворам, и я верил, что иду в правильном направлении. В какой-то момент, едва переставляя ноги и глядя в землю, я увидел тот самый «мухомор». Даже не понял, когда и как вошёл на территорию, но неведомая сила вывела меня прямо к приёмному покою. А сколько ещё было в той жизни подобных мистических случаев.Вообще все мы, немногие выжившие в алкогольном аду, какую-то подарочную жизнь живём.

Из пятого отделения выходят две то ли медсестры, то ли санитарки, и пациент - крупный мужик средних лет. Видимо, надо притащить что-нибудь в отделение. А может, за хлебом, его отдельно от бачков приносят. По скрюченным кистям мужика сразу видно, что галоперидола на него не жалеют.

Пора найти шестое.

Шестое - самое жёсткое отделение этой больницы. Там я в основном и лежал. Нахожу не сразу. А когда нахожу - не сразу могу подойти. Там всё перекопали, длинный ров перегораживает мне путь. Тогда, будучи 26-летним и весящим 60 кг, я бы этот ров перепрыгнул с разбега. Прикидываю свои возможности сейчас, и понимаю, что тоже могу. Но не хочу. Не из-за "несолидности" - меня всё равно никто не видит. Просто не хочу иметь хоть что-то общее с собой тогдашним. Иду искать обход.

Фоткаю вход. Там три двери, наружная открыта, как всегда в жару. Хочу зайти внутрь, сфоткать внутреннюю дверь. И понимаю, что это уже выше моих сил. Чёрный зёв дверного проёма вглядывается в меня как бездна. Нет уж, это перебор. Иду вокруг отделения, фоткаю прогулочный дворик, потом задний вход. Помню, мы через эту дверь  бельё из прачечной заносили.

А на втором этаже тут женское отделение. Вдруг дверь открывается, и выходят мужик с женщиной. Жена, наверно - примерно одного возраста, лет по сорок. Там, конечно, сверху женское, но сразу видно, кто из них пациент. Хотел спросить его - заведующая там до сих пор та же? Но посмотрел в его глаза, а он в мои, и торопливо отвернулись друг от друга. Не надо оно ни мне, ни ему. Весьма показательно, что он, едва выйдя, сбегал в заброшку, явно по нужде, женщина его на дороге ждала. Казалось бы, что там в туалет не сходил? А чтобы не задерживаться там ни одной лишней секунды.

Захожу в одну заброшку. Ничего интересного, заброшка как заброшка. Стены изрисованы краской - скорее всего, ещё в те годы, надписи полустёртые. Одна надпись на стене - "СМЕРТЬ" - как бы намекает. Выхожу и неторопливо направляюсь к выходу, фоткая по дороге ещё здания. Тут ещё много всего, всё обходить долго. Побывал в ключевых для меня местах. Мне это было нужно.

Иду к машине (далеко её оставил), никого не трогаю. Мимо прошли парень с девушкой. Молодые. Как я в те годы, или ещё моложе. Я на них и не смотрел вроде. И вдруг слышу, у себя за спиной, она:

- Ты видел, как он посмотрел?!
- Нет, как?
- Смерть, наверно, так смотрит!

В голосе девушки - реальный страх. Мне тоже стало не по себе. Побывал там и тот взгляд вернулся. К счастью, ненадолго.

Рядом есть маленькая церковь. Зашёл, кое-как прочитал благодарственную молитву. Но мысли путались. В машину. Мне надо в машину. Чтобы физически покрепче ощутить, что у меня есть машина, есть семья. В машине ведь то тут, то там валяются дочкины игрушки. Вот что мне сейчас надо.

Сажусь в машину, жадно пью воду. Переписываюсь в мессенджере с другими завязавшими алкоголиками, которые всё обо мне знают, делюсь впечатлениями. Они понимают, поддерживают. Спасибо, пацаны. И спасибо тем, кто так развил интернет и гаджеты за эти двадцать лет. Сразу становится легче. Нормальный взгляд возвращается. Но он был. Он во мне, значит, где-то есть. Мимика лица всё помнит.

А ночью мне снится, что я иду где-то там же. Не по самому больничному городку, а где-то рядом, в том районе. И вижу его. Себя из прошлого. Такого, как в 2005 году, как когда лежал там.

- Меня там искал? - спрашивает он как-то грустно - Плохо искал. Я там, как видишь, есть.
- Главное, что меня там нет - отвечаю я.
- И ты есть. Зачем девчонку напугал?
- Это ты напугал.
- Вот видишь, ты и сам всё понимаешь. Мы с тобой - одно целое.
- Были бы одно целое - ты бы меня не пытался убить каждый раз. Нет, я - это точно не ты. И рано или поздно тебя вообще не будет. А я ещё буду.
- Поживём - увидим.

Он поворачивается и уходит куда-то за угол. Такого ещё не было. Впервые в таких снах он ушёл сам! Но я знаю, что он вернётся. Поэтому надо жить. Жить и по возможности не ошибаться. И не забывать. Хотя бы ради тех, кто не прожил эти двадцать лет. Вокруг меня ведь умерло больше людей, чем на любой войне.

Я проснулся после этого сна спокойно, без крика. И в очередной раз понял, что не забуду ничего. Ни одной мелочи.

Я бы и в спецстационар съездил, да кто ж меня туда пустит. Другого уровня заведение. Но я помню слова одного тамошнего пациента: "Выйди отсюда и расскажи людям всё, что ты видел!"

Вышел. И рассказываю. И не забуду никогда.