Круг замкнулся

 
Георгакис. Утро
Так я и знал, мне  всегда не везёт! Ну почему  именно в моё дежурство, за час до окончания смены  обязательно случается очередное дерьмо. То мотоцикл у старого Пантелеймона украли, и кому была нужна это развалюха, старше самого хозяина лет на десять. То коза у Василисы пропала, то близнецы Канатос в заброшенную каменоломню провалились. То ли дело, когда  Павлос дежурит, тишь и божья благодать. Он уже к середине смены воняет анисом  -  нажрётся узо и дрыхнет под вентилятором… Мне домой надо, Зофии рожать с минуты на минуту,  она сказала, что без меня ни за что в больницу не поедет. Умрёт, но не поедет… И ведь не поедет, упрямая, как её мамаша…  А тут рация с Валаксы: «Полиция, приезжайте, здесь в бассейне труп!» Сколько лет на острове никто не жил, нет, нашёлся денежный мешок, построил виллу с бассейном, и теперь каждый год сдаёт её богатеньким  англиками или колбасникам. Ему денежки, а нам геморрой лишний… Хотя когда это  геморрой бывает не лишним… Радость только Спиросу с его сестрой – возит им продукты на своей дырявой посудине, а Алексия убирается да  еду стряпает. И как они не боятся из её рук есть –страшная, как  Кибела, ей только мужиков кастрировать, а не еду готовить… Спирос полицию и вызвал.   Хоть бы катер завёлся, час до Валаксы идти, хорошо волны нет… Надеюсь,  какого-нибудь  жирного хрыча  солнечный удар хватил, или инфаркт на худой конец… Кто там в этом году жарится? Ооо, владелец фирмы по производству туалетной бумаги  из Лондона мистер Грант, с сыном, невесткой и двумя детьми – два года и три года, няня-гречанка  и  деловой партнёр Гранта - мистер Барлоу. Интересно, и кто же из них отправился в последнее плавание?
Мистер Вильям  Грант. Ужин накануне
Дармоеды, лодыри и дармоеды. Все, без исключения. Джордж, сыночек единственный, болвану под сорок, на фирме – ноль, кочует из отдела в отдел,  жрёт, пьёт и брюхатит жену. Двое сопляков и третий на подходе. Без меня давно бы просил милостыню в метро Южный Кенсингтон. Ещё в клубе каждый вечер играет. «Папа, я немного поиздержался в криббедж. Ты не подкинешь…»  А вот не подкину!  Что делать будешь? Отравишь меня? Маменькино наследство промотал, сидит в засаде, моей смерти дожидается. А вот хрен тебе, не дождёшься!  И корову эту свою мне на шею посадил.  Корчит из себя аристократку.  « Меня зовут Елизавета Александра Мария, как её величество…»  Сидит целый день толстой жопой на диване. Впрочем, жопа у неё ничего, пойдет, не то, что моя покойница худосочная.  «Подайте, принесите», третья домработница из-за неё уволилась. Съехали бы, а зачем им? Дом в Челси, на всём готовом, вот вывез всю банду на лето, целый остров в Греции снял. Ещё и няню  потребовали. Моя мать с пятью сама управлялась, без всяких нянь.  Ну хоть смазливую нашли, да и по-английски неплохо лопочет.  Тоже есть, за что подержаться.  Да, портят деньги людей, портят, особенно не своим трудом заработанные… Спустят всё к чёртовой матери…  А я не для того пахал, как раб на галерах… После войны, на костылях… И этот старый педераст Барлоу… Тоже навязался: « Мы могли бы на  пленэре обсудить стратегию развития нашего бизнеса, ты же не против, старина Билли?»  На чём-на чём? И  тут обсуждать тут нечего, как я сказал, так и будет! А ведь не отвязаться, тридцать лет сидит на мне, присосался, как пиявка. Чуть что: «Билли, нас с тобой столько связывает…»  Избавиться бы от него, душит, сил нет. Тоже жрёт в три горла. Что там сегодня на ужин? Спа-на-ко-пита… язык сломаешь, пока выговоришь, сказали бы просто – пирог со шпинатом. А недурно готовит эта старуха. Только уродлива уж больно, и смотрит так…ух, рысь готовится к прыжку.
Мистер Джордж Грант. Вечер накануне
Фуу, гадость какая-то на ужин была. Ни мяса, ни рыбы, трава в тесте. Я же не верблюд… Сейчас бы ростбиф, да с кровью, да с картошечкой жареной… И тесто это «фило», словно бумагу папиросную жуёшь, тонкое и безвкусное.  С детства шпинат не выношу. И пойло это местное, пахнет, словно микстура от кашля… Папаша  совсем помешался на здоровом питании, собирается сто лет прожить: соль – вредно, сахар – вредно, мясо тоже, рыба на пару, овощи на пару, салаты, скоро сам молоко давать буду. Счета от врачей километровые, а потом в истерике: « Вы меня разорите!!!» Меньше простату свою бегай проверять, не надейся, новый не вырастет.  Деньги всё время приходится клянчить, скупой стал, не жмись, папаша, с собой не унесёшь. И поучает, и поучает: «Я в твои годы уже войну прошёл…» Терпеть сил больше нет, а приходится,  ещё отпишет фирму   бедным родственниками. Или  Жаклин. Он эту шавку больше родных внуков любит.  И будет  у нас глава фирмы -  Мисс Жаклин,  бордер-колли с белым воротничком!   Даже сюда её привёз: « Жаклин надо поправить здоровье, она плохо перенесла зиму»…Бетти тоже замучила, то деньги, то сцены ревности, ноет и ноет…  Кажется, она что-то подозревает про меня и эту новенькую из отдела продаж, сладкая девочка Мэри, вот бы с ней махнуть в Париж… А Бетти как-нибудь отменить, навсегда, с её жадностью и нытьём… Вот чтобы раз, и нет её… А есть Мэри…
Big wheel, keep on turnin'
Proud Mary, keep on burnin'
Миссис Елизавета Александра Мария Грант. Ночь накануне
Уснул наконец-то… Храпит, как паровоз… Возился, возился, хорошо, что приставать не начал, воняет водкой  гадкой… Мерзкий старик, завёз нас в какую-то дыру, ни тебе магазинов, ни ресторанов… «Дышите морским воздухом, детям и беременным полезно…» Чтоб ты уже сам надышался… Я же просила на Кот д’Азур, Ницца, Канны, Монако, дорого ему… привёз на убогий греческий остров,  поговорить не с кем. И перевод неоткуда сделать, эта сволочь грозилась, если хоть один месяц денег не получит, отправит  письмо с фотографиями дорогому свёкру… И угораздило меня,  выпила много, теперь гадай, чей ребёнок…Но было хорошо, ох,  хорошо,  Джордж с ним по сравнению – снулая рыба на нересте. Чёрт французский: tu es divine, tu es comme du miel, oh, comme tu sens, ouvre-moi tes portes… Надо что-то придумать, чтобы вырваться отсюда… Останусь ни с чем, они всего меня лишат, а муженек только рад будет, подцепит очередную в бухгалтерии, с ним любая побежит,  ещё бы, сын хозяина, сам без пяти минут хозяин… Хотя этот ещё на наших похоронах спляшет… Вон как на нашу няню, дурочку эту деревенскую, смотрит… Слюни по подбородку текут…
Мистер Рэджинальд Брэдли. Раннее утро накануне
Как же всё-таки мне повезло: один раз оказаться в нужное время в нужном месте, и стричь с этого дивиденты уже тридцать лет. А как  надо мной все смеялись: „Ты же неудачник, Ронни, у тебя ничего не получится, у тебя башмаки от старшего брата, а кофта от сестры! Ты носишь девчачью одежду, Ронни, с тобой ни одна девчонка не пойдёт...“ А разве в девчонках счастье? У меня теперь есть всё, всё, о чем и мечтать не мог  мальчик из боро Тауэр-Хамлетс. И только потому, что один раз мне не спалось,  я вышел отлить, и увидел такое... И вот уже тридцать лет я молчу, молчу, как та дохлая кошка, выброшенная на улицу. Только я не кошка, и совсем не дохлая, я очень умный и сообразительный малый. Картинка, конечно, была, прямо сказать, не очень, но, как учил нас старина Веспасиан, pecunia non olet, деньги не пахнут.  Как же вовремя я понял, что если донесу ,  то самое большое, что  получу -  меня одобрительно похлопает по щеке капрал и отошлёт подальше, чтобы замять эту историю. А если я промолчу... то эта птичка будет нести мне золотые яйца ещё долгие годы... Чинное лондонское семейство не захочет такого позора... Правда, хандрить он стал последнее время, не вычеркнул бы меня из завещания...  Я, конечно, подкопил за эти годы, но, как говорится, too much butter won’t spoil the porridge - маслом кашу не испортишь.  И на бирже стал поигрывать рискованно, ещё разорится... Не пора ли ему пора...
Филлис. Утро накануне
Мама была права, зачем я сюда поехала… Но мне так хотелось на море! Это же неправильно – жить в Греции и  бывать на море так редко. Но наша деревня на севере страны далеко от побережья, и ездить купаться мне некогда и не на что, да и добираться так сложно. А это  мои последние школьные каникулы, когда я ещё смогла бы провести на море целое лето. И тут как раз объявление в газете: «Ищем няню с хорошим знанием английского языка на лето для двоих детей двух и трёх лет. Оплачиваем проезд, предоставляем комнату с душем и питанием. Также гарантируем вознаграждение. Ждём письмо с фотографией.» Мама сказала, что  неправильно – требовать фотографию. А мне кажется, что  нормально, ведь никто не хочет, чтобы няня у детей была некрасивая. Я вот красивая, мне все говорят.   Наверное, желающих была куча, а выбрали меня!! Я так старалась, когда писала своё письмо, мне помогла миссис Уинсли, она настоящая англичанка, я убираюсь у неё в доме, а она занимается со мной английским. Бедная мисс Уинсли... Говорят, во время войны где-то здесь пропал без вести её жених. Он был лётчик. Она приехала его искать и осталась навсегда.  Это так благородно! Мисс Уинсли говорит, что все англичане – очень благородные люди.  Она дала мне свои бусы, когда я к фотографу пошла. Мисс Уинсли хвалит меня за хорошее произношение, и после целого лета практики будет ещё лучше.  И я смогу уехать в Салоники и найти  хорошую работу, например, в магазине готовой одежды. Я мечтаю продавать красивые платья. Я смогла бы и себе что-нибудь купить, ведь у работников наверняка есть скидка. Сначала всё было хорошо – детки славные, послушные, с ними совсем не сложно. Мы играем, купаемся, я читаю им книжки… И комната у меня отличная, с балконом!  Море – прямо под окнами, дышит, словно живое,  и шепчется по ночам...  Миссис  Грант добрая,  подарила кружевную блузку и плиссированную юбку. Она ждёт ребёнка, и они ей стали малы.   Наверное, она ещё мне что-нибудь отдаст, у неё много красивых вещей. Мистер Джордж Грант тоже не злой, но часто пьяный и целыми днями спит на террасе.  А мистер Брэдли читает газеты, которые каждый день ему привозит на своей лодке дядюшка Спирос,  и спорит с мистером Грантом-старшим. Я совсем не понимаю, о чём они говорят, хотя это тоже английский.  Акции, биржа, спред, квал, фьючи...  А вот мистер Грант… Он смотрит так странно, у меня мурашки по спине бегут… И всё время трогает, гладит,  то по руке, то по плечу. А позавчера ночью стучался в мою  дверь! Хорошо, что я заперлась на ключ. Утром я забрала детей и ушла до обеда на дальний пляж, а вечером не отходила от миссис Грант. Но вчера он опять стучался, а  днём сказал, что если я не открою, то сломает дверь. Я украла за ужином нож, и всю ночь не могу уснуть. Но он пока не приходил. Это хорошо,  потому что,  если  он на меня набросится, я его убью.  Может быть, он и не придёт, потому что уже светает,  скоро приплывут  дядюшка Спирос с  тётушкой Алексией, и мне уже будет  не так страшно.  Я попрошу их одолжить мне денег и увезти вечером с острова. Они всегда уезжают на ночь домой. Когда я устроюсь на работу, то обязательно верну.
Георгакис
Судя по торчащему из живота мистера Гранта ножу, инфарктом тут не пахнет.  Прощай, мой законный выходной, прости, Зофия. Надо вызывать следователя, эксперта,  пока приедут, затянется до ночи… Натюрморт обнаружила Филлис, хорошая девчонка, не из наших, сидит, дрожит, того и гляди, в обморок хлопнется. Плавает он, похоже, часов шесть-семь,  точнее вскрытие покажет, уже мёртвым бросили или раненый упал, так и не скажешь… А неплохо было бы до приезда следователя разнюхать чего, может, премию дадут или повысят. Нет, лучше премию, я бы для малыша кроватку купил, как Зофия мечтает, углядела в городе  в витрине и мечтает – плетёная, как корзиночка, с балдахином от комаров и на колёсиках, катай себе туда-сюда… Убиенный в пижаме, значит, водные процедуры он принимать не собирался, он мог выйти, если что-то заметил или его вызвали. Вряд ли он сам отправился ночью наводить порядок, послал бы сына или приятеля. Скорей всего, вызвал кто-то,  кто пришёл на встречу с ножом, а значит этот кто-то или задумал убийство, или предполагал такой финал.  Как там нас учили – ищи, кому выгодно.     Спирос и Алексия на острове не ночуют, да и зачем им убивать чужого человека.  Филлис? Ей тоже ни к чему, наоборот, она теряет возможность отдохнуть и подзаработать.  И он бы одной левой с ней справился. Беременная дама? Наследник ведь муженёк… Возможно, но с трудом представляю свою Зофию с ножом в руках. Разве что рыбу почистить, если не тошнит.  Остаются двое из ларца: мистер Грант-младший и мистер Брэдли. Я так понимаю, фабрику получат они.  И не расстроились они особо… Вон, молодой уже со стаканом, а тот, что постарше -  с газетой.  Дама с мокрой тряпкой на голове, как в кино… Ночевать им сегодня в кутузке… Не завидую я им, тюрьмы в Греции – не вилла с бассейном, будь он неладен… Дело, конечно, следователя, но кроватка… Надо бы покойничка в тенёк перенести, а то протухнет ещё…
Спирос и Алексия
- Ты не должен был его убивать.
- Ты уже забыла, что он с тобой сделал?
- Забыла, и ты должен был забыть, прошла целая вечность.
- Не смог, я хотел этого тридцать лет. Видел во сне, как встречаю его и втыкаю нож в жирное брюхо. Не знал, как его найти, и тут он сам...богатый, сытый, довольный, сын, внуки, а мы...
- Я его тоже узнала, боялась тебе сказать... Может быть, он стал другим? Люди меняются...
- Только не такие! Ты видела, как он смотрел на Филлис?!
- Будьте друг ко другу добры, сострадательны, прощайте друг друга, как и Бог во Христе простил вас... Ты не ходишь в церковь, Спирос.
- Не хожу! Зачем мне такой Бог?! Где он был, когда этот ублюдок насиловал тебя?
- Я не хочу это вспоминать...
- А я не могу это забыть!
- Из-за тебя пострадают невинные люди.
- Не пострадают, наймут адвокатов, выкрутятся, с денежками всё можно устроить.
- Тебе теперь с этим жить...
- Ты помнишь, что крикнул отец, когда его уводили немцы? „Ты- мужчина, Спирос! Береги их!“ А я не уберёг! Не уберёг, но отомстил!
- Ты иди, Спирос, иди... Я хочу помолиться. Упокой, Господи, душу усопшего раба Твоего и всех усопших   сродников и благодетелей моих, и прости их вся согрешения вольная и невольная, и даруй им Царствие Небесное.
Филлис
Мама говорит, что ложь  -  от сатаны, надо всегда говорить правду. Если полицейский спросит, что я знаю? Я же всё слышала... Подслушивать тоже нехорошо, но они говорили так громко, а я только хотела попить... Это дядюшка Спирос, какой ужас! И бедная тётушка Алексия... Если бы со мной такое? Я бы не стала жить... Хоть бы меня ни о чём не спросили, я же не могу врать, не могу, не могу, не могу. Дядюшку Спироса посадят в тюрьму и даже могут расстрелять... А бывает ложь во спасение?? Нет, обман есть обман. И потом, он же убил...  Он идёт ко мне, полицейский, мамочка, хоть бы меня ни о чём не спросил... Заповедь шестая – не убивай... Мерзость пред Господом - уста лживые, а говорящие истину благоугодны Ему.
Спирос и Георгакис
- Дай руки, Спирос, я надену наручники.
- Я не убегу, Георгакис, не бойся.
- Не боюсь, но так положено. Я отвезу тебя на своём катере. Волны нет, мы быстро дойдём.
- Меня расстреляют?
- Я не суд, Спирос, но Караманлис отменил смертную казнь.
- Могут дать пожизненное...
- Могут.
- Я ни о чём не жалею, Георгакис. И умереть не боюсь, я сделал то, что должен был. Ты знаешь про Алексию?
- Знаю, все знают. Мне бабка рассказала.
- Она была такая красивая, что люди не могли пройти мимо, не обернувшись. Сначала были итальянцы, они много пили, пели и танцевали. Было не страшно. А потом пришли немцы... Отец выдолбил в скале за домом каморку для сестры, только кровать и маленький столик. Он заложил вход камнями и завесил рыболовной сетью. Раз в день мать вынимала один камень, передавала еду и забирала горшок с нечистотами. Три года, три года он прятал от немцев Алексию и сберёг её. Она вышла, когда пришли англичане. Бледная, как смерть, но такая же красивая. Семнадцать лет. Невеста... она могла выбрать любого... Освободители, мы распахнули для них все двери. У нас стояли двое – эти двое,  с острова, Грант и его дружок.  Мы с сестрой перебрались в сарай, а им отдали дом.  Алексия приносила им ужин... Она и тогда уже прекрасно готовила.  Мать погибла ещё при немцах, подорвалась на мине   -  есть было нечего,  по ночам мы ходили к морю собирать рыбу. Немцы весь берег заминировали, боялись десанта, а они пришли не с моря. И на мине подорвалась мать, а не какой-нибудь англик. Хорошо, что она не дожила... Он ударил меня по голове пистолетом, и  я потерял сознание... Я не мог ничего не сделать, худой мальчишка двенадцати лет... Когда я пришёл в себя, всё было кончено, он сказал Fuck, рыгнул и вышел.  Георгакис, она так кричала... если бы ты только слышал, как она кричала, так не по-человечески страшно,  как кричит раненый зверь перед смертью, от её крика стыла кровь и шевелились волосы на голове.  Она каталась по полу, а потом схватила отцовскую бритву и исполосовала себе лицо, чтобы никто и никогда больше на неё не посмотрел. Алексия  не стала невестой, мы не танцевали на её свадьбе зейбекико, а  подруги не стелили её кровать так, чтобы она понравилась жениху, гости не бросали в молодых рисом, свекровь не встречала её на пороге своего дома мёдом и спелыми гранатами, она не стала ни женой, ни матерью, а я не нанялся моряком на большой корабль, чтобы повидать весь мир, как мечтал в детстве. Я не мог оставить её одну.  И всё потому, что одна похотливая тварь...  Не было дня, чтобы я не вспоминал тот кошмар...В ту ночь наша жизнь закончилась... Этот ублюдок забрал её...
- Он тоже  тебя узнал?
- Сначала, нет. Мы для них были не люди, нищие, забитые греки... Я  отвёз Алексию, подождал, пока она уснёт и вернулся ночью на остров. Постучал и сказал, что у бассейна его ждёт Филлис. Этот старый боров повелся и пошёл за мной, радостно хрюкая. Я достал нож и показал ему фотографию Алексии, такой, какой она была до войны. И тут он вспомнил, сказал Fuck и обмочился от страха. Но мне было уже всё равно.
Георгакис
Я, наверное, должен его отпустить, чёрт с ней, с кроваткой, Зофия поймёт, она добрая, хоть и вредная иногда. Да и смотреть на эту кроватку не смогу. Он поступил, как мужчина, как настоящий грек. Скажу, что он ударил меня, прыгнул в воду и, скорей всего, утонул... Но я же полицейский, я выполнил свой долг, раскрыл преступление, арестовал убийцу, он ведь убийца – бедный Спирос, бедная-бедная Алексия...
- Я не могу тебя отпустить, Спирос, это всё-таки убийство.
-  Нет, Георгакис, это – возмездие.
«Добрый вечер, дорогие жители Скироса. Спешим сообщить, что убийство на острове Валакса раскрыто по горячим следам нашим доблестным Георгакисом Димопулосом.  Убийцей оказался местный житель Спирос Иоаннидис. К сожалению, преступник не понесёт заслуженного наказания - при конвоировании в полицейский участок Спирос Иоаннидис бросился с катера в море и утонул».