Где-то там, у Ланьчжоу. Ч. 1

                Инструктор Юдин

            -Юдин! Юдин! Вставай! – разбудил молодого офицера голос дежурного. -Вставай, беги к начштаба! Можешь из штаба сразу в столовку, потом сменишь меня.
      Помощник дежурного по части, Фаддей Юдин протёр глаза, встал с кушетки в комнате дежурного при казарме, застегнул и поправил китель и, зевая, спросил:
    -Чего он с утра пораньше? Шести нет.
    -Не знаю, кроме тебя ещё двоих вызывают. За ними отправил посыльного. Умойся хоть, приведи лицо в военный вид, - и, пока помощник из сна возвращался в армейскую реальность, добавил: -А то отстранят от наряда и мне придётся одному лямку тянуть до конца смены. Иди, только не греми в казарме, ещё четверть часа твоим курсантам спать.
             -Их разбудишь! -возразил помощник.
     Фаддей сладко потянулся и не больно торопясь двинулся из казармы к длинному ряду рукомойников. Казарма учебного аэродрома школы лётчиков располагалась за плацем напротив здания штаба и была таким же одноэтажным вытянутым строением. Здесь не было того уюта, который был разлит в помещениях учебного лётного отдела на основной базе, но зато в условиях жаркого лета оренбуржья здание сохраняло прохладу. А лето в здешних степных краях было не за горами.
     В узком коридоре штаба лётной базы перед дверью начштаба ютились у стенки трое вызванных офицеров и в стороне - зам по лётной. Самого начальника ещё не было.
     -Чего в такую рань, как думаете? -поинтересовался приятель Фаддея новоиспечённый лётчик-инструктор на Р-5 Сергеев.
     -Вызвали только из нашего отряда, всех вновь назначенных, - поделился догадкой лётчик-инструктор Донцов. -Вот бы инструктором в женскую группу назначили!
     -Размечтался! Там уже наш образцовый Григорий (Бахчиванджи, -прим. авт.) заправляет. А в Туркестан не хочешь? -осадил Донцова Сергеев.
И, действительно, все трое только в прошлом году ввелись в строй лётчиками-инструкторами на тяжёлый ТБ-3. С октября из них никто ещё не сделал ни одного вылета -распутица и другие причины- но какой-никакой налёт с командирской чашки у всех уже был. Для некоторых новичков этот период представлялся в розовых тонах: должность внушительная, не какой-нибудь командир Р-5 или И-16, а командир серьёзного бомбардировщика. Ошибок тоже ещё никто не успел допустить – ни тебе превышений перегрузок при посадках, ни чего-то ещё серьёзнее. Краснеть пока не за что. Малина!
             Фаддей был осторожнее, своё положение оценивал трезво. Год тридцать четвёртый оказался тяжёлым для некоторых его сослуживцев. Двоих опытных командиров забрали ночью прямо из постели. За что - никто так и не понял. Место одного из них и занял Фаддей Юдин. Предлагали должность в дивизии, но он вовремя понял обстановку и остался в училище: выше залезешь- быстрее упадёшь. Примеры были. Некоторые из его сослуживцев, кто необдуманно соглашался занять должность выше, чем на ступеньку, уже успели поплатиться. Фаддей был не таким. Но и засиживаться на одной должности при общем движении вверх тоже радости не доставляло.
             Прождали около четверти часа. У входа снаружи послышался звук штабного автомобиля, затем уже внутри- голос рапортующего дежурного. Все трое ожидающих подтянулись. Наконец в конце коридора замаячила фигура начальника штаба, а за ней- начальника строевого отдела. Всех пригласили в кабинет.
             - Вот что, дорогие мои лётчики, - приступил начштаба Родионов. -Приказ Ратауша: трёх самых опытных лётчиков-инструкторов согласно директиве командования направить в спецкомандировку. Радиограмма пришла ещё вчера вечером. Ваш опыт и знания Советское Правительство и Рабоче-крестьянская красная армия оценивают высоко. Настолько высоко, что вам доверено показать, на что вы способны, нашим китайским товарищам. Для вас не секрет, что японский милитаризм поднимает голову и, если её вовремя не отрубить, они отрубят от нас Китай. Как это всё на глобусе выглядит сами знаете, а кто до сих пор не знает -загляните в школьный учебник.  По просьбе китайского правительства формируется авиасоединение в западной части этой самой китайской страны. Часть этого соединения или, точнее, авиагруппы составят четыре самолёта ТБ-3. Летят не только ТБ. Будут и другие типы. Все из вас прошли мандатную комиссию, все допущены на ТБ. У Донцова и Юдина есть также допуск и на Р-5 к полётам днём и ночью в сложных метеоусловиях. Разведчик Р-5 тоже в составе соединения.  К этим ТБ-3 в ближайшие дни придаются ещё два из Ростова. Предварительно ваши машины в Алма-Ате. Примете самолёты на месте. Основная группа уже несколько лет в Ланьчжоу и где-то там ещё. Но это предварительно. Больше информации никакой не дают. Все дальнейшие указания в Алма-Ате. Старшим группы командир назначил капитана Донцова.
              -Есть! -тут же подтвердил назначенный.
              -Да погоди ты! Слухай дальше. По прибытию в Алма-Ату поступите в распоряжение командира авиационной группы. Соединение в процессе формирования, изменения возможны и по парку воздушных судов и вообще по всему. Возможно из Алма-Аты завернут, возможно новый тип или модификацию придётся освоить в Воронеже. Но вы уже тёртые калачи, теперь вас новой техникой не испугаешь.  Необходимые документы получите в строевой, начальник рядом.  Ему же доложите свои предложения по составу экипажей, но учтите: это будут всего лишь ваши предложения. Не факт, что командование формируемого соединения согласится. Допускаю: экипажи соберут на месте и интересоваться вашим мнением не станут. Не тот случай. Про миссию молчок. Ясно?
              -Так точно!
              -Ясно, что точно,- не дал продолжить начштаба. - Времени в обрез. Проверьте заполнение лётных книжек, подбейте налёт. И чтобы поменьше исправлений чернилами, а то у Сергеева рябит в книжке от хлорки в подённом налёте (в разделе «подённый налёт» лётной книжки, - прим. авт.). Весь раздел за январь перепачкал. Надо было заставить вас переписать книжки… не успел. Теперь позорить меня будете. А вот штурманское снаряжение, ветрочёты и вообще всю экипировку проверьте, чтобы всё было в комплекте. Нечего перед китайцами срамиться. И, кстати, денежное довольствие вам полагается то ли от китайского, то ли от уйгурского правительства. Я не наркоминдел, в этой казуистике не разобрался и за вас разбираться не буду. Спросите в строевом, кажется, по сто пятьдесят американских. Не зажритесь только.  На месте вам быть не позже двадцатого. Сейчас с Пешковским поедете до строевого отдела в машине, потом после оформления прокатитесь по Оренбургу, заедете обрадуете родных. На слёзы по четверти часа. Больше ничего не успеете, по себе знаю. Не лыбься, Сергеев! Но если с билетами швах даю ещё день на сборы. И всё! Всё понятно?
               На своё дежурство Юдин так и не попал. Начальник штаба тут же в кабинете велел ему снять повязку помощника дежурного по части и через коммутатор вызвал казарму:
               -Варенцов!  Родионов беспокоит. Ты любишь обед с доставкой половым из кабака в твои нумера? Знаю, обожаешь. По Юдину вижу, что из вас двоих не спал ты. Но послушай совет красного военлёта: пересып вреден в твоём возрасте. Подежуришь один. Не слышу «есть!». В бой, Варенцов!

              Сборы в  учебном городке были недолгими и в тот же день все трое назначенца вместе с инструктором опытного звена Пешковским выехали к основной базе. В Оренбурге в главном корпусе забрали предписания и положенные суточные.
Тут же в коридоре за дверью начфина Донцов “включил” командира:
               - Чего суетимся, чего суетимся? Построились!
Сергеев и Юдин переглянулись, вытянулись с недовольным видом у белёной стенки двери начфина.
               -Слушай мою команду, - громко, наверное, чтобы слышно было у кадровиков, произнёс Донцов. -Так как поезд на Алма-Ата идёт утром, утром я сказал, Сергеев берёт требования и дует на станцию за билетами. Билеты в вагон первого класса. Нам пилить и пилить до той Алматы. Найдёшь нас с Юдиным в классе теоретической подготовки.
               -Есть, товарищ капитан, первый класс! - принял под козырёк Сергеев и тут же добавил: -А можно мы с Юдиным во втором поедем?
               -Я т-те поострю, я т-те поострю,- с ехидцей в лице замахнулся было планшеткой на Сергеева новоиспечённый начальник. -Дуй! Пулей!
                В классе Донцов вернул себя в привычные приятельские отношения. Его товарищ инструктор-лётчик Юдин, спокойный, чуть выше среднего роста того же, что и Донцов возраста неполных двадцати семи лет  был человеком очень мягким и умудрялся даже на начинающих курсантов лётной школы голос не поднимать. Добродушие его  каким-то образом передавалось окружающим и заряжало оптимизмом. Вероятно, рядом с Юдиным люди со скверным характером видели себя в смешном свете, а этого допускать никому не хотелось. По всему училищу ходила байка, как в Севастопольской школе во время учёбы во время наряда по столовой Фаддея вывел из себя охочий до мелких издёвок курсант. То был противный и надоедливый Ф. из параллельной роты. Знал добродушный характер Юдина, но всё норовил подковырнуть, спровоцировать его, чтобы тот не сдержался. Причина такой настырности со стороны Ф. могла быть только одна- показать свою способность управлять любым человеком. Ну и добился. Месяц приставаний закончился громким случаем, по словам многочисленных друзей Юдина- эпохально. Во время одного дежурства по столовой Юдин раскладывал пшёнку по мискам, старательно отмеривая липкую кашу черпаком из большой кастрюли. Кастрюля была прямо от поваров, с плиты. В момент, когда дежурный Юдин подошёл к Ф., тот на всю столовку мечтательно во весь голос заявил:
                -Ох, так бы ты меня всю жизнь обслуживал!
Курсанты в столовой обернулись на смачное пожелание и увидели: горячая каша клубилась паром на лице и короткой стрижке незадачливого шутника.
Но сейчас оба инструктора ни о чём таком не вспоминали, впереди было что-то совсем новое для них.
                -Как настрой, Юдин? -обратился Донцов к Фаддею и не дожидаясь ответа продолжил: в Алма-Ате над картами придётся покорпеть.  Комплект карт надо бы сразу затребовать. Вижу я, что времени на подготовку будет немного. Аэродром в Алма-Ате горный, особенностей тоже гора. Придётся поизучать. И, слышал я, восходящие и нисходящие потоки в горах. Местных летунов надо поспрашать как они там справляются в таких условиях. А нам лететь через весь Синцьзян -сплошные горы. Да и сама Алма-Ата, кроки аэродрома, ориентиры и всё такое…
                -Есть, кроки и всё такое, -ответил Фаддей, которому Донцов был приятелем.
                -Да ладно, успокойся. Командировочка ещё та себе ожидается. Но ты опытный, способный. 
                -Ладно, ты тоже не промах. Что за модификация ТБ-3, на которую тебе предлагали переучивание?
                -ТБ-3РН. Ничего машина. Движок новый, сильный. Топлива поболе. Радиостанция новая. Надеюсь, хоть на этой «тэбэшке»  хвостовик не развалится, а то сколько можно. (Прим. авт.- разрушение и деформация хвостовой опоры шасси -один из наиболее распространённых дефектов ТБ-3 первых модификаций).
                -А ты не думай. И не отвалится. А почему жён с нами не отправляют?
                -Догадываюсь я, что там им делать нечего. Кто-то за нас так решил. Да и сам посчитай- их же тоже содержать надо. Китаёзы разорятся. Или уйгуры, я так и не понял, куды ж летим.
                Через два часа вернулся возбуждённый Сергеев:
                -Товарищ капитан, требования отдал, билеты получил.  С вас деньги за букет кассирше. Пришлось охмурять и пообещать, что Вы на ней женитесь. Ваш же приказ насчёт первого класса.
                -Ох, дошутишься у меня, Сергеев! -довольный билетами и мнимой связью с неизвестной кассиршей парировал капитан.
                -Тогда о том, что Вы у неё первый я Вам говорить не буду, товарищ капитан.
                -Сгинь! Утром на штабной карете за тобой заеду. Ежели дадут. Токмо мы на вокзал с Фаддеем в ней поедем, а ты толкать будешь. Устроит?
                ***

                В конце февраля группа прибыла в столицу Казахстана. В Алма-Ате предстояло окончательное распределение лётчиков по типам в зависимости от навыков и потребностей. Всех новоприбывших вызвали в штаб формируемого соединения. В штабе, небольшом двухэтажном здании, группа из трёх оренбуржцев долго не могла дождаться ни командира бригады, ни его начальника штаба. Дежурный сообщил, что все командование занято приёмкой самолётов и оборудования, и велел ждать, но в штаб не пропустил. Начались часы ожидания в курилке. Фаддей не курил, да и вообще не выносил папиросный дым. Но деваться было некуда, и он остался со своими товарищами, к которым примкнули два капитана из Монино. От одного из них Юдин узнал, наконец, что всех новичков, если в Китай полетят не они, а другие, планируют зачислить на должности в 23-ю авиационную бригаду, что под Москвой, а это значит, что вероятнее всего, им предложат только что освоенный ими бомбардировщик. Машина эта Фаддею нравилась. Но нравиться со стороны одно, а какова она в деле? Самолёт – не жена, начнёт показывать свой норов -не прикрикнешь. Вот она, неопределённость номер один.
Пока через каждые полчаса изнывавшие от другой неопределённости гости отправляли по очереди офицера надоедать дежурному, он всё раздумывал: соглашаться или нет переходить на этот самолёт. В беседке между тем папиросы закончились, перешли на личное.
                -Фаддей! Напомни нам как ты медкомиссию лётную прошёл.
                -Я рассказывал, отстань.
                -Я первый раз тебя таким грубым вижу. Ну, забыл. Старый стал. Расскажи мне и монинским, они не знают, как правильно проходить медкомиссию.
                Юдин не любил рассказывать о себе, но тут уступил. И он в очередной раз поведал, как служил в ленинградской медицинской академии срочную, как увидел огромный плакат на плацу у их казармы на Выборгской стороне «Комсомольцы - на самолёт!», как вместе со всеми красноармейцами на вопрос медицинского командира есть ли желающие уйти в красную авиацию сделал шаг вперёд, как выпил аккурат перед медкомиссией пива и как весьма быстро был вычислен председателем медкомиссии.
                -А что он тебе сказал, председатель-то? – подначивал прекрасно знавший эту историю Сергеев и многозначительно посмотрел на монинских лётчиков.
                -Ну, что? Зачем выпил, говорит. Я и говорю ему: для храбрости.
                -А он? -давил товарищ.
                -А ну-ка пройдитесь строевым шагом по прямой. Я и прошёл. Медик удивился и велел зачислить в лётчики.
                -Во! Учитесь, летуны, - с деланным выражением лица, подняв большой палец, посмотрел на собравшихся в беседке Сергеев.

                Время не торопило разрешения судьбы командированных офицеров. Опять послали человека в штаб. Дежурный устал отбиваться от досаждавших ему лётчиков и предложил отправиться в лётную столовую, не забыв дать указание предъявить заведующему столовой командировочные удостоверения.
                В пустой столовой было шаром покати, даже хлеба не было. Лётчики застали только бешбармак и чай и на сей счёт шутили: месяц такой еды и они заговорят по-казахски.
                В новой обстановке не сразу обратили внимание, что за дальний стол уселось командование авиационного соединения из четырёх офицеров с “большими” ромбами.
               -Опа! Вон наши судьборешальщики, - предположил Сергеев и указал на невысокого коренастого офицера с измученным лицом и его соседей, по виду которых можно было безошибочно сказать, что последние ночи для всех них были бессонными.
Быстро проглотили непонятный скользкий бешбармак и направились к штабу, пока другие дела не отвлекли начальство.
               Сергеев не ошибся: люди с ромбами и были из командования авиагруппы. В кабинет комбрига вызывали по одному. Офицер в чине капитана стоял у командирского стола с пачкой документов на нём и при представлении докладом Фаддея подтянулся.
              -Старший лейтенант Юдин Фаддей Игнатович, -он обернулся, не поднимая глаз от личного дела к командиру авиагруппы, тому самому офицеру, которого безошибочно определил в столовой Сергеев. – Родился в 1907 году 19 августа в селе Петровское Самарской губернии… Образование за 7 классов. Призван в РККА в 1929 году. Красноармеец, срочная в городе Ленинграде. Затем с 1930- по 1931 год -курсант 1-й военной школы лётчиков, Севастополь, Кача. С августа 1931 по октябрь 1933 пилот-инструктор 3-й военной школы лётчиков. С октября 1933 по февраль 1934 инструктор-лётчик той же школы. Член ВКП(б) с 1930 года. Партийных взысканий не имеет. В других партиях не состоял. В царской армии не служил, на территории занятой белыми, в белогвардейских, белопольских, белобелорусских и троцкистских организациях не находился. Борьбу с царским правительством не вёл. Связи с подпольными организациями не имел. В антипартийной деятельности не замечен. Во время Февральской и Октябрьской революций находился в селе Петровка Куйбышевской губернии, участия никакого не принимал. Так…жена Юдина Валентина Николаевна, 1903 года… а что за формулировка «образование за семь классов», Юдин? – повернулся к представляемому капитан.
              -Три класса образования у меня, товарищ капитан. Решили, что подготовлен по уровню на семь, - без тени смущения отчеканил Юдин.
              -Понятно, - принял к сведению пояснение новичка капитан и повернулся к командиру.
              -На ТБ-3, -коротко произнёс тот и велел вызвать следующего кандидата.
                ***

               За машиной закрепили в тот же день. Ещё день дали на приёмку матчасти. Чтобы не болтались по городу и не успели с кем-нибудь познакомиться и, не приведи аллах, сболтнуть чего лишнего, всех поселили у аэродрома в восемнадцати километрах от Верного, как тут все называли столицу Алма-Ату. Но расслабляться не приходилось из-за невероятно плотного графика всевозможных дел. Наконец, при устойчивом улучшении погоды дали и полетать. Привычной рутины и имитаторов на палочных подвесах, именуемых в обиходе «штырь» и «качели», как в Оренбурге, не было. Логика была одна- устранить недочёты в лётной подготовке. Наизусть изучали по карте рельеф, водные ориентиры и расположение населённых пунктов в горных и степных районах Китая вплоть до Ланьчжоу и Баотоу.
               В один из дней в казарму из штаба прибежал посыльный. Лётную смену отменили, всех вызвали в офицерский клуб. Сергеев и Юдин пришли перед самым началом как раз в тот момент, когда перед клубом затормозили две чёрные машины. Не могли они не заметить и красноармейцев, дежуривших у входа. Такого, чтоб дежурили у клуба, не было ни в севастопольской Каче, ни в Оренбурге.
Когда зал и проходы были забиты полностью, к столу на сцену поднялись политрук, заместитель командира авиационной группы и двое гражданских в дорогих светло серых костюмах.
                После приветствия и небольшого вступления замкомандира слово взял гражданский, оказавшийся военным советником от Советского правительства в Синьцзяне. Вид советника выдавал в нём опытного оратора. Выступать он не спешил. Докладчик налил себя стакан воды из графина, поднёс его к трибуне, но пить не стал. Затем он бросил взгляд вниз, перевёл его на присутствующих и красивым тенором начал безо всякой бумажки.
                -Товарищи красноармейцы, товарищи красные офицеры, товарищи командиры и политработники. Вас не случайно попросили не делать никаких записей. Всё, о чём я скажу сейчас крайне важно и разглашению не подлежит. Надеюсь, что благодаря вашей революционной сознательности и через полвека никто из неучастников событий об этой операции ничего не узнает. Но вы должны знать, что международная обстановка очень напряжённая. Английский и японский милитаризм не оставляют попыток ослабить, и, по возможности, уничтожить первое в мире государство рабочих и крестьян Советский Союз. Мы не можем смотреть равнодушно на их практические злонамеренные шаги по приближению к нашим границам. Северо-Восточный Китай, разграбленный капиталистическими хищниками, уже поглощён японцами. Их марионеточное государство Маньчжоу-Го рассматривается императорскими сёгунами как плацдарм для нападения на наш Дальний Восток. Японцы спят и видят себя опять в нашем Владивостоке. Война тихой сапой переползает в Центральный и Южный Китай. Теперь императорская армия, вооружаемая Северо-Американскими Штатами и политически поддерживаемая британцами, подбирается к Советской России со стороны Синьцзян-Уйгурской территории. А отсюда возможен рывок их бомбардировочной авиации на наш Урал и Алтай. Британцы давно вынашивают планы воспользоваться нападением японцев на нашу страну, чтобы с Запада и со стороны Турции напасть самим. Бритты коварны, не погнушаются ничем. Поэтому, Советское Правительство и наша коммунистическая партия большевиков решили помочь патриотическим силам Китая и, в частности, провинции Синьцзян. Эта операция с условным названием «Операция X» будет выполнена и с вашей помощью. Вы все здесь коммунисты и комсомольцы. Ответственность понимаете. Командиры назовут вам сроки и маршруты. Я всего лишь хочу сказать, что Синьцзян - особый район. Особый не потому, что он огромный и горный. А он да, и огромный и горный. Несмотря на малое число китайцев и тяготение к коммунистической идее чувствительной части населения советское правительство не намерено портить отношение с китайской нацией. Это очень важно, потому как весь этот горный район противостоит экспансии китайцев. Для них что китайцы, что японцы -агрессоры. Для советской страны обстановка требует не привлекать до поры до времени внимания японцев и пользоваться дружбой китайцев. Мы стратегически нуждаемся друг в друге. Должен обратить внимание и на другое. Не забывайте про огромное количество русских белоэмигрантов. Также баев. Киргизских, казахских и чёрт знает каких ещё. По нашим сведениям, одних только белых там более 30 тысяч, в том числе неплохо вооружённых и мотивированных.  Расплатиться с вами за то, что ваши отцы их выперли из их поместий и белые, и басмачи завсегда будут рады. Уж поверьте. Но и мы не лыком шиты. Командиры вам доведут легенду, под которой вы будете находиться с миссией. Прошу соблюдать политическую выдержанность, революционные сознательность, бдительность и дисциплинированность. Ну, а всё остальное- это приказы и распоряжения ваших командиров.

                Доведение военно-политической обстановки на ожидаемом театре действий авиагруппы уже другим докладчиком ещё продолжалось, но новые имена и географические названия и названия вооружённых формирований в голову Фаддея уже не ложились. Одно было понятно: действия разномастных враждующих боевых групп в Северо-Западной части Китая, куда, как уже знали лётчики, планировались полёты, в самом разгаре.
                Становилось душно. Страх как хотелось на свежий воздух. Оренбуржцы и сидящие рядом ниже монинцы уныло поглядывали друг на друга, не особо вникая в свежую информацию, но понимая: сказанное вначале было основным. Помог Сергеев.
                -Ну что, Цзинь Жушэнь, говоришь? - шёпотом, глядя на докладчиков, продемонстрировал соседу свою способность быстро ориентироваться в текущей военно-политической обстановке.
                -Кто-это? -поморщился Юдин.
                -Новый губернатор Синьцзяня, вместо убитого. А ты не расслабляйся, лучше подумай, что будешь уйгурам или казахским баям говорить, если уйдёшь на вынужденную.
                -Ничего не буду, зачем мне? -тоже шёпотом удивился Фаддей.
                -Эт ты зря, браток! Нам же объяснили, операция секретная. Кроме того,  сказали- если что, мы- бежавшие от красных белоэмигранты. И, не ленись, учи китайские имена, вдруг пригодится.
                В то время, когда Сергеев произносил эти слова, ни он сам, ни его сослуживцы не знали, насколько он прав и всё это ох как пригодится нашим профессиональным военным и добровольцам позже. Оставалось дождаться дня, когда утвердят списки экипажей на перелёт. Китай с каждым днём становился ближе.
                Однако, командировка для оренбуржцев отложилась. Отложилась на несколько лет, до тридцать восьмого. То ли не хватало самолётов, то ли из-за того, что продлили продолжительность пребывания персонала в Синьцзяне вместо трёх месяцев до полугода и больше. А, может, с китайскими делами прекрасно справлялись те, кто уже там находился. Юдин с Сергеевым отправились в 23-ю бригаду в Монино, каждый исполнять обязанности командира корабля «тэбэшки» 89-й авиаэскадрильи. 
                ***
               
                Такого напряжённого перелёта, каким оказался многочасовой перелёт в Урумчи через Чугучак, Юдин не ожидал. Вся подстилающая поверхность под крылом самолёта- сплошные горы и ущелья. Где садиться в случае непредвиденных обстоятельств -непонятно. С высоты за туманом изредка проглядывались берега рек, различались селения вдоль них, но что-то подсказывало: это на карте ровная площадка, а подлетишь ближе- и обрыв, и яма и ещё не бог весть что. А летели не пустыми: в фюзеляже ещё с Алма-Аты у каждого по 10 ФАБ-100, и под крыльями по паре ФАБ-500 у Юдина и Донцова, и по 4 тоже на пилонах по «двухсотпятидесятке»  (ФАБ-500 и ФАБ-250 – тип авиабомб, -прим.авт.) у остальных. Падать с таким грузом неинтересно. Ближе к Урумчи пришлось забраться выше 2500 метров из-за весьма чувствительных восходящих и нисходящих потоков воздуха над хребтами. На практический потолок и даже на наивыгоднейший для длительного перелёта эшелон 4200м забираться не стали. Скорость и  расход топлива были бы  оптимальными, но с большой высоты вести ориентировку было сложнее - летели  в девятибалльной облачности. Вот и приходилось искать разрывы в облаках, которые время от времени облизывали то узкими, то широкими струйками металлический гофра полукрыльев. Весь полёт Фаддей твердил себе: “Всё будет хорошо, да и я уже не первый на этом маршруте”.
                Накануне приземлились в Чугучаке. О нём ещё в Алма-Ате рассказывал кто-то из монинских лётчиков. Рассказывал с картинками какого-то художника Верещагина. Картинки в альбоме Верещагина были неплохими, но консульский товарищ в этом городе оказался тем ещё фруктом: ночью оба экипажа- летели на двух ТБ- посреди сна вышвырнул из консульской квартиры.
                -Квартира-то государственная, а ты, дипломат, такой же советский человек, как и мы. К одной цели идём. Все они, наркоминделовские, зажравшиеся морды. Когда они только перестают людьми быть, непонятно, - зло позже перебирал выражения Сергеев, устраиваясь со своими товарищами и двумя новыми членами экипажа на каменном полу в полуразвалившемся здании напротив консульства.
                Утром ни свет, ни заря поднялись- спать на жёстком полу было невмоготу. Чертыхаясь последними словами Сергеев вновь вспомнил дипломата:
                -Сатрап он царский! Загнал нас сюда, а сам, небось, к жёнушке или уйгурке под бочок улёгся. Шея как железная, как лететь теперь?
                -Ну чё ты ноешь, как несоветский? Всех поднял... Бери пример с Юдина! -осадил Сергеева капитан Донцов.
                -А что. Юдин? Он деревенский, и не к такому привычный.
                -А ты думал, авиация это тебе цветочки на стоянке у самолёта нюхать? -продолжал осаживать товарища капитан. -Скажи спасибо, что вообще поспал.
                Медленно, поднимая злющих собак, побрели по ещё сонному городку к лётному полю. Дорогу нашли не сразу. Гораздо хуже было то, что животные никак не желали отвязываться. Собак посчитали всех в Чугучаке, и так и шли под их безудержный лай, пока у одной мазанки не столкнулись с русской бабой. Та и отогнала на киргизском всю свору.
                -О, наверное, прислуга у бывшего белогвардейца. Или наложница какого-нибудь киргиз-кайсака. В такую рань баре ещё почивают. А, может, и не бывшего. -рассудил кто-то из монинцев.
                На краю города отыскали лётное поле. У закрытого ангара стоял какой-то босой оборванец с палкой. При приближении стало ясно, что это охрана и никакая это у него не палка, а винтовка непонятной масти. Пришлось ждать консула.     Чугучакскому консулу, по всему, спалось хорошо -был и выбрит, и свеж.
                -Здорово живёшь, товарищи красные военлёты! Цирика, цирика отодвиньте, ворота тут просто отодвигаются. Замок ещё в прошлом году белогвардейцы сняли- думали у нас тут райские кущи, -бодро, как ни в чём не бывало поприветствовал консульский работник тех, кого ночью выгнал из удобной квартиры. -Цирики -это тут военные такие. Они больше для видимости. Для порядка.
                -Какой же порядок, если замки воруют? – съехидничал штурман из монинских.
                -Так того цирика и забил офицер. Правда, к битью они привычны. Их что бей, что не бей- толку никакого. Лишь бы миску риса в день давали.
Пока механики заливали масло и топливо в машины лётчики сгрудились над «миллионкой» (масштаб карты, прим. авт.).  И от нашего консула, и от уйгурских собак даже с ноющей шеей каждому хотелось куда подальше и как можно скорее. Все рвались в Урумчи как будто там могло быть намного лучше.
                ***

                На приёме в Урумчи чествовали вновь прибывших лётчиков. С февраля каждый из экипажей последней волны успел совершить по нескольку вылетов. Часть из них- на бомбометание. Цели выбирали сами китайцы. Отдельные машины были задействованы в обучении китайских лётчиков. Фаддей в основном сидел на спецрейсах: перевозил грузы -вооружение в Китай и редкие металлы- в СССР. О важности работы, в том числе и транспортной, как раз и говорили на приёме.
Выступали, в основном наш военный посланник, консул и китайцы, половина из которых, как оказалось в конце приёма, были представителями Синьцзяна.
                -Руски холосо. Руски молодцы, - дважды повторил во время речи плотный китаец в форме.
                -Кто-это?- спросил шёпотом Фаддей соседа, китайского курсанта, прилично говорившего по-русски.
                -Сшен Сшицай. Б-о-о-ольсой селовек!
                - Шен Шицай? Переспросил Сергеев, стоявший рядом. - Генерал что надо, расправился с восставшими в своём Синьцзяне. Правда не без нашей помощи (Прим.авт.: Шен Шицай -член ЦК Гоминьдана с 1935 г. Отказался от должности. В 1938 совершил поездку в Москву, где был принят Сталиным и Молотовым. Вступил в ВКПб. Позже, в период отступления Красной Армии к Москве и Волге, организовал репрессии против своих граждан, в том числе массовые расстрелы, за сотрудничество и лояльность к СССР. Всячески препятствовал деятельности советских и совместных предприятий, в том числе завода сельхозмашин (авиазавод).
                Между тем слово взял военный посланник:
                -Товарищ Сунь Ятсен очень верно сказал китайскому народу: «Авиация спасёт государство». Советский Союз, его доблестная Красная Армия и весь советский народ готовы оказать необходимую помощь и с честью выполнить интернациональный долг перед китайским народом.
                Посланник намеревался сказать ещё что-то, но к нему наклонился переводчик из нашего консульства и уже повышенным тоном внимание собравшихся дипломат акцентировал на только что прибывшую группу лиц, среди которых была женщина. Представитель синьцзянского правительства подобострастно поприветствовал гостью и сопровождающих её лиц. Почти весь полукруг присутствующих терпеливо выслушивал заискивания в адрес прибывших пока женщина жестом не пригласила своего переводчика в военной форме.
                -Госпожа Сун Мэйлин, -спохватился синьцзянский чиновник и не сводя глаз с гостьи попятился в поклонах к нашему консулу.
                -Сун Мэйлин! Сун Мэйлин! -разнеслось по залу.
Гостья выдержала паузу, очевидно для того, чтобы привычно насытиться вниманием к себе, приняла как должное одобряющие взгляды русских офицеров и вопреки этикету сама представила свою должность и полномочия через переводчика.
                -Это ж надо! Генеральный секретарь по авиации! Из самого Нанкина! (временная столица Китайского государства, прим. авт.)-изумился Сергеев и едва заметным жестом показал Фаддею большой палец. -А я думал женщины здесь никто и звать их никак. И на внешний вид ничего.
                Спутники Юдина из командирского звена советской авиагруппы кто кивком, кто мимикой дали понять: баба что надо!
                Чиновница с переводчиком продолжали речь, но Фаддей не слушал. Он смотрел на женщину приятной наружности, стройную блондинку с короткой салонной причёской, явно следящую и за лицом, и за фигурой и почему-то вспомнил о Валентине. Возможно позже он смог бы объяснить, что заставило его вспомнить о супруге и причина эта была бы том, что обе женщины о себе думали в первую очередь, но сейчас он был прикован неведомым для себя женским обаянием.
                Наконец, Мэйлин предоставила речь ответной стороне, но советский консул ограничился благодарностью за предложение китайского правительства о строительстве завода в Кульдже и вернул права хозяину.
Синьцзянский чиновник уловил, что пора переходить к торжественному обеду и жестом указал путь гостье. Сун Мэйлин последовала было к столу рядом с нашей дипломатической группой, но выхватив взгляд на себя Юдина попросила всё того же переводчика подвести русского к себе.

                После встречных тостов Мэйлин спросила того с улыбкой:
                -Скажите, как Вас зовут? Вам нравится в Китае?
                Пока переводчик старательно и намеренно медленно передавал слова правительственной гостьи Фаддей пытался вернуть себя в равновесие после пережитого потрясения. Но ответа ждали и он представился почему-то переводчику:
                -Юдин. Командир корабля. ТБ-3. Бомбардировщик.
Мэйлин с неподдельным восхищением выдохнула и ещё раз повторила:
                -Вам нравится в Китае? Вы бы остались здесь надолго?
                Смущению её собеседника не было предела.  От того, что впервые стоял рядом с такой элегантной женщиной и к тому же имеющие неограниченные полномочия в его профессиональной сфере и от того, что его миссия была- грузоперевозки, хотя и на ТБ-3. И зачем он сразу не уточнил это?
                Но Мэйлин почувствовала трудность с ответом и задала и неожиданный и совсем трудный вопрос:
                -Русские лётчики много лет помогают в борьбе с нашими врагами. Ваши товарищи все такие храбрые, красивые, умные.. и..?
                Она внимательно взглянула в глаза лётчика и почувствовала, что красноречие и храбрость стали изменять ей самой. Неожиданно она засмеялась и указал на блюда перед ними.
                -Ох, наконец-то, - облегчённо подумал Юдин и вытер пот со лба. Он попробовал кусок непонятного ему мяса, попробовал его ещё дважды с рисом, но решил не рисковать.
                Между тем заминкой в беседе воспользовался военный посланник и с консульским переводчиком непринуждённо обратился к Сун Мэйлин:
                -Скажите, госпожа Мэйлин, по поводу немецких самолётов Хейнкель. Мы знаем о поставке 24 самолётов марки Хейнкель-111 правительству Гоминьдана. Но ведь германские военные на испытаниях сами дали отрицательные оценки этому бомбардировщику и отказываются брать его на вооружение немецкому Люфтваффе. (Прим. авт.: нанесшие огромный урон городам и экономике СССР бомбардировщики Хейнкель-111 на предсерийных испытаниях из-за ряда недостатков получили отрицательную оценку немецких военных испытателей).
                Фаддея стало слегка подташнивать. Он отошёл от стола и попросил Сергеева узнать через переводчика что же за блюдо было перед ним. Захотелось свежего воздуха.
                ***

                Путь в Нанкин занял для Сун Мэйлин две недели. Заседания авиационных обществ в различных городах не требовали от неё обязательного присутствия, но ей нужно было показать всем свою должность и компетенцию с целью оттянуть влияние от набиравших популярность молодых политиков. С каждой встречей она всё больше убеждалась: в глазах широкого круга лиц, от которых хоть что-нибудь зависело она была на высоте. Знала бы она тогда, что её авторитета, поверхностных знаний и цепких связей, включая и связей с заокеанскими торговыми организациями без грамотно выстроенной стратегии в какой-то момент окажется мало, ох, как мало!  Но когда и по какому поводу ей было задумываться об этом? Всё шло, как ей виделось, хорошо.  Дома Мэйлин встретилась с мужем. Когда прислуга освободила большой зал особняка и ужин был окончен, Мэйлин показала Чан Кайши заготовленную пачку фотографий. На каждой из них были советские самолёты и экипажи.
                -Скажи, любимая, для тебя это так важно? Есть более существенные дела, - постарался перебить он интерес супруги.
                -Молодцы русские. С этими парнями мы остановим императорскую армию.
                -Что могут русские? Мы уже получили десятки машин из-за океана. Я напомню, дорогая, что только за три года (1930-1933) американцы нам поставили почти сотню «Корсаров» V-65C, «Дугласов» О-2МС, больше сотни «Флит» и пятьдесят Кертис «Хоук-II». И будут продолжать поставлять дальше. Ты хорошо знаешь Америку, она - великая держава.
                -Так вот, мой дорогой! Ты забыл о моей должности. А я её исполняю не номинально. Это я тебе до двигателя, до радиатора скажу о том, что у нас имеется. Из всего что ты назвал на текущий момент нам более всего актуальны «дугласы» и «корсары». Но первых меньше. А убедить японцев могут только такие же бомбардировки, какие они устраивают сами. Учебные «Флиты» нам очень нужны, но бомбят нас сегодня. На «Хоуках» что-то не очень у нас получается, поздно мы начали раскачиваться. Я, надеюсь, французы выполнят свои обязательства и поставят нам «Бреге» («Бреге» 27.03, -прим. авт.).  Ещё успела подписать контракт на «Нортроп». Но поздно вникла, поняла, что погорячилась («Нортроп» 2ЕС имел малый радиус действия, из бомбового вооружения были только бомбы малого калибра – прим.авт.). Но когда мы их получим и получим ли? Японцам тоже от Америки помощь идёт, не переключатся ли США на императора? А, вот, русские воюют хорошо. И, главное, если мы снимем руку с пульса, коммунисты воспользуются помощью русских самостоятельно. Без нас и так весь Синьцзян уже почти под ними, дойдут и до Нанкина. Они на одной идее готовы идти в бой. А тут ещё русские с ними. Вдумайся в цифру- больше тысячи одних лётчиков. Твои американцы без денег ничего поставлять не будут, а уж воевать тем более. А советам терять нечего, им не нужна граница с Японией на несколько тысяч километров. Так что давай пока с ними дружить, милый, а там посмотрим на какой берег нас вынесет Янцзы.
                -По поводу ненадёжности американцев ты права. Японцы давят на них. Уже надавили. Я уже начал наводить связи с Муссолини, чтобы поставки вооружения и самолётов не прекращались ни на день. Дадим слабину- коммунисты, как ты говоришь, захватят всю страну. (прим. авт.: Муссолини передал в дар на 50-летие Чан Кайши самолёт Савойя-Маркетти SM-72 c VIP-салоном, названный именем жены Чан Кайши Сун Мэйлин, также было поставлено значительное число бомбардировщиков Фиат-CR32, истребителей Фиат-А.25 и других самолётов).
                -Я тут вот что хотела тебе сказать. Всё то-ты понимаешь правильно. Но и народ всё видит. До меня доходят возмущения людей, что Гоминьдан занимается только закупкой вооружений, а с японцами бороться не собирается. Не прогадай, скинут нас когда-нибудь. Подумай!
                -Кому скидывать? Таких, как Сунь Ятсен больше уже нет, разве что я сам за него. А там одна мелюзга вроде Мао.
                -Забываешься, муженёк. Позволь, напомню тебе: ты тоже был всего лишь адъютантом в доме у моей сестры (прим. авт.: сестра Сун Мэйлин была замужем за первым китайским лидером Сунь Ятсеном). А теперь ты тот, кто ты есть. Мою роль ты прекрасно знаешь. На одной идее Мао Дзэ Дун сумеет поднять народ и организовать помощь международных пролетарских организаций и эмиграции. Уже сейчас по подписке летают самолёты в Гуандуне и Шанхае, а будет их ещё больше. Ещё раз говорю: слишком много недовольных тем, что оружие идёт к Чан Кайши, а Чан Кайши не воюет. Как бы вместе с тобой и меня не скинули. Ты же больше с толстосумами общаешься, а народ не слушаешь. Генералиссимус, а понятия не имеешь, какая это сила -народ. Я всё сказала.
                -Я всё знаю и ценю, - тут же дал ответ супруг тоном, одновременно и допускающим и опровергающим его утверждение.
                От Мэйлин не ускользнуло ни то, что ответ был заготовлен, ни его неоднозначность.
                Однако, для первого раза хватит, решила она.
                Не понравилось сказанное Мэйлин и её мужу, но делать выводы из её слов он не собирался. Возражать тоже было нежелательно, авторитет её был невероятно высок и в Центральном правительстве, и даже среди коммунистов. В учёт брались и возможности её противоположных по своим интересам, но очень влиятельных сестёр, одна из которых была супругой почившего главы Гоминьдана Сунь Ятсена. Не считаться с ними при всём своём желании Чан Кайши не мог, противодействие преемнику со стороны Цинлин, жены своего бывшего руководителя, и так было очень велико.
                Мэйлин не хотелось помнить ничего из разговора с мужем, слишком часто рабочие вопросы стали проникать в их частную жизнь. Лучше от этого ни для дела, ни для них самих не становилось. Она вернулась к низкому столику с фотографиями из Урумчи. На трёх из них был тот стеснительный, как девушка русский лётчик.
                Она взяла двумя пальцами одну из фотографий с Юдиным и его другом, скользнула по ней взглядом.
                "В нём есть то, чего никогда не было и не будет в наших китайских мужчинах." - подумала Мэйлин.
                ***