Covid-19 the great reset

Schwab, Klaus

COVID-19: Великая перезагрузка
(Шваб, Клаус)

О Covid-19: Великая перезагрузка

С момента своего появления на мировой арене COVID-19 кардинально разрушил существующий сценарий управления странами, сосуществования с другими и участия в мировой экономике. Написанная основателем Всемирного экономического форума Клаусом Швабом и автором Monthly Barometer Тьерри Маллере, книга COVID-19: The Great Reset рассматривает его далеко идущие и драматические последствия для завтрашнего мира.
Основная цель книги — помочь понять, что происходит во множестве областей. Опубликованная в июле 2020 года, в разгар кризиса и когда все еще могут возникнуть новые волны заражения, она представляет собой гибрид современного эссе и академического снимка решающего момента в истории. Она включает теорию и практические примеры, но в основном носит объяснительный характер, содержит множество догадок и идей о том, как может и, возможно, должен выглядеть мир после пандемии.
Книга состоит из трех основных глав, предлагающих панорамный обзор будущего ландшафта. В первой оценивается, какое влияние пандемия окажет на пять ключевых макрокатегорий: экономические, социальные, геополитические, экологические и технологические факторы. Во второй рассматриваются эффекты в микротерминах, на конкретные отрасли и компании. В третьей выдвигаются гипотезы о характере возможных последствий на индивидуальном уровне.
В начале июля 2020 года мы находимся на перепутье, утверждают авторы книги COVID-19: Великая перезагрузка. Один путь приведет нас к лучшему миру: более инклюзивному, более справедливому и более уважительному к Матери-природе. Другой приведет нас к миру, который похож на тот, который мы только что покинули, — но хуже и постоянно преследуется неприятными сюрпризами. Поэтому мы должны сделать все правильно. Надвигающиеся проблемы могут оказаться более серьезными, чем мы до сих пор представляли, но наша способность к перезагрузке также может быть больше, чем мы осмеливались надеяться ранее.
Профессор Клаус Шваб (1938, Равенсбург, Германия) является основателем и исполнительным председателем Всемирного экономического форума. В 1971 году он опубликовал книгу «Современное управление предприятием в машиностроении». В этой книге он утверждает, что компания должна служить не только акционерам, но и всем заинтересованным сторонам для достижения долгосрочного роста и процветания. Для продвижения концепции заинтересованных сторон он основал Всемирный экономический форум в том же году.

Профессор Шваб имеет докторские степени по экономике (Университет Фрибурга) и инженерии (Швейцарский федеральный технологический институт), а также степень магистра государственного управления (MPA) в Школе государственного управления имени Кеннеди при Гарвардском университете. В 1972 году, в дополнение к своей руководящей роли на Форуме, он стал профессором Женевского университета. С тех пор он получил множество международных и национальных почетных докторских степеней,Его последние книги — «Четвертая промышленная революция» (2016),мировой бестселлер, переведенный на 30 языков, и «Формирование будущего четвертой промышленной революции» (2018).

Тьерри Маллере (1961, Париж, Франция) — управляющий партнер Monthly Barometer, краткого прогнозного анализа, предоставляемого частным инвесторам, глобальным генеральным директорам и лицам, формирующим мнения и принимающим решения. Его профессиональный опыт включает в себя создание Global Risk Network на Всемирном экономическом форуме и руководство ее программной командой.
Маллере получил образование в Сорбонне и Высшей школе социальных наук в Париже, а также в колледже Святого Антония в Оксфорде. Он имеет степени магистра экономики и истории, а также степень доктора экономики. Его карьера охватывает инвестиционный банкинг, аналитические центры, академическую сферу и правительство (с трехлетним периодом работы в офисе премьер-министра в Париже). Он написал несколько деловых и академических книг и опубликовал четыре романа. Он живет в Шамони, Франция, со своей женой Мэри Энн.

ВВЕДЕНИЕ

Мировой кризис, вызванный пандемией коронавируса, не имеет аналогов в современной истории. Нас нельзя обвинить в преувеличении, когда мы говорим, что он погружает весь наш мир и каждого из нас в самые сложные времена, с которыми мы сталкивались за последние поколения. Это наш определяющий момент — мы будем иметь дело с его последствиями в течение многих лет, и многое изменится навсегда. Он приносит экономические потрясения колоссальных масштабов, создавая опасный и нестабильный период на нескольких фронтах —
политическом, социальном, геополитическом – вызывая глубокую обеспокоенность по поводу окружающей среды, а также расширяя сферу применения (пагубную или иную) технологий в нашей жизни. Ни одна отрасль или бизнес не будут избавлены от воздействия этих изменений. Миллионы компаний рискуют исчезнуть, и многие отрасли сталкиваются с неопределенным будущим; некоторые будут процветать. На индивидуальной основе для многих жизнь, какой они ее всегда знали, рушится с пугающей скоростью. Но глубокие, экзистенциальные кризисы также способствуют самоанализу и могут таить в себе потенциал для трансформации. Линии разлома мира – в первую очередь социальные разногласия, отсутствие справедливости, отсутствие сотрудничества, провал глобального управления и лидерства – теперь обнажены как никогда прежде,
и люди чувствуют, что пришло время для переосмысления. Появится новый мир, контуры которого нам предстоит и представить, и нарисовать.
На момент написания статьи (июнь 2020 г.) пандемия продолжает ухудшаться во всем мире. Многие из нас размышляют, когда все вернется в норму. Короткий ответ: никогда. Ничто и никогда не вернется к «сломанному» чувству нормальности, которое царило до кризиса, потому что пандемия коронавируса знаменует собой фундаментальную точку перегиба в нашей глобальной траектории. Некоторые аналитики называют это крупной бифуркацией, другие ссылаются на глубокий кризис «библейских» масштабов, но суть остается прежней: мир, который мы знали в первые месяцы 2020 года, больше не существует, растворившись в контексте пандемии. Грядут радикальные изменения такого масштаба, что некоторые эксперты называют эпохой «до коронавируса» (BC) и «после коронавируса» (AC). Мы продолжим удивляться как скорости, так и неожиданности этих изменений — поскольку они смешиваются друг с другом, они будут вызывать последствия второго, третьего, четвертого и более порядка, каскадные эффекты и непредвиденные результаты. Поступая так, они сформируют «новую норму», радикально отличающуюся от той, которую мы постепенно оставим позади. Многие из наших убеждений и предположений о том, как может или должен выглядеть мир, будут разрушены в этом процессе.
Однако широкие и радикальные заявления (вроде «все изменится») и черно-белый анализ «все или ничего» следует применять с большой осторожностью. Конечно, реальность будет гораздо более нюансированной. Сама по себе пандемия, возможно, не полностью изменит мир, но она, вероятно, ускорит многие изменения, которые уже происходили до ее возникновения, что, в свою очередь, приведет в движение другие изменения. Единственное, что можно сказать наверняка: изменения не будут линейными, и будут преобладать резкие разрывы. COVID19: Великая перезагрузка — это попытка определить и пролить свет на грядущие изменения, а также внести скромный вклад в определение того, как может выглядеть их более желательная и устойчивая форма.
Давайте начнем с того, что рассмотрим вещи в перспективе: люди существуют уже около 200 000 лет, древнейшие бактерии — миллиарды лет, а вирусы — не менее 300 миллионов лет. Это означает, что, скорее всего, пандемии существовали всегда и были неотъемлемой частью человеческой истории с тех пор, как люди начали путешествовать; за последние 2000 лет они были правилом, а не исключением. Из-за своей изначально разрушительной природы эпидемии на протяжении всей истории оказались силой для длительных и часто радикальных изменений: они вызывали беспорядки, столкновения населения и военные поражения, но также инициировали инновации, перекраивали национальные границы и часто прокладывали путь революциям. Вспышки заставляли империи менять курс — как Византийская империя, пораженная чумой Юстиниана в 541–542 годах, — а некоторые даже исчезали полностью — когда императоры ацтеков и инков умирали вместе с большинством своих подданных от европейских микробов. Кроме того, авторитарные меры по их сдерживанию всегда были частью политического арсенала. Таким образом, нет ничего нового в ограничениях и локдаунах, введенных во многих странах мира для борьбы с COVID-19. Они были обычной практикой на протяжении столетий. Самые ранние формы ограничения появились с карантинами, введенными в попытке сдержать Черную смерть, которая между 1347 и 1351 годами убила около трети всех европейцев. Происходя от слова quaranta (что означает «сорок» на итальянском языке), идея ограничения людей на 40 дней возникла без того, чтобы власти действительно понимали, что они хотят сдержать, но эти меры были одной из первых форм «институционализированного общественного здравоохранения», которая помогла узаконить «наращивание власти» современным государством.[1] Период в 40 дней не имеет медицинского обоснования; он был выбран по символическим и религиозным причинам: и Ветхий, и Новый Заветы часто ссылаются на число 40 в контексте очищения — в частности, 40 дней Великого поста и 40 дней потопа в Книге Бытия.
Распространение инфекционных заболеваний обладает уникальной способностью разжигать страх, беспокойство и массовую истерию. При этом, как мы видели, оно также бросает вызов нашей социальной сплоченности и коллективной способности справляться с кризисом.
Эпидемии по своей природе разделяют и травмируют. То, против чего мы боремся, невидимо; наша семья, друзья и соседи могут стать источниками инфекции; те повседневные ритуалы, которые мы лелеем, например, встреча с другом в общественном месте, могут стать средством передачи; и власти, которые пытаются обеспечить нашу безопасность, применяя меры изоляции, часто воспринимаются как агенты угнетения. На протяжении всей истории важной и повторяющейся схемой был поиск козлов отпущения и решительное возложение вины на чужака. В средневековой Европе евреи почти всегда были среди жертв самых известных погромов, спровоцированных чумой. Один трагический пример иллюстрирует этот момент: в 1349 году, через два года после того, как Черная смерть начала бродить по континенту, в Страсбурге в День святого Валентина евреям, которых обвиняли в распространении чумы путем загрязнения городских колодцев, было предложено обратиться в христианство. Около 1000 отказались и были сожжены заживо. В том же году еврейские общины в других европейских городах были уничтожены, что заставило их массово мигрировать в восточную часть Европы (в Польшу и Россию), навсегда изменив демографию континента в этом процессе. То, что верно для европейского антисемитизма, также применимо к подъему абсолютистского государства, постепенному отступлению церкви и многим другим историческим событиям, которые в немалой степени можно отнести к пандемиям. Изменения были настолько разнообразными и широко распространенными, что это привело к «концу эпохи подчинения», положив конец феодализму и крепостному праву и открыв эпоху Просвещения. Проще говоря: «Черная смерть, возможно, была непризнанным началом современного человека». [2] Если такие глубокие социальные, политические и экономические изменения могли быть спровоцированы чумой в средневековом мире, могла ли пандемия COVID-19 ознаменовать начало аналогичного поворотного момента с долгосрочными и драматическими последствиями для нашего мира сегодня? В отличие от некоторых прошлых эпидемий, COVID-19 не представляет новой экзистенциальной угрозы. Это не приведет к непредвиденным массовым голодам или крупным военным поражениям и сменам режимов. Целые популяции не будут истреблены или перемещены в результате пандемии. Однако это не равнозначно обнадеживающему анализу. В действительности пандемия резко усугубляет уже существующие опасности, которым мы не могли адекватно противостоять слишком долго. Она также ускорит тревожные тенденции, которые накапливались в течение длительного периода времени.
Чтобы начать разрабатывать осмысленный ответ, нам нужна концептуальная основа (или простая ментальная карта), которая поможет нам осмыслить то, что грядет, и направить нас в осмыслении этого. Прозрения, предлагаемые историей, могут быть особенно полезны. Вот почему мы так часто ищем обнадеживающий «ментальный якорь», который может служить ориентиром, когда мы вынуждены задавать себе сложные вопросы о том, что изменится и к чему (хотя и в другом масштабе)? Может ли это быть похоже на великий финансовый кризис 2008 года, но гораздо больше? Правильный, хотя и неприятный, ответ на все это: нет! Ни один из них не соответствует масштабу и характеру человеческих страданий и экономических разрушений, вызванных текущей пандемией. Экономические последствия, в частности, не имеют ничего общего ни с одним кризисом в современной истории. Как отмечали многие главы государств и правительств в разгар пандемии, мы находимся в состоянии войны, но с врагом, который невидим, и, конечно, метафорически: «Если то, что мы переживаем, действительно можно назвать войной, то это, безусловно, не типичная война.
В конце концов, сегодняшний враг является общим для всего человечества». [3]
Тем не менее, Вторая мировая война может стать одним из наиболее важных ментальных якорей в попытке оценить, что будет дальше. Вторая мировая война была квинтэссенцией трансформационной войны, вызвавшей не только фундаментальные изменения в мировом порядке и мировой экономике, но и повлекшей за собой радикальные сдвиги в социальных установках и убеждениях, которые в конечном итоге проложили путь к радикально новой политике и положениям общественного договора (например, женщины, выходящие на работу до того, как стать избирателями). Очевидно, что между пандемией и войной есть фундаментальные различия (которые мы рассмотрим более подробно на следующих страницах), но масштабы их преобразующей силы сопоставимы. Оба имеют потенциал стать преобразующим кризисом ранее невообразимых масштабов. Однако мы должны остерегаться поверхностных аналогий. Даже в худшем ужасном сценарии COVID-19 убьет гораздо меньше людей, чем Великие эпидемии, включая Черную смерть, или Вторая мировая война. Более того, сегодняшняя экономика не имеет ничего общего с экономикой прошлых веков, которая опиралась на ручной труд и сельскохозяйственные угодья или тяжелую промышленность. Однако в сегодняшнем тесно взаимосвязанном и взаимозависимом мире влияние пандемии выйдет далеко за рамки (и без того ошеломляющей) статистики, касающейся «просто» смертности, безработицы и банкротств.
"COVID-19: Великая перезагрузка" написана и опубликована в разгар кризиса, последствия которого будут разворачиваться в течение многих лет. Неудивительно, что мы все чувствуем себя несколько сбитыми с толку — чувство, столь понятное, когда случается экстремальный шок, приносящий с собой тревожную уверенность в том, что его результаты будут как неожиданными, так и необычными. Эту странность хорошо описал Альбер Камю в своем романе 1947 года «Чума»: «И все же все эти изменения были, в каком-то смысле, настолько фантастическими и были сделаны так поспешно, что было нелегко считать, что они, вероятно, будут иметь какое-то постоянство». [4] Теперь, когда немыслимое надвигается на нас, что произойдет дальше, сразу после пандемии, а затем в обозримом будущем?
Конечно, еще слишком рано говорить с какой-либо разумной точностью, что повлечет за собой COVID-19 с точки зрения «важных» изменений, но цель этой книги — предложить некоторые последовательные и концептуально обоснованные рекомендации о том, что может ждать впереди, и сделать это максимально всеобъемлющим образом. Наша цель — помочь нашим читателям понять многогранное измерение грядущих изменений. По крайней мере, как мы будем утверждать, пандемия ускорит системные изменения, которые уже были очевидны до кризиса: частичный отход от глобализации, растущее разъединение между США и Китаем, ускорение автоматизации, опасения по поводу усиления надзора, растущая привлекательность политики благосостояния, растущий национализм и последующий страх иммиграции, растущая мощь технологий, необходимость для компаний иметь еще более сильное присутствие в Интернете и многое другое. Но это может выйти за рамки простого ускорения, изменив вещи, которые ранее казались неизменными. Таким образом, это может спровоцировать изменения, которые казались немыслимыми до начала пандемии, такие как новые формы денежно-кредитной политики, такие как «вертолетные деньги» (уже данность), пересмотр/переоценка некоторых наших социальных приоритетов и усиленный поиск общего блага как цели политики, идея справедливости, приобретающая политическую силу, радикальные меры социального обеспечения и налогообложения, а также радикальные геополитические перестановки.
Более широкий смысл заключается в следующем: возможности для изменений и возникающего в результате нового порядка теперь безграничны и ограничены только нашим воображением, к лучшему или к худшему. Общества могут быть готовы стать либо более эгалитарными, либо более авторитарными, либо ориентированными на большую солидарность или больший индивидуализм, отдавая предпочтение интересам немногих или многих; экономики, когда они восстановятся, могут пойти по пути большей инклюзивности и быть более настроенными на потребности наших глобальных общих благ, или они могут вернуться к функционированию, как они функционировали раньше. Вы понимаете: мы должны воспользоваться этой беспрецедентной возможностью переосмыслить наш мир, чтобы сделать его лучше и более устойчивым, когда он возникнет по ту сторону этого кризиса.
Мы осознаем, что попытка охватить масштаб и широту всех вопросов, затронутых в этой книге, является огромной задачей, которая может быть даже невыполнима. Тема и все неопределенности, связанные с ней, являются гигантскими и могли бы заполнить страницы публикации в пять раз больше этой. Но нашей целью было написать относительно краткую и простую книгу, чтобы помочь читателю понять, что происходит во множестве областей. Чтобы как можно меньше прерывать поток текста, справочная информация приводится в конце книги, а прямые ссылки были сведены к минимуму. Опубликованная в разгар кризиса и когда ожидаются дальнейшие волны заражения, она будет постоянно развиваться, чтобы учитывать меняющуюся природу предмета. Будущие издания будут обновляться с учетом новых результатов, последних исследований, пересмотренных мер политики и постоянной обратной связи от читателей.
Этот том представляет собой гибрид легкой академической книги и эссе. Он включает теорию и практические примеры, но в основном носит пояснительный характер, содержит множество догадок и идей о том, как может и, возможно, должен выглядеть мир после пандемии. Он не предлагает ни простых обобщений, ни рекомендаций для мира, движущегося к новой норме, но мы верим, что он будет полезен.
Эта книга структурирована вокруг трех основных глав, предлагающих панорамный обзор будущего ландшафта. Первая оценивает, какое влияние пандемия окажет на пять ключевых макрокатегорий: экономические, социальные, геополитические, экологические и технологические факторы. Вторая рассматривает эффекты в микротерминах, на конкретные отрасли и компании. Третья выдвигает гипотезу о характере возможных последствий на индивидуальном уровне.


1. МАКРО перезагрузка:
----------------------
Первый этап нашего путешествия проходит по пяти макрокатегориям, которые предлагают всеобъемлющую аналитическую структуру для понимания того, что происходит в современном мире и как это может развиваться. Для удобства чтения мы тематически пройдемся по каждой из них отдельно. На самом деле они взаимозависимы, и с этого мы и начинаем: наш мозг заставляет нас мыслить линейными терминами, но мир, который нас окружает, нелинеен, то есть сложен, адаптивен, быстро меняется и неоднозначен.

1.1. Концептуальная структура — три определяющие характеристики сегодняшнего мира: взаимозависимость, скорость и сложность. Это трио оказывает свое влияние, в большей или меньшей степени, на всех нас, кем бы и где бы мы ни были.

1.1.1 Взаимозависимость

Если бы всего одно слово должно было выразить суть 21-го века, это было бы «взаимозависимость». Побочный продукт глобализации и технологического прогресса, его можно по сути определить как динамику взаимной зависимости между элементами, составляющими систему. Тот факт, что глобализация и технический прогресс так далеко продвинулись за последние несколько десятилетий, побудил некоторых экспертов заявить, что мир теперь «гиперсвязан» — вариант взаимозависимости на стероидах! Что эта взаимозависимость означает на практике? Просто то, что мир «сцеплен»: связан вместе. В начале 2010-х годов Кишор Махбубани, академик и бывший дипломат из Сингапура, уловил эту реальность с помощью метафоры лодки: «7 миллиардов человек, населяющих планету Земля, больше не живут более чем в ста отдельных лодках [странах]. Вместо этого все они живут в 193 отдельных каютах на одной лодке». По его собственным словам, это одно из величайших преобразований за всю историю. В 2020 году он развил эту метафору дальше в контексте пандемии, написав: «Если мы, 7,5 миллиарда человек, сейчас застряли вместе на зараженном вирусом круизном лайнере, имеет ли смысл чистить и драить только наши личные каюты, игнорируя коридоры и вентиляционные шахты снаружи, через которые распространяется вирус? Ответ очевиден: нет. Тем не менее, именно это мы и делаем. … Поскольку теперь мы в одной лодке, человечеству приходится заботиться о глобальной лодке в целом» [5].

Взаимозависимый мир — это мир глубокой системной связанности, в котором все риски влияют друг на друга через сеть сложных взаимодействий. В таких условиях утверждение, что экономический риск будет ограничен экономической сферой или что экологический риск не будет иметь последствий для рисков иного характера (экономических, геополитических и т. д.), больше не является обоснованным. Мы все можем думать об экономических рисках, превращающихся в политические (например, резкий рост безработицы, приводящий к очагам социальных волнений), или о технологических рисках, мутирующих в общественные (например, проблема отслеживания пандемии по мобильным телефонам, провоцирующая общественную реакцию). Если рассматривать их изолированно, отдельные риски — будь то экономические, геополитические, социальные или экологические по характеру — создают ложное впечатление, что их можно сдержать или смягчить; в реальной жизни системная связанность показывает, что это искусственная конструкция. Во взаимозависимом мире риски усиливают друг друга и, таким образом, имеют каскадные эффекты. Вот почему изоляция или сдерживание не могут сочетаться с взаимозависимостью и взаимосвязанностью.
Приведенная ниже диаграмма, взятая из Доклада о глобальных рисках Всемирного экономического форума 2020 года [6], наглядно демонстрирует это. Она иллюстрирует взаимосвязанную природу рисков, с которыми мы коллективно сталкиваемся; каждый отдельный риск всегда смешивается с рисками из своей собственной макрокатегории, а также с индивидуальными рисками из других макрокатегорий (экономические риски отображаются синим цветом, геополитические — оранжевым, социальные — красным, экологические — зеленым, а технологические — фиолетовым). Таким образом, каждый отдельный риск таит в себе потенциал для создания рикошетных эффектов, провоцируя другие риски. Как ясно показывает диаграмма, риск «инфекционных заболеваний» обязательно окажет прямое влияние на «провал глобального управления», «социальную нестабильность», «безработицу», «фискальные кризисы» и «вынужденную миграцию» (и это лишь некоторые из них). Каждый из них, в свою очередь, будет влиять на другие индивидуальные риски, что означает, что индивидуальный риск, с которого началась цепочка эффектов (в данном случае «инфекционные заболевания»), в конечном итоге усиливает многие другие риски не только в своей собственной макрокатегории (общественные риски), но и в четырех других макрокатегориях. Это демонстрирует феномен заражения посредством системной связанности. В следующих подразделах мы рассмотрим, что может повлечь за собой риск пандемии с экономической, социальной, геополитической, экологической и технологической точек зрения.

Источник: Всемирный экономический форум, Отчет о глобальных рисках 2020 г., Рисунок IV: Карта взаимосвязей глобальных рисков 2020 г., Исследование восприятия глобальных рисков Всемирного экономического форума 2019–2020 гг.

Взаимозависимость имеет важный концептуальный эффект: она сводит на нет «изолированное мышление». Поскольку в конечном итоге важны смешение и системная связанность, рассмотрение проблемы или оценка вопроса или риска в отрыве от других бессмысленны и бесполезны. В прошлом это «изолированное мышление» частично объясняет, почему так много экономистов не смогли предсказать кредитный кризис (в 2008 году) и почему так мало политологов предвидели приближение Арабской весны (в 2011 году). Сегодня та же проблема с пандемией. Эпидемиологи, специалисты по общественному здравоохранению, экономисты, социологи и все другие ученые и специалисты, которые помогают лицам, принимающим решения, понять, что их ждет впереди, считают трудным (а иногда и невозможным) пересечь границы своей собственной дисциплины. Вот почему решение сложных компромиссов, таких как сдерживание развития пандемии и повторное открытие экономики, так чертовски сложно. Понятно, что большинство экспертов в конечном итоге оказываются разделенными на все более узкие области. Поэтому им не хватает расширенного взгляда, необходимого для соединения множества различных точек, которые дают более полную картину, в которой так отчаянно нуждаются лица, принимающие решения.


1.1.2 Скорость
--------------

Вышеизложенное однозначно указывает на технологический прогресс и глобализацию как на главных «виновников», ответственных за большую взаимозависимость. Кроме того, они создали такую ;;культуру непосредственности, что не будет преувеличением утверждать, что в современном мире все движется гораздо быстрее, чем раньше. Если бы нужно было выделить что-то одно, чтобы объяснить этот поразительный рост скорости, это, несомненно, был бы Интернет. Более половины (52%) населения мира сейчас находится в сети, по сравнению с менее чем 8% 20 лет назад; в 2019 году по всему миру было продано более 1,5 миллиарда смартфонов — символа и вектора скорости, который позволяет нам быть на связи в любом месте и в любое время. Интернет вещей (IoT) теперь соединяет 22 миллиарда устройств в режиме реального времени, от автомобилей до больничных коек, электрических сетей и насосов для водопроводных станций, кухонных плит и сельскохозяйственных систем орошения. Ожидается, что к 2030 году это число достигнет 50 миллиардов или более. Другие объяснения роста скорости указывают на элемент «дефицита»: по мере того, как общества становятся богаче, время становится более ценным и, следовательно, воспринимается как все более дефицитное. Это может объяснить исследования, показывающие, что люди в богатых городах всегда ходят быстрее, чем в бедных городах, — у них нет времени на раскачку! Независимо от причинно-следственной связи, конечная цель всего этого ясна: как потребители и производители, супруги и родители, лидеры и последователи, мы все подвергаемся постоянным, хотя и прерывистым, быстрым изменениям.
Мы можем видеть скорость повсюду: будь то кризис, социальное недовольство, технологические разработки и внедрение, геополитические потрясения, финансовые рынки и, конечно же, проявления инфекционных заболеваний — все теперь работает на ускоренной перемотке. В результате мы работаем в обществе реального времени, с мучительным ощущением, что темп жизни постоянно увеличивается. Эта новая культура непосредственности, одержимая скоростью, проявляется во всех аспектах нашей жизни, от цепочек поставок «точно вовремя» до «высокочастотной» торговли, от быстрых свиданий до фастфуда. Она настолько всепроникающа, что некоторые эксперты называют это новое явление «диктатурой срочности». Она действительно может принимать крайние формы. Исследования, проведенные учеными из Microsoft, показывают, например, что замедление не более чем на 250 миллисекунд (четверть секунды) достаточно для того, чтобы веб-сайт проиграл своим «более быстрым» конкурентам! Всеобъемлющим результатом является то, что срок годности политики, продукта или идеи, а также жизненный цикл лица, принимающего решение, или проекта сокращаются резко и часто непредсказуемо.
Ничто не иллюстрировало это более наглядно, чем головокружительная скорость, с которой COVID-19 прогрессировал в марте 2020 года. Менее чем за месяц из водоворота, спровоцированного ошеломляющей скоростью, с которой пандемия охватила большую часть мира, казалось, возникла совершенно новая эра. Начало вспышки, как считалось, произошло в Китае некоторое время назад, но экспоненциальное глобальное прогрессирование пандемии застало многих лиц, принимающих решения, и большую часть общественности врасплох, потому что нам обычно когнитивно трудно осознать значение экспоненциального роста. Рассмотрим следующее с точки зрения «дней удвоения»: если пандемия растет на 30% в день (как это было с COVID-19 примерно в середине марта в некоторых из наиболее пострадавших стран), зарегистрированные случаи (или смерти) удвоятся чуть более чем за два дня. Если она растет на 20%, это займет от четырех до пяти дней; а если она растет на 10%, это займет чуть больше недели. Выражаясь по-другому: на глобальном уровне COVID-19 потребовалось три месяца, чтобы достичь 100 000 случаев, 12 дней, чтобы удвоиться до 200 000 случаев, четыре дня, чтобы достичь 300 000 случаев, а затем 400 000 и 500 000 случаев были достигнуты за два дня. От этих цифр голова идет кругом — экстремальная скорость в действии!
Экспоненциальный рост настолько сбивает с толку наши когнитивные функции, что мы часто справляемся с ним, развивая экспоненциальную «близорукость», думая о нем как о чем-то не более, чем «очень быстром». В известном эксперименте, проведенном в 1975 году, два психолога обнаружили, что когда нам приходится предсказывать экспоненциальный процесс, мы часто недооцениваем его в 10 раз.  Понимание этой динамики роста и силы экспонент проясняет, почему скорость является такой проблемой и почему скорость вмешательства для сдерживания темпов роста так важна. Эрнест Хемингуэй понимал это. В своем романе «И восходит солнце» два персонажа ведут следующий разговор: «Как вы обанкротились?» — спросил Билл. «Двумя способами», — сказал Майк. «Постепенно, а затем внезапно». То же самое, как правило, происходит с большими системными сдвигами и нарушениями в целом: сначала все меняется постепенно, а затем все сразу. Ожидайте того же и от макроперезагрузки.












(*-15стр.-*)
~