Бурятия навсегда

(три поездки и два фильма 1998-1999)

Так сложились жизненные обстоятельства, что в 1994 году я решил самостоятельно начать делать фильмы, для чего учредил студию «Клио фильм». Тогда сделать это было очень просто.
Воспользовавшись тем, что китаянка Лю Яньпин, защитившая диссертацию во ВГИКе при моей активной помощи, ныне решила заняться бизнесом и в этом преуспела, активно торгуя в Москве китайскими пуховыми пальто (вся Москва тогда пошли в них строем, они были относительно дешёвыми и реально удобны, хотя выглядели в общем-то как барахло. Но в Москве ещё не было изобилия европейской одежды), я договорился с ней о том, что она поможет деньгами в создании монтажного архивного фильма «Русский фронт». Яньпин дала 3 000 долларов наличными и этого вполне хватило на создание фильма совместно с Красногорским архивом и продажи его телекомпании НТВ за 4 000 долларов.
К сожалению, опыт не получил дальнейшего развития, поскольку вырученных денег уже не хватало на производство нового фильма, и к тому же они категорически понадобились семье на обустройство жизни в новой квартире, куда мы только что переехали. А В. Арсеньев, который купил у меня фильм на НТВ, сам финансировать последующее производство отказался, как я его не просил.
И всё было не слишком здорово, если бы через знакомство со Степаном Михалковым (через Адриана Вуда, у которого тот был прежде переводчиком, но потом закончил Высшие режиссёрские курсы и проявлял некоторое желание начать делать фильмы) я не познакомился с Никитой Михалковым на Мосфильме – Степан думал, что его отец поможет начать что-то делать. Вместо этого, посмотрев перед этим, мой дебютный монтажный фильм «Русский фронт», Михалков старший в коридоре Мосфильма неожиданно сказал: А Вы не хотите принять участие в создании серии антикоммунистических фильмов?  Степан был огорчён, что его так неожиданно задвигали, а я также неожиданно оказался в группе Сергея Мирошниченко, который в тот момент работал на студии «Три Тэ» Никиты Михалкова.
Мы начали делать 10-серийный проект «Десять великих обманов» к избирательной кампании Ельцина 1996 года.
Там я познакомился с выпускницей операторского факультета Ольгой Кушаковской, которая по решению Сергея делала одну из серий. Он просто был близко знаком с её отцом – главным хирургом всего Екатеринбурга.
А в 1998 году ей повезло стать продюсером программы «Старый телевизор» на НТВ с Львом Новожёновым в качестве ведущего и уже она пригласила меня работать туда в качестве автора ежедневных выпусков. Программа была малоудачная. Главный редактор Вера Павлова-Каменкова затеяла с Новожёновым демонстрировать на экране только определённых героев, игнорируя много чего интересного. Переспорить их было невозможно. Вере было плевать. Новожёнов орал как резаный, поскольку ему при его сангвиническом характере было тяжело как-либо активничать в прямом эфире. В конце концов, многих поувольняли, программа дрейфовала Бог знает куда, и мы с Кушаковской оказались на улице. Но она теперь устроилась на ТВ Центре, поскольку была знакома с новым Генеральным продюсером канала Станиславом Архиповым, и она меня пригласила во вновь образованный отдел документального кино, который возглавил Андрей Шипилов, бывший выпускающий редактор программы «Взгляд». Шипилов оказался трусом и алкоголиком, но зато на первых порах он не препятствовал развороту Ольги, когда компания шла ещё на полных парусах. 1998 год складывался благоприятно – все ожидали, что Лужков сколотит мощный политический блок (и так он и делал – ему светили шансы подмять беспробудно пьющего Ельцина), а под это активно разворачивалось телевидение.
И надо отдать Ольге должное – ей пришла в голову хорошая мысль: делать бесконечный документальный сериал «Народы России». Но поскольку она боялась летать на самолётах, то мне, хотя я и числился в отделе лишь координатором, выпадала неожиданно роль чуть ли не главного режиссёра этого сериала, который будет  летать в разные регионы нашей необъятной страны и монтировать бесконечное кино.
Руководство сказало: надо по максимуму делать за счёт принимающей стороны, а летать за счёт рекламы авиакомпаний.
Мы сели на телефон и стали методично обзванивать все регионы подряд, точнее, региональные комитеты по СМИ.
И вдруг сама вице-премьер-министр Бурятии, на которую меня где-то там в Улан-Удэ переключили, отозвавшись на звонок, отвечает мне, что в мае у них юбилей республики, и они были бы не против, чтоб мы приехали, они готовы нас принять.
Радости у нас не было предела. Встал только вопрос с оператором – Кушаковской очень хотелось, чтоб он был не просто из новостного отдела, где снимают одни репортажи, а именно классный оператор. И она предложила пригласить Андрея Ерастова, с которым периодически снимала различные сюжеты для московского представительства ВВС.
Вообще-то Андрюша закончил режиссёрскую мастерскую М. Хуциева, но предпочитал работать оператором-самоучкой в различных документальных проектах.
Ольга удивительно легко договорилась с Внуковскими авиалиниями, что за рекламу они нас будут возить в Улан-Удэ бесплатно.
Мы торопливо собрались и полетели на юбилей республики. Был май. Вылет из Внуково была в 9 часов вечера, а прилетали мы в 6 часов утра, скрадывая ночь. Невыспавшихся нас встретила пресс-секретарь правительства Элля Жарникова. И мы помчались в гостиницу хоть немного передохнуть. Нас было только двое с Андреем, и приехали мы как бы на знакомство на пять дней. Мы действительно, оказались в самом разгаре праздника – по центральной улице шли праздничные колонны, гремели шашками верхнеудинские казаки, тут же в палатках представители различных регионов всех желающих щедро угощали горячительными напитками и национальной едой. В одной из них я познакомился с Валерием Раднаевичем Монголовым (умер в 2016 в возрасте 67 лет), главой самого удалённого Окинского района – 700 километров от Улан-Удэ, центр – посёлок Орлик с населением в 2000 человек. Вмиг он сообразил, что мы из Москвы и пригласил нас снимать фильм именно к нему. И я обещал, взяв адрес.
Мы ещё поснимали праздник, гуляние на улице и всё.
А на следующий день Элля предложила нам доехать до ближайшего буддийского Ацагатского дацана. Нам выдали правительственный микроавтобус и мы помчались. Как только мы остановились у ступы на взгорке и начали её снимать, как нас заметили из самого дацана, примчался лама с бутылкой водки и начал творить ритуал, окропляя щедро всё вокруг из этой самой бутылки.
Мы всё это тоже тщательно сняли и спустились в сам дацан, а там в это время заканчивалась буддийская служба и к нам навстречу вышел лама в жёлтом колпаке (жёлтошапочник, - такое ответвление среди буддистов) и представился Торбой Доржиевым. Ещё через какое-то время мы узнали, что он прямой потомок того самого Агвана Доржиева, который родился здесь в селе и который волею судьбы был духовным наставником далай-ламы в Тибете в самом начале 20-го века. На сохранившемся доме даже висела мемориальная табличка.
Торба пригласил нас зайти в дацан, и мы познакомились поближе. Он нам показал различные этажи дугана (главного здания дацана)– последний третий этаж предназначался для углублённых медитаций. Оказалось, что сами ламы живут не обязательно на территории монастыря, а в местных сёлах рядом. Сам Торба закончил педагогический институт и даже был аспирантом  Бурятского Научного центра, но вот бросил всё и взял на себя обет буддийского монаха. Он объяснил нам, что этот обет включает в себя 36 обязательств, которые берёт на себя лама, и они могут быть разными, например, не употреблять алкоголя и никогда не смеяться, не принимать участия в увеселениях и так далее. Сам Торба был женат и у него были дети. (http://selorodnoe.ru/vid/show/id3632736/   и http://asiarussia.ru/buddhism/2347/        https://mardongblog.livejournal.com/99160.html здесь информация о нём от 2012 2011 и 2010 и о дацане: https://ru.wikipedia.org/wiki/ , а также:  ).
Меня вдруг осенила мысль, что можно было бы снять различные места Бурятии с точки зрения буддийского ламы, который путешествует с учеником и показывает ему разные края. И я предложил это Торбе. Он согласился, но попросил заплатить ему за участие в фильме 500 долларов. Вот так мы договорились, что мы приедем через пару недель снова и поедем вместе в Орлик к Монголову. Как ни странно, эта авантюра сработала.
 Мы успели съездить в Верхнеселенгинск, где находился музей декабристов и была могила тех, кто умер в ссылке.  Поездка была грустна, потому что хотя нас в музее и ждали, и он открылся специально для нас, было видно, что всё новодел, а с монумента на могиле были уже выдраны отдельные бронзовые буквы. Директор разве что в бинокль показал нам руины Нижнеселенгинска на другом берегу Селенги, где декабристы и жили в ссылке, но из-за построенной в советское время плотины река разливается, и город переехал вот на это новое место, и тут же перезахоронили останки декабристов, а раньше они были вон там на погосте – видите, руины старого храма отсюда видны? Вот там это было, там они жили и ходили в храм на церковные службы…  Кроме нас, в эти времена сюда уже никто не ездил, потому что в Бурятии не стало туристов. В музее работали две девчонки- экскурсовода, попавшие сюда по распределению из Иркутского университета. Как же Вы тут живёте? – удивился я. Да как все, - попросту ответили они, - Свой огород, картошку сажаем, так бы не выжили…
Также мы съездили к семейским в село Тарбагатай, где жила огромная община староверов, - там для нас спел целый народный ансамбль «Судьбинушка», и мы побывали в гостях у одной старушки, известной тогда на всю Бурятию, которая на старости лет стала художницей и расписывала свой дом и всю усадьбу своими картинками. Жаль, я так и не запомнил её имени.
Я вернулся в Москву окрылённым. Правда, Сергей Мирошниченко звал меня продолжить работать у него на студии «Остров», которая образовалась по окончании нашего антикоммунистического сериала, но я сказал, что очень хочу попробовать снять реальное кино, а не продолжать делать исключительно монтажные фильмы – он даже был несколько разочарован. Всё это я сказал ему, когда мы сидели у Наташи Гостюшиной вместе с Георгием Жжёновым – только что закончили очередной сериал «Николай II. Круг жизни», посвящённый перезахоронению останков царской семьи в июле 1998 – где Жжёнов был ведущим.
Андрей Шипилов попросил написать заявку – он немного волновался, как это мы поедем наобум, не написав даже сценария. Ну, я и написал «Бурятия. Путешествие одного монаха» - это были два вдохновенных листа, повествующие о том, как некий монах покидает свой дацан, чтоб обрести себя, а для этого едет в разные места своей родины, чтоб познать её лучше. (После Торба очень смеялся, потому что прямо сказал, что никакой лама никуда не путешествует, разве что в паломничество, и такая поездка по Бурятии – это вообще-то натяжка. Но я-то ещё при первом разговоре видел, что ему очень хочется побывать в разных местах, реально посмотреть разное, что не увидишь, не тратя деньги).
Андрей прочитал, понял, что там не будет никакой крамолы, а больше его ничего не интересовало. Таким он был – на всё смотрел чисто идеологически, а во что это реально выльется, думать ему было лень, да и не хотелось себя утруждать. Ему больше нравилось сидеть по пятницам на Пятницкой в «Диком кабане» вместе с нами, его сослуживцами и напиваться до одури.
Ольга взялась всё организовать – Архипов потребовал, чтобы в съёмочную группу были включены представители технической службы, и мы взяли с собой звукооператора Станислава.
И мы снова полетели в Улан-Удэ, и нас ждала всё та же Элля, и встречала нас в аэропорту, куда следом через две минуты прилетела на спецрейсе певица Началова – это были её первые гастроли. И Элля была даже возбуждена по этому поводу.
Как бы то ни было, мы вынуждены были зависнуть на три дня в гостинице, потому что всё никак не был решён вопрос о выдаче нам транспорта и каком-то минимальном финансировании.
За это время мы успели съездить в Тамчинский дацан (где Пудовкин в 1928 году снимал «Потомка Чингисхана») – он находится в очень красивом месте, на берегу Гусиноозера. Тамчинский дацан ещё только восстанавливался, и настоятель всё извинялся, что не может нам показать чего-то особенного – всё было в ремонте. Его только что назначили, и я спросил, как это произошло, есть какой-нибудь указ? На что настоятель даже улыбнулся и сказал, что в их  буддийской сангхе Дамба Аюшеев никаких письменных указов не издаёт, всё следует в устной форме. «Вот он вызвал меня и сказал, что назначает меня настоятелем Тамчинского дацана и больше никаких документов, я – настоятель!».
С Андреем Ерастовым мы ещё съездили на берег Гусиноозера и даже посмотрели, как с хлипкого баркаса ловят рыбу.
Съездили также вместе с Торбой в Элуктинский дацан, где его не посадили на почётное место, и он очень обиделся на настоятеля. Там стояла знаменитая статуя Будды, которая как бы висела в воздухе, потому что можно было охватить её нитью и она, нить, свободно проходила от верха до низа и выскальзывала обратно вам в руки. Когда мы там были, у Андрея внезапно выключилась камера, но он смело развинтил кожух и нашёл то место, где внутри отвалился контакт провода, идущего от аккумулятора к плате.
В это время где-то там в коридорах здания правительства наконец всё решилось, -  Элля с облегчением сказала, что очередной вице-премьер всё решил и подписал, и мы выехали в Ацагат за Торбой.
Произошло всё одномоментно: зашли к нему домой, он посидел, несколько ошарашенный, словно забыл, потом подхватился, кликнул своего мальчика-ученика, они быстро собрались, и мы выехали в ночь в дальнюю поездку.
Мы ехали на Тойоте, японском микроавтобусе, который почему-то не выжимал больше 60-ти, хотя дорога была идеальна. Потом оказалось, что в неё залили плохое дизельное топливо,  поэтому мы никак и не могли разогнаться. Только на обратном пути я сообразил, что на любой бензоколонке можно купить пузырёк так называемой присадки – муть оседает, топливо улучшается, и машина начинает резво бежать. Но водитель Игорь сообщил нам про это только через неделю, потому что опасался угробить двигатель.
В результате, вместо того, чтобы приехать в Орлик хотя бы в полночь, мы приехали только в 5 часов утра. Дорога была сказочной – через пару мостов с огромными дырами в полотне мы еле перебрались, а потом начался горный серпантин и можно было легко сыграть в пропасть, но Игорь не дал нам этого сделать. В пять утра в Орлике нас встретило абсолютное безмолвие. Мы долго стучались в двухэтажное деревянное здание гостиницы, пока нам не открыл дверь человек в трусах, но с милицейской фуражкой на голове.  А это вы? – только и сказал он нам. Вышла горничная в халате и быстренько дав нам ключи, удалилась. Мы завалились спать. Но лично мне удалось поспать лишь час. В шесть утра меня разбудил всё тот же милиционер, правда, уже в полной форме. Виктор Константинович! Вставайте, пожалуйста, Вас там Монголов ждёт, давайте я Вас провожу.
Плохо понимая, чего от меня хотят, в 6 утра я поплёлся за сержантом и оказался в малоприметном здании администрации. К моему полному удивлению оно было полно людей. Монголов меня встретил с великой радостью: мы Вас ждали вчера, а Вы вон как, в пять утра! Мы тут по этому случаю собрались, чтоб наметить план работы, но прежде всего, давайте, я угощу Вас за встречу! И мне натурально налили целый стакан водки. В шесть утра! Пришлось выпить полстакана. После этого моё сознание слегка затуманилось, хотя я внимательнейшим образом пытался следить за происходящим. Так, сегодня Вы снимаете Орлик – всё-таки после долгой дороги, - распоряжался Монголов, - Снимите, ещё недавно построенный мост через Оку – да-да, у нас так река и называется – деньги на него нам в Москве дали. Завтра у нашего дацана мы снимем ансамбль песни и пляски. После этого, Вы садитесь на Урал и едите всей группой в ущелье Хойто-гол – это самое красивое здесь место. Дорога сложная, поедите по реке, так что мы дадим сопровождающих. Вернётесь, мы заедем на золотые прииски – Вы, наверное, и не знали, что у нас есть такое.
Я вернулся обратно в гостиницу и просто вырубился. Проснулся ближе к двенадцати. Точнее, меня разбудил радостный Андрюша Ерастов: пока ты спал, я встал пораньше и снял такой чудесный рассвет! Туман над посёлком, горы… Красота необыкновенная! Чего делаем дальше?
- Они предложили мне целый стакан водки в шесть утра и наметили план – такое впечатление, что всё буквально решили за нас, - ответил я, - Сегодня снимаем окрестности и, может, самого Монголова – он тут мост построил и этим страшно гордится. А завтра снимаем ансамбль, ещё какие-то окрестности и едем в ущелье Хойто-гол на грузовом Урале, прямо по руслу реки.
- Ну, здорово!
Я выскочил на улицу, чтоб хоть немного оглядеться. Орлик  назывался городом и даже был отмечен на всех географических картах России. Хотя кругом стояли одни деревянные дома, а население составляло всего две тысячи человек. Зато Орлик был столицей бурятской народности сойотов, потомков древних саянских самодийцев, и Монголов уже долгое время добивался, чтоб эту народность, коренную для этих мест, признали за отдельную нацию. Что впоследствии и произошло. Если Валерий Монголов что-то обещал, то выполнялось. Это был образцовый руководитель – со своим авторитетом, влиянием и волей. Типичный образец руководящих кадров.
И мы, действительно, его сняли у моста, о котором он долго рассказывал. К сожалению, вся съёмка была в браке, поскольку на опушке леса у моста (а был яркий солнечный день) к нам пристали мухи, которые то и дело садились на лицо Монголова и губили всё интервью.
Вечером наш осветитель Слава решил смотаться на местные танцы – он считал, что обладает, пусть скромным, но мужским обаянием. На самом деле, был обыкновенным долбоёбом, ни о чём не задумывавшимся, - ему казалось, что надо от жизни получать все возможные удовольствия. Ещё в первый день в Улан-Удэ, получив от меня командировочные, он спустил все их целиком на какую-то проститутку, которая позвонила ему в номер. Она его затащила к себе домой и потребовала набить продуктами пустой холодильник. Что он, радостный, и сделал. Чепуха, - бормотал он потом, - они всё равно будут нас кормить…
И вдруг он вбежал к нам в гостиничный номер, весь ошарашенный и даже какой-то жалкий. Виктор – возопил он, - Помоги! За мной гонится какой-то бурят на копноуплотнителе, это такой трактор… Грозится меня убить!
Я просто сорвался: Мужик! Тебе сколько лет? Уже сорок? А ты пошёл местных бурятских девок кадрить, у тебя, чего, мозгов не хватает, чтобы понять, что парни-буряты этого не потерпят!
Андрюша Ерастов вмешался: Щас решим вопрос – надо просто купить за углом в магазине пару бутылок водки и отдать ему в знак примирения – думаю, выгорит.
И действительно, за две бутылки, парень на копноуплотнителе посчитал инцидент исчерпанным.
На следующий день с утра у небольшого дацана мы сняли скромный самодеятельный ансамбль и поехали на Урале вместе с какими-то военными и двумя сопровождающими из Орлика на Хайто-гол. День был дождливый. До меня не сразу дошло, что Монголов уговорил каких-то военных выделить дня на 4 машину Урал, а сопровождающие нужны были для того, чтобы распоряжаться выделенным тем же Монголовым сухим пайком в нескольких мешках. Река Шумак оказалась неглубокой, и Урал, особо не напрягаясь, ехал по дну из гальки, по которой лениво перекатывалась вода. По пути мы подхватывали самодеятельных туристов, которые с рюкзаками стремились достичь Хайто-гола и не верили своему счастью, что их подхватила такая машина.
К середине дня мы достигли ущелья. Действительно, это было сказочное, полное древней девственности место. Кругом стояла реальная тайга, само ущелье окружали многочисленные сопки, и в своеобразных укромных местах располагались привычные бурятские капища с развешанными по ветвям деревьев разноцветными платками, а то и просто кусочками материи с различными выписанными на них заклинаниями и цитатами из сур Корана.
Торба невозмутимо сошёл с учеником с Урала и закинул свои вещи в стоящий поблизости гостевой домик. Его двери были открыты для всех желающих – он был построен для самых разных туристов, попадающих в эти края. А рядом, прямо на реке стояли маленькие избушки, которые, на деле, оказались оборудованными ванными на бьющих здесь же из-под земли горячих серных источниках. Это было даже как-то удивительно, пока через пару дней из леса прямо в ущелье вышла группа пеших туристов из Голландии, которые шли сюда по горам чуть ли не с самого Иркутска. Километров 300. Стало понятно, что тут проходит уже натоптанный туристический маршрут, по которому иркутские гиды задорого водят всяких иностранцев. Голландцы залезли в горячие ванны и отказывались вылезать.
Ну, а Андрей Ерастов быстро сообразил, что надо воспользоваться моментом и заставил Торбу и его ученика надеть на себя монашеские карминно-красные облачения вместе с жёлтой шапкой у Торбы и изобразить на берегу реки, как лама-учитель объясняет своему ученику устройство земли. Рисуя палочкой по песку на берегу. Получилось просто роскошно. На удивление мы начали снимать путешествие Торбы с учеником, выстраивая сцены, а они не возражали. Если же съёмок не было, торба просто сидел в домике и ничем не интересовался – мне он объяснил, что лама сосредоточен на внутреннем, к чему ему окружающая суета? И всё-таки он согласился поехать!
И мы ещё сняли Торбу возле скалы с петроглифами, а потом Андрюша сел на лошадь, посадил ученика на другую лошадь и вместе с проводником они отправились за три километра к кратеру метеорита, упавшего здесь несколько тысяч лет назад. Я не смог заставить себя поехать вместе с ними, но недаром Андрюша закончил режиссёрский факультет – кадры получились чудными: непуганая природа и молодой лама около кратера, разговаривающий с самой вечностью. А вокруг бродят стада диких оленей – у вожака на шее висит колоколец, которым он позвякивает…
На обратном пути мы заехали в одно из самых сакральных мест Бурятии – храм Гэсэра рядом с местечком Улан. https://newbur.ru/n/46846/
Это место, где по преданию останавливался сын Неба, Бог войны и богатырь Гэсэр, чей дух сейчас пронзает всю Бурятию. В 1998 году там стояла только своеобразная беседка без памятника, который поставили позже.
А ещё мы заехали в посёлок Саяны, на противоположной стороне реки Оки, где раньше был аэродром и летали кукурузники из Улан-Удэ в Орлик. Сейчас аэродром был заброшен, посёлок практически опустел, но работала ещё школа, где нас встретили две учительницы, изо всех сил старавшиеся показать нам достижения своих учеников в виде различных поделок.
Вернувшись в Орлик, мы покорились своей судьбе, а точнее, воле Валерия Монголова и помчались с ним через горы на золотодобывающий комбинат, который находился неподалёку от посёлка Кырен и частично принадлежал канадцам.
За высоким забором на огромной территории раскинулась на самом деле горно-обогатительная фабрика, где из породы доставали крупинки золота в виде песка и сплавляли его в слитки.
Директор устроил нам царский приём, стол просто ломился от яств. Потом показали сам производственный процесс, дали подержать золото. Какие проблемы? Да вот, каждый, кто приходит, подписывает контракт на 6 месяцев с правом продления. Жить надо в балках на территории, и по контракту надо соблюдать сухой закон. Так эти черты то в грелках принесут водку, обмотают себя велосипедными камерами и туда зальют. И ведь знают: если найдут, уволят, и всё равно проносят. А мы чё, увольняем тут же. Вон за воротами дожидаются люди, пока мы позовём – с наймом новых работников проблем нет.
Я понимал, что всё, что мы сейчас видим, в фильм не войдёт. Ведь для меня важно было снять Торбу с учеником. Что им этот комбинат?
Наконец, мы уехали из Орлика и на обратном пути заехали ещё на Байкал. Мы попали на озеро где-то в районе Горячинска, на другой противоположной стороне от Слюдянки. Было что-то удивительное в песчаных пляжах, ленивой волне и гомона от многочисленных детских лагерей, где без конца била какая-то громкая музыка, и толпы счастливых мальчишек и девчонок отрывались на многочисленных дискотеках.
Торба так же невозмутимо воспринял Байкал, как и всё остальное. Мы сняли их проход с учеником через берёзовую рощу.
И вот, наконец, мы вернулись в Улан-Удэ, завезя по пути Торбу с учеником в Ацагат. Надо было возвращаться в Москву.
К сожалению, процесс монтажа фильма носил малорадостный  характер. Да, удалось сложить рассказ о путешествии буддийского ламы и ученика. Но Ольга Кушаковская с Андреем Шипиловым пришли в ужас – им всё не нравилось. Словно не было всех предварительных разговоров перед поездкой. Увы, в результате, мой вариант фильма был уничтожен. Ольга сама села в монтажной и сотворила вполне приемлемый, как ей казалось, вариант видового фильма с включением рассказа о прошлом Бурятии (на основе архивных киноматериалов 1930-х годов), рассказа о Пудовкине и интервью с настоятелем Тамчинского дацана сегодня. Рассказ о путешествии Торбы с учеником тоже остался, но он стал просто частью общего повествования о Бурятии. Так что, многое пропало, включая те самые роскошные кадры ученика у метеоритного кратера.
А Ольга Кушаковская всё недоумевала, что я на неё обижаюсь.
И мы даже сгоняли с этим вариантом фильма на фестиваль туристических фильмов в Милан, правда, без какого-либо результата, - фильм ничего не получил.
Остались только милые и приятные воспоминания в сердце, которых хватило бы не на один фильм.