Идолы 3. площадь

Москва, октябрь 1952 года.

От мрачного лефортовского СИЗО по улице Лефортовский вал 5, до Красных казарм, было не более 800 метров. Насколько угнетал вид изолятора, настолько же вселял оптимизм КПП Красных казарм, называемых в народе ещё Лефортовскими. Над въездным проёмом арочное полукруглое окно украшенное по округлой части лавровыми венками победителей, а по бокам белыми барельефами в виде доспехов и оружия римских легионов. Под ними, по бокам проезда, нечто подобное. И всё это на красно-персиковом фоне гладких стен. Над воротами заметная табличка с надписью славянской вязью: «Отдельный комендантский батальон при Управлении коменданта Московского гарнизона «В/Ч 01904».
 
Отметив предписание у дежурного по КПП, Тонков вышел во внутренний дворик, которому больше подошло бы наименование «Площадь» или даже «Плацдарм». Настолько он был велик, чист, размечен и даже по-своему украшен. На этом пространстве могла уместиться и стрелковая дивизия в линию батальонных колонн. Тут же предусмотрено место « ... для прохождения торжественным маршем ...» соединения. Место для строевых занятий тоже предусмотрено и размечено. Даже имелось место для оркестра с готовыми напольными пюпитрами. И всё это масштабное великолепие обрамляло в полное замкнутое каре старинное двух этажное здание того же красно-оливкового цвета.

Генерал-майор Логинов, военный комендант Москвы располагался в кабинете, достойном особы царской фамилии. Кроме резного паркета и потолочной лепнины, стены обитые зелёным гобеленом, украшали ниши с бюстами известных полководцев. Огромный дубовый стол в стиле барокко просился покоиться где-нибудь в музее мебели. Чернильный прибор на нём вполне мог бы стать экспонатом Лувра. А вот настольная лампа с зелёным плафоном лучше смотрелась бы в читальном зале Ленинки. Ну и спускал посетителей кабинета с небес на грешную землю, огромный портрет Сталина в белом парадном мундире с двумя звёздами героев Союза и Труда, и маршальскими погонами.

Тонков не понимал, почему скромному капитану, для того, чтобы принять роту, нужно представляться коменданту города? Ситуацию прояснил сам генерал.

- Ситуация не простая, капитан, поясняю. Сводная рота ВВ контролирует второе кольцо оцепления Красной площади. В третьем , наружном кольце - милиция, а в первом органы МГБ. Расстановка твоих бойцов вот на этой схеме, разработанной моим штабом. Пропускной режим по пропускам и только через офицеров, твоих взводных. Есть четыре вида пропусков: с зелёной диагональной полосой, с жёлтой, с красной и без полосы. Через тебя, то есть второе кольцо оцепления, проходят только с зелёной и жёлтой полосой. Пропуску должен соответствовать документ – паспорт или Удостоверение личности. Уяснил?

- Так точно, товарищ генерал, всё ясно и понятно! – лихо отрапортовал Тонков, щёлкнув каблуками, недоумевая, что здесь может быть не понятно.

- Ни хрена тебе ещё не ясно, - нахмурил брови Логинов, - были цветочки, а сейчас пойдут ягодки. Поясняю. В твоей роте 200 человек, пять взводов по 40 человек. Ни зама по строю, ни замполита у тебя не будет, так как подразделение временное, сводное. Нащипаное в основном из частей МСДОН и других соединений ВВ. А кто тебе отдаст своих лучших кадров? Отдали худших, да ещё и дембелей, которым уже всё по барабану. То есть дисциплины там никакой: в спальных помещениях курят, даже пьянствуют, взводных посылают по матери, твоему предшественнику, капитану Крушу, тоже не подчиняются, он в растерянности, написал рапорт о переводе. В роте есть несколько заводил, они же ветераны войны, имеют награды. А Круш не воевал, а участвовал в депортации чеченцев, ингушей, турок и так далее. То есть, по выражению тех же бунтарей – чмо цивильно-подзаборное.

- А почему бы не привлечь к решению вопроса особые подразделения МГБ. В Вильнюсе есть 40 «ликвидаторов», которые разнесут этот балаган за считанные минуты, без применения оружия.

- Да, к этому всё и идёт. Но уж очень не хочется выносить сор из избы, особенно когда грядёт реорганизация ВВ. Ты бы лучше, капитан, поговорил с зачинщиками-бузотёрами. Они фронтовики, да и ты вон богато награждён, у меня столько лент на планке нет. Потому что не отпускали, всю войну «командовал» военкоматом.

В просторной комнате для нужд быта собралось с десяток дембелей, всем годков вокруг тридцати. Все без ремней, некоторые вообще в исподнем, плохо выбриты, дымят махрой, смотрят на капитана иронично. Тонков как-то почувствовал, что панибратство только навредит, особенно в дальнейшем. Поэтому встал, прошёлся и начал в упор:

- Чем вызвано такое ваше поведение, полностью противоречащее Дисциплинарному уставу?
- А мы своё отслужили, - отозвался за всех усатый сержант, - и даже отвоевали. На праздник же будем как новые копейки, выйдем на площадь и последний раз походим под тобой вертухаями. Всё будет путём, капитан, не боись. А ходить строем в столовку, койку под шнурок заправлять, да на занятиях сидеть, нам уже это западло.

- Что же вы не демобилизовались в 45-м, 46-м или хотя бы в 47-м?

- А нам некуда было идти, почти у всех дома в обгоревших развалинах, да и родные сгинули, незнамо где. В армии хоть сыт будешь. Так что, капитан, не буди лихо, пока тихо.

- Встаньте и представьтесь, товарищ сержант.

- А может тебе ещё польку-бабочку сплясать. Не дури, капитан, целее будешь. А кличут меня уважаемые люди Заступом, погоняло такое.

- Тогда последняя просьба. Сегодня на вечернюю поверку  построиться в колонну по восемь с поворотом «на-а леву-у!» Я там много чего нового скажу, вам будет интересно, обещаю.

- Ну вот, давно бы так, - усмехнулся в усы сержант, - просьбу мы можем и уважить, особо ежели она последняя.

В кабинете генерала опять на вытяжку стоял Тонков и излагал свои соображения, которые заключались в том, чтобы имитировать учения, приближённые к боевым. Как бы нападение на караул, и отражение атаки. Но для этого надо заручиться поддержкой комендантского батальона, точнее двумя его взводами и санчастью. На это же время вызвать из госпиталя Бурденко две кареты скорой помощи для устрашения, и ... на всякий случай.

- Ты, капитан, уверен, чтобы обуздать этих бузатёров, других, не таких радикальных, способов нет?

- Судя по их жаргону и наколкам, у руля братии бывшие уголовники, возможно блатари-законники. А этот контингент идёт до конца, а за ним и все остальные. Поэтому столкновение неизбежно. Никакими уговорами их не пронять, тем более посылами устрашения, это их только раззадорит. Люди, которые несколько лет смотрели смерти в лицо, а до этого были блатными ... вспомнил: видел на фронте конфликт между штрафниками и загрядотрядом, короче, без трупов не обошлось.

- Ты что, капитан, уже настроен на трупы?

- Надеюсь обойдётся. Будет к вам просьба, товарищ генерал, позвонить в Хамовничью гауптвахту и зарезервировать там с десяток одиночек.

К 22.00 на плац стали стягиваться представители сводной роты, всем своим видом показывая пренебрежение к предстоящему мероприятию. Все без ремней, шинели расстёгнуты, половина без головных уборов, некоторые в тапочках. К Тонкову подошёл Заступ и перекинул во рту  из угла в угол неизменную цигарку:

- Ну и чё? Ботай давай, капитан, удивляй нас!

- Вы, товарищ сержант, не держите слова – где строй?
Заступ, зло сверкнув глазами и выплюнув цигарку, бросился с рычанием к толпе бузотёров:

- В колонну по восемь, мать вашу! Быстрее! На-а ле-е-ву!

В это время Тонков поднял руку, и из ближайшего подъезда выскочил взвод комендантского батальона и мгновенно выстроился в одну шеренгу напротив строя «сбродной» роты. Дружно послышался лязг тридцати взводимых затворов АК-47, многими невиданного ещё оружия. Тонков поднял над головой свой ТТ и выстрелил. Наступила гробовая тишина, неслухи в страхе таращились на вышколенных комендантцев вооружённых незнамо чем, но очень похожим на StG-44*(26).

- Наколол, капитан! Слово не держишь, падла! – послышался визг Заступа. Тонков приладил рупор ко рту:

- Граждане солдаты! Я обещал вашего сержанта удивить, слово держу, слушайте дальше: в моём планшете есть два приказа – военного коменданта Москвы генерал-майора Лукина и командующего войсками Московского военного округа генерал-полковника Артемьева. В обоих документах только одно требование – любой ценой, подчёркиваю – любой! Восстановить уставной порядок в сводной роте ВВ второго кольца оцепления Красной площади. Исполнение возложено на меня. Варианты: первый - повиновение, тогда зачинщики на Губу на 15 суток, остальные приводят себя в порядок; второй – не повиновение, тогда применение оружия. А это значит, выжившие в дисбат, а не выжившие в холодильник, вон труповозки уже наготове, - капитан широким жестом показал на, стоявшие в углу плаца, машины Скорой помощи.

Решение «коллектива» предсказывалось однозначно, «граждане» солдаты сами скрутили своих предводителей, коих оказалось 13 штук. Заступ, проходя мимо капитана, со скрученными за спиной руками, просипел:

- Ну ты даёшь, кэп, уважаю! Тебя бы на зону смотрящим в самый раз.
В кабинете генерала Лукина, кроме сидящего Тонкова, виновато переминались с ноги на ногу пять взводных лейтенантов сводной роты. Хозяин кабинета был как никогда строг:

- Вас бы щас на губу, а то и к следователю военной прокуратура за развал воинской дисциплины. А если бы дошло дело до стрельбы, так бы оно и было. Сейчас вы просто долбодятлы, спрятавшиеся за спиной капитана. Но он за вас походатайствовал, так сказать не хотел портить в самом начале вашу карьеру, поэтому: первое – дисциплина в роте как в сержантской учебке; второе – один из вас круглые сутки в расположении роты; третье – расписание занятий, особое внимание уделить строевой и ознакомлению с линией несения праздничной службы 7 ноября, по схеме и на месте. Все занятия проводить самим. Ну что я тут объясняю, для этого у вас есть ротный. Все свободны, а капитану Тонкову остаться.

Генерал задумался, с любопытством поглядывая на капитана. Наконец изрёк:

- Михаил Максимович, неужели бы ты точно отдал приказ стрелять при неповиновении? Это же ... не знаю как и сказать, ЧП на весь гарнизон, да что там, на весь округ! Тут и без погон можно остаться, и не только тебе.

- Пришлось охранять в лагере полторы тысячи коллаборационистов под Будапештом. Там тоже были любители побузить. И вот там я научился чувствовать настроение толпы. До каких крайностей она может дойти и что её может остановить. Труднее было под Веной, где пришлось охранять тысячу баб сотрудничавших с фашистами, в том числе и разными частями тела. Там я понял истину классика, что «женщины есть существа непознаваемые, необъяснимые и не предсказуемые». Там мы заходили в лагерную зону не менее как впятером, вооружённые только пистолетами, так как винтовку толпе легче отобрать. Там в лазарете пришлось выслушивать откровения бедолаг, по неосторожности попавших в лапы лагерных баб. Там у них от детородного органа мало, что оставалось. Ну представьте, «обслужить» полсотни баб условно страдающих бешенством матки. Ну извините, товарищ генерал, что-то я увлёкся, отвечаю на ваш вопрос. Да, отдал бы приказ «огонь». Начал бы сам, в лобэшник Заступу, а там как пошло. И толпа это почувствовала, поэтому и капитулировала.

- Я так понимаю, в планшете у тебя никаких приказов не было, уж моего так точно.
- Так точно, товарищ генерал, чуток покер вспомнил, - устало улыбнулся Тонков.
                *      *      *
Две недели спустя капитан Тонков стоял в оцеплении, на месте указанном в схеме, в ста метрах от Мавзолея. Рядом, с восторженным выражением лица жена, с Санечкой на руках. Командовал парадом генерал-полковник Артемьев, принимал парад Маршал Советского Союза Тимошенко. Наконец прошла новинка, гордость реактивной артиллерии БМ-14 на базе ЗИС-151. Завершал парад сводный оркестр, бодро маршируя под бессмертный марш Василия Агапкина «Прощание славянки». Из-за музея Революции показались первые колонны трудящихся города-героя Москвы. Всего восемь колонн. В правую, ближнюю к Мавзолею, Михаил пристроил жену, шепнув на ушко:  «покажи Санечке моего главного начальника».  Мальчонка тянулся взглядом к трибуне Мавзолея, а его мама, аккуратно показывая пальцем, говорила: «Усатый в светлой шинели с золотыми погонами – это дедушка Сталин, его все знают и любят. А тот что в пальто, шляпе и круглых очках – это дядя Берия, главный папин начальник». Мальчонка присмотрелся и согласно кивнул.
                *      *      *
На этот раз глаза начальника Управления кадров ВВ МГБ, полковника Пичугина радушие не излучали, они были скорее строгие. А после фразы: «Капитан, удостоверение личности мне на стол!» стали вообще ледяными. Тонков недоуменно и неуверенно полез во внутренний карман кителя. Полковник  выдвинул ящик письменного стола и достал оттуда какой-то свёрток и коробочку. Вдруг глаза его подобрели, а лицо расплылось в хитрой улыбке:

- Товарищ капитан! Вам присваивается очередное воинское звание «майор», и вы награждаетесь орденом «Красная Звезда». Кроме того, назначаетесь командиром батальона ... – полковник чуток сник, и продолжил, - а сейчас не очень вкусное. Батальон 4-й стрелковой дивизии ВВ принимаете в Шауляй. А реорганизация ВВ переносится на 1953 год. Такие вот пироги, капитан, с Москвой придётся распрощаться. Во всех трёх братских Прибалтийских республиках активизировалась лесная контра.

26.StG-44 – штурмовая винтовка Вермахта образца 1944 года. Создатель Хуго Шмайсер.

Вильнюс, 25 мая 2025 года. Окончание следует.