Не регулировать, а направлять

    Номинация:
Крупные хищники: стратегия регулирования численности для обеспечения безопасности человека и сохранения биоразнообразия.


Не «регулировать» численность, а направлять этогенез. Охота как инструмент филогенеза

Р.А. Бикбов,
биолог, ТГУ-1978, кафедра зоологии позвоночных
 
Ключевые слова: этогенез популяции, бурый медведь, агрессивное поведение медведя, каннибализм медведя, людоедство медведя, мародёрство медведя, регулирование численности медведя, охота на медведя, промысел медведя, стабилизирующий отбор, генетика агрессивного поведения, импринтинг отношения к человеку, поведенческая селекция, психофизиологическое влияние на объект охоты, управление популяцией, безопасность человека в лесу, зона селективной охоты, охотничьи методы  видового  этогенеза.      

Тема данной работы официально актуализирована на совещании охотоведов в Москве в сентябре 2024.

   Проблема обозначена как резкий рост числа случаев конфликта между диким хищником и человеком.

   Отмечается участившиеся встречи со зверем, но большее беспокойство вызывает необычное поведение животных: отсутствие панического страха перед человеком.
Медведь ведёт себя всё более бесстрашно, «нагло» в присутствии людей, открыто грабит туристские станы, и его трудно прогнать.
   Проявления хищничества медведя по отношению к человеку далеко не всегда получают огласку, поскольку отпугивают клиентуру местной туриндустрии.

   Многие любители природы стали бояться посещать лесные массивы  для сбора дикоросов, а также с рекреационными и познавательно-туристическими целями. Это особенно проявляется у людей опытных, привыкших адекватно оценивать риски.

   В прежние времена (1970-1980-е годы) медведь даже в Сибири встречался довольно редко и явно избегал встреч с человеком, экспедиционные таёжные станы без особых опасений оставлялись без присмотра на многие дни и недели, а редкие посещения медведей были отмечены лишь очень осторожными «шалостями»: зачастую лишь нерешительным «пробованием на зуб» отдельного предмета и последующим боязливым прекращением обследования.

   Опытный в лесных делах человек, привыкший к длительным одиночным походам по тайге, в конце 20-го века мог продолжать маршрут даже в тёмное время суток, без ружья и собаки.

   В наши дни тот же исследователь оценивает подобную ситуацию  недопустимой. Теперь одиночный поход без оружия и собаки – это уже легкомыслие, личная безответственность, сравнимая с «преступной халатностью». Такое  простительно лишь наивному, отдалённому от жизни природы, «зелёному» горожанину. Теперь «свидание с природой» требует средств индивидуальной защиты от медведя.
   
   И дело отнюдь не только и не столько в предельной насыщенности угодий медведем. Дело в том, что резко возросла доля особей, не испытывающих нормального для прежнего состояния популяции панического страха перед человеком.
 
   «Познание умножает скорбь», как говорили древние мудрецы. И теперь только наивность может защитить любителя лесных путешествий от унизительного  чувства фатальной зависимости от настроения хищника, особенно ночью. Медведь уже другой.

   Итак, мы подошли к формулированию сути проблемы.

   Проблема не в численности. Как показывает практика, чиновники, выдающие разрешения на отстрел/отлов зверя «поштучно» и персонально, называют  эту свою деятельность «регулирование».  Говоря о регулировании численности, они подразумевают лишь её снижение. Таков канцелярский язык, и он далёк от языка научного.
   
   Мы будем говорить о настоящем регулировании. И это не о снижении численности.
   
   В возникшей и нарастающей  проблеме агрессии и хищничества  бурого медведя в отношении человека снижение численности популяции не будет эффективной мерой.

   Проблема является этологической. Происходит изменение поведенческого стереотипа среднестатистического медведя.
   
   Мы предлагаем обозначить это явление как этогенез (с лат. «этос» – поведение, «генезис» – происхождение) популяции.

   Сегодня мы являемся свидетелями эволюционного этогенеза, в результате которого стохастически меняется в нежелательную сторону «этичность» (этологический «портрет») бурого медведя. Массово меняется видовой стереотип поведения.

   С позиций этологии процесс этот закономерен и предсказуем.
Механизмы его таковы:
   
   1) Посетители лесов стали оставлять много следов своего пребывания в виде мусора, биологически не разлагаемого и долго сохраняющегося в среде обитания в качестве визуального и ольфакторного артефакта.
   Звери, поначалу опасающиеся неестественных и пахнущих человеком предметов, вследствие их долговременности, перестают опасаться их, хотя они ассоциируются с человеком.
   Так притупляется страх перед непонятными, пугавшими прежде, разнообразными вещами человека.

   2) Посетители лесов сами в массе стали иными, нежели в прежние века: безоружными, «травоядными» по поведению, когда у каждой особи дикого животного накапливается опыт реальных встреч, всегда в итоге оцениваемых как безопасные.*

   * Вспомним, что в 20-м веке лес был насыщен вооружёнными людьми, и медведь был весьма желанной добычей, а правила охоты были лояльны не к хищнику, а к человеку. Человек занимал экологическую нишу суперхищника и играл огромную роль в эволюции природы, в том числе в этогенезе всех участников пищевой цепочки, вершиной которой он являлся. Он осуществлял стабилизирующий отбор, поддерживая «уважение» к человеку (боязнь) у всех видов охотфауны, включая медведя. И вот медведь перестал быть «нижним звеном»: «ножки Буша» и свиные ножки успешно вытеснили потребность в медвежьем мясе, даже в качестве собачьего корма.

   Поскольку медведь перестал интересовать человека, роли меняются. В условиях дефицита обычных кормов медведя (вследствие предельной плотности популяции) уже человек становится объектом пищевого поведения.
   С позиций психофизиологии несомненно, что вооружённый человек отличается от невооружённого не только запахом оружия, а множеством этологических маркёров, в том числе и собственным запахом. И эта информация считывается хищником, постепенной становится привычной, и человек медленно, но верно начинает ассоциироваться с потенциальной жертвой.

   3) «Трофейный» выборочный отстрел  самых крупных самцов,  блокирует внутрипопуляционный механизм саморегуляции численности – каннибализм, компенсирующий отсутствие естественных врагов у хищника высшего порядка и снижающий выживаемость молодняка.
   Из-за «трофейного» нарушения половозрастной структуры популяции происходит не просто увеличение численности молодняка, но и изменение его поведения. Каннибализм доминантов, можно полагать, частично совпадает по вектору этогенеза с ролью человека в пищевой цепи.
   Это тоже фактор стабилизирующего отбора в контроле уровня общей агрессивности/осторожности (элиминирующий неосторожных – «наглых» – особей среди молодняка).

   4) Ещё одним, пожалуй, самым важным, фактором изменения видового поведенческого стереотипа медведя, является импринтинг.

   Матери, не испытывающие страха при встрече с человеком, автоматически, через механизм импринтинга, наделяют своё потомство ещё большим бесстрашием, «неуважением» к человеку и его имуществу. Малыши чутко отслеживают реакции матери и моментально перенимают её чувства по отношению к встреченному объекту («впитывают с молоком матери»).

   Итог суммирования упомянутых 4-х факторов этогенеза закономерен.
 
   Замусоренность среды обитания, «беззубость» туристов, трофейный отстрел доминантов – каннибалов и запрет отстрела агрессивных медведиц плодят армию «наглых» медведей.

   Страх перед человеком, присущий нормальной психике зверя, является древним архетипом, выработавшимся в филогенезе вида в результате многовекового совместного использования человеком и медведем общей экологической ниши. И тот, и другой используют лесные недревесные пищевые ресурсы, объективно являясь конкурентами, и человек вынудил медведя (как биологический вид) признать своё силовое превосходство.
 
   В животном мире язык силы – единственный и понятный всем универсальный язык, реальный механизм эволюции.
 
   Только страх препятствует нападению на столь хрупкий, легкоуязвимый объект хищничества, как безоружный человек. И этот страх – как видовой стереотип – неуклонно стохастически уменьшается.
 
   Ослабление и утрата страха – «потеря уважения» – ведёт к следующей  стадии этогенеза (формирования поведенческого стереотипа на ключевые раздражители).

   Возрождается потребительское отношение к человеку как пищевому объекту.
 Медведь стремится вернуть своё исконное место в пищевой цепи, стать высшим хищником леса.

   Итак, ключевой проблемой видится отнюдь не снижение численности популяции.

   Нас должна волновать не избыточная численность. Плотность популяции имеет естественный регулятор для снижения нагрузки на кормовую базу. У бурого медведя это видоспецифичный механизм каннибализма.

   О каннибализме бурого медведя говорит В.С.Пажетнов (1990), а М.Н.Смирнов (2017) и М.А. Кречмар (2023) убедительно показывают, что избыточная плотность популяции может превратиться в существенный элемент кормовой базы.

   Другая сторона монеты - другой аспект численности - часто упускается из виду.

   С позиций эволюционного учения высокая численность популяции – это ценнейший фактор биологического разнообразия, предоставляющий ей мощный ресурс адаптации к быстро меняющимся условиям среды.
   
   Высокая численность служит задачам эволюции, являясь материальной базой для внутривидового стабилизирующего отбора. Естественный отбор опирается на численность вида, шлифуя его соответствие среде.

   Роль человека (в лице института охоты)  – осуществление контроля популяции. Ослабление охотничьего пресса опасно не только вспышкой численности зверя, а тем, что отсутствие важнейшего фактора, формирующего видоспецифичное поведение,  запускает эволюционный процесс «дегуманизации» медведя. Медведь стремительно перерождается во врага человека.

   Это «перерождение» осуществляется несколькими параллельными механизмами, как онтогенетическими (импринтинг медвежатами отношения медведицы к человеку, а затем индивидуальный опыт каждой особи от встреч с человеком), так и филогенетическими (популяционный этогенез на генетическом уровне), которые     регулируются охотой и каннибализмом.
 
   Удивительная скорость этогенеза (поведенческого перерождения) хищников под влиянием искусственного отбора продемонстрирована в зоотехнических экспериментах выдающегося биолога Д.К.Беляева, который фактически стал первым этогенетиком.

   Его лисицы всего лишь за несколько поколений направленного отбора разительно изменились: приобрели «любовь к человеку», сопровождавшуюся генетически сцепленными внешними признаками «домашней собачки».

   О быстроте процесса  этогенеза и значимости охотничьего пресса писал в художественной прозе ещё И. Соколов-Микитов (Избранные произведения.  Гослитиздат, 1950):
   
   « Охотясь за полярной мышью-пеструшкой, летом и зимою рыщут по тундре полярные лисицы – песцы. Необыкновенно был дерзок и смел этот зверь, обитавший в безлюдных полярных просторах. В прошлые времена стоянки путешественников неоднократно подвергались набегам песцов. Из походных палаток песцы воровали плохо укрытые продукты, растаскивали снаряжение, портили научные приборы. В тех местах, где люди охотятся на песцов, эти животные держат себя осторожнее и не всегда решаются приблизиться к человеческому жилищу».

   Так же быстро – на глазах одного поколения людей – и прежде осторожный, боязливый медведь становится (стохастически, как всякий биологический объект) дерзким, наглым, безудержным мародёром и людоедом.
   
   Мы не располагаем специальными исследованиями психики медведей-людоедов. Однако имеется богатый опыт дрессировщиков боевых собак – для поражения живой силы противника в условиях армии и спецслужб, – который можно экстраполировать.
 
   «Когда хищник атакует человека, убивает, поедает его мясо,  это говорит лишь об одном: что данная особь преодолела свой естественный страх перед людьми и впредь при первой возможности нападёт на беззащитного гомо сапиенса. Вот чем страшны так называемые людоеды.  Потерей страха перед человеком, а не стремлением вкусить вонючего и чёрствого мясца с тела обессиленного зэка» (Д.Фатин, «Собаки специального назначения», М., 2008).

   Это сказано о ближайшем родственнике медведя – собаке (волке). Медведь  – на порядок превышающий собаку по весу  – без тормозов страха  тем более способен расправиться с безоружным человеком, как кошка с мышью, с теми же намерениями: и развлечься, и утолить голод.

   В этом плане очень важны наблюдения зарубежных коллег относительно психофизиологического воздействия охотничьего пресса на животных (Поведенческие и физиологические реакции скандинавских бурых медведей (Урсус арктос) на охоту с собаками и встречи с людьми. (Люк Ле Гран и др.,2019) (университеты Норвегии, Швеции, США).
 
   Показано, что преследование с собаками создаёт значительный стресс и вызывает длительное постстрессовое изменение поведения медведей.

   Отечественными охотоведами (В. Глушков; Экономов, Стрельников, 2018;) также показана значимость психофизиологического влияния разных способов охоты на поведение уцелевших копытных.

    Каковы же пути препятствования нежелательному направлению этогенеза в российской популяции медведя?

   Нам видится три основных направления.

   1. Избирательная промысловая охота. Систематическое селективное изъятие (избирательными способами охоты) особей с пониженным страхом перед человеком и следами его жизнедеятельности путём создания зоны селективной охоты – буферной зоны населённых пунктов, где будет разрешена круглогодичная промысловая добыча медведя, независимо от принадлежности территории к чьим-то охотничьим угодьям.
Это будет систематическая работа по селекции медвежьего молодняка по параметру «осторожность» (страх перед человеком).

   Это особый вид охоты как производительного труда, основной продукцией которого будет социальная полезность (управление популяцией опасного хищника с этогенетической целью ). 

   Эта деятельность – сложная и затратная, поэтому потребует обеспечения рентабельности: либо высокая сдельная оплата (премия) за уничтожение неосторожных (потенциально опасных) зверей, либо организация выгодного сбыта прочей продукции промысла. Заниматься ею сумеют лишь редкие, достаточно специализированные охотники.

   Организуя селективный охотничий пресс, высокую численность популяции следует оценивать как благоприятный фактор стартового положения с высоким адаптационным ресурсом.

   2. Этогенетические («воспитательные») способы спортивной охоты, эффективно формирующие и закрепляющие у медведя страх перед человеком.

   Скандинавскими исследователями убедительно, с применением психофизиологических методик, показано, что преследование медведя с собаками (имеющее результативность около 20%) у 80% объектов охоты (оторвавшихся от преследования) формирует устойчивое «уважение» к человеку и собакам. Такой зверь уже не будет опасен для туристов и кемпингов.

   3. Этогенетические способы «виртуальной»  охоты. Уровень развития техники видеонаблюдения позволяет осуществлять не летальную, условную охоту, когда зверь будет приобретать индивидуальный опыт, научающий бояться человека. Зверь остаётся цел, но проникается уважением к человеку. Финансовые затраты на оборудование и оплату виртуальных трофеев могут взять на себя зоозащитные организации.
 
   В условиях практического исчезновения стихийного охотничье-промыслового пресса его необходимо организовывать специально, во имя спасения самого медведя, его этологической репутации «индифферентного к человеку» зверя, не представляющего смертельной опасности для каждого, входящего под сень леса. И поэтому достойного жизни и свободы.
 
   Путь «зоозащитников»  – гонителей охоты – обрекает медведя на скорое превращение в преступника и изгоя, утрачивающего право на существование.

31.03.2025.